Текст книги "Привет, сколько? (СИ)"

Автор книги: Дарья Тоин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Хай 1

“Я не прощаю, я прощаюсь”*

Минуточку, Аллочка.

Ещё в универе после веселой ночи я просыпалась с похмелья, резко включаясь в реальность.

И от этой резкости в первые секунды у меня на какое-то там едва наступившее сегодня просто взрывается голова, будто вместо вчерашней горящей синеньким самбуки я заглатывала стопки из фейерверков.

А мне, на минуточку, 32!

Тридцать два, зато повадки пить как не в себя – всё те же. Радует только то, что это происходит редко. Но как там говорится? “Редко, но метко”, епт**.

Потому я жмурюсь, ожидая, когда хоть немного попустит… прохрипев раненой львицей (хотя едва ли сейчас на неё похожа), сжимаю в кулаках что-то шелковое…

Итак, спала наша царица на шелковых простынях! В той дыре (да простит меня Алсу), в которую я вышвырнула себя после измены сомнительного царя природы, чью фамилию придётся ещё поносить, такой роскоши не водится. Да и у моих подруг едва ли нашлась бы койка под два метра шириной. Ибо проснулись мои метр шестьдесят одни и лежа по-горизонтали.

Еле раскрыв один глаз, стону ещё раз, разглядев перед собой огромное панно. Итак, тот му…жик, чью кровать я сейчас занимаю, тот му…жлан, посмевший подкатить ко мне нетрезвой, хорошо зарабатывает. И может позволить себе вот эту красоту под трехметровый потолок.

Даже мой (пока ещё не) бывший муж скупится на картины, считая это пустой тратой бабла. Жмот и осёл, верно говорила мама.

Поправив край чужого одеяла, пытающийся ускользнуть с моей торчащей почти четвёрки, выдыхаю хмельные пары и думаю, сдавливая виски, о том, ну где я вообще…

Это был рабочий корпоратив. И едва ли у меня хватило бы сил уйти куда-то на второй круг. По-моему, я просто хотела упиться. Упилась? И очнулась. В царстве Аида? Нет. Где? Какой чёрт ко мне подкатывал?

Самое страшное, что в голове лишь один вариант, и если это так, то уже скоро я увижу в двойных дверях довольную морду Ронина-младшего, счастливого от того, что я всё-таки повелась на малолетку с баблом. Сколько месяцев он лелеял свои мечты на мой замужний счёт? Неужели удалось? Это ж сколько я выпила? Фу, ужас!

Так, надо срочно искать свое хотя бы нижнее белье и сматывать, ибо где шляется этот двадцати пятилетний мальчик я и знать не хочу… но пейзаж в хроме порадовал, конечно. Да и черные простыни классные. Но чем я, предположительно, могла заниматься на них – лучше не пытаться припомнить.

Тихонько встаю, еле удержавшись на ногах. Заодно наклоняюсь к кружевным бразилиана, ещё раз прокляв себя и свой вестибулярный. Искать куда делась одна пэстис – совсем не хочется. Пусть подавится, коли найдёт.

Скольжу по явно дорогому паркету до двери и нахожу на ручке свое черное трикотажное платье. О, уже повезло! Быстро накидываю его, поправляя подол, скользнувший по бёдрам, и высовываю тяжелую блондинистую копну в коридор, вместе с ней высовывается и нос.

Темнота и тишина… зато широко так, как точно не бывает в Хрущевке. Аж веет этим холодом элитной новостройки. Итак, моя миссия – проскользнуть вправо по коридору к дверям. Сложности? Открытая комната прямо возле выхода, из которой вытекает синенький свет. Судя по всему, там кто-то есть.

Оборачиваюсь и тут же морщусь, слева не видно ничего. Да и у меня нет желания разглядывать, что там вообще такое… хватит и спальной.

Выхожу на цыпочках в коридор, удерживаясь за декоративную штукатурку на стенах, и чуть не поскальзываюсь на чём-то мягком… наклонившись, нахожу свой чулок.

Нет, я определённо очень весело провела ночь! Даже жаль, что не помню.

Шагаю и почти сразу впечатываюсь в край откуда-то взявшегося столика. Кто вообще в коридоре ставит журнальные? Ещё и с мерцающей вазой на нём. А если б она сейчас упала? В той, кстати, лежит второй кружевной. Схватив его, пытаюсь идти дальше, не шипя от ноющей боли в мизинце.

Спустя вечность замираю, усмиряю забившееся в груди сердечко и только после пытаюсь слиться с едва подсвеченной стеной, раскидывая руки в разные стороны.

Мне остаётся только верить, что сейчас никто меня не заметит.

Делаю шаг, уже будучи уверенной, что я женщина-кошка, ну или спайдермен, как уж пойдёт. Если что взлечу на чулках или кину их в Денисовича. Делаю второй… и замираю, разглядев в комнате подсвеченную светом монитора макушку.

Парень. Сидит на компьютерном стуле перед столом у этой стены.

Незнакомый. В наушниках. И в капюшоне. Чёлку ещё опустил так, что глаз и не разглядишь… это кто вообще? Что за брюнет? Ильюшка у нас блонди, как и я. Только коротко стриженный. А этот – ещё и обросший.

Итак, я его точно не знаю. Отлично! Это всяко лучше, чем чертов потаскушный Ронин.

Да и он, кажется, меня не замечает, так что можно спокойно ускользнуть, разрешив себе забыть это дурное время, будто его и не было.

Делаю ещё один шаг и вдруг замираю, когда этот мальчишка отрывается от клавиатуры, на которой точно выбивал что-то и тут же бросает краткий взгляд на моё распластавшееся по стене тело.

Я прям чувствую его удивление.

И ещё есть шанс убежать, ибо в эту секунду он прочищает горло и возвращается к экрану, но уже спустя миг опять смотрит на меня, искривив сочные губы. Поздно.

– Хааай, а взрослые дома есть? – Тяну виновато. – Я тут ухожу уже…

Брюнет выдыхает и вдруг мотает головой, словно говорить мне вообще не стоило.

– АФэКа***, – стягивает наушники, обратившись к кому-то.

Ммм, красивый голос, кстати. Успеваю встать прилично и даже улыбнуться, думая оправдаться, что это всё недоразумение, но уже в следующую секунду этот откатывается на компьютерном стуле вправо и с грохотом закрывает ногой дверь, превращая всё увиденное в полную темноту.

А он, на секундочку, в боксерах и незакрытой толстовке там… то есть, почти раздетый. Кем раздетый? Мной или сам? Это явно плохой знак! И особо “взрослых” походу не было. Ибо его поджарое тело с едва промелькнувшим прессом могло мне ооочень понравиться, и кто меня знает, что моя дурная натура могла ещё натворить.

Сглотнув и пошатнувшись, хлопаю ресничками, гадая, настолько ли ужасно выгляжу сама, что на меня просто махнули. И, уже решившись уйти, вдруг слышу всё тем же растекающимся тоном:

– Продолжаем. Нет, dog, я один. Да, совсем один.

У меня почти успевает вылететь на это мурлыканье “а как же я? Я что, хуже какой-то собаки?”. Но к чёрту всех этих миленьких маленьких мальчиков. Всё! Пора домой.

Блин, даже не попрощается… неужели старею?

____

* здесь и далее, Mary Gu – “Я не прощаю”, 2018.

** “епт” – здесь и далее, переводим исключительно как “естественно повышенный тон”. Аллочка у нас “совсем не ругается” матом, нет-нет-нет.

*** АФК ("Away from keyboard") – "Я отойду на минутку". Часто используется в чатах (в контексте "мне пока что не писать"), а также в онлайн-играх, если кто-то срочно куда-то отошел.

Хай 2

“Но я молчу по-прежнему, Я же такая вежливая”

На секундочку, Аллочка.

У двери находятся туфли и лёгкая накидка, я даже умудряюсь найти клатч и раздобыть собственный смартфон. Да и на стене отсвечивает огромное зеркало, так что включаю фонарик и целую минуту остаюсь здесь, вглядываясь в получившийся винегрет, который ещё вчера звался Аллой Арнольдовной.

И прекрасная Алла – это статная, красивая, изящная замужняя леди, а не эта распутная девка с горящими глазами.

Сейчас я выгляжу так… как того и заслуживаю.

Всё, с алкоголем завязываем. Да и единственный живой человек в этих стенах не спешит выйти и проводить меня. Не скажу, что это радует, скорее – озадачивает. Всё настолько плохо? Лучше не уточнять. Просто вздыхаю и вызываю такси, доверившись включенной геолокации.

Ну да, центр. Недалеко, кстати, от “Эризоны”, из которой меня и увезли. Он увез? Сколько ему лет? Но работает, наверное… ибо малолеток бы не пустили в “Эри…”, там всегда было строго с паспортным контролем. Да и у нас был выкуплен весь зал – я же не стала бы подцеплять этого мальчика на улице? Или стала бы?

Каблуки еле надеваются, походка не становится ровнее. Но всё равно стараюсь максимально бесшумно вылезти из квартиры, закрыв за собой дверь. Даже ожидая лифт, я зачем-то надеюсь, что этот парень вылезет попрощаться. Неа, видимо, я точно сдаю.

Даже во времена моей бурно отжигаемой молодости и бурно гасимой глупости такого не было. Нет, я могла проснуться где-нибудь… но вещи собирать по квартире и натыкаться чуть ли не лицом на закрытые двери ещё не приходилось. Вот, значит, какая старость… ммм, бурная. Хотя верно, почти восемь лет брака с Антоном и паршивое расставание сделали своё скудное дело.

И теперь приходится выползти через пустой холл на первом в майскую прохладу, дойти до спящей сторожки и запрыгнуть в подъехавший Дастер на заднее сиденье, осмысливая всю свою бренную жизнь. Кажется, я окончательно сворачиваю в тупик. Поездка тянется до пяти утра, так что прошу водителя остановиться чуть раньше, расплачиваюсь и с трудом доползаю, держась за перила, до круглосуточной аптеки.

Пугаю бедного фармацевта своим видом и скупаю три антипохмелина, пытаясь ещё улыбаться.

Следом обхожу дом и ныряю в третий подъезд, поднимаюсь на первую лестничную клетку и прямо у нужной двери роняю ключи, решившие выскочить из моих подрагивающих пальцев.

Как работать, ау? Как? Кто вообще делает корпоратив в среду? Кто этот тупица!?

Тут же шлепаю себя по щекам, касаясь ледяной стены спиной, и молю, чтобы мои мысли не дошли до вселенной. Ибо корпорат у нас устраивал Ронин-средний, а его мне грех ругать. Узнает ещё, и прощай, работушка секретарём.

Я её почти люблю. А та любит меня, выплачивая хорошую зарплату два раза в месяц. И всё было бы хорошо, если бы не высоко летающий младший-подонок.

Умудряюсь попасть в квартиру, скидываю десяти сантиметровое орудие инквизитора и на цыпочках доползаю до маленькой комнатки, за которую три недели назад заплатила Алсу три копейки. Радует, что хоть она пустила меня со своими скудными пожитками и терпит все мои экзистенциальные закидоны.

Отсыпаться уже времени нет. Так что развожу пакетик шипучки прямо в бутылке, стряхиваю ноль двести пятьдесят и вливаю их в глотку, морщась и кашляя.

Следом иду в ледяной душ. Вылажу из него отбивая чечетку, вытираюсь и заставляю себя ускользнуть собираться на работу.

С белой рубашкой справляюсь на ура. Но зато еле как влезаю в юбку-тюльпан. Я дозакусывала? И если учесть, как подсела на сладкое в последние недели… вот это поворот. Вздохнув, кручусь возле притараканенного из (уже чужой) квартиры зеркала, показывающего безбожно набранное лишнее на задней части. Да… я боюсь себе представить, что подумает чёртов Илья Денисович, если я вильну этими килограммами мимо. И так в последние месяцы сдерживать его становится все сложнее. Решаюсь спастись деловым макияжем, стирая весь огонь и блуд с лица. А ещё надо волосы высушить и завить Дайсоном (на свои деньги купленным), так что на работу придётся опять на такси.

***

Время клонит к обеду. Я еле клонюсь не заснуть. А это значит что? Значит, что можно заказывать нам с Вадимом Денисовичем суши. К нему как раз заглянет моя Алёна, спасая меня от голода и гула в еле трезвеющей голове.

Говорят, я ещё хорошо держусь. Кажется, сегодня подкосило всё наше среднее звено, на месте нет ни бухгалтерии, ни штата секретариата, ни даже въедливых кадровичек. Кажется, выжили лишь самые стойкие и самые едкие – редактора. Так что даже горжусь собой, пытаясь казаться в глазах редко заходимых сотрудников той ещё ЗОЖницей.

О Боже, будто никто не видел, как моя блудная вторая личность вчера страдала у бара? Хотя я бы посмотрела на себя со стороны и поболтала бы с теми, кто видел это эпичное грехопадение. И надеюсь, в их число не войдёт въедливый блонди.

– Алла, привет! – Влетает майский ветерок в лице девочки-одуванчика в джинсовом комбезе.

Касаткина подлетает ко мне, улыбаясь. Даже засматриваюсь, думая, что всё-таки Ронин-средний не такая уж и заноза. Девчонку вон счастливой сделал, расцветает моё золотко.

– Какая ты красивая сегодня, – шепчу, вытаскивая из нижнего шкафа одну из неоткрытых коробочек конфет, которыми обычно меня обхаживают.

Сейчас на сладкое смотреть не могу, потому отвожу взгляд и сглатываю, когда смутившаяся Алёнка пробует одну.

– И ты, – жуётся девчонка, улыбнувшись и склонившись над моим столом.

Цокнув, тяну руку к её носу и легонько щёлкаю по нему, сжав губы и помотав головой:

– Не знала, что ты врунишка!

– Но ты же, правда, хорошо выглядишь!

Кажется, именно сейчас из меня думают вылиться все мои влитые “хорошо”, так что приходится глушить в зачаточной стадии рвотный позыв и отодвигать конфеты с ликёром подальше. Фу, запахи – кто мне их подарил? Прямо бее…

Мы дожидаемся суши. Я даже умудряюсь за ними спуститься на лифте, держу лицо, поблагодарив охранника, принявшего курьера, и расплачиваюсь корпоративной карточкой, утаскивая пакетик с двумя коробочками.

Ммм, вот нравится мне у нас.

Проходя мимо кафетерия, в котором сейчас как раз тусуются все выжившие, воспользовавшись обеденным перерывом, закрываюсь шуршащей японской кухней, побаиваясь быть кем-нибудь остановленной. Я не хочу слушать свежие слухи! И не хочу знать, являюсь ли их главной новостью. Как-то… расхотелось! Пусть это всё умрёт там, где и началось.

Вызываю лифт и спокойно поднимаюсь к нам, тут же передаю Касаткиной её порцию и со спокойной душой выпроваживаю её в кабинет вечно занятого Денисыча. Второй кабинет, к моему счастью, сегодня пустует.

И я в общем-то уже этому рада! Сажусь за свой стол, пользуясь легко ускользающим спокойствием и вместо прекрасных изысков Японии, к которым всегда лежала моя душонка, достаю из тумбы личный блокнот.

Листаю его, смотря на свои каракули в тот или иной недавний период и думаю, что те становятся всё чернее… это чирканье – просто способ снизить стресс, которого, объективно, стало слишком много.

Кажется, я не справляюсь сама с собой. И что с этим делать?

Вздохнув, беру ручку и опираясь на ладошку левой руки, провожу линию по чистому листу, следом рисуя вторую и отключая хоть на эти доли секунд себя всю такую всё знающую, серьёзную и понимающую… ту себя, кто и оказался загнан.

Дёрнувшись, вдруг останавливаюсь и смотрю на результат, не понимая, откуда взялись очертания силуэта того мальчишки… в наушниках и капюшоне.

Хай 3

«Желаю тебе ни добра, ни зла»

Ты соскучилась, Аллочка?

Алёнка сбегает на пары спустя мой скудно проведённый час. Я торчу на корпоративной почте, отсеивая письма, отвечаю на звонки и передаю сообщения единственно адекватному. Филадельфия вообще не лезет. Красота так и стоит до 16:30 и тут же летит в урну, стоит только дверцам лифта раскрыться и выпустить в наш холл того, кому теперь придётся же улыбаться.

Илья-Сученович подходит ко мне так вальяжно и дерзко, будто в ночной квартире всё же оказался он, а не таинственный брюнет, заставивший периодически о нем задумываться. Зато этот выставляет в разные стороны руки и крутится вокруг своей оси, думая, что заигрывает со взрослой тётей.

Наивный.

– Добрый день, Аллочка. А вот и я! Ты соскучилась?

Я кошусь в сторону двери его старшего брата и пытаюсь держать лицо, искренне прокляв за уменьшительно-ласкательную форму моего святого имени.

– Алла. – Возвращаюсь к клавиатуре и напускаю на себя занятой вид, будто в календаре главного босса что-то могло измениться за минуту.

– Разве после вчерашнего ты для меня не Аллочка?

Я пытаюсь сказать ровнее…

– Не понимаю, о чём Вы, Илья Денисович, – специально тяну, хотя сейчас должна бы принести кофе.

Да вот обойдётся…

– Зай, ты не помнишь что ли?

"Зая" сейчас обнажит зубки и… улыбнётся.

– Нет.

Главный бабник и фетишист сего двора наклоняется ко мне и с той же похабной интонацией цедит:

– Мы танцевали!

Самодовольная спесь на миг слетает, когда я выдыхаю, искренне уточняя:

– И это всё?

– А этого не достаточно? – Уточняет мальчишка, нахмурив светлые брови.

Я хмыкаю, улыбнувшись. И всё же встаю, мысленно восхвалив себя пьяную за хоть какие-то рамки морали.

– Вам капучино, Илья Денисович?

Это игнорирование снова его задевает. Но я же не обязана бросаться в ноги, если этого не хочу?

Ухожу до кофемашины и уже спустя пять минут, которые он зачем-то ждёт, сидя в моём бедном кресле, вручаю этому поганцу его кофеёк. Чтоб он им и подавился…

– А куда ты, кстати, сбежала? – Уточняет, взглянув исподлобья. Отпивает пенку и довольно щурится.

– Никуда, Илья Денисович.

Приходится держать в руке железный поднос, будто щит, защищающий меня от бросаемых взглядов.

– Вот ты красивая, нежная, сасная, секси-Аллочка. Я же тебе тоже нравлюсь, уверен! Ты вчера от одного танца таяла, а представь, как было бы, если бы мы продолжили?

Наверное, он ждет, что я начну млеть, но вместо этого только морщусь.

Таяла? Я? С ним? Надеюсь, мальчик это всё нафантазировал. Только желание отрубить свою беспокойную голову, покреститься и закодироваться не исчезает.

А его, в очередной раз, не смущает наличие официального властелина моего паспорта, который пока еще числится владыкой четырнадцатой и пятнадцатой страниц. Этот парниша не в курсе, что я подала заявление на развод. И лучше об этом ему и не знать!

– Не надо со мной так говорить, – снова подкрепляю рабочим тоном. – И Вас ждёт Вадим Денисович. Он сегодня очень злился…

Пока тот гасит едкой усмешкой, сравнивая злость сводного брата с мнимым отсутствием половой жизни, я всё же перестаю считать его скудную извилину действующей:

– На Вас. С утра ждал.

Мальчик хмыкает и недовольно хмурится. Всё же поднимает свои габариты с места простой секретарши и, думая, что я не помню всех его выкрутасов, резко подаётся ко мне, явно планируя облапать.

Успеваю сделать шаг назад, а хотелось бы хлоборызнуть подносом по морде.

Цокает, выставляя указательный и прошипев:

– Всё равно уломаю, золотко.

И тут я уже еле успеваю сдержать тошноту. Боже, буэ. Просто буэ.

Когда этот уходит, достаю из клатча салфетки и протираю рабочий стол с креслом, пытаясь избавиться от фантомного присутствия этого быдлёнка с дешевыми понтами.

Решаю успокоить нервы и достаю свой блокнотик, снова начиная бездумно чиркать на некогда белом листочке. Это всегда со мной было, наверное. Сколько листов потрачено – даже не сосчитать. Так тянутся минуты и я даже улыбаюсь, расслышав, как Илью проклинает нормальный босс. Убираю антистресс обратно и заодно сохраняю на компьютере всё, чего сегодня касался мой взгляд. Потянувшись, думаю вознаградить себя ещё одной порцией антипохмелина, но даже не успеваю встать до кулера, как рядом оказывается всё та же слизкая грязь.

– Илья Денисович, отодвиньтесь, – произношу едко, едва удерживая своё шаткое равновесие.

Этот, как обычно, успел подпереть стол и склониться над моим плечом, выдыхая терпкую смесь алкогольной наружности. О, так он ещё не протрезвел?

– Алл, – начинает и тут же умолкает, когда из кабинета выходит его старший брат.

Ронин одергивает, мельком взглянув:

– Илья, успокойся уже.

– Да что я-то сразу? Аллочка у нас не против.

И решаю ухватиться за соломинку, прочистив горло и отодвинувшись к краю.

– Вадим Денисович, я против!

Названный бросает ещё один взор, означающий “разбирайтесь сами" и уходит к лифту, якобы сделав хоть что-то, чтобы спасти единственного секретаря, которая смогла так долго уживаться с ними двумя. И кажется, мои нервы на исходе, ибо этот пользуется моментом и проводит полосу по плечу, заставляя меня изогнуться.

Вскакиваю, словно ужалил. Шиплю и стряхиваю с себя его следы. Тупая малолетка, блин.

– Успокойтесь, – повторяю, мельком взглянув в сторону Денисыча-старшего, уже вошедшего в раскрывшиеся дверцы.

Вот и все, вот и рухнула надежда. Надо было сбегать со старшим! И чего я медлю?

Илья Денисович ловит взгляд и делает шаг ко мне, просипев типа взрослым басом:

– Ты такая горячая вчера была… не помнишь?

– Успокойтесь, говорю, – повторяю я, огибая стол и увеличивая расстояние.

Оглядываюсь на настенные часы, выжидая, когда последняя минута коснётся конца рабочего дня.

– Алл, ну пойдём в ресторан, а? А потом в отель. Я лучший забронирую, какой захочешь, солнце моё.

Да кто его этому научил?

– Прекратите, – повторяю ещё раз, еле удерживая уравновешенную интонацию.

Зато этот хватает из тумбы мой клатч и тянет ухмылкой, выставляя руку вперёд.

– Пойдём?

А у меня там, между прочим, паспорт и смартфон, епт.

– Положите. На место. Мои вещи, – включаю строгую тётю.

Его не пробирает, он лишь ухмыляется, шагнув в сторону дверей.

– Ну выключай компьютер и пойдём, ну хватит уже ломаться, Дроздова!

Вот упоминание фамилии мужа было явно к месту.

– Либо кладёте клатч на место, либо…

Наверное, за столько месяцев я давно должна была справиться, но, кажется, ему это тоже надоело:

– Либо? – Снова выгибает бровь. – Уволишься? Валяй. Или к Инге Игоревне своей сбегаешь? – Прямым текстом указывает на главного секретаря. – Так она ваш род сюда и отправляет исключительно с моим одобрением. Я тебя одобрил год назад, Алла. Ты уже дотянула, заигралась в правильную. Может, тебе для профилактики пора скатиться на этаж ниже? – Улыбается, маленький сук. – Будешь бумажки собирать за три копейки? А, солнце? Хочешь? – Улыбка становится ещё довольнее. – Не нравится? Что морщишься? Можешь даже брату моему пожаловаться ещё раз… но всё равно, – опять тянет похабщину, – я своего добьюсь же, хочешь ты этого или нет.

И именно в этот момент, когда его виниры требуют молота, а часы пробивают пять, я превращаюсь из Золушки в старую каргу, прищуриваюсь и сбиваю с него спесь одним лишь тоном:

– Угомонись уже, мальчик. Заигрался здесь только ты.

Выхватываю из оцепеневших рук сумку, быстро выключаю питание системника и срываюсь в рабочих туфлях в сторону лестничной клетки.

К чёрту, на улице тепло! Можно и так уйти.

Спускаюсь на четырнадцатый, кивнув удивившейся даме, занявшей недавно место ушедшего главного редактора.

– Алла, ты по что тут?

Помотав головой, отмахиваюсь.

– Лифт барахлит. – Встаю с ней рядом, пытаясь унять дрожь в пальцах, сжавших свой бедный кожзам.

– Да? – Ещё уточняет Захаровна. – А Вадим Денисович ушёл? С Касаткиной своей?

Выгибаю бровь и осаживаю тяжелым взглядом, напоминая, что не разношу слухи и не спонсирую их, передавая чужие тайны в грязные ушки.

– Да я ж просто спросила, – смущается мадам под писк и последующее открытие дверей.

И кто же в нашем лифте? Мог бы уехать! Явно же ждал, когда я дойду и решусь спуститься. Анастасия Захаровна скользит взглядом от довольно ухмыльнувшегося Ильи-Сученовича ко мне и точно складывает два плюс два. Тут уже давно все в курсе, что я бегаю от этой потаскушки, как от огня.

Выдохнув, на миг жмурюсь и всё-таки захожу в кабину, пропуская мимо блеяние Настеньки, здоровающейся с игнорирующим боссом-младшим.

Чувствую спиной, как тот встает вплотную, ясно дело, не смущаясь ничего, и думаю, стоит ли ударить каблуком ему в туфлю, удобно расположившуюся чуть сзади.

Удерживаюсь, отодвинувшись к дверям ещё на шаг и терплю смесь амбре и ядовитых женских духов, высчитывая, когда кабина спустится на первый.

Чуть дёргаюсь, увидев заветную цифру. И почти успеваю выйти, но вдруг оказываюсь обнята и затянута обратно под змеиную ухмылочку ускользающей от нас Настасьи. Та даже оборачивается, едко провожая взглядом закрывающиеся двери. Понятно, новая порция слухов прибыла!

– Сука, руки от меня убрал, – вцепляюсь в его ладонь, сжавшую мою рубашку.

– Ты сегодня со мной, – шепчет в область затылка и приказывает лифту опуститься на минус первый.

– Я заявление на тебя напишу, ты дождёшься, – шиплю, пытаясь лягаться.

– А что такого-то происходит? Тебя зовут на свидание, Аллочка! Красивое, с букетом, с ухаживаниями! И ты бы поменьше щетинилась, а то скоро все узнают, какая ты блудливая жена…

Хмыкнув, думаю, что, пожалуй, заяви он подобное раньше, меня бы пробрало. Потому просто жду, когда эта лапа сдастся и выпустит меня в открывшиеся двери. Так и происходит. У него, к счастью, всегда хватало духу только манипулировать.

– Значит, с Вами ехать, да? – Начинаю играть, улыбнувшись штатно.

– Воот! Совсем другой разговор, – верит шкафовидный мальчишка, думая взять меня за руку.

Одергиваю и отступаю на шаг, делая вид, что выискиваю взглядом его машину. На самом же деле, пытаюсь уцепиться хоть за кого-то, кто не притворялся бы, что сейчас здесь ничего не происходит.

Время всего-то минут пять. Парковочные места ещё не опустошены и люди стекаются потоками, огибая нас, чего-то там изображающих.

Мне хочется закричать и привлечь внимание, но всё это по сути своей не нужно никому. Никто не поможет, я уверена. Да и что происходит, действительно? Просто высшая секретутка стоит рядышком с главным потаскуном, подумаешь! Подумаешь, он что-то мне сейчас шепчет…

– Ну пойдем уже, а? – Топает ножкой переросший мальчик, не наигравшись в ломание чужих игрушек, – Вот там, нам к бумеру, ты ж знаешь.

Да почему я, а? Глупый вопрос, ибо полностью подхожу под его параметры. Даже возраст! Его тянет на баб постарше. И сколько раз меня предупреждали? Сколько раз я верила, что это всё просто слухи? Думала, что предложение Инги Игоревны – манна небесная, а по сути собачье… дерьмо.

– Аллочка, золото…

Зато какая зарплата! Выдохнув и просканировав паркинг ещё раз, вдруг цепляюсь за смутно знакомый силуэт, точно посмотревший на нас.

Готова поклясться, что ни за что не перепутаю парня в наушниках и капюшоне знакомой толстовки, решившего сесть сейчас в неподалёку припаркованный чёрный седан. Он же всё видел, я уверена.

И лучше уж рискнуть, ухватившись за смутный шанс:

– Пойдёмте, – уже ускоряюсь, заставляя никем не осуждаемого преследователя вестись следом.

Огибаю машину за машиной и чуть ли не влетаю в нужную тачку, всматриваясь в лобовое. Точно! Ночной.

Чувствуя, как потаскун вздыхает рядом, начиная звать к себе в машину, мимо которой я успела пролететь, огибаю эту свежую японку и дергаю за ручку, оказавшуюся не заблокированной. Тут же падаю на пассажирское, нажимая на кнопку блокировки своей двери и, дико улыбнувшись, выговариваю ошалевшему и стянувшему наушники мальчику:

– Ну привет, милый! А я так скучала! Подвезешь меня?

Брюнет округляет светло-голубые глаза и отдаляется, так и не заведя слишком дорогую для его возраста Тойоту.

– Ну, – повторяю, пытаясь улыбкой достучаться до оцепенения, произношу почти шепотом, – пожалуйста, ми-лый.

Парень сводит брови и наконец замечает успевшего обойти его машину и чего-то вопящего. На миг смотрит в окно, тут же заблокировав и все оставшиеся двери. Растягивает губы и наконец нажимает на “Start”, побуждая авто завестись.