Текст книги "Чистый лист"

Автор книги: Дарья Кузнецова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Про Мадиру я спрашивать не стала и очень этим гордилась: кое-что уже знала, выходит, не зря читала учебники! Сейчас страна делилась на провинции, сохранившие исторические имена вошедших в состав общего государства земель, и Мадира была одной из них. Мы сейчас находились в столичной провинции Ольбад, которая граничила с Мадирой на юге.

А потом вопросы начал задавать Стевич, и все остальное пришлось отодвинуть на второй план. Но я по этому поводу не расстроилась: самой было интересно узнать, что Горан выудит своими вопросами из моей беспамятной головы.

Выудил в конечном итоге многое. Правда, я поняла смысл далеко не всех вопросов, но кое-что интересное о себе все-таки узнала и окончательно подтвердила некоторые собственные подозрения.

Мы, например, пришли к твердому выводу, что в прошлой жизни я работала с техникой. Я отлично разбиралась в механике, неплохо знала математику, кое-что понимала в металловедении и немного – электричестве, да и вообще отличалась сообразительностью и обладала способностью логически мыслить. Правда, последней не всегда пользовалась.

Еще я выяснила, что необходимый магический иммунитет у меня уже потихоньку вырабатывается, тут предположения Стевича оправдались. Мое состояние менялось именно так, как это происходило у стертых. Я попыталась вытрясти из мужчины руководство, как бы ускорить этот процесс, но ничего по делу он мне сказать не мог: если бы такая методика существовала, ей бы давно уже пользовались для лечения стертых. А так – оставалось только ждать, пока само восстановится. Правда, Горан обмолвился, что я восстанавливаюсь процентов на тридцать быстрее статистической нормы, и предположил, что благодарить за это стоит Мая. Но доказать это пока не мог.

В общем, когда к нам присоединился Недич, его друг был обеспечен материалом для размышлений на ближайший вечер, а то и два.

– Судя по одухотворенному лицу, ты что-то понял? – предположил Май с иронией, по приглашению Горана усаживаясь к заваленному бумагами столу.

– Кое-что. А кое-что пойму, когда проанализирую всю информацию, – уклончиво ответил тот. – Но теперь у меня нет сомнений, что Майя – продукт совсем иного общества и, выходит, иного мира. Очень похожего на наш, но – другого. А кроме того, при всей легкости нрава она не соответствует своей юной наружности.

– Почему? – одновременно удивились мы.

– Ты что, это по своим психологическим тестам понял? – скептически добавила я.

– Психологический возраст – это иное, – возразил Стевич. – Я сужу уже хотя бы по количеству знаний и, полагаю, практического опыта, – пожал плечами Стевич. – Ты умная особа, но не гений, тут я уверен. А коли так, сложно предположить, что к семнадцати-восемнадцати годам ты могла накопить и накрепко усвоить такое количество очень специфических знаний. Конечно, если твоя память принадлежит человеку, а не какому-нибудь сказочному существу.

– Воспринимаю я себя человеком, тут противоречий нет, – задумчиво хмыкнула в ответ. – Да и в остальном, пожалуй, соглашусь. Не чувствую я себя настолько уж юной, есть ощущение обширного жизненного опыта. Ну ладно, а какой толк от этого открытия?

– Какой-то наверняка будет, – отмахнулся доктор. – Пока я склонен предполагать, что в своем мире ты жизнь закончила и гю какой-то причине перенеслась сюда. Что душа покидает тело после смерти – это факт доказанный, а вот куда она девается потом – существуют только теории. Пока твой пример говорит, что они переселяются в другой мир, но по какому принципу – неизвестно.

– А жрецы что об этом говорят? – заинтересовалась я.

– Что бы они ни говорили, а доказательств у них все равно нет.

– Ну ладно, как скажешь. У меня вот еще вопрос назрел. Почему я понимаю местный язык, если я из другого мира?

– Да боги знают, – хмыкнул Стевич. – Ты слишком многого хочешь. Если мы и докопаемся когда-нибудь до подобных деталей, то не при моей жизни.

– Что, ни одного специалиста по этому вопросу нет? – не поверила я.

– Издеваешься? – Профессор насмешливо вскинул брови. – Нет, ну если поспрашивать, можно отыскать какого-нибудь шарлатана, который в другие миры как к себе домой шастает. Уж среди завсегдатаев городской психиатрической лечебницы точно найдется парочка.

– Ну все, все, хватит стыдить, – отмахнулась я. – Откуда я знаю, что у вас тут нормально, а что – сказки?! Напоминаю, в моем представлении магия – тоже сказки!

– Что вы сцепились-то на ровном месте? – прервал наш обмен любезностями озадаченный Май.

– Наверное, надоели друг другу за эти несколько часов, – легко нашлась я с ответом.

– Не то слово! – со смешком согласился Стевич. – Ну-ка, Май, а ложись-ка теперь ты на стол, сниму еще и с тебя показатели.

– Это зачем? – насторожился тот.

– Хочу выяснить, ты благотворно влияешь на Майю или следует искать другие причины ее быстрого восстановления. Ложись, ложись, я тебя не съем.

Вся процедура заняла несколько минут. Горан точно так же, как со мной, внес пометки в блокнот, но если и сделал какие-то предварительные выводы – с нами не поделился. Вместо этого, снимая с друга ремни-датчики, заговорил о постороннем:

– Кстати, Май, сегодня тренировка. Может, все-таки присоединишься? Ну, так, в легком темпе. Тебе в команде будут рады.

– Да я уже не тот игрок, – поморщился мужчина. – Я не думаю…

– Ой, это вот по тому звочу, да? – заинтересовалась я. – А вы зрителей на тренировки пускаете? Честное слово, я буду вести себя хорошо!

– Тебе действительно так интересно посмотреть? – Недич глянул на меня озадаченно.

– Интересно! – подтвердила я.

И, конечно, не стала говорить о том, что куда интереснее мне сейчас затащить туда самого Мая и попытаться расшевелить, согласно заветам его старшего друга. Несмотря на легкий неприятный осадочек после того разговора и слабый внутренний протест против цинизма Стевича, я признавала его правоту и всерьез желала помочь тезке.

Почему? Как минимум потому, что мне хотелось хоть как-то отблагодарить за доброе отношение и совершенно бескорыстную заботу. Дорогого стоит тот факт, что из меня пытаются сделать полноценного человека, не требуя ничего взамен. Возятся, одежду покупают, документы оформляют, а это, между прочим, подлог и вообще, наверное, подсудное дело!

Да и без благодарности мотивов хватало.

Потому что Май – хороший и очень милый, и будет жалко, если из-за какой-то аварии он угробит себя. Потому что я хочу и, похоже, могу ему помочь, и тут уже не важно, почему моя компания столь благотворно на него влияет. Потому что это по-человечески – помочь тому, кто в этом нуждается, пусть даже он сам и отрицает наличие у себя проблем. Да и, наконец, просто назло всем тем сволочам, которые от него отвернулись в трудный момент! Чтобы можно было глянуть на них свысока и заявить – вот вам, не дождетесь.

Так что Стевич, похоже, правильно меня просчитал.

– Хотя бы одним глазком! – продолжила уговаривать я, умоляюще глядя на Мая. – Я так и не поняла, что это за игра такая, а она ведь, наверное, интересная, если всенародно любимая…

– Ну, если так, то несколько минут вечером выделить можно, – неуверенно протянул Недич.

– Отлично, значит, подходите к семи! – бодро подхватил Стевич, бросил на меня явно одобрительный взгляд и украдкой подмигнул.

– К семи… Домой ехать смысла нет, – заметил Май, глянув на часы, когда мы вышли из лаборатории и оставили Горана одного: доктор всем своим видом давал понять, что до семи часов лучше не мозолить ему глаза. – Ты не голодна? Можно сходить поесть.

– Отличная мысль! – охотно согласилась я. – А куда? В столовую? Ты говорил, она здесь есть.

– Учитывая, что у нас почти два часа, это не самый хороший способ убить время, – иронично хмыкнул Май. – В окрестностях есть несколько вполне приличных ресторанчиков, в которых обычно гуляют студенты, когда есть на что. Предлагаю съездить в один из них.

– А может, пешком пойдем, разомнемся? Тут далеко? Уж очень погода хорошая.

– Если пешком, это ограничивает выбор. Впрочем, пойдем. Согласен, проветриться – хорошая мысль.

Прогулка удалась. Минут за двадцать мы не спеша дошли до уютного ресторанчика на первом этаже явно жилого здания, поели и вернулись в Зоринку уже более долгим, кружным путем, пройдя какими-то уютными зелеными дворами-скверами и симпатичными узкими переулками, затерянными в жилых кварталах.

Все это время оживленно болтали о чем-то отвлеченном и иногда обо мне. Трогать прошлое и вообще жизнь Мая я избегала и только радовалась, что Стевич столь многое успел рассказать. Обсуждать человека за его спиной, конечно, нехорошо и невежливо, но мы ведь не гадости говорили, а… заговор плели, м-да. Тоже не очень-то благородно. Но ведь, не знай я, как все было на самом деле, могла, пытаясь удовлетворить любопытство, нечаянно задеть какую-нибудь болевую точку!

А так – все как будто довольны.

Май много улыбался и с удовольствием рассказывал о мире и здешней технике. Об открытиях, об обожаемых дирижаблях и немного менее любимых парусниках, о легких фанерных самолетах с пропеллерами, о навигации по солнцу и звездам и о новейшей системе радиомаяков, сеть которых активно строилась по всему континенту.

Ну а я с большим удовольствием и пониманием слушала его пояснения, задавала вопросы и уточняла детали, порой вместе с Недичем искренне удивляясь собственному знанию предмета, которое только подтверждало предположения Стевича: моей голове явно больше семнадцати лет. Хорошо так больше, раз в пять.

– Слушай, может, я уже совсем старенькой бабушкой была? Прожила жизнь и умерла естественной смертью? – предположила весело.

– У тебя для этого неподходящий характер. – Май покосился на меня с сомнением.

– Ой, ну вот только не говори, что ты никогда не встречал энергичных старушек, которые могут дать фору молодым!

– Пожалуй, – вынужденно согласился мужчина. – Есть у нас одна преподавательница на кафедре… Только тебя очень сложно воспринимать взрослой, когда ты не рассуждаешь о чем-то сложном и важном. Даже просто – взрослой, не говоря о другом.

– Да и не воспринимай, – легкомысленно отмахнулась я. – Номинально мне вообще три дня от роду, считай – младенец!

После ужина мы без спешки добрались до внушительного спортивного комплекса, принадлежавшего Зоринке и расположенного неподалеку от уже знакомых мне зданий. Просторный бассейн, два больших спортзала и несколько маленьких гимнастических – университет предоставлял своим студентам и работникам возможности не только для умственного развития.

Май, за локоть которого я продолжала держаться всю дорогу, знал этот корпус отлично. Мы не пошли к главному входу, а попали внутрь через неприметную боковую дверь – слегка обшарпанную, подвального вида. Она, собственно, и вела в подвал, только сухой и обжитой. Прямо за дверью находился небольшой, совершенно пустой холл с высоким белым потолком, серой керамической плиткой на полу и выкрашенными в жизнерадостный светло-зеленый цвет стенами.

Оттуда в три стороны расходились коридоры – прямо, влево и вправо, куда мы и свернули. По коридорам гулко разносились невнятные разнообразные звуки – то шорохи, то шаги, то гул ударов, то монотонное гудение голосов, когда слова разобрать невозможно, но ясно, что говорящих несколько.

Коридор закончился крутой лестницей с серыми высокими ступенями и белой, местами потемневшей штукатуркой на стенах. Поднявшись на два этажа, мы опять шагнули в коридор, уже гораздо более широкий и «представительный», чем в подвале: плитка под ногами крупная, с красивым геометрическим узором, двухцветные стены – снизу, примерно до середины, шоколадно-коричневые, выше нарисованного орнаментального бордюра – песочно-желтые. Да и света тут было больше – те же самые шарики на подставках, что и везде, но внизу они располагались гораздо реже.

А вот дверь в стене имелась только одна, и через нее мы вошли в собственно спортивный зал. Тренировка пока не началась – видимо, еще не все собрались. Восемь подтянутых крепких мужчин в легких светлых брюках, мягких тапочках на шнуровке и свободных зеленых рубашках с коротким рукавом собрались группой недалеко от входа. Кто-то спокойно разговаривал, кто-то лениво разминался.

Стевич был среди них, он-то нас заметил первым и – буквально просиял:

– Май! Пришел-таки!

Кажется, в этот момент Недич с трудом подавил порыв шмыгнуть за дверь, а потом стало уже поздно. Из присутствующих моего тезку не знали, кажется, только двое – они вежливо подошли со всеми, но держались чуть в стороне, пока товарищи выражали эмоции. Одинаковые у всех: появлению Мая очень радовались. А я, тихонько отступив за спины мужчин, наблюдала за этой картиной с отчетливым умилением.

Все-таки он очень бестолковый. Ну вот почему он с этими людьми перестал общаться? Видно же, что плевать им на его титул и прочие регалии, они его без них хорошо знают и ценят. Небось и не вспомнили сейчас об изменении его статуса, иначе не хлопали бы так радостно и искренне по плечам. Нет, понятно, после аварии Май наверняка был не в том состоянии, чтобы впрягаться в тренировки, но я считаю – это совсем не повод прекращать общение с друзьями!

Вскоре подтянулись остальные игроки, часть которых радостно присоединилась к гомонящей группе с черным пятном-Недичем посередине, а другая, меньшая, скучковалась в стороне, с одинаковым любопытством поглядывая на меня и на товарищей.

– Что показывают? – раздался рядом тихий незнакомый голос.

Глянув через плечо, я обнаружила невысокого худощавого мужчину с узким сухим лицом и коротко остриженными седыми волосами, конечно же традиционно расцвеченными пестрыми перьями. Выглядел он заметно старше Стевича, и я сделала вывод, что это тренер. Он был одет в зеленое.

– Возвращение блудного сына, – также негромко сообщила я.

– Интересно? – живо полюбопытствовал он.

– Поучительно, – ответила честно.

Тренер весело хмыкнул, сделал пару шагов вперед, обошел меня и гаркнул так, что я подпрыгнула:

– Недич, гнутую биту тебе в ухо, ты почему не в форме?!

– Гнат, но я… – совершенно растерялся Май.

– Бегом! – рявкнул тот. – Забыл, где раздевалка? Чтоб через пять минут со всеми разминался! Время пошло!

Остальные игроки, не дожидаясь команды, гурьбой побежали кругом по залу, посмеиваясь и переговариваясь на ходу.

– Гнат, но как же…

– А девушку я у тебя временно реквизирую, – ехидно оборвал Гнат. – Верну после тренировки.

– Но…

– Четыре с половиной минуты!

Не то по привычке, не то от неожиданности Май послушно выскочил из зала, а я озадаченно посмотрела на обернувшегося ко мне тренера:

– А вы меня с какой-то конкретной целью реквизируете или ради эффекта неожиданности?

– Одно другому не мешает, – насмешливо подмигнул он.

– Ой, только вы с Маем поосторожнее! – опомнилась я. – Он же после травмы, и вообще, пару дней назад вечером еле ходил…

– Не учи дедушку кашлять, – беззлобно отмахнулся тренер. – Пойдем. Свистеть умеешь? Серьезно? Ну-ка, покажи.

Я послушно сложила большой и указательный пальцы колечком и, вложив их в рот, пронзительно свистнула, не задумываясь о том, откуда взялось такое специфическое умение.

– Добре! – крякнул Гнат. – Тогда все еще проще. Вот тебе скамейка, сиди и болей!

– Ага, это я могу. Еще бы мне кто правила вкратце объяснил, – задумчиво протянула я.

– Давай после игры, – отмахнулся тренер.

– Ну, как скажете, – озадаченно согласилась я с этим парадоксальным заявлением и даже не стала спрашивать, зачем мне нужны будут эти правила потом.

Да и не успела бы расспросить, даже если бы захотела: усадив меня на скамью у стены, Гнат вплотную взялся за своих подопечных. Сначала разминка, потом – собственно игра, из наблюдения за которой я поняла только одно: прежде ничего такого видеть мне не приходилось. В правилах, конечно, не разобралась, но это не мешало ответственно выполнять поручение и морально поддерживать игроков. Ну или мешать им, тут я не поручусь.

Болела я за «своих», то есть в первую очередь за Мая, потом – за Стевича, все равно больше никого не знала. А в основном, конечно, просто любовалась тем, как бегают и прыгают по залу четырнадцать крепких мужчин. Ну и молча негодовала, что они все в рубашках: на мой вкус, без этой детали все смотрелось бы интереснее.

По сравнению с остальными игроками было отлично видно, насколько Недичу тяжело и насколько он не готов к серьезной тренировке. К счастью, видно это было не только мне: тренер зорко следил за игрой и за движениями всех игроков и постоянно тасовал их, меняя роли и заставляя перестраиваться. Мая он хоть номинально и гонял вместе с остальными, но заметно щадил и делал скидку на состояние, так что получалась практически лечебная физкультура.

Отличный все-таки мужик этот Гнат. Не зря он мне сразу понравился!

Когда Недич окончательно выдохся и начал ощутимо прихрамывать, тренер отправил его отдыхать ко мне, велел не уходить до окончания тренировки, а сам вплотную сосредоточился на действующих игроках. Май, тяжело дыша, почти упал на скамейку рядом со мной, утирая тыльной стороной ладони мокрый лоб.

– Вы хорошо играете! – уверенно заявила я.

– Сказал человек, который даже правил не знает, – насмешливо ответил мужчина.

– Ну и ладно. Мне было интересно смотреть, значит – играете хорошо. И ты молодец, после такого большого перерыва…

– Майя, не надо, – со смешком оборвал меня тезка. – Мне очень приятно твое стремление поддержать, но здраво оценить собственные способности и силы я могу.

– А почему тогда раньше сюда не пришел?

– Сначала по здоровью нельзя было, потом… так получилось, – слегка стушевался он.

– Ну, ничего, – оптимистично заключила я. – Буду теперь водить тебя на тренировки! Вот сейчас узнаю у Гната, когда они проходят, и буду водить.

– Звучит как угроза, – тихо засмеялся Недич. – Майя, у меня слишком много дел, и, боюсь…

– Не отмазывайся, не в военкомате, – отмахнулась я.

– Что? – переспросил мужчина.

– Точно не знаю, – призналась смущенно. – Но это значит: «Не нужно придумывать нелепые отговорки».

– Почему – нелепые? – нахмурился Май.

– Потому что тебе здесь нравится, – ответила я, взглянув на него уже совершенно серьезно. – И эти люди тебе нравятся. И ты им нравишься. Тебе здесь хорошо. Поэтому все твои оправдания и отговорки – нелепы по определению.

Взгляд мужчины стал пристальным, острым, он пробирал до костей. Кажется, Май хотел что-то сказать или сделать, но не решился, а потом я первой опустила глаза – под этим взглядом было здорово не по себе. Не могу сказать почему. Вроде бы ругаться и активно спорить Недич не собирался, даже как будто принимал мои аргументы, но… Я все равно нервно поежилась и с трудом подавила желание зябко обхватить себя руками.

Ну нет, пусть он лучше улыбается! Так все понятно, а вот как относиться к такому серьезному и холодному Маю – я пока не представляла. Не удивилась, что под внешней мягкостью, добротой и аристократическим воспитанием скрывается твердый характер, но – подготовиться не успела.

– Может, хоть ты мне теперь объяснишь, что вы там делали полчаса и о чем вообще игра? – попыталась перевести тему.

– Да, конечно, – поддержал Недич. – Все довольно просто…

Простота, конечно, относительная, но я действительно быстро сообразила. Две команды, у каждой – свой угол, который оборонял страж с битой, выглядевшей как квадратная деревянная лопата на короткой ручке. Целью игроков было – забросить в чужой угол мяч, а защитник должен был этой своей лопатой мяч отбить. Если, отбивая, попадал во вражеского игрока, тот временно выходил из игры. Ловить отбитый мяч до удара о землю запрещалось, разрешалось только уворачиваться. Игроки также не имели права долго держать мяч в руках и вынуждены были чеканить им об пол. Май упомянул еще кучу тонкостей и деталей, но в них я уже не вникала. Все равно играть не собиралась, да и болела не так уж отчаянно – кажется, азарта я лишена начисто.

Вскоре к нам, улучив минуту, подошел тренер и разрешил Маю отправляться домой, чтобы «своей ленивой физиономией не мозолить остальным глаза». Но наказал на следующей тренировке быть обязательно, пока «совсем не охлюпился». Май пообещал постараться, я – под внимательным взглядом тренера – пообещала сделать все, от меня зависящее.

Потом Недич отвел меня в какую-то небольшую комнату и, извинившись, оставил там, а сам отправился приводить себя в порядок. Я с интересом огляделась.

Тренерская. Как пить дать!

Две свободные стены почти полностью закрывали плакаты, наградные листы с вензелями, медали, черно-белые фотографии каких-то молодых мужчин, на полке рядком стояли разнообразные кубки. Еще тут имелись письменный стол, несколько стульев, а вдоль других стен выстроились высокие шкафы с глухими дверьми. В углу между ними был свален спортивный инвентарь – я узнала несколько квадратных бит и крупноячеистую сетку, назначение которой, однако, оставалось загадкой.

Портреты были подписаны, но мелко, от руки и очень неразборчиво, так что я оставила попытку прочитать имена местных героев, только рассматривала лица. И предусмотрительно не трогала руками: обещала ведь вести себя прилично. Честно говоря, я была почти уверена, что среди прочих найду портрет Недича, чем и занималась, но – нет, тезка в этот зал славы не попал. Жалко, я как-то уже привыкла считать его самым хорошим и талантливым.

Заскучать не успела, Май вернулся очень быстро. Был он задумчив и углублен в себя, отвечал невпопад, поэтому вскоре я оставила попытки поговорить и просто смотрела по сторонам – на улицы, по которым мы ехали, и на самого Недича, любуясь строгим профилем.

Удивительно, но за результат его размышлений я не переживала: верила, что решение мужчина примет разумное. Боюсь сглазить, но он, кажется, сам начал сознавать, что жил в последнее время… странно.

Через вечерний засыпающий город в молчании мы добрались до дома. В молчании прошли в лифт, поднялись в квартиру, в той же тишине выпили чаю с пирогом, который я испекла вчера. Но тишина была хорошей, правильной; не давила на уши, просто позволяла спокойно подумать. Было еще не очень поздно, когда я решила пойти спать – настроения читать не было, и вообще я как-то вдруг сообразила, что чувствую себя ужасно усталой и клюю носом.

– Доброй ночи, – пожелала я, поднимаясь с места.

Недич рассеянно кивнул, но потом опомнился, подскочил с места.

– Майя, постой! – окликнул он меня, даже зачем-то за руку схватил. И спросил осторожно в ответ на мой озадаченный взгляд: – Ты не сердишься?

– На что? – искренне удивилась я. – Боги с тобой, конечно нет!

– Хорошо, – кивнул он. Помолчал, но руку мою не выпустил, как будто забыл о ней, только пристально разглядывал мое лицо, словно не поверил и пытался отыскать признаки спрятанной обиды. А потом добавил – негромко, очень прочувствованно, чуть крепче сжав мою ладонь: – Спасибо тебе.

– Обращайся! – широко улыбнулась я в ответ, без труда сообразив, что имелось в виду. А после поддалась порыву, подалась вперед и, приподнявшись на носочки, быстро поцеловала мужчину туда, куда сумела дотянуться – вышло в подбородок, до щеки не достала. Потом стремительно повернулась спиной и почти уже привычно попросила: – Помоги, пожалуйста!

Пуговицы он расстегнул с привычной уверенностью, на мое спасибо и благодарную улыбку ответил растерянным взглядом и пожеланием доброй ночи, после чего я упорхнула в комнату, чувствуя себя вполне довольной жизнью. Хотя и сонной, да.