Текст книги "Исповедь Цирцеи (СИ)"

Автор книги: Дарья Кожевникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

9.

Следующим вечером Эдик снова как будто просто курил на крыльце черного хода, а на самом деле исправно нес свою службу.

– Привет, – привычно бросила ему Аглая.

– Привет, – буркнул он, полуобернувшись. – Так твою растак. Шеф мне за тебя в прошлый раз шею намылил.

– Значит, на мытье шеи ты в тот день мыло сэкономил, – ослепительно улыбнулась ему она. И, проскользнув в дверь, пошла по коридору в свою раздевалку. Другие девчонки, судя по звукам голосов, доносящимся из каморок-раздевалок, уже пришли. И судя все по тем же звукам, были все как одна чем-то здорово недовольны. Чем именно, Аглая поняла, как только вошла к себе. Не разглядывая, схватила со столика положенный туда новый кожаный аксессуар и вышла в коридор. И почти сразу натолкнулась на злого шефа.

– Даже и не начинай! – рявкнул он, увидев кожаный то ли воротник, то ли ошейник у нее в руках. – Всем и все по этому поводу уже сказано, повторяться не буду! – и пролетел мимо, оттеснив Аглаю в сторону.

– Что это за хрень? – спросила она у своей соседки, выглянувшей из каморки.

– Новые правила техники безопасности, – оскалилась та. – Теперь наши шеи должны быть надежно защищены! Будем, как те собачки!

– Они бы еще шипов сюда налепили! И колечко для карабина! – вспылила Аглая. – А полаять не надо, выходя на арену?

– Айка, не заводись, – Гена, сегодня несший службу в нелегальной части заведения, появился в проходе. – Как бы это ни выглядело, и какие бы чувства ни вызывало, а совершенно бесполезной эту вещицу точно не назовешь. По идее, ее еще раньше следовало ввести в обращение.

– А как насчет того, что она будет мешать? Мне на ринге нужна полная свобода движений.

– Не будет, Айка. Если тебе станет легче, то мы все это на себя уже примеряли.

Вымещая свое раздражение, Аглая резко стегнула воздух зажатым в руке ошейником и вернулась к себе. И едва не расхохоталась, вдруг представив, как и Гена, и шеф примеряют подобное «украшение». Но вовремя сдержалась, потому что Геннадий заглянул следом:

– Айка, ты-то как вообще? Нормально настроена?

– Покатит, – кивнула она.

– Ты сегодня выйдешь против Пастены, – сообщил Гена. – Просто сумей продержаться, доставь удовольствие хозяину.

Аглая снова кивнула, и Гена тут же исчез за дверью, чтобы дать ей переодеться. Было слышно, как девочку спрашивают у него, как там Аллочка. Для них она все еще считалась живой! Гена ответил, как условились, что у нее травма шейных позвонков, и на ринг она больше не выйдет. Печально улыбнувшись этой лжи, как будто ненадолго возвращавшей подругу в мир живых, Аглая начала неспешно переодеваться – надо все-таки проверить на себе, не будет ли стеснять движения этот дурацкий ошейник. Сегодня бой предстоял вроде не сложный. Пастена, или просто Пасть – прозвище американского бульдога, мощного молодого пса, страшного на вид, но совершенно не злого. На какие ухищрения порой только не приходилось идти, чтобы создать видимость боя с ним. Не годился он для этого! Но его владелец, судя по всему, крайне состоятельный мужик, имел какие-то подходы к устроителям боев и упорно выводил Пастену на ринг, то ли желая потешить свое честолюбие, то ли надеясь на то, что в конце концов пес все-таки войдет во вкус таких развлечений. Зачем ему это надо, оставалось только догадываться.

Ожидание в этот раз стало томительным, как никогда. С одной стороны, вроде бы предстоял обычный бой, какие уже бывали не раз. А с другой, с Алкиной гибелью Аглая словно перешагнула в какой-то другой, параллельный мир, где никогда и ничто уже не будет точно таким же, как прежде, и тень смерти всегда будет падать на их «собачий» ринг. Сидя у себя одетая и накрашенная, Аглая слышала, как уходили и возвращались с ринга девчата. Уставшие, но вроде (тьфу-тьфу-тьфу!) без серьезных повреждений. Когда подошла ее очередь, Аглая несколько раз провела по своим браслетам и наплечникам кусочком сырокопченой колбасы. Маленький ломтик колбаски зажала в руке, молясь, чтобы никто этого не заметил, поскольку правилами это было строжайше запрещено. Но еда – самый верный способ заставить вечно голодного балбеса-малолетку убедительно шевелиться на ринге.

Когда Аглая вышла под звучные аккорды гитары и барабана и вскинула руки, приветствуя публику, Пастена энергично засопел у самого края заграждения. Для него, в отличие от людей, сразу стало ясно, что вышедшая на ринг девушка прячет у себя что-то не только съедобное, но даже вкусненькое! А потому, едва его отпустили, пес со всех ног кинулся к Аглае, раззявив в предвкушении свою огромную, от уха до уха, пасть. Аглая по традиции увернулась от первого броска, дав псу между делом понюхать свой наплечник. Тот развернулся гораздо быстрее, чем можно было от него ожидать – видно, был в этот вечер совсем голодный! – и схватил Аглаю за плечо. Бросок, кувырок, почти по-Аллочкиному – и вот уже Аглая снова на ногах, а пес разочарованно роняет на пол обильную слюну. Аглая делает вид, будто что-то жует, и он кидается к ней снова. Сопящий, милый дуралей… но ухватил ее снова, и неслабо! Понял свою ошибку и отпустил прежде, чем Аглая успела среагировать, и тут же, чувствуя вожделенный запах, схватил снова. Аглая потянула его на себя, надеясь вовлечь в игру. Прожорливого пса перед боем не кормили! Он готов был хоть на голову влезть, лишь бы найти вожделенный, так аппетитно пахнущий кусочек! Вскочил на задние лапы, намереваясь сунуть нос Аглае за лиф. Она не стала уворачиваться, а будто под напором его броска упала, перекатилась. Дунула ему в нос, зная, что он этого не любит. Он в ответ щелкнул челюстями возле самого ее лица. Убедительно получилось! Поднырнув ему под живот, Аглая проскользнула ящерицей и молниеносно выпрямилась по ту сторону разворачивающейся собаки, бросила быстрый взгляд на арбитра. Тот кивнул: «нормально!»

– Давай, Пастена! – в азарте заорал позади хозяин.

Пса не надо было упрашивать, потому что Аглая показала ему самый кончик тонкого колбасного лепестка. И битва за пропитание возобновилась с двойным усердием. Торопясь ухватить колбасу, пес промахивался, то и дело хватая Аглаю за руки, а она искусно играла реальный бой. И уже подумывала над тем, как бы все это покрасивее закончить, как вдруг поскользнулась на натекших с голодной собачьей морды слюнях. Пастена радостно кинулся к ней, наподдал в нетерпении своей огромной, как мяч, башкой, и Аглая от его толчка спиной грохнулась о пол. И не успела даже моргнуть, как Пастена вцепился ей в живот. Только бульдог с его пастью был на такое способен! Клыки чиркнули Аглаю по ничем не защищенному брюшному прессу, жадно впились. Тут только она поняла, что, падая, уронила злополучный кусочек колбасы прямо на себя. Но легче от этого не стало. Громко вскрикнув, Аглая обеими руками уперлась в огромный лоб собаки.

– Остановить бой! – закричал арбитр. И они с Русланом и с хозяином Пастена ринулись за заграждение.

Аглая кое-как высвободилась, перевернулась со спины на бок. Пастена заглотил колбасу, похоже, даже этого не заметив. И снова ринулся к Аглае, но его уже оттаскивали прочь. Взглянув ему вслед, она поднялась на колени.

– Давай, Айка! – Руслан подал ей руку. – Обопрись!

– Только не спеши, – процедила сквозь зубы Аглая, принимая его помощь. Весь живот будто огнем горел и пульсировал болью. Надо же было совершенно незлобному дурашке так «удачненько» промахнуться!

Руслан поднял Аглаю и увел с арены. Довел до раздевалки.

– Айка, ты как?! – это Гена принял ее у Руслана. – Чай сейчас будет готов. Сахару побольше?

– Нет, две ложки. А пока лед принеси, пожалуйста…

Гена исчез, тут же появился снова, с резиновым запотевшим пузырем. Аглая приложила его к животу и осторожно вытянулась на кушетке, чувствуя, как понемногу утихает боль. Но долго полежать не удалось. Гена даже чай не принес, как в коридор кто-то ввалился. Судя по не слишком уверенным протестам Руслана и Эдика, кто-то «из своих».

– Цирцея! Позовите мне ее!

Пришелец выкрикнул это таким тоном, каким когда-то аристократы требовали шампанского. Аглая узнала его по голосу. Хозяин Пастены. Довольный, ликующий! Видимо, ему указали ее дверь, потому что, постучавшись, он вваливался внутрь.

– Ах, бедная девочка! – заворковал он, увидев Аглаю. – Как вы сегодня держались! А мой людоед… Да, это опасная бойцовская порода! Пожалуй, я не имею права выставлять его на ринг! Но я же не думал, что он настолько опасен! Как вы? Надеюсь, не слишком пострадали?

– Не очень, – с ходу его раскусив, включилась в игру Аглая. – Было бы гораздо хуже, если бы вы его вовремя не оттащили. Точнее, вообще не знаю, чем бы тогда все закончилось…

Мужик просиял еще ярче, став похожим на своего пса, с пастью от уха до уха.

– Простите, но девушке надо отдохнуть, – веско произнес Гена, внося в каморку поднос с чашкой и булочками.

– Да-да, конечно, я все понимаю, – закивал тот. И неожиданно полез за бумажником. – Цирцея, я надеюсь, этот скромный дар немного компенсирует вам увечье, нанесенное моим громилой…

Скромный дар смотря для кого. Впрочем, Аглая честно его заработала, старалась-то действительно от души. И спектакль удался на славу! Еще ни разу она не видела мужика таким счастливым. А он, отдавая ей деньги, вдруг как будто только что увидел ее лицо. Задержал на нем взгляд, и глаза у него заблестели по-новому.

– А еще, Цирцеечка, если вам что-то вдруг понадобится, или просто будет скучно, вы вспоминайте в таких случаях про меня. Буду рад! – проворковал он на прощание. Если бы не молчаливо стоящий за спиной Гена, мужик, быть может, попытался задержаться и подольше, но, еще раз окинув Аглаю взглядом, вынужден был ретироваться, выдав на прощание: – Очень, очень рад, поверьте! Так что, не стесняйтесь! Вот вам моя визитка, возьмите на всякий случай.

– Видали мы таких… радостных, – пробурчал Гена, когда стихли в коридоре шаги. Подал Аглае чай, рассмотрел наконец-то ее живот и ахнул: – Айка, как он тебя! Я и не предполагал…

– Да ерунда, поверху, быстро заживет. И надбавку дали за вредность, – улыбнулась Аглая. – А чтобы именно я выступала сегодня с Пастеной… это ты на этом настоял?

– Я, – признался Гена. – Ты же такая взведенная была все это время, вот я и думал, что с ним тебе будет полегче, чем с другими… Да не угадал. Ты уж прости, Айка.

– Брось, – отмахнулась она. И, осторожно перевернувшись на бок, взялась за чашку.

Но спокойно допить чай ей не дали. На этот раз шеф, тоже очень довольный. Как оказалось, на Пастену в этот вечер поставили всего двое: его хозяин, все еще не утративший веру в своего увальня, и шеф, из уважения к нему. И оба из-за неожиданного проигрыша Аглаи оказались в колоссальном выигрыше. Правда, шеф выигрышем поделиться не догадался, но сиял не менее ярко, чем предыдущий посетитель, забыв про свою неприязнь к Аглае.

– Вот не ожидал! Молодец! Чем хоть ты его так раздраконила, что он впервые в жизни завелся?

– Да он не заведется, даже если ему ключ в задницу вставить и повернуть, – пробурчала Аглая. – Все бы собаки такими были, тогда б мы и горя с ними не знали.

– Ну не скажи, тебе-то сегодня досталось, – возразил шеф. – Так что ты все-таки сделала? Поделись секретом? А то нам наверняка еще не раз навяжут этого «бойца».

– Натерлась колбасой! – сдалась Аглая. – Но, видимо, перестаралась.

– И только-то? – разочарованно спросил шеф. – Или просто чего-то не договариваешь?

– А что, по-вашему, я еще могла сделать?

– Вот это я и хотел у тебя узнать. Допинг какой-то ему сунула в пасть? Признайся!

– Да какой еще допинг? Откуда у вас вообще такие мысли взялись?

– Ну… так, подумал. В спорте же его применяют, вон, скандал за скандалом.

– Так то в спорте, а у нас ринг. Вместо рекордов получим самое настоящее убийство.

– Почему… убийство? – шеф вдруг сник, весь подобрался.

– А потому что собаки и так сильнее нас. Мы берем лишь тем, что боремся осознанно, зная их слабые места. Но если псов стимульнуть… да в каждом бою тогда будет Алкино повторение.

– Ерунда! – вспылил вдруг шеф. – Полная чушь! С Алкой произошел несчастный случай!

– Нет, не чушь, – возразила Аглая, пристально глядя ему в глаза. – Если подумаете, то сами поймете.

– А я говорю, хрень собачья! – еще больше взвился шеф. – И чтоб я никогда об этом не слышал!

– Так сам же этот разговор завел, – пробурчала Аглая ему вслед, когда он, резко развернувшись, буквально вылетел из ее каморки.

– Айка, ну что ты ему опять наговорила? – заглянул к ней Гена. – Умеете вы с ним ладить, нечего сказать.

– В том-то и дело, что на этот раз ничего, – ответила Аглая, задумавшись. Действительно, с чего он вдруг так взвился, недавно будучи таким радостным? Странно как-то. Вроде бы не с чего. Ну, назвала Аглая использование допинга убийством, это же не повод так заводиться, как будто его в этом обвинили… Или… Аглая, забывшись, чуть не вскочила с кушетки. Так не шеф ли то слабое звено, о котором она думала вчера?! Не с его ли ведома вкололи Аресу тот препарат из шприца?! Мог же толстый Борис, не имея другой возможности подобраться к собаке, подъехать к шефу с тем, чтобы тот помог это сделать?! Что он ему наговорил? Попросил помочь в подтасовке результатов боя, наобещал золотые горы? И шеф купился, отвлек на минутку хозяина Ареса, чтобы Денис успел незаметно к нему подойти? А теперь терзается муками совести и пытается убедить себя в том, что не виноват в гибели Аллы? Что все это лишь «несчастный случай»? Так это было или нет? Теперь не узнать, потому что шеф, если действительно замешан в этом, никогда в жизни не признается. Но без его помощи те двое вряд ли обошлись…

– Айка, да что с тобой? – Гена, оказывается, еще не ушел и с удивлением наблюдал за сменой выражений на ее лице. – Это он тебе чего-то наговорил?

– Нет, ничего, – отмахнулась Аглая. – Не бери в голову. Принеси лучше еще чайку.

10.

Наутро живот у Аглаи пульсировал и горел, ей даже пришлось съездить на прием к их «клубному» врачу. Тот сделал пару уколов, наклеил специальную рассасывающую гематому повязку. Сразу стало легче. Теперь, подумала Аглая, довольно уверенно двигаясь домой, можно и со следователем встретиться. Не страшно, что он снова что-то заметит.

Но Михайлов позвонил лишь к следующим Аглаиным выходным. Сообщил, что хотел бы встретиться с ней у себя в кабинете, как только она сможет прийти. Но Аглая, как назло, поменялась с Зиной на первую половину дня, поскольку к той должны были прийти какие-то мастера. И как ни глодало ее любопытство, она перенесла встречу на послеобеденное время. С работы Аглая сразу двинулась к зданию прокуратуры. Там уже были предупреждены о ее визите и пропустили через проходную, едва она назвалась. Найти кабинет тоже не составило труда. А вот когда Аглая поздоровалась с Михайловым, по его озабоченному лицу сразу поняла, что дальше все будет не так просто.

– Садитесь, – предложил он ей. И протянул какой-то листок. – Вот, ознакомьтесь с результатами экспертизы.

У Аглаи заколотилось сердце. Вот он, момент истины, после которого уже не останется спасительных сомнений!

– Давайте лучше вы, своими словами, – попросила она. – А то я сегодня поднялась раньше солнца, и столько дел переделала, что мало что соображаю.

– Ну что ж, – не стал он спорить. – Своими так своими. Экспертиза установила, что в шприце находился не наркотик, а комбинированный гормональный препарат, основным компонентом которого являются гормоны мужских половых желез. Отбросив в сторону всякие медицинские термины и механизм его действия, скажу, что в больших дозах, какая наверняка была в этом шприце, он способен провоцировать агрессию. Именно из-за выброса гормонов всякие милые барашки по весне превращаются в агрессивных козлов, дерущихся друг с другом, и вообще нападающих на все, что движется. К сожалению, в спорте подобные препараты из-за своих стимулирующих свойств пользуются спросом – нелегально, конечно – и вполне можно купить на подпольном рынке. Но данный укол был сделан не спортсмену. В просвете иглы обнаружены остатки крови. Кровь собачья. И самое главное… по сделанной ранее экспертизе слюны с тела вашей подруги эксперт дал заключение, что Алла Георгиевна погибла от зубов именно той собаки, которой был сделан укол.

Наверное, в ответ полагалось что-то спросить или сказать, но Аглая не нашлась, что именно. Сидела, как громом пораженная. Потому что одно дело – выстраивать всякие гипотезы. И совсем другое – доподлинно узнать, что умница Алка ушла из жизни не по роковому стечению обстоятельств, а по воле мерзкого хряка, который мизинца ее не стоил, а прожил раза в два дольше нее. И преспокойно собирается жить дальше. Коптить небо, трепетно заботясь о своем здоровье…

– Аглая! – окликнул ее следователь.

– Что? – отозвалась она.

– Откуда у вас этот шприц? – спросил он, чеканя каждое слово.

– Я вам уже рассказывала. Алка дала мне его сама. Совсем незадолго до… А отпечатки пальцев проверили?! – спохватилась Аглая. – Вдруг вам удастся найти хозяина шприца? Вот кто ответил бы на все ваши вопросы!

– Пару четких отпечатков с цилиндра действительно удалось получить, но не удалось их идентифицировать, – разочаровал ее следователь. – Только, Аглая… мне кажется, вы и так смогли бы назвать мне этого человека. Ведь знаете-то вы наверняка больше, чем говорите.

– Вы считаете, что я стала бы укрывать того, кто повинен в Алкиной смерти? Поверьте, я б его сама с удовольствием, голыми руками…

– В это верю, – кивнул следователь. – Но вот в остальное – нет. И хотите узнать, почему? Потому что, в чем бы ни была замешана ваша подруга, вы тоже в этом участвовали, Аглая. Может, лишь помощницей и играли второстепенную роль, но участвовали!

– Ерунда, – возразила Аглая.

– Нет, не ерунда. Я опираюсь на факты. Про счета в банке, я думаю, не стоит вам говорить. Кстати, вам бы следовало пополнить свой уже раза два. Решили хранить деньги в другом месте? Или вышли из игры?

– Это что же, по-вашему, за игра такая?

– Вам виднее. Но вот водил в ней один и тот же человек. В телефоне вашей подруги он значится как «дядя Саша». И на ваш мобильный абонент с таким номером тоже звонил. Всегда в то же время, что и Алле Георгиевне. Если хотите, я покажу вам распечатки из телефонной компании. И каждый раз после этих звонков вы с Аллой Георгиевной пополняли свои счета.

– Да, с современными технологиями, наверное, даже в туалет скоро будет не сходить конфиденциально, – криво усмехнулась Аглая. – Но мы с Алкой просто подрабатывали доступным нам способом.

– Регулярно обслуживая любовника-садиста? Учитывая то, что синяки вы с Аллой Георгиевной получали с той же периодичностью, что и звонки и деньги? Я ведь был в «Лагуне», Аглая, а так же беседовал с вашими коллегами и с коллегами Аллы Георгиевны, в результате эта закономерность подтверждена свидетельскими показаниями. Не многовато ли для одного клиента, учитывая, что вы на этих оргиях присутствовали далеко не вдвоем? Ведь в такие дни с номера «дяди Саши» были и звонки другим девушкам.

– А не лучше ли вам об этом с самим дядей Сашей поговорить? И спросить, зачем ему столько девушек?

– Поговорим, как только установим его личность. Потому что этот номер зарегистрирован по подложным документам. Но вот если бы вы мне назвали его, мы бы могли существенно сэкономить время.

– Я не могу вам его назвать. Его имя, чем бы мы там ни развлекались, ничего вам не даст. Да я и сама его точно не знаю. Паспорта мы друг другу не показывали.

– Паспортные данные я у вас не прошу. Но хоть что-то вы мне можете сообщить. К примеру, адрес, по которому вы встречались.

В ответ она молча покачала головой.

– Боитесь, Аглая? Я вас понимаю. Вам, наверное, особенно страшно, трудно не испугаться, постоянно имея перед глазами живой пример. Да, вид вашего брата шокирует, но…

– Валентин Петрович, вы что, видели Ромку? – охваченная нехорошим предчувствием, быстро спросила Аглая.

– Да. Сегодня я был у вас, к вашему брату у меня тоже имелось несколько вопросов…

– И вы что, сказали ему про Аллочку?!

– Сказал…

– Да что… – задыхаясь, Аглая вскочила, – да что вы натворили?! Он же любил ее! Понимаете?! Любил!!!

Она кинулась к дверям. Следователь метнулся из-за стола и успел ухватить ее за локоть:

– Аглая, куда вы?

– Домой! Если еще не поздно!

Следователь, которому передалась Аглаина тревога, подвез ее до подъезда. Она взбежала по ступенькам на одном дыхании, распахнула дверь:

– Ромка!

Слава Богу, он был жив. Но пьян почти мертвецки. И, уткнувшись лицом в столешницу, рыдал, как ребенок. Аглая услышала, как запыхавшийся Михайлов, увидев Ромку из коридора, облегченно перевел дыхание. Дальше, порога несмотря на оказанную помощь, Аглая следователя не пустила. Сделала протестующий жест рукой, замотала головой и показала: «Уходите!»

– Аглая, мы так с вами и не договорили, – прошептал он, послушно пятясь лестничную клетку.

– Потом, – отмахнулась она. – Когда хотите. Звоните, я приду.

Михайлов сдался. Захлопнул за собой дверь и стал спускаться по лестнице. Аглая же метнулась к брату. Он, похоже, только что заметил ее приход.

– А, сестренка пожаловала… – выдавил из себя трясущимися губами.

– Ромка! – Аглая попыталась его обнять, но он оттолкнул ее от себя с такой силой, что, не окажись на ее пути буфета, она могла упасть. Но Ромку это, похоже, нисколько не отрезвило. Наоборот, взглянув на сестру, он яростно процедил сквозь зубы:

– Алка в институт поступает, да? Пользуешься тем, что я, как червяк, дальше квартиры уползти не могу? А ее… – он с яростью ударил кулаком по столу, разбив стопку, разрезав руку, но даже как будто этого и не заметив.

– Да что ты творишь?! – Аглая снова кинулась к нему, но второй ее порыв был уже более осторожным. И не зря: брат вскинул неповрежденную руку:

– Не подходи ко мне! Не приближайся!

– Ромка, кровь же идет! – взмолилась Аглая. – А про Алку… не могла я тебе этого сказать! Духу не хватило, понимаешь? А тебе стало легче от того, что ты все знаешь?

– Легче! – рыкнул он, как подбитый зверь. Дальше последовал отборный трехэтажный мат и еще несколько ударов по столу, но Аглая в последний момент, изловчившись, успела накинуть на осколки полотенце и смахнуть все на пол. Кровь текла, заливая Ромке руку, но вроде не бежала ручьем, а это означало, что артерии целы. Все равно, у Аглаи сердце заходилось при этом зрелище, ей гораздо легче было видеть свою кровь, чем брата.

– Ромка, Ромочка! – снова умоляюще позвала Аглая.

В ответ он уронил голову и снова зарыдал. Кровь на столе смешивалась с его слезами. Он корчился так, что у Аглаи создавалось впечатление, будто он сходит с ума. А может, так оно и было? И началось это вовсе не сегодня, а прогрессировало в течение последних трех лет. Просто сейчас это стало особенно заметно. Интуиция подсказывала Аглае, что у Ромки с Алкой хоть раз, да было что-то в ее отсутствие. Это вполне в Алочкином духе: прийти и, не особо заморачиваясь, подарить ее брату несколько счастливых минут. И Ромка, конечно же, все правильно понял и не питал напрасных иллюзий. Он лишь стал обожать Алку пуще прежнего. Для него, как и для Аглаи, она тоже стала лучом света в темном царстве. Более ярким в еще более темном…

Ромка опять ударил кулаком по столу. Кровь из руки потекла сильнее, из набежавшей на стол лужицы закапала на пол. Аглая не выдержала:

– Ромка, да что ты творишь?! – и кинулась к нему.

– Не приближайся ко мне!!! – он вскинул голову. А когда Аглая, подхватив чистое полотенце, все же попыталась его перевязать, оттолкнул ее, и она все-таки упала. Ударилась, порезалась о валяющиеся на полу осколки, которые сама же туда и смахнула. А живот, и без того горящий, резануло болью так, что Аглая вскрикнула.

– Айка!.. – Ромка как будто протрезвел на мгновение. Но теперь уже Аглая, вскочив, выкрикнула:

– Да иди ты! Скотина! – и со слезами убежала к себе в комнату.

Когда, выплеснув на отчаяние все свои силы, Ромка наконец-то затих и засопел, уткнувшись лицом в кровавую лужицу на столе, Аглая тоже успела выплакаться в своей комнате, и прокралась на кухню, но не стала его тормошить. Только проверила, чтобы коляска стояла на обоих тормозах – и все. Значит, не упадет. Кровь остановилась. Ну, а то, что руки могут затечь – это не самое страшное. Главное, пусть поспит. Она и сама, наскоро смыв с лица слезы, в изнеможении упала на кровать. Так извелась, что даже забыла про свой живот. Правда, он тотчас же напомнил ей о себе. Охнув от боли, Аглая перевернулась на спину. И долго еще лежала без сна, ловя чутким ухом каждый шорох на кухне и глотая слезы, которые не успевали стекать по щекам на подушку. Она и сама не понимала, откуда у нее брались силы все это пережить: и смерть Алки, и эти бои, перед которыми – чего греха таить! – было очень страшно, и нынешний уклад ее жизни, и мучительные метания брата, и его срывы… Не такие, как сегодня, но все же… Аглая была сильным человеком, она и сама это знала. Но сильный человек – это не тот, кто мене остро чувствует, а тот, кто просто дает своим чувствам меньше воли. Но как трудно бывает их порой обуздать! И, вопреки всему, подниматься и идти, когда мучительно хочется упасть и зарыться головой в подушку…

Изможденная, опустошенная переживаниями, Аглая в конце концов уснула, но даже во сне ее не оставляло тягостное чувство, что все в ее жизни идет не так, и надо ее менять коренным образом. А это невозможно…

Проснулась Аглая утром от звона посуды на кухне. Поднялась, накинула на себя халат, вышла посмотреть, чем там с утра занимается брат.

Хмурый и опухший, весь в засохшей крови, он составил в раковину посуду со стола и оттер его начисто. Теперь же пытался отмыть кровь, что засохла на самой посуде.

– Осторожно, Айка, стекла тут, – услышав, как вошла сестра, сразу предупредил Роман, поскольку знал, что она часто ходит босиком.

Осколки разбитой стопки валялись на полу. Кое-что Ромка ухитрился смести, но самая мелочь осталась.

– Колесо проколол, – заметила Аглая, едва взглянув на его каталку. Потом перевела взгляд выше и ахнула:

– Ромка, ну что, обязательно это мытье затевать с порезанной рукой?!

– Плевать! – огрызнулся он, даже не взглянув на нее.

– Слушай, прекращай! – Аглая схватила его за руки. – Отъезжай, давай я все домою. У меня хоть, по крайней мере, ладони целы.

– Ладони? – Ромка взглянул на предплечье сестры, на котором запекся порез, появление которого она на сей раз могла бы объяснить следователю очень легко. И вскинул взгляд к ее лицу: – Айка, это что, я тебя так вчера?! Айка… Прости!

– Забудь, – отмахнулась она. – А что касается Алки… я не могла и не хотела тебе о ней говорить. Пусть не для меня, но хотя бы для тебя она пока оставалась живой. И осталась бы, если бы не этот чертов следак с его языком.

– Насчет следака, Айка… – Ромка вдруг напрягся. – То, что я узнал от него… нам с тобой надо серьезно поговорить.

– Только не сейчас, – отрезала Аглая. – Будет для этого более подходящее время.

Он как будто хотел ей возразить, но потом сник и согласился:

– Как скажешь. Рука сильно болит? Айка, прости, я в самом деле не хотел!

Ему, как и Аглае, было гораздо легче видеть собственную кровь. Чувствуя настроение брата, она обняла его за плечи.

– Айка, – он уронил в раковину недомытое блюдце, прижался лбом к краю мойки. – Я тебе всю жизнь испоганил.

– Я же сказала: забудь! За неделю заживет!

– Да что забыть, Айка? Сегодняшнее? Или то, что вот уже три года я у тебя на шее вишу? И просвета никакого не видно? Или то, сколько я из тебя сил вытянул? Думаешь, я не понимаю? У тебя же из-за меня нет никакой личной жизни! Разве что урывками, по пути с работы домой? А ведь если бы у тебя реально появился парень, ты бы наверняка постеснялась его к нам привести. И к нему бы не ушла, потому что меня не решилась бы бросить. И сколько вот так ты со мной собираешься нянчиться? Год? Два? Всю жизнь? Я не только сам иду ко дну, Айка, я и тебя тяну за собой в этот омут.

– Размечтался! – Аглая с силой стиснула пальцы на его плечах. – Я не из тех, кого так просто можно утянуть. И тебе не позволю опуститься! Сделаем мы тебе операцию! Надо только немного подождать!

– Не верю я в это, Айка, – устало выдохнул он.

– А ты верь! И возьми себя в руки! Чтобы не спиться к тому времени, когда у тебя появится реальный шанс реабилитироваться. Я добьюсь этого! Добьюсь, слышишь? Ты только продержись. И перестань изводить себя идиотскими мыслями. Вовсе ты у меня на шее не висишь. Ты же почти все ухитряешься делать по дому сам. В твоем положении это настоящий подвиг.

– Подвиг! – горько усмехнулся Ромка. – А я герой! Потому что сам себя обслуживаю. Делаю приблизительно половину того, что каждый ежедневно сделал бы мимоходом, даже не задумываясь.

– Ты не сдался и лапки не свесил. И я тебя за это уважаю даже больше, чем прежде. И очень тебя люблю. Разве я бы так старалась, будь оно иначе? Да во всем мире с его миллиардами населения нас с тобой только двое, родных и нужных друг другу людей. Я нужна тебе. А ты – мне, хотя бы потому, что всем остальным миллиардам я глубоко до лампочки. Никто, кроме тебя, не спросит, устала ли я на работе и чем расстроена. Никто не пожалеет, кроме тебя. Ты это понимаешь?

Ромка лишь тяжело вздохнул в ответ. Но очередной приступ самобичевания, похоже, миновал. Что будет дальше – неизвестно, ведь с Аллочкиной гибелью Ромка не смирится просто так, и с ней, с сестрой хотел о чем-то поговорить. Разговор будет наверняка непростой. Да еще следователь, будь он неладен, нарисуется снова в ближайшее время, хорошо, если уже не сегодня… Но пока, как после выдержанного боя, у Аглаи появилась передышка.

– Поехали! – скомандовала она брату – Тебе искупаться надо, ты весь в засохшей крови. А потом руку перевяжу.