Текст книги "Циклоп в корсете"

Автор книги: Дарья Калинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– А как вам удалось раздобыть денег? – спросила я. – Честно говоря, мы не верили, что ты даже один приедешь. А тут сразу двое. Теперь мы точно знаем, что вы нас спасете.

– Конечно, как совать нос не в свое дело, так вы первые, а влипнете, так сразу жаловаться бежите, – проворчал Валера. – А от чего мы вас спасать должны на этот раз?

Не успели мы удивиться тому, что он нас так хорошо знает (вроде бы не встречались раньше), как Кротов начал рассказывать о том, как ему пришлось ехать к Аполлону и в красках описывать там зверские мучения, которые вынесла Мила перед смертью.

– Это я для пущего эффекта ему наплел, – пояснил он нам. – И что вы думаете, этот Аполлон разрыдался, словно ребенок, а когда перестал рыдать, сразу дал денег на билеты и прочие расходы. Сказал, что если понадобится, то он еще даст, но велел без убийцы Милы не возвращаться. Так что мы тут сколько угодно можем жить.

– Не трепись, – прервал его Валера. – Где наша комната?

Только сейчас я опомнилась от эйфории, которую вызвало появление подмоги, и спустилась на землю.

– А где это вы собираетесь жить? – насторожилась я.

– Как где? Здесь у вас и остановимся, – сказал Кротов. – Эта вертлявая стерва Маша на белом «мерсе» уже должна сообщить здешнему главному… Как его, Маноло? Ему она должна была сообщить о нашем приезде. Я разве вам не сказал, мы связались с вашими христианами, и они разрешили пожить здесь вплоть до окончания следствия. Им тоже неинтересно, что у них на руках оказался труп. Поэтому они приветствовали инициативу русской стороны провести расследование. Им, видите ли, выгоднее, если мы докажем, что произошло убийство. Для их репутации это не так страшно, чем смерть наркомана от передозировки.

Мы только в растерянности покачали головами. Все устраивалось отлично. Ребят разместили в соседней с нами комнате, причем Валера тут же разбрюзжался, что в углах у них пыль, одеяла какие-то влажные, а на окнах нет сеток от насекомых.

– Откуда он такой взялся? – шепотом спросила я у Кротова.

– Он у нас в статистическом отделе сидел, – так же шепотом ответил мне Кротов. – Вот его оттуда и выдернули, когда выяснилось, что срочно нужен человек, владеющий испанским.

«Отличная помощь, – подумала я про себя. – Один немного не в себе, а второй в жизни не участвовал в оперативной работе».

Настроение у меня упало на несколько градусов.

– Пожалуй, с такой помощью мы еще скорей загремим в тюрягу, чем если бы остались одни, – сказала мне Мариша.

Но парни развили бурную деятельность. Не успев умыться с дороги, они пришли к нам и, плотно прикрыв двери, уселись на стулья. Так как стульев было всего два, мы остались стоять.

– Девчонки, – обратился к нам Кротов, – теперь вы должны рассказать нам все по порядку. А то из телефонного разговора я понял только то, что жену Федорчука убили.

– А почему бы вам не обратиться в местную полицию? – спросила я. – У них явно набралось какое-то количество материала. Они ведь должны предоставить вам свои материалы по этому делу?

– С какой стати? – снова начал бурчать Валера. – Очень им нужно делиться с нами. Мы, конечно, к ним сходим, но только завтра, и, боюсь, никаких бумаг они нам не покажут. Так что надежда только на вас.

Мы рассказали все, что нам удалось узнать, и с надеждой посмотрели на ребят.

– Значит, Софи, – задумчиво сказал Валера. – А вы за ней ничего странного не замечали?

– В каком смысле? – удивились мы.

– Ну, внезапных припадков бешенства или еще чего-нибудь?

– Нет, она всегда на редкость уравновешенная, – сказала я. – Даже странно для итальянки. Я всегда думала, что они нормально и говорить-то не умеют, только кричат. А эта – нет. Я ни разу не слышала, чтобы она сорвалась на крик.

– Я тоже, – поддержала меня Мариша.

– Это странно, – отметил Валера. – Вероятно, ее чувства подобны пару под крышкой, рано или поздно он вырывается, и тогда катастрофа. А в каких отношениях она была с Милой?

– Они жили в одной комнате, – сказала я.

– Ага, – многозначительно поднял палец Валера. – В одной комнате и днем, и ночью. Из этого следует…

– Ничего из этого не следует, – прервала его Мариша. – Мы тоже живем в одной комнате, так что мы после этого, розовые?

– Между прочим, про вас тут так и говорят, – невозмутимо сказал Валера.

– Что говорят? – помертвела я.

– Что две подружки убили третью из ревности.

– Да мы эту Милу тут, в Испании, в первый раз и увидели живьем, – возмутилась я.

– Но между тем у вас были ее фотографии, причем она была там снята в очень откровенных позах, – возразил Валера. – И вы их всем показывали. Я в стране всего несколько часов, а мне четыре человека рассказали об этом.

– Мы нашли эти фотографии у нее в спальне! – рявкнула я.

– И не отдали их следствию. Нехорошо, – укорил нас Кротов.

– Виноваты, – с готовностью признала Мариша. – Бес попутал. Но никаких сексуальных домогательств к Миле у нас не было.

– Что-то он вас слишком часто путает, – продолжал ворчать Валера. – Сначала обманули Вадика, – и он кивнул на Кротова, – сказав, что вы соседки убитого, а на самом деле вы даже и близко к дому убитого Федорчука не жили, потом поперлись с ним к Аполлону, затем начали самостоятельное расследование, а теперь еще и это.

– Оставь их, – примирительно сказал Кротов. – Девочки, давайте раз и навсегда выясним отношения, и больше недоразумений между нами не будет. Вы нам честно и откровенно рассказываете, откуда вы знали чету Федорчуков и почему вы взялись расследовать их смерть. А то, сами понимаете, ваше поведение даже для нас выглядит странно, а что уж говорить про испанцев.

– Но это останется между нами? – полувопросительно сказала моя подруга.

Кротов кивнул, Валера отрицательно покачал головой.

– Как вас понимать? – растерялась Мариша.

Кротов вместо ответа о чем-то пошушукался с Валерой и сказал:

– Рассказывайте, если на вашей совести нет других трупов и прочего криминала, то мы никому не проболтаемся.

И мы с Маришей подробно рассказали о том, что познакомились со Степой случайно. И непонятно почему он принял нас за частных детективов и просил проследить за его женой. Покончив с враньем, мы начали рассказывать правду. Про деньги, которые он нам оставил, чтобы мы нашли его убийцу, про его подозрения, про то, как мы приехали сюда, чтобы поговорить с Милой, но ничего толком не узнали, а ее тут же убили.

– Значит, единственная существенная вещь, которую вам удалось узнать, – это то, что Мила хранила у себя пленку с какой-то записью и берегла эту пленку пуще глаза, – подытожил нашу исповедь Кротов.

– А он умней, чем кажется, – шепнула мне на ухо Мариша.

– И где эта пленка сейчас? – спросил Валера.

– Не знаем, – пожала плечами моя подруга. – Последней видела Милу ее соседка, она говорит, что Мила в ту ночь выходила куда-то из комнаты со свертком, где вполне могла быть видеокассета.

– Опять эта Софи, – озабоченно пробормотал Валера. – Что-то больно много она знает.

– Думаешь, и ее того, убьют? – испугалась я.

– Не знаю, но все-таки последить за ней не мешает, – сказал Валера. – А какой тут принцип подселения? Если вдруг приезжает новенький?

– Не знаем, нас вот в одну комнату поселили, – сказала я.

Но Валеру это не удовлетворило, и он пошел узнавать у Ситы. Вернулся он очень довольный.

– Тут такое дело, – сказал он. – Сита сказала, что у них было несколько пустых комнат, Милу можно было бы поселить в любую из них. Сита так и намеревалась сделать, но Софи сама вызвалась, чтобы новенькую подселили к ней. Причем она это сказала еще до того, как Мила приехала.

– Ну и что?

– Может быть, и ничего, – загадочно ответил Валера. – Кстати, эту Софи никто не видел с самого утра, а сейчас на дворе ночь.

Не успел он это сказать, как в дверь постучали. Следом вошел Маноло и разразился пылкой речью. Остальных испанцев я временами понимала, но что касается Маноло, то его я могла понять только по жестам, которыми он украшал свою речь. Его испанский скорее затруднял общение, чем помогал, так как половину звуков Маноло проглатывал, а остальные извращал до неузнаваемости. Но я все же поняла, что время уже позднее, а мы тут уединились в четырех стенах с мужчинами и непонятно чем занимаемся. Он был очень недоволен тем, что приходится объяснять нам такие очевидные вещи, но уходить не собирался. Пришлось отложить обсуждение нашего плана до завтрашнего утра и распрощаться с ребятами. Только после этого Маноло оставил нас в покое.

Уже вторую неделю полным ходом шло следствие по делу убитого Федорчука, работавшего до последнего времени в частной фирме личным шофером у Аполлона Митрофановича. Вернее, следствие делало вид, что активно идет вперед, а на самом деле… Собрано было всего с гулькин нос.

Отработав нескольких подозреваемых, следствие пришло к выводу, что шоферу каким-то образом довелось узнать нечто такое, что сделало его опасным для шефа. Например, присутствовал при нелегальной сделке или даже криминальном преступлении. За Аполлоном было установлено наблюдение, которое оказалось далеко не бесплодным. В его окружении насчитывалось несколько явно криминальных типов, которые вполне могли прикончить беднягу шофера, если им за это было заплачено.

Расследовать заказные убийства, как по опыту знал Николай Валентинович, сложней всего. Обычно человек, которому выгодна смерть другого, оказывается чистеньким и не у дел. Алиби у него тоже – не подкопаешься. Заказчика выдать может только сам киллер, а для этого его нужно найти и поставить в такие условия, чтобы он захотел сказать правду.

Наконец после многих дней работы, которая не приносила успеха, следствию повезло. Аполлон Митрофанович допустил прокол. Он встретился с неким Крысой, хорошо известным органам рецидивистом и уголовником, неоднократно сидевшим за вооруженный грабеж и прочие малосимпатичные делишки.

На Крысу было заведено целое досье, в котором лежали, кроме его собственных фотографий, снимки бывших его подельников и тех, кого подозревали в связи с ним. Среди них физиономии двух типов – соседи убитого Федорчука опознали в них парней, которые спускались по лестнице незадолго до того, когда было обнаружено тело.

Майор уголовного розыска Николай Валентинович Перлов возлагал на их задержание большие надежды. Они должны были многое порассказать о последних минутах жизни Федорчука. Но надежды надеждами, только дело дальше их не пошло. Подозреваемые словно сквозь землю провалились. Не было их ни дома, ни в возможных малинах, облава по городу тоже не дала результатов. И тут, словно манна небесная, – звонок девиц из Испании.

– Немедленно соглашайся, – рявкнул майор в трубку, когда Кротов позвонил ему, спрашивая совета.

Николай Валентинович самолично в сопровождении Кротова съездил к Аполлону Митрофановичу, с пристрастием следил за его реакцией в ответ на сообщение об убийстве Милы. Увы, ничто не выдало директора, показав, что эта новость для него – далеко не новость. Он убивался вполне натурально, и слезы из его глаз лились рекой. Аполлон горел желанием найти убийцу и отомстить ему.

Получив деньги, майор отправил двух сотрудников в далекую страну и стал ждать результатов, объявив начальству, что оба убийства, вероятно, связаны, а стало быть, следы убийцы теперь нужно искать в Испании. Таким образом, ловко сложив с себя всякую ответственность в случае провала, майор и в самом деле стал ждать вестей из-за границы.

А в Испании оба опера, не жалея себя, шли по следам убийцы Милы. С утра парни отправились в местное отделение полиции, чтобы умолить тамошнее начальство дать им возможность ознакомиться с делом. К счастью, в испанской полиции сидели симпатичные люди, которые были отнюдь не против, чтобы кто-то другой выполнил за них работу. Этим они выгодно отличались от американских полицейских участков, которые вечно грызутся между собой, кому вести данное дело. А уж когда приезжает чужак, то ему вообще не на что рассчитывать. Но в Испании все было не так.

– Вот протокол осмотра места происшествия, – сказал усатый дон, протягивая парням тощую папку. – Там же фотографии и отпечатки пальцев убитой.

– Читай же! – потребовал Кротов у Валеры, когда усатый тактично отошел в сторонку.

– Подожди, что-то я тут некоторых слов не понимаю, – сказал Валера. – Знаешь, все-таки десять лет прошло с тех пор, как я закончил школу. К тому же я никогда не был круглым отличником.

– А что у тебя было по испанскому? – томимый нехорошими предчувствиями, спросил Кротов.

– Три, – скромно ответил Валера. – Но очень твердая тройка.

Беззвучно простонав, Кротов приготовился к дальнейшим сюрпризам. И они не заставили себя ждать. Сначала, читая заключение экспертизы, Валера принялся выдумывать термины и названия, которых в природе быть не могло, а потом заявил, что тут написано, будто у убитой была сломана ключица.

– Ей ничего не ломали, – возразил ему Кротов. – Это почти десять человек видели. Может быть, она головой ударилась, когда падала?

– Да что я, не знаю, как голова по-испански будет? – вопил возмущенный Валера.

– Ну и как, как? – азартно допытывался Кротов.

– Вот увижу это слово и сразу вспомню, – отбивался Валера. – А тут явно не голова.

Выяснилось, что термин обозначал височную кость, которой убитая и в самом деле приложилась об угол ванны. Дальше следовало описание того, что было в желудке у убитой на момент убийства, и прочие приятные вещи.

– Слушай, – сказал Валера. – Тут написано, что под ногтями найдены частицы земли, по составу идентичной той, что обнаружена на подошвах ее шлепанцев, в которых она выходила на улицу. А на пальцах обнаружены микрочастицы цемента. Как думаешь, что она цементировала в саду?

– Не знаю и знать не хочу, – раздраженно пожал плечами Кротов. – Читай дальше.

– Множественные следы от инъекций, – прочитал Валера. – А вот последний укол был сделан совсем недавно, перед смертью.

– Настолько свежий? – делано удивился Кротов. – Все в один голос твердят, что Мила умерла с иглой в вене, про укол мы и без этих бумаг знали. Ищи что-то стоящее. Что ты тут дурью маешься?

– Часа два до смерти, – бормотал Валера отдельные фразы. – В крови обнаружен наркотик. Черт побери! Где она его взяла? И вот еще…

– Что? Что такое? – заволновался Кротов.

– Тут написано, что убитая имела половой акт за два часа до смерти.

– Как это? – удивился Кротов.

– Очень просто, тут и образцы микрочастиц, принадлежащих ее партнеру, приложены, – сказал Валера.

– Ну и что такого? – спросил Кротов. – Мало ли с кем она трахалась. Необязательно он стал бы ее убивать.

– Тут не написано, что она была ВИЧ-инфицирована, а значит, она была здорова, – пробормотал Валера. – Вот ты, например, стал бы заниматься сексом с малознакомой женщиной?

– Конечно, – не задумываясь, сказал Кротов.

– А если бы знал, что у нее СПИД?

– Ни за что в жизни. Пусть она хоть потрясающая красавица, но даже в презервативе не стал бы. Если бы она была моей давней и очень любимой подругой, тогда еще рискнул бы, а с незнакомой – ни за что в жизни.

– А в отеле все служащие больны СПИДом, – сказал Валера. – Я специально узнавал. Вот и выходит, что с ними Мила иметь дела не стала бы.

– Но есть еще постояльцы.

– А как она с ними познакомилась, если работала днем в городе, а в отель возвращалась поздно вечером? Было у нее время знакомиться, не говоря уж о том, что посетители тоже отлично осведомлены, что служащие тут почти все ВИЧ-инфицированные? – возразил ему Валера. – Думаю, что она встретила старого знакомого, который сначала занялся с ней сексом, а потом подарил ей немного, а может, и много наркотика.

– Возвращаемся в отель, сфотографируем всех постояльцев и пошлем фотографии в Питер. Пусть посмотрят по компьютеру, вдруг знакомые лица обнаружат, – предложил Кротов.

Но тут к ним подошел усатый полицейский и протянул толстую пачку бумаг, сплошь испещренных отпечатками пальцев.

– Это что? – спросил у него Валера.

Испанец принялся путано объяснять, что поскольку тут замешаны наркотики, то полагается снимать отпечатки пальцев у всех подозреваемых, чтобы отправить их потом в Интерпол. А так как в данном случае под подозрением находятся все, кто был в ту ночь в отеле, то вот и пришлось снять отпечатки у всех. Не хотите ли ознакомиться?

Вымолив у доброго испанца всю кипу бумаг, ребята быстро смотались в ближайшее отделение банка и отправили по факсу документы в Питер, представив, как обрадуется полковник, когда у него на столе начнет лезть из факса одна бумага за другой. После этого довольные собой парни отправились обратно в отель. Кротов выбросил из головы мысль фотографировать всех постояльцев, чему Валера был несказанно счастлив, так как представлял, кому придется уговаривать и без того раздраженных жильцов позировать перед объективом.

В отеле было неспокойно.

– Софи так и не вернулась! – этим замечанием встретила их Мариша. – Все на ушах стоят. У них уже много лет никто не сбегал. Они подозревают, что смерть Милы так подействовала на женщину, что у нее теперь душевная травма и она вернется к старым делам.

Парни недоверчиво хмыкнули.

– Будь ты не в ладах с законом, что бы предприняла, если бы узнала, что твои отпечатки пальцев оказались в полиции? – завел свою шарманку Валера.

– Постаралась бы слинять, – сказала Мариша.

– Вот ты и ответила на свой вопрос, – сказал Валера.

– На какой вопрос, я ничего не спрашивала? – удивилась моя подруга.

– Он имеет в виду, что Софи искать бесполезно. Она удрала, потому что испугалась, как бы полиция про нее не вспомнила, – пояснила я Марише.

– А-а, – протянула она. – Тогда неудивительно. Но ведь остались еще другие жильцы отеля, они-то никуда не делись. Вполне вероятно, кто-то из них и приложил усилия к тому, чтобы Мила отправилась на тот свет, а Софи будем искать уже после того, как убедимся, что убийцы в отеле нет. А пока давайте подумаем, кто бы это мог быть.

И мы принялись думать. На наше счастье, в отеле сейчас остановилось всего восемь постояльцев, в том числе трое детей. Их мы сразу отбросили, так как старшему из них сравнялось этой весной девять, и все они были детишками очень благовоспитанными и явно из благополучных семей. Их мам и пап мы тоже после некоторого колебания отбросили. Вряд ли стоит тащить с собой семью, если собираешься отравить свою бывшую любовницу или бывшую любовницу мужа.

Методом исключения остался один мужчина. Он подходил на роль преступника как нельзя лучше. Еще далеко не старый, вряд ли ему сравнялось сорок пять, не испанец, но отлично говорил по-испански. Он ни с кем не общался, кто сей господин и чем занимается, никто не знал. Он приехал на следующий день после того, как в отеле появилась Мила, и с тех пор не выказывал желания уезжать.

Звали его Филипп, родом из Франции, из Нанта. Во всяком случае, так он написал в книге для постояльцев. Внешность его тоже вполне подошла бы убийце – длинные зубы, почти клыки, темные волосы, совершенно черные глаза и смуглая кожа. Но при этом, вот странность, очень хорош собой. Не слишком общительный, одинокий мужчина – кто может лучше подойти на роль убийцы молодой, симпатичной и очень ветреной женщины?

– У кого-нибудь есть идея? – спросила Мариша, когда мы установили объект нашего преследования.

Идея была у Валеры, и заключалась она в том, чтобы допросить еще разок этого мужчину.

– Отлично, – одобрила Мариша. – Вот вы с Вадиком этим и займетесь. Я как раз видела его в саду, он там гуляет. Идите и допросите. И не торопитесь, спрашивайте обо всем во всех подробностях.

– А вы?

– А нас он не должен видеть, – пояснила Мариша и, прежде чем парни успели узнать, в связи с чем такая таинственность, утащила меня за собой.

– Куда мы идем? – спросила я.

– К портье, – сказала Мариша.

– Зачем?

– У тебя что, есть отмычка?

– Нет, – растерялась я.

– Вот и у меня нет, как-то не сообразила, что она может нам пригодиться, а то захватила бы с собой. Правда, могли возникнуть проблемы на таможне, так что, может, хорошо, что не захватила.

– А зачем тебе отмычка? – терзаемая каким-то нехорошим предчувствием, спросила я.

– Ну ты даешь, а как нам иначе в номер к этому Филиппу попасть? – спросила Мариша. – Пока ребята будут его отвлекать, мы как раз и обыщем его.

– Но ключ… – проблеяла я.

– Господи, что за проблема! – возмутилась Мариша.

К этому времени мы как раз подошли к стойке портье, сегодня его роль выполнял один из индейцев. Но нам даже не пришлось выкладывать заготовленную ложь, что его помощь срочно требуется Сите на кухне, так как самого портье за стойкой не было. Мариша нырнула под нее и, немного покопавшись в ящичке, который стоял на полу и в котором хранились старые и запасные ключи, достала второй ключ от шестого номера. Крепко зажав его в руке, она устремилась по коридору, а мне пришлось последовать за ней.

– Стой на стреме! – приказала она мне, когда наконец справилась с замком. – А в случае тревоги свисти.

Я хотела сказать, что у меня, к сожалению, нет с собой свистка, а без него у меня не получится высвистеть даже дохленькую трель, но не успела, так как Мариша распахнула дверь и исчезла за ней. Решив, что в случае чего буду петь что-нибудь патриотическое, я немного успокоилась. Из комнаты Филиппа доносились тихие шаги и сдавленные проклятия, когда что-нибудь падало.

Уже через десять минут я поняла, что обыскивать Мариша совершенно не умеет. У нее там постоянно что-то гремело и сыпалось. Я уже хотела идти ей на помощь, как вдруг в конце коридора показался Филипп. Я старательно сложила губы трубочкой и, не сводя глаз с приближающегося мужчины, начала свистеть, стараясь выглядеть при этом пособлазнительней. Увы, вместо залихватского свиста, от которого бы заложило уши, раздалось тихое шипение. Конечно, встревожить Маришу оно ни в коем разе не могло.

И тут я начала петь. Первое, что мне пришло на ум, был почему-то «Интернационал». Я как раз перешла к припеву, как из комнаты Филиппа выглянула Мариша и осведомилась у меня:

– Ты что, спятила?

Тут она увидела Филиппа, ойкнула и скрылась за дверью. Я приготовилась к каре, но Филипп словно бы и не заметил спрятавшейся Мариши, он с любопытством смотрел на меня, со страху принявшуюся теперь распевать «Марсельезу». Немного постояв рядом, он даже стал мне помогать, правда, по-французски. К тому моменту, когда из его номера вышла с двумя швабрами и ведром Мариша, мы с Филиппом уже распевали во весь голос «Калинку-малинку» и были очень довольны друг другом.

– Ну что? – спросила я у подруги, когда мы сбежали от Филиппа, который долго благодарил Маришу за наведенную у него в номере чистоту, приняв ее за горничную.

– Кое-что есть, – загадочно сказала подруга. – Не знаю, насколько это важно, но я нашла у него в номере плитку табака и женскую подвязку, очень похожую на те, которые мы видели в комнате у Милы.

– И что это нам дает?

– Не знаю, но, во всяком случае, приближает к разгадке того, как провела Мила свой последний вечер.

– Думаешь, с ним? – спросила я, кивая головой на окна комнаты Филиппа.

– А вот это мы у него вечером и выясним, – сказала Мариша.

– Как это? – наивно удивилась я.

– Ну, он же пригласил тебя вечером к себе.

– И не думал, – отказалась я.

– Но вы так душевно распевали с ним, что это только так и можно воспринять, – сказала мне Мариша.

– У тебя довольно странный взгляд на отношения между людьми, – заявила я ей в ответ. – А жертвовать своей честью, чтобы выведывать у мужика в постели все подробности его отношений с Милой, я не хочу и не буду.

Наш спор прервало появление Кротова с Валерой. Парни выглядели довольно грустно.

– Он действительно француз, – сказал Кротов. – Мы видели его документы. Он сценарист в кино, главным образом пишет сценарии для фильмов ужасов. Сюда он приехал спокойно поработать, но очень доволен, что случилось убийство, так как это дало его мыслям необходимое направление. И теперь он чувствует, что напишет свою лучшую вещь. Милу он знать не знает, видел несколько раз в ресторане, в холле и в саду. Сам наркотики не употребляет, а предпочитает вино и женщин. В общем, настоящий француз.

– И как это он при своей любви к вину и женщинам не употребил Милу к белому вину? – съехидничала Мариша. – Думаю, что он врет насчет своих отношений с ней.

– Отстань ты от мужика, у него не было самого главного для того, чтобы убить Милу, – потребовал Валера.

– Чего?

– Мотива, – многозначительно подняв палец, сказал парень.

Кротов, который уже достаточно поработал оперативником, мог бы с легкостью опровергнуть его слова, сказав, что чаще всего убийства случаются без всякого мотива, а просто под пьяную лавочку, но не стал. Очень уж Филипп не был похож на алкоголика, но что-то странное в нем, безусловно, было.

– А мотивом могло послужить что угодно, – не сдавалась Мариша. – Например, ей очень его хотелось, она его уверила, что здорова, а потом, когда он переспал с Милой, она ему заявила, что у нее все-таки СПИД. Тогда он ее прикончил от злости или, может быть, если он добрый человек, чтобы долго не мучилась. Мне лично этот тип очень подозрителен, и мы нынче идем к нему в гости, чтобы поближе познакомиться.

Николай Валентинович вышел из дома, в котором жила мать Милы. Разговор был тяжелый. Бедная женщина сначала не хотела признаваться, что знает, будто бы ее дочь в Испании, а потом не хотела верить, что Мила мертва. Однако вместе с отпечатками пальцев Кротов прислал своему начальству и остальные бумаги по делу об убийстве русской девушки Светланы Ильиной.

– Какая Светлана! – возмутилась мать Милы Ирина Юрьевна. – Мою дочь зовут Мила. Что вы мне тут ерунду говорите.

Но ей пришлось присмиреть, когда майор достал фотографии, сделанные на месте преступления и присланные ему по факсу.

– Доченька! – ахнула Ирина Юрьевна. – Господи, да как же это? И почему вдруг Светлана? Ее же звали Милослава. Отец придумал…

И женщина залилась слезами.

– Ирина Юрьевна, – сказал майор, дождавшись, пока поток слез немного утих, – я искренне разделяю ваше горе. Но слезами вы Милу не вернете и нам помочь не сумеете. Ради дочери вы должны сейчас собраться и рассказать мне все-все, что вы знали про личную жизнь Милы. Постарайтесь припомнить всех ее мужчин, которые были у нее до замужества, и, возможно, тех, которые были и потом.

– Да что вы такое говорите! Моя Мила была порядочной женщиной. У нее был какой-никакой, но муж, а любовников у нее быть не могло.

В это время раздался громкий звонок во входную дверь. Хозяйка пошла открывать и вернулась в сопровождении высокого мужчины, по виду армянина, с небольшой плешью на макушке. Одет он был не просто богато, но, пожалуй, изысканно. Держался с достоинством, но без заносчивости. Казалось бы, он должен был производить благоприятное впечатление, но майору он чем-то не понравился, пожалуй, слишком внимательным и цепким взглядом.

– Это Милин дядя и мой брат, – представила пришедшего хозяйка и обратилась к гостю: – Андрей, очень хорошо, что ты пришел. Этот человек говорит, что Милу убили.

– Что? Как убили?! – воскликнул Андрей. – Ты же говорила, что она в Испании.

– Вот там-то, они говорят, и убили Милу. Ты посмотри вот на это, – и она протянула брату роковые фотографии. – Что ты скажешь?

По лицу Ирины Юрьевны было видно, что для нее очень важно мнение брата – чуть ли не последняя инстанция. Как скажет, значит, так оно и есть. Скажет, что фотографии подложные, и можно не обращать на них внимания. А нет, взвалит на свои плечи тяжесть случившегося. Ему принимать решение. Это майору понравилось еще меньше. Лично он не стал бы этому Андрею доверять так безоговорочно. Впрочем, поспешил он себе напомнить, личные отношения в семье его никак не касались.

– Это она, нет никакого сомнения, – наконец вынес вердикт Андрей. – Боже мой! Что же с ней случилось?

– У нее в крови был обнаружен героин, – сказал майор. – И еще одно вещество. Должно быть, наркотик был с инородной примесью.

– И от этого она и скончалась. – догадался Андрей. – Но почему в таком случае вы занялись расследованием? Это ведь чистой воды несчастный случай?

– На этот вопрос я вам ответить не могу, – сказал майор, отдав должное брату Ирины Юрьевны – соображал тот неплохо и явно был тем воробьем, которого на мякине не проведешь.

– Я понял, – сказал Андрей. – Больше неуместных вопросов не будет. Догадываюсь, что вы бы хотели нас с сестрой о чем-то спросить. Наверное, о том, не связана ли смерть Милы со смертью ее мужа.

Майор был вынужден признать, что шустрый братец украл его вопрос, и кивнуть.

– Ира, – обратился Андрей к сестре, – у тебя есть какие-нибудь соображения на этот счет? Все-таки ты чаще у них бывала.

– Может быть, у Степы на работе были неприятности? – предположила Ирина Юрьевна. – Хотя он работал у очень положительного человека, я как-то раз его видела, когда тот заезжал за Милой. Мы славно поговорили. И он был очень добр к Миле, оплачивал из своего кармана все ее больницы. Нет, ничего плохого я про него сказать не могу. Я не верю, что он имеет отношение к смерти Милы.

И женщина задумалась.

– А что вы можете сказать по поводу личной жизни вашей племянницы? – спросил майор.

– Ничего, – сказал Андрей. – Мы в последнее время были с ней не очень близки.

– Вероятно, потому, что она употребляла наркотики, – догадался майор, – а вы этого не одобряли?

– Не одобрял, но не в силу каких-то отвлеченных причин, а просто потому, что Милу стало опасно приглашать в приличный дом. Ира, может быть, я сделаю тебе больно, но я должен сказать. Я несколько раз попробовал пригласить Милу к себе, чтобы попытаться образумить ее, и поплатился тем, что у меня пропало несколько дорогих вещей, доставшихся мне в память о маме.

– Вот как? – удивился майор. – Но квартира Милы и ее гардероб не производили впечатления, что девушка так отчаянно нуждается в деньгах, чтобы прибегнуть к воровству.

– Тем не менее она взяла у меня столовое серебро и одну очень дорогую фигурку работы Фаберже, – сказал Андрей.

Майор покачал головой и осмотрелся. Что-то не сходилось: обставлена квартира Ирины Юрьевны современными вещами, никаких предметов старины, кроме кузнецовского сервиза с потрескавшимися блюдцами и щербатыми чашками, тут не наблюдалось. На стенах висели три картины, но все они были явно недавнее приобретение.

– Не шарьте глазами в поисках антикварных вещей, у меня их нет, – сказала Ирина Юрьевна. – Мама купила мне квартиру, когда я вышла замуж, а брату досталось мамино жилье со всей обстановкой. Я взяла с собой только сервиз и несколько драгоценностей, которые и ношу. Но у меня Мила только раз попросила кольцо, а потом сказала, что потеряла. Я не могу с уверенностью сказать, что она его у меня украла.

– Что за кольцо?