Текст книги "Истории о сладеньком (СИ)"
Автор книги: Дарья Острожных
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
========== Месть и традиции (ж/м) ==========
Комментарий к Месть и традиции (ж/м)
Описание:
– Моей страны больше нет. Мои земляки в рабстве, и бежать мне некуда, но умирать не хочется. Я всего лишь собираюсь сделать с тобой то же, что твое племя сделало с моим – поиметь.
Сольвейг пыталась не замечать своего отражения в зеркале. Из-за скудного освещения на ее обнаженном теле извивались тени, делая его пугающим. Хотя лицу это пошло на пользу: щеки и губы уже не казались пухлыми, а большие черные глаза угрожающе сверкали. Наконец, она напоминала воина, пусть и издали, но волосы… нет, было трудно видеть, как полумрак исказил их ярко-рыжий, почти оранжевый цвет.
Страну наполняли иноземные рабы, чья кровь портила расу хозяев несколько поколений кряду. Многим викнаторцам приходилось использовать краску или магию, чтобы добиться такого же «цвета ярости», как его называли. А у Сольвейг он был естественным, что подчеркивало ее благородное происхождение: сейчас не отличишь, где викнаторец, а где раб, которому посчастливилось обрести свободу.
Поэтому она предпочитала рассматривать отражение каменных блоков, составляющих комнату. Вдоль стен стояли квадратные столбики высотой около полутора метров. Каждый поддерживал блестящую круглую миску, где горел огонь. Он заставлял поблескивать напольную мозаику и мечи, висевшие на стенах. Послышался звонкий лязг, и в овальном зеркале показалась юная рабыня. Ее фигуру скрывала одежда из прямоугольного куска мешковины, скрепленного по бокам и с вырезом для головы. Она достигала пола и скрывала кандалы на ногах.
– Подними руки, – попросила рабыня, расправляя белую ночную сорочку, которую держала в руках.
Надев ее на хозяйку, она стала ходить кругами и что-то поправлять.
– Оставь, без толку, – буркнула Сольвейг и сделала шаг вперед.
При этом воздушная ткань колыхалась вокруг нее, словно пар. Обнаженными оставались только руки и шея, всё остальное исчезло в бесформенных складках, и девушка показалась себе хрупкой. С лица исчезли тени, возвращая ему природную миловидность.
– Не бойся, ты очень красивая, – сказала рабыня, угадав настроение хозяйки.
– Чего тут бояться?
Сольвейг усмехнулась и еще раз окинула себя взглядом: возможно, она действительно выглядит красивой, а не слабой? Обычно она с завистью смотрела на тела других воительниц, при этом ненавидя собственные руки, ноги, живот и всё остальное. Они были тонкими, с едва заметным рельефом мышц, которые не увеличивались, что бы девушка ни предпринимала. Зато всё, что она ела, моментально откладывалось в щеках.
– Ты понравишься ему. – Рабыня улыбнулась и отошла.
– Да какая разница, понравлюсь или нет. Это на один раз.
Сольвейг старалась быть язвительной, но голос дрогнул, что удивило ее. Страх? Откуда? Ведь это всего лишь мужчина, чего там бояться?
– Какая разница? – Рабыня появилась за спиной с гребнем в руках. – Мне кажется, любая хочет выглядеть красивой. Ведь это не учитель боевых искусств и не раб, с которыми ты тренируешься. Этот будет прикасаться к тебе так, как никто не смел.
Сольвейг вздрогнула, когда ощутила касание чужих рук. Они скользнули по талии и замерли на бедрах, а ухо согрело теплое дыхание:
– Он обнимет тебя, разденет. Будет ласкать… Как я когда-то.
По спине побежали мурашки и собрались в животе. Девушка на мгновение забылась, но вид шальной искры в глазах рабыни заставил очнуться.
– Смотрю, ты не понаслышке знаешь. – Она нахмурилась и толкнула ее.
– Я вещь в мире, где не существует женской чести, – бесстрастно заметила рабыня, принимаясь расчесывать волосы хозяйки.
Внутри Сольвейг вспыхнуло пламя, она резко повернулась и схватила негодяйку за руку:
– Тебе позволено чуть больше лишь потому, что мы выросли вместе! – шипела она, глядя в испуганные глаза напротив. – Цени то, что есть, и не смей даже думать плохо о Викнаторе! Мы, по крайней мере, способны защитить себя, не то что твои жалкие земляки.
Девушка дождалась, пока рабыня смиренно опустит взгляд, и отступила. Обижать никого не хотелось, просто эта дуреха частенько забывалась, и приходилось указывать на ее место. А как иначе? Доброту люди не ценят, смерть расценивают как честь или избавление, так пусть дрожат от страха, раз другого не понимают.
К тому же Сольвейг пыталась скрыть волнение: то ли рабыня ее накрутила, то ли пугала неизвестность, но сердце билось быстрее с каждой минутой. Она всё знала о плотской близости: из этого не делали тайну, а девственность не считали ценностью. Однако ее полагалось хранить до конца обучения искусству воина, тогда заканчивались игры, девочка становилась женщиной, а ритуальная близость закрепляла это.
– Я видела его, – боязливо сказала рабыня, – твоего мужчину.
– Думаешь, мне это интересно? – огрызнулась Сольвейг, изучая лицо девушки.
Та хитро улыбалась – значит, он красив? Или это насмешка? Нет, не насмешка, мать не выбрала бы для такой роли кого попало. Первый мужчина воительницы и сам должен быть воином. Здоровым и отважным, чтобы передать силу ее чреву, и из него появлялись бы такие же сильные защитники Викнатора. Пусть зачатые и не от него.
– Уверена, что должно быть интересно.
– С чего это? Я даже смотреть на него не собираюсь. Он сделает свое дело и навсегда исчезнет из моей жизни.
Сольвейг захотелось как следует ударить рабыню, чтобы заткнуть поток сантиментов. Еще не хватало переживать из-за какого-то раба, которому на роду написано сгинуть в шахтах или под копытами викнаторской кавалерии.
Считалось, что воительница отнимает у своего первого мужчины жизненные силы, поэтому для ритуала использовались пленники – вражеские солдаты, сломленные, но еще крепкие. Эта часть не нравилась Сольвейг, но что поделать? Все проходили через это, к тому же ей отчаянно хотелось близости. После сегодняшней ночи уже ничто не помешает ей завести любовника и удовлетворить желание, копившееся годами.
– Ай! – Рабыня дернула ее за волосы. – Дуреха.
Девушка мотнула головой и уничтожила все труды: и так пойдет.
– Хватит, зови его. Только убедись, что не воняет.
Она знала, что этого подготовили как следует, но нервозность требовала выхода. Как только рабыня вышла из комнаты, Сольвейг огляделась, размышляя, как его встретить. Обычно пленников она запугивала, чтоб и не думали упрямиться, но кнут будет выглядеть нелепо из-за ночной сорочки. Она засомневалась, правильно ли выбрала наряд, но переодеваться было поздно. Возможно, стоит встать рядом с окном: на улице свистел ветер и трепал шторы, наверняка и сорочка будет развеваться. Или лечь в постель… Боги, о чем она думает? Да плевать на всё.
Сольвейг сделала глубокий вдох, но как только за дверью послышался лязг кандалов, она бросилась вперед. Сорочка запуталась в ногах, и девушка споткнулась, но устояла, уперевшись ладонями в пол. Шепча ругательства, она запрыгнула на кровать.
Вместо одеяла ее покрывала темно-бурая шкура ктара – существа, похожего на медведя, но умнее и в разы больше. Справа располагался вытянутый камин. Дрова в нем трещали, а пламя отбрасывало длинные тени. Казалось, что и вошедший мужчина был их частью. Сольвейг видела только черный силуэт, на который иногда попадал свет. Ей хватило одного взгляда, чтобы понять, как сильно мать заботится о будущих внуках – раб был просто… огромным.
Высокий и мускулистый, он медленно шагал к ней, а кандалы на ногах выглядели нелепо, словно ошейник на змее. Постепенно удалось рассмотреть черные волнистые волосы, достигающие груди. Она была до того широкой и выпуклой, что становилось страшно. На плечах и руках виднелись угловатые узоры татуировок, а нижнюю часть лица закрывала короткая борода. Она не скрывала усмешку, а вздернутый подбородок был под стать гордому блеску в темных глазах.
Сольвейг ждала, рассматривая его торс и волоски внизу живота, исчезающие под грубой тканью штанов. Она старалась выглядеть надменной, но под этой маской скрывалась тревога: она часто видела таких громил, тренировалась с ними, однако еще ни один из них не приходил в ее спальню, намереваясь…
– Вижу, манерам тебя не научили, – сказала девушка, мысленно радуясь, что голос прозвучал спокойно.
В ответ раб усмехнулся и покачал головой:
– Как-то странно кланяться той, что скоро будет пищать подо мной, умоляя не останавливаться.
Сольвейг поперхнулась воздухом и закашляла. Мужчину это позабавило, и он улыбнулся.
– Застеснялась? А мне сказали, что здесь будет гордая викнаторская воительница.
Его глаза выражали презрение, а речь была тягучей, словно он пытался петь.
«Это атанирский акцент, да и солнце еще не окрасило белую кожу этого негодяя, – подумала девушка и свесилась с кровати, – прости, мама, но твои внуки не будут такими гадкими».
Атанир захватили совсем недавно. Видимо, его солдаты еще не усвоили, кто теперь главный, и Сольвейг достала из-под кровати длинный кнут.
– Смейся, пока можешь, – бросила она и встала на ноги, – сейчас я преподам тебе урок хороших манер.
Раб расхохотался и даже запрокинул голову.
– «Преподам тебе урок». Девочка, что за показные фразы?
– Мерзкий выродок!
Она взмахнула кнутом, намереваясь ударить прямо по наглой морде, но мужчина ловко отступил и поднял руку. Кнут обмотался вокруг ладони, а он оскалился. Сольвейг не обманывалась на счет своей силы и швырнула рукоятку в раба. Она угодила прямо в нос и заставила его отвернуться. Девушка бросилась вперед и уже собиралась ударить раба, но он оказался проворнее и схватил ее за запястья.
– Ты злишься, поэтому не победишь, – пропел мужчина и сгреб в кулак волосы Сольвейг.
Он прижал ее к себе и заставил поднять голову. Одного прикосновения к стальным мышцам хватило, чтобы девушка раскаялась в своей несдержанности. Такой не выпустит, и она начала колотить его ногой, но до паха не доставала. Подбородок уткнулся в волосатую грудь, а сверху довлел насмешливый взгляд.
Сольвейг пыталась успокоиться, но кровь кипела в венах. Она боялась и подбадривала себя гортанным рыком при каждой попытке вырваться, но всё без толку. Неожиданно раб отпустил ее руку и схватил за горло. Толстые пальцы больно давили на кожу, но дыхания не затрудняли. Пока. Девушка застыла, стараясь что-нибудь придумать. Неизбежно всё сводилась к тому, что мужчина ломал ее шею, поэтому она обмякла, надеясь выждать момент и вцепиться в его глаза.
Ярость Сольвейг отступала, на ее место приходили рассудительность и страх. Отчего-то ей казалось, что мужчина не глуп и понимает, что в кандалах далеко не уйдет. За окном была пропасть, в коридоре стояла охрана – ему не сбежать, тогда зачем потребовалось дерзить ей? Неужели он хочет отомстить за свой народ?
– Ну давай, что тянуть? – сказала девушка.
– Думаешь, мне нужна твоя смерть? – Раб вскинул брови, и на высоком лбу образовались складочки.
– Что же тогда?
Он ухмыльнулся, и глаза заблестели еще ярче. Но в них погасла насмешка, уступив чему-то иному… словно голодный увидел кусок мяса.
– Моей страны больше нет. Мои земляки в рабстве, и бежать мне некуда, но умирать не хочется. Я всего лишь собираюсь сделать с тобой то же, что твое племя сделало с моим – поиметь.
– Как ты смеешь?!..
Девушка рванула назад, но застыла, когда раб положил ее ладонь между своих ног. Плотная ткань не скрывала мягкого холмика, который постепенно твердел, становился продолговатым. В первые мгновения ее охватила ярость, но где-то внутри зарождались новые ощущения. Неясные, но пленительные.
Мужчина водил ее рукой вверх-вниз и громко дышал. Сердце Сольвейг забилось быстрее, внизу живота стало тепло, и пальцы задвигались сами собой. Казалось, что она гладила камень – настолько крепким был его член, уже нахально выпирающий из штанов. В голове еще оставались мысли о неверности происходящего, ведь это ему должно ублажать ее. Девушка цеплялась за остатки гордости, но ей так нравилось касаться раба, что на борьбу не оставалось сил.
Стало жарко, когда он застонал и обнял ее. Сольвейг тут же отдернула руку, пытаясь изобразить непокорность, хотя внутри нее всё трепетало.
– Какой у тебя сладкий рот, – выдохнул раб и хищно облизнулся, – жаль, что в нем полно острых зубов.
Девушка заворожено рассматривала розовый кончик языка и не могла вырваться из плена навеянных им образов.
– Надеешься, что я встану перед тобой на колени, – она призвала всё свое высокомерие, но голос прозвучал томно.
Он ничего не сказал, лишь снова ухмыльнулся и принялся бесцеремонно лапать Сольвейг. Она опешила от такой наглости, но возразить не могла: большие горячие ладони с силой прижимались к ее спине, стискивали ягодицы, гладили бедра… слишком приятно, чтобы останавливаться. В живот упирался возбужденный член, как раз туда, где сладко дергались мышцы. Воздуха не хватало, девушка втягивала его через рот и стыдилась своей реакции – не подобает воительнице так быстро сдаваться какому-то нахалу. Но как это остановить?
Она чувствовала уязвимость рядом с этим большим телом, чувствовала беспомощность в крепких руках. И это ей нравилось так сильно, что между ног стало влажно. В порыве страсти она обняла раба, скользя пальцами по изгибам спины и прямому позвоночнику. Незаметно руки оказались на жестких ягодицах, но Сольвейг не успела ими насладиться:
– Ты уже на коленях, – хрипло сказал мужчина и опустил ладонь на ее грудь.
Он стал сжимать небольшой холмик, торопливо и чуть грубо. Девушка ловила малейшие движения и громко вздыхала, когда пальцы стискивали сосок, крутили его и слегка оттягивали. У нее не осталось ни мыслей, ни гордости, только желание пульсировало в лоне, заставляло извиваться и тереться о раба. Его горький резкий запах сперва отталкивал, но чем дольше Сольвейг вдыхала его, тем больше пьянела.
Она не возражала, когда атанирианец приподнял ее над полом, и воспользовалась моментом, чтобы огладить его плечи. Внезапно он отбросил девушку, и она упала на мягкую шкуру ктара. Опомниться не удалось: ее схватили за ноги и подтащили к краю кровати. Еще мгновение, и Сольвейг перевернули на живот, а в комнате раздался звук рвущейся ткани.
Мужчина заставил ее встать на колени и рывками стянул порванную ночную сорочку. Его волосы и соски коснулись обнаженной кожи, вызвав новые спазмы. Груди снова оказались в плену грубых ладоней, но одна из них вскоре исчезла.
Раб хрипло дышал на ухо Сальвейг. Она чувствовала, как он снимает штаны, и, кажется, бубнит что-то на своем языке. Неразборчивые звуки сменились шипением, и между ягодиц девушки лег горячий член. Она закусила губу и стала двигать бедрами, чтобы это шипение, это прерывистое дыхание за спиной не прекращались.
Какое-то время мужчина подавался ей навстречу, уже ритмично лаская грудь. Сольвейг растворилась в этих простых манипуляциях, и вдруг ее с силой толкнули. Она оказалась на четвереньках и вскрикнула, когда на ягодицы обрушилось несколько шлепков. Раб не церемонился, и кожа вспыхнула, словно ошпаренная. Но боль стремительно отступала, принося ни с чем не сравнимое облегчение.
Слушая звонкое эхо, девушка пыталась разобраться в ощущениях. Их было так много, что она терялась и не сразу догадалась, что раздвинуло мокрые складочки между ее ног. Сольвейг боязливо затаила дыхание, но от тревоги не осталось и следа, как только головка члена скользнула вперед и задела чувствительный бугорок. Вспышка удовольствия отозвалась во всем теле, но быстро погасла. За ней последовала еще одна, еще и еще…
Девушка приоткрыла рот и тихонько стонала. Она шире расставила ноги и не обратила внимания на смешок раба, который двигался издевательски медленно. Скоро его член и вовсе замер, а через мгновение Сольвейг дернулась вперед и замычала в шкуру. Внутри ее будто горел, пульсировал огонь, она хотела отстраниться, но атанирианец не позволил. Он крепко держал ее за бедра и не двигался, чем вызвал ненависть: пусть оставит свою жалость тем, кому она нужна!
Сольвейг собрала волю в кулак и попыталась расслабиться. Боль стала почти невыносимой, но она не могла показать этому рабу, как уязвима сейчас. Видимо, он и сам это понимал, оттого и медлил, но природа брала свое. Девушка поняла это по дрожащим ладоням, которые гладили ее спину.
– Давай, – сказала она и уткнулась лицом в шкуру.
Одеяло приглушило стон, когда мужчина аккуратно вышел из нее. Облегчения это не принесло, и Сольвейг смирилась – рано или поздно всё закончится. Она отвлекала себя гневом и мысленными ругательствами, но постепенно такая необходимость исчезала. Огонь между ног еще полыхал, но к нему добавлялось что-то новое и приятное. Удовольствие смешивалось с мучениями, вытесняло их и наполняло лоно.
Скоро девушка уже не понимала, есть ли боль. Главным стал упругий член, все быстрее и быстрее скользящий внутри. Она выгибала спину и комкала шкуру, раб чувствовал ее настрой и толкался резче. Его бедра колотили Сольвейг по ягодицам, и лишь крепкие руки на талии не позволяли упасть. Она вскрикивала и старательно прислушивалась к глухому мычанию атанирианеца, которое не прерывалось.
Неожиданно все звуки и прикосновения исчезли. Девушка хотела обернуться, но не успела – ее перевернули на спину. Через мгновение перед глазами возникло лицо раба, покрытое испариной, с красными лоснящимися губами. Он схватил ее за ноги и перекинул их через сгибы локтей, а руками уперся в матрас. Будто со стороны Сольвейг увидела, как лежит в неудобной позе под огромным мужчиной – она выглядела слабой и беспомощной, но сейчас это доставляло наслаждение.
На этот раз раб вошел одним быстрым движением. Вновь появилась боль, но ее вытеснили короткие неглубокие толчки. Слишком стремительные, и девушке казалось, что такого не бывает. Она приподняла голову и увидела, как его член исчезает в ней, потом выходит и снова исчезает… Это казалось магией, от которой невозможно оторваться. Как и тяжесть атанирианеца, с которой он наваливался на Сольвейг, кряхтя и рыча в такт.
Она всё больше теряла связь с реальностью и уходила в призрачный мир. Становилось всё приятнее, всё горячее, и ощущения притуплялись. Оставалось только удовольствие, которое нарастало, охватывало все тело, дурманило разум. В какой-то момент кругом всё исчезло, да и сама Сольвейг потонула в волнах острого наслаждения. Она застыла, чтобы не потерять и секунды из этой феерии, упивалась ею, как вдруг всё изменилось. Остались только отголоски, но им было не под силу затмить появившееся напряжение.
Оно сковало чресла и ноги, мышцы задергались, но раб не обратил на это внимание. Он продолжал наваливаться на девушку, глубоко проникая и лишь ускоряясь. Она не знала, что происходит, и выгнулась, стараясь перетерпеть. Но с каждым толчком становилось всё труднее, лоно пульсировало и горело, но уже неприятно. Сольвейг уперлась ладонями в грудь раба и стала извиваться, но теперь он провалился в мир удовольствия и ничего не замечал. К счастью, скоро атанирианец глухо вскрикнул и замедлился. Его тело расслабилось, и девушка смогла отползти, чувствуя невероятное облегчение.
Распластавшись на кровати, она наблюдала за рабом, который устроился на коленях и опустил голову. Длинные волосы закрыли лицо и облепили взмокшую грудь, член вздрагивал и казался необычно красным, но Сольвейг решила, что атанирианецу виднее. Отдышавшись, он тряхнул головой и слез на пол. Кандалы звякнули, и девушке показалось, что этот звук провел незримую черту между ними.
«Мы и не были вместе, это только на одну ночь», – напомнила она себе.
Странно, но в груди будто висел камень. Стало грустно, но почему? Ответа не было, и Сольвейг вновь глянула на раба. Он уже натянул штаны и беззастенчиво склонился над подносом, стоявшим у кровати.
– Отомстил? Доволен? – спросила она.
– Да нужна ты мне, – шутливо сказал атанирианец, наливая в кубок вино, – просто, когда вижу такую наглую девчонку, сразу хочется преподать ей урок.
– Что я слышу? Показные фразы, ну надо же.
Раб улыбнулся и сделал несколько глотков, а Сольвейг чувствовала себя лишней в собственной комнате. Да что такое?
– Мать тебя купила или взяла на время? – выпалила она и тут же прикусила язык.
– Какая разница? Мне сказали, что мы должны встретиться только раз.
– В общем, да. Но я хочу тебя оставить для личных нужд.
Девушка наблюдала, как атанирианец нахмурился, глядя в кубок. Неужели она ему не понравилась? Хотя какая разница, чего хочет он.
– Кстати, моя семья вхожа в ближайшее окружение князя. Точнее, в окружение его жены, дочерей…
– А они тут при чем?
– Ну как… ты же хотел поиметь Викнатор.
Раб засмеялся и взглянул на Сольвейг глазами, полными искренности и веселья.
– Нет, таких, как ты, определенно следует пороть. Видишь, какой стала покладистой.
– Да что с тобой разговаривать? Проучить кнутом, вот и всё.
Атанирианец улыбнулся и снова наполнил кубок.
– Ну давай попробуем с кнутом, раз так хочешь, – сказал он, протягивая вино девушке.
========== Попалась? Так не выделывайся (ж/орк) ==========
Комментарий к Попалась? Так не выделывайся (ж/орк)
Описание:
Оценив свои шансы против соперника, Лелия решила, что будет лучше договориться. По крайней мере, в процессе она сможет что-нибудь придумать, только как не потерять голову, когда перед тобой столько соблазна?
P.S. задумка довольно старая, а вдохновилась я вот этой красотой: http://img1.liveinternet.ru/images/attach/b/3/27/802/27802403_1214328173_luis_royo_070.jpg
только никак не могла определиться, кем же будет главный герой?.. Мне виделся эльф, но на картинке явно кто-то другой) В итоге решила записать хотя бы начало и не смогла остановиться: все само придумалось)
Лелия так крепко прижалась к дощатой стенке, что стало трудно дышать. Хотя это было на руку: пахло потом и дешевым пивом.
– Ты можешь закрыть рот? – шепнула она.
– Да у меня нос заложен, – Ральф подался ближе, и в спину впились его ребра, – а все ты: “Дождя не будет, дождя не будет”…
– Тихо!
– Что, вышел?
Оба выглянули из-за угла, но дверь по-прежнему была закрыта. Лелия тут же юркнула обратно, но треклятая дверь манила ее, пробуждая навязчивое любопытство. Просто несколько досок и металлическая ручка, но оторваться никак не получалось.
– Ральф, ну почему идти туда должна я? – обиженно спросила она, высматривая, не маячат ли поблизости чужие тени.
Солнце давно село, а сквозняки заставляли дрожать пламя свечей, поэтому разобрать что-либо не удавалось. Еще и шум из таверны на первом этаже… Казалось, что сегодня все против Лелии.
– Опять? Я ж объяснял: у тебя руки меньше, и тебе проще будет по щелям лазать.
– Не дыши на меня! – прорычала она сквозь зубы.
На самом деле, запах не так уж и смущал, просто внутри все клокотало от напряжения. Девушка знала, что должна сделать это, но ей было так страшно! Ситуация напоминала вывих: стоило чуть-чуть потерпеть, и будет легче, но от этого «чуть-чуть» кровь стыла в жилах.
– Идет! – выдохнул Ральф и сжал ее плечо.
Лелия затаила дыхание и выпучила глаза. Словно ночной кошмар рассматривала она здоровую фигуру орка, который вышел из-за заветной двери. Петли жалобно скрипнули, отчего сердце пропустило удар. Она пыталась рассмотреть орка, но перед глазами все дрожало. Удалось заметить только кожаный нагрудник и голые мускулистые руки – двери повезло, что ее открыли, а не выдрали ненароком. Его запястья плотно обхватывали широкие черные браслеты, украшенные шипами. Они зловеще блестели, подчеркивая гладкую кожу жемчужного цвета с легким оттенком бронзы.
Орк закрыл дверь на ключ и ушел прочь, но эхо его шагов еще долго не позволяло двинуться с места.
– Давай, быстрее! – неожиданно Ральф толкнул Лелию и выскочил из-за укрытия.
Он присел на корточки возле двери и достал из кармана несколько шпилек для волос, которые они стащили на днях. Девушка смотрела, как с тощих рук сползли рукава изношенной рубашки, а коричневая ткань штанов натянулась на коленках. Острых: Ральф выглядел слишком тощим даже для бродяги, поэтому казалось, что он может переломиться от ветра.
– Щас-щас, – он повернулся к ней и подмигнул.
От воодушевления серые глаза блестели ярче обычного, только светлые волосы были грязными и портили очаровательную мордашку. Ральф облизнулся и вставил шпильки в замочную скважину, принимаясь вертеть ими внутри.
– С такими ловкими пальчиками тебе бы женщин развлекать. И все были бы довольны, – съязвила Лелия, чувствуя, как ее бросает в жар.
Она заметила, как неприятно чепчик давил на голову, а плотная ткань платья колола кожу.
– Чтобы они клевали, меня нужно сначала приодеть.
– Мылся б чаще, в темноте все сложилось бы.
Девушка повела плечами, но это не помогло. И как работницы этого постоялого двора умудряются убираться в такой одежде? Хотя, может, поэтому платье и отдали им так дешево?
– Проклятье, и зачем ты заставил меня надеть эту дрянь? Или думаешь, что меня поймают?
– Если что, скажешь, что пришла убираться.
– Через окно что ли влезла?
– Готово! – Ральф встал на ноги и повернулся, – иди.
Лелия покосилась на дверь, и закололо уже все тело.
– Может, не надо?… Вдруг он вернется?
– Да какой вернется? Мы ж вместе подслушали, что этого солдафона наградили там за что-то. Небось пировать пошел, а вползти обратно по лестнице только к утру и сможет.
Он взял ее за локоть и дернул на себя.
– А вдруг все-таки вернется?
– Послушай, я буду здесь и, если увижу его, то попытаюсь отвлечь. Громко, ты услышишь и уйдешь, как мы и договаривались.
– Ага, а если ты меня бросишь? – взвизгнула девушка и уперлась ногами в пол.
– Тихо ты! – Ральф быстро огляделся по сторонам, – если я тебя брошу, то что жрать буду? Деньги-то закончились. Послушай, эти варвары захватили наши земли и разоряют их – нужно отомстить! Забрать самое дорогое – награду за варварство!
Он поднял руку и потряс кулаком в воздухе.
– Отомстить, – Лелия неосознанно повторила этот жест, – ну да, надо…
Она еще не обдумала услышанное, а Ральф уже толкал ее в сторону двери.
– Молодец, боец. Я рядом.
Девушка и глазом моргнуть не успела, как оказалась в комнате орка, а за спиной закрылась дверь. Поначалу она ничего не увидела, кроме ярких вспышек и размытых силуэтов. В первое мгновение показалось, что они двигаются, отчего сердце бешено забилось в груди. Лелия сжалась и часто заморгала, пока не различила грубую мебель: кровать, стул и пару сундуков. Больше никого и ничего не было, кроме оплывших свечей на подоконнике. Они напоминали глаза чудовища, которое пряталось за окном. Под ними раскачивались тени, и можно было увидеть то когтистую лапу, то разинутую пасть с зубами.
Голову заполнял стук собственного сердца. Девушка с силой прикусила губу, надеясь прогнать наваждение. Но разум продолжал рисовать пугающие картины, ей пришлось заставлять себя идти вперед, чтобы хоть как-то вырваться из оцепенения. Ближе всего стояла кровать, и Лелия с опаской провела руками по зеленому покрывалу, нащупывая выпуклости, но их не оказалось. Она залезла под подушку, и снова тщетно, а вот под матрасом что-то было. Что-то твердое.
Девушка сжала руку и попыталась впиться ногтями в… это. Послышалось звяканье, Лелию затрясло от предвкушения, и она достала из-под матраса большой тканевый кошелек. Все казалось слишком просто, она ожидала, что внутри будут какие-нибудь амулеты. Но там были монеты. Много прекрасных, золотых монет, чей блеск наполнил душу теплотой. Судя по весу находки, они с Ральфом не одну неделю смогут оплачивать крышу над головой и еду. Больше никаких ночевок под открытым небом или в чужих сараях. Никаких недозрелых овощей с чужих грядок и плевков, вместо милостыни «несчастным калекам».
– Приятель, да тебе только клады прятать, – она нервно усмехнулась и бросилась к двери.
Вдруг за спиной послышался звук, похожий на шаги. Лелия застыла и прислушалась, почти физически ощущая на себе взгляд. По спине и затылку елозило неприятное тепло, страх облепил ее, как пот в душную погоду. Она ждала, не позволяя себе ни думать, ни дышать. Ждала целую вечность, но ничего не происходило.
Обернуться было страшно. Все внутри скрутилось в узел, но девушка сделала это. Резко, готовясь пнуть незнакомца и бежать со всех ног. Но за спиной никого не оказалось. Только пламя свечей мирно подрагивало и ветер гудел за окном. Лелия решила, что ей показалось, когда заметила возле стенки сундук. Наверняка там было что-нибудь ценное, или хотя бы вещи, которые они с Ральфом смогут носить. Не долго думая, девушка подошла к нему, протянула руку, и…
– Ты уже прише-е-ел? А я тут тебя поджидаю! – послышалось из коридора.
Это был голос Ральфа: орк вернулся!
– Проклятье… что б тебя, проклятье… – бубнила девушка.
Она отскочила в сторону и повернулась к двери. Под ней виднелась полоска света и мелькающие тени.
– Так я знаю… где сопротивление прячется! – голосил Ральф, – пойдем вниз, расскажу!
Лелия помчалась к выходу, пытаясь пристроить кошелек. В рукава не влезал, карманов не было… под ворот платья? Да, лишь бы не в руках нести. Она потянулась к пуговицам у шеи, рассматривая растрескавшиеся доски в двери. Сейчас этот узор казался важнее всего на свете – он вел к свободе. Она почти дошла, даже начала улыбаться, но картинка сменилась уже знакомым нагрудником из кожи. Это произошло в один момент, и Лелия не сразу поняла, что орк таки зашел в комнату.
Наступило молчание, и все замерли. Исчез страх: девушка будто наблюдала со стороны, пыталась придумать нужные слова, но все они звучали бы глупо, пока в руках был чужой кошелек. После этой мысли пальцы разжались сами собой, и мешочек упал к ногам.
– А, может, все-таки… – сказал Ральф, но его голос стих, как только дверь захлопнулась.
Лелия боялась получить удар и стала медленно поднимать голову. Она увидела шнуровку нагрудника, затем крепкую шею и ожерелье из вытянутых зубов. Лицо орка оказалось не таким уродливым, как у многих его соплеменников; почему-то от этого стало легче. Его челюсть не выдавалась вперед, однако была широкой, как и рот. Из-под нижней губы выглядывало два клыка. Девушка скользнула взглядом по приплюснутому носу и большим ноздрям, а от глаз не смогла оторваться: небольшие и ярко-синие, они завораживающе блестели. Видимо, он успел выпить, пока сидел внизу. Только спустя минуту Лелия поняла, что орк смотрел на нее вопросительно.
– А я убиралась здесь, – сказала она, чувствуя, как краснеет.
– Да я уж понял, – ответил орк высоким и хриплым голосом.
Он развернулся и тряхнул всклокоченными волосами, свисающими до лопаток. Пепельно-русыми, насколько можно было судить при таком свете. По бокам из них выглядывали острые уши с чуть опущенными кончиками. Со спины они выглядели печально, девушка забылась, и только скрежет замка разбудил ее. Она не хотела верить, искала объяснение металлическим звукам, но надежда развеялась, когда орк поднял руку с ключом и засунул его в щель между досками. Лелии пришлось запрокинуть голову, чтобы увидеть это.
