Текст книги "Красная тетрадь"
Автор книги: Дарья Беляева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Запись 39: Ночные путешествия
Проспали весь день. Зато ночью никто из нас не мог заснуть. Может, как раз оттого, что мы проспали почти весь день, а может, оттого, что Андрюша рассказывал нам страшные истории.
Сон мне не шел, но я старался не ворочаться, чтобы не мешать другим. Боря же себя этим не утруждал. В конце концов он сказал мне:
– Спишь, лох педальный?
Мне так хотелось ничего ему не ответить, но я не смог.
Я сказал:
– Не сплю.
– Понятно, – сказал Боря и надолго замолчал.
Потом Андрюша сказал:
– Я, кстати, тоже не сплю. Кто-то еще не спит?
– Я не сплю, – сказал Володя.
И снова мы долго молчали.
– Интересно, как там девчонки? – спросил Андрюша.
– Плохо, наверное. Башка вот до сих пор тяжелая.
– Да, – сказал Володя. – Херовато как-то.
– А вы знаете? – спросил Андрюша. – Что хер – это название буквы в старом алфавите?
– А я догадывался.
– А я и представить себе не мог.
И опять мы замолчали. Занавески покачивались от ночного ветерка, в окно заглядывала полная, но хрупкая луна. Наша Луна больше, чем была у людей на Земле. И ночи наши, значит, светлее. Но по сути мне не с чем сравнить, ведь на земных картинках, фотографиях и в фильмах все всегда светлее, чем на самом деле.
Может, ночь на Земле царила совершенно непроглядная.
Но я увижу другие планеты и узнаю, что все они разные.
Замечательная перспектива. Но сегодня, в эту ночь, мне стало отчего-то тоскливо, и я знал, что тоскливо стало и всем остальным. Я только не знал, что с этим делать. Казалось, даже Андрюша потянулся к людям.
Мы молчали, но никто из нас все еще не спал. Наконец Володя сказал:
– Пацаны, а ведь как-то все пока неплохо.
– Да, – сказал Боря. – Пока нормально.
– Это да, – сказал Андрюша. – Я ожидал большего.
– Да, – сказал я. – Я же говорил, что все будет хорошо.
– О, ты постоянно это говорил, – ответил Боря.
– И я оказался прав.
– Ну хоть раз ты оказался прав.
– Цыц, – сказал Володя. – Осенью вернемся в Москву, а там уже не за горами поездка на космодром. Приколитесь, как мы будем в Космосе?
– Весело будет, наверное, – сказал Боря.
– Веселье – не главное, – сказал я.
Володя вытянул руки, обхватил воображаемый руль и принялся его крутить.
– Это мы на космическом корабле, – сказал он. – Вжух! Вжух! Лавируем между звездами! В бесконечном пространстве! Разве не здорово?
– Здорово, – сказал я и закрыл глаза. Под веками заплясали красные звезды.
– Тусуемся на разных планетах. Вот тут все живут под водой, а там нет гравитации и все летают. А тут живут огромные динозавры до сих самых пор!
Перед глазами у меня стали возникать картинки. Я не то чтобы представлял их специально, они появлялись как бы сами по себе, просто от Володиных слов.
Володя говорил:
– Вот это мы в космическом кафе едим неясные корнеплоды, которые были когда-то разумными. Этично ли пожирать тех, кто способен вычислить дискриминант? А это мы сидим на берегу огненного озера. Оно накрыто колпаком, поэтому мы не горим. Но мы могли бы и гореть, какая разница? А это мы с другими пассажирами летим на какую-нибудь капиталистическую планету устанавливать там равенство. Мы летим тайно, и никто не знает, кто мы. Ну просто безобидные подростки.
Все представлялось мне так ярко: космическое кафе и похожий на мандрагору корнеплод на красивой тарелке, огненное озеро под стеклянным колпаком, все дымно-красное, уютный салон пассажирского космического корабля, похожий на салон самолета и свет звезд за окном иллюминатора или наоборот полная темнота и пустота.
Володя сказал:
– Мы объездим все планеты.
– Я слышал, – сказал я, не открывая глаза, – о планете ангелов. Пока я спал, сквозь сон.
– А я спал крепко.
– Там крысы размером с питбуля. И много дорогих магазинов. И все люди делают себе модификации.
– А еще все они – бомжи и проститутки, – сказал Боря. – Я-то слышал, а ты об этом умолчал.
Володя сказал:
– На планете ангелов мы побываем тоже. Мы побываем на всех планетах.
– Так здорово, – сказал я. – Ты очень хорошо рассказываешь.
Андрюша сказал:
– И мы будем убивать.
– Ну, конечно, дрочер, мокрая лапка, мы будем убивать.
– Но не просто так, – сказал я.
– Но не просто так, крошка политрук, – сказал Володя.
– И какие мы будем крутые!
– Да, Борька, мы будем крутые.
– Нас будут награждать на межгалактических съездах!
– Да, Борька.
– И мы войдем в историю, – сказал я.
– Ну да, Арлен, и в историю войдем.
– Как в межгалактическую проститутку!
– Фу, Боря!
– А мы можем разрушить целую планету?
– Ну если только очень маленькую, – сказал Володя.
Мне вдруг стало так хорошо и легко. Володин голос действовал на меня успокаивающе, и передо мной открылось будущее, которого я страстно желал.
Это будущее было наполнено приключениями и пользой, и мои товарищи, даже самые невыносимые из них, были со мной.
О таком ведь мечтает любой мальчишка!
И в этот момент я вдруг отчетливо понял, что Володя старше нас.
Нет, не то чтобы я не знал этого раньше: совершенно очевидная информация. Но я никогда об этом не задумывался. А тут оказалось, что он успокаивает нас и с ним так надежно и уютно мечтать.
Я заснул, грезя о космических путешествиях.
Запись 40: Комментарий Володи
Вот это образы! Вот это я талант! Вот это я артист!
Запись 41: Андрюшина страшилка
Арлен попросил меня записать какую-нибудь страшную историю. Страшные истории мы рассказывали вчера. Вернее, их рассказывал я.
Мне кажется, страшилки надо рассказывать, а не записывать. Записанные страшилки совсем не страшные. А еще страшилку надо рассказывать кому-то. От того, какой человек ее слушает, зависят слова, которые надо выбирать.
Я не умею делать страшно всем сразу, зато хочу научиться.
Я пока не понял, кому Арлен адресует свой дневник, людям будущего или нам, или маме, или себе самому.
Но я адресую свою страшилку всем на свете.
Жил-был один мальчик (или девочка, тут это не важно). Мальчик заварил себе чай, но когда он взял его, то из кружки немножко пролилось на новый линолеум.
Мальчик подумал: само высохнет. Ему совсем не хотелось вытирать чай. А чай был без сахара и по цвету подходил к линолеуму, поэтому его можно было не вытирать.
Мальчик взял немножко варенья и ушел в комнату пить чай. Через полчаса он вернулся на кухню, чтобы помыть липкую чашку, смотрит, а кот стоит и чайное пятно лакает.
Мальчик никогда не видел, чтобы кот пил чай.
Он помыл кружку и ушел, а кот с тех пор стал какой-то странный: тяжелый и говорливый. Он много мяукал, и его стало совершенно не поднять на руки. Глаза его изменили свой цвет и стали еще красивее. Это уже не был прежний кот, и интересы у него стали другими.
Кот подолгу сидел у комнаты мальчика и мяукал.
А чайное пятно не высыхало, но мальчик подумал, что оно все-таки высохнет. Он пришел на кухню, сделать себе ужин, смотрит, а чайное пятно лакает его маленькая сестра. Ей было четыре года, но с тех пор это стала совсем другая сестра, тяжелая и говорливая. Глаза ее изменили свой цвет и стали еще красивее. Это уже не была прежняя сестра, и интересы у нее стали другими.
Сестра подолгу сидела у комнаты мальчика и звала его.
Она говорила:
– Братик, выйди ко мне, пожалуйста, спасибо.
Раньше она никогда не говорила ни «спасибо», ни «пожалуйста».
С работы пришла мама, и мальчик испугался, что она будет ругаться, потому что чайное пятно еще не высохло. Он сидел в комнате тихо, как мышка, а потом вышел на кухню, чтобы незаметно вытереть пятно.
Но на кухне мама стояла на четвереньках и лакала чайное пятно.
С тех пор мама стала какая-то странная: тяжелая и говорливая. Глаза ее изменили свой цвет и стали еще красивее. Это уже не была прежняя мама, и интересы у нее стали другими.
Мама подолгу сидела у комнаты мальчика и звала его.
Она говорила:
– Сыночек, выйди ко мне, пожалуйста, спасибо. Я ведь тебя так люблю.
Раньше она никогда не говорила «я тебя люблю».
Мальчик испугался, он решил вытереть пятно, но оно никак не вытиралось. Вся жидкость впитывалась в тряпку, но мальчик отворачивался, и чайное пятно появлялась снова.
С работы пришел папа. Он часто задерживался допоздна. Мальчик испугался, что папа его накажет. Папа часто наказывал его. Но когда мальчик вышел на кухню, папа лакал чай из чайного пятна, после этого папа стал какой-то странный: тяжелый и говорливый. Глаза его изменили свой цвет и стали еще красивее. Это уже не был прежний папа, и интересы у него стали другими.
Папа подолгу сидел у комнаты мальчика и звал его.
Он говорил:
– Сын, выйди ко мне, пожалуйста, спасибо. Я ведь тебя так люблю. Давай поедем на рыбалку.
Раньше он никогда не предлагал мальчику поехать на рыбалку.
Мальчик очень испугался и вызвал милицию. Он открыл милиционеру дверь и попросил его посмотреть на пятно. Милиционер пошел на кухню, а когда мальчик тоже туда пришел, он увидел, что милиционер лакает чай из чайного пятна, после этого милиционер стал какой-то странный: тяжелый и говорливый. Глаза его изменили свой цвет и стали еще красивее. Это уже не был прежний милиционер, и интересы у него стали другими.
Милиционер подолгу сидел у комнаты мальчика и звал его.
Он говорил:
– Мальчик, выйди ко мне, пожалуйста, спасибо. Я ведь тебя так люблю. Давай поедем на рыбалку. А если ты выйдешь, я дам тебе пострелять из пистолета.
Раньше милиционер никому не давал пострелять из своего пистолета.
Мальчик свернулся калачиком и заплакал. Он совсем ничего не понимал.
Наконец он снова пошел на кухню, посмотрел на пятно, встал на четвереньки и сам стал лакать чай.
Это уже не был прежний мальчик, и интересы у него стали другими.
Вопрос: почему все эти вещи случились именно с этим мальчиком?
Запись 42: Некоторая критика
В целом, конечно, мне очень понравилась твоя работа, Андрюша. Эта страшилка оказалась действительно страшной, особенно, когда ты исполнял ее вживую. Однако я имею несколько уточняющих вопросов.
1. Если мальчика звали те, кого заколдовало чайное пятно, то как он выходил на кухню? Почему с ним ничего не случалось, когда он выходил?
2. Какая сила управляла чайным пятном?
3. Что случилось с мальчиком? Кого звал он?
4. Хотело ли чайное пятно навредить?
Я решил написать отзыв в тетради, раз оригинальный рассказ записан именно в ней. Ответ на мою критику, пожалуйста, запиши туда же. В исторических целях документам лучше располагаться рядом. Я хочу, чтобы в архивах будущего был соблюден так называемый «генетический» принцип: документы будут располагаться согласно их происхождению, времени создания и связи друг с другом. Если тебе нужна собственная копия, я сделаю ее по запросу.
Запись 43: Критика оправдана
Скажу только, что ни на один вопрос, кроме последнего, и не должно быть никаких ответов.
Ответ на последний вопрос: чайное пятно никому не хотело навредить.
Копия не нужна.
Запись 44: Еще одна телеграмма для мамы
Дорогая мама! Процедуры совсем нестрашные! Люблю.
(Сократить правильно: все хор. проц. не стр. люб.?)
Запись 45: Странный сон
Ночью мне приснился странный сон. Чтобы его не забыть, я его запишу. Важно все записывать и ничего не упускать.
Тетя мне говорила, что начала записывать свои сны, и с тех пор стала их лучше запоминать.
Мой сон начался с того, что я летал в Космосе, но совершенно без корабля и без скафандра, а просто так.
В Космосе было очень холодно, но также и хорошо. Мне нравилось летать, я мог отправиться куда угодно, потому что везде был нужен. Передо мной открывались бескрайние звездные просторы. Я долго летал, а потом устал и решил приземлиться на одной планете.
На этой планете росло много маков и было много бетонных заборов. Я шел по солнечной дороге вперед.
Мне все, что происходило, нравилось, и я ощущал себя весьма цельной личностью. Потом я пришел в какой-то город, совершенно непохожий на Москву, но я не понимал почему. Это было скорее ощущение, чем четкая картинка.
Там мне сказали, что я должен умереть ради водопровода. Мне дали красивый скафандр, и я совсем перестал чувствовать то, что происходит вокруг, ощущения исчезли, и я остался совсем один.
Мне не объяснили, как моя смерть поможет водопроводу. Может быть, я должен был умереть, чтобы люди получали больше воды?
Или ради того, чтобы водопровод проложили?
Или просто потому, что водопровод уже есть и его нужно защищать?
В скафандре мне стало жарко и тяжело дышать. Я шел за какими-то людьми, но стекло в шлеме сильно запотело, и я не разбирал дороги. Наверное, меня привели на какой-то пустырь, где было много строительного мусора.
Я до сих пор ничего не понял про водопровод, но, в общем, наверное, я был рад.
Я встал, когда мне сказали встать, и раскинул руки, когда мне сказали сделать так.
Потом в бок мне воткнули длинную железную палку, металлический пруток. Что-то вроде арматуры.
Второй стержень мне воткнули в грудь, третий – в другой бок, но я продолжал стоять, хотя физически, вне пространства сна, это было бы невозможно.
Когда последний металлический стержень должен был пробить мне голову, тогда я и проснулся.
Сон был странный, но, очнувшись от него, я не испытал ужаса. Хотя мне и было немного неприятно во сне, на пустыре, в жарком скафандре умирать вот так, я знал, что умираю не напрасно, а за водопровод.
Сны иногда бывают очень причудливыми. Но ведь, если задуматься, я умру, в том числе, и за водопровод. И за отопительные системы. И за продуктовое обеспечение. Кажется, что это такие негероические вещи, но на самом деле они помогают человеку не болеть и спасают множество жизней.
Не знаю, на скольких планетах есть водопровод, на скольких он уже не нужен и на скольких он необходим, но не так уж это плохо – за него умереть.
Только звучит смешно.
Запись 46: Обрыдаться
Вот это да! Ну просто охуеть. Впервые на арене: настоящий герой и умопомрачительный философ!
Запись 47: Задумайся об этом!
Знаешь, почему ты можешь читать мой дневник? Потому что хорошему человеку скрывать нечего и у него нет ничего личного.
Запись 48: Снова на море
Я сейчас сижу у моря. Тут, как всегда, очень красиво. Песок уже совсем нагрелся, и он такой приятный и золотой. Небо синее, очень интенсивного оттенка. Солнце над нами опять стоит такое, как будто в красочном рисунке, карандашом или чем-то подобным, пробили брешь и приставили его к лампочке. И полился свет. Я так уже писал, но мне очень нравится мое сравнение.
Сегодня жарко, и после моря я так быстро высох, опять хочется купаться, но, если буду злоупотреблять купанием, заболею, а это запутает Эдуарда Андреевича.
Я серьезно к этому отношусь, но как хочется в море.
Еще в море сегодня опасно, приплыли медузы фиолетовые. Они жалят и кусают. Андрюша меня предостерег. Он сказал, что аллергия на медуз – не такая уж редкая на свете вещь. А смерть от укуса медузы будет быстрой и очень мучительной.
– Кроме того, – сказал Андрюша, – у твоего трупа будет распухшее лицо, и тебя похоронят в закрытом гробу.
Я не то чтобы испугался, но теперь я веду себя еще внимательней. Хотя, конечно, в воде вообще никогда не следует расслабляться, иначе дело может закончиться бедой.
Еще я нашел куриного бога для Галечки. Мне, конечно, не нравится название, потому что Бога нет. Но камушек такой гладкий, и прямо посередине у него аккуратная дырочка, через которую можно смотреть на небо.
Я думаю, я выцарапаю на камне ее имя. Галечка вырастет, станет Галей, а потом Галиной, а потом Галиной Сергеевной, а камушек будет с ней. Она покажет его своим детям и расскажет им, какой у нее был брат.
Может быть, благодаря мне, ее дети смогут отправляться в космические путешествия. Они будут носить этот камушек с собой. Не наудачу, потому что это глупое суеверие, а просто так, для красоты или из гордости.
На светлом камушке есть черные прожилки. Он и правда хорошее украшение. Его можно носить на шее, на руке, в кошельке. Он очень удобный.
Что касается моего самочувствия, оно пока что такое же. Я думал, может быть, пройдет мозоль на ноге, но она не прошла. И синяки на коленках сходят все так же медленно.
Чаще стало хотеться есть.
Нам теперь дают только сырое мясо на завтрак, обед и ужин. Эдуард Андреевич говорит, что такая диета оптимальна для этой стадии метаморфоз, и это временно, а потом мы снова сможем есть что захотим.
Но мне уже нравится сырое мясо.
А Володя сказал, что отец рассказывал им с Борей: когда у него все началось, он сам пошел в мясной магазин, купил мясо с костью и обглодал ее до белизны.
Сырое мясо совсем перестало вызывать у меня отвращение, наоборот, я ужасно рад, когда мы идем в столовую, и даже готов вылизать мясной сок, но это все-таки неприлично.
Воздух такой свежий и дышится так хорошо. Теперь я понимаю, почему люди с больными легкими едут к морю.
Еще из интересных новостей: Володя нашел краба и краб укусил его за палец.
Запись 49: Манифест к людям будущего
Человек!
Обязательно береги мир на своей планете и во всей Вселенной! Твоя задача – отстаивать позиции мирного, разумного сосуществования людей и укреплять дружбу во имя дальнейшего процветания твоей великой Родины!
Заботься о слабых, не пренебрегай своими обязанностями, трудись честно!
При необходимости сражайся за свои идеи и поддерживай свою планету, свою семью, своих друзей. Не забывай стремиться к порядочности каждый день!
Доверяй мудрому руководству партии, но не забывай и размышлять о поставленных перед тобой проблемах. Совесть каждого – ключ к процветанию всех!
Помни, что множество людей на протяжении всей истории человечества как вида, умерло за то, чтобы ты мог учиться, работать, развиваться. Не пренебрегай жертвой, принесенной во имя тебя, и не бойся жертвовать собою во имя других.
Передавай свой энтузиазм неуверенным, уважай тех, кто делает много, и учи тех, кто делает мало!
Соблюдай законы, веди себя порядочно и будь добросовестным во всем, что ты делаешь!
Если ты будешь придерживаться этих строгих правил, наша великая Родина будет процветать многие тысячелетия и ты станешь частью огромной мировой стройки!
Я не знаю, чего еще может желать человек!
(Надо все-таки подправить, много повторов, а доносить свою мысль нужно кратко. Кроме того, так как я еще не принес свою жертву, а только собираюсь, не выглядят ли мои слова лицемерно? Я хочу скорее стать частью огромной мировой стройки, но говорить о жертвах имеет право только тот, кто их приносит.)
Запись 50: Счастливчик Жорж
Сегодня после тихого часа (мы снова спали) встретил Ванечку. Он собирал окурки под окнами первого корпуса.
Я сказал:
– Что это ты тут делаешь?
Ванечка сказал:
– Бычки собираю. А ты, что это ты тут делаешь?
Так и сказал, употребив два «ты» почти подряд.
– Я решил прогуляться, чтобы согнать сон.
– Как ты серьезно ко всему относишься, – сказал Ванечка.
– А ты очень беззаботный.
– Я – очень беззаботный, – это он произнес с гордостью и показал мне прозрачный пакет, полный окурков. – Во сколько!
– Надеюсь, ты их собираешь для того, чтобы выбросить.
– Я докурю и выброшу.
– Мало ли какая там зараза!
– Я сам зараза, – сказал Ванечка. – Мне так мама говорит.
Он почесал нос и широко улыбнулся своей волчьей улыбкой, а потом неожиданно показал мне язык.
Я заметил, что язык у него скошен вправо. Да и уголок рта, если присмотреться, тоже уходил немного вправо. Это придавало его симпатичному, обаятельному лицу некоторую дополнительную странность.
Я спросил:
– Хочешь погулять вместе?
– Да, – сказал Ванечка. – Хочу. Я очень люблю гулять. Только я буду курить свои бычки.
– Я такого, конечно, не одобрю. Но и пожаловаться мне некому. Разве что только твоему отцу. Где он?
– Он в особом медицинском крыле. Подключен к разным аппаратам. Он – очень хороший человек.
Фразы Ванечки не всегда связывались очевидным образом.
– Почему? – спросил я.
– Потому что предыдущий отец не стал со мной жить.
– Я думаю, он все равно тебя любит, просто они с твоей мамой не сошлись характерами.
Ванечка покачал головой:
– А вот и нет, – сказал он. – Папа ушел из-за меня.
– Все дети, от которых ушел отец, думают, что он ушел из-за них.
– Но ты-то так про своего не думаешь, – сказал Ванечка.
– Что ты имеешь в виду?
Он пожал плечами, потянулся к цветку в клумбе, отдернул руку.
– Потому что оса! – сказал Ванечка.
– Пойдем, – сказал ему я. – Давай погуляем.
И мы пошли гулять вокруг корпуса.
– Предыдущий папа ушел из-за меня, – сказал Ванечка. – Потому что меня нашли в лесу, напоили молоком, и с тех пор я так живу.
– Это тебе мама рассказала?
– Да, она.
– Мне кажется, твоей маме не стоит обвинять тебя в том, что они с отцом разошлись.
– Да, – сказал Ванечка. – Проблема в том, что он меня не родил.
Я сказал:
– Звучит глупо.
– И мама меня не родила.
– А кто тебя тогда родил?
– Не знаю, – сказал Ванечка. – А где гнездо осиное?
Этого уже не знал я.
– Могу забраться на дерево, – сказал Ванечка. – Давай со мной.
Я вовсе не хотел забираться на дерево. Может, я забрался бы сам, но не с Ванечкой. Ванечка, дурачок, мог свалиться оттуда.
Но по этой же причине мне пришлось согласиться: чтобы подстраховать его в случае чего.
Впрочем, оказалось, что Ванечка довольно ловок, куда более ловок, чем я. Мне даже стало стыдно за свою несовершенную технику древолазания.
Когда мы уселись на крепкой, надежной ветке, Ванечка сказал:
– Отсюда солнце красивое.
И правда, сквозь крону деревьев свет лился просто замечательный.
– А ты что-то такое особое знаешь? – спросил меня Ванечка. – Какие-нибудь необщие вещи.
– Да, – сказал я. – Умею обращаться с оружием, ориентироваться на местности, да много чего. Но все равно почти всему придется переучиваться на месте, так Максим Сергеевич говорит. В Космосе все другое.
– Плевал я на этот ваш Космос.
– Это неправильно.
– А что еще умеешь?
– Например, знаю, как допрашивать людей.
– Ничего себе, – сказал Ванечка. – Это здорово. Я ничего такого не знаю. Я бы просто их спросил. А ты знаешь, как узнать правду?
– Я знаю, как нужно спрашивать, если хочешь узнать правду и если хочешь добиться признания.
– А я не знал, что это разные вещи.
– Иногда, – сказал я.
Оказалось, мы забрались на довольно приличную высоту. Ванечка беззаботно болтал ногами, и мне все время приходилось пребывать в напряжении, чтобы в случае чего поймать его.
Но Ванечка, казалось, не ощущал никакой опасности. Он доставал из своего пакетика окурки один за другим и, совершенно не экономя спичек, подкуривал. Хватало окурков буквально на две-три затяжки, а потом Ванечка выбрасывал их вниз.
– Только туши, – сказал я.
– Хорошо, – сказал Ванечка. – Буду тушить.
И тогда я вдруг решился спросить его кое о чем.
– Почему ты назвал меня убийцей?
Ванечка выбросил вниз еще один окурок и сказал:
– Ну потому что ты будешь убийцей.
– С чего ты взял?
– Ты же солдат.
– С этой точки зрения – да. Солдат убивает людей. Но юридически – он не убийца.
– А почему?
– Потому что не нарушает закон.
– Ну тогда ты не убийца.
Я молчал, а Ванечка снова зажег спичку, показал мне огонек, радостно засмеялся и сказал:
– Будешь душить себя сам, чтобы тебе стало хорошо, вот так каждый вечер.
– Что?
– Я это во сне видел. Как скотобойни. Там люди страдают. Все время кричат. Голова болит.
Мне стало так жалко дурачка Ванечку.
Я сказал:
– Тебе часто снятся кошмары?
– Мне снятся разные сны. Но папа в меня верит. И у мамы с папой родился Алеша, я за это всегда буду благодарен. Лучший брат. Он такой умный. Представляешь, куда умнее меня!
Я кивнул.
– Думаешь, я дурак?
Тут я не нашелся, что ответить.
– Твоя компания мне очень приятна, – сказал я наконец.
– Ну и ладно, – сказал Ванечка. – Я и без того знаю, что я дурак.
– А почему ты сказал, что Боря – святой?
– Тоже во сне видел. Еще он поет хорошо. А год назад он так наступил тебе на пальцы, что два сломал.
– Это он тебе хвастался?
– Я сам знаю. Ему нравится причинять другим боль.
– Все-то ты про всех знаешь.
– Все да не все, – сказал Ванечка, хитро прищурившись. Он стал похож на героя какой-то русской сказки. – Но Боре точно нужно быть добрее. Как в песне про мальчика и лошадку. Про то, что лошадку нельзя пинать и собаку, и никого вообще. Злой мальчик должен вырасти, а не кидать камушками птице в глаз.
– А Андрюша? – спросил я.
– Андрюша ждет не дождется, когда вам будут отрезать руки и ноги.
– Нам будут отрезать руки и ноги?
Ванечка пожал плечами, выудил из пакетика очередной окурок.
– Хочешь?
– Я не курю.
– Забыл.
– Ничего.
Я потрогал ветку, на ощупь она была шершавой.
– Легко занозить руки, – сказал я.
– Тебе это не страшно, – сказал Ванечка и улыбнулся. – Но ты не такой толстокожий, как тебе сейчас кажется.
Он вздохнул как-то глубоко и по-взрослому, сказал:
– Страдалец.
И я сразу понял, что это слово он взял от бабушки, даже вместе с интонацией.
– А как так вышло, что тебя нашли в лесу? – спросил я.
– Ну просто так вышло, – сказал Ванечка. – А как так вышло, что тебя нашли в роддоме?
– Меня не нашли в роддоме.
– А, ты там родился.
Этот разговор решительно терял всякий смысл. Тут я увидел красивого жука с синей спинкой и желтыми глазами. Такие водились только у нас на планете. Жук был замечательный и совершенно не кусачий. Я осторожно подставил ему ладонь, и он заполз на нее, как ручной.
– Смотри, – сказал я. – Красивый?
– Очень, – сказал Ванечка. – Я потрогаю.
– Только осторожно. Можешь пальцем погладить по спинке, но не раздави.
Жук на моей ладони замер, словно бы был не против, чтобы его гладили. Но на самом деле, конечно, он испугался. А я не имел никакой возможности убедить жука в том, что мы не причиним ему вреда.
– Красивый, – повторил Ванечка, скопировав мою интонацию. – Красивый-красивый такой.
– Да, – сказал я. – Природа удивительна и многообразна. Как говорил Дарвин: бесконечность прекрасных форм.
– Ну точно, – сказал Ванечка. – Он так говорил.
И я сам себе удивился, ну как можно было взволноваться от Ванечкиных выдумок?
– Создания эти ужасно совершенны, – сказал я. – Все в них имеет смысл.
– А эти рожки зачем?
– Это чтобы драться с врагами и соперниками. Но это очень честная драка. Соперник падает вниз с дерева. Но не умирает, насекомые не разбиваются, потому что они очень легкие.
– А я бы убил соперника, – сказал Ванечка.
– Ты все время это повторяешь.
– Потому что я убийца.
– Ты уже убивал?
– Не помню.
Ванечка качнулся вперед и назад, я осторожно удержал его одной рукой, а на другой продолжал демонстрировать ему жука.
– Мне нравится, – сказал Ванечка. – Ты мне показал жука. Я тебе тоже тогда расскажу про лес.
– Расскажешь?
– Но сейчас не расскажу.
– А почему сейчас не расскажешь?
– Потому что сейчас нас отвлекут.
В этот момент нас в самом деле окликнул какой-то мужчина:
– Эй, малышня, что это вы там уселись? Свалитесь же!
Надо же, Ванечка оказался наблюдательнее меня!
Я тут же устыдился своего поведения.
– Простите пожалуйста, мы сейчас слезем!
– А вот и не слезем! – сказал Ванечка. – Хотим и сидим. Я, если захочу, даже упаду и тебя не спрошу! А ты вообще кто такой?
Я сказал:
– Ванечка, не упрямься, нам правда лучше бы спуститься.
– А я упрямлюсь!
Мужчина внизу засмеялся. Он был очень высоким, носил хороший костюм и замечательную шляпу. Мне сразу понравился его серьезный подход ко внешнему виду: немногие одеваются так официально в курортных городах.
– Ты, судя по форме, пионер, – сказал мне мужчина.
– Да, – ответил я с гордостью.
– А ты?
– Я – нет, – сказал Ванечка. – Я бычки ищу.
– Ладно, – сказал мужчина. – Ну тогда дай-ка мне спичек, я покурю, а тебе отдам бычок.
– А я вам брошу, и вы не поймаете.
– А ты мне не бросай, – сказал мужчина. – Зачем же, вдруг я правда не поймаю.
Он вытянул руку, немножко ею встряхнул, как теннисист перед тем, как взять ракетку, а потом из его пальца показалась белая кость, она росла и росла, будто какое-то диковинное растение, поднималась все выше и выше.
Ванечка сказал:
– Ого!
Аккуратно обходя веточки, кость пробиралась к нам, будто какая-то причудливая лиана. Наконец, она замерла почти на уровне моего носа.
– А как я спички положу? – спросил Ванечка.
– Ах да, забыл!
От кости отделились отростки, они раскрылись, образуя причудливую колыбель. Когда Ванечка опустил туда спички, они сомкнулись.
– Спасибо, – сказал мужчина.
На нечто, произошедшее от человека, эта конструкция вовсе не была похожа. Скорее на какую-то тонкую, ювелирную работу в области декоративно-прикладного искусства.
– Как здорово! – сказал я, а Ванечка уже начал спускаться.
– Осторожнее, Ванечка!
Я посадил жука обратно на ветку и принялся аккуратно спускаться, хотя мне, конечно, не терпелось познакомиться с солдатом, который рад продемонстрировать свои умения.
Товарищ Шиманов нам никогда ничего не показывал. Да и вообще интересоваться таким считается неприличным.
Ванечка спустился первым, спрыгнул он, на мой взгляд, раньше, чем следовало, упал, но тут же поднялся.
– А как это вас зовут? – спросил он.
– Жорж, – ответил мужчина.
– А я такого имени не знаю совсем!
Я спросил:
– А отчество? Жорж – ваше настоящее имя?
– Нет, – сказал он. – Настоящее – Григорий. Но это почти как Жорж.
– Георгий, – сказал я. – Почти как Жорж. А Григорий, это, скорее, Грэгори.
– Ой, какая ты маленькая зануда, – сказал Жорж, проигнорировав мой вопрос об отчестве. Оказалось, что он совсем еще молодой человек. Шляпа и хороший костюм делали его старше, но вблизи я не дал бы ему больше двадцати пяти.
Жорж, очень высокий, стройный, с изящными и правильными чертами лица, сразу напомнил мне лондонского денди. Глаза у него были длинные, светлые, а волосы – каштановые и чуть рыжеватые, почти как у Володи, но светлее.
Жорж втянул свою кость обратно да еще так стремительно! Листья над нами заколыхались от движения. Спички упали Жоржу на ладонь.
– Благодарю еще раз, – сказал он.
Достав сигарету из портсигара, Жорж с невероятным изяществом чиркнул спичкой и закурил.
– Это больно? – спросил я.
– Да, – сказал Жорж. – Если не будешь достаточно внимательным. Надо уметь работать с нервами. Там вообще много тонкостей.
– А что вы еще можете? – спросил Ванечка.
– Почти все, что ты можешь вообразить.
– А в собаку превратиться можете?
– Могу, но это будет просто невероятно уродливая собака, над красивой нужно работать.
Жорж улыбнулся нам, и я подумал: он выглядит как совершенно здоровый человек.
– А как давно вы уже солдат?
– Год, – ответил нам Жорж. – Я здесь так, для отдыха и профилактики.
Ванечка протянул руку и прикоснулся к щеке Жоржа. Жорж удивился, но не разозлился.
– Какой горячий! – сказал Ванечка.
– Так и должно быть, – сказал я. – Активность червя существенно повышает температуру тела. Только у императоров температура оставалась нормальной, они были лучше адаптированы к червю.
– А ты умный мальчик, как тебя там?
– Арлен.
– Надо же, а я думал, у меня самое необычное имя.
– У вас обычное имя, – сказал Ванечка. – Вы же Гришка.
