Текст книги "Ant (СИ)"

Автор книги: Дарья Острожных

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

========== Глава 1 ==========

Комментарий к Глава 1

Вилья или Кольцо Сапфира – это одно из Колец Власти и одно из Трёх, созданное эльфами Эрегиона.

Синда (синдар – «серые эльфы») – часть Эльфов племени Телери, что достигла Белерианда, но не ушла в Аман вместе с Олвэ.

Эллет (синдарин) – эльфийка.

Котарди – мужское котарди представляло собой облегающую тело удлинённую куртку (обычно до колена) с застёжками по центру переда и низко расположенным поясомhttps://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/thumb/d/d5/Plaid_cotehardie.jpg/220px-Plaid_cotehardie.jpg

Мирквуд (англ.) – еще одно название Лихолесья после того, как на него пала Тень Саурона.

Арда – то, что мы называем “Солнечной Системой”

Утопающий в горизонте алый полукруг будто и не надеялся вновь засиять над Средиземьем, отчего выбрасывал в небеса оставшийся свет, заставляя их пылать всеми оттенками золота. Казалось, даже ветер приобрел волшебный блеск, чем наслаждалась крохотная синеголовая птичка, летящая навстречу закату.

Но как только ощетинившиеся хребты Мглистых Гор остались позади, ее вытянутый хвостик дернулся, и птица устремилась вниз, напевая что-то удаляющимся облакам. Она держала путь к эльфийской крепости, стоящей посреди зеленой долины в окружении извилистого русла реки, чьи воды отражали лучи солнца. Бьющий прямо из скалы источник едва не намочил разноцветные перья искрящимися брызгами, но птица ловко отлетела в сторону, безразлично оставив позади шум водопада.

С высоты засыпающий сад Имладриса казался ей путанным лабиринтом из множества каменных дорожек, мягко огибающих яркую растительность. Аккуратную, но буйную – она словно хотела ускорить время и заполнить собой обитель, так стремительно терявшую своих жителей, чье время подходило к концу.

Скоро это будет позволено, а пока здесь царствовали эльфы, и маленькая птичка с осторожностью летала у клумб, желая найти себе место и никого не потревожить. Она пронеслась мимо бело-оранжевых цветков нарцисса; их безлистные стебли колыхал ветер. Облетела пионовый куст, увенчанный пушистыми шариками нежно-розового цвета, и стала кружить над невысоким деревцем, тонкие ветви которого сплошь покрывали желтые цветы.

Возле него проходила череда темно-зеленых кустов самшита, постриженных в форме непрерывного ограждения для узкой садовой дорожки. Этот живой забор едва доставал до колен проходившим мимо эльфам, одетым в легкие плащи, струящиеся по широким плечам и ниспадающие к земле.

Они медленно шли по направлению к утонувшей во вьюнке беседке и лениво разговаривали, при этом не отрывая глаз от стремительно закрывающихся цветов вокруг.

– Тьма подбирается и к этим стенам, – говорил Элронд, поправляя свой черно-серебристый плащ, – не знаю, сколько еще мне удастся защищать эльфов…

Трандуил не ответил, лишь выразительно приподнял брови и огляделся по сторонам, ища следы магического яда. Однако воздух здесь был мягким и сладким. Он не нес в себе отравы, застревающей в горле и утруждающей каждый вздох. Не заражал землю под собой, мешая ей давать плоды и вынуждая стонать, моля о помощи своего Владыку.

Но чар эльфа не хватало, чтобы исцелить свой Лес, и это бессилие рвало ему сердце, все больше и больше погружая во мрак тоски. Из-за этого он укоризненно взглянул на Полуэльфа, который уже давно привык к молчаливости своего друга и продолжал говорить тем же размеренным тоном:

– Вилья помогает мне скрывать Имладрис от зла. Но силы Саурона растут…

Дальше синда не слушал и отвернулся, уронив водопад светлых волос на прямую спину, обтянутую коричнево-бордовой тканью плаща. Его раздражала та печаль, с которой Владыка Элронд говорил об Искажении и Тьме, почти неизвестной ни этим землям, ни населявшим ее эльфам.

Прищурив глаза, Трандуил вновь засмотрелся на сад и разноцветных птиц, с громким чириканьем пытающихся удержаться на длинных кисточках глицинии. Эти «лианы», покрытые маленькими лиловыми цветочками, свисали с закрученного ствола и мягко колыхались на ветру, словно облако, упавшее с неба.

И неожиданно среди этого цветного тумана показался до боли знакомый профиль, украшенный темно-рыжими волосами с задорным отблеском цвета апельсина. А спустя уже пару мгновений Тауриэль вынырнула из-за цветов, медленно шагая по извилистой дорожке прямиком к двум Владыкам.

Она еще не замечала ни их, ни чуткого взгляда своего бывшего покровителя, который слабо улыбнулся надвигающимся воспоминаниям, обещающим тепло. Как и в былые времена, эллет носила узкие коричневые штаны, но в остальном привычный образ рушился из-за отсутствия зеленого камзола лихолесского стража. Вместо него фигуру плотно обтягивал черный котарди, доходящий до середины бедер и перетянутый на талии широким поясом из дубленой кожи.

Такая одежда делала ее похожей на воина. Но крепившийся сбоку длинный кинжал, хоть и выглядел грозно, являлся простым украшением из-за обилия мелких камней на ножнах и яшмовой рукояти. Это заставило Трандуила задуматься, но образ воспитанницы более ничего не мог рассказать о ее нынешнем занятии; сама она ничего не сообщила в Лихолесье после того, как практически сбежала из места, хранившего в себе память об утрате.

Тауриэль хотела сделать это сразу же после окончания битвы, но синда не позволил и вернул ее обратно в Лесной Дворец. Он по-отечески старался помочь эллет забыть о случившемся, веря, что такая наивная привязанность не сможет долго колоть девичье сердце. Но воительница отвергла заботу и ушла, решив доверить печали свободному ветру еще неизвестного ей Средиземья.

После этого Владыка лишь однажды получил известия от бывшей стражницы, нашедшей приют в землях Элронда спустя несколько месяцев скитаний. Тогда он решил дать ей время успокоиться и не звал обратно, втайне надеясь на скорую встречу.

Он ждал ее постоянно, хоть и не так трепетно, как вестей о Леголасе, странствующем вместе с Арагорном. Однако годы шли, а воительница не спешила напоминать о себе, что безмерно расстраивало эльфа, который был слишком горд и занят, чтобы решать этот вопрос.

– Я хотел отложить их свадьбу, – послышался задумчивый голос Владыки Имладриса, также заметившего свою новую подданную, —, но решил, что в тяжелые времена будет неправильно отнимать у влюбленных радость.

– Свадьбу? – переспросил Трандуил, резко оборачиваясь к Полуэльфу и встречаясь с удивленным взглядом светло-карих глаз.

– Разве ты не знал? – брови Элронда поползли вверх, собирая в складки кожу высокого лба.

Ороферион не знал, что ответить, и молча рассматривал хитрые узелки на тонких прядях друга, которыми беззастенчиво играл ветер. Они казались ему собственными запутанными мыслями, взволновавшими сознание: Тауриэль выходит замуж? Но за кого? Почему не сказала?

– Я оставлю тебя, – чуть погодя сказал Владыка Имладриса, придерживая ткань длинного наряда и разворачиваясь, – вам есть о чем поговорить.

На это синда лишь кивнул и вновь устремил взгляд на эллет, страшась увидеть перемены, еще большие отдаляющие ее от воспоминаний. Но их оказалось мало: все те же косы, собранные на затылке, те же пряди, спускающиеся ниже ягодиц и остренький нос, чуть приподнятый верх.

Только фигура стала более рельефной. Или все дело в новом облачении, которое слишком явно подчеркивало на удивление манящие изгибы…

Воительница тоже заметила своего бывшего покровителя, стоящего в оранжевых лучах на фоне уже посиневшего неба. Угасающее солнце закрыло тенью половину слегка вытянутого лица, из-за чего оно казалось застывшим, как и вся высокая фигура – лишь длинные волосы и складки плаща мягко дрожали в такт гулявшему над землей ветру.

Тауриэль, удивленная этой встречей, резко замерла и сморгнула, желая прогнать видение. Но уже через секунду глаза ее радостно засияли, а ноги сами пошли навстречу Трандуилу, хоть сердце и объяла тяжесть.

Она была счастлива увидеть Владыку Леса, чья молчаливая забота развеяла мрак после смерти родителей и давала незримую поддержку все последующие годы. Однако стыд за свое долгое молчание вынуждал эллет ощущать тревогу и страх быть отвергнутой несдержанным правителем, глаза которого выражали немой вопрос.

И чем ближе она подходила к эльфу, тем сильнее волновалась, что не сможет открыть правду; возможно, Орофериону удастся понять воспитанницу, потому что он и сам пережил большую утрату. Но простит ли он ее, когда узнает о силе той ненависти и обиды, которую испытывала бывшая стражиница, покидая Лихолесье?

Кто же, если не синда, виноват в смерти Кили? Кто отказал гномам в помощи и оставил на растерзание оркам? Кто заставил Тауриэль страдать? ..

Гнев и безысходность нещадно душили воительницу после сражения. А напитавшийся Тьмой воздух Мирквуда нашептывал дурные мысли, от которых хотелось бежать. Что она и сделала, вычеркнув из жизни прошлое, чтобы обрести будущее. Однако виновник трагедии лично явился в новый дом эллет… вызвав в ней неподдельную радость.

– Владыка, – она улыбнулась и поклонилась, с облегчением замечая, как дергаются вверх уголки губ Трандуила.

Он едва заметно кивнул, на мгновения скрывая глаза в тени ресниц, и молча направился дальше, заставив воспитанницу улыбнуться еще шире. Ей уже давно были известны все немые указы Владыки, который сейчас желал поговорить в каком-нибудь спокойном месте. Например, в круглой беседке, ограждением для которой служили колонны, покрытые темно-зеленым вьюнком и поддерживающие выпуклую крышу.

Это милое строение окружали метровые кусты хеномелиса, напоминающие пышные букеты из листьев и красных цветов. Они нехотя расступались, пропуская узкую дорожку и идущих по ней эльфов, занятых воспоминаниями. Тауриэль пыталась разобраться в своем отношении к Орофериону, но его молчаливая спина и длинный подол волочащегося по камням плаща не навевали ничего, кроме уюта и спокойствия.

Гнева не было, но она не простила. Скорее, забыла.

Забыла свою боль, Кили и сражение, ведь теперь жизнь приобрела новый смысл и ожидала перемен, лишь мысль о которых заставляла глаза искриться. Но уйти в бархатные размышления о свадьбе воительнице не дал тихий шелест; поднимаясь по каменным ступеням беседки, Трандуил скинул плащ и ловко перехватил его за спиной, обнажая узкий камзол из блестящей голубой ткани, покрытый темно-синим узором. Одежда расширялась на бедрах и спускалась до колен к черным сапогам из мягкой кожи, которые замерли так резко, что эллет едва не налетела на своего бывшего покровителя.

Она сумела вовремя остановиться и тихонько села на деревянную лавочку с решетчатой спинкой, выкрашенную в жемчужно-белый цвет. Перед ней возвышался круглый столик, поддерживающий фарфоровую миску с фруктами и пузатый графин из серебра, отражающий золотые и красные полосы в небе – все, что осталось от заката.

– Какое же занятие ты себе выбрала? – несколько отстраненно спросил эльф, бросая плащ на спинку второй лавочки, расположенной напротив.

– Я хотела быть стражем, – ответила Тауриэль, внимательно рассматривая кольца на длинных пальцах Владыки Леса, которыми он обхватил ручку кувшина, —, но меня отправили на оружейный склад. А сейчас я обучаю эльфиек боевым искусствам – Элронд боится, что ввиду последних событий они могут им понадобиться.

Трандуил слушал молча, не отрывая глаз от двух серебряных кубков в форме тюльпана, куда наливал почти черную жидкость с гранатовым оттенком. Но стоило ему поставить один из них перед воительницей, как она дернулась и постаралась незаметно убрать руки на колени, чтобы спрятать помолвочное кольцо.

– Это лишнее, – сказал Владыка, как всегда, пряча эмоции за равнодушной маской, – я уже знаю.

Его голос не изменился, но эллет уловила незримый импульс и по привычке содрогнулась, ожидая вспышки гнева, которая теперь могла произойти в любой момент.

– Я боялась, что вы не одобрите… – произнесла она, наблюдая, как брови эльфа скользнули вверх. Отчасти это было правдой, хоть сама Тауриэль и не видела ничего зазорного в своем браке.

– Для этого есть причина? – спросил синда, полоснув воспитанницу обжигающе-холодным взглядом и сел напротив, закинув ногу на ногу.

Она не знала, что ответить, и пожала плечами, обхватывая ладонями стоящий напротив кубок. Но вино лишь обожгло язык и горло, оставив после себя неясный травянистый вкус, отчего эллет невольно зажмурилась, пропуская скупую усмешку Владыки, которую он спешно закрыл своим кубком.

Но влажный блеск коралловых губ воительницы не отпустил его взгляд так легко. Заставил неожиданно осознать, как мило она хмурит тонкие брови и взмахивает ресницами, тень которых ложилась на высокие скулы. Точнее, вспомнить это: когда-то, едва попав в Лесной Дворец, Тауриэль уже вызвала подобное умиление у Трандуила. Но тогда ощущение было другим, более невинным, отеческим…

– Кто он? – неожиданно мягко спросил эльф, допивая вино и только сейчас замечая отсутствие крепости – слишком много он уже выпил в этой самой беседке, слушая высокие речи Полуэльфа о судьбе Арды.

От эллет не скрылась такая внезапная перемена. Она с тревогой взглянула на бывшего покровителя и не увидела привычной жесткости. Теперь его глаза цвета морозного неба потеплели и мирно блестели из-под четкого контура ресниц, обещая понимание.

– Линдир, – шепнула Тауриэль, внимательно следя за реакцией.

– Кто? – К несчастью, только что нежный взгляд покрылся льдом.

– Линдир, менестрель…

«Ты смеешься?!» – едва не прокричал Владыка, но решил сдержаться.

Вместо этого он опустил веки и до хруста в пальцах сжал кубок, ощущая горячие винные пары, ударившие в голову. Да, воспитанница не подходила в жены Леголасу, но это не повод отдавать ее какому-то безродному певуну! Она вполне может рассчитывать на жениха, занимающего куда более высокое положение.

С этой мыслью синда резко поднял веки, и Тауриэль бессознательно отвернулась, сбегая от уничижительных глаз. Вся легкость вмиг испарилась, и между эльфами повисло напряжение, едва ли не физически мешавшее им дышать. Эллет не спас даже умиротворяющий вид ночного сада и черных силуэтов растений, над которыми лениво парили яркие светлячки.

Образ бесстрашной воительницы тут же рухнул, но Трандуила не разжалобила вжавшаяся в скамью тонкая фигура:

– Сначала какой-то гном, – неестественно спокойно проговорил он, подаваясь вперед и опуская кубок на стол, – теперь менестрель… И чем же он тебе так понравился?

Это было слишком личным, и эллет замялась, но нельзя было игнорировать вопрос самого Владыки Леса:

– Он… Помог мне забыть, – нехотя сказала она, чувствуя, как щеки загораются румянцем, а губы сами растягиваются в блаженную полуулыбку.

Виной тому послужили сладкие воспоминания, так некстати посетившие Тауриэль. Воспоминания о ночи после помолвки, когда она разрешила Линдиру чуть больше и не смогла остановиться, доказав и ему, и себе, что отпустила былое.

Эти мысли предательски окрасили лицо эллет, словно письмена в книге. Трандуил без усилий прочел их и гневно цокнул языком, обращая пылающий взгляд на сад. Но он и ему не принес успокоения, а вид неторопливых светлячков, кружащих вокруг, лишь усилил раздражение. Ведь они так не соответствовали образам и звукам, появившимся в сознании эльфа: вздохам, смятым простыням и уже ненавистному менестрелю, чьего лица вспомнить не удалось. А также воительницы, обнаженную грудь которой прикрывали разметавшиеся пряди, лишь немного уступающие в яркости распухшим губам.

Последнюю картинку Владыка не спешил гнать и даже забылся на минуту, но при этом не утратил самообладания; его лицо по-прежнему не выражало эмоций, напоминая застывший воск, матово поблескивающий в лучах ночного светила. И Тауриэль, внимательно рассматривающая его аккуратный профиль, чувствовала невыносимую тоску и никак не могла подобрать нужных фраз.

Синда не был ей даже родственником, но глубокая привязанность выгнала из сердца все обиды и заставляла отчаянно жаждать примирения.

– Владыка… – протянула эллет, надеясь, молясь Эру, чтобы и он хотел того же.

Но эльф не торопился помогать: ему нужно было время, чтобы привыкнуть к плотной одежде и собранным в прическу волосам на голове воспитанницы. Только она истолковала молчание по-своему и сокрушенно опустила голову, заставив остатки дурмана в крови собеседника изменить его настроение.

Он вдруг подумал о том, что воительница еще молода и импульсивна, а Элронд, занятый бедами мироздания, вряд ли уделял ей должное внимание, чем поспешили воспользоваться… Можно ли судить за юность и желание найти утешение? Возможно, Трандуил и сам виноват: деве нельзя было давать много свободы, полагаясь на совесть других.

Удрученно вздохнув, он прервал череду вяло текущих мыслей и не спеша поднялся, заглушая стрекотание цикад мягким шорохом одежды. Тауриэль, погруженная в раздумья, вздрогнула от неожиданности, когда ощутила рядом с собой чужое тепло и слабый аромат духов. Кажется, смесь лимона и бергамота, но было что-то еще… Нечто, похожее на кедр, заставившее эллет повернуться и едва не задеть волну светлых волос, оказавшихся на удивление близко, как и сам Трандуил.

Он молча смотрел на воспитанницу сверху вниз из-под полуопущенных ресниц, ярко выделявшихся на фоне гладкой кожи, окрашенной Луной в почти алебастровый цвет. И взгляд этот словно проникал в душу. Мягко, ненавязчиво…

– Почему ты молчала столько лет? – шепнул синда, впервые допустив в голосе нотки сожаления, из-за чего эллет плотно сжала губы, боясь, что страшное признание вырвется наружу.

– Мне было тяжело… – ответила она спустя мгновение, с радостью ощущая нежную ладонь эльфа, почти невесомо коснувшуюся ее щеки.

Такое скромное проявление чувств, но сколько же оно несло в себе! Как ценны и хрупки были эти редкие мгновения, не обремененные масками, лишенные глупых церемоний…

Воительница, не ожидавшая такого снисхождения, уступила эмоциям и обхватила пальцами запястье Владыки, целуя ладонь и торопливо прижимая ее к своему лицу. Но когда ореховые глаза, полные благодарности, снова вернулись к лицу Орофериона, то уже не увидели в нем былой заботы.

Теперь голубые глаза сузились и красноречиво поблескивали, выдавая скрытые мысли. Тауриэль уже видела такой взгляд у Линдира, но предпочла отмахнуться от внезапной догадки, обратив все внимание на легкие касания.

Они ласкали ее щеку, осторожно прихватывая мочку уха, пока сосредоточенный взгляд напротив будто затягивал, пьяня своей глубиной. А затем холодные пальцы скользнули по губам, отчего эллет растерялась, но все же попыталась отстраниться, хоть и страшилась вызвать гнев бывшего покровителя.

Его спокойствие казалось слишком угрожающим, и, надеясь оказаться еще дальше, воительница потянулась к столу, чтобы взять с него едва початый кубок. Но как только гладкий металл достиг губ, чужая рука неожиданно скользнула по лежащему на спине покрывалу рыжих волос, заставив тело бессознательно дернуться.

Растерянность затмила ловкость, и Тауриэль почувствовала влажные ручейки, стекающие по подбородку на грудь и исчезающие в тканях одежды. На секунду мысли ее спутались еще больше, чем воспользовался Трандуил…

========== Глава 2 ==========

– Осторожно, – мягко произнес Ороферион, забирая из рук воительницы кубок.

Легкое, будто случайное касание его пальцев заставило оторопевший разум вдруг прозреть и смутиться такой непривычной близости. Эллет и раньше ощущала себя неуютно рядом с ним, но сейчас это чувство изменилось. Теперь оно обрело вес и заполнило грудь, мешая ровно дышать, заставляя бояться…

Тауриэль хотела уйти, но не осмелилась спросить разрешения; язык точно застыл под неотрывным взглядом, который горел во тьме, отражая блеск светлячков. Трандуил не отвернулся, даже когда ставил кубок на стол, словно не желая разрывать эти колдовские путы, державшие воительницу на месте.

Она смогла только поднять руку, намереваясь смахнуть с лица винные капли. Но синда неожиданно перехватил тонкое запястье у самого подбородка, из-за чего эллет импульсивно дернулась назад. Однако теплая ладонь, все это время гревшая поясницу, резко скользнула на талию и вернула ее обратно, крепко прижав к мужскому бедру.

Ощущение чужого тела и угрожающий блеск сапфировых глаз повергли Тауриэль в ужас! Еще никогда, никогда Ороферион не смотрел на нее так откровенно призывно. Не позволял себе такой близости… таких нежных поцелуев, какими осыпал сейчас похолодевшую ладонь…

Растерявшись, воительница даже забыла о сути происходящего и лишь смиренно наблюдала, как цепкий взгляд закрыли черные ресницы, а тонкие губы разомкнулись, невесомо касаясь большого пальца. Она не видела, только чувствовала кончик влажного языка, собирающий с кожи остатки пролитого дурмана. Но разум даже сейчас пытался отбросить внезапную догадку, ссылаясь на неопытность; только миг прозрения не заставил себя ждать. Он обрушился на него ураганом, когда синда вобрал в рот тонкий палец, а мокрая теплота спутала остатки мыслей.

– Владыка! .. – Тишину ночного сада пронзил испуганный крик. Но ни он, ни резкая попытка вырваться не освободили Тауриэль.

Напротив, Ороферион еще теснее прижал ее к себе, окутывая хвойным ароматом кедра. Он будто и сам превратился в могучее дерево, чья сила внезапно обернулась против эллет – ловкой, но слабой. Жалких мгновений не хватило ей для раздумий, и лишь настойчивое касание к затылку помогло ощутить хоть что-то, кроме давящих объятий. А в следующую секунду мягкие губы Трандуила обняли ее подбородок, слизывая красноватый ручеек. Неторопливо и усердно – словно гладкая кожа пропиталась вином.

Открыв рот, воительница судорожно вдохнула, но протест утонул в напористом поцелуе и волне густых локонов, согревших щеки. Изумление, пробежавшее по телу сотней колючих мурашек, вынудило ее обмякнуть в крепких руках, прислушиваясь к частому дыханию и шелесту волос, скользящих по одежде в такт торопливым, несколько резким движениям.

Ороферион не ждал ответа и сминал губы воспитанницы, уверенно раздвигая их языком и проникая все глубже, словно ища нектар. В такт ему двигались и пальцы, оглаживая спину, лаская затылок. Все теснее и теснее прижимая к груди стройную фигуру, искушая, завлекая в свою игру…

И уже скоро синда ощутил покорность. Эллет, не зная как и зачем, ответила на этот дерзкий поцелуй, так и не решившись обнять Трандуила – лишь опустила руки на его плечи, непривычно широкие, твердые… От этого душившие волю, заставляя с упоением прислушиваться к огоньку, неожиданно и мягко согревшему низ живота.

Он разгорался, обжигая чресла и неосторожно ища свободу. Принуждая Тауриэль выгибаться, храбро ловя язык Владыки губами, отбросив неуместное смущение. Она чувствовала источаемый эльфом жар, чувствовала легкую боль от его пальцев, впивающихся в кожу на плечах, бедрах… Но паутина касаний и звуков любовных ласк разорвалась слишком неожиданно.

Воительница неосознанно сжала кулаки и вдруг ощутила помолвочное кольцо, будто пчела ужалившее кожу. Разум очнулся в тот же миг, погасив искры яркой страсти и заставив понять, как требовательны поцелуи Трандуила, и как бесстыдно она на них отвечает.

Неловкость заставила эллет резко дернуться, уперевшись ладонями в грудь Орофериона, который не заметил перемены. Или решил не заметить, все больше смущая Тауриэль и не давая ей шевельнуться; та будто и впрямь оказалась привязанной к стволу душистого кедра. Ей удалось лишь отвернуть лицо, но жадные губы сразу же набросились на шею, как хищник на добычу.

– Не надо… – едва слышно попросила воительница, надеясь разжалобить Владыку Леса, бороться с которым ей не под силу.

– Почему? – Его хриплый голос предательски задел струны в животе эллет, заставив их снова дрожать и извиваться, нагревая все, что ниже.

– Так нельзя. – Она обратилась больше к себе, проклиная непокорное тело и сжимая бедра, ища избавления от напасти.

А Трандуил, видя сомнения, глумился все больше. Теперь он не пытался унять свое желание и шумно глотал воздух, пока раскрытый рот нежил шею и прикусывал кожу, оставляя розовые следы.

– Нельзя, – томно выдохнул Ороферион, поймав губами мочку уха, —, но так приятно…

Он растягивал слова, будто произносил заклинание. И в довершение ритуала скользнул языком по извилистому хрящику, торопливо обводя его изгибы и чувствуя, как Тауриэль резко выдыхает, откидывая голову назад.

Она вновь забылась, охваченная нарастающей пульсацией в жаждущем лоне. Вновь безропотно дала поцеловать себя, наслаждаясь крепкими, чуть грубыми объятиями. Но и этот миг наслаждения не продлился долго: Трандуил, кровь которого все еще хранила пары дурмана, уступил искушению и схватил воспитанницу под коленом, намереваясь затащить на себя.

Только она, испуганная неожиданным рывком, на секунду потерялась в окружении размытых колон. Взвизгнув, эллет дернула ногами и почти сразу же услышала звенящий грохот, хлестнувший по ушам – это опрокинувшийся столик ударился об пол беседки и разбросал все, что поддерживал. Шум заставил Тауриэль отвлечься, рассматривая серебряный кувшин и осколки фарфоровой миски, летящие по ступенькам в темноту. Но Ороферион не мешкал, и, болезненно вцепившись в ее ногу, заставил оседлать свои колени.

От сильного толчка картинка перед глазами рассыпалась, и воительница не сразу почувствовала, как Трандуил сминает ее ягодицы своими большими горячими ладонями Ритмично. Чувственно. Сопровождая каждое движение громким выдохом, опалявшим шею.

Теперь его лицо было напротив, а губы растянулись в коварной усмешке – синда забавлялся, глядя в неискушенные глаза, выдающие растущее желание. Подогреваемое чужим телом между ног и уверенными пальцами, изучающими живот сквозь толщу одежды. А после скользнувшими к груди, которая напряглась от скопившегося внутри томления и воспоминаний о запретных ласках.

Ласках, подаренных другим. Взявшим с эллет клятву верности, и лишь мысль об этом заставила ее стиснуть зубы; так нельзя, Линдир не заслужил предательства! ..

Но доводы совести затмил напор Орофериона, по-хозяйски сжавшего два упругих холмика, отчего Тауриэль невольно всхлипнула, удерживая рвущийся стон. Зажмурившись, она подалась вперед, навстречу алчным рукам, но в голове без устали крутилась одно и то же слово – нельзя.

Оно билось, словно волна о камень, остужая тело, но не давая ему сил отстранить мужские руки; не замирающие, причиняющие отголоски боли, смешанные с наслаждением и терзающие внутренние мышцы. От нового падения воительницу спас неясный шорох, который заставил ее распахнуть глаза и увидеть небольшую птичку, стремительно летящую прочь от дрожащих веток хеномелеса. Но могла ли эта кроха так взволновать светлячков, беспорядочно метающихся над землей? Неужели здесь был кто-то еще? ..

Подобная мысль отрезвила эллет, и на место возбуждения пришли испуг и стыд. Теперь уже она избегала касаний, всматриваясь в черные силуэты растений и пытаясь отыскать иллюзию.

– Всего лишь птица, – шепнул Трандуил, легко задевая губами рыжую прядь на виске. Но сейчас его тепло вызвало лишь опасение – это нужно прекратить, ведь если кто-то увидит…

Что тогда будет, не хотелось даже представлять, и Тауриэль мотнула головой, прерывая череду долгих поцелуев, скользящих по щеке, но Ороферион не сдался. Одним движением он развернул ее к себе и почти агрессивно припал к раскрасневшимся губам, давая понять свое… уже не желание – требование.

Оно сквозило в каждом движении, в каждом касании упрямых рук, которые неожиданно замерли на воротнике котарди. Мгновение, и эллет невольно подалась вперед – Трандуил и не думал возиться с пуговицами. Кажется, несколько из них все же упало на пол, судя по резким низким звукам, долетевшим снизу.

«Нельзя!» – метнулось в голове, и Тауриэль отчаянно вцепилась зубами в язык эльфа, тут же отпрянув: она еще никогда не смела противиться…, но и Владыка не требовал подобного.

Удивление ослабило его хватку, а в глазах блеснула ярость. Острая и пронзительная, словно нож, что заставило воительницу соскочить на пол и броситься к ступенькам. Но от испуга она не сразу отыскала кусочек иссиня-черного, усыпанного звездами неба; пышный вьюнок с дрожащими на ветру овальными листьями завораживал, словно колдовские чары.

Эллет успела сделать лишь шаг, прежде чем ее спина оказалась плотно прижатой к груди Орофериона, источающего злость и напряжение. Эта ядовитая смесь казалась такой осязаемой, что Тауриэль даже не смогла сопротивляться и молча наблюдала, как ее ноги скользят по каменным плитам обратно в темноту.

Понимание вернулось с резкой болью, когда эльф поставил ее коленями на лавочку и толкнул вперед, чтобы воспользоваться секундной заминкой. Воительница, теперь лежавшая грудью на твердой спинке, почувствовала кольцо цепких пальцев на своих запястьях и неистово забилась, помогая себе короткими вскриками.

Но Трандуилу это не мешало, и он ловко просунул руку под ее локтями и дернул на себя, вынуждая подняться.

– Давай, кричи громче, чтобы все знали, – услышала эллет возле самого уха и замерла, – и менестрель тоже.

Напоминание о Линдире захлестнуло ее жгучим стыдом, который быстро сменился ощущением беспомощности: Тауриэль не могла и шевельнуться. Но даже будь свободными руки, что она сделает крепкому, закаленному в боях воину? Ничего, поэтому оставалось лишь с содроганием наблюдать, как переливаются белые камни на перстнях Орофериона, пока он расстегивал уцелевшие пуговицы.

– Не надо, – шепнула воительница, нехотя сознавая, что впервые в жизни не может защитить себя.

– Тише. Тебе же нравилось до этого… – нежно сказал Владыка и погладил эллет по щеке. Но она отпрянула и судорожно замотала головой:

– Нет!

– Нравилось, – пропел Трандуил с усмешкой, кладя руку на вздрагивающий живот воспитанницы, – как и сейчас.

Он резко прижал ее к себе и услышал вздох. А затем и тихий стон, когда обхватил губами кончик острого уха, начиная потягивать его и гладить языком. Наслаждаясь этими ласками, Тауриэль и не заметила, что ее котарди оказался распахнутым, а теплая ладонь эльфа изучает фигуру сквозь тонкую рубашку. Сначала осторожно, но вожделение искало выход, и касания становились все резче и беспорядочнее; скоро Ороферион уже двумя руками накрыл грудь воительницы, то крепко сжимая ее, то легко очерчивая контуры и потирая напряженные вершины.

Эти движения и поцелуи, спустившиеся на шею, терзали разгоряченное лоно, принуждая эллет бессознательно подаваться назад, опустив затылок на плечо Владыки. Она не противилась, когда он распустил завязки на ее штанах и запустил руку под одежду. Только слишком уж уверенное прикосновение к сокровенному вызвало неловкость, и воительница плотно сжала ноги. Но это не помешало Трандуилу осторожно шевелить пальцами, легко скользя по нежной плоти. Горячей и влажной настолько, что Тауриэль не смогла долго противиться и расслабилась, ощущая новые импульсы доселе неизвестного удовольствия.