Текст книги "Божественная комедия. Ад"

Автор книги: Данте Алигьери

Песнь XII

Содержание. Путники приходят к каменной ограде седьмого круга, к первому его отделу (Ада ХІ, 37–39), в котором наказуется насилие против ближних. При виде поэтов, Минотавр, распростертый на границе этого круга, в бешенстве кусает самого себя; но Виргилий укрощает его ярость напоминовением о Тезее, его умертвившем, а, пока чудовище крутится от бессильного бешенства, поэты сходят по громадным камням обрыва, обрушившегося в минуту крестной смерти Спасителя. На дне круга дугою изгибается глубокий ров, наполненный кипящею кровью; в нее погружены насилователи ближних. Кентавры, вооруженные стрелами, рыскают по берегам рва и стреляют в тех, которые выйдут из потока крови более, нежели им следует. Трое из них, Несс, Хирон и Фол, бросаются на пришельцев; но Виргилий укрощает и их ярость и, обратившись к Хирону, просит дать им проводника, который бы перенес Данта на хребте своем вброд через поток крови. Хирон избирает Несса, в сопровождении которого поэты идут далее и видят тиранов, погруженных в кровь по самые очи. Из числа их Несс указывает им на Александра, Дионисия, Аццолина и Обидзо Эсте, а в отдалении от них на одинокую тень Гвидо Монфорте. Кровавый поток к одному концу долины все более и более мелеет, так, что накониц едва покрывает ноги грешникам; напротив, к другому концу волны его становятся все глубже и глубже, и здесь-то на дне под волнами плачут вечными слезами: Аттила, Пирр и Секст и разбойники Реньеры.

 
1. Скалист был край, где мы взбирались в горы,
И тем, что в недрах он притом вмещал,
Так страшен был, что всем смутил бы взоры.
 
 
4. С той стороны от Трента есть обвал,
Обрушенный в Адиж землетрясеньем,
Иль осыпью волной подмытых скал:
 
 
7. С горы, откуда свергнут он паденьем,
В долину так обрывист косогор,
Что сверху вниз нет схода по каменьям.[252]252
  О местности здесь описанного обвала есть разные предположения. По мнению Маффеи, тут говорится об утесе при Риволи, обрушившемся в Адиж в 1300 г., когда Данте находился у Бартоломео делла Скала в Верони. Другой подобный горный обвал находится при Марко, на расстоянии часового путешествия от Ревередо, где Данте находился несколько времени. Накониц третий очень высокий обвал горы Ченджио Россо, где теперь Кастелло делла Пиетра, находится в 2 1/2 милях от Ревередо.


[Закрыть]
 
 
10. Так крут был спуск в ущелье этих гор,
И здесь, заняв обрушенные скаты,
Улегся Крита ужас и позор,
13. Подложною телицею зачатый. —
Увидев нас, он грыз себя, как зверь,
В котором чувства бешенством объяты.
 
 
16. Но мой мудрец вскричал ему: «Поверь,
Не царь Афинский здесь перед тобою,
Который в ад тебе разверзнул дверь.
 
 
19. Прочь, лютый зверь! прочь! не твоей сестрою,
Был низведен мой спутник в омут сей,
Но вашу казнь узреть идет со мною.» —
 
 
22. Как дикий бык, сорвавшийся с цепей,
Когда смертельным поражен ударом,
Без сил, крутится в ярости своей:
 
 
25. Так Минотавр крутился в гневе яром.
Но вождь всезнающий вскричал: «Беги!
Теперь сойдем, минут не тратя даром.»
 
 
28. По грудам скал я ускорил шаги,
И не один там камень вниз скатился
Из-под моей трепещущей ноги.
 
 
31. Я думен шел, а вождь: «Ты изумился
Громаде скал, где страж их адский гад
С бесовской злобой предо мной смирился.
 
 
34. Так ведай же: когда в глубокий ад
Я нисходил, в то время скал громада
Не представляла мне в пути преград.[253]253
  Ада IX, 22–27 и примеч.


[Закрыть]
 
 
37. Но прежде чем, скорбящих душ отрада,
Явился Тот, который, в Лимб нисшел,
Отъял великую корысть у ада, —
 
 
40. Так потряслась пучина лютых бед,[254]254
  Намек на землетрясение во время кончины и сошествия Искупителя в Лимб для избавления праотцев (Ада IV, 53 и прим.).


[Закрыть]
Что мир – я думал – вновь поколебала
Любовь, чья мощь, как полагал поэт,
 
 
43. Не раз в хаос вселенную ввергала,[255]255
  Эмпедокл, греческий поэт и философ, которого учение Данте знал вероятно из опровержений Аристотеля, принимал четыре стихии и два движущие начала: любовь или сочувствие (φιλία) и раздор или разделение (ἐχϑρά, νεικος). Эти два начала попеременно господствуют во вселенной: когда господствует любовь, элементы сливаются, и мир, теряя свой вид, разрешается в довременный хаос, из которого он возник, и, наоборот, когда между элементами господствует раздор или разделение, мир возникает снова.


[Закрыть]
И в то мгновенье древний сей утес
Распался, здесь и ниже, в два обвала.[256]256
  Т. е. здесь и во рву лицемеров (Ада XXIII). Не без основания остались в этих двух местах следы землетрясения, бывшего в минуту кончины Спасителя: в этот день кровавое насилие привело в исполнение то, что было задумано и решено лицемерием.


[Закрыть]
 
 
46. Но взор вперя в долину горьких слез:
Клокочет кровь рекой там быстротечной,
Где всяк кипит, кто ближним вред нанес![257]257
  Теперь пред очами тиранов и убийц кровь ими умерщвленных поднимается более или менее высоко и бьет горячим ключом как из свежей раны. Шекспир в последнем монологе Макбета, может быть, имел в виду кровавую реку Данта. Копишь.


[Закрыть]» —
 
 
49. О страсть слепая! гнев бесчеловечный!
Ты в краткой жизни нас палишь в огне,
А здесь в крови купаешь в жизни вечной!
 
 
52. Ров, полный крови, я узрел на дне:
В равнине он дугою изгибался,
Как говорил о том учитель мне.
 
 
55. И между рвом и крутью гор скитался
Со стрелами Кентавров буйный род,[258]258
  Баснословные Кентавры, чудовища, полулюди, полукони, есть так же символы необузданной животности, как и Минотавр.


[Закрыть]
Как на земле он ловлей забавлялся.
 
 
58. Завидев нас, спускавшихся с высот,
Все стали в ряд; а трое, выбрав пуки
Острейших стрел, к нам бросились вперед.
 
 
61. «Какой вас грех привел сюда для муки?»
Так издали один воскликнул: «с гор
Ответствуйте: не то – мы спустим луки[259]259
  Кентавр, готовый немедленно пустить смертоносную стрелу, прекрасно выражает дикую наклонность насилователей к убийству. Еще более изумимся глубокомыслию поэта, если вспомним, что зверообразные Кентавры, символы насилия против ближних, были внуки гневного Флегиаса (Ада VIII, 15–24) и дети высокомерного тирана Иксиона и, следственно, происхождением своим обязаны необузданному гневу и высокомерной гордости. Копишь.


[Закрыть]» —
 
 
64. «Мы заключим с Хироном договор,
Когда сойдем с нагорного навеса:
Твой гнев всегда во вред тес был скор!» —
 
 
67. Так вождь ему; а мне: «Ты видишь Несса:
За Деяпиру умерев, излил[260]260
  Мудрый Виргилий не хочет иметь дела с необузданным Нессом, но вступает в переговоры с более мудрым Хироном, главою Кентавров. Хирон, не сын тирана Иксиона, как прочие Кентавры, но сын Сатурна и нимфы Филлары, олицетворяет собою (ст. 70–71) самосозерцание, углубление в самого себя и раскаяние, господствующее здесь после неистовства насилователей на земле. Разверзание огромной пасти у Хирона напоминает скрежетание зубов миносовых (Ада V, 4). Копишь. – У Хирона, как известно, воспитывался Ахиллес, гнев которого имел такие бедственные последствия.


[Закрыть]
Сам из себя он месть на Геркулеса.[261]261
  Несс, один из Кентавров, похитил прекрасную Деяниру, за что и был убить ядовитою стрелою Геркулеса в то время, когда переносил ее на хребте через р. Алфей. Чтобы отмстить Геркулесу, он, умирая, дал Деянире любовный напиток, приготовленный из своей собственной крови. Когда потом Геркулес изменил Деянире, она, желая опять привлечь его к себе, смочила кровью Кентавра одежду, назначенную для Геркулеса. От этого он подвергся таким страшным мукам, что в отчаянии сжег себя на костре.


[Закрыть]
 
 
70. С ним рядом, тот, что взор на грудь склонил, —
Гигант Хирон, взлелеявший Ахилла;
А третий, Фол, всегда неистов был.[262]262
  Фол, один из неистовейших Кентавров на брачном пиршестве Пиритоя, царя Лапитов, участвовавший в похищении его невесты Гипподамии.


[Закрыть]
 
 
73. Вкруг ямы рыщет тысячами сила,
Стреляя в тех, кто выйдет из среды
Кровавой больше, чем вина судила.» —
 
 
76. Лишь мы вошли в их страшные ряды,
Хирон, схватив стрелу, назад закинул
За челюсть пряди длинной бороды.
 
 
79. Потом он пасть огромную разинул
И молвил: «Братья! видите, на дно
Какие камни этот задний сдвинул:
 
 
82. Так мертвецам ходить не суждено!» —
Но вождь мой, став пред грудью колоссальной,
Где сходятся два естества в одно,
 
 
85. Сказал: «Он жив и я дорогой дальной
Веду его в страну, где светит день:
Не прихоть, рок ведет нас в край печальной.
 
 
88. Пославшая меня с ним в вашу сень
Пришла оттоль, где гимн поют осанна:[263]263
  Беатриче (Ада II, 70).


[Закрыть]
Он не разбойник, я не злая тень.
 
 
91. Но заклинаю силой несказанной,
Что в трудный путь стопы мои ведет:
Дай нам вождя, чтоб нас он невозбранно
 
 
94. Привел туда, где переходят вброд,
И на хребте пришельца переправил:
Ведь он не дух, свершающий полет.» —
 
 
97. Хирон направо к Нессу взор направил
И рек: «Ступай, веди их тем путем,
Где б им никто преграды не представил.[264]264
  Несс, когда-то перенесший на хребте своем Деяниру через Алфей, теперь точно также должен перенесть и Данта через поток крови (ст. 126 и 139).


[Закрыть]» —
 
 
100. Тут двинулись с надежным мы вождем
Вдоль берега кровавого потока,
Где несся крик палимых кипятком.
 
 
103. Я видел сонм, погрязший в кровь до ока,
И нам Кентавр: «Тираны здесь в слезах,
Что лили кровь и грабили жестоко.
 
 
106. Здесь каются они в своих грехах:
Здесь Александр и Дионисий вместе,[265]265
  Комментаторы не согласны между собою, какого Александра разумеет здесь Данте: Александра ли Македонского, или Александра, тирана Фереи в Фессаліи. Последний, достигший высшей власти убиением своего брата и жестоко истребивший жителей Скотуссы в Фессаліи, приличнее может быть поставлен рядом с Дионисием, тираном сиракузским, чем Александр Македонский, о котором с такой похвалою отзывается Данте в своем Convito. Впрочем, древние комментаторы и в особенности Пиетро ли Данте, сын поэта, разумеют здесь первого.


[Закрыть]
Сицилии несчастной бич и страх.
 
 
109. А там чело поднял в глубоком месте[266]266
  Аццолино или Эццилино ди Романо, или ди Онара, зять Фридерика II, жестокий властитель Тревиджи, наместник императора над большею частью Верхней Италии, один из неистовейших мелких тиранов этого несчастного времени, о чем свидетельствует надпись над его могилою:
Ніc jacet Sunzini tumulus canis et Ezzelini,Quem lacerant manes tartareique canes.  В битве при Кассано против властителей Ломбардии, он был смертельно ранен, попал в плен и, не допустив перевязать свои раны, умер в Сончино в 1260 г. – Он был среднего роста, черноволос и на лбу, над самым носом, имел длинный черный волос, который поднимался, когда Аццолино приходил в гнев. На это намекает и Данте. Бенвенуто да Имола.


[Закрыть]
Черноволосый Аццолин и с ним
Тот белокурый злой Обидзо Эсте,[267]267
  Обидзо II, маркиз эстский, властитель Феррары, Модены и Реджио. О его тиранских действиях ничего неизвестно. Данте поместил его в ад во-первых потому, что он, как ревностный Гвельф, содействовал вступлению Карла Анжуйского в Италию и вместе с ним восстал на Манфреда; во-вторых потому, что Феррара была отдана ему с неограниченною властью, так что один современный писатель выразился об нем так: Stipulatione facta syndicus constitus Obisoni dominium defert plenissimum ita, ut omnia possit justa vel injusta pro suae arbitrio voluntatis. Plus potestatis tunc est illatum novo Domino, quam habet deus aeternus, qui injusta non potest. По словам Бенвевуто да Имола, он быт убит своим сыном, которого Данте за такое злодеяние называет пасынком (figliastro).


[Закрыть]
 
 
112. Убитый в мире пасынком своим,» —
Я на вождя взглянул, но мне учитель:
«Пусть будет первым он, а я вторым.[268]268
  Т. е. Несс объяснит тебе лучше, чем я.


[Закрыть]»
 
 
115. Немного дале, с вами стал мучитель
Над сонмом душ, что погружен был весь
По горло в яму – ужасов обитель!
 
 
118. Тень в сторони нам указал он здесь,
Сказав: «Вот он, пронзивший в Божьем храме
То сердце, что на Темзе чтут поднесь.[269]269
  Этот непоименованный грешник – граф Гвидо Монфорте, наместник Карла Анжуйского в Тоскане. В 1271 г., в Витербо, во храме во время совершения литургии, когда возносилась освященная жертва, Гвидо Монфорте пронзил сердце английскому королю Генриху III, сыну Ричарда Корнвальского, только что возвратившемуся из крестового похода против Туниса, в отмщение за смерть своего дяди, Симона Монфорте, графа лейстерского, убитого, по повелению короля, Эвеншамом во время возмущения в 1265 г. Пронзенное сердце короля было отослано в Лондон, где на мосту через Темзу поставлена была статуя убитого с чашею в руке, в которой хранилось сердце, с надписью: Cor gladio scissum do, cui consanguineus sum. – Не без основания помещен отдельно от прочих грешников убийца, обагривший кровью Божий храм.


[Закрыть]»
 
 
121. Потом я видел в адском Буликаме[270]270
  Буликаме есть собственно название горячего ключа близ Витербо (о котором подробнее см. Ад. XIV); впрочем также назывался ключ около Тиволи.


[Закрыть]
Главу и грудь взносивший сонм духов,
И в их толпе узнал я многих в яме.
 
 
124. Все мельче, мельче становилась кровь,
Так, что одни скрывала грешным ноги:
Здесь перешли мы быстро через ров.
 
 
127. «Как бурный ключ на сем конце дороги
Мелеет с каждым шагом, так равно
И с той страны,» сказал мне спутник строгий:
 
 
130. «Все глубже, глубже каменное дно
Он вниз гнетет, доколь впадет в те бездны,
Где в век стенать тиранству суждено.
 
 
133. Там правосудье суд творит возмездный
Над тем Аттилой, что был бич земли;
Там Пирр и Секст; там вечно токи слезны[271]271
  Аттила, царь Гуннов, прозванный бичем земли. – Пирр, царь эпирский, и Секст Помпей (по другим Секст Клавдий Нерон), морской разбойник, воевавший, по смерти Цезаря, против Триумвиров: оба враги Римлян, к империи которых Данте везде обнаруживает особенное сочувствие.


[Закрыть]
 
 
136. Сливают с кровью, где на век легли,
Реньеро Падзи и Реньер Корнето,[272]272
  Ревьер да Корнето, грабивший во времена Данта по большим дорогам в Папских Владениях. Другой свирепый Ревьер, из древней флорентинской фамилии Падзи, из Валь д'Арно, грабил, по повелению Фридерика II, владения римских прелатов, за что со всем своим потомством был отлучен от церкви.


[Закрыть]
Что по дорогам столько воин вели.» —
 
 
139. Здесь вброд провел меня он и поэта.
 

Песнь XIII

Содержание. Поэты вступают во второй отдел седьмого круга, где наказуются насилователи самих себя – самоубийцы, превращенные в деревья, и расточители, нагие тени, вечно преследуемые адскими псами. Деревья самоубийц образуют густой непроходимый лес, в котором на ветвях вьют гнезда отвратительные Гарпии. Данте слышит человеческие вопли, но никого не видит. По приказанию Виргилия, он ломает ветвь с одного дерева и с ужасом видит истекающую из него кровь и слышит стоны. В дереве заключена душа Пиетро делле Винье, секретаря Фридерика II. По просьбе Виргилия, он повествует о причине, побудившей его к самоубийству, просит защитить на земле честь свою от наветов зависти и дает сведение о состоянии душ в этом круге. Едва Винье кончил, как две нагие тени с ужасом пробегают мимо поэтов, гонимые черными псицами. Впереди бегущая тень Сиенца Лано призывает смерть; другая же, тень Падуанца Иакопо ди Сант'Андреа, в изнеможении укрывается за кустом; псы набегают, рвут ее на части и разорванные члены растаскивают по лесу. При этом они разрывают и куст, который, обливаясь кровью, стонит и, на вопрос Виргилия, дает сведение о себе и родном своем городе – Флоренции.

 
1. Еще Кентавр не перешел пучины,
Как в дикий бор вступили мы одни,
Где ни единой не было тропины.
 
 
4. В нем, скорчившись, растут кривые пни;
В нем все темно, без зелени, без цвета;
В нем яда полн бесплодный терн в тени.[273]273
  Непроходимый дикий лес, здесь изображенный, с скорченными деревьями, не приносящими ничего, кроме ядовитого терна, уже вообще представляет картину того болезненного состояния, того дикого ожесточения, в котором теряется душа, наклонная к самоубийству. Копишь.


[Закрыть]
 
 
7. В такую глушь, в такую дичь, как эта,
Не мчится вепрь с возделанных полей
В стране между Чечины и Корнета.[274]274
  Чечина, река, впадающая в море на Ю. от Ливорно; Корнето, город в Папских Владениях. Страна между Чечиною и Корнето известна под именем Мареммы, – поморие, отличающееся нездоровым воздухом, обилием водящихся здесь кабанов и змей.


[Закрыть]
 
 
10. Вьют Гарпии там гнезда из ветвей,
Прогнавшие с Строфад Энея криком,
Пророческим предвестником скорбей.
 
 
13. На крыльях длинных, с человечьим ликом,
С когтьми на лапах, с чревом птиц, они
На страшных пнях кричат в смятенье диком.[275]275
  Наклонность к самоубийству возникает вследствие слишком мрачного, как бы извращенного представления будущего. Эти представления олицетворены здесь в образе Гарпий, смутивших Энея и его спутников страшным предзнаменованием в то время, когда они пристали к Строфидам, островам на Ионическом море, и изгнавших их оттуда осквернением пищи. (Aen. III, 254–277).


[Закрыть]
 
 
16. «Пока мы здесь,» сказал учитель мне:
«Узнай, мой сын, ты во второй долине,[276]276
  Т. е. во втором отделе седьмого круга, где наказуются самоубийцы и расточители своих имений (Ада XI, ст. 40).


[Закрыть]
И будешь ты дотоле в сей стране,
 
 
19. Пока к ужасной не придешь пустыне;[277]277
  Ада XIV, 4.


[Закрыть]
Смотри ж теперь: ты здесь увидишь то,
Что подтвердить слова мои отныне.[278]278
  Намек на Энеид. LI, 22 и д., где Эней повествует, как он, прибыв, по разрушении Трои, во Фракию, услышал голос Полидора, одного из Приамидов, превращенного в дерево, с которого Эней сломил ветви для увенчания жертвенника. К этому же рассказу относятся и дальнейшие слона Виргилия, ст. 46–49.


[Закрыть]»
 
 
22. Со всех сторон я слышал вой; но кто
Стонал и выл, не зрел я, и в смятенье
Я стал, от страха обращен в ничто.
 
 
25. Вождь, думаю, мог думать, что в сомненье[279]279
  В подлин.: Іо credo, ch'ei credette, ch'io credesse – scherzo, которое старался удержать в переводе.


[Закрыть]
Подумал я: не скрылся ли в кусты
От нас народ, рыдавший в отдаленье;
 
 
28. И потому сказал он: «Если ты
Одну хоть ветку сломишь в роще темной,
То вмиг рассеются твои мечты.»
 
 
31. Вблизи от нас терновник рос огромный:
Я ветвь сломил с него; но он с тоской:
«За что ломаешь?» простонал мне томно,
 
 
34. И, потемнев от крови пролитой,
Вскричал опять: «Что множишь мне мученья?
Иль жалости не знаешь никакой?
 
 
37. Когда-то люди, ныне мы растенья;
Но будь мы души змей самих, и к ним
Иметь ты должен больше сожаленья.»
 
 
40. Как с одного конца горит, другим
И пенится и стонит прут зеленый
И по ветру, треща, бросает дым:
 
 
43. Так здесь из ветви, издававшей стоны,
Струилась кровь и, бросив ветвь, я стал,
Как человек внезапно устрашенный.
 
 
46. «Злосчастный дух!» мудрец мой отвечал:
«Когда б сперва поверил он преданью,
Которое в стихах я рассказал, —
 
 
49. Он до тебя не прикоснулся б дланью.
Я сам скорблю, что ваш чудесный плен
Подвиг меня к такому испытанью.
 
 
52. Скажи ж, кто ты; а он тебе в замен
Возобновит величье славы шаткой,
Пришедши в мир из мрака адских стен.» —
 
 
55. И терн: «Так сильно манишь речью сладкой,
Что я молчать не в силах, и на миг —
О выслушай! – прильну к беседе краткой.[280]280
  В подлин.: а ragionar m' inveschi. Invescarti (от лат. viscum, клей, употребляемый для ловли птиц) собственно значит прилипать к ветвям, намазанным птичьим клеем, se prendre au glu (Vocab. Dantesco par L. G. Blanc). Душа грешника, сознавая невинность свою в приписываемом ей преступлении, увлеченная надеждою, что память об ней опять с честью восстановится между людьми, охотно вступает в разговор, так сказать липнет к беседе, как птица, привлеченная приманкой, липнет к ветвям, намазанным клеем. Штрекфусс.


[Закрыть]
 
 
58. Я тот, кому от сердца Фридерик[281]281
  Этот говорящий – Пиетро делле Винье, секретарь и любимец императора Фридерика II. Он родился в Капуе от бедных родителей, учился в Болоньи и, обладая красноречием, знанием юриспруденции и поэтическим талантом, скоро поступил в секретари к императору, которому много помогал в издании законов. От него остались один из первых и лучших сонитов и собрание писем. Вскоре он впал в немилость, был заключен в темницу и, по словам некоторых, ослеплен по повелению императора. В отчаянии он умертвил себя, бросившись из окна темницы в то время, когда император проходил мимо, или, как другие уверяют, раздробив себе голову о стену в церкви St. Andrea в Пизе. Причина немилости к нему императора неизвестна: одни говорят, что он открыл замыслы своего государя врагу его папе Иннокентию IV, другие, что он, по соглашению с тем же папою, хотел отравить его. Винье был очень богат, а потому не мудрено, что имел много завистников. Данте оправдывает его в приписанном ему преступлении, которое впрочем никогда не было доказано. Филалетес.


[Закрыть]
Вручил ключи, чтоб отпирал по воле[282]282
  Под именем ключей (в подлин.: ambo le chiavi) комментаторы разумеют способность возбуждать по произволу любовь и ненависть в одном и том же сердце.


[Закрыть]
И запирал я дум его тайник,
 
 
61. Для всех других уж недоступный боле;[283]283
  Бенвенуто да Имола, в доказательство, как велико было доверие Фридерика к Винье, приводит следующее: в дворце в Неаполе находилась на стене картина, на которой император был представлен сидящим на трони; подле него на ступенях трона стоит Пьетро делле Винье; внизу народ умоляет государя о правосудии следующими словами:
Caesar amor legum Friederice piissime BegumGausarum telas nostrarum solve querelas;на что Фридерик отвечает:Pro vestra lite Censorem juris adite,Hic nam jura dabit vel per me danda rogabit:Vinea cognomen Petrus est sibi nomen.

[Закрыть]
Теряя сон и силы для трудов,
Я исполнял свой долг в завидной доле.
 
 
64. Развратница, что с кесарских дворцов[284]284
  Зависть.


[Закрыть]
Бесстыдных глаз во век не отвращала, —
Смерть общая и язва всех веков —
 
 
67. Против меня сердца воспламеняла
И, Августу то пламя передав,
Свет радости в мрак скорби обращала.
 
 
70. Тогда мой дух, в отчаяние впав,
Мечтал, что смерть спасет от поношенья,
И, правый, стал перед собой неправ.[285]285
  Эта украшенная речь, наполненная антитезами и другими риторическими фигурами, где имя Кесаря и Августа поставлено вместо императора, вполне соответствует характеру ловкого, классически (по тогдашнему) образованного придворного. Филалетес.


[Закрыть]
 
 
73. Клянусь корнями юного растенья:[286]286
  К корнями юного р., потому что Винье умер незадолго до рождения Данта и, следственно, недавно находится в аду.


[Закрыть]
Всегда хранил я верности обет
Монарху, столь достойному почтенья.[287]287
  Винье, высоко ценящий Фридерика за его действительные заслуги, не знает, что он как еретик казнится в шестом кругу ада, потому что тени грешников не могут знать настоящего (Ада X, 100–108). Ломбарди.


[Закрыть]
 
 
76. Когда ж из вас один придет на свет,
Пусть честь мою спасет от поруганья
И отразит завистников навет.» —
 
 
79. Тут он замолк, и, полный состраданья,
Сказал мне вождь: «Минут теперь не трать
И спрашивай, коль есть в тебе желанья.»
 
 
82. Но я ему: «Сам вопроси опять
О том, что знать полезным мне считаешь:
Душа скорбит; нет сил мне вопрошать!» —
 
 
85. «О бедный узник! если ты желаешь,
Чтоб просьб твоих не презрел человек, —
Благоволи нам объяснить, коль знаешь,
 
 
88. Как в эти пни» учитель мой изрек:
Вселились души? о скажи: в сем теле
Останутся ль они в плену на век?» —
 
 
91. Тогда вздохнул колючий терн тяжело,
И вздох потом сложился так в слова:
«Короток будет мой ответ отселе.
 
 
94. Как скоро дух все узы естества,
Свирепый, сам расторгнет: суд Миноса
Уж шлет его в жерло седьмого рва.
 
 
97. И дух, упав в дремучий лес с утеса,
Ложится там, куда повергнет рок,[288]288
  Намек на то, что самоубийцы все заслуживают одного наказания, что между ними нет различия в виновности, как между другими насилователями, ибо у всех была одна цель – прекращение собственной жизни. Каннегиссер.


[Закрыть]
Где и пускает стебль как колос проса.
 
 
100. И стебль растет, искривлен и высок,
И Гарпии, кормясь его листами,
Творят тоску и для тоски исток.[289]289
  В подлин.: Fanno dolore, ed al doior finestra, т. е. причиняют боль, ибо эти листья составляют как бы плоть и члены грешников, и, нанося раны, дают заключенному духу путь выражать стонами и вздохами свою боль. Вентури.


[Закрыть]
 
 
103. Подобно всем, пойдем мы за телами,
Но в них не внимем: правый суд небес
Нам не отдаст, что отдаля мы сами.
 
 
106. Мы повлечем их за собою в лес:
У каждого из нас в бору угрюмом
Повиснет тело на ветвях древес.[290]290
  В этих стихах обстоятельнее изображена казнь (внутреннее состояние души) самоубийц. «Когда душа, предавшись мрачным думам, утратит разум и, в отчаянии, насильственно отторгнется от тела: тогда в сознании своей недостойности носить человеческий образ, она как бы нисходит на низшую ступень в лестнице жизни; нарушая закон, коему инстинктивно повинуются все животные, закон самосохранения, она превращается в безобразно-скорченный, бесплодный терновник, на ветвях которого смутные представления будущего, подвигшие ее на преступление, гнездятся вечно в образе отвратительных Гарпий. Ей уже нет от них более защиты, и только бесполезными жалобами она проявляет свою жизненность. Если и возвратится ей когда-нибудь тело, то лишь за тем только, чтобы оно, повиснув на ее ветвях, вечно напоминало ей о ее преступлении. Обитать в теле она и сама считает себя недостойною.» Копишь.


[Закрыть]»
 
 
109. Вниманья полн, весь предан грустным думам,[291]291
  В числе насилователей против самих себя казнятся и те, кои делали насилие своему имению (Ада XI, 43–44), безумные моты, особенно азартные игроки; их не должно смешивать с теми, которые расточили свое имение в удовольствиях (Ада VII). – «Как эти последние провели всю жизнь свою в бессмысленных стремлениях, так первых преследовали необузданные страсти, олицетворенные в аду в образе псиц (древние называли Гарпий псицами Зевса); в отчаянии призывают они смерть, но смерть не является: душа не умирает; с ужасом, ища спасения от вечно-преследующих забот и страстей, кидаются они на первого, им на пути встретившегося; но, вредя чрез то другим, тем скорее становятся жертвою своих собственных внутренних и внешних гонителей.» Штрекфусс.


[Закрыть]
Еще я ждал от терна новых слов,
Как вдруг я был испуган страшным шумом.
 
 
112. Так человек, пред кем из-за дерев
Несется вепрь, и в след за ним борзые,
Внимает треску сучьев, лаю псов.
 
 
115. И вот, налево, бледные, нагие,
Несутся двое с скоростью такой,
Что вкруг ломают сучья пней кривые.
 
 
118. Передний выл: «О смерть, за мной! за мной!»
Меж тем другой, не столько быстроногий:
«О Лан,» вопил: «с потехи боевой,[292]292
  Лано, Сиенец, один из членов знаменитого клуба гастрономов в Сиіене, о котором упоминает Данте (Ада XXIX, 130), промотав все свое огромное имущество самым беспутным образом, отправился с войском Сиенцев в Аредзо на помощь флорентинцам. В сражении при Ниеве дель Топпо, где Сиенцы были разбиты, он, опасаясь угрожающей бедности и потому тяготясь жизнью, бросился в ряды неприятелей, где и погиб, несмотря на то, что мог бы спастись бегством. Поэтому другая тень упрекает его в том, что при Топпо он не был так скор, как теперь. В сражении он искал смерть и нашел, здесь он ищет ее и не находит.


[Закрыть]
 
 
121. При Топпо, так тебя не мчали ноги![293]293
  Сражении при Топпо. В 1288 Гвельфы городов Тосканы сделали вторжение во владение гибеллинского г. Аредзо и, по обычаю, в день Иоанна Крестителя, праздновали турнир под стенами города. Но на возвратном пути Сиенцы, слишком рано отделившиеся от Флорентинцев, около местечка Ниеве или Пиеве дель Топпо, в Валь ди Киане, наткнулись на засаду Аретинцев и были разбиты на голову. Сражение это Данте называет боевою потехою (giostra). Giov. Villani. L. VII. c. 120.


[Закрыть]»
И, прибежав к кусту во весь опор,
Запыхавшись, к нему припал в тревоге.
 
 
124. За ними вдруг наполнили весь бор
Станицы псиц голодных, черной масти,
Как стаи гончих, спущенных со свор.
 
 
127. Укрывшийся не избежал их пасти:
Псы, растерзав его в куски, в куски,[294]294
  В куски в куски (в подлин.: а brano а brano). «Данте весьма часто употребляет оборот удвоения слова, который и теперь есть одна из характеристических черт живого языка Италии. Оборот сей употребляется для усиления выражения, иногда для показания последовательности. Он есть самый живой оборот и напоминает совершенно свежие обороты Илиады, взятые также из уст народа. Он находится и в вашем народном языке.» Шевырев.


[Закрыть]
Размыкали трепещущие части.
 
 
130. Тут вождь подвел меня за кисть руки
К тому кусту, который, кровью рдея,
Вотще стонал от боли и тоски
 
 
133. И говорил: «О Якоп Сант' Андреа![295]295
  Иакопо, падуанский дворянин, из фамилии Сант' Андреа, знаменитый мот своего времени. Как пример его безумной расточительности, рассказывают, что однажды, гуляя по р. Бренте, он забавлялся тем, что под звук музыки бросал множество золотых монит в реку; в другой раз он зажег свою виллу для того, чтоб показать гостям своим великолепное зрелище пожара. Бенвенуто да Имола.


[Закрыть]
Зачем ты скрылся за кустом моим?
За что терплю я за грехи злодея?»
 
 
136. Тогда мой вождь, остановясь пред ним,
Спросил: «Кто ты, струящий кровь с слезами
Из стольких ран, злой горестью крушим?»
 
 
139. А он: «О души, вам же небесами
Дано увидеть страшный стыд того,
Чьи ветви так растерзаны пред вами,
 
 
142. Сберите их вкруг терна моего!
Я в граде жил, сменившем так коварно
Старинного патрона своего.
 
 
145. За то он губит град неблагодарный
Своим искусством, и когда бы снят
Был истукан его с моста чрез Арно,
 
 
148. То граждане, средь пепла и громад,
Оставленных Аттилой при разгроме,
Вотще б трудились, воздвигая град.[296]296
  Здесь разумеется Флоренция.


[Закрыть]
 
 
151. Повесился там в собственном я доме![297]297
  Неизвестно, кто этот говорящий самоубийца. Одни называют его Рукко де' Модзи, другие Лотто дельи Альи. Последний был флорентинец, который, промотав свое богатство, для получения денег произнес неправильный приговор судебный и потом в отчаянии повесился в собственном доме.


[Закрыть]»
 

Песнь XIV

Содержание. При имени Флоренции, Данте, растроганный любовью к отечеству, подбирает разбросанные листья флорентинца и складывает их вокруг его куста. За тем поэты приходят к границе, отделяющей второй отдел седьмого круга от третьего, где казнится насилие против Бога. Пред глазами Данта открывается необозримая и бесплодная степь, горячие пески которой вечно раскаляются огнем, падающим на них длинными полосами. Грешники образуют из себя три стада: одни лежат навзничь: кто богохулители; другие сидят, скорчившись: кто ростовщики; третья, самая большая толпа содомитов находится в вечном бегстве. – Потом, все более и более удаляясь от леса и миновав первую толпу богохулителей, поэты приходят к клокочущему потоку Флегетону, на который Виргилий обращает особенное внимание Данта и при этом случае объясняет ему происхождение адских рек. Все воды адских рек происходят от слез статуи Времени, в образе старца стоящей на г. Иде и литой из золота, серебра, меди, железа и глины. За исключением головы, литой из золота, все части ее тела прорезаны морщинами от слез, которые, сливаясь в ад, образуют Стикс, Ахерон, Флегетон и Коцит. Данте спрашивает о Лете и узнает, что река забвения помещена в чистилище. – За тем путники пересекают песчаную степь, идя мощеным берегом Флегетона, над которым гаснет огонь.

 
1. К отечеству подвигнутый любовью,
Я, подобрав листы, их возвратил
Тому, который смолк, облитый кровью. —
 
 
4. Тут мы пришли туда, где смежен был
С вторым отделом третий круг, где строже[298]298
  Второй отдел седьмого круга, где казнятся насилователи самих себя (Ада XI, 40 и д.); в третьем отделе, в который теперь вступают поэты, казнится насилие против Бога (Ада XI. 46–51).


[Закрыть]
Гнев праведный свой ужас проявил.
 
 
7. Чтоб возвестить Твои пути, о Боже!
Скажу, что в степь пришли мы накониц, —
Бесплодное пустынь песчаных ложе.
 
 
10. Ту степь обвил лес скорби как венец,
Как и его объемлет ров жестокий:[299]299
  Лес самоубийц (Ада XIII, 2 и д.); ров жестокий – кровавая река, в которую погружены насилователи ближних (Ада XII, 46 и д.). Здесь, как и во многих других местах, поэт делает наглядным воронкообразное устроение ада с его кругами, суживающимися все более и более ко дну бездны(Ада IV. 7 и примеч.).


[Закрыть]
Здесь, на меже, со мною стал певец.
 
 
13. Песок сухой, горячий и глубокий
Лежал в степи, подобный тем пескам,
По коим шел Катон в поход далекий.[300]300
  Т. е. подобный пескам степи ливийской, по которой Катон Младший провел остаток римских войск, по смерти Помпея, для соединения с войском Юбы, царя нумидийского. Lucan. Pharsal. XI.


[Закрыть]
 
 
16. О гнев Господень, как ты грозен там!
Так пусть же каждый с ужасом читает
О том, что мне представилось очам!
 
 
19. Там взор стада нагих теней встречает:
Все горько плачут в бешеной тоске;
Но, мнится, суд неравный их карает.
 
 
22. Одни лежат там навзничь на песке,[301]301
  Богохулители лежат; ростовщики сидят, скорчившись (Ада XVII, 35–78); содомиты вечно мчатся (Ада XV, 16 до ХѴІ, 89). Последних всех более – намек на чрезвычайное распространение этого порока в Италии во времена Данта.


[Закрыть]
Сидят другие, корчась, в страшном поле,
А третьи вечно мчатся вдалеке.
 
 
25. Теней, блуждающих кругом, всех боле;
Лежащих же под мукой меньше всех,
За то сильней скорбят о лютой доле.
 
 
28. Дождь огненный, карая гнусный грех,
Там сходит тихо длинными клоками,[302]302
  О значении огня в Дантовой поэме мы говорили выше (Ада VIII 73 и IX, 127. примеч.). Здесь еще менее показано значение этой стихии. – «Огонь божественной любви и истины, этот источник вечного блаженства праведных, этот путь очищения для кающихся, даже для доблестных героев в Лимбе разливающий яркий свет, огонь этот, как мы видели, уже для отрицателей бессмертия (Ада IX, 127 и примеч.) составлял орудие вечной муки. Но для еретиков он еще не проявляется в виде огня: он раскаляет только их могилы, эти символы вечной смерти, которую они учили. Только здесь, в сознании душ, согрешивших непосредственно перед Богом, только здесь, в обители насилия против Бога, божественный огонь становится прямым орудием казни. Но и здесь нисходить он не в виде света, но отдельными, жгучими клоками, потому что полное божественное познание недоступно грешникам: только отдельные искры божественного огня любви и истины долетают до них; только отдельные мысли о Боге доступны им, но и те нисходят к ним как муки, не светят, но только сжигают их. Согрешив непосредственно перед Господом или богохулением, или противоестественным осквернением любви, или осквернением искусства – лихоимством, они разделились на три стада, из которых каждое испытует свою меру казни. Богохулители, пораженные как бы громом, лежат на бесплодной песчаной степи; в дерзком бессилии, они и теперь еще вызывают на спор небо, и эта несмеримая гордыня сильнее, чем проявление любви божественной в пламени, карает их безумство – мысль глубокая, олицетворенная в Капанее! – второе стадо, осквернившее любовь, вечно бежит с ужасом от чистого ее пламени, прожигающего вечным клеймом позора чело оскверненных; тогда как для обратившихся с любовью к Богу (Чист. XXVII, 93–57), для блаженной Беатриче (Ада II, 93), для самого язычника Виргилия, это пламя не губительно. Накониц, третье стадо – ростовщики – так сказать свертываются сами в себя, еще доселе крепко сжимают пустые мешки золота и тщетно стараются удалить от себя мысли о благости Божьей, против которой согрешили, – эти клоки пламени, которые, падая на них беспрестанно, сжигают их.» Копишь.


[Закрыть]
Как падает в затишье в Альпах снег.
 
 
31. Как в Индии, под знойными лучами,
Зрел Александр над сонмами дружин
Огонь, сходивший до земли волнами;
 
 
34 Тогда войскам велел он средь равнин
Топтать песок затем, чтоб пламень ярый
Скорее гас, пока горел один:[303]303
  Пока горел один, т. е. пока отдельные волны пламени не слились вместе. Неизвестно, откуда заимствовал Данте это сказание об Александре Великом; может быть, он почерпнул его из подложного письма Александра к Аристотелю; в этом письме, между прочими удивительными рассказами об Индии, говорится и об огненном дожде.


[Закрыть]
 
 
37. Так вечные нисходят там пожары,
Чтоб зажигать, как под огнивом трут,
Пески степей для удвоенья кары.
 
 
40. Без отдыха, как в пляске (тщетный труд!)[304]304
  В подлин.: Sanza riposo mai era la tresca Delle misere mani. Tresca– особого рода танец, бывший в моде во времена Дантовы в Неаполе и состоявший в том, что пляшущие становились друг против друга, при чем один из них, которому все должны были подражать, подымать то ту, то другую, то обе руки вместе, откидывал их то туда, то сюда и вертелся то в ту, то в другую сторону: стало быть, отмахивание рук грешников сравнено с этим танцем чрезвычайно метко. Бенвенуто да Пмола.


[Закрыть]
С себя стрясая пламень вечно-новый,
Вкруг мечутся их руки, там и тут.
 
 
43. «О вождь!» я рек: «о ты, на все готовый
И все смиривший, кроме адских орд,
Представших нам у врат толпой суровой,[305]305
  Т. е. у врат огненного города (Ада VII, 115 и д.)


[Закрыть]
 
 
46. Кто сей гигант, который столько горд,
Что, кажется, к нему и не касался
Дождь огненный, под коим он простерт?»
 
 
49. Но грешник сам, как скоро догадался,
Что я об нем расспрашивал певца,
Вскричал: «Как жил, таким я и остался!
 
 
52. Пусть утомит Юпитер кузнеца,
У коего взял в гневе остры стрелы
Пронзить мне грудь в день моего конца;
 
 
55. Пусть утомит и в безднах Монджибеллы,[306]306
  Монджтбелло (от Араб. гибель, гора), народное название Этны, в недрах которой, согласно с мифологией, Вулкан с своими Циклопами ковал молнии для Юпитера.


[Закрыть]
При черном горне, всю его семью,
Крича: Вулкан, спаси, спаси, о смелый!
 
 
58. Как восклицал в флегрийском он бою,
И пусть громит меня он всею силой,
Все ж не вполне смирит он грудь мою![307]307
  Этот говорящий гигант есть Капаней, мифическое лице; выведенное Дантом как символ порока, здесь наказуемого, подобно Миносу, Церберу, Плутусу, Флегиасу, Минотавру и др., один из семи царей, осаждавших Фивы в междоусобной войне братьев Этеокла и Полиника. – Глубокомысленный Данте не без значения умалчивает здесь о других богохулителях, ибо все безумие этого греха сосредоточивает в одном языческом образе хулителя Зевсова. Копишь.


[Закрыть]»
 
 
61. Тогда вскричал мой вождь с такою силой,
Как никогда он не взывал громчей:
«О Капаней, за то, что и могилой
 
 
64. Не укрощен, наказан ты сильнее!
И злость твоя, жесточе всякой казни,
Терзает ярость гордости твоей!»
 
 
67. И мне потом сказал он, полн приязни:
«Он был в числе семи царей у Фив:[308]308
  Капаней намекает на войну гигантов в фессаллийской долине Флегре против Зевса и других богов, где гиганты были побиты молнией, выкованной Вулканом Юпитеру.


[Закрыть]
Неистовый, не ведал он боязни,
 
 
70. И, как сперва, доныне нечестив;
Но, как я рек ему, клеймом достойным
Ему послужит гордых дум порыв.
 
 
73. Теперь иди за мною; но по знойным
Пескам степей не направляй следа:
Вблизи лесов пойдем путем спокойным.
 
 
76. В молчании достигли мы туда,
Где из лесу бежал источник малый,[309]309
  Это та же кровавая река, в которой казнятся тираны (Ада XII, 46 и д.)


[Закрыть]
Его же цвет мне страшен навсегда.
 
 
79. Как Буликаме бьет ключом в провалы
Где грешницам лечиться суждено:[310]310
  Горячий серный ключ, Буликаме, на расстоянии полмили от Витербо, есть бассейн горячей воды, имеющий вид раковины, в 408 пальм в окружности. Его вода, особенно пригодная для мочки конопли и льна, во времена Данта проведена была каналами в различные заведения бань; служила ли она для той цели, на которую намекает Данте, неизвестно; впрочем недалеко от него находится другой горячий ключ, который и поныне называется Bagno delle Dопту. Филалетес.


[Закрыть]
Так по песку кипел источник алый.
 
 
82. Окраины, его бока и дно —
Гранитные, и здесь-то, мне казалось,
Был путь, которым проходить должно. —
 
 
85. «Среди всего, что здесь тебе являлось,
С тех пор, как мы вошли за адский праг,[311]311
  Т. е. первые врата ада (Ада III, 1 и д.)


[Закрыть]
Доступный всем, мой сын, не представлялось
 
 
88. Нам ничего столь важного в кругах,
Как этот ключ достойный замечанья;
Взгляни: в нем гаснет пламя на волнах.»
 
 
91. Так мне сказал мой вождь и, полн вниманья,
Я отвечал: «Дай пищи мне, пиит,
Уж если к ней ты пробудил желанья.»
 
 
94. И он: «Есть в море дикий остров, Крит;
Там жил Сатурн, в век коего обида
И брань смущать не смели юный быт.
 
 
97. Гора там есть: она, прозваньем Ида,
Красуясь древле зеленью лесов,
Теперь грозна угрюмостью вида.
 
 
100. Нашла там Рея сыну верный кров;
Там от отца лишь тем был Зевс избавлен,
Что плач его сливался в крик жрецов.
 
 
103. Гигантский старец в той горе поставлен:
Обращены к Дамьетти рамена,
Но лик, как в зеркало, на Рим направлен,
 
 
106. Глава его из злата создана,
Из чистого сребра и грудь и длани
И медь потом до самых бедр видна.
 
 
109. От бедр до ног все из отборной стали,
Лишь правая из глины: подпертой
Ногою правой, он стоит в печали.[312]312
  «Hujue statuae eaput ex auro optimo erat, pecuu autem et brachia de argento, porro venter, et femora ex aere; tibiae autem ferreae, pedum quidem pars erat ferrea, quaedam autem fictilis.» Vulg. Daniel. II, 32–33.


[Закрыть]
 
 
112. На каждой части, кроме золотой,
Прорезаны струями слез морщины,
И слезы те, прорывши грот, рекой
 
 
115. Бегут со скал, чрез мрачные пучины,
В Стикс, в Ахерон и Флегетон, потом
Стремятся в круг, вдоль узкой сей лощины,
 
 
118. Где более сходить нельзя, и в нем
Падут в Коцит: туда нас путь низводит,[313]313
  Очень вероятно, что четыре адские реки, по представлению Данта, образуются одна из другой: таким образом, источник Стикса в четвертом круге (Ада VII, 101–108) имеет подземную связь с Ахероном, а Флегетон (кровавая река первого отдела седьмого круга), в свою очередь происходит из Стикса, коего воды, протекая под огненным городом шестого круга, нагреваются до точки кипения. Побочные рукав Флегетова, который теперь перед поэтами, вероятно, тоже протекает под землею под лесом самоубийц, что подтверждается самим глаголом, употребленным в ст. 76, spicciare, что значит: бить из земли ключом; а также тем, что Данте, до сего времени шедший с левой стороны, впоследствии, перейдя поперек песчаную степь, идет уже по правому берегу потока не упоминая нигде о своей переправе через него: из чего должно заключить, что он, вероятно, обогнул поток при самом его истоке. Филалетес.


[Закрыть]
И я молчу об озере льдяном.[314]314
  Здесь описывается статуя Времени, одна из глубокомысленнейших аллегорий Данта. Статую Времени Данте помещает на острове Крите: это частью для того, чтобы аллегорию свою примкнуть к циклу греческих мифов о Кроносе, царствовавшем в золотом веке, почему и сделан намек (100–102) на Рею, матерь Зевса, которая спасла своего сына от алчности отца его тем, что повелела Корибантам, жрецам своим, заглушать своими криками и звуками кимвалов детский плач его; частью потому, что Крит, как замечает Нандино, находится между тремя, тогда единственно известными частями старого света, а потому может быть принят за символ всего земного шара. Старец помещен внутри горы: это указывает на таинственность времени и непостижимость его происхождения. Он стоит прямо, лучшею своей частью – золотой головою – обращенный к небу; к земле, к аду, он слагается из материалов все худшего и худшего достоинства. Эти различные материалы – золото, серебро, медь и железо – означают четыре века человечества. Спиною старец обращен к Дамиетте, городу в Египте: это потому, что род человеческий берет свое начало на Востоке (Египет причислялся тоже к Востоку), от которого однако ж, со введением христианства, он отвратился как от колыбели язычества. Взор старца устремлен на Рим, как на город, от которого, по понятию Данта, зависит спасение мира. – Одна нога статуи глиняная: этим обозначается возрастающая с каждым днем изнеженность, развращение и нравственная порча человечества; нога эта правая, потому статуя Времени и упирается на нее сильнее, чем на левую. Ноги статуи означают четвертый, последний период времени или владычество Римлян, при чем левая означает Рим языческий от его начала до распространения христианской веры в Римской Империи: она железная, потому что Римляне в первые 7 веков своего владычества отличались воинственностью, строгостью нравов, строгим законодательством, силою характера. Напротив, правая нога из глины означает Рим христианский или Римско-германскую Империю, период, когда политическое и нравственное состояние времени отличалось распадением и порчею, и все христианство Дантова времени представляло хаотическое брожение. Нравственный смысл аллегории заключен собственно в ст. 112–115. Морщины покрывают все части тела, кроме головы, литой из золота: только в золотом веке не знал человек горя; но с первым грехопадением, с началом серебряного века, являются на свет и грехи и горести. За тем смелым оборотом мысли Данте опять связывает нравственный смысл своей аллегории с мифическим: слезы сливаются и, проточив пещеру, в которой стоит старец, пролагают себе дорогу в бездну ада и здесь образуют четыре мифологические реки. Самые реки, по толкованию древних комментаторов, основанному на этимологическом значении их имен, означают четыре степени греховности или, вернее, греховного горя: Ахерон, первая река, через которую Харон перевозят грешников, есть утрата всех радостей; Стикс, где ходит ладья Флегиаса, означает отчаяние; Флегетон, через который Несс переносит Данта, значит огненные терзания совести и, накониц, Коцит означает громкий плач и скрежет зубов грешников. От греха происходит все наше горе (Ада XXXIV, 36.): потому поток горестей, возникая из развращений времени, стремится реками слез к отцу всякой скорби, к Люциферу, где и замерзают в Коците, там, куда тяготеет всякая тяжесть, где скопляется всякое горе (Ада XXXIV, III). Каннегиссер. Копишь, Филалетес.


[Закрыть]»
 
 
121. И я: «Но если в мире происходить
Источник сей, то почему же он
Пред нас впервые только тут выходит?» —
 
 
124. А вождь: «Сей край, ты знаешь, округлен,
И хоть со мной ты в ад проник глубоко,
Все влево в глубь спускаясь чрез наклон;
 
 
127. Но все ж не весь обойден круг широкий»
Так не дивись же ты в душе своей,
Коль много нового здесь встретит око.» —
 
 
130. «Где ж Флегетон? где Лета? ты об ней
Не говоришь; о первом же заметил,
Что он возник из слез в пучине сей?» —
 
 
133. «Хвалю твои вопросы,» он ответил:
«Но ты и сам решишь один из них,
Коль клокотанье красных волн приметил[315]315
  Слово Флегетон происходит от греч. φλέγω, φλέγεζω (горю). Виргилий удивляется, почему Данте не узнает Флегетона в кровавом кипятке этого потока. Это место комментаторы приводят как доказательство тому, что Данте знал греческий язык, что очень сомнительно.


[Закрыть]
 
 
136. Узришь и Лету, но не в безднах сих,
Я там, куда душа идет омыться,
Покаявшись во всех грехах своих.
 
 
139. Но время нам от леса удалиться.[316]316
  Лету, реку забвения, Данте находит на вершине чистилища (Чист. XXVIII, 25-130).


[Закрыть]
Старайся же идти за мной; взгляни:
Гранит плотин не может раскалиться,
 
 
142. За тем, что пар здесь гасит все огни.[317]317
  Берега потока каменные, и потому защищены от огня. В заключение этой песни приведем следующее замечание: «На внешней окружности круга скупых и расточителей, Данте встретил источник; имея его справа, Данте спустился в круг гневных: здесь источник вливается в Стикс. Оставив его, поэт делает длинный обход, опять направляясь влево, к высокой башне, где его принимает в ладью Флегиас. Но так, как Данте может идти сквозь огненный дождь только под защитою паров потока, то он, раз покинув его, теперь по необходимости должен к нему возвратиться, а так, как поток протекает прямо и так, как Данте, взяв влево, от него удалился, то он должен был повернуть направо, чтобы опять возвратиться к потоку; он так и сделал при первой к тому возможности, именно в то время, когда он вступил в круг еретиков. Это объяснение показывает, с какою точностью Данте задумал малейшие топографические подробности своего ада и как сильно рассчитывал он на сосредоточенное внимание читателя.» Бре де ла Маг.


[Закрыть]»
 

Песнь XV

Содержание. Поэты идут по одной из каменных плотин Флегетона. Вдоль плотины навстречу им бежит толпа содомитов. Один из них узнает Данта: это его учитель, Брунетто Латнни. Он спрашивает ученика о причине замогильного его странствования и, поощрив его к продолжению трудов, предсказывает ему славу, а вместе с тем и изгнание, при чем жестоко порицает флорентинцев, Данте оказывает глубокое уважение своему учителю, уверяет его, что готов на все превратности судьбы, лишь только бы совесть его была покойна, и узнает, что большая часть наказуемых здесь грешников были люди, прославившиеся своей ученостью. За тем, напомнив ученику свое сочинение, Брунетго Латини поспешно убегает.

 
1. Вот мы идем по каменной твердыне,
Где пар с ручья туманом восстает
И гасит огнь в волнах и на плотине.[318]318
  Флегетон, как мы видели (Ада XIV, 141), протекает между двумя набережными. Набережные эти каменные, а потому не могут загораться от падающих клочьев огня; вообще огонь здесь и не падает, потому что гаснет в парах, подымающихся с кипящей реки.


[Закрыть]
 
 
4. Как между Бригге и Кадзантских вод,[319]319
  Кадзант, небольшой остров к С. 3. от Бригге, некогда имевший город и несколько деревень, но впоследствии все более и более уменьшавшийся от напора морских волн, что я заставило Голландцев устроить здесь большую плотину.


[Закрыть]
Страшася с моря грозного набега,
Фламандцы строят против волн оплот;
 
 
7. Как Падуанцы защищают с брега,
Вдоль бурной Бренты, виллы и сады,
Пока на Альпах зной не тронул снега:[320]320
  Брента, р. в Верхней Италии, протекает чрез падуанские владения и берет свое начало в той части Альп, которую встарину называли Киарентана, ныне Керятские Альпы. Они покрыты снегом, который, тая от жаров весною, заставляет Бренту выступать из берегов, от чего нередко происходят опустошительные наводнения.


[Закрыть]
 
 
10. Так здесь плотин устроены ряды,
Хотя не столь громадно и высоко,
Строитель вечный, их воздвигнул Ты.
 
 
13. Уж были мы от леса так далеко,
Что усмотреть его не мог бы взор,
Как сильно бы ни напрягалось око.
 
 
16. Тут встретили мы грешных душ собор,
Бежавший вдоль плотины; он с испугом
Нас озирал, как делаем обзор,
 
 
19. При новолунье, встретившись друг с другом,[321]321
  Не смотря на падающие огни, этот круг темен: огонь небесный не светит грешникам, но сходит только для их мучения.


[Закрыть]
И как глядит в ушко иглы портной,
Прищурившись, расслабленный недугом:
 
 
22. Так в нас ресницы изощрял их строй.
Тут кто-то вдруг меня за полу платья
Схватил, вскричав: «Не диво ль предо мной!»
 
 
25. Пока ко мне он простирал объятья,
Я взор вперил в лице с следами бед,
И обгорелый лик с клеймом проклятья
 
 
28. Я вмиг узнал, знакомый с юных лет.
Склонясь лицом к его лицу, с приветом:
«Вы ль это здесь,» вскричал я «сер Брунет?[322]322
  Брунетто Латини, родившийся в 1220, из фамилии да Скарниано, учитель Дантов и знаменитый ученый своего времени. Он был Гвельф и после победы, одержанной Гибеллинами при Арбии (Ада X, 31–93 и пр.), принужден был удалиться во Францию. Когда, по смерти Манфреда, Гвельф опять ваяли верх, он возвратился в родной свой город Флоренцию и в 1230 г. был назначен поручителем мира, заключенного при содействии кардинала Латино между Гибеллинами и Гвельфами. В 1284 он был избран в писцы республики и умер в 1294. От него дошли до нас следующие сочинения: Il tetoretto, аллегорико-дидактическая поэма на Италианском языке; Il tetoro, род энциклопедии, трактующей о различных предметах и писанной на французском языке как на языке «plus diletable et plus commune а tout languises»; Il pataffio, стихотворение, состоящее из набора флорентинских поговорок и шуток, іи terze riте. – Данте удивляется, встретив своего учителя здесь, ибо современники Брунетто подозревали его в подлогах, – грех, который наказуется в последнем отделении следующего восьмого круга. Ландино.


[Закрыть]»
 
 
31. А он: «Мой сын, не постыдись с Брунетом
Пройти назад хот несколько шагов
И пусть толпа меж тем бежит,» – «Об этом»
 
 
34. Был мой ответ: «я сам молить готов,
И, если вам угодно, с вами сяду,
Коль тот дозволит, с кем иду в сей ров.» —
 
 
37. «О сын!» сказал он: «всяк, причтенный к стаду,
Лишь миг помедлит, будет осужден
Лежать в огне, сто лет не движась к ряду.[323]323
  Все грешники в таком случае становятся сопротивляющимися высшей воле, как богохулители (Ада XIV, 22 и д.). Копишь.


[Закрыть]
 
 
40. Иди, а я, держась за твой хитон,[324]324
  Данте идет по плотине, а учитель его находится ниже.


[Закрыть]
Пойду вослед; потом сольюсь с отрядом,
Подъемлющим под мукой вечный стон.»
 
 
43. Я не дерзал, сойдя с дороги, рядом
С ним проходить, но шел, как человек
Почтительный, с поникшим долу взглядом.
 
 
46. «Какой же рок, иль случай,» он мне рек:
«Ведет тебя до срока в край ужасный?
И кто возвел тебя на этот брег?» —
 
 
49. «Там, там, вверху,» сказал я: «в жизни ясной,
Еще Преклонных не достигнув лет,
Я потерял в долине путь опасный.[325]325
  Намек на первые три стиха первой песни.


[Закрыть]
 
 
52. Вчера я утром из юдоли бед
Уж вспять бежал, когда его я встретил:[326]326
  Т. е. Виргилия. Комментаторы говорят, что Данте потому не назвал по имени Виргилия, хотя о том спрашивает Брунетто, что Брунетто вообще не уважал Мантуанцев и в сочинении своем, Il tesoro, между множеством цитат из классиков, почти совсем не приводит Виргилия.


[Закрыть]
Он сим путем ведет меня на свет.» —
 
 
55. «Иди ж вослед звезде», он мне ответил:
«И в пристань славы вступишь ты за ней,
Коль в жизни той все ясно я заметил.[327]327
  Брунетто был математик и астролог и при рождении Данта предсказал ему великую славу по звездам, составив ему гороскоп, на что намекает ст. 57.


[Закрыть]
 
 
58. Когда б так рано я не кончил дней,
То убедясь, сколь небо благосклонно,
Я б был в трудах опорою твоей.
 
 
61. Но твой народ жестокий, беззаконный,
От Фиезолы свой ведущий род
И в твердость скал до ныне облеченный,[328]328
  Первоначальные жители Флоренции были выселенцы горного города Фиезолы, основавшие новый город на расстоянии часового путешествия от старого. Виллани вечный раздор между флорентинцами приписывает тому обстоятельству, что первые обитатели Флоренции были частью Римляне, частью фиезоланцы; потомки первых удержали свой аристократический характер, потомки же последних отличались грубостью нравов, занесенных первобытными переселенцами из страны гористой и дикой, где и поныне ломают камень. Филалетес.


[Закрыть] —
 
 
64. Тебе ж во благо, брань с тобой начнет,
И по делом: ведь с горечью рябины
Созреть не может фиги сладкий плод!
 
 
67. Слепым был назван встарь не без причины[329]329
  Предание это Виллани рассказывает так: Аттила (он смешивает его с Тотилою), подступив к стенам Флоренции, убедил ее жителей отворить ему ворота под тем предлогом, что он будто бы пришел к ним на помощь против их врагов Пистойцев; но едва вступил он в город, как предал его разграблению, приказав умертвить важнейших его граждан. Напротив, старинные комментаторы Данта рассказывают следующее: в 1117 г. Флорентинцы обязались защищать Пизу против Луккийцев в то время, когда сами Пизанцы воевали ос. Малорку. По возвращении победоносных Пизанцев, флорентинцам в награду за их службу дозволено было сделать из добычи Пизанцев выбор между прекрасными бронзовыми вратами и двумя колоннами из порфира. Флорентинцы выбрали последние и только на возвратном пути заметили, что колонны были повреждены огнем и после выкрашены красной краской. За это флорентинцев прозвали слепыми, а Пизанцев изменниками.


[Закрыть]
Надменный род, завистливый, скупой —
О, будь же чист меж ними ты единый!
 
 
70. Такую честь тебе даст жребий твой,
Что все начнут алкать в тебе сочлена;[330]330
  Все (в подлин.: l'una parte e l'altra), т. е. как партия Белых, так и Черных, стало быть, вся Флоренция. Только по смерти великого поэта, постигли флорентинцы всю грандиозность гения своего соотечественника и тщетно домогались иметь в стенах своих хотя бы прах великого человека.


[Закрыть]
Но – далее от клюва злак такой![331]331
  Вероятно пословица. Хотя Данте принадлежал некоторое время партии Белых (Гибеллинов), однако ж образ их действия вскоре оттолкнул его от них; поэтому его прадед Каччиагвида хвалить его за то, что он «сам для себя стал своею партиею.»
A te fia belloAverti fatta parte per te stesso.  (Paradiso. XVII, 68–69).


[Закрыть]
 
 
73. Пусть скот Фьезолы жрет своих как сено;
Но да не тронит злака, если там
В его помете, из гнилого тлена,
 
 
76. Еще возможно вырость семенам
Великих Римлян, живших в граде – в этом
Гнезде злодейств, противных небесам.» —
 
 
79. «Когда б Господь внимал моим обетам,[332]332
  По словам Боккаччио, Данте вед свой род от римской фамилии Франджипани.


[Закрыть]
Так рано б рок дней ваших не пресек
И вы б еще не разлучились с светом.
 
 
82. Я впечатлел в душе своей на век
Ваш добрый вид, отеческий, бесценный,
Познав от вас, чем может человек
 
 
85. Достичь бессмертия в сей жизни тленной,
И, как ценю я вас, пока дышу,
Мои уста поведают вселенной.
 
 
88. Все, что вы мне сказали, запишу
И, эту весть, храня в душе с другою,
Им объясненья в небе испрошу.[333]333
  Т. е. у Беатриче.


[Закрыть]
 
 
91. Меж тем и вам я мысль свою открою:
Лишь только б совесть ведала покой,
А я готов идти на брань с судьбою.
 
 
94. Уже не нов задаток мне такой;[334]334
  Тоже самое он уже слышал от Чиакко (Ада VI, 64 и д) и Фаринаты (Ада X, 79). – В подлин.: Non е nuova agli orecchi miei tale arra. Arra значить задаток, который дают купцы в Италии в обеспечение того, что торг состоится верно. Данте хочет сказать этим словом, что он верит в исполнение предсказания. Филалетес.


[Закрыть]
Так пусть же рок вращает шар заветный,
Как вздумает, а пахарь заступ свой![335]335
  А пахарь заступ свой, вероятно пословица. Смысл тот: на превратность судьбы я смотрю так же равнодушно, как и на пахаря, работающего заступом.


[Закрыть]»
 
 
97. Тут, обратясь на право, взор приветный
Ко мне склонил и мне вещал поэт;
«Кто замечает, тот внимал не тщетно![336]336
  Намек на слова Виргилия в Энеиде: Superanda omnis fortuna ferendo est.


[Закрыть]»
 
 
100. Меж тем со мной беседу вел Брунет
И я спросил: «Кто из толпы печальной
Всех более прославлен?» И в ответ
 
 
103. Он мне: «Узнать здесь об одних похвально;
Но умолчать приличней о других:
Мне их не счесть, а путь лежит мне дальний.
 
 
106. Короче: сонм духовных здесь одних,
Людей ученых, славы громозвучной;[337]337
  Италианское: clerico (духовный) значит вмести с тем и ученый; litterati в средние века назывались те, которые занимались латинским или, как тогда говорили, грамматическим языком.


[Закрыть]
Один и тот же грех пятнает их.
 
 
109. Там Прискиан с толпою злополучной;[338]338
  Прискиан, знаменитый грамматик VI века, из Цезареи Каподокийской. Кажется, он помещен в этот класс грешников как представитель образователей юношества, которые во времена Данта преимущественно были преданы греху, здесь наказуемому.


[Закрыть]
Франциск д'Аккорсо с ним бежит вокруг,[339]339
  Франциск д' Аккорсо (Aecursius), отличный правовед средних веков, сын знаменитого учителя Римского Права. Он был профессором болонского университета и умер около 1294.


[Закрыть]
И, если видеть этот суд не скучно,[340]340
  В подлин. еще жестче: tal tigna, такая короста.


[Закрыть]
 
 
112. Взгляни: вот он, кого служитель слуг[341]341
  Т. е. папою, который титулуется Serrus servorom Domini.


[Закрыть]
Переместил от Арно к Баккильону,[342]342
  Андреа де' Модзи, флорентинец, бывший делегатом кардинала Латино, когда этот был отправлен Николаем III в Тоскану как примиритель Гвельфов и Гибеллинов. В это время (1286) Модзи был, поставлен в епископы Флоренции; однако ж в 1298 г. Бонифации VIII переместил его в Виченцу, на р. Баккильони, где он и умер. Причина его перемещения неизвестна. Комментаторы думают, что Данте поместил его в ад за то, что он был Гвельф.


[Закрыть]
Где сокрушил ему хребет недуг.
 
 
115. Но кончим; время уж кладет препону
Беседе вашей: вижу я давно,
Что новый дым клубится там по склону.
 
 
118. Уж близок строй, где быть мне не должно!
Я об одном прошу: читай Tesoro[343]343
  Это сочинение, о котором мы говорили выше, состоит из трех частей: одной исторической, другой нравственной, третьей риторической; все три носят следующие заглавия: обыкновенные мониты, драгоценные камни, чистое золото.


[Закрыть],
Мой славный труд, где жить мне суждено.» —
 
 
121. Тут, повернув, помчался он так скоро,
Как будто бы в Верони он бежал,
И мог его сравнить я с тем, который
 
 
124. Сорвал сукно, не с тем, кто проиграл.[344]344
  В Верони ежегодно, в первое воскресенье великого поста, молодые люди бегали в запуски; победитель получал palio или кусок зеленого сукна.


[Закрыть]