Текст книги "Абордажная доля"
Автор книги: Дарья Кузнецова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Ну, не преувеличивай, он хорошо играл, но не настолько, – качнул головой Морецкий. – Но вот так, чтобы на чистом везении, да еще несколько раз – и впрямь уникальный случай. Глеб Егорыч, что называется, человек фартовый.
– Ладно, хватит языки чесать. Пойдем, у нас еще есть парочка дел, – засобирался Клякса.
Мы, конечно, не стали спорить, тепло распрощались с Морецким и нырнули в хитросплетение переходов станции. Ощущение спокойствия, уюта и защищенности осталось в светлой и тихой гостиной крыса, и я инстинктивно придвинулась поближе к Кляксе.
– А кто такой Фишер? Если не секрет, – полюбопытствовала осторожно. Разговаривая, я чувствовала себя увереннее, чем в тишине.
– Не секрет, был тут такой старый крыс. Эта братия обычно очень дружна, они предпочитают делить клиентов полюбовно и решать спорные вопросы в разговорах. Им опасно ссориться: хоть они и уважаемые люди, но одиночки, и в случае проблем им не к кому обратиться, остается рассчитывать друг на друга. Занятный старикан. Жалко, что умер.
– Тоже какая-нибудь кровавая история? – неприязненно уточнила я.
– Нет, для разнообразия вполне мирная, – ответил Клякса. – Ему уже было, насколько знаю, хорошо за полторы сотни, так что смерть вполне естественная. Говорю же, крысы обычно живут достаточно спокойно.
На станции мы провели еще несколько часов, целенаправленно занимаясь покупками. Медикаментами и медицинскими товарами торговали всего две точки, и худо-бедно в них я собрала почти все нужное. Расширенную аптечку, необходимый для диагностики и генетических анализов (Кляксе это не требовалось, но мне самой было любопытно) комплект препаратов и устройств и оборудование для обслуживания протезов, производителя которых Клякса назвал без возражений. На всякий случай добавила пару ящиков для хранения и транспортировки всего этого богатства и медицинскую разгрузку – удобную систему сумок с кармашками, которая крепилась на теле. Последняя была скорее баловством и на практике требовалась исключительно редко, я вообще с трудом могла представить условия, подходящие для ее применения, но не удержалась. Уж очень давно хотела заиметь эту забавную вещицу, только повода не было.
На этом этапе от нашего общества устал Шон и отбыл на корабль в сопровождении небольшого транспортного антиграва. Задерживаться на корабле он, кажется, не собирался, все же планировал вернуться на «Зею-17», поискать развлечений, но просьбу Кляксчл о доставке медицинского оборудования выполнил без ворчания.
И хорошо, что ушел, потому что выбирать одежду при нем было неловко. Покупать ее удаленно мы не стали, зашли в один из магазинов – на удивление приличный, кстати, там даже имелся сканер. Это такая удобная штука, которая сама измеряет покупателя со всех сторон, а потом генерирует голограмму, на которую «надеваются» вещи.
Наглеть я особенно не стала, но и излишне скромничать – тоже. Несколько смен белья, практичный рабочий комбинезон, почти неотличимый от моего, еще один комбинезон потоньше и полегче, несколько полезных мелочей. Потом не удержалась и одела голограмму в эффектные туфли на каблуке и легкое летнее платье в крупную клетку, пару секунд полюбовалась и сбросила изображение. За прошедший год я ужасно устала от комбинезонов и удобной, но громоздкой обуви, и отчаянно хотела наконец-то примерить что-то вот такое, легкое и изящное. Но сейчас точно не время для таких нарядов, и на «Ветренице» им не место.
– Уверена, что не хочешь взять? – со смешком уточнил Глеб.
– Уверена, что мне не стоит его брать, – ответила, чуть поморщившись. – Я не дома.
Настаивать мужчина, конечно, не стал, и мы двинулись к кораблю. Шли молча: пират думал о чем-то своем, а у меня совершенно испортилось настроение. Проклятое платье опять вернуло меня в реальность, напомнив, где и с кем я нахожусь, а главное, что шансов вернуться к нормальной жизни у меня не так уж много.
ГЛАВА 6,
в которой Алиса гадает, а Клякса ждет экзамена
Дайте-ка вспомнить: сегодня утром, когда я встала, я это была или не я? Кажется, уже не совсем я! Но если это так, то кто же я в таком случае?..
Льюис Кэрролл. Алиса в Стране Чудес
Глеб Жаров (Клякса)
После откровений Морецкого выгуливать Алису не было никакого желания, куда больше хотелось сесть и серьезно поговорить с Серым. Вернее, я с самого начала предположил, что он может что-то знать, но после беседы с крысом интуитивное подозрение переросло в стойкую уверенность.
Нет, вру, хотелось сначала хорошенько двинуть капитану в морду, даже пару раз, и только потом – разговаривать, но это было желание из разряда зряшных и пустых, вроде мечты получить с неба миллион терров. Так что я волевым усилием тормознул себя и отправился за покупками, чтобы остыть и тщательно все взвесить. Разговор с капитаном можно начинать только с холодной головой и с конкретных вопросов, а не с истерического вопля: «Что это было?»
Неторопливая прогулка по станции сделала свое дело, и уже через полчаса я знал, что именно и как скажу Серому.
К этому моменту успел пожалеть, что прихватил с собой Шона: на абордажников я мог положиться только в бою, там, где нас связывала общая цель, отчасти – на корабле, где никто из нас не желал уступать собственные проценты возможным конкурентам. А в остальном… Да, они почти друзья, пока считают меня командиром, но поручиться, что кто-то из них вдруг не передумает, я не мог, особенно это касалось Шона. У ксеносов своя логика. Таймарен с его электронными мозгами равнодушен к власти, а вот этот парень вполне мог захотеть на мое место. На какую-нибудь крайнюю подлость не пойдет – он не настолько гнилой, да и свои не поймут, – но по случаю стукнуть капитану или кому-то еще может.
А с другой стороны, именно сейчас опасаться было нечего. Ну твикнет, как говорил покойник, Серому, что я порешил Олафссона, так сам дурак будет. Он же не знает, о чем я с толстяком разговаривал. Да и толку дергаться, если все равно назад не отыграешь!
– Сейчас я отдам команду, корабль перешлет тебе медикаменты, можешь заняться ими и разбором вещей, – обратился я к Алисе. – Стеллаж вот здесь, все незанятые полки в твоем распоряжении. А я отлучусь на пару часов. Инструкции прежние.
– Нет-нет, я никуда не пойду, мне и здесь неплохо! – поспешила заверить девушка.
И я, предварительно заручившись согласием на разговор, направился к Серому. Приходить он велел в кают-компанию, чему я не удивился: в свою каюту капитан не звал никого, а на командную палубу имели доступ только несколько членов экипажа, к числу которых я не принадлежал.
– Серый, удовлетвори мое любопытство: чем «Тортуге» помешал мелкий делец Олафссон? – спокойно спросил я, устраиваясь в кресле напротив капитана. – Обязательно было идти настолько сложным путем?
Собеседник смерил меня взглядом, хмыкнул насмешливо:
– Ишь, воинственный какой. Как надо было, так и решили проблему. Помешал… Сыграл грязно, вот и поплатился. Должен был думать, с кем связался.
– В каком смысле? Я по-прежнему не понимаю, как он перешел дорогу «Тортуге». Корабль, что ли, не тот купил?
– Плевать – какой. Важно – как, – возразил Серый, покосившись на меня с явным одобрением. – Одного нашего он подставил, чтобы кораблик заиметь. Нехорошо подставил, под конговских[22]22
Конги – жители Конгломерата Маркаб, государства – содружества нескольких звездных систем в окрестностях альфы Пегаса. В системе самой звезды Маркаб обитаемых планет нет, однако название прижилось. Конгломерат отличается суровыми внутренними законами, в частности, за пиратство полагается смертная казнь.
[Закрыть] безопасников.
– Ну и пристрелили бы. К чему сложности?
– А мы и пристрелили, – хмыкнул Серый. – Видишь ли, твоя кандидатура вызывает много вопросов, вот и решили проверить, насколько ты серьезный человек. Заодно. Раз уж так все совпало, что «Зея-17» оказалась по пути. А подтолкнуть Олафссона к нужной линии поведения было несложно: кое-как слепленная фальшивка и доброжелатель, которому «Тортуга» стоит поперек горла, и он радостно вцепился в брошенную кость. В целом все удовлетворены результатом проверки. Можешь считать, что этот экзамен ты сдал. Сам понимаешь, человек, чья совесть чиста, на такое не повелся бы и поступил бы именно так, как ты сейчас. А начал бы Юлить и изворачиваться – значит, испугался, и деза попала в точку.
– И сколько еще проверок предстоит, если я соглашусь? – спросил, поминая про себя пару хитрых крысов с «Зеи-17». Вот уж точно, Фишер был прав: фартит. Да так, что это уже почти неприлично.
– Достаточно, но, думаю, ты их выдержишь, – усмехнулся капитан. – Да ладно тебе, хватит ломаться. И ты знаешь, и я знаю, что от таких предложений не отказываются.
– Положим, да. Я соглашусь. Что ждет меня на «Тортуге»? И почему именно я? Только давай уже без сентиментальной чуши, тошнит. Мы оба прекрасно знаем, что это не просто корабль и не просто станция и летим мы туда не просто так.
– «Положим» или «согласен»? – уточнил Серый.
– Согласен, – кивнул я с тяжелой душой. Да ладно, кого я обманываю, будто у меня есть выбор!
– Прекрасно. На месте узнаешь. Ну не смотри так, словно я тебе деньги должен! Не могу я тебе подробности рассказать, да и готовиться бесполезно. Считай индивидуальным и совершенно уникальным экзаменом на профпригодность. Почему ты… Ну, мне уже сил не хватает на эти развлечения, стар я для них, а из всей команды у тебя одного есть шансы сладить с «Ветреницей», да и вообще выжить.
– Нормально, – хмыкнул я. – То есть вот о каких ставках речь?
– Всегда, – развел руками Серый. – Мы всегда ставим жизнь, свою или чужую – как повезет. Впрочем, сейчас ты будешь играть не только за себя, но за всю команду. Ладно, может, не за всю, но за добрую половину. Поверь мне, выигрыш того стоит.
– Ну да, выжить – это определенно хорошая плата, – усмехнулся в ответ. – Ладно, я тебя понял, сыграем.
– Вот и молодец.
Теперь я узнал, кажется, все, что можно было выяснить за пределами самой «Тортуги». Вот что значит удачное стечение обстоятельств: за один день получить все то, чего не мог добиться долгие годы. Впрочем, а толку было бы от этих сведений, получи я их раньше? Разминка для ума, занятный факт, не больше. А вот сейчас – самое время.
«Экзамены», которыми пугал Серый, меня тревожили мало. Не думаю, что там есть нечто такое, с чем я не сумею сладить: я крепче капитана во всех смыслах, и если он сам, как я понимаю, прошел когда-то это испытание, то и я выдержу. Гораздо любопытней было все-таки добраться до секретов «невидимок» и выяснить личности экзаменаторов, которыми вряд ли являлись другие пираты. Сложная автоматика? Или впрямь чересчур развитые ксеносы? Может быть, вот только зачем им это?
От ответов меня отделяла неделя пути до «Тортуги». По сравнению с годами – срок недолгий, но что-то подсказывало, что они будут самыми тяжелыми. Сложнее всего ждать, когда цель близко и пальцы подрагивают от нетерпения, но одновременно с этим трудно поверить, что все на самом деле так.
Впрочем, ерунда это, глупые мысли для заполнения пустоты. В любом случае я буду ждать столько, сколько потребуется, и так, как будет нужно. Тем более что у меня, вон, и развлечение появилось. Только что с ним делать на «Тортуге»? И как распорядиться девчонкой в случае, если я все же провалю экзамен?
Мысли о благополучии ценного приобретения были странными и непривычными, но на удивление уместными: лучше отвлечься на такие мелочи, чтобы не гонять в голове возможные сценарии развития событий, для построения которых у меня не имелось ни малейшей базы.
Алису я застал в полумраке под «звездным небом» – девушка давно догадалась, как можно вывести картинку на потолок вместо стены. Под адажио бессмертной токкаты ре минор Баха девушка лежала на кровати, на спине, раскинув руки, и бездумно пялилась в потолок. Кажется, на этот раз ее настроение полностью отвечало моему видению мизансцены.
Коробки с лекарствами остались неразобранными.
– Это еще что за серость минорная? – насмешливо спросил я.
Алиса, не заметившая моего появления, дернулась от неожиданности, резко села и, поймав мой взгляд, поспешно сползла с постели.
– Прости, мне вдруг стало как-то тоскливо, – смущенно отмахнулась она, изображая бурную деятельность: уселась на полу между свертками, открыла пару ящиков для хранения этого богатства и принялась перекладывать коробки с места на место. Хотя, может быть, в действиях и имелась какая-то система.
Я приблизился, сел на край кровати, стал с интересом рассматривать разномастные контейнеры, а девушка, кажется, не выдержав тишины, принялась торопливо пояснять:
– Я тебе верю. Почти. Ты хороший и очень добр ко мне, не подумай, что я этого не вижу и не понимаю. Но тут накатило вдруг, захотелось почувствовать свободу, а этот вид – он как-то настраивает, дарит ощущение…
– Иллюзию, – поморщившись, оборвал я. Бросил взгляд на потолок и скомандовал убрать картинку. Музыка по моему приказу смолкла еще раньше.
– Что? – в замешательстве переспросила Алиса.
– Звезды дают иллюзию свободы, – пояснил я. Подобрал какую-то коробку, повертел в руках, глянул название, чтобы тут же его забыть, аккуратно положил на место и спросил, нарушив повисшую тишину: – Когда будем ставить надо мной эксперименты?
– А сколько у нас на них времени? – спросила девушка.
– Ну, до «Тортуги» неделя, было бы неплохо управиться. Заодно какое-никакое развлечение будет на это время.
– Ну, нет, на неделю вряд ли удастся растянуть, – отстранение улыбнулась она, сложила спаянную цепочку крошечных пластиковых капсул с какой-то жидкостью в один из отсеков большого контейнера, выставила температурный режим. Потянулась за следующей упаковкой и, покосившись на меня, осторожно уточнила: – Ты поэтому их не любишь? Звезды.
Я непроизвольно метнул взгляд на стену, которую большую часть времени украшало почти живое изображение, и, пожав плечами, ответил:
– Можно сказать и так. Если смотреть шире, то я не люблю их за лживость. Как сказал один давно покойный романтик, звезды похожи на глаза жестоких ветреных красавиц: подмигивают издалека, а стоит приблизиться – делаются холодными и насмешливыми, – проговорил задумчиво и подытожил: – В общем, не складывается у меня с ними.
– Ты совсем не похож на пирата, – наконец высказалась девушка.
– Что, экипаж транспортника больше не снится? – уточнил я со спокойной насмешкой.
Алиса ответила быстрым непонятным взглядом, но продолжать разговор не стала. Обиделась? Ну, это к лучшему, не стоит забываться. И ей, и мне.
Начинаю понимать Серого и задумываться о справедливости его пророчества – о том, что женщина на корабле к беде. Что-то я совсем с этой рыжей расслабился и размяк. Еще немного – начну с апломбом цитировать стихи, хорошо, если не писать. «И душа моя из тени, что волнуется всегда…»[23]23
Цитата из стихотворения Эдгара Алана По «Ворон» в переводе Константина Бальмонта: «Свет струится, тень ложится, – на полу дрожит всегда. И душа моя из тени, что волнуется всегда, не восстанет – никогда!»
[Закрыть] Впрочем, последним недугом я никогда не страдал, а сейчас начинать уже поздновато.
А с другой стороны, что в этом странного и столь уж ужасного? Ну, потянуло на лирику. Что поделать, многолетние привычки, да еще детские, почти невозможно вытравить, как ни старайся. И совсем уж неудивительно, что случилось все это из-за присутствия Алисы: за последний год это первый… простой человек в моем окружении. То есть некто, от кого мне ничего толком не надо, кто не несет угрозы и с кем меня связывают не срочные важные дела, а пустая болтовня и одна комната на двоих. Можно расслабиться немного перед последним решительным рывком.
Конец дня мы провели в тишине. Алиса не то чтобы дулась, но была хмурой, задумчивой и явно не желала разговаривать, а я не настаивал: через корабль подключился к инфосети и лениво пополнял запасы развлечений. Такие запросы, в отличие от прямых, не несли отпечатка личности, но сейчас меня это вполне устраивало.
О разговоре с родными девушка не напомнила, я сам у нее спросил. Отказываться, конечно, не стала, терминалом воспользовалась. Правда, на вызов никто не ответил, что, впрочем, не удивило: если корабля еще не хватились, то и беспокоиться родне не о чем. Моя абордажная доля, кажется, обрадовалась молчанию отца и рассказала о своих приключениях, записав голографическую проекцию. Соврала, что полетела на другом корабле и вообще решила начать новую жизнь в космосе.
А наутро она не то оттаяла, не то переосмыслила что-то, не то взял свое характер – Алиса производила впечатление человека неунывающего и не способного подолгу сохранять пасмурное настроение, – но в целом девушка вела себя обычно. Уже знакомое чувство вины, правда, иногда ее покусывало, отзываясь у меня в горле легким перцовым жжением, но было ненавязчивым и недолгим, так что не утомляло, а разнообразило жизнь.
Правда, после знакомства с Морецким Алиса, обращаясь ко мне, постоянно сбивалась с имени на кличку, но я не одергивал. К прозвищу я привык, а все остальное тоже не являлось секретом. Хотя слышать свое имя из уст девчонки, да еще на корабле, было непривычно и странно: я слишком отвык от него и не сразу начал реагировать.
Алиса Лесина
Меня преследовало странное и до крайности мерзостное ощущение, что я вот прямо сейчас, сию минуту, тронусь умом. Все происходящее было дико, в корне неправильно: этот корабль, путь на «Тортугу», Клякса с его поведением… Всего этого не могло, не должно было быть! Во всяком случае, со мной. Я никогда не желала приключений, и вообще я трусиха и домоседка, я просто хотела немного отдохнуть в тишине!
Но все это можно было бы перетерпеть и пережить, если бы не одно главное, неразрешимое противоречие. Нравственный тупик, замкнутый круг: симпатия и интерес к Кляксе, которому не могли противостоять шестеро мертвых мужчин. Умом я понимала, что эта команда – капля в море, и крови на руках пирата гораздо больше, но это меня почти не заботило: тяжело переживать за тех, кого ты никогда не знала и кто остается в воображении только цифрами.
Я забывалась и расслаблялась, потом вспоминала и дрожала от отвращения к самой себе, потом опять уютно устраивалась под боком у тихо и медленно дышащего измененного.
Но хуже всего было то, что я понимала: заботливый и необычный Клякса постоянно рядом, а мертвый экипаж грузовика – в памяти, и рано или поздно пират вытеснит их полностью. Я одновременно и хотела, чтобы это случилось поскорее, и боялась окончательно утратить страх и горечь потери: казалось, что стоит этому произойти, и я исчезну, перестану быть собой, как в сказке, мгновенно превращусь в чудовище.
Или, может, уже перестала быть собой? Ведь я – хорошая, правильная домашняя девочка – не должна столь спокойно и уютно чувствовать себя рядом с убийцей…
Пережить пик этих тревог помог все тот же измененный, хотя и опосредованно: я полностью сосредоточилась на своем единственном пациенте.
Я не стала объяснять мужчине, что при отсутствии каких-либо симптомов искать болезнь – довольно бестолковое занятие. Думаю, он это и сам прекрасно понимал, а лишний раз напоминать, что он легко обойдется без моей помощи, было попросту глупо. Мне велели сделать полный общий осмотр? Вот его я и сделаю. Начать это обследование, конечно, стоило с состояния психики или уж хотя бы с особенностей психологии, но в этих сферах я понимала совсем немного, так что действовать начала по шаблону: с основных общих анализов.
Впрочем, почти сразу, только взглянув на кровь Кляксы, споткнулась о большую и серьезную проблему: я представления не имела, что для этого типа является нормой. Начать уже хотя бы с того, что основные кровяные тельца у него были хоть и узнаваемыми и похожими на привычные, но все же отличались от них. Судя по тому, что тельца отличались, а пират был до сих пор жив, это не являлось признаком какой-то болезни.
– Глеб, а те люди, которые тебя сконструировали… они никакую инструкцию для твоего организма не оставили? – задумчиво спросила я, сидя в единственном кресле у стола и разглядывая на экране диагноста портреты тех монстриков, которые устройство обнаружило в крови измененного вместо кровяных телец. Приборчик воспринимал их как заразу и паниковал.
– Все плохо? – насмешливо уточнил Клякса, нависший надо мной и с любопытством глядевший на тот же экран.
Одна рука мужчины опиралась о стол, вторая держалась за спинку кресла, мне бы в таких условиях, наверное, следовало испытывать неудобство и как минимум опасение. Но близость Глеба за прошедшие несколько дней стала настолько привычной и умиротворяющей, так прочно ассоциировалась с безопасностью, что никакого протеста я не ощущала. Даже наоборот, чувствовала себя защищенной, словно зверек в собственной норке.
– Ты вот про эти красные кружочки с восклицательными знаками и ругательные слова? – насмешливо уточнила я. – Не обращай внимания. Это ведь портативный рабочий инструмент, а не мощный лабораторный анализатор, он просто не понимает, что видит, вот и вопит об ошибках программы и вероятном неизвестном заболевании.
– Нет, подробной инструкции мне не дали, – ответил измененный на предыдущий вопрос, отодвинулся и присел на край постели. Собственному мимолетному разочарованию от этого его действия я не удивилась. – Только рекомендации для пользователя. В частности, про кровь говорили, что мне любую можно вливать, усвоится. Конечно, еще что-то было, но я сейчас уже и не вспомню.
– То есть, получается, ты в полном смысле другой вид? Воплощенная мечта генного инженера? Где же таких делают?!
– Все тебе расскажи, – хмыкнул Глеб. – Таких, подозреваю, нигде не делают: я единственный выживший из кучи подопытных.
– Тебя похитили и ставили опыты? – испуганно вытаращилась я. Что ж, это многое…
– Издеваешься? – Клякса глянул на меня как на идиотку. – Так бы меня и выпустили при подобном раскладе! Нет, все было добровольно, но уж больно потери велики для того, чтобы ставить на поток.
– Погоди, но выходит, что ты в принципе не совместим с людьми? – Я нахмурилась.
– В каком смысле? – Белые брови озадаченно выгнулись.
– Ну, в прямом. Дети там, и все такое…
Под растерянным взглядом измененного я отчаянно смутилась, хотя ничего этакого вроде бы не спрашивала.
Странно, но насмехаться и уточнять, было ли это предложением, Глеб не стал. Ухмыльнулся весело, качнул головой каким-то своим мыслям, а потом вдруг спокойно ответил:
– А Тьма его знает. Скорее всего, нет, но я не интересовался. Впрочем, чисто теоретически, если я все-таки доживу до того момента, когда мне вдруг захочется чего-то подобного, можно будет обратиться к тем же ребятам, что меня собирали, – пожал плечами мужчина. – Что-то мне подсказывает, от такой интересной задачки они ни за что не откажутся, а собрать эмбрион, наверное, проще, чем перекроить взрослого человека. Да и возможностей для экспериментов существенно больше: одно дело, если гибнет уже взрослый человек, за это в цивилизованных мирах казнят. А тут клетка и клетка, можно даже к официалам обращаться, никто ведь не заставляет непроверенный материал сразу подсаживать женщине… Что? – осекся Клякса под моим взглядом. – Я где-то ошибся? Мог, я же не профи. Так, за время экспериментов кое-чего нахватался по верхам.
– Нет, в общем, логично. – Я тряхнула головой. Нашла, с кем разговаривать на подобную тему! И так понятно, что он крайне практичный и циничный тип, странно было ждать какой-то сентиментальности, да еще в подобном вопросе. – Забудь. Давай лучше для начала разберемся с твоим протезом, надеюсь, хоть там нас не ждет никаких сюрпризов, а потом уже попробуем разобраться в устройстве твоего организма. Я, правда, не верю, что из этого выйдет толк – тут должны работать специалисты с хорошим оборудованием, профессора, а не я на коленке. Но попробовать хочется.
Без сюрпризов не обошлось и тут. Протез у Кляксы оказался нестандартным. Впрочем, на процедуре это никак не сказалось, универсальное оборудование для названной Глебом фирмы вполне подошло. Да при большом желании мужчина мог бы и сам справиться с этой процедурой, никаких серьезных познаний она не требовала: протез был по-настоящему хороший и весьма современный, все происходило автоматически, нужно было только аккуратно подключить аппарат в месте крепления протеза. Проверка реакций, калибровка, замена синовиальной жидкости… Впрочем, даже не знаю, как правильно называть ее в этом случае: она все еще синовия или уже техническая смазка?
Любопытство мое насчет особенностей конструкции протеза в итоге осталось неудовлетворенным. Клякса отшутился, что достал бракованный по дешевке, а способа разобраться самостоятельно я не знала: тут кибернетиком надо быть, это их епархия, участие медиков в разработке протезов конечностей давно сведено к минимуму.
– Кстати, кто-то обещал мне танец, когда получит одежду, – напомнил Глеб, когда я отключила прибор. Мужчина сжимал и разжимал пальцы искусственной руки и с интересом наблюдал за процессом.
– Что-то случилось? – настороженно спросила я, не спеша комментировать его слова. – Все нормально работает?
– А? – Измененный с трудом оторвался от своего занятия и, сфокусировав взгляд на мне, опустил руку. – Да, более чем. Я даже не замечал, насколько он сильно сбоит, привык.
– А когда ты его последний раз проверял? – озадачилась я.
– Никогда. – Клякса улыбнулся и развел руками.
– Это за сколько лет? За шесть? Он же ровесник твоего изменения?
– Примерно. Так что насчет танца?
На несколько мгновений я замешкалась, не зная, как лучше поступить. С одной стороны, опасаться посягательств Глеба на мою честь я окончательно перестала, да и занималась я не каким-то из вариантов стриптиза. Вполне классический и скромный рок-н-ролл, причем на любительском уровне, вся акробатика – только с портативным антигравом. Но с другой стороны – все равно было неловко, я никогда не любила выступать, а в одиночестве еще и не пробовала.
– А давай лучше тебя научу? – вдруг предложила я. И только после этого сама осознала, что эта на первый взгляд нелепица и впрямь отличный выход: мне не грозит настолько пристальное внимание, а кроме того, это действительно может быть любопытно. – Только места нужно побольше…
– Хм. Почему нет? – неожиданно, кажется, даже для самого себя согласился Клякса. – А место сейчас освободим, это не проблема, – заверил он, и при этих его словах кровать бесследно провалилась в пол.
Что ж, это куда лучше любого тренировочного зала: никуда не нужно идти, каюта достаточно просторная, место на корабле явно не экономили.
Учеником мужчина оказался превосходным, немного практики – и хоть на профессиональную сцену. Гибкий и сильный, он великолепно подходил для танцев. Все движения ловил и повторял с лету, а главное, запоминал и воспроизводил с одного раза! То есть достаточно было просто показать, как и куда нужно двигаться, и Глеб сразу же уверенно все повторял. Собственным телом он владел безупречно.
А еще Клякса оказался изумительным партнером, надежным и ответственным. Он поднимал меня и крутил так, словно я совсем ничего не весила, но умудрялся делать это исключительно осторожно. Изумительное и неожиданное сочетание: человек сильный, мощный, полностью осознающий собственную опасность и разрушительную силу.
Не знаю, дело в нем или во мне самой, но довериться ему оказалось очень просто. Я и подсознательно не допускала мысли, что он может сделать что-то не так и причинить вред, а Глеб старательно оправдывал это доверие. Даже постоянный партнер, с которым я тренировалась почти десять лет, мог порой не рассчитать силы – слишком крепко сжать меня или, наоборот, не удержать, – а измененный не ошибся ни разу.
– Как у тебя это получается?! – не утерпела я наконец. – Ты как будто всю жизнь только этим и занимаешься!
К этому моменту я заметно взмокла и раскраснелась, а дыхание Кляксы оставалось спокойным и размеренным. Нет, я помню их тренировку, это было намного сложнее, но… даже обидно. Тоже мне, нашлась учительница!
– Не совсем этим, – со смешком возразил он. – Танцы твои попроще. Движения размеренные, сбалансированные, на удобной скорости – не медленно и не быстро. Нагрузки почти никакой. А самое главное, малейшее неточное движение не будет стоить тебе жизни.
С ответом я не нашлась.
Вскоре я взмолилась о пощаде, потому что устала, а все такой же бодрый и энергичный Клякса оставил меня одну и отправился тренироваться. Уже «всерьез».
Глеб Жаров (Клякса)
– Ты сумел что-то вспомнить или выяснить о той базе и ее настоящих хозяевах?
О деле я заговорил только тогда, когда мы с Югером после тренировки устроились в его каюте в позах для разговора. Хотя про «Тортугу» капитан объявил всем почти сразу после отбытия с «Зеи-17», сделанное мне лестное предложение он, похоже, хранил в тайне. Я решил на всякий случай поддержать его в этом решении, поэтому посвящать остальных абордажников в последние события не спешил.
– Я освежил в памяти легенды, – уклончиво отозвался вериец и замолчал.
Я не торопил: если бы Югер не хотел что-то сказать, он бы не позвал меня сюда.
– Их немного, все же это произошло очень давно, еще до обретения разума, – продолжил он, кажется, собравшись с мыслями. – Как такового контакта с теми пришельцами из космоса не было, поэтому мы и не могли знать подробностей их жизни, каких-то особенностей и взглядов на мир. Однако они почти наверняка не считали нас животными и не охотились, как на животных, знали о наличии у нас интеллекта. Так вот, несколько закономерностей я все же сумел выявить. Первое: они не добивали раненых. Метали пламя, оставляли пустыни, но никогда не преследовали тех, кто чудом уцелел при нападении. Второе: они не только убивали, но и помогали. Есть история про то, как Белый освободил из западни детеныша, как они укрыли и защитили пытающегося сбежать от самки самца, даже просто, пролетая мимо, подхватили сорвавшегося со скалы бедолагу. Ну и третье: Белые порой устраивали жестокие испытания, но выжившего щедро одаривали, причем не материальными благами, а новыми навыками и умениями. Интеллектом.
– И в какой степени можно опираться на эти факты?
– Других нет, – спокойно ответил вериец. – А как толковать эти – тебе виднее, все же вы с ними куда больше похожи.
– Теци тоже сейчас похож на нас, и что? – поморщился я. – Внешнее сходство – не аргумент.
– Справедливо, – согласился Югер.
– Кстати, как думаешь, может, стоит расспросить и тексанина? – уточнил я.
В разговорах с Теци я за пределы рабочих обязанностей не заходил, он всегда казался каким-то заторможенным и придурковатым, и именно поэтому светлая мысль поинтересоваться его мнением появилась сейчас. Я понимал, что глупость «ходячего протобульона», как порой неприязненно называли этих ксеносов, – просто слова, на самом деле это одно из проявлений огромной пропасти, что лежит между мировоззрением и обычаями двух наших видов, но все равно доверял ему даже меньше, чем Шону.
– Бесполезно, – отмахнулся Югер, тоже, кажется, неприязненно. – Он уже несколько месяцев погружен во внутренние процессы, затормаживает их очень редко и только по большой необходимости, так что с трудом контактирует с окружающим миром. Если на какие-то мелочи он еще способен отвлекаться, то расспрашивать о событиях, столь удаленных во времени, без толку.
