Текст книги "Фокус-покус от Василисы Ужасной"

Автор книги: Дарья Донцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Выйдя на улицу, я поискала глазами хоть какое-нибудь кафе, увидела вывеску «Булочка», вошла внутрь, заказала латте[5]5
  Латте – напиток из кофе, молока и сильно взбитой пенки.


[Закрыть] и уставилась через большое стекло на мечущихся по тротуарам прохожих.

Мне что, и впрямь ехать на улицу Казакова с дурацким сообщением о зеленой мартышке? Может, Архип просто решил мне отомстить за то, что я опознала его?

Резкий звук мобильного заставил меня вздрогнуть.

– Вилка, – зарыдала Лариска, – ты где?

– Ну, в общем, не так далеко от тебя.

– Майя… ужас… я не переживу… Что делать? Что?

– Лара, объясни спокойно, – попыталась я вразумить подругу, но Лариска говорила ужасное:

– Она… повесилась… она…

– Кто? – похолодела я.

– Майя, – прошелестело в ответ, и мобильный «умер», у него полностью разрядилась батарейка, даже странно, что этого не произошло раньше. Сотовый не «ел» два дня, хотя я ведь им не пользовалась.

– Еду, – заорала я, вскакивая на ноги, – уже в пути!

Колченогий столик затрясся, чашка перевернулась, кофе потек на пол, но я, не обращая никакого внимания на произведенный беспорядок, полетела, не разбирая дороги, к метро.

ГЛАВА 7

В квартиру Лариски я вбежала еле живая и, ухватив подругу за плечи, заорала:

– Где Майя?

– В комнате заперлась, – прошептала Ларка.

Железные пальцы, сжимавшие мое горло, ослабели. Я обвалилась на стоящий в холле диван и прошипела:

– Ну ты и дура! Напугала меня! Надо же было сказать: «Она повесилась». Что за идиотские, немыслимые шутки!

Лара ткнула пальцем в сторону коридора. Я вдруг увидела вбитый в стену огромный крюк, а под ним белую толстую бельевую веревку.

– Это что? – ужаснулась я.

Лариска судорожно зарыдала, я потрясла подругу за плечи:

– Попытайся говорить членораздельно.

Лара принялась ломать пальцы. Затем, сделав глубокий вдох, подруга начала выдавать более или менее осмысленные фразы, и я потихоньку въехала в суть проблемы.

Оказывается, Майя, окончательно разругавшись с матерью, решила стать певицей и связалась с Волковым. Уж не знаю, что привлекло продюсера в девочке: хороший голос, незаурядные музыкальные данные, умение танцевать или красота. Но справедливости ради стоит отметить, что на первый взгляд Майя особо не выделялась среди сотен других девочек, мечтавших попасть на музыкальный Олимп. Стройная, кудрявая блондиночка отнюдь не модельной внешности, она спокойно могла выступать на эстраде, одна или в составе какой-нибудь группы. Но мне отчего-то думается, что хитрый Роман собрал о Майе подробную информацию и понял, что ее отец, очень богатый человек, просто прикидывается разведенным супругом. На самом деле он обожает жену с дочерью и даст последней любую сумму для исполнения ее заветного желания. Да еще Майя явилась на встречу в эксклюзивных джинсах и кофточке, в сверкающих колечках, приехала на иномарке, которой управлял шофер. Вот Роман мигом сложил все вместе: симпатичную внешность, небольшие вокальные данные, безудержное желание славы, готовность ради успеха пойти на все и папины денежки. Знаете, звезду можно сделать, имея и меньший стартовый набор.

Хитрый Волков в пять минут задурил Майе голову. Он пообещал наивной девочке всемирную славу и огромные гонорары. Маечка, опьяненная такой перспективой, просто боготворила продюсера, который, не будучи дураком, сразу просить денег у отца будущей «суперстар» не стал. Роман рассудил просто: сейчас ему никто ничего не даст. Следует сделать с Майей одну песенку, показать девочку по клубам, впихнуть «зонг»[6]6
  Зонг – песня.


[Закрыть] в ротацию на какое-нибудь радио, а потом уж идти к папаше и объяснять: «Мы можем потеснить на вершине горы Аллу Борисовну Пугачеву, но лавэ[7]7
  Лавэ – деньги.


[Закрыть] не хватает».

Отец, увидев столь успешный старт дочери, тут же начнет вытаскивать из мошны золотые дублоны, и Волков вернет себе все потраченное с лихвой.

Составив стратегический план, Волков купил для Майи песню. Девочка записала ее в студии, и Роман похвалил Майю:

– Ну, молодец, будешь так работать и дальше, через пару лет станешь лауреатом премии «Золотой граммофон». Завтра же пристрою песню на радио. Смотри не задери нос, когда станешь известной.

Майя пришла домой в состоянии полнейшей эйфории. Весь вечер она рассказывала подружкам о своей удаче, ночь провела без сна, мечтая о славе, а утром, включив новости, услышала о смерти Волкова.

Хорошо, что в этот момент Лариса была дома, потому что девочка сначала впала в истерику, а затем села на стул, сложила на коленях руки и перестала реагировать на окружающих.

Перепуганная Лариса вызвала врача. Доктор сделал Майе укол, велел уложить ее в кровать и пообещал: «Скоро она в себя придет».

Майя и впрямь уснула, а Лариса, слегка успокоившись, поехала в парикмахерскую. Не надо считать ее черствым человеком и плохой матерью. Лара обожает Майю, но она просто не понимала, кем был Волков для дочери. Лариса совершенно искренне думала: ну, попробовала дочь поиграть в певицу, да, видать, не судьба. Сейчас поспит, успокоится и забудет про глупые идеи.

Но подросткам свойственны категоричные решения и депрессивные настроения. У Майи создалось впечатление, что ее жизнь рухнула, все надежды убиты вместе с Романом, а раз так, то и жить ей незачем.

От непоправимого несчастья спасла неприятная неожиданность. Лариса спокойно села в кресло к мастеру, тот нанес ей на волосы краску, потом смыл. Лара уставилась в зеркало и принялась возмущаться. Вместо оттенка «золотая пшеница» ее волосы приобрели интенсивно рыжий колер, цвет «сумасшедшего лиса, объевшегося морковки». Ларка распсиховалась и уехала из салона, отказавшись перекрашиваться. Всю дорогу до дома она то рыдала, то строила планы, каким образом наказать незадачливого цирюльника, а войдя домой, увидела Майю, которая именно в этот самый момент, надев на шею петлю, собиралась шагнуть с табуретки.

– Умоляю, – истерически выкрикивала сейчас Лара, – поговори с ней, она тебя любит и уважает. Заперлась в комнате! Давно! Молчит! Господи, как бы она из окна не выбросилась!

– У вас первый этаж, – напомнила я.

Но Лариска продолжала рыдать.

– Успокойся, – велела я, – выпей воды, умойся и постарайся замолчать. Девочке плохо, и от твоих визгов ей делается лишь хуже.

Лара, зажав руками рот, побрела в ванную. Я пошла по коридору в обратную сторону, постучала в высокую двухстворчатую дверь и сказала:

– Майка, впусти.

Следующий час я слушала истерику девочки. Никаких разумных доводов типа «давай обратимся к другому продюсеру» она не понимала. В конце концов я воскликнула:

– Хорошо! Вы с мамой можете сколько угодно рассказывать всем, что папа с вами больше не живет, но мне понятно – это неправда.

Майя хмуро кивнула:

– Он боится сесть в тюрьму за неуплату налогов и еще того, что у нас все конфискуют.

– Хорошо, значит, звоним сейчас отцу, объясняем ситуацию, просим денег и ищем нового продюсера, их много. Или пытаемся раскручиваться под эгидой известного певца. Вот, допустим, Олег Газманов, похоже, он порядочный человек. Давай к нему обратимся. Не реви, утри сопли и немедленно набирай номер папы.

Майя мрачно уставилась в окно.

– Уже!

– Что?

– Уже беседовали! Мама в салон подалась, а я папке звонить кинулась. Пересказать, что я услышала?

– Да.

– Ну, если опустить все неприличные слова, получится так: «Я воспитывал дочь не для карьеры проститутки. Сам бы Волкова убил, узнай раньше о его планах. Денег не дам ни гроша и всем знакомым запрещу тебе хоть копейку ссудить. Я не намерен наблюдать, как моя родная девочка превращается в наркоманку, кривляку и подстилку для всех…»

Майя замолчала, я тоже притихла. Юра очень упрямый человек, переубедить его совершенно невозможно. Если Юра говорит «да», то можете быть уверены, он не подведет, но, коли вымолвил «нет», больше не тратьте времени зря. С таким же успехом можно пытаться сдвинуть с пьедестала памятник Петру I работы Зураба Церетели. Кричи, вопи, ругайся, колоти его ногами – он будет стоять всем назло.

– Я покончу с собой, – решительно заявила Майя, – можете запихнуть меня в психушку, посадить на цепь! Перехитрю всех, извернусь и найду способ уйти из жизни, в конце концов просто перестану дышать.

Мне стало страшно, в произнесенных словах не было истерики, в них звучала холодная решимость. А я хорошо знаю: если человек на самом деле, а не в порыве минутной слабости задумал покончить с собой, он обязательно это сделает. Уследить за таким субъектом практически невозможно. Надо действовать немедленно.

Я схватила Майю:

– Ну и хрен со всеми! Я сама стану твоим продюсером.

Девочка уставилась на меня:

– Ты?

– Да!!!

Неожиданно Майя рассмеялась:

– Ничего более идиотского никогда не слышала.

Я обрадовалась ее улыбке и затараторила:

– Зря ехидничаешь. Я стала писательницей, известной, имею связи среди журналистов, и вообще… Я отлично знакома с такими людьми… такими… Ты слышала про Сергея Крыжовникова?

Майя моргнула.

– Думаешь, его хоть кто-нибудь среди певцов не знает? Это же «Русское радио».

– У тебя песня записана?

– Да.

– Давай сюда диск!

Майя вскочила, бросилась было к книжным полкам, но потом притормозила и с подозрением спросила:

– Зачем?

– Отнесу Крыжовникову прямо сейчас, он поставит его в ротацию!

– Врешь!

– Не сойти мне с этого места.

Через минуту в моих руках оказалась тоненькая пластиковая упаковка, Майя повисла у меня на шее.

– Вилка, помоги!

– Без проблем, только во всем слушайся меня.

– Ага.

– Сейчас выходишь из комнаты…

– Хорошо.

– Умываешься, причесываешься, извиняешься перед мамой за то, что довела ее почти до инфаркта.

– Согласна.

– Я же начинаю работу. Раскручу тебя.

– Ага… а деньги откуда?!

– Я сделаю все бесплатно.

– Ага… обещаешь, точно?

Чтобы вытряхнуть Майю из депрессии и заставить ее забыть про веревки, бритвы, воду, высокие этажи и таблетки, я была готова сейчас пообещать ей что угодно.

– Конечно! О тебе напишут журналисты, тебя будут снимать в кино, твои песни станут литься из каждого плеера и радиоприемника, фанаты армиями примутся штурмовать ваш подъезд… Да всю страну от тебя переколбасит!

Майя хихикнула, потом снова стала серьезной.

– И когда от меня Россию плющить начнет?

– Уже через месяц пожнешь первый успех! – сгоряча выкрикнула я и прикусила язык.

Надо бы назвать другой срок, но уже поздно. Майя вцепилась мне в плечо.

– Ладно, я буду выполнять все, что ты прикажешь, голой по Тверской побегу, с белым медведем прилюдно в зоопарке потрахаюсь, но если к середине лета не услышу себя по радио, то… то… то… все! Ничто меня не остановит.

Глаза девочки начали наливаться слезами, губы сжались в нитку, я снова испугалась, но нашла в себе силы спокойно сказать:

– Прекрати идиотничать. Когда за дело берется человек с моими возможностями и связями, то облома не будет. Прямо сейчас еду на «Русское радио».

Внезапно Майя упала на колени и обняла мои ноги.

– Вилка! Я все ради тебя сделаю, все! Только помоги. Ты будешь старенькая, парализованная, сумасшедшая, а я стану из-под тебя горшки таскать и инвалидное кресло возить, я благодарная!

Я подняла Майю.

– Знаешь, милая, – усмехнулась я, – если увидишь, что Виола Тараканова превратилась в безумную развалину, неспособную самостоятельно дотащиться до туалета, сделай одолжение, пристрели меня. Хотя, надеюсь, события все же будут развиваться не столь трагично. Ладно, я поехала, а ты приведи себя в порядок и успокой маму.

К Крыжовникову я попала без всяких проблем. Приехала на улицу Казакова, позвонила по местному телефону Юле и, услышав ее слегка задыхающееся «да», сказала:

– Это Арина Виолова.

– Ой, здрассти, здрассти, – затараторила Юля.

– Мне необходимо прямо сейчас попасть к Крыжовникову.

– Ну… – замямлила было Юля.

– Я стою у вас в холле, возле охраны.

– Сейчас спущусь, – пообещала девушка.

Очутившись в приемной, я отказалась от растворимого кофе и велела Юле:

– Веди меня к Крыжовникову!

– Я всего лишь помощница его секретаря, – объясняла Юля, – ваще никто.

– Хорошо, скажи его секретарю: Виола Тараканова, она же Арина Виолова, привезла из изолятора временного содержания крайне важную информацию от Сергеева.

Юля ойкнула и мгновенно испарилась, не было ее минут десять, потом вдруг распахнулась дверь, и строгий девичий голос сказал:

– Госпожа Тараканова? Крыжовников ждет вас.

Один из самых могущественных людей российского радиоэфира оказался неожиданно совершенно лысым. Отсутствие волос на голове компенсировалось бородой и очаровательной улыбкой. Увидев меня, он встал и тут же велел секретарше:

– Полина, кофе.

– Если он у вас, как везде, растворимый, то лучше чай, – быстро предостерегла его я.

Сергей улыбнулся еще шире:

– Вот тут вы не правы. Плохой кофе еще худо-бедно можно выпить, а низкосортный чай нельзя даже понюхать.

Что ж, он «чайник», я «кофейник», и нам не понять друг друга. Человечество вообще распадается на категории: алкоголики и трезвенники, собачники и ярые противники животных, бабники и монахи, любители поспать и вечно бодрствующие… А еще удивляются, отчего людям так трудно достичь взаимопонимания. Но сейчас я не намерена обсуждать с Сергеем сорта чая.

– У меня два дела, – ринулась я в атаку.

– Слушаю, – продолжал улыбаться Крыжовников.

– Сергеев арестован.

– Знаю.

– За убийство Волкова.

– Я в курсе.

– Он просил передать вам: «Подключай зеленую мартышку».

В глазах Сергея мелькнуло удивление, но потом на лице вновь засияла улыбка.

– А где вы с ним встретились?

– В милиции, – пояснила я и стала излагать историю про сумочку и драку.

Во время моего разговора дверь кабинета осторожно приотворилась, появилась секретарша, девушка в туго обтягивающих бедра джинсах. Абсолютно молча она поставила на стол чашки, сахарницу, вазочки с печеньем и конфетами, а потом так же беззвучно удалилась. Я машинально посмотрела в симпатичную фарфоровую чашечку, в ней темнел растворимый кофе. Крыжовников при всей своей улыбчивости и очаровательности предпочел, не тратя лишних слов, настоять на своем.

Сергей вздрогнул.

– Мы все уверены: Архип не виноват и скоро вновь будет с нами. Уже наняты лучшие адвокаты.

– Насколько я понимаю, улики очень серьезные. Нож с отпечатками пальцев, найденный в портфеле Архипа, его драка с Волковым, рассказы людей об их вражде, показания певицы Минны.

Крыжовников стер с лица улыбку.

– Мы справимся. Здесь, в здании на Казакова, нет ни одного человека, думающего, что Архип – убийца.

Не успел он завершить фразу, как в кабинет без всякого стука ввалился очень высокий, почти совершенно лысый парень и, бесцеремонно плюхнувшись на стул, заявил:

– Ну и че теперь? Объясни мне, за каким фигом Архип этого недоумка пришиб?

Сильный запах алкоголя поплыл по кабинету. Крыжовников моргнул, раз, другой, третий. Потом очень четко и ясно произнес:

– Майкл, я занят, зайди позже.

– Не, – Майкл отказался покинуть кабинет, – ты мне лучше объясни, че его самого потянуло на Романа? Денег на киллера не наскреб?

– Потом поговорим, – рявкнул Крыжовников.

– Народ гудит, – не обращая внимания на Сергея, продолжал Майкл, – в принципе, Архипа одобряют, но есть и другие мнения. Ох, плохо будет, плохо! Такой удар по имиджу. Теперь только скажи: «Русское радио» – все шарахаться начнут! Вот Пугачева…

– Майкл, – Крыжовников встал, – ты Аллу Борисовну не трогай, она друзей, в какое бы те дерьмо ни вляпались, никогда не бросит. Ни-ког-да! Уж это я точно знаю. Характер у нее ой-ой-ой, но своих в беде не оставит. Я с ней в разведку пойду спокойно, потому как знаю, если меня подстрелят, Аллочка зубами до своих дотащит. А ты ступай работать.

– Вот думаю, может, лучше в отпуск пойти, – задумчиво протянул Майкл, – устал я очень. Недельки на три.

В воздухе повисло зловещее молчание. Потом вдруг дверь снова приотворилась, на сцене возникло новое действующее лицо, опять мужчина и снова лысый. Я немного удивилась: они что, тут сотрудников подбирают исключительно без волос?

Майкл тем временем, не заметив ни сгустившегося после его слов об отпуске недовольства, ни вновь вошедшего, спокойно продолжал:

– Съезжу, отдохну, авось все и устаканится, разъяснится. Хотя лично я Архипа не одобряю. За фигом за нож хвататься? Вспыльчивый он слишком, ну согласись, это его большой минус, все о нем знают. А еще в коридорах болтают, что ты и Анатолий Богдан обратились к Гарри Певзнеру. А адвокат вам отказал, мотивируя свое поведение нехваткой времени. Только и ежу ясно, что Гарри учуял полный провал, небось скумекал: дрянное дело, тут ему не выиграть. Придется париться Архипу на нарах. Нет, надо отпуск брать.

– Ты, Майкл, сучий потрох, – спокойно заявил вошедший парень.

Майкл обернулся.

– Карлов! Поосторожней.

– Заткни кричало.

– Сам захлопнись.

Я вытаращила глаза. Кто такой Майкл, я понятия не имею, а вот фамилию Карлов великолепно знаю. Это один из диджеев «Русского радио», его имя Александр, только он мне представлялся могучим бородатым мужиком этак шестьдесят четвертого размера, а на самом деле оказалось, что ведущий – стройный паренек.

Не успела я оценить ситуацию, как Карлов подскочил к Майклу, легко сдернул того со стула, потом, словно нашкодившего котенка, дотолкал до двери и вышвырнул в коридор. Из приемной послышались звон, визгливые крики и топот ног. Карлов спокойно взял со стола салфетку, брезгливо вытер пальцы и бросил скомканную бумажку в пепельницу. Я ощутила укол в сердце. Салфетки, которые вместе с кофе, печеньем и конфетами принесла секретарша, были ярко-розовые с золотыми буквами, из которых складывалось слово «Монте-Карло».

– Пожалуй, я попозже зайду, – меланхолично сказал Карлов и вышел.

Мы с Крыжовниковым уставились друг на друга, на лице Сергея более не было улыбки.

– Мы справимся, – вдруг сказал он, – Майкл просто мерзавец.

– У меня к вам просьба, – я осторожно приступила к основной теме беседы, – сделайте одолжение, помогите.

– И в чем проблема?

Я вытащила из кармана диск и стала рассказывать про Майю.

– Ею начал заниматься Волков? – резко спросил Сергей.

– Да, – ответила я, тут же поняв, что совершила невероятную глупость и проиграла переговоры.

Глаза Крыжовникова были теперь похожи на объектив фотоаппарата. В них что-то моргнуло, будто шторки задвинулись, взгляд стал равнодушным, наигранно-приветливым.

– Хорошо, оставьте запись, мы послушаем, – обронил он.

Но я уже знала, что стоит мне выйти из кабинета, как пластиковая коробочка вылетит в окно, а фамилия и имя Майя Капкина будут навечно занесены в черный список. Желая изо всех сил помочь девочке, я практически лишила ее всяких шансов.

– Майя ни в чем не виновата.

Кивок.

– Она вообще не из мира шоу-бизнеса.

Кивок.

– К Волкову попала случайно.

Опять кивок!

– Она совершенно его не знала.

Крыжовников повертел в руках диск.

– Принцип нашего радио прост: в эфир попадают талантливые песни, нас нельзя испугать крутыми родителями, богатыми мужьями и высокопоставленными любовниками. Если песня хороша, поставим ее в эфир. «Русское радио» зажгло много звезд. Да, если Алла Борисовна Пугачева или, к примеру, Филипп Киркоров, Олег Газманов, Николай Расторгуев скажут мне, что такой-то певец или певица представляют интерес, я прислушаюсь к мнению высококлассных профессионалов. Но если тот же Киркоров заявит: «Слышишь, я тебе заплачу, сунь эту девочку в ротацию», – ни за что не соглашусь. Хотя Филипп такого никогда не скажет. «Русское радио» гордится своей репутацией. Мы всегда говорили и будем говорить, несмотря ни на что: «Мы работаем честно, присылайте свои песни. Если мы поймем, что они талантливы, – двери к славе откроются перед вами». Вспомните хотя бы Земфиру. Никому не известная девочка из провинции, без всяких покровителей пробила себе дорогу своей неординарностью и работоспособностью. Пишите, творите, работайте, будьте упорны – и «Русское радио» вас поддержит. Но «поющие доллары» мы никогда прославлять не станем, слишком дорожим своим незапятнанным именем. Я понятно объяснил?

– Майя талантлива. – Я цеплялась за последнюю надежду.

– Вполне вероятно.

– Ну, послушайте ее.

– Хорошо, когда будет время. А сейчас, извините, меня ждут в студии.

Едва не зарыдав от отчаяния, я пошла было к двери и тут же решительно затормозила. Стой, Виола, с какой стати ты надумала складывать лапки перед первой же трудностью? Этот мир принадлежит стойким и упорным, а ну, не сдавайся!

Твердым шагом я вернулась назад.

– Что-то забыли? – улыбнулся Сергей.

– Вы знаете, кто я?

– Звучит угрожающе.

– Я не шучу.

– Еще хуже.

Стало понятно, что он попросту издевается надо мной.

– Меня зовут Виола Тараканова.

– Вы представились с самого начала.

– Книги я пишу под псевдонимом Арина Виолова.

– Замечательно, увы, я не читал ваших произведений, но после нашего знакомства непременно куплю.

– Я уже опубликовала несколько романов!

– Желаю вам всяческих творческих успехов, – продолжал сиять улыбкой Крыжовников.

– Не перебивайте меня! Я их не просто пишу!

– Да? Очень интересно. Но, простите, я не понимаю, к чему вы клоните.

– Я ничего не выдумываю, все мои детективы основаны на реальных фактах, и мне надо…

Сергей фыркнул:

– Вы хотите сказать, что лично убиваете намеченные жертвы, а потом описываете свои ощущения в книгах! Экая вы кровожадная, а по виду и не скажешь!

И тут на меня налетел ураган чувств. Обида за глупую Майю, решившую в недобрый час стать звездой сцены, злость на ее отца, не желавшего помочь дочке, вина перед Архипом, которого я почти утопила своими показаниями, ненависть к этому противному лысому мужику, похоронившему все мечты Майи и спокойно ерничающему сейчас в своем шикарном кабинете.

Практически не владея собой, я подбежала к могущественному радиодеятелю и вцепилась ему в плечи.

– Слушай меня!

Крыжовников крякнул, но я, крепко держа его, зашипела:

– Значит, так! Все мои книги написаны на основе реальных событий, которые я сама распутала. Я помогла людям, которые оказались в невероятно сложных ситуациях, их бросили все, улики были против них, вина их казалась очевидной, и только я верила: они тут ни при чем. Ясно?

– Пока не слишком, – не потеряв самообладания, ответил Крыжовников.

– Отвечайте честно: Архип виновен?

– Нет.

– Почему вы так решили?

– Ну зачем ему убивать Волкова?

– От злости! Тот досаждал Архипу.

– Ерунда. Сергеев, конечно, вспыльчив, но и только. У Сергеева не было мотива ненавидеть Волкова, а вот Роман всей душой ненавидел Архипа. «Укусы» Волкова вызывали всего лишь досаду. Роман понимал это и бесился. Архипа подставили, я уверен в его невиновности. Впрочем, даже если Сергеев и прирезал гада, мое отношение к Архипу не изменится. Роман это заслужил с лихвой, удивительно, как он дожил до своих лет, его, по идее, должны были намного раньше отправить в лучший мир!

– Ладно, я предлагаю вам сделку!

– И какую же? – прищурился Сергей.

– Я нахожу настоящего убийцу, а вы в благодарность за работу слушаете песню Майи и честно, бескомпромиссно высказываете свое мнение. Если в девочке, по-вашему, есть искра божья, вы ей поможете, нет – значит, нет.

Крыжовников широко распахнул глаза, потом начал хохотать. Я мрачно ждала, пока припадок пройдет.

– С ума сойти, – простонал наконец Сергей, – с таким я еще не сталкивался. Слушай, а ты мне нравишься!

– А ты мне нет, – рявкнула я, – и Архип тоже, но отчего-то, убей меня бог, не знаю, может, из-за той серой тени, метнувшейся за соседней занавеской, мне кажется, что он тут ни при чем. И потом, в момент драки я очень хорошо понимала, как зол Архип. Он сидел верхом на Волкове и методично бил его лицом о пол, но никакого ножа в руках у Сергеева не было. Похоже, он не из тех людей, которые станут вонзать лезвие в человека, лежащего без сознания! Так вот, вы мне не по душе, но ради Майи я расстараюсь изо всех сил.

– По-моему, ты сумасшедшая, – подвел итог Сергей.

Я, только сейчас поняв, что держу его за плечи, разжала пальцы.

– Сам знаешь, в этой жизни добиваются успеха лишь упертые психи, а также те, кто пробивает лбом бетонные стены. Думаю, и на эстраде встречаются подобные. Ну что, согласен?

– Хорошо, – неожиданно кивнул Крыжовников, – даю тебе месяц сроку. Найдешь убийцу, я твою девчонку крутить буду, даже если она воет, как кот, которому прищемили хвост. Не в наших принципах раскручивать бездарей, но здесь особый, уникальный случай, я ради друга готов изменить все существующие правила. Но имей в виду, мы сейчас нанимаем не только самых лучших адвокатов, но и частных детективов. Принесешь имя убийцы первая – твоя девчонка будет орать из каждого громкоговорителя. Не успеешь, придешь к финишу последней, извини, мне волковские полуфабрикаты не нужны. В шоу-бизнесе свои законы, как на зоне. Ферштейн?

– Ага, – кивнула я, – абсолютно ясно. Время пошло. У меня к тебе одна просьба.

Крыжовников снова улыбнулся:

– И какая?

– Я в мире эстрады чужая. Мне могут понадобиться телефоны, адреса кого-то из певцов или продюсеров.

– Не вопрос, – кивнул Сергей, потом ткнул пальцем в одну из кнопок телефона и сказал: – Зайди.

На пороге снова возникла серьезная девица, та самая, что подавала кофе.

– Это Полина, – пояснил Сергей, – она тебе поможет. Поля – это Виола, если она будет просить информацию, предоставь ей.

Полина кивнула и молча ушла, я тоже двинулась к двери, но на пороге обернулась. Крыжовников смотрел мне вслед, в его глазах плескалась усталость пополам с отчаянием и болью. Поняв, что ненужный свидетель застал его с «открытым» лицом, Крыжовников моментально завесился привычной улыбкой.

– Удачи тебе, – пожелал он.

– Удача – моя ездовая собака, – ответила я и вышла в коридор.

Хмурая Полина сразу выдала мне все координаты певицы Минны.

– Ее сейчас небось лучше всего в клубе «Джанго» ловить, – посоветовала она.

– Думаете?

Полина кивнула:

– Она туда постоянно ходит, похоже, спивается.

– Вы так полагаете? С чего бы молодой девушке за бутылку хвататься?

Секретарша прищурилась:

– Кто вам сказал, что Минна молодая? Она давно не девочка.

– Почему же Волков взялся Минну раскручивать?

Полина аккуратно собрала на столе бумаги, сложила их ровной стопкой и по-прежнему спокойным, бесцветным голосом сообщила:

– Знаете, Роман был очень хитер, за километр башли[8]8
  Башли – деньги (жаргон.).


[Закрыть] чуял. А Минна из провинции в Москву заявилась, с мужем приехала. Тот то ли из банкиров, то ли из депутатов, точно не скажу, в общем, при деньгах, вот и захотел из женушки суперстар сделать. Минна в своем Мухосранске, где жизнь прожила, звездой считалась, во всех местных концертах пела, ей аплодировали, букеты таскали, вот она и возомнила себя Пугачевой. Думала, Москва на колени перед ней падет. Ан нет, тут таких как тараканов. Муж ее на Романа Волкова вышел, тот ему и пообещал раскрутку жены. Да ничего не вышло.

– Минна такая бесталанная?

Полина скривилась:

– Да как все из второго эшелона. Смотрят девки на экран телевизора и думают: ага, вон Валерия поет. Чем же я хуже? Ну и начинается. В блондинку покрасились, жалостливую песню купили, платье с разрезом, сапожки на каблуке и вперед. Только не понимают, дурочки: на эстраде сто Валерий не надо, одной хватает. И потом – у Аллы голос есть, шарм. Для успеха голых сисек и правильно спетых нот мало. Требуется еще нечто… даже не объясню, но без этого, ну драйва, что ли, ничего не выйдет.

– Вы про Пугачеву говорите? Алла…

– Валерию на самом деле Аллой зовут, – объяснила Полина, – на эстраде у многих псевдонимы. Витас – Грачев, Королева – Порывай.

– А Минна?

– Она Раиса Ивановна Опупенко. Разве можно с таким ФИО на сцену?

– Да уж, – вздохнула я, – но почему у Минны ничего не получилось, если муж денег дал?

– А его пристрелили, – пояснила Полина, – Минна овдовела и сразу стала никому не нужна. Волков ее за человека не считал. Говорят, он ее бил, но сама я не видела и утверждать не буду.

– Зачем же Роман продолжал с ней возиться, если успеха не было? Ну бросил бы Минну.

Полина поморщилась:

– Так в нее хорошо вложились. Роман ее после смерти мужа просто эксплуатировал, заставлял бабки отрабатывать. Пока супруг жив был, Минна кривлялась, только в московских клубах работала да в сборных концертах, никаких туров по провинции. Да и зачем было ей «чесать»[9]9
  Чесать – ездить с концертами по провинции (эстрадный сленг).


[Закрыть]? И так лавэ полно. А после того, как в мужа пулю всадили, Роман мадам в оборот взял, дескать, он в нее еще и свои средства вложил, а муженек их ему вернуть не успел. Ну и запряг Волков телку, пришлось ей задним местом по всяким Задрипанскам трясти; сомнительное, скажу я вам, удовольствие. Знаете, что такое гастрольный тур по России?

В моей голове закопошились обрывки виденных когда-то голливудских фильмов.

– Ну… лимузин к трапу самолета, толпы фанатов, букеты, номер-люкс. А еще, кажется, звезды представляют список своих требований. Читала в какой-то газете про визит в Москву Уитни Хьюстон, вроде она просила в гримерную ящик минеральной воды, бананы, икру, гусиный паштет «Фуа гра», ананасы в шампанском. И устроители гастролей все доставили, да и как отказать? Она звезда, еще начнет злиться, сорвет концерт!

Неожиданно Полина рассмеялась:

– Уитни Хьюстон! Ананасы в шампанском! Уж не знаю, было ли в ее райдере такое требование, только наши-то артисты мотаются по другим местам. Знаете, какие профессиональные болезни у представителей шоу-бизнеса? Хроническая усталость, недосып, боли в позвоночнике и непорядок с желудком. Да это и немудрено. Хотите знать правду о гастролях? Самолеты постоянно задерживаются, в них толком не поспишь, летишь шесть часов, прибываешь на место в девять утра, а первый концерт уже в три, второй в семь. Даже отдохнуть некогда. В гостинице нет горячей воды. Хоть сто раз укажи: «Нужен номер-люкс», все равно ванну не принять. Ну нет в этом местечке мазута, и ради артиста никто бойлерную не включит. В качестве апофеоза притащат чайник с кипятком. Постель сырая, по тумбочке спокойно шастают тараканы и мыши. Выбираешься на концерт. Сцена маленькая, подтанцовке негде прыгать, гримерные грязные, зеркало одно на всех, в туалет без противогаза не войдешь, кругом сквозняки. Обедать перед концертом нельзя, с полным желудком не попоешь. Кое-как поставили свет, разместили аппаратуру, полаялись с местными, как всегда, пьяными рабочими сцены, вдолбили в их тупые головы, что надо делать. Просишь чаю, получаешь отвратительную бурду из пакетика вроде мочи молодого поросенка, только с сахаром. Наконец – концерт. В зале полно пьяных, местный бизнесмен не растерялся и перед началом шоу развернул в холле торговлю пивом и водкой. Выделенные принимающей стороной два охранника – толстые, одышливые дядьки, им даже черепаху не догнать, поэтому не в меру распалившихся зрителей приходится сбрасывать со сцены музыкантам. В самый разгар концерта могут выключить электричество, и зал начинает орать, стучать ногами.

После представления в гримерку прет местный бомонд. Мэр, его жена, любовница, мама, прихлебалы. Мэрскую дочку представляют как дико талантливого, желающего петь на эстраде ребенка, та, не постеснявшись, тут же начинает голосить. Тебе хочется послать всех на хрен, но у устроителя концерта такое несчастное лицо, что приходится фотографироваться в центре шабаша.