Текст книги "Повесть о смерти"
Автор книги: Дарья Лещ
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
– Уходи, – достаточно громко сказала Катя, и я могла бы спокойно уйти, оставив ее в одиночестве, но я знала, что ей нужна была помощь. Я видела в этом взгляде мольбу. За маской самостоятельности, разумеется. Я видела в ее глазах испуг, граничащий с беспомощностью. И могла ли я оставить ее сейчас здесь? На растерзание одноклассниц?
Не могла, конечно.
– Звоню маме, – я достала из кармана узких джинсов телефон и начала делать вид, что уже звоню нашей общей маме, которой разумеется не существовало.
– Да? – я пыталась изобразить максимально естественный голос.
– Что? Да, она со мной, – я посмотрела на Катю, а все остальные зрители наблюдали за моим спектаклем одного актера.
– Домой, – я положила телефон обратно в карман и снова взглянула на Катю, – мама сказала идти домой! – уже с некоторым нажимом произнесла я.
– Что ты… – Катя не успела договорить, я с силой рванула ее за локоть и окружавшие ее расступились.
– Идем, – я почувствовала в своей руке маленькую ладонь, а после услышала дрожащий голос:
– М-мы сможем зайти в школу, мой рюкзак остался там.
Я молча кивнула, и мы прошли в школу, чтобы Катя забрала свои вещи. Я стояла в холле и разглядывала кубки, которыми была награждена школа. Тут много было наград, но среди них не было почему-то наград за смелость, за доблесть и за бесстрашие. Неужели все эти качества были бесполезны? Неужели ценились меньше, чем хитрость и желание сорвать куш побольше? Зачастую, наша школа именно так получала металлические кубки, облитые золотом. Вот за что боролись волейболистки, облившие форму своих соперниц на городских соревнованиях. Вот, что считали своей мечтой мальчики, которые «случайно» сломали ногу самому быстрому футболисту в команде соперника. Вот, за что они сражались.
Вот, за что давали эти кубки.
– Я готова, – Катя натянуто улыбнулась, и я кивнула, толкнув перед ней входную дверь.
– Мне туда, – она показала в противоположную от моего дома сторону.
– Ты ведь живешь со мной в одном дворе?
– Я не домой, – Катя остановилась, – спасибо, что… Что забрала меня.
– А куда ты? – я пропустила вторую фразу мимо ушей.
– В художественную школу.
– Рисуешь?
– Немного, – Катя застеснялась, а мои губы наконец дрогнули в улыбке.
– Пойдем, прогуляюсь с тобой, –я сделала несколько шагов, и поняла, что Катя в раздумьях, – что это было?
– Это была школа, – заключила Катя и я потряслась до глубины души. Двенадцатилетний ребенок понимал о школе если не все, то многое.
– И за что же они с тобой так?
– Я не помогла им с контрольной работой, – Катя пожала плечами, будто это было нормальной ситуацией.
– А должна?
– Может и не должна, но раньше помогала.
Я промолчала, ведь не мне учить ребенка простым истинам, которые и взрослые-то не все понимают, а подростки и подавно.
– Но ведь ты больше не будешь им помогать? Раз уж они обращаются с тобой так жестоко? – я с надеждой посмотрела на нее.
Она кивнула, но, кажется, мы оба понимали, что все эти разговоры лишь до следующего домашнего задания или контрольной, на которой вполне себе спокойная Катя снова даст этой троице списать.
Мы долго шли вдоль центральной улицы, разглядывая витрины магазинов, в которые никогда не заходили, потому что были вынуждены любоваться этой красотой только снаружи, ведь денег на дорогие духи или сапоги у нас не было. Зато у нас была приятная беседа и искренний смех, заставлявший редких прохожих оглядываться. И с каждом годом я почему-то понимала, что это важнее, уметь общаться с кем угодно и не боятся пошутить в новой компании. Сейчас подростки все реже обладают такими навыками, и представляя следующее поколение молодых людей, мне почему-то казалось, что мы – последнее поколение, которое умело улыбаться. Знаете, не для фотографии, снятую специально для фотоленты в очередной соцсети, а просто так.
Просто потому что на улице тепло, а душа – поет.
Когда я видела подростков в толстовках, наушниках, я все чаще начинала понимать, что мое поколение было последним, чьи фотографии были сделаны не на телефон. Мое поколение последнее, чей веселый смех прорывался сквозь призму пленочного фотоаппарата, умеющего дышать, жить и чувствовать, а не сквозь маленькое окошко смартфона, не умеющего ни дышать, ни жить, ни чувствовать.
Но общаясь с Катей мне хотелось верить, что я, конечно, ошибаюсь.
– Мы пришли, – заключила она, остановившись у трехэтажного здания.
– Ого, у вас ремонт? – я посмотрела на стены, имевшие теперь сливовый цвет, хотя раньше здание было светло–сиреневого цвета.
– Ты здесь училась! – воскликнула Катя и я смущено улыбнулась. Я действительно все детство ходила сюда три раза в неделю и пыталась стать художником. Вот именно, что пыталась.
Я изо всех сил хотела стать художником, а не рисовать.
Я хотела стать известным музыкантом, а не играть на гитаре.
Меня впечатляли только мечты о великом, а не сам процесс.
– Училась, – подтвердила и так очевидное я, – ну, пока.
– Спасибо, – Катя улыбнулась и пошла подниматься по ступенькам наверх.
А я смотрела на сутулую спину и понимала, что вряд ли в миг может закончиться то, что формировалось месяцами, если не годами.
Травля в школе – нормальное явление. Это явление не замечают учителя, игнорируют родители, а подростки получают власть над другими, может быть более слабыми подростками. Такие подростки считают себя умнее, сильнее и просто лучше, аргументируя это ровным счетом ничем.
Но насколько далеко это может зайти?
Я с ужасом оглядела комнату и увидела горстку таблеток и стакан воды на комоде, и эти таблетки были явно не для лечения.
Я молча наблюдала за тем, как Катя плачет, изредка поглядывая в сторону комода. Я бы хотела помочь, предостеречь, обезопасить ее, но даже если бы могла, не стала бы.
Если человек захотел уйти из жизни, он сделает это с первой попытки, и мои взывания о здравом смысле будут для него не более чем пустым звуком, не значащим ровно ничего.
Но ежели человек хоть на секунду заколебался, хотя бы на минуту представил себя живым…
Живущим…
Скорее всего он сделает все что угодно, только бы почувствовать свежий воздух, лишь бы учуять любимый запах, и сжать в своей ладони ладонь близкого человека.
Катя вытерла слезы и подошла к комоду. Я с шумом вдохнула, та взяла воду и залпом выпила, с громким стуком поставив стакан рядом с горсткой смерти.
Странно, как одна таблетка может помочь тебе уснуть, а горсть – умереть.
Странно, как одно обидное слово пролетает мимо твоих ушей, а десяток таких слов заставляет задуматься о смерти.
Но я всегда говорила, сильный выживает, слабый погибает.
Зачастую сила – это ум.
Осознание.
Я посмотрела еще раз в эти красные от слез сверкающие в свете разблокированного телефона глаза, и сказала себе «она справится». Отошла от балкона, собрав волосы в хвост. С каждой минутой становилось холоднее, а ветер усиливался, будто надвигалась буря.
Ураган, который я не смогла не остановить.
Глава 4.
В последний учебный день я нехотя открыла глаза и выключила звенящий уже не пойми сколько будильник.
– О нет, – я подскочила, увидев на часах девять часов. Я точно опоздала в школу, да еще и на какой урок – литературу!
Быстро натянув джинсы и толстовку я сунула ноги в кроссовки и побежала в сторону школы. Утро было прекрасным, знаете, если бы не одно «но», я опаздывала! И опаздывала довольно сильно. Я даже не могла вспомнить, почему не выспалась.
Ах, да, вспомнила, я до трех ночи старалась привести свое сочинение в более ли менее презентабельный вид.
Сочинение…
Возвращаться было уже поздно, ведь я уже изо всех сил поднималась на третий этаж, чувствуя, как сердце вот-вот выпрыгнет из груди, ведь утренний фитнес по крутым лестницам в моих планы не входил.
– Александр Александрович? – я заглянула, приоткрыв дверь кабинета. – Я опоздала, извините, я войду?
– Проходи, – он кивнул и взглядом провел меня на свободное место.
– Итак, как вы знаете, – он кажется продолжил на том месте, где остановился, когда в проеме появилось красное лицо, окруженное рыжими волосами, – наше чудесное расписание составлено таким образом, что сегодня первым уроком у нас с вами литература, потом – ваши остальные предметы…
– А потом, – он продолжил, окинув взглядом класс, на секунду задержав внимание на мне, – вы возвращаетесь в этот класс, и мы готовим декорации для сегодняшнего литературного вечера.
Я понимала всю безвыходность ситуации, ведь отпроситься с пробного экзамена по математике, который должен был состояться у нас после этого урока я не могла, а отпрашиваться с урока литературы не хотелось, ведь совесть так и говорила мне «Ты и так опоздала»!
– Все понятно? – я прикрыла глаза, обдумывая план. Как убить сразу двух зайцев и случаем самой не убиться прикладом?
План созрел сам собой.
Выйдя из кабинета, я набрала нужный номер и облегчено вздохнула, услышав теплый голос.
– Мам, ты дома? – я была очень взволнованной, но в то же время довольной. Моя проблема могла решиться очень легко и просто.
– Мама, я забыла сочинение, сможешь принести в школу?
Громкое «Хорошо, принесу» в трубке и полное удовлетворение. Теперь оставалось только сосредоточиться на пробном экзамене. Но с ним у меня не должно было возникнуть проблем, в математике я всегда была уверена на сто процентов, в то время, как в русском языке и литературе постоянно испытывала сомнения и неуверенность.
– Я надеюсь, у тебя будет достойный внешний вид сегодня? – я обернулась, понимая, что знакомый голос обращается ко мне. Кристина стояла в нежно-голубом платье, держа в руках какие-то ватманы.
– Почему это тебя интересует? – мне вдруг стало неудобно за свои джинсы и толстовку на несколько размеров больше, чем мне нужно было бы носить.
– Будет жалко, если такой талантливый писатель, как ты, вдруг опозорится на сцене, выйдя в мягко говоря, – Кристина гаденько улыбнулась, – непотребном виде.
– Не волнуйся, в таком кошмарном платья я бы точно никогда не пришла.
Та поджала губы и одарила меня кривой ухмылкой. Быстро развернувшись на каблуках, она растворилась в толпе, а я осталась стоять возле кабинета математики, понимая, что может быть Кристина была права и мне стоило надеть что-то более красивое?
Ай, уже было плевать.
Выходя из кабинета после двухчасового экзамена, я облегченно выдохнула и достала из заднего кармана вибрирующий телефон.
– Ну где ты? Я в холле! – мама была немного раздраженной, но в целом, я знала, что с ней все в порядке, ведь она привезла мне мое сочинение, а значит, была не так сильно раздражена.
– Вот балда, – мама легонько меня толкнула, отдавая красную папку мне в руки, – забыть такое прекрасное сочинение.
– Ты прочитала? – я удивилась, ведь мама ранее не читала ничего без моего спроса.
– Ты против?
– Нет, – я улыбнулась искренне и обняла маму, вдохнув знакомый запах духов с ноткам сирени, – спасибо.
Снова поднявшись по лестнице уже второй раз за последние несколько часов, кое как приведя дыхание в порядок, я оказалась в кабинете литературы, который наполнился звуками режущейся бумаги и запахом клея ПВА. Некоторые ученики из разных классов что–то делали, стараясь успеть как можно больше к началу литературного вечера.
– Привет, – ко мне подошел тот рыжий парень, всегда сопровождавший Кристину, – ты не забыла сочинение?
– Нет, – я подняла красную папку с заветной писаниной на уровень его лица.
– Твоя речь будет заключительное и как бы… Завершающей в этом году, так что сможешь добавить еще пару слов об окончании учебного года, – он пожал плечами, – или что-то вроде того.
– Да, конечно, – мне в общем-то было все равно, добавлять ли что-нибудь или нет, поэтому я уселась за свободную парту и принялась совмещать несовместимое.
– И как же, – Александр Александрович подошел бесшумно, – самый талантливый человек в классе не хочет клеить бумажные ноты?
– Бумажные ноты? Зачем они вообще нужны, если вечер литературный?
– Вечер и правда литературный, но одно другого не взаимоисключает, ведь все разновидности искусства должны дополнять друг-друга.
– Опять загадками говорите, – я свернула бумаги и закрыла папку на заклепку, – ну вот теперь могу и помочь.
На протяжение получаса я пыталась демонстрировать активную деятельность, хотя за эти тридцать минут я успела порезать лишь с десяток картонок для беспроигрышной лотыреи.
Кристина с Женей, всё это время повторяли сценарий, а первая даже не сказала «Удачи» или что там обычно говорят людям, которых ненавидят.
– Ну что, декорации готовы, ведущие как всегда прекрасны, – Александр Александрович улыбнулся, а я окинула взглядом Женю и Кристину, которые были одеты с иголочки, и мысленно закатила глаза, – идем в зал.
Помещение начинало постепенно наполняться народом, хотя многомиллионного ажиотажа не намечалось. Я заняла место в самом центре, с ужасом осознавая, что забыла папку. Мои сомнения и некоторый страх в глазах заставил Александра Александровича снова оказаться около меня.
– Что случилось?
– Я, ну… Я оставила папку со своим сочинением в кабинете…
– Ничего страшного, я схожу, – он подтолкнул, чтобы я снова села на скамейку, и я стала ждать, но как оказалось в дальнейшем, зря.
Учитель по литературе сидел уже в первом ряду и концерт шел во всю. Кричать с дальних рядов было бы глупо и, по крайней мере, невоспитанно.
Концерт шел, а мои нервные клетки брюзжали внутри меня и я, как человек, вполне умеющий контролировать свои эмоции, пыталась все устаканить. Было тяжко, скажу честно, но я справилась. И уже к концу концерта я утихомирила свои нервы и преспокойно смотрела на людей, ошибочно полагающих сегодняшним вечером, что они разбираются в литературе и в целом в искусстве. Хотя, конечно же это было не так.
Но нервозность снова вернулась ко мне, когда я поняла, что после этой иностранной песни, которую исполнял крайне фальшивый голос, на сцену должна была идти я. Я снова почувствовала мандраж, и прокашлялась, будто напоминая Александру Александровичу, который кажется утопал в атмосфере вечера, что я еще здесь и мне следующей нужно выходить на сцену. Не думаю, что сквозь шум дешевых, но больших колонок было слышно моя попытку обратить на себя внимание, но все же он поднялся и сказал что-то Кате, которая уже давно выступила и сейчас пребывала в таком состоянии, что последнее, что ей сейчас хотелось, подниматься со своей хоть и не особо удобной, но все же скамейки.
Та что-то спросила, и получив короткий ответ из уст учителя, кивнула, а я увидела, как Кристина нервно начала выправлять платье и странно оглядываться по сторонам. Соведущего рядом не было, и если я немного волновалась, она была в ужасе, ведь глаза ее блуждали по залу и все никак не могли найти рыжую шевелюру. И наконец, я поняла, что вот он, провал близок.
Девушка, что изображала пение уже спускалась со сцены, а нервно улыбающаяся Кристина поднималась с другой стороны, чтобы объявить следующий номер.
Мой номер.
– И сколь бы не был прекрасен момент, – Кристина светилась, не то от поддельной радости, не то от фосфора и радия, которым, я уверена, она питалась, – всему есть свое начало и свой конец…
В этот момент в дверь актового зала зашла Катя, и в моих глазах сверкнула знакомая папка, и это позволило мне облегченно вздохнуть.
– Удачи, – улыбнулась девочка, отдав мне папку с моим сочинением, и пошла обратно на своё место, а я, топтавшаяся сейчас неуверенно около среднего ряда, ждала, когда же прозвучит мое имя.
– Заключительное слово предоставляется ученице десятого «А» класса, Романовой Елизавете.
Мои губы дрогнули, и я пошла к сцене, чувствуя на себе сотню заинтересованных взглядов, и вовсе не важно, что в зале было от силы человек сорок. Кристина бросила на меня взгляд непонятно что выражающий, а я уже наступала не лестницу.
В руках щелкнула застежка и я холодными пальцами начала доставать сочинение из папки.
Вторая ступенька.
Я ощутила пальцами плотную бумагу, немного шершавую и нервно сглотнула. Это была какая-то другая бумага, не такая, какая у меня дома в мое столетнем принтере, я опустила взгляд на то, что мои руки вытащили из пластиковой папки.
Третья ступенька.
Я почувствовала под ногами дерево сцены, которые сменились с мягкого ковра на небольшой лестнице.
Эссе по истории «Ужасы Салтыковой», Лопухина Кристина, 10 «Г» класс.
Страх разлился по всему телу, а злость охватила вдруг мое сознание. Я вдруг поняла, отчего Кристина так нервничала. Отчего Жени не было в зале и отчего Александр Александрович выглядел растерянным.
Я отложила свое сочинение на тумбу, рядом с микрофоном и оглядела зал. Мне вдруг стало неловко. Неловко не за то, что моего сочинения не было рядом ведь это было наполовину моей виной. А неловко за то, что я так халатно отнеслась к этому всему.
Я стояла сейчас в черной толстовке и светлых джинсах, заканчивающихся на щиколотке и открывающий белый носок с какой-то идиотской надписью. Я вдруг испытала стыд за то, что Кристина, будь она проклята была в красивом платье, Катя смотрела на меня сейчас с первого ряда в красивой блузке, а та девушка, которая совершенно отвратно пела, улыбалась мне свозь десяток затылков, которые она видела перед собой. Мне вдруг стало стыдно, и я начала заливаться краской.
– Я… Я бы хотела извиниться перед вами, – я сняла микрофон со стойки, и облизнула губы, – за… За то, что я безответственно подошла к этому мероприятию, хотя я вижу, что каждый из вас затратил действительно большой ресурс чтобы стоять сейчас здесь, – я окинула руками сцену, – чтобы стоять на этой сцене и бороться со своими страхами.
Девушка, что не умела петь вдруг погрустнела, но выпрямила спину. Я говорила о ней, ведь единицы осмелятся показать то, что они любят, зная, что может они в этом деле не очень хороши.
– Потому что я знаю, – чувство уверенности всколыхнулось у меня внутри, – победить свои страхи нельзя. Можно просто суметь договориться с ними. Начать говорить с ними на «ты» и перестать боятся их. Ведь страхи, это нормально.
Катя сжала руки в замок. Я говорила о ней. Во всей этой школе она боялась быть лучшей, потому что начиная со средней школы ее тыкали носом везде и говорили, какая она ничтожная, и она перестала делать что-то, чем могла показать людям, посмотрите «какая я», ведь она боялась. Боялась, что ее подкараулят за школой и заставят ненавидеть себя еще больше.
А согласитесь, не каждому это по душе.
– Тема сегодняшнего вечера – волшебство, и я слукавлю, если скажу, что я следила за всем тем, что сегодня происходило. Нет. Это не так. Я была погружена свои мысли. Но знаете, я точно знаю, что на этой сцене сегодня происходило волшебство, просто я… просто я его не заметила.
Кристина закусила губу. Я не знала, о чем она думала в тот момент, но была уверена, что сейчас все ее мысли не были связны с волшебством, она была где-то в своих воздушных замках, сотворенных из желчи и злобы.
– В жизни мы поступаем точно так же. Мы думаем о своих проблемах и забываем, про то, что все, что творится во круг нас и есть волшебство. Мы создаем волшебство и только мы сами можем верить во все то, что создали. И никто не может верить в наше
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
