Текст книги "Чистый лист"

Автор книги: Дарья Кузнецова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Дарья Кузнецова
ЧИСТЫЙ ЛИСТ

ГЛАВА 1
Единственный безопасный эксперимент – тот, которого не было

– Смотри, оно живое!

– При всем моем уважении, это «она», если ориентироваться на…

– Да чтоб я посерел, какая разница?! Хоть они! Оне! Оны! Главное – живое, главное – получилось!

– Понять бы теперь, что именно…

Слушать незнакомые голоса в темноте вскоре надоело, но я догадалась открыть глаза и уставилась прямо перед собой. Немного посмотрела на потолок – белый, гладкий, по нему проплывали бесформенные радужные пятна, бледные и тускло светящиеся. Плыли они медленно, с чувством собственного достоинства, потом соскальзывали по изящному лепному бордюру и пропадали. Стены им почему-то не нравились – наверное, мешал мелкий растительный орнамент.

Проводив одно такое пятно взглядом, я моргнула и поняла, что ползают они не по потолку, а гораздо ниже, почти у меня перед глазами.

Дотянулась пальцами до первого попавшегося – рука прошла сквозь него, ничего не ощутив.

– Смотри, смотри, смотри-и!

– Может, нам стоило как-то ее зафиксировать?

Это меня, что ли? А зачем?

Отвлекшись от пятна, я заинтересовалась собственной рукой. Подняла вторую, сравнила. Ладони узкие, пальцы тонкие, на аккуратных запястьях – пара широких браслетов из каких-то грубых кожаных ремней, непонятно зачем украшенных цветными прозрачными камнями. Смотрелось чужеродно. Нет, сама бы я такое точно не надела.

Оставив браслеты в покое, принялась осматриваться, осторожно поворачивая голову. Небольшое помещение без окон. Несколько матовых белых шаров в углах комнаты давали холодный, неприятный свет, а один, побольше, на длинной ножке, стоял у меня в изголовье. Лежала я, кстати, на чем-то жестком, скорее всего – на одном из столов.

Их тут было несколько. Большинство сдвинуты к стенам, загромождены непонятными конструкциями. Из-под белых полотнищ, укрывающих основную часть предметов – наверное, за ненадобностью, – тут и там, подстегивая фантазию, торчали разнообразные их фрагменты. Вон там веер забавных перевернутых банок со скругленными доньями, внутри которых угадывались плетеные проволочные штуки. «Лампы», – всплыло в голове странное. А потом появилась еще более странная уверенность, что хоть и похоже, но – точно не они.

А вон блестящие латунные трубки. А вон большой прибор с кучей ручек и шкалами со стрелками, спрятанными за стеклами, наверное, измерительный. А вон лес лабораторных штативов.

Поворачивать голову вбок было неудобно, поэтому я осторожно, опираясь на стол, села, заодно отметив, что одежды на мне, кроме тех же браслетов, нет. Зато есть белое полотнище, укрывающее до подмышек, – по виду обычная простыня. Я придержала ее на груди и на коленях, свесила ноги с узкой столешницы. Разглядела у себя в изножье еще один стол, на котором расположилась неведомая раскоряка из блестящих латунных труб, колбочек и проводков. Стоило мне пошевелиться, как цветные пятна растаяли.

А вот и пара здешних обитателей, с интересом наблюдающих за мной.

Оба спорщика одеты в длинные белые халаты, только на одном он небрежно распахнут, а на втором – аккуратно застегнут на все пуговицы. Оба достаточно молоды, но уже не мальчишки, лет по двадцать пять – и это единственное их сходство.

Первый, растрепанный, весь и целиком отвечал этому слову. Под халатом – неправильно застегнутая мятая рубаха навыпуск. На длинной тощей шее – незатянутый черный галстук непривычного вида, то есть короткий и в форме трапеции. Рыжие кудрявые вихры топорщились так, словно их хозяина ударило током, и это впечатление усугублял ошалевший взгляд поверх съехавших на нос узких прямоугольных очков.

Второй спорщик был, может, и не полной, но все же противоположностью первого. На голову ниже, плотнее комплекцией. Галстук затянут так, что странно, как молодой человек вообще дышит. Волосы светлые, соломенные, аккуратно причесанные и собранные в низкий хвост. Взгляд голубых глаз внимательный, сосредоточенный. А волосы – мне не показалось, и это не радужные пятна были виноваты! – светлые, но не целиком. Среди самой обыкновенной шевелюры пестрели прядки всех цветов радуги, и это совсем не вязалось с аккуратным обликом.

Присмотревшись, я обнаружила такие же цветные клоки и во встопорщенной шевелюре первого, просто там, на общем ярком фоне, они не так привлекали внимание.

– Привет, – нарушила я повисшую тишину. – А вы кто?

– Аспиранты! – сияя, словно прожектор, сообщил рыжий. – Я Небойша, а это – Вук.

– Очень приятно, – вежливо кивнула я. Немного помолчала, еще раз обвела взглядом комнату. – А я кто?

– А ты – наш проект! – маньячески сверкнул глазами Небойша и едва ли не облизнулся.

– Прое-ект, – протянула я задумчиво. Осторожно отодвинула край простыни, чтобы взглянуть на себя, и с облегчением вздохнула, не обнаружив ни проводов, ни колбочек, ни железных блестящих штуковин – обычное тело. На мой взгляд, вполне симпатичное, только кожа какая-то совсем белая. Подытожила, плотнее закутываясь в ткань: – Нет, не хочу проект.

Аспиранты растерянно переглянулись, но в этот момент распахнулась дверь, ответить они не успели.

– Что вы тут делаете? Во всем корпусе напряжение скачет! – с ходу недовольно спросил вошедший. И замер на пороге, уставившись на меня. Я заинтересованно ответила тем же.

Этот, третий, был старше двух уже знакомых. Чуть ниже рыжего, но не такой долговязый, а более складный, с широкими плечами и хорошей осанкой. Одет во что-то черное, очень похожее на мундир без погон и других знаков различия: двубортный китель, воротник-стойка, широкий ремень. Да не только одет, он весь был в темных тонах: смуглая кожа, собранные в аккуратный хвост черные волосы, даже глаза, по-моему, черные или как минимум карие.

– Эм… здрасте, – кашлянул Небойша. – А мы тут… работаем вот.

– Что это? – тихим ровным голосом спросил «здрасте», не сводя с меня взгляда.

– Проект наш. Удачный! – гордо заявил рыжий.

– Я не проект, – насупилась я. – Я Майя.

– Вы издеваетесь? – Новенький перевел тяжелый взгляд на парочку аспирантов.

– Капита… учитель Недич, это не мы! – затряс головой Небойша. – То есть это мы, но мы ее так не называли, она…

– Сама себя назвала? – язвительно уточнил черный «здрасте».

– Не знаю, – влезла я. Слушать о себе в третьем лице мне не нравилось. – Мне кажется, нет. Мне кажется, это мое имя. А тебя как зовут?

– Тебе кажется? – медленно спросил учитель Недич, обвел меня выразительным взглядом, а потом опять хмуро уставился на аспирантов. – Вы что натворили, идиоты? Вы хоть понимаете, что это подсудное дело?!

– Мы ее не стирали, – подал голос Вук, все такой же спокойный и собранный. – Мы ее создали. Учитель Стевич подтвердит, он курировал проект. Это гомункул, болванка, по всем расчетам у нее не должно быть никакого интеллекта, только безусловные рефлексы!

– Вот так на следствии и скажешь, – проговорил Недич. – А я посмотрю, кто вам троим поверит. Где Горан?

– Дома, наверное, мы сегодня самостоятельно работаем, – ответил уже куда менее радостный Небойша.

Глядя на его скисшую физиономию, я ощутила злорадство и едва удержалась от того, чтобы показать язык. Так-то! Будет знать, как свободную женщину «проектом» обзывать!

– Поработали, – веско уронил черный учитель. – Минин, бегом за Гораном. Бегом, я сказал, и к нему, а не к телефону! Или ты хочешь, чтобы ваши «бесчеловечные эксперименты» утром оказались на первых полосах всех столичных газет? Касич, найди своему эксперименту что-нибудь из одежды.

– Зачем? – озадачился белобрысый, а рыжий тем временем послушно умчался за загадочным Гораном.

– Касич, ты из какой норы выполз? – тяжело вздохнул Недич. – На лабораторном столе сидит голая девушка. Боги с ними, с приличиями! Как ты думаешь, ей очень удобно?

Вук недовольно поморщился, но спорить со старшим не стал и куда-то вышел, а учитель приблизился ко мне.

– Дайте руку, – попросил ровно.

Я послушалась без возражений и стала с удовольствием разглядывать мужчину вблизи. Не знаю, кто я и где оказалась, но этот тип мне точно нравился. Хотя, подозреваю, одежда послужила предлогом отослать тех двоих и расспросить меня в спокойной обстановке, но хороший же предлог! Ведь, чтобы такой придумать, действительно надо побеспокоиться о моем удобстве!

По-моему, это очень мило.

– Вы что-нибудь помните о себе, Майя? – спросил мужчина мягко, аккуратно расстегивая браслет. У того было несколько хитрых замочков, я бы сама так сразу и не разобралась.

Вот мы и приблизились к сути.

– Не-а. – Я качнула головой. Потом подумала немного и добавила: – Но я точно женщина. А еще я знаю, как называются вещи. Только не все. Вот у тебя, например, это – китель. – Я протянула руку, чтобы пощупать ткань, та оказалась приятной – гладкой, плотной, шелковистой. – А вот что там такое на столе топорщится – понятия не имею.

– Честно говоря, этого я тоже не знаю, – пробормотал Недич, покосившись в указанную сторону. – Давайте второй браслет. Как вы себя чувствуете?

– Хорошо, – не задумываясь, ответила я.

– И отсутствие памяти не беспокоит? Не пугает? – продолжил допытываться он.

– Вроде нет. – Я пожала плечами. – А должно?

– Стертых беспокоит, – заметил Недич.

– Ты не поверил этим двум обалдуям? – сообразила я.

– Я не думаю, что они врут, – возразил учитель. – Но я не понимаю, что они натворили. И они сами, похоже, тоже не понимают. Надеюсь, сейчас придет Горан Стевич, он их курирует, и разберется.

– А что значит – «стертые»? Кто это такие?

Мой собеседник выразительно приподнял брови от удивления и задумчиво уточнил:

– Ты не знаешь? Очень странно. Это люди, которые в сознательном возрасте полностью лишаются личных воспоминаний. Очень похоже на твой случай.

– И что, подобное часто встречается?

– Почему ты так решила? – Недич искоса глянул на меня и отщелкнул второй браслет. Я инстинктивно потерла запястье.

– Ну, раз за это отдельная статья законом предусмотрена. – Я пожала плечами. – Во всяком случае, я с твоих слов поняла именно так.

– Очень странно, – заметил он, правда, я так и не уловила, что именно показалось мужчине странным. – Это не новость, действительно. Фиолетовые спецы такое умеют.

– Кто фиолетовые? – уточнила я.

– Специалисты по фиолетовой магии, – пояснил Недич.

– Магии не существует, – уверенно фыркнула я.

Лицо мужчины удивленно вытянулось, но в этот момент разговор прервался, вернулся белобрысый Вук с какой-то белой тряпкой в руках.

– Вот, все, что нашел, – сообщил он, протягивая добычу учителю. – Надеюсь, Миляна не узнает…

– Лаборантка Докич в любом случае переживет потерю одного халата. – Учитель почему-то скривился, как будто услышал какую-то гадость, расправил одежду и с явным сомнением протянул мне. – Попробуйте, Майя. Я не уверен, что подойдет, но…

И, когда я аккуратно забрала халат, отвернулся, сцепил руки за спиной, еще и на зазевавшегося аспиранта шикнул.

Я с сомнением поглядела на забранные в черный хвост волосы, свисающие между лопаток. Ничего не помню о себе и жизни, но точно знаю: я бы вот так легко какому-то подозрительному эксперименту не доверилась! А вдруг этот проект – буйный? Я, положим, в себе уверена, что не прыгну и не вцеплюсь в холку, но он-то это откуда знает?

Нет, все-таки он очень милый!

Я осторожно сползла со стола на пол. К счастью, тот был не каменным и даже не бетонным, а паркетным. Ничего особенно выдающегося, простенькая елочка, но мне это почему-то показалось странным.

Бросив простыню на стол, я поспешила натянуть халат и застегнуть пуговицы. Тот оказался немного великоват, но это не расстроило. Если бы не столь глубокий вырез: верхняя пуговица располагалась на уровне солнечного сплетения.

По-моему, покрой у этого халатика совсем не такой, как у мужских, да и длина всего до середины бедра. Кажется, я знаю, чем занимается здесь загадочная «лаборантка Докич», и это совсем даже не работа! И, скорее всего, именно это так не нравится черному учителю.

– Ну вот, как-то так, – с сомнением проговорила я, одергивая свою единственную одежду и придерживая воротник. Мужчины обернулись. – Не знаю, что я предпочитаю носить, но этот вырез до пупка – определенно не мое!

– Простите, больше ничего нет, – задумчиво проговорил Вук, не отводя глаз от моих коленок.

А Недич, окинув меня взглядом, устало выдохнул что-то вроде «никуда не годится» и со щелчком расстегнул собственный ремень. Пара секунд, и он уже сбросил китель и остался в рубашке с длинным рукавом и таком же галстуке, как у аспирантов. Только рубашка тоже была черная.

– Прошу. – Он выразительно придержал пиджак за плечи, предлагая мне.

Пока я закатывала слишком длинные рукава, с куда большим интересом, чем халат, ощупывала чужую одежду и принюхивалась, брюнет подошел к двери, выглянул наружу. Потом обернулся к нам и скомандовал:

– Майя, пойдемте в мой кабинет, здесь недалеко. Касич, дождитесь своего руководителя и приходите все вместе, нечего нам тут торчать. И, ради богов, не забудьте все выключить!

– Учитель Недич, об этом могли и не напоминать, – недовольно нахмурился Вук. – При всем моем уважении…

– Мог бы, – перебил он. – Но если бы вы всегда об этом помнили, надобность в дежурных преподавателях отпала бы. Пойдемте, Майя.

За тяжелой деревянной дверью находился длинный просторный коридор, вдоль которого тянулись ряды точно таких же дверей с блестящими номерами, а кое-где с именными табличками. Стены теплого оттенка кофе с молоком, обшитые внизу деревянными панелями, на полу – жесткий бордовый ковер с коротким ворсом, идти по которому босиком было не очень-то приятно. С другой стороны, ковер теплый и даже чистый, а на его месте вполне могла оказаться грязная керамическая плитка, так что я не жаловалась, просто шла аккуратно, на носочках.

Окружающая обстановка, несмотря на уют и даже красоту, раздражала своей необычностью и неправильностью. Учителя, кабинеты, лаборантки с аспирантами – я точно знала, что все это атрибуты некоего учебного заведения, а вот внешний вид коридоров больше соответствовал какой-то роскошной гостинице или месту обитания высокопоставленных чиновников. То есть я могла предположить, что неизвестный институт настолько элитен, но готова была поклясться: мне посещать подобные не доводилось.

– Проходите. – Недич распахнул одну из дверей, табличку на которой я прочитать не успела. – Вон туда. В углу, видите дверь?

– Ух ты! – ответила я, замирая на пороге. – А что ты преподаешь?!

– Навигация, конструирование и эксплуатация ОКК, плюс еще некоторые сопутствующие дисциплины, – невозмутимо ответил хозяин кабинета, мягко подталкивая меня в спину.

– Что есть «ОКК»? – не сдалась я, даже ухватилась за удачно оказавшийся рядом стол.

Силком меня, как и ожидалось, не поволокли.

– Оболочечно-каркасные конструкции, – пояснил Недич. – Майя, пожалуйста, давайте не будем стоять на пороге.

– Ага… – протянула я, с восторгом разглядывая подвешенные тут и там макеты разнокалиберных аэростатов. Некоторые показались смутно знакомыми, опознать другие удалось только при подключении фантазии – это были странные решетчатые агрегаты с винтами и крыльями. – Обалденно!

– Что, простите? – растерялся хозяин кабинета.

– Здорово, говорю! – ответила, не оборачиваясь и продолжая на всякий случай держаться за стол. – Тут есть дирижабли! А самолеты уже придумали?

– Майя, прошу вас, давайте пройдем в кабинет, – немного построжевшим тоном повторил Недич. – Там разговаривать гораздо удобнее.

– Ну а все-таки? Дошли вы уже до самолетов или нет? Про ракеты не спрашиваю, наверное, нет…

– Мне все интереснее, что именно натворили эти два молодых дарования, – вздохнул мужчина. – До самолетов мы дошли и до ракет – тоже, хотя я не представляю, откуда бы вам знать о последних достижениях оружейников, которые пока упоминались только в закрытой печати. И почему, собственно, вы отделяете себя от всех остальных. Майя, вы что, шпион из Регидона?

– Я? Шпион? Реги – откуда? – так удивилась я, что даже выпустила стол и позволила мужчине увести меня за дверь в углу.

– Оттуда, – серьезно подтвердил Недич. – Садитесь. Чай, кофе? Хм. А вы вообще нуждаетесь в пище? – чуть тише спросил он уже себя самого.

– Кофе – звучит заманчиво. Предлагаю проверить опытным путем! – решила я и все-таки плюхнулась в одно из двух кресел.

Хозяин кабинета прошел в угол, где на небольшой тумбочке красовался пузатый чайник верхом на непонятной разлапистой конструкции. В голове всплыло слово «примус», но уверенности, как с другими предметами, не было. Мужчина заглянул под крышку чайника, удовлетворенно хмыкнул, что-то под этим чайником повернул и полез в тумбочку. Пока он молча возился, я так же молча озиралась.

Первая комната, через которую мы прошли, была чем-то средним между учебной мастерской и складом пособий: четыре пустых стола в два ряда, напротив входа – еще один, пятый, больше других, на нем громоздилась внушительная штуковина с кнопками и ручками. Почему-то я решила, что это счетный аппарат, но даже примерно не могла представить, как он работает. Кроме аппарата, там лежали стопки папок и книг, стоял большой стакан с остро заточенными карандашами, позади стола виднелась большая чертежная доска. Вдоль стен выстроилось несколько закрытых шкафов, ну и еще свисали с потолка те самые пособия-модели, которые так меня заинтересовали.

Вторая комната, хоть и являлась скорее личным помещением, походила на первую: тут обнаружилась еще одна чертежная доска, поменьше, и даже пара макетов дирижаблей. Только эти аэростаты прятались в стеклянных витринах, и были выполнены гораздо подробнее – уже не учебные пособия, а коллекционные вещицы, собранные с точностью до заклепки на крохотной гондоле. Шкафы с книгами меня не интересовали, как и диван на ножках, и пара кресел, и несколько изящных стульев со спинками, а вот усидеть вдали от моделей оказалось трудно. Долго бороться с собой я не стала, подошла и почти уткнулась носом в витрину.

– Откуда у вас такой интерес к аэростатам? – прозвучало через некоторое время над моей головой. Да так неожиданно, что я дернулась и едва не протаранила лбом витрину. Но Недич проявил похвальную ловкость и успел одной рукой схватить меня за локоть, а второй на всякий случай придержал стекло. – Это какое-то воспоминание? Вы с ними работали? – предположил он с явным сомнением и вновь попытался аккуратно вернуть меня в кресло.

– Н-нет, точно не работала. – Я качнула головой. – И, кажется, я в них мало что понимаю. Но они же… такие классные! Такой винтаж!

– Своеобразное отношение, – осторожно заметил мужчина. – Садитесь, кофе уже готов.

– Спасибо. Слушай, а почему ты мне «выкаешь», когда я с тобой – на «ты»? Может, тебе неприятно?

– Можете говорить так, как вам удобно. – Он невозмутимо вернул меня в кресло, поставил на стул рядом поднос с чашкой.

– Мне неудобно, что ты со мной так официально, – подумав пару секунд, решила я.

– Я не могу обращаться к незнакомой молодой девушке на «ты», это неприлично, – столь же спокойно пояснил брюнет и опустился в кресло напротив.

– А почему те двое обращались? – полюбопытствовала я. Понюхала кофе; пах он вкусно, вот только оказался очень горячим.

– Это их личное дело. Майя, ну что еще? – вздохнул Недич, когда я все же не усидела на месте и подобралась к другой витрине. Подошел, навис тучей, но хоть оттаскивать не стал.

– Да ладно, ну что тебе, жалко? – Я подняла на хозяина кабинета умоляющий взгляд. – Я же вот, даже руками не трогаю, ничего не сломаю! Тут у тебя столько всего интересного, не могу я в кресле сидеть. У меня такое ощущение, что я в каком-то большом и обалденно интересном музее! А меня заставляют сидеть и пить кофе, как будто это самое важное в жизни…

– Мне не жалко, смотрите, – все же сдался Недич. И остался стоять рядом. Видимо, опасался, что я все-таки начну хватать его сокровища руками.

Даже немного обидно. Я, конечно, ничего о себе не помню, но вроде бы до сих пор не давала повода считать себя криворукой разрушительницей! Тем более что эту красоту руками трогать страшно, это же произведение искусства, а не модель.

– Май! – донесся из проходной комнаты незнакомый голос. – Май, где она?!

Обернулись мы одновременно. На пороге возник обладатель голоса, а за его спиной маячила парочка аспирантов, и я сделала вывод, что к нам присоединился тот самый Горан Стевич, куратор.

Он оказался чуть полноватым мужчиной, которого здорово старили седина и густые, исключительно неподходящие к его лицу усы. Если отвлечься от этих деталей, я бы дала ему те же тридцать пять-сорок, что и Недичу.

А еще среди седины особенно ярко выделялись разноцветные пряди очень насыщенных, ярких оттенков – красные, оранжевые и фиолетовые. Странная у них тут мода. Ладно, молодые ребята, но с седым учителем такая пестрота в моем представлении совсем не сочеталась.

– Ого! – выдохнул Стевич, глядя на меня с благоговением. Даже неловко стало, и я инстинктивно попыталась поплотнее закутаться в чужой китель. – Боги всемогущие! Действительно – как живая…

– Почему «как»? – не выдержала я. – Даже обидно, в самом деле…

– Май, она что, правда разговаривает?

Тут до меня наконец дошло, и я прыснула от смеха, прикрыв лицо ладонью.

– Тебя что, на самом деле зовут Май?

– Да, меня на самом деле так зовут, – подтвердил Недич. – Да, Горан, она действительно разговаривает, причем много, ходит и даже собирается пить кофе. И, мне кажется, неплохо соображает, хотя ведет себя как ребенок и употребляет порой странные и очень неожиданные слова. Поэтому будь добр, выясни все-таки, что вы наэкспериментировали с этими двумя молодыми дарованиями. Я-то верю, что вы никого не стирали, а действительно каким-то чудом создали эту девушку из гомункула. Но если вдруг происшедшим заинтересуется следственный комитет, лучше бы предоставить им что-то посущественней твоих восторгов. Кстати, ее зовут Майя. Я не имею к этому никакого отношения и настоятельно прошу по этому поводу не шутить. А теперь давайте наконец все сядем и попытаемся подумать, что делать, – подытожил он и кивнул на диван. Гости послушно уселись, хотя Стевич продолжал на меня глазеть. – Майя? – окликнул меня хозяин кабинета, поскольку я так и осталась стоять у витрины.

– Садитесь-садитесь, разговаривайте, а я лучше тут постою, – заверила Недича. – Все равно я ничего по делу не скажу, твой аэростат мне пока интересней. А еще прости, но этот Стевич на меня так смотрит, словно прямо сейчас потащит на трепанацию. Я, может, и неестественным образом появилась на свет, но жить от этого хочу не меньше.

– Майя, он не укусит. Обещаю, никакой… трепанации. Откуда вы только такие слова знаете? Пожалуйста, сядьте.

– А что ты меня так активно усадить пытаешься? – возмутилась я уже из принципа. – Тебе надо, ты и садись, а я тут постою!

– Хорошо, стойте, – устало кивнул он и привалился плечом к шкафу.

Какая-то абсурдная ситуация, честное слово.

– Кхм. Майя, да? – осторожно позвал Стевич. – Прости, я в первый момент очень растерялся, увидев тебя. Обещаю не причинять вреда, и уж, конечно, никакой трепанации. Сделай, пожалуйста, что Май просит.

– Зачем? – уже всерьез заинтересовалась я.

– Я не специалист по травмам, но…

– Горан, давай все-таки к делу, а? – оборвал его недовольный Недич.

– Май сегодня набегался, а он сейчас не в той форме…

– Горан, я тебе язык укорочу! – пригрозил хозяин кабинета, окончательно меня заинтриговав.

– Да при чем тут он?! – не выдержала я.

– Пока ты стоишь, он не может сесть, – коротко и доходчиво пояснил Стевич.

– Почему? – опешила я и изумленно уставилась на тезку, явно жалеющего, что умудрился привлечь внимание к этому дурацком вопросу.

– Потому что воспитание не позволяет, – ответил Горан со смешком. – Это мы тут все… по-простому, а Май из старой аристократии, у них там свои правила.

– А-а, – задумчиво и немного пришибленно протянула я, растерянно покосилась на Недича, после чего паинькой уселась в кресло, даже руки на коленях аккуратно сложила. И действительно, сразу после этого Май прошел ко второму креслу и тяжело опустился – или даже почти рухнул в него. – А что не так с его формой?

Неловко вышло. Вот почему тезка меня усадить пытался! Ну так и рявкнул бы доходчиво, мол, сиди и не отсвечивай. Хотя, наверное, рявкнуть ему тем более воспитание не позволяло…

– Да понимаешь, после аварии… – охотно отозвался мой главный создатель.

– Горан! – рыкнул Недич, и, судя по его лицу, на этот раз Стевич уже переступил черту: если до этого Май одергивал коллегу тяжело, устало, то сейчас – явно злился.

Ан нет, все-таки рявкать он умеет. Но, подозреваю, только на избранных, и даже представить не могу, что мне нужно сделать, чтобы этот человек сорвался на меня. И выяснять опытным путем не хочется: он такой милый, что о подобном даже думать стыдно.

– Прости, давай к делу, – тут же пошел на попятную Горан.

Из дальнейшего обсуждения, которое в основном вел Стевич со своими аспирантами, я поняла, что они действительно не в курсе, как именно я получилась. Очевидно, что-то пошло не так, но что конкретно – сразу никто сказать не мог, надо было думать и пересчитывать все результаты. Но главная проблема сейчас заключалась не в этом, а в том, куда меня деть на время расчетов. Стевич оказался тем самым «фиолетовым специалистом», который действительно мог стереть чью-то личность, и признал правоту Мая: вряд ли кто-то поверит его научному открытию на стадии, когда еще непонятно, что именно открыто.

Тем более Стевич был известен своими… смелыми взглядами на проблему стирания и предлагал расширить границы применения методики. Сейчас ее использовали только в качестве последнего средства при некоторых тяжелых психических расстройствах, а Горан полагал, что подобная мера допустима и в других случаях. Например, это возможность в полном смысле начать все с чистого листа для тех людей, которые потеряли смысл жизни и всерьез склонялись к самоубийству. Не по назначению врачебного консилиума, а по собственному желанию. И самой серьезной проблемой на пути повсеместного внедрения стирания он полагал чрезмерное, травмирующее беспокойство, возникающее у стертых людей из-за отсутствия у них личных воспоминаний. Пересказ с чужих слов обычно воспринимался в штыки, врачам эти люди не верили, не верили вообще никому, даже ближайшим родственникам, так что после стирания им, помимо прочего, требовалось длительное и сложное восстановление.

В результате я начала поглядывать на Стевича с подозрением: слишком мой случай походил на «прорыв» в этом направлении.

– Мне не дают покоя странности Майи, – заметил Недич. – Она не знает многих элементарных вещей, но при этом совсем не похожа на гостью из какого-то глухого угла. При всем уважении к тихим уголкам дальних провинций, я не думаю, что кто-то из тамошних обитателей может не знать о магии, но при этом находиться в курсе военных разработок.

– Любопытно, – кивнул Горан. – Скажи, Майя, а есть что-то, что кажется тебе странным?

– Слабо сказано! – охотно ответила я. – Может, конечно, все так и должно быть, я про стирание памяти ничего не знаю. Но странным мне кажется все. То есть мне знакомы предметы, люди, комнаты, но все совсем не так, как должно быть. И хотя я уверена, что никогда в этом здании не бывала и настоящих дирижаблей не видела, они кажутся мне очень интересными и завлекательными. Как такое возможно? Но, главное, вы тут все так уверенно говорите про магию, про фиолетовую, еще про красную… а я точно знаю, что магии не существует. И это очень странное чувство.

– Кхм, – негромко крякнул Стевич. – Не существует магии? Я, признаться, в недоумении. Боюсь, никаких версий твоего происхождения у меня теперь не осталось, пойду посмотрю…

– Горан, ты ничего не забыл? – окликнул его Недич. – Может, сначала решим насущный вопрос, куда деть девушку?

– Ох… да, прости, я увлекся, – смутился тот, разом погрустнев. – Но я не представляю, что делать! Боюсь, объяснить все Деяне, если я приведу Майю к себе, будет куда сложнее, чем следователям. А уж ребятам ее тем более девать некуда. – Горан обвел взглядом своих аспирантов.

– Вот именно, – веско кивнул хозяин кабинета, и все взгляды скрестились на мне.

– Я буду сопротивляться, – на всякий случай предупредила их и для уверенности покрепче вцепилась в китель.

– Сопротивляться чему? – озадачился Май.

– Попыткам меня устранить. Ну, знаешь, как говорят: «Нет тела – нет и дела».

– Давайте не начинать с крайних методов, – поморщился Недич.

– Май, а может, ты ее возьмешь? – Горан с надеждой уставился на друга.

– В каком смысле? – опешил тот.

– Ну, у тебя же остались связи, вдруг получится выхлопотать девушке документы. К тому же ты сейчас – наиболее безопасное для нее соседство. Опять же, с твоей репутацией никто даже мысли не допустит, что ты мог совершить такой неблаговидный поступок, как стирание личности!

– Как показывает практика, цена этой репутации – медяха, – скривился Недич.

– Ну ты сравнил масштабы! То какая-то никому не известная девушка, а то… – чуть смутился, но не сдался Горан. – К тому же, мне кажется, вы поладили.

– И в каком качестве ты предлагаешь мне ее забрать? – вздохнул Май.

– Да не все ли равно! Ты ведь один живешь, так какая разница?

– Принципиальная! – огрызнулся Недич.

– Ну родственницей дальней назови, сложно, что ли?

– Мои родственники расписаны до пятнадцатого колена, и я не возьму на себя смелость приписать троюродному дядюшке еще одну дочь, потому что об этом подлоге станет известно через декаду, – возразил хозяин кабинета.

– Ну, значит, не родственницей! Знакомой, приятельницей, дочкой покойного сослуживца, да какая вообще разница! – всплеснул руками Горан.

– Ты шутишь? – возмутился Май. – Как ты заметил, я живу один!

– И?

– И не могу привести в дом молодую незамужнюю девушку! Это неприлично, понимаешь? Она просто не сумеет потом восстановить собственную репутацию!

– Ма-ай! – простонал Стевич, запрокинув голову и стукнувшись затылком о спинку дивана. – Ты отличный человек и замечательный друг, но в такие моменты мне хочется тебя убить! Какая репутация?! Она гомункул без биографии с очень странными проблесками воспоминаний! Это вопрос ее выживания! В конце концов, можно спросить у нее самой. Майя, тебя волнует твоя репутация порядочной девушки?

– Честно? – хмыкнула я. – Ни в одном глазу. Что-то мне подсказывает, я по жизни не очень порядочная девушка.

– Ты просто не понимаешь, – устало вздохнул Май. – Тебе житья не дадут!

Хм, а все-таки и у его терпения и вежливости есть предел. На «ты» перешел. Надолго ли?

– Ну будут меня считать твоей содержанкой, подумаешь, беда какая! Тем более, я так понимаю, это важно только в ваших аристократических кругах. А я с ними, по-моему, даже рядом никогда не стояла.