Текст книги "Дар любви"

Автор книги: Дарья Кононова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

« А может это не я, может, меня не было? – подумала девушка – Но что же я такое?»

« Она будет жить вечно, как мечта, мечта…»

« Может я и правда мечта, его мечта. Добрый и талантливый волшебник придумал меня и облёк в форму живого создания. Работа была так хороша, что пылкий юноша и сам поверил в то, что я живая, а я поверила в его любовь. Всё просто красивая сказка, ничего не было…»

– Моё почтенье, сударыня.

Милидия едва узнала этого человека. Который когда-то принёс ей много горя и страданий, впрочем, что же она, ведь он и сам был глубоко несчастен тогда. И неизвестно, чтобы тогда было, ведь говорят же, не было бы счастья, да несчастье помогло. Девушка уже не чувствовала к нему ни зла, ни обиды, теперь она смотрела на него так же, как и на Джули. Его счастье и благополучье было твореньем её рук.

– Здравствуйте, господин барон, очень рада знакомству с Вами и Вашей очаровательной супругой. – Маленькая Милидия осмелела, благосклонная улыбка играла на алых губках волшебницы – я, кажется, забыла представиться, госпожа Милидия Фейрфак – и она склонилась в реверансе, позволив себе, однако следить за бароном из-за ресниц, так, чтобы этого никто не замечал.

« Вы изменились, господин барон и я счастлива этой перемене» – подумала она. Впрочем от неё не укрылась и другое на его лице вместе с учтивой улыбкой, будто скользнула и тень воспоминаний, но узнать он её, не мог, потому что об этом, очевидно, кто-то позаботился.

« Что же следовало и ожидать. Какие глупости порой приходят в голову. Я есть! Просто некто неизвестный и всемогущий умело заметал следы, что же должно быть с практической точки зрения оно и к лучшему. И всё-таки я хотела быть сегодня здесь одна».

– Сударыня, благодарю Вас за те известия, которые Вы принесли.

– Рада Вам служить, господин барон, если Вам угодно пишите письмо, я передам его Вашему брату.

– Да, конечно, Джули проводи госпожу Фейрфак, в гостиную, Вы ведь можете обождать с полчаса?

– Да.

Джули в это время подозвала ключницу и попросила у неё связку ключей.

– Сударыня – обратилась она к Милидии – Вы хотели осмотреть замок?

– О, Вы так добры.

– Можете ходить, где хотите, вот ключи от всех комнат поместья, должно быть Вам как иностранке, это действительно интересно.

– Благодарю Вас.

Она прошла в библиотеку, прекрасную и очень разнообразную, её когда-то собрали для неё. Посреди всей этой тишины она, точно ощутила на себе взгляды любимых книг. Старые знакомые, родные вещи, её вещи. Полу печальная улыбка озаряла прекрасное личико Милидии, но, сколько любви было в ней, она жила ею. Хотелось, и смеяться и плакать. И кто знает о том, сколько было лет одиночества, которое было скрашено этими вещами. Но всё изменилось. И должно быть Фискал прав: « Две души несущихся в пространстве и это уже не одиночество». Но разве он всё знает и понимает?! Нет. Но ведь он ищет, он сумел успокоить тревожное сердце, он вернул его к жизни и теперь она снова полна сил. У неё ясный ум и благородная, добродетельная душа. И разве ей не следует больше доверять ему. Нет, больше чем доверилась она доверяться нельзя. Нельзя растворяться полностью в одном человеке, пусть даже так горячо любимом. Она сохранит тайну своей свободы и любви к жизни, сохранит тайну своей печальной гордости и самоотверженно благородства.

Она прошла в рыцарскую залу. Там на стенах висели старинные мечи и арбалеты, мушкеты, копья, щиты. Девушка остановилась перед фамильной шпагой, той вместе с которой был изображён на портрете молодой офицер. Мгновение и шпага оказалась в руках волшебницы. Несколько раз, точно испытывая себя, она взмахнула ею, а затем увлечённо принялась отражать выпады невидимого соперника. В движениях Милидии было столько ловкости и опыта, что ей вполне вероятно мог уступить и весьма умелый фехтовальщик.

– Браво, сударыня – Милидия остановилась и стыдливо потупила глаза, за вышеописанным занятием её застал барон. – Признаться, я впервые вижу женщину, которая так бы ловко обращалась с оружием.

– Простите, я увлеклась.

– Но где Вы этому научились?

– В детстве меня обучали фехтованию, верховой езде и стрельбе.

– Вот как! Что же Вы получили весьма необычное образование для девочки.

– Должно быть это так.

Он с долей прежнего любопытства осмотрел её. С той же смелостью она осмотрела его.

– Знаете, мне, кажется, эта шпага принадлежит Вам, и эти револьверы тоже.

Она открыла футляр, который он подал ей, там лежали два револьвера искусной работы, с ручками из слоновой кости, они когда-то принадлежали её дяде. Несколько мгновений они молчали, и она смотрела на него глазами ребёнка, столько искренней благодарности было во взгляде Милидии:

– Как я могу благодарить Вас, Вы, Вы даже представить себе не можете, что сделали для меня.

Он покровительственно улыбнулся.

– У Вас детское лицо, когда смотришь на Вас, создаётся впечатление, будто Вам 13-15 лет, никак не более.

– Мне почти 21 год.

– Да, должно быть так, слишком серьёзные глаза выдают. Вы, кажется, говорили, что можете передать моё послание Эдварду.

– Да, конечно.

– Возьмите этот пакет, в нём находится одна старинная вещь, я думаю, он поймет, что с ней делать.

– Что-нибудь ещё?

– Пожелайте ему счастья, надеюсь, наш юный мечтатель наконец-то войдёт в пристань простого семейного покоя.

« Плохо же Вы знаете Вашего брата, господин барон, – не удержалась от мысленно игривого замечания Милидия – такие натуры скоро не успокаиваются. Нет, Вашего покоя он не нашёл, но он нашёл понимание, впрочем, так же как и я».

– Я должен проводить Вас?

– О, благодарю, но не стоит, мой экипаж скоро прибудет, до свидания – она пожала ему руку.

– До свидания – произнёс он, но Милидии показалось, что барон тихо добавил – госпожа графиня.

Выйдя из замка, окутанная своим серебряным плащом она дошла до маленького домика. Сдавленный крик вырвался из её груди, он напоминал крик ночной птицы. Затем графиня Тересса-Милидия– Дарианна-Виктория– Доротея де*Шеврез растворилась в последнем вечере августа. Она ушла туда, где её ждали.

Глава 3. Посвящение в рыцари.

Юноша сидел в кресле. Он был недвижен и изучающе рассматривал портрет девушки, освещённый несколькими свечами. Перед ним на столе стоял изысканный ужин, но еда была не тронута, все его мысли занимала она одна, он терпеливо ждал её.

Несколько мгновений она следила за его взглядом, прежде чем, произнесла, обнаруживая своё присутствие:

– Ты думал обо мне?

Он встрепенулся и встал, выходя её на встречу:

– Я действительно думал о тебе, Милидия – он взял её руки – я думал о тебе много и хорошо.

– Достойна ли я так долго занимать мысли такого прекрасного и талантливого человека, как ты?

– Да, ты, лучшее, что могло случиться со мной.

– Но ведь тебе со мной трудно, с другими проще?

– И примитивнее. Молчи, я знаю наперёд все, что ты скажешь: гордость, своенравие, взбалмошность и порой излишняя строгость. Я скажу по-другому: слишком чувствительное сердце, богатое воображение, нестандартное мышление и сильный характер. Да, именно сильный, иначе бы ты быстро сломалась и стала бы ещё проще и ограниченнее прочих.

– Значит таков диагноз, почему же в таком случае он проявляет себя подобным образом?

– Сейчас объясню, что ты делаешь, когда у тебя замерзают руки?

– Надеваю перчатки.

– Здесь точно так же, ты надеваешь перчатки гордости и строгости, чтобы защитить своё излишнее чувствительное сердце и слишком свободолюбивое сознание от всей боли, которую тебе нередко просто бессознательно причиняют. Всё это от того, что тебя не сумели понять, ты улетела слишком далеко от них, туда, где тебе было холодно и одиноки и, чтобы не погибнуть ты и надела эти перчатки.

– В таком случае, ты чтобы согреться жёг спички своего остроумия.

– Недурно сказано… Но вспышки моих язвительных замечаний слабо согревают. К тому же мы с тобой знаем, как опасно играть с огнём. Есть третий выход: взять в свои руки чужие и холодные ладони и, сжимая их притянуть к сердцу.

– И что же?

– Ладони маленькой и хрупкой, но смелой женщины согреются, а от них согреются и мои руки.

– А как быть с моими перчатками?

– С какими перчатками, ах с перчатками, они тебе идут, можешь надевать их на парадные выходы.

– Тогда и тебе будет позволено поджигать бенгальские огни, только, пожалуйста, не слишком часто.

– Как пожелаешь. Ну, что это – он заметил старинную шпагу, которую сжимала Милидия – Извольте объяснить сударыня, кому решил объявить войну такой доблестный военачальник как ты?

– Никому, просто свою шпагу ты сломал, защищая меня, поэтому считаю своим долгом возместить потерю.

Щёки молодого человека зардели.

– Разве ты забыла, как должен быть вручён такой подарок? А, теперь я понимаю, ты просто не из тех девушек, что была воспитана на рыцарских романах.

– Ты не исправим, неужели так необходимо всё обращать в шутку?

– А я не шучу – и он опустился перед ней на одно колено – отныне и в веке веков клянусь защищать жизнь, честь и счастье моей возлюбленной. Да не коснётся лица её печаль! Где бы я ни был, я всегда буду помнить, и любить мысли и сердце её, так же, как люблю руки и губы её. Я люблю девушку, ставшую не просто королевой сердца моего, но и неотделимой частью души моей.

Он поцеловал её руку.

Как в старинные времена тронула она его плечи шпагой.

– Да восторжествует любовь и жизнь! – закончила Милидия.

Фискал аккуратно уложил дарованную ему шпагу. Рядом Милидия поставила футляр с револьверами.

– Сударыня, да Вы, оказывается опасная штучка, право слово, я бы никогда не подумал, что ты так хорошо вооружена.

– Надеюсь, ни к чему из этого мне никогда не придётся притронуться, теперь ведь всё будет по-другому?

– Я обещаю тебе это. – Юноша спокойно приобнял плечи жены и подвёл её к накрытому столу.

« Он всё предусмотрел – подумала госпожа Фейрфак – впрочем, как и всегда. Никто не станет спорить с тем, что он романтик и мечтатель, но его мечты не пусты. Он знает что делать, умеет действовать, порой даже слишком дерзко и настойчиво, но иначе ведь ничего не добьёшься. Он практичен, но действительно любит меня, значит, сердце моё не ошиблось».

Последняя ночь августа озаряла возлюбленных. Месяц покоя кончился.

Тогда в их греческом домике, первые дни тревога и сомнение появлялись, ни на гордом лице, нет, им она владела вполне, но в движениях, в касаньях рук, в глазах хрупкой женщины, они не могли лгать. Но с неизменным разумным спокойствием, мягко и настойчиво он прогонял их. Солнце, море, лёгкий ветер, уединение пошли на пользу Милидии они излечили стыдливость нежных рук.

Видя, что природная, живая игривость проснулись в девушке, юноша стал медленно выводить её из их уединения. Свои вечера они теперь проводили в театрах и на концертах, а потом долго гуляли по ночному городу и целовались под фонарями. То и дело где-нибудь в Турине, Тулузе или Мадриде появлялись они на каком-нибудь маскараде и оба покоряли сердца всех людей своим очарованием. В лёгкой венецианской гондоле или же в уютном парижском кафе встречали они рассвет. Всеобщее удивление вызывали юные волшебники, когда появлялись неожиданно на палубе роскошного парохода, путь которого лежал из Чикаго в Ливерпуль. Каждому хотелось воскликнуть: « Откуда это такие?» И если кто-то из любопытных задавал им этот вопрос, то в ответ девушка улыбалась, точно подавляя смех, а её муж по театральному поводил бровью и доставал визитную карточку, которая говорила сама за себя. Они подолгу танцевали на верхней палубе, и ветер с моря целовал их разгорячённые лица. А поутру таинственные путешественники исчезали, и сама память о них стиралась.

– Завтра нас ждёт триумф, не так ли, госпожа Милидия Фейрфак?

– Мне, кажется, ты с ним и не расстаёшься.

– Весь мой триумф, это ты.

Глава 4. Начало забот.

Холодная вода приятно обжигала лицо, ноги нежила зелёная трава. Сколько счастья дышать на рассвете свежим воздухом! Умыв лицо, Милидия подставила его восходящему солнцу, оно ласково коснулось волос и ресниц.

« Любовь к солнцу дана всему живому от рожденья – думала девушка, проходя по аллеи сада – это ведь, сродни любви к жизни, любви к красоте. Всё тянется к солнцу, всё живёт, эти цветы и птицы, и я сама. Это естественно, просто, здесь нет никого скрытого смысла, который мы привыкли искать везде и всюду, должно быть это и от того так прекрасно».

Лёгкой рукой она сорвала пучок мяты и, и тут же на террасе заварила его в фарфоровом чайнике.

После этого Милидия спустилась в столовую. Под её беглым взглядом всё стало оживать: фрукты перелетели из корзины в хрустальную вазу, вместе с которой они и последовали на террасу, печенье и французские булочки, вылетев из буфета, улеглись на блюде и отправились на стол, нож тонко нарезал сыр, мед и мармелад в маленьких чашечках, а за ними и фарфоровый сервиз последовали за остальными.

Кто-то тронул плечо Милидии.

–Доброе утро – её карие глаза тут же встретили синие глаза Фискала и завязали с ними озорную игру – с самого утра ты уже принялась хозяйничать в моём доме.

– Если я не ошибаюсь, именно Вы мечтали ввести меня в этот дом, как хозяйку?

– Твои руки пахнут мятой, а глаза сияют, недурное начало дня.

– Пойдём завтракать, а в это время обсудим все, что нам сегодня предстоит.

– Так что же, – продолжила она через несколько минут.

– В двенадцать заседание в Совете, но прежде нам следует уладить ещё одно дело. Мы с тобой отправимся в Кукольное королевство.

– О, кажется, я понимаю, ты хочешь у короля и королевы этой страны испросить руки принцессы для Зензивера?

– Именно так.

– Подумать только, это будет нелегко, зная характеры их величеств.

– Именно поэтому нам с тобой придётся применить всё своё обаяние и умение убеждать.

– Ты не исправим.

– Ты уговоришь короля, а я совладаю с королевой.

– Я не сомневаюсь в тебе, юный дон Жуан, мог бы обойтись и без меня.

– Что за намёки, госпожа Фейрфак?!

– Я ещё не забыла прошлого раза.

– Надо же, так тебя задело, а думал ты непроницаемая ледышка.

– Ничего меня не трогает, а вообще-то, знаешь, делай, что хочешь, мне всё равно.

– Перестань хмурить бровки, испортишь лицо, а я хочу, чтобы им все восхищались. Готов признаться, в тот раз я намеренно тебя бесил, вообще-то я был неопытным мальчишкой, с тех пор многое изменилось.

– И что же?

– Я не мог тебе простить, что полюбил тебя больше жизни, но это тогда, а теперь. Теперь для меня великое счастье называть тебя моей женой. Всё свершилось как нельзя лучше, ты поверила мне, я доверился тебе. Доверие не из тех вещей, которые отдаёшь сразу. Поэтому мы и играем, играем роли, как в театре. Для чего люди применяют маски? Для этого миллионы причин сложно и слишком примитивно было бы назвать их общим именем, тем более редко когда они действуют в одиночку, всё же назову общие: трусость, слабохарактерность, нежелание думать самостоятельно, господство материального над духовным, вечное стремление лгать. Есть ещё другое, иные хотят руководить игрой прочих: превратить этот театр в кукольный балаган и дергать всех за ниточки-верёвочки. Я не признаю и этой игры, она слишком стара, примитивна…

– И очень жестока – закончила за него девушка.

– Да, там где начинается жестокость , там мы уже не можем найти место ни для таланта, ни для свободы, отвратительная вещь, не так ли?

– Да, так. Но для чего же в таком случае играешь ты?

– Признаюсь откровенно, порой это просто забавляет меня. Но есть и другое, куда более серьёзное… Мы оба с тобой энергичны, молоды и деятельны, к тому же мы с тобой достаточно умны, чтобы понять до чего дикими делает уход от общества. Одиночество ломает даже самые сильные натуры, впрочем, ломает это неверное слово, лучше так оно сводит с ума. Но как иначе в таком случае что-то создавать, что-то открывать, если постоянно здесь и там встречаешься с непониманием, отсутвеем признания и просто банальной глупостью.

– Иными словами – задумавшись, произнесла девушка – как не разочароваться в жизни?

– Именно… Что же мы играем, почти всегда… откровенны мы лишь с теми, кто способен понять и кому не безразлично, а таких людей мы с тобой на личном опыте знаем не так много.

– И, по-твоему, все так лицедействуют?

– Да, только не все это осознают. Не осознают, потому что не имеют конечной цели и стремятся к низменному и обыденному.

– Значит, ты считаешь, что есть те с кем можно быть откровенными до конца?

– Это просто невозможно. Сейчас я сказал тебе всё, но менее чем через минуту обстоятельства вновь поменялись, пусть не глобально, но всё же ты уже не знаешь всей правды.

– Значит, у доверия тоже есть какая-то степень, кому-то доверяешь больше, кому-то меньше?

– Да, но можешь быть спокойна, тебе я доверяю больше всех. Кроме тебя я готов довериться ещё нескольким друзьям, особо близким, и чуть в меньшей мере тем, кого уважаю, кто достоин моего уважения, на этом всё. С остальными мы играем, впрочем, ты это и сама прекрасно осознаёшь, моя умная серьёзная девочка. Но нам пора, дела не ждут.

Из под смущённо приспущенных длинных ресниц Милидия не без тайного наслаждения наблюдала за смятением королевы. Ещё бы, ведь только что Фискал представил их величествам свою жену, госпожу Милидию Фейрфак! Впрочем, Скарлетт удалось изобразить подобие учтивой улыбки на своём фарфоровом личике.

– Кто бы мог подумать – воскликнул король кукольного королевства – ведь, никто и не предполагал, что Вы влюбитесь в нашу скромницу. Я прекрасно помню Вас, милочка, Вы уже были у нас во дворце с господином Фейрфак, накануне Нового года, такой миленький хрупкий цветочек.

« О, да, Вы никогда не были проницательны, Ваше величество» – подумал про себя Фискал, но вслух произнёс иное.

– Юные и пылкие сердца легко уязвимы для любви, не так ли, Милидия?

Девушка подняла глаза.

– Абсолютно верно.

Молодые влюблённые сказали друг другу глазами: « Пора действовать»

– Любовь пламенем сжигает юные души – продолжил господин Фейрфак – Едва ли кому-либо удавалось противостоять её жару, а кому удавалось, что же, тем же хуже для них.

– Однако, Ваша влюблённость, не сделала Вас менее язвительным – заметила королева.

– Стрелам моих насмешек всегда найдутся мишени, впрочем, как и стрелам любви. Вот и сердце нашей принцессы ранила стрела Амура, насколько мне это известно.

Король и королева переглянулись, во взглядах обоих читалась озадаченность.

– Так значит, Оливия не собирается возвращаться в наше королевство – спросил Юло.

– О, да, Ваше величество – Милидия заломила руки – и в самом скором времени, Оливия намерена вступить в брак, как её друг, я молю Вас, благосклонно отнестись к молодым возлюбленным.

– Но, кто он?

– Он музыкант и поэт, и своей лирой и волшебным голосом растопляет лёд людских душ – под смущённо припущенными ресницами скользнули озорные огоньки.

– Присоединяюсь к просьбе моей прекрасной супруги, и от себя добавлю, что, да господин Зензивер Джайсон не лишён таланта, к тому же, он и принцесса Оливия недавно были введены в Совет Волшебников, в Синюю Ложу, что уже недурной дебют для обоих.

– Право, я не знаю, что выйдет из этой затеи Оливии – заметила королева.

« Зато я прекрасно знаю, Ваше Фарфоровое Величество – подумал Фискал, и насмешливая улыбка скользнула по его губам – из всех Вас, одна лишь крошка Оливия заслужила быть человеком, и стала им, по воле некого талантливого и очаровательного волшебника».

– Если верить письмам, которые я получил – продолжил молодой человек – мне предложено возглавить некий новый проект, в реализации которого принцесса и господин Джайсон должны сыграть не последние роли. Возможно, перед Оливией открываются очень интересные перспективы.

– Да будет так – произнёс король – мы с королевой дадим согласие на брак Оливии и господина… – при этом Скарлетт брезгливо поморщилась, чего Милидия снести не могла.

– Господина Джайсон – любезно подсказала она.

– Да и господина Джайсона – продолжил король – кроме того, мне бы хотелось, чтобы свадьба была сыграна здесь, в Рубиновом Замке.

– От всей души благодарим Вас, за Ваше великодушие, Ваше величество – Фискал бросил жене победоносный взгляд, Милидия хорошо исполнила свою роль. Живость промелькнула в глазах игривой девушки – Я уверен, Оливия будет необыкновенно счастлива от этих новостей.

– В добрый час.

Господа Фейрфак простились с королём и коровой игрушечного королевства и поспешили навстречу своим делам, которых к этому дню у них накопилось немало.

Глава 5. Парис и Елена.

На больших часах пробило ровно двенадцать. С последним ударом, точно из воздуха возникла прекрасная, блистающая пара, покоряющая сердца своей юностью и очарованием. По случаю недавнего торжества на обоих были ослепительно белые одежды с золотым искусным шитьём. Белый – цвет благородства и чистоты, эффектно подчёркивал красоту молодых возлюбленных. В белом камзоле, к поясу которого была пристёгнута старинная шпага, статный юноша был похож на принца из средневековых фарсов. Ослепительно белое платье открывало плечи его жены, такие, точно выточенные из слоновой кости, на которые падали локоны её тёмных волос и прозрачная мантилья из кружева и золотой вышивки, заколотая на испанский манер. Эта маленькая, хрупкая девушка с королевской осанкой, вздёрнутым носиком и робко припущенными ресницами была похожа на юную инфанту. Окончательно располагали окружающих к ней её лучезарная, светлая улыбка и нежные черты лица, выдающие живой ум. Она была прекрасна. На неё хотелось смотреть, её хотелось любить, просто потому, что она есть, потому что она такая.

– Господа, – произнёс Фискал, выждав мгновенье, во время которого позволил окружающим полюбоваться его супругой – позвольте представить Совету Волшебников мою жену, госпожу Милидию Фейрфак.

Немного ироничная улыбка чуть скользнула по его губам и задержалась в васильковых глазах. « Кажется, я говорил Вам, господа, что Вы ещё услышите имя Милидии Фейрфак» – был скрытый подтекст.

Молодые супруги стали торжественно подниматься, проходя меж лож.

От Фискала Милидия знала, что Совет разделяют на шесть Лож и отдельное месть, место Председателя. Первая – Красная Ложа в неё вводятся очень молодые и неопытные волшебники, или те, кто в силу своей ограниченности не двинулись дальше. Вторая Ложа – Зелёная, на ступеньку выше Красной. За нею Синяя, в неё, минуя две первые, были введены Эдвард, Зензивер и Оливия. Далее Бронзовая, к ней, до исключения принадлежали Фискал, Артур, Юнона и Иванджелина. Впрочем, вследствие недавних событий, трое последних были восстановлены, и даже повышены до Серебряной Ложи. Затем, самая почётная Золотая, места в ней занимали наиболее опытные и мудрые волшебники, лбы которых покрывали почтенные седины. Место Председателя уже тридцать пять лет занимал Леоне Эвирлок. Согласно цвету ложи волшебники носили красные, зелёные, синие, бронзовые, серебряные и золотые мантии, цветом Председателя был белый.

В их движениях не было ничего искусственного, они были просты и чисты, и должно быть от того так величественно юноша с девушкой поднимались к месту Председателя. Тишина была нарушена, многие волшебники перешёптывались друг с другом. Милидия заметила, что какой-то неприятный человек, который в придачу к лицу, выражающему вульгарность и циничность, постоянно курил папиросы, обернулся к Эмилю Сьюди, своему соседу и, оскалившись, произнёс.

– Кажется, нам следует ожидать новой Троянской Войны, ведь наш Парис похитил свою Елену.

– Вы это находите?

– Да, определённо, малышка недурна, не так ли, Фруалис?

Женщина, к которой он обратился, была ярко накрашенная блондинка лет двадцать трёх, своими ледяными глазами брезгливо осмотрела госпожу Фейрфак и ответила:

– Не понимаю, что Фискал нашёл в ней, по-моему, она слишком бледна, худа и мала ростом.

– Да Вас задела эта крошка.

– Ничуть, у неё на лице написано: « дурочка», а вкус у Фискала сильно испортился за последнее время.

Бледные щёки Милидии зардели, оттого, что она чуть со стыдливостью ребёнка потупила глаза, мантилья полностью закрыла её лицо. Фискал чуть сильнее сжал ей руку. Девушка подняла на него глаза. Юноша ободряюще улыбнулся ей и указал взглядом в другую сторону. Личико Оливии приветливо сияло, Эдвард и Зинзивер тоже выразили глазами, что рады видеть госпожу и господина Фейрфак. Мягкий взгляд Юноны, восхищённое выражение лица Ивы и искренняя улыбка Артура снова вернули Милидии веру в себя. Она подняла глаза и поблагодарила всех своих друзей одной из своих самых лучезарных улыбок. Фискал всё-таки воспользовался мгновеньем и послал обидчикам взгляд, который означал: « Мы сведём с Вами счёты, потом».

Эмиль Сьюди уловив его заметил:

– Готовьтесь, господа, к самой изысканной мести, всем известно, что никто не умеет так утончённо казнить язвительным словом, как господин Фейрфак.

– Ну, это мы ещё посмотрим – Фруалис в очередной раз ехидно сжала губы.

Председатель встал и все тут же умолкли. Он прошёл несколько шагов навстречу Фискалу и Милидии. Юноша склонился в почтительном поклоне, девушка присела в реверансе. Из под своих густых ресниц она изучала этого всеми уважаемого человека, что поделать, ведь она была любопытна как все женщины.

– Я рад приветствовать Вас, господин Фейрфак и Вашу прекрасную жену – произнёс Леоне Эвирлок.

Глава 6. Председатель.

Необыкновенная гробовая тишина обрушилась на Милидию. Стало очень тихо, так тихо не может быть в зале, где несколько сотен человек. Госпожа Фейрфак подняла глаза и осмотрелась. Все люди вокруг застыли, как статуи, она прикоснулась к Фискалу, но он не шелохнулся.

– Прошу Вас не беспокойтесь, госпожа Фейрфак – единственным человеком, который остался в движении был Леоне Эвирлок, он ласково взял руку Милидии – я сделал это , для того, чтобы поговорить с Вами, юная леди.

– Я рада Вам служить, впрочем.

– Что впрочем?

– Впрочем, едва ли вы извлечёте хоть немного пользы от разговора с такой неопытной и неискушённой особой, как я, ведь я почти ребёнок.

Старик улыбнулся, подобные слова явно позабавили его.

– У такого как Вы ребёнка хватило смелости поступить благородно и великодушно. Вы сильная, Вы очень сильная. Я не буду просить Вас рассказать о том, что произошло между Вами и господином Тальфом Аренс, правды я бы не добился от Вашей скромности.

– Вы знаете о том, что произошло, откуда?

– От господина Аренс, он явился ко мне и повинился во всём, и рассказал о Вашем поступке. Это было несколько позже всех событий. Если я хоть что-то смыслю в жизни и хоть немного разбираюсь в людях, то он и госпожа Милюзетта Аренс искренне раскаиваются в своих поступках и ныне удалились от дел и предпочитают теперь ни во что не вмешиваться.

– Что же, они заслужили покой. Могу ли я теперь, свидится с ними?

– Да, о том, где они теперь знаем только Вы и я… из соображений осторожности мы с Вами пока сохраним тайну.

– Да, конечно, я понимаю, если бы о том, что господин Аренс жив узнали…

– Волшебники бы набросились бы на него, и даже я бы не смог их остановить.

– Но…

– От чего Вы опять покраснели? – действительно лицо девушки залила алая краска.

– Должна ли я скрыть это от тех, кто столько со мной пережили и вопреки всему остались моими верными и надёжными друзьями, и от моего мужа?

– Разумеется, я не вправе просить вас об этом. Вы так честны и умны, что прошу Вас, решите это вопрос сами.

Перед глазами Милидии промелькнуло лицо Фискала , таким она видела его только раз, лишь однажды… Это красивое лицо благородного, умного и талантливого человека было так искажено, что он стал неузнаваем. Слишком много боли и страха, и ненависть, которую он раньше никогда не знал, всё это было в нём. И глаза, полные такой мучительной решимости: « Я убью его!» – произнёс он тогда.

Молодая женщина устремила глаза куда-то далеко, должно быть для того, чтобы никто не видел нескончаемой печали, что растворилась в них. Душа её рвалась из рук и сумасшедше крутилась от сомнений, но ни одна черта её лица не изменила ей, она осталась так же непроницаемо горда, когда прошептала:

– Я не могу ему лгать, но и сказать правды не должна – теперь она уже обратилась к господину Эвирлок – я понимаю всё. Мой муж так умён и талантлив и непременно внесёт много прекрасного в наш мир. Он любит меня сильно и страстно… я тоже люблю его так сильно, как могу любить. Именно поэтому я отвечаю за слишком многое. Если теперь он отмстит, тогда эта жестокость пробьёт в его душе такую трещину, которую уже ничем не склеишь. Я буду молчать.

– Смелая и благородная девушка, он не ошибся в Вас. Теперь о другом, что же всё-таки произошло после того, как Вы расстались с господином Аренс. Он говорит, что Вашей жизни угрожала смертельная опасность, и что он дал Вам совет, как её избежать.

– Это правда.

– Но Вы не воспользовались им, почему?

– Не могла поступить иначе.

– Те звёзды падали из-за Вас, это очевидно, но как Вам это удалось?

– этого я не могу сказать, потому что сама не понимаю этого окончательно. Кроме того, сейчас бы я не могла назвать причин побудивших меня к этому. Всё что я помню, это то, что это был какой-то полёт, лучше сказать ощущение свободы. Но всё это так туманно, вообще все, что касается чувств, не описывается словами и не объясняется логикой.

– Крылатый путник жалок на Земле – прошептал Леоне Эвирлок, будто бы поняв мысль Милидии, которая была высказана столь странно. Кроме того в его лице проскользнуло что-то напоминающее её воодушевление.

– Да, это так, я знала, что упаду.

– И всё-таки летели?

В лице гордячки проскользнул вызов.

– Летела.

– Но пришёл момент, и Вы упали. Те, кто видели Вас в тот момент, говорят, что Вы были очень больны, но никто не может назвать этой болезни. Вы угасали миг за мигом. Ваша болезнь имела не просто физический, но и душевный характер. В Вас будто бы что-то сломалось, что-то очень важное, то без чего нельзя жить.

Очередное воспоминание промелькнуло перед ней.

« Победа доброты не так уж неизбежна, ей мало Ваших клятв и много надо сил» – издеваясь, говорил Тальф.

– Всегда ломается что-то важное в том, кто слишком долго был сильным.

– Что это было?

– Господин Аренс называл это жизненными силами, я не уверена, что это было так, но другого названия придумать не могу.

– Тем не менее, Ваши друзья, кажется, знали способ сохранить Вашу жизнь, от Вас требовалось одно, Вы должны были захотеть жить.

– Да, они говорили мне тоже самое.

– Но Вы, это что-то немыслимое, неужели Вы не хотели жить?

– Хотела, но должно быть недостаточно сильно, раз у них ничего не получилось. Кроме того, Фискал… я не хотела, чтобы одно лишь благородство и жалость привязывали его ко мне.

– Вас что-то задело в его поведении?

– Напротив. Он, кажется, простил мне всё, а ведь я была виновата перед ним. Когда это происходило, я не думала о том, сколько несчастья принесёт мой поступок тем, кто меня любит. Он любил меня больную, несчастную, измученную и разбитую, он просил меня лишь об одном, о том, чтобы я захотела жить. И всё-таки я боялась, я не хотела мешать ему, не хотела, чтобы он рвался между порядочностью и своими чувствами, не хотела приносить ему страданья.