Текст книги "Исповедь Цирцеи (СИ)"

Автор книги: Дарья Кожевникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

8.

Выкроить из рабочего времени у Аглаи получилось всего полчаса, но своих планов она не переменила, уж очень тревожно было на душе. Собственно, стриптиз-клуб только начинал работать, а спешила она из-за Ромки. Быстро переоделась, пробежала мимо заборов частного сектора вверх по улице, к шоссе. Там ей сразу посчастливилось поймать маршрутку, и в итоге через полчаса она уже была в нужном месте. Стриптиз-клуб под названием «Золотая тайна» стоял обособленно, это было красивое, широко раскинувшееся здание с фигурной крышей, в стиле китайских пагод, и с причудливыми черно-золотыми витражами вместо оконных стекол. Окруженное пирамидальными тополями и ухоженными газонами, искусно подсвеченное – свет подчеркивал красоту архитектуры, и в то же время оставалось ощущение какой-то интимности, что вполне соответствовало характеру заведения. Аглая скользнула взглядом по фасаду. У входа сегодня дежурил Павел. Это хорошо, значит, и Гена должен быть здесь. Не смешиваясь с платившими за вход посетителями, Аглая скользнула к черному входу. На площадке перед дверью стоял Эдик.

– Привет, – на ходу бросила ему Аглая.

– Привет, Айка, – кивнул тот. И только когда она уже проскочила в дверь, спохватился: – Эй, а ты куда?

Но Аглая, будто не слыша, поспешила скрыться за поворотом коридора. Гену она нашла в «легальном» главном зале. Он неприметно стоял у стеночки, следя за порядком. А может, и подремывая, потому что заведение только включалось в ночную работу, народа было немного, да и тот еще «не в кондиции».

– Привет! – поздоровалась Аглая, подходя ближе.

Гена приподнял полуопущенные веки, а когда увидел ее, распахнул глаза, оторвавшись от стены:

– Айка?! Какими судьбами ты здесь?

– Да вот, решила переквалифицироваться в стриптизерши, – Аглая внимательно смотрела на него. Решиться на разговор или нет? А может, он вовсе и не проникся к ней внезапным сочувствием, как ей показалось, а просто приставлен шефом, чтобы за ней присматривать? Впрочем, что такого она собирается ему сказать? Лишь хочет выяснить степень угрожающей ей опасности, чтобы либо спать спокойно, либо встретить ее лицом к лицу.

– Ерунды не говори, – нахмурился Гена. – Будь моя воля, то здесь ноги бы твоей не было.

– И не будет, – торжественно пообещала Аглая. – По крайней мере, сегодня. Я сюда всего минут на десять, хотела тебе парочку вопросов задать. Можешь со мной поговорить?

Гена не успел ответить, за спиной у нее возник шеф, наверняка извещенный о ее появлении ябедой Эдиком.

– Это еще что за штучки? Какого рожна ты тут делаешь?

– А что, нельзя? – развернулась к нему Аглая. – Я слышала, что лучший способ избежать любопытных взглядов – как раз все время оставаться на виду.

– Только где-нибудь в другом месте, – начиная раздражаться, отрезал шеф. И повернулся к Гене: – В общем, не знаю, чего она сюда за тобой притащилась, но у тебя есть десять минут на то, чтобы выставить ее отсюда. Дольше я эту занозу в заднице терпеть не намерен.

– Вы очень любезны! – бросила Аглая ему вслед.

– Ладно тебе, Айка, – одернул ее Гена. – Не заводи его, он и так к тебе любовью не пышет. И давай, выкладывай, зачем пришла?

– Пойдем, что ли, на улицу? – позвала Аглая. – А то тут шумно и душно. Пусть Эдька здесь поторчит. Дал же тебе шеф десять минут на то, чтобы меня выставить.

Они вышли через тот же черный ход на маленькое крылечко. На улице было не в примет жарче, чем в кондиционированном зале, но зато, на Аглаин вкус, пахло гораздо приятнее. Эдик ушел, было особенно пустынно и тихо, ведь потайной зал закрыли, и ведущая в него дверь с электронным замком казалась сейчас просто одной из стен.

– Ген, ты прости, что отрываю тебя от работы, – сразу приступила к делу Аглая. – Но мне бы хотелось узнать, кто Ареса отравил? И зачем? И самое главное, что мне самой теперь от вас ожидать, если следователь не уймется и по-прежнему будет донимать меня своими вопросами? Можешь ты мне честно на это ответить? Чтобы я хоть знала, к чему мне готовиться…

– Айка, ты что, белены объелась? – опешил Гена. – Если бы я не знал, что ты не куришь, то подумал бы: обкурилась. Чего тебе от нас ждать? Новых боев, надо думать. И совсем в недалеком будущем, невзирая на всех следователей, вместе взятых. Потому что интерес публики к боям, как я слышал, резко возрос после случившегося. И ставки готовы подскочить до небес. Хозяин, не шеф, а настоящий, вряд ли долго устоит перед таким искушением.

– Точно? Или мне уготовано место где-нибудь на очередном пустыре?

– Да у тебя точно с головой не в порядке. Нам что, одного пустыря что ли мало?

Где-то с минуту Аглая пытливо, насколько позволяло скупое освещение, вглядывалась в Генино лицо с крупными, грубо вылепленными чертами, в его небольшие глаза, почти утопающие в тени выступающих надбровных дуг. Но не смогла в них высмотреть ни угрозы, ни желания убаюкать жертву перед закланием. Да и в самом деле, станут ли они создавать себе еще одну проблему? Аглая ведь и так согласна молчать обо всем, как рыба. А следователь… неизвестно, что он еще выкопает, и выкопает ли вообще.

– Прости! – выдохнула Аглая, отвернувшись от Гены и обеими руками облокачиваясь на перила. – Нервы проклятые совсем разыгрались.

– Это я понимаю, – кивнул Гена. – Но ты им все-таки большой свободы не давай, а то так и до паранойи недалеко. Выдумала тоже! И собаку к чему-то приплела.

– Я просто узнала, что Ареса в тот же вечер отравили. И кто это мог сделать, если не кто-то из вас?

– А с чего ты вообще взяла, что его кто-то травил?

– С того, что Арес умер по дороге домой. Пошла пена изо рта – и все…

– Ну и что? Айка, глупости все это. Ты думаешь, его в отместку устранили, или чтобы следы замести? Но даже если такое допустить, то это сделали бы сразу после боя. После, а не до, когда никто еще знать ничего не знал. Я это к тому, что пена у него пошла еще здесь, на ринге, когда мы Алку вырывали у него из пасти. Эдька вон, после того, как Арес успел при этом его ухватить, на уколы ходит, от бешенства. Так что дело в самом Аресе. То ли он нажрался чего, то ли и впрямь какую заразу подцепил – кто теперь узнает? А что он быстро сдох, так ведь он был крупным псом, и немолодым уже, а тут такая нагрузка на сердце, да еще электрошокером его пришлось успокаивать, потому что иначе было никак. Вот оно и не выдержало. Инфаркты не только у людей бывают. Логично?

– Логично, – кивнула Аглая, удивляясь, как не могла сама до этого додуматься. – Да… А я уж себе вообразила и пошла накручивать. Ночные страхи – вещь прилипчивая, и растут, как снежный ком. Даже на пустом месте, а у меня когда-то брата искалечили. И ты знаешь, чего я больше всего боюсь? Даже не того, что меня убьют, а что вот так же искалечат. Нет, лучше уж сразу… Не знаю, как тогда Ромка будет без меня обходиться, но два инвалида на одну квартиру – это уж точно перебор…

– Айка, – Гена неловко обнял ее своей лапищей за плечи. – Выбрось все из головы и спокойно езжай домой. И знай, что до тех пор, пока я здесь работаю, и пока от меня хоть что-то зависит, я тебя в обиду не дам.

– Спасибо, Ген, – благодарно улыбнувшись, Аглая развернулась под его рукой и чмокнула его в щеку. – За добрые слова и за благие намерения. Ну, а если не судьба будет их выполнить, то ты помни, что я просила сразу меня убить.

– Дурочка ты, – Гена покрутил пальцем у виска, и тоже улыбнулся. Он был далеко не красавец, если не сказать больше, но вот улыбка у него оказалась на удивление обаятельной, хотя и грустной. Именно она-то и успокоила Аглаю окончательно. И радуясь тому, что у нее наконец отлегло от сердца, Аглая действительно поехала домой.

Дома Ромка тоже ее порадовал. Сидел на кухне за столом, трезвый, и собирал отказавшийся недавно работать вентилятор.

– Привет! – Аглая обняла его сзади за плечи, поцеловала в щеку, и тут же отпрянула: – Ромка! Ну ты хоть побрился бы, ёжкина ты родня!

– А ты смотри, куда с поцелуями лезешь, – шутливо огрызнулся он. – Хотя есть за что целовать. Починил я твою вертухайку. Провода в ней оказались, как сопли. Перепаял.

– Вот спасибо! – Аглая нацелилась было на вторую Ромкину щеку, но передумала и чмокнула его в нос.

– Да ну тебя, Айка! Облизала всего, как кошка котенка, – добродушно отмахнулся он от нее.

– А кого мне еще облизывать, как не любимого братишку?

– Не знаю, не знаю. Наверное, есть кого, учитывая, во сколько ты являешься домой.

– Ромка, ведь я же с работы! Заказывают кафешку на вечер. Что я могу с этим поделать? И потом, нам же от этого с тобой лишняя копейка капает.

– Что, и среди недели заказывают? Сегодня ведь не выходной…

– Так ведь лето на дворе! Сезон! Даже местные многие в отпусках, не говоря уж о приезжих. И у всех душа требует праздника.

– Да, – Ромка задумался, потупившись. Потом вздохнул: – Знаешь, Айка… как бы я много отдал за то, чтобы хоть разок в море окунуться! И – поплыть!

– Ромка, милый! – Аглая уткнулась лицом ему в шею. – Этого я тебе не обещаю, но пойти ты однажды пойдешь. Будут тебе протезы!

– Ага, с неба свалятся! – фыркнул он. – Брось ты, Айка! Не морочь себе голову этими фондами.

– Но очередь-то движется! – возразила Аглая.

Брат не знал, что около половины суммы на эндопротезы уже собрано. Даже больше. Но не могла Аглая ему этого сказать, потому что, как и недавно следователь, Ромка тут же задал бы вопрос: откуда деньги? Ответить же на этот вопрос, не сведя Ромку с ума, невозможно. Не ответить – то же самое, вообразит себе невесть что. Вот пока и сочиняла Аглая, чтоб не терял надежды, сказку про некий благотворительный фонд. Иногда Ромка прислушивался к ее рассказам. Но сегодня отмахнулся:

– Ладно, Айка! Это все в перспективе. А жить надо тем, что есть.

– Ну, раз тебя волнуют не перспективы, а только насущное, сейчас тебя буду кормить, – улыбнулась Аглая. Открыла холодильник. Там еще с утра были почищены, разрезаны на куски и замаринованы два крупных пеленгаса. – Пожарю быстренько рыбки… Ромка! – ахнула она, открывая кастрюлю, – опять ты сырую рыбу ел!

– Не сырую, а маринованную. Вкусно, Айка. Правда. Но я и от жареной не отказался бы сейчас.

– Будет тебе и жареная, – улыбнулась Аглая. Поставила сковородку на огонь, а сама метнулась в прихожую, к сумочке. Замаринованную с овощами рыбу она быстренько обжаривала, а потом тушила в соусе. Специи же дома закончились, и она купила их сегодня у знакомой бабульки, торговавшей своими травками рядом с их кафе на набережной. Сунула руку в сумочку, нащупала край целлофанового пакета, потянула. Даже несмотря на двойную упаковку, по прихожей тут же начал разливаться пряный аромат, от которого аж скулы свело. Или пакет порвался? Что-то уж больно легкий… Аглая взглянула на то, что только что извлекла, и вздрогнула от неожиданности. Это оказались не специи. Это был другой пакет, который Аглая, совершено забыв о нем, таскала с собой в сумочке вот уже…

– Айка, сковорода! – напомнил из кухни Ромка.

– Бегу! – со второго раза выхватив из сумочки именно специи, Аглая устремилась с ними к фронту действий, второй пакет сунув пока обратно.

Ромка, хоть и позвал ее, уже сам выкладывал рыбу на сковородку. Аглая тут же перехватила инициативу, потому что высота Ромкиного кресла оставляла его лицо как раз на «линии огня», то есть летящих со сковородки брызг. А потом они с братом ужинали. И болтали обо всем понемногу. Но когда Аглая легла в кровать, мысль об обнаруженном пакете, словно дождавшись своего часа, тут же разогнала весь сон. Шприц. Выброшенный Денисом (или Борисом?) в роковую ночь Аллочкиной смерти. Неведомо зачем подобранный опьяневшей Аглаей и забытый ею на дне сумочки на долгие дни. Еще позавчера Аглая, вспомнив про него, выбросила бы, не раздумывая. Чужую грязь, выуженную из мусорного ведра. Такую можно подобрать только спьяну. Но, наверное, сама судьба не позволила Аглае обнаружить забытый в сумочке шприц раньше времени. Раньше случайной встречи в «Лагуне», до разговора, состоявшегося с хозяином Ареса. И теперь Аглая, лежа без сна в кровати, пыталась понять: то ли снова у нее фантазия разыгралась, то ли и в самом деле есть во всем этом какая-то связь? Отгоняя прочь эмоции, она пыталась мыслить логически. С чего начался тот роковой вечер? С угроз Бориса. Она сама их слышала, своими собственными ушами. И неизвестно, как Аллочку, а ее они и в самом деле испугали. Что он там говорил? Что-то вроде «если сейчас же не попросишь прощения, то уже сегодня сильно пожалеешь об этом». Но Алка оказалась не робкого десятка, так и не извинилась. После чего погибла на ринге от зубов странно вдруг взъярившейся собаки. Аглая знала Ареса не первый день, сама несколько раз выходила с ним на ринг, и в тот вечер сразу поняла: с ним что-то не так. Только почему не задумалась об этом? Просто не до того стало. Эмоции поглотили все. А Арес… Пес оказался так взбешен, что его не могли успокоить без электрошокера. А потом и сам погиб. Отравили? Но Гена высмеял сегодня это предположение. Тогда что же? Сердце не выдержало? Но чего именно? Явно не угрызений совести. Логично предположить, что пес той ночью вложил в свои действия гораздо больше сил, чем мог себе позволить чисто физически. Но почему? Ведь Арес был уже немолодым и, в общем-то, совсем не злым псом. Не объясняет ли все это выброшенный в ведерко шприц? Выброшенный теми, кто явно вышел позлорадствовать над Аллочкой, и выдал удивленное: «Надо же, она еще и ходит!». А почему не должна ходить? Оттого, что искусали? Но такое на ринге случалось не раз. Иногда девушкам даже самим приходилось «подставляться» под зубы, потому что любая игра с крупными ставками – это, как правило, грязная игра. И их «собачий» ринг не стал исключением: самые маленькие ставки, «нищему разогреться», в нем начинались от пятисот долларов, но мало кто из зрителей не постеснялся поставить такую сумму. Иногда «гладиаторши» и получали от шефа совершенно недвусмысленный совет: проиграть. Именно проиграть, и никак иначе. А уж как они это должны обставить – это их проблемы. Порой очень даже болезненные, потому что, в отличие от обычных рингов, в сговоре из двух бойцов мог участвовать только один. Так почему же Борис был удивлен тем, что Алла «ходит»? Может, заранее знал, что Арес в этот день превзойдет самого себя? Попросту говоря – совершенно озвереет? Скинув с себя ставшее влажным покрывало, Аглая села в кровати. Обхватила руками колени, глядя в темноту. Могло ли такое быть? Мог ли жаждущий мести боров, не дождавшись требуемых извинений, вколоть Аресу какой-то допинг, чтобы осуществить свою месть Аллочке его клыками? А почему бы и нет? Да и откуда бы еще мог взяться этот шприц? Зачем он мог потребоваться этим двоим? Борис так заботился о своем здоровье, что даже не курил, не то, что стал бы чем-то колоться. Шофера своего, едва его заподозрив в этом, и подавно выгнал бы в три шеи. А между тем, шприц полетел в ведро в присутствии обоих. И выбросили они его не в зале, где это могли увидеть, а именно в темном тупичке… Аглая потерла ладонями лицо. Верна ли ее догадка? Как узнать? Есть один способ, но надо вначале подумать, прежде чем решиться на такое. Потому что, с одной стороны, она уже и так увязла в проблемах. А с другой… Если ее предположения верны, то получается, что Алка не просто погибла. Ее убили! И разве она, Аглая, как лучшая ее подруга, не обязана все это выяснить до конца? Мучимая этими мыслями, Аглая в конце концов легла, но еще долго металась по кровати, прежде чем заснуть. И, уже засыпая, твердо решила, что непременно пойдет к следователю…

Неизвестно, как с другими, а с Аглаей такое бывало уже не раз: бессонной ночью ее мысли подстегивались разыгравшимися эмоциями, и казались самой непререкаемой истиной на свете. В таких случаях она засыпала с твердой уверенностью в том, что с утра непременно кинется осуществлять все, что задумала. Как только рассветет, не откладывая ни на минуту. Но, как правило, утром, когда эмоции еще спали, а включался рассудок, «железные истины» почему-то теряли свой блеск и величие. А бывало, и вовсе казались полной ерундой, и невыспавшаяся Аглая с удивлением спрашивала себя, как же можно было потерять на них без сна половину ночи. Но в это утро, вспоминая свои ночные размышления, Аглая их ерундой не сочла. Было в них что-то, оставившее тяжелый осадок на душе. И единственным слабым моментом во всей цепочке заключений был такой: Аглая не могла себе представить, как мог Денис (Борис наверняка не стал бы сам пачкаться!) вколоть что-то собаке в присутствии хозяина. Именно так, потому что Арес был не злым, и подойти к нему вполне возможно. Но до выхода на ринг собак держали на поводках их хозяева. Таковы правила, чтобы находящиеся в зале псы не разодрались и никого не покусали… Аглая немало думала об этом. Но, проведя весь рабочий день в сомнениях и колебаниях, в конце концов все-таки решилась действовать. Просто поняла, что иначе места себе не найдет даже днем, не говоря уж про ночь. А риск, если разобраться, был не так уж велик…

Визитка следователя у Аглаи была, он и сам просил ее звонить, если что. она хотела договориться с ним о встрече на следующий день, но Михайлов сказал, что сегодня на машине, и подскочит к ней, куда она скажет. В итоге договорились встретиться возле пансионата «Сосновая роща», что было удобно и ему, и ей. Заприметив ее, Михайлов вышел из припаркованной машины:

– Ну, здравствуйте, Аглая! Честно сказать, не ждал пока от вас звонка. Что-нибудь случилось? Если не возражаете, давайте поговорим на скамеечке? А то в машине у меня микроклимат не очень…

Да, подумала Аглая, кондиционера в твоем «жигуленке» явно не наблюдается. Вслух же сказала:

– Да я, собственно, много времени у вас не отниму. Вот… – она достала шприц, как и прежде, лежащий в пакете. – Не знаю, имеет ли это какое-то значение, но вы просили все, что я вспомню сообщать. Накануне, буквально за день до своей гибели, Аллочка оставила мне этот шприц. Попросила подержать его у себя. Зачем – не объяснила, да я, честно говоря, и не допытывалась. Думала тогда, что еще сто раз успею об этом спросить. А потом и вовсе про него забыла, стало не до того. А вчера вечером на него наткнулась и вспомнила.

– И весь день размышляли над тем, стоит ли мне его показывать? – понятливо продолжил следователь.

– И весь день работала, решив, что встречусь с вами в свои выходные, – не призналась Аглая. – Ведь лишние сутки вряд ли уже что-то изменят. А нужно вам вообще это показывать или нет, уж решайте сами. Алке-то я точно этим не наврежу.

– Хорошо, спасибо, – он взял у него пакет. – Это все?

– Ну, если это не окажется военной тайной, то хотелось бы узнать, что же в нем все-таки было, – как бы невзначай Аглая подошла к самому главному. – И помогло ли это хоть чем-нибудь вам.

– Ладно, постараюсь удовлетворить ваше любопытство, – кивнул он. – Свяжусь с вами, как только получу результаты экспертизы. А сами-то как полагаете, что в шприце может быть?

– Сама собой напрашивается мысль о наркотиках. И об отпечатках пальцев, раз шприц в пакете. Может, Алка кого-то из своих любовников прищучила? Или даже пыталась шантажировать? Потому и шприц оставила у меня, чтоб не нашли и не отобрали? Честно, не знаю. Но очень бы хотелось знать. И еще, Валентин Петрович… если можно, я бы предпочла, чтобы никто не знал, откуда этот шприц у вас взялся. Знаете, как-то мне от этого будет спокойнее.

– Хорошо, не узнают, – пообещал следователь.

На том они и расстались. Теперь Аглае оставалось только ждать. Ждать ответа, о котором она, в сущности, уже догадывалась. Но догадки догадками, а ей хотелось знать наверняка. О том, что будет делать дальше, она пока не думала. Одно только знала: в случае, если ее догадка окажется верна, она сделает все для того, чтобы подонок не ушел от возмездия…

Тут задумавшаяся и машинально бредущая к дому Аглая была отвлечена от своих мыслей телефонным звонком. «Шпионил за мной? – удивилась она, взглянув на имя абонента. – Или заботишься о том, чтобы я без тебя не скучала?» Иронизировать было отчего, потому что на телефоне горело «дядя Саша». А именно так, в целях конспирации, в ее телефоне был забит шеф.

– Да? – ответила она.

– Добрый вечер, – сухо прозвучало из трубки. – У меня на завтра ужин намечается. Ты не могла бы помочь, приготовить пару блюд?

– Уже завтра? – Аглая удивилась. – А вашему ужину ничего не помешает?

– Это уже не твоя забота, – раздраженно ответил шеф. – Так да или нет?

– Да, конечно, – ответила она. Шеф что-то буркнул напоследок и отключился. Аглая убрала трубку и пошла еще медленнее. Конспирация у них была, конечно, примитивная. Но была. И разговор об ужине означал, что завтра Аглае снова предстоит принять участие в боях. Все как обычно. Из-за Аллочки график если и сдвинулся, то не более, чем на полтора десятка дней. Аглае все это казалось нелепостью. Не то, что снова начались бои, а то, каким ничтожным событием в этом мире стала смерть ее подруги. Эдакий технический пустячок, не более!

«Ну что ж, – сказала Аглая себе самой. – Я завтра буду. Шоу маст гоу он!»