Текст книги "Дитя магии"

Автор книги: Дарья Гущина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Какой еще экзамен? – пугаюсь я.

– Проверочный, – хладнокровно поясняет бабушка. – Звездочет прогонит тебя по всем нужным ему предметам. Иначе как он поймет, сгодишься ты в ученики или нет?

Тут уж я окончательно приуныла, совсем некстати припомнив свои многочисленные прогулы, сорванные уроки и скандалы с преподавателями. Угу. Кажется, я попадаю…

– Это будет весело, – с ухмылкой замечает джинн, никак не отреагировав на мой убийственный взгляд.

– Надеюсь, ты не посрамишь мое имя, – строго добавляет волшебница. – Я приложила много сил, дабы уговорить Звездочета принять тебя, так что изволь потрудиться. У тебя будет две недели на подготовку. Пожалуй, с собой в дорогу я дам тебе несколько книг.

Она прошлась вдоль шкафов, что-то бормоча себе под нос и вынимая оттуда книги, которые сами собой аккуратной стопкой складывались на столе. С каждой книгой я кисла все больше и больше, и когда после десятой бабушка повернулась ко мне, заметив, что этого «пока» хватит, я перевела дух. Не подумайте, я любила читать, но только с одним условием – книга должна меня интересовать, а ни «Грамматика древнеарийского языка», ни тем более «История развития древологии» к этому ну никак не относились…

– Я постараюсь тебя навещать, – заметив мое состояние, смягчается волшебница, – хоть Звездочет это и не приветствует. И с твоими родителями поговорю…

– Нет! – встрепенулась я. – Не надо!

– Неужели ты так никогда и не сможешь простить их? – тихо спрашивает она, внимательно посмотрев мне в глаза.

– Не знаю! – мрачно отрезала я. – То, что они от меня все скрывали – это я понять могу. Меня взбесило совсем другое – то, что они отказались принять меня, человека, в своей треклятый круг.

– Это пройдет, – попыталась успокоить меня бабушка.

– У них – может быть, у меня – не знаю, – покачала головой я.

– Время рассудит, – подытоживает джинн, спикировав на мое плечо.

– Действительно, – кивает она. – Бери книги и пошли вниз.

Пока мы спускались по лестнице, я прощальным взглядом окидывала каждую дверь, каждый темный закоулок, каждую картину, каждый подсвечник, молча прощаясь с родным замком на неопределенный срок. Кстати, а почему неопределенный?

– Бабушка, а, сколько мне предстоит там прожить? – тихо спрашиваю я.

– Если не будешь увиливать от учебы, то полтора цикла, – прямо отвечает она.

Сколько?! Полтора цикла?! С ума сойти!

– Это только для получения степени ученика чародея, – добавляет волшебница, – а если ты захочешь пойти выше и получить магическую степень, то и больше.

– Что за степени? – не упустила случая полюбопытствовать я.

– О, их много, так что давай не будем в это углубляться, – отмахнулась она. – Ты для начала хотя бы звание ученика защити, а там посмотрим.

– Не поняла?! Меня что, считают непроходимой тупицей, не способной даже на такую мелочь, как получение первой ученой степени?!

Я была возмущена до глубины души! Не надейтесь! И не дождетесь! Из кожи вон вылезу, но поступлю к Звездочету и непременно получу Карту жизни!

– Ишь ты, чего захотела! – ухмыляется джинн. – Думаешь, это так же просто, как залезть на Дуб-прародитель? Не выйдет, милая, потому что шевелить мозгами всегда труднее, чем мышцами.

– Посмотрим, – бурчу я.

– Посмотрим, – спокойно отзывается мой хранитель.

Мы выходим во двор, где меня уже поджидает, переминаясь с ноги на ногу, мой верный Ветер. Теперь-то я знаю, каким образом бабушка за одну ночь вылечила его… Пока я обхожу коня со всех сторон, проверяя надежность ремней и креплений, мимоходом шаря по походным сумкам, бабушка привязывает к седлу сверток с книгами, после чего вручает мне еще один конверт.

– Спрячь это подальше и при въезде на постоялый двор показывай письмо управляющему, – наставляет она. – Это право на бесплатный ночлег, ужин и завтрак. На постоялых дворах подолгу не задерживайся. Молодой симпатичной девушке опасно путешествовать одной.

– Но я смогу за себя постоять! – возмущаюсь я.

– Ага, сможешь, если это будет один-два бандита, а если шайка? – резонно замечает бабушка. – Поэтому много денег я тебе тоже не дам, только необходимую сумму. И вот еще что – никаких ночных путешествий!

– Постарайся добираться до ночлега к восходу Двойной луны. И никаких безумных поступков, слышишь?

– Слышу, – бодро отвечаю я: несмотря на удручающее обстоятельство, поджидающее меня в конце пути, две недели самостоятельной вольной жизни и путешествий будоражили душу, пробуждая тихо дремавший доныне дух нездорового авантюризма.

– Ифрит, – обращается она к хранителю, – я очень надеюсь, что ты присмотришь за ней как следует!

– Будет сделано! – докладывает джинн, на всякий случай строго посмотрев на меня.

– Ну, в путь, – бабушка крепко обнимает меня на прощание, – и да благословят тебя светлые звезды…

Что-то вздрагивает и сжимается у меня в груди при мысли о том, что я нескоро увижу ее родное светлое лицо. И только сейчас до меня доходит то, что возврата в прежнюю жизнь уже нет. Больше не будет ночных побегов из окна, теплых встреч с городскими друзьями на концертах и полуночных ярмарках, долгих прогулок по лесу и легкой бесшабашной жизни под крылышком у родителей… Мне придется самой заботиться о себе и самой отвечать за себя. Как нескоро я теперь увижусь со всеми и… с Максом. А вдруг он приедет на каникулы, а меня здесь уже нет?..

– Я обязательно все ему расскажу, – тихо вмешивается в поток моих мыслей бабушка, – Не волнуйся.

– Да, пожалуйся, – прошу я, еще раз обнимая ее и взбираясь в седло, – до встречи.

– До встречи, моя милая, – прощается она, мимолетно смахивая прозрачную слезинку.

Ветер, словно почувствовав свободу, резво устремляется по дороге, указанной бабушкой. Но на холме я останавливаю его, чтобы еще раз взглянуть на старинный, увитый плющом замок, спрятанный в самом сердце леса, и маленькую светлую фигурку, замершую на поляне с поднятой в жесте прощания рукой. Пока, бабуля, обещаюсь не опозорить тебя и вытрясти из Звездочета титул ученика. Так что не переживай!

– Ифрит, ты запомнил дорогу?

– Разумеется, – каким-то чересчур серьезным голосом отвечает он, и тихо добавляет: – Я еще никогда так далеко не уходил от родового поместья… Не думал, что это будет так тяжело…

– Не переживай, – пытаюсь утешить его я. – Ведь я с тобой!

– Вот это меня больше всего и беспокоит, – с сарказмом замечает джинн.

ГЛАВА 3
Беспокойная ночь

– Лекс, не выпендривайся, ешь, – увещевал меня ифрит, пока я с явным отвращением ковыряла вилкой остывшие котлеты.

Я кинула на него мрачный взгляд, попробовала пожевать один маленький кусочек, но тотчас же тихонько выплюнула его, так и не проглотив.

– Фу, какая гадость! – сморщилась я, отодвигая тарелку.

– Чтоб тебя черти съели, избалованная девчонка, – пробормотал раздосадованный хранитель. – Ну что тебя здесь не устраивает, а?

– Мясо, – бурчу я, – я ненавижу мясо!

– Нет, вы только посмотрите на нее! – простонал он. – Мясо она ненавидит, видите ли! Ну а раз нету здесь ничего другого, так что, ты с голоду пухнуть будешь, да?

– Буду! – гордо вздернула подбородок я. – Буду, только убери от меня это ужасное мясо!

– А ну ешь, я сказал! – потеряв последнее терпение, рявкнул джинн, грохнув кулаком по столу так, что вся стоящая на нем посуда с жалобным звоном посыпалась на пол.

Сидящий за соседними столиками народ дружно изменился в лице и вытаращился на меня. Ну да, для них-то посуда вдруг сама по себе подпрыгнула в воздухе… Я сладко улыбнулась уставившимся на меня вытянутым физиономиям и сквозь зубы прошипела притихшему ифриту:

– Угомонись-ка, солнце мое. Разошелся тут. Лучше пойди и поищи что-нибудь путное поесть.

– Что, например? – угрюмо поинтересовался он.

– Все, что найдешь, но только не животного происхождения.

– Слушаюсь, – уныло возвестил хранитель, испарившись, а я, вытянув ноги, принялась с рассеянным видом таращиться куда-то в сторону.

За десять дней пути я уже успела всякого насмотреться, в том числе и на завсегдатаев постоялых дворов подобного типа, которые (в смысле, люди) являли собой некую серую безликую массу, деловито снующую по делам и выклянчивающую у управляющих скидку на ночлег или обед. Хотя и среди них встречались весьма примечательные личности, за которыми я наблюдала с любопытством. Все-таки почти всю свою сознательную жизнь я провела в окрестностях родового поместья, и чужие нравы и обычаи были для меня в диковинку. Например, молча есть. Собьется в кучу, большое семейство и поглощает себе ужин, и даже приятного аппетита друг другу не пожелают. Мы вот за едой всегда что-нибудь обсуждали…

Мои размышления прервал чей-то гневный вопль:

– Где мой рис?!

Я усмехнулась: джинн взялся за дело. Бедняга, я его за эти дни совсем загоняла. Но кто же виноват, что по бабушкиному письму мне выдавали исключительно дежурное блюдо, в которое непременно входило что-нибудь мясное? Мясо я тихонько выкидывала, а хранителя посылала за чем-нибудь другим. Он ворчал, рычал, вопил, но я ничего не могла с собой поделать. С детства ненавижу мясо. Я выросла в лесу, среди зверюшек и птичек, и просто не могла себе представить, как таких чудесных милых созданий можно поедать! Для меня это было сродни людоедству. А самый сильный шок в связи с этим пережила тогда, когда однажды папа взял меня на охоту. Кода я увидела несчастного загнанного олененка, окруженного злобными собаками, у меня случилась сильнейшая истерика и я рыдала до тех пор, пока зверюшку не отпустили в лес, а папа клятвенно не пообещал мне, что не только сам перестанет охотиться, но и другим запретит.

– Держи, чудовище. – Ифрит, воровато оглядевшись по сторонам и убедившись, что за нами никто не наблюдает, опустил на стол поднос, на котором стояла чашка с дымящимся рисом и тарелка салата.

– Спасибо, ты настоящий друг, – с чувством поблагодарила я, принимаясь за еду.

– Да ладно, чего уж там, – буркнул он, как-то странно наблюдая за тем, как я активно поглощаю еду, и добавил: – Подкормить бы тебя надо, а то совсем в дороге отощала.

Я едва не поперхнулась салатом, прыснув:

– Кто?! Я?! Да я всю жизнь такой была!

– Родителей твоих пороть надо! – авторитетно заявил хранитель, неодобрительно качая головой. – Заморили ребенка голодом!

Меня начал разбирать смех. Фыркнув пару раз, я низко склонилась над тарелками, чтобы не обижать заботливого джинна, а он продолжал ворчать себе под нос все время, пока я заканчивала ужинать.

– Кстати, Лекс, – вдруг перешел на серьезный тон ифрит, – ты не находишь, что вон тот тип за противоположным столиком за тобой наблюдает?

– Гм? – удивилась я, замерев с поднятой кружкой. – Кто?

– Во-о-он в том темном углу, – показал мой хранитель на какого-то странного человека, который сидел в дальнем углу зала. – Да нет в том, в правом. И не надо так таращиться на него! Хочешь, чтобы он обо всем догадался?

Я поспешно приняла ничем не заинтересованный вид и рассеянно осмотрелась по сторонам. Точно. Наблюдает. Физиономию разглядеть, как ни пыталась, не смогла, зато почувствовала на себе чей-то тяжелый взгляд. Собственно место, откуда на меня так настырно пялились, было полностью скрыто тенью, так что не видно было даже столика.

Я задумчиво отпила кофе. Бабушка, что ли, решила меня подстраховать и послала какого-нибудь слугу? Да нет, зачем ей это? Ладно бы один день проследить, но все остальные?.. Это просто глупо, а моя бабуля была женщиной мудрой. Тогда кто? Я терялась в догадках.

– Странный товарищ, – заметил джинн, – готов побиться об заклад, что я его уже где-то встречал.

Я едва не поперхнулась. Вспомнила! Два последних дня меня повсюду преследовали глюки – мне казалось, что за нами кто-то едет, а позавчера один довольно странный тип зашел на постоялый двор следом за мной. Я еще внимание на него обратила, потому как он очень выделялся из толпы: на постоялых дворах собирался народ простой, открытый, а этот, едва успел зайти, так сразу прошмыгнул за такой вот темный столик, даже не снимая шляпы и не опуская воротника длинного черного плаща.

– Как думаешь, это не бабушкины проделки? – осведомилась я у своего хранителя.

– Вряд ли, – хмыкнул он, – я же с тобой, а мне она доверяет. Нет, что-то тут нечисто…

– Ладно, ну его, – встала из-за стола я, – утро вечера мудренее. Не знаю, как ты, а я хочу спать.

– А я бы на твоем месте поступил по-другому, – с осуждением заметил ифрит.

– Вот и поступай, – посоветовала я. – А мне сейчас катастрофически нужен отдых.

Я демонстративно зевнула и, обогнув столик, не спеша, отправилась наверх, чувствуя, как таинственный взгляд буквально буравит мой затылок. Хранитель, пробормотав что-то про разведку боем, заявил, чтобы я двигала спать, а он пока побудет здесь и покараулит того типа.

Поднимаясь, я пожелала спокойной ночи «случайно» оказавшемуся в этот момент на лестнице хозяину постоялого двора и, увильнув от разговора, насколько мне понравился ужин, поспешила в свою комнату.

На постоялых дворах все комнаты были стандартными. Кровать, столик, кресло, шкаф, ковер и две двери, кроме входной, – одна в ванную комнату, вторая на балкон. Зайдя к себе, я первым делом настежь распахнула окно, впустив в душную спальню прохладный сумрак южной ночи, а потом занялась сумками. Любимое занятие по вечерам, угу. Мой ифрит, отвечавший за сохранность имущества, имел отвратительную привычку с утра пораньше, с восходом Светлой звезды, начинать лазить по сумкам в поисках возможной пропажи, а приводить все в порядок после него было сущим наказанием, не говоря уже о том, что он совершенно не давал мне спать.

Время было еще не позднее, так что я решила в очередной раз разложить все по местам, а, разбирая, обнаружила, что у меня уже нет ни одной чистой вещи. Зашибись. Ну да, десять дней в дороге по пыли и грязи сделали свое черное дело. Наверно, завтра придется немного притормозить и сделать привал, если, конечно, одежда не успеет высохнуть за эту ночь. Додумав, я решительно засучила рукава и пошла устраивать генеральную стирку, от которой меня отвлек появившийся хранитель.

– Ты чего тут затеяла на ночь глядя? – полюбопытствовал он.

– Стирку, как видишь, – отозвалась я, кинув ему только что прополосканную рубаху. – Развесь на балконе, будь добр.

Ифрит одобрительно покивал и, покряхтывая, подхватил таз с чистой одеждой, утащив его на балкон. С его помощью я закончила все дела раньше, чем предполагала, и, приняв ванну, надела единственное чистое, что у меня осталось, – голубую пижаму с розовыми мишками. Правда, спать, как это ни странно, совсем расхотелось, читать бабушкину нудистику – тоже не было совершенно никакого желания, и я, натянув тапки (которые, к слову, имели вид милых пушистых котят с длинными хвостиками), отправилась на улицу немного подышать свежим воздухом, а джинн, так и не уговорив меня остаться в комнате, вздыхая, увязался следом.

Пока мы спускались по лестнице, хранитель тихо ныл, однако, заслышав доносящиеся из главного зала приглушенные голоса, вынужден был немедленно заткнуться.

– Один голос – это тот самый, – внимательно прислушавшись, проинформировал он.

– Который за мной следил? – встрепенулась я, осторожно заглядывая в обеденный зал.

– Угу. Сидят.

В комнате царил полумрак, однако в том же углу я ясно различила три темных силуэта, которые, склонясь друг к другу, о чем-то усиленно шушукались, видимо, замышляли какую-нибудь гадость. Я, подгоняемая любопытством, присела на корточки и, растворившись в тени, поползла к заговорщикам.

– Лекс, ты чего задумала? – забеспокоился хранитель. – Ты же обещала бабушке не делать глупостей!

– Я еще и не начинала, – усмехнулась я, притаившись под соседним от троицы столиком.

Да, чуть не забыла. Для тех, кто ищет несоответствия в моем рассказе, поясню – мы с джинном переговаривались мысленно, так что могли спокойно общаться безо всяких опасений, что нас услышат и засекут. Мне, правда, приходилось внимательно следить за собой, чтобы в некоторых случаях банально не разораться, но это уже так, лирика.

Итак, удобно устроившись под столом, я принялась старательно прислушиваться к разговору, но так ничего и не разобрала по двум простым причинам: во-первых, заговорщики беседовали очень уж тихо, а во-вторых, дико переживающий за меня ифрит без передышки тараторил, упрашивая меня вернуться в номер.

– А если они тебя поймают, что ты будешь делать? – настырно ныл он, и я, отчаявшись заставить его замолчать, велела ему подлететь поближе и подслушать.

– Иначе, – добавила угрожающе, – мы будем сидеть здесь до тех пор, пока я не разберусь, в чем дело, или пока они не уйдут.

– Лекс, ты больная, – любезно сообщил мне хранитель, но на разведку полетел.

Я насмешливо хмыкнула про себя. Ну и больная, ну и что с того? Зато так жить легче, потому что мир проще кажется. На меньшем заостряешь внимание и не распыляешься по мелочам. Да и вообще – ни стыда, ни совести – жить легко и приятно. Мои размышления прервал шепот вернувшегося разведчика поневоле.

– Все, можем сваливать, – доложил он, – мы им не нужны. Точнее, им не мы нужны.

– А кто тогда? – удивилась я.

– Какой-то таинственный «он», – пожал плечами джинн; в подробности ифрит, как всегда, не вник.

– А зачем тогда один из них на меня пялился весь вечер? – не успокаивалась я.

– Должно быть, любовь с первого взгляда посетила, – ухмыльнулся хранитель. – Или ты просто сидела напротив, а все время смотреть в собственную тарелку ему неинтересно.

– Угу, конечно, – фыркнула я, но поверила.

В смысле, поняла, что ко мне у банды заговорщиков не было никаких претензий. А раз нет – так и мне здесь больше делать нечего, здраво рассудила я и ползком попятилась назад, на всякий случай, не спуская взгляда со стола. Почему-то эта шайка не внушала доверия, и, как выяснилось позже, интуиция меня и на этот раз не подвела.

Дверь я кое-как нащупала спиной. Чуть слышно скрипнула дверная ручка под нажимом ифрита, и, все так же пятясь, я выбралась в коридор, где не без удовольствия выпрямилась и попрыгала, разминая затекшие от долгого сидения ноги.

– Чего стоишь? – опять заторопил меня джинн, – Двигай в комнату, пока не засекли.

– Уже пошла, не ворчи, – пробурчала я и на всякий случай еще раз заглянула в зал. Убедившись, что троица в полном составе сидит за тем же столом, я прикрыла дверь и осторожно попятилась назад, с подозрением оглядываясь по сторонам.

– Что-то не нравится мне все это, – бормотал меж тем мой зануда, – попадем мы из-за тебя в историю, ой, попадем! Это ясно, как день…

– Угомонись, – посоветовала я, – по-моему, так ты просто параноик.

– Вот увидишь, я окажусь прав, – зловеще предрек он, и, прежде чем я успела придумать достойный ответ, на меня что-то налетело сзади. Или я на что-то наткнулась… не суть важно.

Так вот. Получив довольно ощутимый толчок в спину, я возмущенно ойкнула, от неожиданности подпрыгнув на месте, и услышала такой же звук сзади. Резко оборачиваюсь и немею от того, что вижу: надо мной высится нечто, завернутое в грязно-серый плащ. С дико помятой, красной, морщинистой физиономии на меня вытаращились вылезшие из орбит белые глаза и оскалились измазанные кровью клыки…

Немею я, правда, лишь на мгновение, после чего вспоминаю, что кроме меня в гостинице есть еще люди, и начинаю громко верещать, как сирена при пожаре. Для тех, кто не знает, сообщу, что голос у меня невероятно громкий и сильный, и в гневе (или от испуга) я могла вопить так, что с потолка начинала осыпаться штукатурка. Серьезно!

Странное существо, чертыхнувшись, подскочило ко мне, сгребло в охапку, зажало ладонью рот и куда-то поволокло, тихо шипя, причем довольно приятным голосом:

– Ну чего ты орешь?! Весь народ перебудишь! А-а-а! Черт возьми!

Это я исхитрилась лягнуть его куда-то в район колена, и существо, скорчившись, выронило меня. Я же брякнулась на пол и, вскочив на ноги, собралась резво задать стрекача, но не тут-то было! Видимо, пока я извивалась и пыталась выбраться, то каким-то образом умудрилась запутаться в его плаще, поэтому, не сделав и пары шагов, снова растянулась на полу.

Нет, не подумайте, что после этого я просто сдалась! Как бы не так! Я, сев на пол, изо всех сил дернула плащ на себя, и с душераздирающим треском (ткань оказалась не очень прочной) тот слетел с фигуры, накрыв меня с головой. И пока я, шипя, из-под него выбиралась, невидимое существо воспользовалось ситуацией, чтобы снова сгрести меня в охапку и куда-то потащить. Я, конечно, и лягалась, и извивалась, и вопила, как сигнальная сирена, но результат от этого был нулевой!

По скрипу ступеней я догадалась, что меня тащат по лестнице и на всякий случай, заголосила еще громче. А вдруг кто проснется и поможет попавшей в беду симпатичной девушке!.. И где, спрашивается, этот ифрит, когда он так нужен? Тоже мне, хранитель выискался! Не успела я о нем подумать, как где-то рядом хлопнула дверь, а меня опустили (довольно грубо, но опустили) на что-то мягкое, в чем я на ощупь опознала кровать. А потом по глазам с непривычки ударил яркий свет и тот же голос хмуро произнес:

– Сама прекратишь верещать или тебе помочь?

Надо сказать, что от неожиданности (в кровати я уже успела, опознать свою) я все-таки соизволила заткнуться и, открыв слезящиеся глаза, узрела перед собой чью-то смуглую физиономию с взъерошенными темными волосами и мрачно горящими серыми глазами. А чуть пониже физиономии, на шее неизвестного типа, обнаружилась та страшная рожица с клыками, которая оказалась всего лишь маской. Некоторое время мы молча таращились друг на друга, после чего дружно открыли рты и так же дружно их закрыли, заслышав на лестнице топот многочисленных ног, который стремительно приближался.

Реакцию на этот топот мы выдали абсолютно противоположную. Если я обрадовалась, что этого нахала поймают (а теперь мне стало понятно, чьи поиски обсуждались той черной троицей), то неизвестный как-то резко помрачнел, задумался, а потом сделал совершенно неприличную, на мой взгляд, вещь: задув свечи, сдернул с кровати одеяло, накинул его на меня, а сам нырнул следом.

– Э-э-эй! – возмущенно завопила я, от души пиная все, до чего дотягивалась. – Что вы себе позволяете, молодой человек?! Это моя постель, и вам здесь не место!

Из-под одеяла сверкнула острая сталь холодных глаз, и я невольно поежилась, словно меня окатили ледяной водой. Из соседних комнат донесся странный шум и возмущенные вопли, что и вывело меня из некого оцепенения, в которое я была погружена этим странным взглядом.

– Обыск, – пробормотала я. – Чего они ищут? Тебя?

– Меня, – буркнул охамевший незнакомец, чертыхнувшись и прижав к матрасу мои пинающиеся ступни. – Но если они меня найдут, то и тебе тоже достанется.

– За что? – возмущенно вытаращилась я.

– За помощь мне, – ухмыльнулся наглец.

– Но я не собираюсь тебе помогать! – отрезала я.

– А у тебя нет другого выхода, – спокойно ответил он. – Или вместе выберемся, или вместе погорим. А виновата будешь ты.

– Я?! – Моему праведному возмущению просто не было предела! – Это почему это?!

– А кто полчаса кряду завывал в коридоре? – иронично приподнял бровь парень (честное слово, я бы его с удовольствием лягнула, но сила была не на моей стороне, увы и ах). – Неужели я?

– Да ты бы еще не так заголосил, если бы посмотрел на себя со стороны! – защищалась я. – В следующий раз не будешь подкрадываться из-за угла, и пугать приличных людей!

– Приличные люди в это время уже давно спят, а не разгуливают по всему постоялому двору в такой безумной пижаме! – не растерялся он.

– Нормальная у меня пижама!

– Ага, конечно, нормальная, но для маленького ребенка, – насмешливо заметил нахал.

Я покраснела от негодования, но ответить не успела: в дверь моей комнаты тихонько поскреблись.

– Ложись! – Беглец снова нырнул под одеяло, утащив за собой и свой кошмарный плащ.

Я поспешно улеглась, очень натурально притворяясь спящей, когда тишину нарушил громкий стук и громовой голос:

– Именем Януса, открывайте!

– Добрались, двуликие, – донеслось из-под одеяла. – Слышь… э-э-э… Тебя как зовут?

– Лекс, – немного растерянно ответила я (вот ворвутся они сейчас и что дальше?..).

– А меня Вэл. Не дрейфь, Лекс, – Он, высунувшись, внимательно посмотрел на меня, – Главное – не показывай им своего страха, поняла?

– Угу, – хмуро киваю в ответ, думая о другом.

Вэл снова испарился под одеялом, а я, немного повозившись, «сонно» поинтересовалась:

– Что-то случилось?! Пожар?!

– Никак нет, дей-ли, – почтительно ответили из-за двери, – но здесь объявился опасный жулик, которого нам велено захватить любой ценой. Не могли бы вы открыть нам дверь, чтобы мы могли произвести обыск?

– Э-э-э-э… Не могла бы, простите, – придав своему голосу очаровательное смущение, пролепетала я. – Дело в том, что я… гм… не одета…

Из-под одеяла донесся сдавленный смех, а я, воспользовавшись положением, сильно пнула «опасного жулика». За дверью тем временем отчаянно зашушукались, после чего тот же голос еще более почтительно произнес:

– И все-таки, с вашего разрешения, мы зайдем.

Они бы все равно вошли, так или иначе. Пусть уж лучше так, хоть шума меньше будет… В ход пошел запасной ключ, и через полминуты три фигуры в черном уже активно копошились в моей комнате, что-то обсуждая. Все это время я сидела, с видом смертельно оскорбленной королевы, по уши, завернувшись в одеяло, и смотрела на них гневно-обиженным взором. Естественно, ничего не найдя (вообще ничего – ни преступника, ни ценностей) они, сладко улыбаясь, приблизились ко мне.

– Дей-ли, мы просим прощения, – вкрадчиво заговорил главный, – но в этой комнате осталось еще одно необследованное место…

У меня от такого цинизма все внутри передернуло, а Вэл под одеялом напрягся, как дикий зверь, готовящийся к прыжку. Я на мгновение замерла, лихорадочно соображая, как бы выкрутиться, когда мой взгляд упал на столик, где лежали все походные бумаги. Ну конечно же!..

– Послушайте-ка, вы, – ледяным голосом обратилась я к главарю. – Да, да, вы, и не делайте такое изумленное лицо. Вы хоть знаете, с кем сейчас разговариваете?

– С принцессой Южной, по меньшей мере? – насмешливо поинтересовался он, а остальные двое неприлично захохотали.

– Вам бы еще повезло, если бы только с принцессой, – нахмурилась я. – Видите, на столике лежат бумаги? Возьмите их и посмотрите, не найдется ли там что-нибудь знакомое. Читать, надеюсь, вы умеете.

– Соплячка! – аж побагровел главарь, схватив бумаги с явным намерением их разорвать, когда его прихвостень выхватил из стопки одну, с серебристо-лунным отливом и яркой колдовской печатью.

Надо было видеть, какой испуг появился тогда на их самоуверенных лицах! Мерзавцы все, как один, дружно побледнели, поспешили принести мне свои глубочайшие извинения, вернули бумаги и убрались восвояси, со скрипом закрыв за собой дверь.

Спасибо, бабушка! Я выбралась из кровати и, подобрав все бумаги, бережно спрятала их в сумку, после чего начала собирать остальные вещи. Тем временем и опасный жулик, раскрасневшийся от жары, тоже вылез на свет божий, с облегчением переводя дух. Я повернулась и в упор посмотрела на него.

– Ну? – поинтересовалась я.

– Чего «ну»? – не понял он.

– Ты ничего не хочешь мне сказать?

– Хочу, – широко улыбнулся нахал. – Прощай! И искренне надеюсь, что мы с тобой больше никогда не встретимся. Ни в этой жизни, ни в последующих.

– И это вместо благодарности?! – возмутилась я.

– О какой благодарности может идти речь, когда из-за тебя и начался весь этот бардак? – ухмыляясь, возразил Вэл. – Не-е-ет, милая, это ты еще мне спасибо скажи за то, что подал тебе такую прекрасную идею загладить свою вину передо мной! И не забудь, что я не бросил тебя в коридоре, а, в ущерб себе, доставил в твою же комнату. Знаешь, что было бы, поймай они тебя? Нет, лучше тебе этого не знать, – подвел он итог своим нравоучениям, самодовольно улыбаясь.

От такой наглости я просто потеряла дар речи! А эта сволочь меж тем, совершенно не обращая на меня внимания, снова завернулась в свой серый плащ, напялила маску и отправилась на балкон, явно собираясь спуститься вниз по моему же, простите, белью! Нет, я этого так оставлять не собиралась и, издав боевой клич древнего человека, вышедшего на тропу войны, сломя голову ринулась следом.

Но. Было одно «но». В пылу погони я совершенно забыла о тапках, благоразумно оставленных у дверей столовой (чтобы не шуршали в разведке), так что до конюшни мне пришлось бежать босиком по острой гальке. Ладно. Где наша не пропадала. Мы люди тренированные! Скрипя зубами и подпрыгивая, я добежала до угла, притормозила, но, заслышав, издали жалобное ржание лошадей, припустила на всех парах. Но все равно опоздала. Потому что когда я подбежала, конюшня была уже почти пуста, и никого там не обнаружилось, кроме какой-то жалкой клячи, которую успел оседлать Вэл.

– Ветер!!! – в отчаянии закричала я, озираясь по сторонам. – Ветер, ты где?

– Они угнали всех лошадей, – хмуро проинформировал меня сероглазый жулик. – Кроме этой. Пожалели, наверно. Ну, я тут с тобой заболтался. Пора мне. – И он вывел клячу на дорогу.

– Подожди, подожди! – Я схватила лошадь под уздцы. – Ты что, не возьмешь меня с собой?!

– С какой это радости? – удивился он. – Нет уж, милая, кляча всего одна, и нас двоих она не выдержит, сама видишь. Да и не по пути нам. Раз ты опоздала, то я тут ни при чем.

– Да ведь ты!.. – задохнулась от ярости я, – Да ведь я только что тебе помогла!..

– Ты не мне помогла, ты исправила свою собственную оплошность, – назидательным тоном, строго заметил Вэл и слегка стукнул по моей ладони рукояткой хлыста.

Я непроизвольно отдернула руку, освободив ему путь, чем негодяй и воспользовался, обдав меня на прощание тучей пыли. А я как стояла, так и села, кипя от бешенства. Никто, никто еще не смел так со мной поступать!.. Предатель! И ведь за что? За то, что не выдала его двуликим! А стоило бы!.. Ладно, зараза, попадись мне только… а ты мне попадешься! Все равно когда, все равно где, но попадешься, а там и посмотрим… по пути нам или нет!

Итак, преисполнившись мечтами о сладкой мести, я решительно рванула в конюшню. Не может быть, чтобы там совсем никого не осталось! Ведь отрыл же он где-то клячу! Я рыскала от стойла к стойлу, внимательно всматриваясь в темноту, но с каждой минутой мрачнела все больше и больше. Пока не дошла до последнего стойла, где обнаружила некую серую массу. И, присев, опознала в ней милого серого ослика, спящего сном праведника. Ну, ослик это, конечно, не лошадь, но и не совсем ничего. И я, воровато оглядевшись по сторонам, недолго думая, забросала мирно сопящую скотинку сеном, чтобы никто не увел его из-под носа, после чего поспешила в свою комнату собираться.