Текст книги "А-линия"
Автор книги: Дарина Стрельченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)
– Игорь Ва… Здра… Игорь…
Алина смотрела испуганными, любопытными глазами. Она была в новых джинсах и водолазке, на голове косо, но симпатично свесилась на бок косичка, зацепленная зелёным крабом.
– Привет, – прошептал я. – Тс… Тс…
– Что такое?
Она тут же переключилась на шёпот, любопытство в глазах усилилось. Мне, между тем, тоже было любопытно: заглянуть в её палату – это было как прийти к ней домой…
Широкая, самая обыкновенная кровать, застеленная гобеленовым покрывалом. Стул около окна, голубой тюль. В углу, выложенном голубым кафелем, – раковина и тумбочка. На тумбочке – мои книги, тетрадь, белая расчёска, тюбик с блеском.
– Ирина Валентиновна сказала, вы сегодня заняты…
– Я каждый день занят, – против воли прислушиваясь к звукам в коридоре, ответил я. – Я… сегодня хотел другое…
Что я лепечу? Зачем пришёл? И что мне сегодня с ней делать?
– Будем заниматься? – видя моё замешательство, подсказала Алина. – Или пойдём гулять?
– О нет, с тобой я гулять пойду ещё не скоро! И задала же ты вчера жару… Нет, мы сегодня не будем заниматься. Я просто тут у тебя подожду немного… И уйду. А завтра позанимаемся.
– Почему вы мокрый? – серьёзно спросила Алина.
– Почему это?
– Вот… – она тронула мою футболку самым кончиком пальца.
– А. Я бежал просто.
– От кого?
– К тебе. Так. Всё. Алина! Хватит вопросов. Сегодня выходной. Сегодня я не учитель, я хочу отдохнуть и не отвечать.
Она уселась на кровать и похлопала по покрывалу.
– Ну тогда садитесь. Будем ждать, чего вы там хотите ждать.
Я только сейчас заметил на покрывале объёмные цветные колечки. Вгляделся – резинки; видимо, она выкладывала узор.
– Красиво.
Алина взяла резинку из самой середины, скрутила в пальцах.
– Я хотела сделать ленту Мёбиуса, но резиночка слишком мягкая.
– Откуда ты знаешь, что такое лента Мёбиуса?
Алина отбежала к тумбочке, нашарила что-то внутри и вернулась. Протянула мне.
– Телефон? Откуда у тебя?..
– Я попросила у Ирины Валентиновны.
– И она взяла и купила тебе телефон?
– О нет, – расхохоталась Алина. – Нет… Она начала говорить, что подростки только и делают, что играют в телефоне в игры, что у меня пока нет знакомых, которым можно позвонить, что это вообще зло…
– А ты?
– А я сказала, что вы использовали телефон в качестве энциклопедии. И мне он тоже нужен исключительно для этого. Это же просто невероятно, как много слов я не знаю! И этот английский… Я начала учить. Странный язык. Как будто грубый, но, конечно, нужно сначала поговорить с носителем, прежде чем делать выводы…
Надо же – такой монолог, а она ни разу не заикнулась.
– И Ира согласилась?
Алина пожала плечами и протянула:
– Ну… это было непросто… Но я показала ей рассказ «Рыцари» – из «Денискиных рассказов» – и убедила, как важно иметь карманные деньги.
– Погоди. При чём тут телефон?
– Она согласилась давать мне карманные. Но не каждый месяц, а авансом за полгода. Она дала мне шесть тысяч. Я купила смартфон за пять двести, и у меня ещё осталось восемьсот рублей! Я заказала на них кое-что… Должны привезти завтра. Я думаю, курьер как раз успеет к вашему приходу.
– А что ты заказала?
Алина хитро улыбнулась, но глаз не отвела.
– Это – сюрприз!
– Я сгораю от нетерпения.
Снова ляпнул, не подумав, но она приняла за чистую монету. Счастливо засмеялась:
– Завтра узнаете!
В коридоре что-то загромыхало – как железные колёса или мини-танк. Я в испуге бросился к двери. Алина невозмутимо соскочила с кровати и не торопясь подошла тоже.
– Это еда, – ответила она на мой немой вопрос. – Её развозят на такой железной тележечке – из-за поварёшек похоже на старинные катапульты…
Дверь открыли без стука; на всякий случай я шагнул чуть в сторону от дверного проёма. В палату ворвался запах сдобренной маслом каши, какао и кисловатого свежего хлеба.
– Здраствуйте, Алла Григорьевна! – радостно воскликнула Алина, ловко подставляя под черпак глубокую тарелку.
– Здравствуй, здравствуй, голубушка.
В тарелку плюхнулась клякса рисовой каши, следом нянечка, развозившая завтрак, протянула Алине блюдце с двумя кусками хлеба и молочным коржиком.
– В лучших традициях пионерских лагерей? – с улыбкой спросил я.
– Оба-на! Игорь Валентинович! Вот не ждали вас в выходной!
Я развёл руками.
– Такой уж у нас график.
– Может, и вам чаёчку налить? – подавая Алине кружку с кошечкой, спросила Алла Григорьевна.
– Да нет, спасибо. Я больше кофе люблю…
– У меня и кофейный напиток есть. Правда, Алиночке нельзя, Ирина Валентиновна не разрешала.
– Ну, давайте, что ли…
Нянечка плеснула из чайника в красную пластмассовую кружечку с ручкой в виде крокодила. Дала мне и подмигнула:
– Приятного аппетита!
– Спасибо, Алла Григорьевна! – поблагодарила Алина, оттаскивая тарелки на тумбочку. – Спасибо!
– Слушай, а что у тебя тут даже стола нет? Как ты ешь?
– На окне, – слегка смутилась Алина. – На подоконнике. Вот тут…
Я глянул на подоконник и заметил, что угол усыпан крошками, а кое-где на белом пластике засохли пятна от чая. Руся бы содрогнулась.
– Тут здорово. Ешь и как будто смотришь кинематограф.
Алина широким жестом указала на улицу. Окно выходило в институтский парк, но кроме косых узеньких дорожек, заросших клумб и беседки виднелись кирпичная стена и ворота, а за ними – несколько заводских корпусов, две красные трубы, гаражи и пологие холмы, окружавшие город.
– Хотите со мной?.. – неуверенно добавила она.
Я никогда не ел с ней. Обычно Алина завтракала ещё до моего прихода. Обед ей приносили в лабораторию, но я в это время спускался в столовую для персонала.
– Давай попробуем, – вздохнул я и с кряхтением взгромоздился на подоконник, стараясь не расплескать свой кофейный напиток. Устроившись, сделал глоток и чуть не поперхнулся. «Кофейный напиток» оказался наполовину какао, наполовину – горячей молочной хлябью. Жуткая гадость.
– Алин. Тебе нравится, как тут кормят?
Она посмотрела на меня с некоторым удивлением. И правда что. Она же не пробовала ничего другого. Я попробовал уточнить:
– Тебе вкусно?
– Мне кажется, да, – после раздумья ответила она. – Конечно, я бы хотела попробовать кое-что ещё… Ирина Валентиновна говорит, со временем будет можно.
Я в который раз удивился тому, что её нисколько не интересует, что с ней произошло. Мы-то знали, что это искусственный блок на область личных воспоминаний. Но неужели ей самой ни капли, ни чуточки не любопытно?..
Я сделал ещё один глоток и понял, что выпить больше в силах. Надеюсь, Ира уже закончила со своим тайным кавалером… А Руслана наверняка вернулась из библиотеки и недоумевает, почему меня нет дома. Хотя нет, она бы, наверное, позвонила…
– Спасибо за гостеприимство, Алина, – сказал я, ставя кружку на подоконник. – Я, наверное, пойду…
Кажется, она опечалилась. Тоже поставила свою кружку на заляпанный пластик. Посмотрела на меня, склонив голову, своими голубиными глазами:
– А зачем вы всё-таки приходили?
– Просто шёл мимо. Решил зайти.
– Но вы стояли на лестнице. Ходили туда-сюда по коридору. Я слышала.
– Алина!
– Прятались от возлюбленного Ирины Валентиновны?
– Чего?!
– Да ладно, – снисходительно улыбнулась Алина. – Я же знаю. Не закрывать уши и глаза – слишком большое искушение.
– Ты пугаешь меня, Алина, – с лёгкой паникой ответил я, пятясь к дверям. – Я должен позвать кого-то? Ирину Валентиновну? Медсестру?
– О нет, – ответила она. – Зачем? Не волнуйтесь, я способна быть самостоя… тель… ной.
– Алина? Ты в порядке? Алин?..
Она аккуратно слезла с подоконника и подошла ко мне. Легонько толкнула в грудь:
– Идите. Вы, наверное, тоже торопитесь к возлюбленной.
Ну вот. Опять начала заикаться…
– Ты ведёшь себя вызывающе.
– Я прочитала, что это значит, – кивнула она. – Оскорбляюще общепринятые нормы, раздражающе заносчиво. Так?
– Достаточно, – стараясь, чтобы голос оставался нейтральным, перебил я. – Такой тон неприемлем, Алина. Тебе нельзя перевозбуждаться. До завтра. И подумай о том, что есть вещи, которые лучше оставлять при себе!
Я вышел, захлопнул за собой дверь и быстро зашагал по коридору. В голову не в первый раз пришла мысль, что участие в «А-линии» может оказаться не таким уж безоблачным.
То, что я сказал ей, последние фразы – это было отвратительно; как какая-то надзирательница, как чопорная классная дама дореволюционных времён. Или – ещё хуже – как холодный, лощёный, пахнущий резким одеколоном г-н учитель.
Мне хотелось развернуться, броситься к ней, извиниться… Алинино лицо стояло передо мной, как наяву: дрожащая нижняя губа, нахмуренные брови, растрёпанные, густые волосы. Густые. Надо же. Помню, три недели назад были совсем реденькие – разлетелись над плечами, когда она рухнула ко мне на руки…
Но минуту назад она и вправду выглядела заносчивой. Заносчивой и… ревнующей? Я отогнал эту глупую мысль, спустился в пустой прохладный вестибюль и, никого не встретив, вышел из института. Только у проходной вспомнил, что так и не принял душ. И рюкзак не забрал… Ну и плевать.
***
Когда я пришёл, Руси ещё не было. Зверски хотелось есть. В шкафу с крупами стояла нераспечатанная коробка молока и початая пачка риса. Я покопался в недрах буфета и нашёл пачку грецких орехов. Что ж, вырисовывалась каша… Можно растопить сахар и сделать грильяж сверху – будет вообще пальчики оближешь.
Руслана пришла, когда рис уже закипал. Я подсыпал в сотейник сахара, обернулся.
– Приветик!
Она плюхнула на пол около стола два больших пакета. Из одного торчали бананы, другой прорвала пачка семечек.
– Ого, как вкусно пахнет… Кулинаришь?
– Ничем пока не пахнет, – проворчал я. – Кулинарю. Иди переодевайся, скоро будет каша.
– М-м… Я успею душ принять?
– Успеешь-успеешь.
– Помочь не надо? – Она обняла меня сзади, положила острый подбородок на плечо, щекочась волосами. – Ух ты, а сахар для чего растапливаешь?
– Это будет грильяж, – сосредоточенно ответил я, гоняя лопаткой уже начавшие плавиться кубики рафинада. – Иди, иди, сполоснись.
– Жарища на улице, как будто не октябрь завтра, – кивнула она. – Точно не надо помогать?
– Точно, точно.
Я пожалел об этих словах, как только в ванной зажурчала вода. Рис сбежал, на кухне завоняло дымным и горьким, я бросился открывать окно и упустил момент, когда, шипя, запузырился сахар. Кое-как справившись и убрав его на холодную конфорку, настрогал орехи. Порезался. Грильяж будет с кровью. Сахарить кашу не стал – слегка посолил, просыпал соль на плиту.
Когда Руслана вернулась в кухню – молча обозрела загаженную плиту, кастрюлю с налипшим сахарным сиропом, рассыпанный по столу рис. Протянула:
– Я справлюсь, говорили они. Ты можешь спокойно идти в ванную, говорили они.
А потом взяла тряпку, губку и живенько навела порядок, пока я разливал кашу по тарелкам и выкладывал сверху грильяж из орехов в топлёном сахаре.
– Спасибо. Прости дурачка.
– Тебе спасибо, Игорёш. Ну какой же ты дурачок?.. Давай кушать…
Как ни странно, каша вышла вкусной. Я подобрал остатки куском чесночного багета, который принесла Руслана, и вдруг вспомнил прилипшие рисинки на окне. Где я это видел? А-а, в палате у Алины… Надо сказать Ире, чтобы хотя бы стол туда поставили… Невозможно ведь так есть на подоконнике…
– Игорёш?
– А?
– Что случилось? У тебя лицо вдруг стало – пленных не брать.
– А?..
– Серьёзное очень
– А. Это на всякий случай. Вдруг кто смотрит. Пусть думают, что я о серьёзном думаю.
Мы вымыли посуду, Руслана отправилась разбирать библиотечный улов, я открыл ноутбук. Включил Стругацких, «За миллиард лет до конца света»1616
«За миллиард лет до конца света» —повесть Аркадия и Бориса Стругацких.
[Закрыть], и принялся сортировать отчёты по Алине. Их накопилось больше двух десятков – за каждый день и несколько, так сказать, бонусных, от души. Руся шуршала в комнате, потом вышла на балкон. Через минуту я услышал, как в пластмассовое ведро бьёт тугая струя воды. Ясно, будет мыть пол… Это значило, что сейчас мне лучше всего убраться на кровать вместе с ноутом и не отсвечивать. И, конечно же, ни в коем случае не бегать с вымытого на немытое, разнося грязь.
Я перебрался на кровать, уселся по-турецки и подложил под спину подушку. Руслана включила свою музыку для мытья полов, и я сделал Стругацких в наушниках погромче.
Она заглянула в комнату – штаны подогнуты, рукава закатаны, волосы в хвост, – что-то спросила. Я видел только, как открывается и закрывается рот. Убрал наушник, вопросительно дёрнул подбородком.
– Тебе музыка не мешает?
– Не, не. Всё в порядке.
Ну, скажу я, что мешает. Она выключит, конечно… Но Русе всегда веселей убираться с музыкой.
Аудиокнига вопила вовсю – к этому примешивался плеск воды, Русланина мешанина фолка на грани металла, громыхание, стук отодвигаемых стульев, хлопанье дверей… Я выключил книгу и попытался сосредоточиться на отчётах. Алина как будто глядела на меня между строк – так раздвигают полоски жалюзи, когда хотят подсмотреть за кем-то. Или наоборот – это я, я сам раздвигал металлические планки и смотрел на неё. Вот она сидит на подоконнике, болтая ногой. Вот вскакивает из кресла. Вот, сидя по-турецки на кушетке, сосредоточенно вчитывается в какую-то книгу. Вот стоит перед стеклянной стеной Ириного кабинета и учится расчёсываться: неуверенно проводит по распущенным волосам маленькой белой расчёской…
Я не заметил, как задремал. Меня разбудила Руся, и первым осознанным чувством был ужас: она увидела… она прочитала отчёты… Но экран ноутбука был чёрным. Я подумал, что, видимо, пришло время поставить пароль.
Глава 6. Я люблю свою работу
Алининой прекрасной особенностью было то, что каждый день для неё начинался, как чистый лист: она не помнила прежних сор, не дулась, не пестовала плохое настроение. В понедельник в восемь она вскочила навстречу, чуть не уронив хлипкое деревянное кресло, и подошла ко мне с солнечной улыбкой.
– Игорь Валентинович.
– Привет, Алинка. Как дела? – всё ещё чувствуя себя виноватым, спросил я.
– Отлично. Просто отлично. И…
– Что – и?
– Да так. Просто, – увернулась она, явно показывая, что хочет, чтобы я её расспросил.
– Темнишь, – ухмыльнулся я, радуясь Алининой радости. Она всё ещё была совсем как ребёнок: радовалась просто тому, что живёт. – Я тебе принёс «Солнечный город». И кое-что ещё. Вот, смотри. Одни из моих любимых книг.
Она жадно набросилась на яркие обложки «Гарри Поттера» и «Хоббита». Затем перелистала «Класс коррекции». Глаза у неё засверкали:
– Мне будет трудно сосредоточиться на занятиях.
– Почему?
– Я буду думать об этих книгах.
– Что ж… Давай тогда устроим урок литературы.
К статью, от меня, в отличие от школьного учителя, никто не требовал программ и поурочных планов.
– Прекрасная мысль. И, знаете, я бы хотела обсудить с вами «Скотный двор»1717
«Скотный двор» – повесть Джорджа Оруэлла.
[Закрыть] и «Мы»1818
«Мы» – роман Евгения Замятина.
[Закрыть]…
– Когда ты успела?!
– Сегодня ночью. Не спалось почему-то. Вы читали эти книги, ведь верно?
– Читал. А тебя, я смотрю, не оставляет тема антиутопий…
– О да! – с жаром ответила она. – Но я никак не могу понять, в чём их притягательность? Это тьма, злоба, несправедливость и тоталитаризм… Жуть.
– Некоторые вещи привлекательны именно своей тёмной стороной.
– Но ведь это нерационально.
– Не надо так волноваться, Алин. Люди вообще нерациональны.
– Откуда вы знаете, что я волнуюсь?
– Начинаешь заикаться чаще обычного.
– О… Игорь Валентинович, а я могу как-то избавиться от этого?
– Думаю, да. Есть специальные упражнения. Но, мне кажется, у тебя это просто пройдёт само. Со временем. Ты уже говоришь гораздо лучше и чётче, чем когда мы с тобой познакомились. Помнишь?
Она тепло улыбнулась. Глаза посветлели, стали совсем серебристые. А может, так играло солнце.
– Ещё бы не помнить. Я очень хорошо помню… всё. Вообще всё.
– Ну что ж… Хорошая память – прекрасное свойство, – рассеянно ответил я. – Ну что, не раздумала заняться литературой?
– Нет. Но меня приводит в отчаяние её объём. Вчера я прочла краткую историю литературы – в очень забавном электронном журнале, называется «Лимонный филин». Там была статья на две страницы. Я пришла в ужас! Я не представляю, как можно прочесть всё это! Все эпохи… на всех языках… Я в растерянности.
– Я уверен, в мире нет ни одного человека, который прочитал бы все на свете книги. Ты требуешь от себя слишком многого.
Она выглядела обескураженной. Зажмурилась. Сжала и разжала пальцы.
– Я хотела попробовать посчитать, сколько книг есть на данный момент. Конечно, информация везде разнится, да и нет толком никакой статистики… Я пробовала привлечь закон больших чисел, но, кажется, это совсем другое. Я чувствую себя такой глупой. С какой-то точки зрения математика так же велика, как литература, и даже больше. Вы не могли бы мне потом объяснить про мантиссу? Только не смейтесь…
Меня и вправду распирал смех. Алина возмущённо, обиженно воскликнула:
– Игорь Валентинович!
– Да я не над тобой… Я над твоей жадностью, Алина… Ты так накинулась на всё это… И ты думаешь, что я тоже всё это знаю. Прости, я не смогу объяснить тебе про мантиссу. Я из курса высшей математики помню только само это слово, и всё. И закон больших чисел тоже не воспроизведу, помню только, что это из теории вероятности. Ты уверена, что хочешь погружаться так глубоко? Обычно люди выбирают для себя одну область и разбираются в ней. А ты, кажется, хочешь объять весь белый свет.
– Кстати о свете. Я прочитала про корпускулярно-волновой дуализм света, и, мне кажется…
– Алина, я не силён в физике. И в математике. И в литературе я просто любитель.
Судя по лицу, это было её первое разочарование во мне. Тем не менее, она выдавила:
– А в чём же вы сильны?
– Я нейропсихолог. И педагог. Я немного играю на гитаре, но это не значит, что я знаю теорию музыки и теорию струн. Я люблю гулять вечерами по городу, но я не путешественник, не географ, не почвовед. Я просто обыкновенный человек, обыкновенный учитель.
Я произнёс всё это легким тоном, с беспечной улыбкой. Но Алинина гипертрофированная любознательность встревожила меня не на шутку. Жаль, что Ира не наблюдает за нами через стекло; впрочем, она в любом случае просмотрит всё в записи…
– Так что с литературой? Мне кажется, «Незнайка» поможет расслабиться.
Она покрутила в руках толстую яркую книжку с картинками и крупным шрифтом. Покачала головой. Отложила. Сказала:
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
