Текст книги "Город титанов (СИ)"

Автор книги: Данияр Сугралинов

Соавторы: Денис Ратманов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Он помолчал, глядя в пол, потом продолжил:

– Я два года пытался Исабеллу поймать. Она тогда еще обычной бандиткой была, промышляла наркотой. Почти взял – окружили ее логово, но она смылась. А когда все завертелось, она меня нашла первым делом.

– И что?

– А то, что она решила отомстить. Не убить – это было бы слишком просто. Она меня тут держит, измывается потихоньку. То битой приласкает, то электричеством побалует. Обещает, что, когда надоем, скормит своим питомцам.

– Почему Вечный?

Старший лейтенант горько усмехнулся:

– Потому что она мне не дает умереть. Каждый раз, когда я пытаюсь покончить с собой, она меня откачивает. Говорит – будешь страдать вечно. Вот и прозвали Вечным.

Я посмотрел на этого изможденного человека и почувствовал, как внутри все сжимается. Место, куда мы угодили, нравилось мне все меньше.

– А остальные?

– Все мы тут – живые мертвецы.

Из производственного корпуса снова донесся рев – теперь я понимал, что это такое.

– Сколько там монстров?

– Десятка три, не меньше. Все эволюционировали в амбалов, но куда Исабела метит – понятно. Хочет своих карманных титанов.

– Какого уровня ее бездушные?

– Одного такого упокоить – кредитов любому на несколько уровней хватит.

Вечный встал, подошел к окну – узкая полоска, затянутая решеткой.

– Знаешь, Денис, я много думал. Может, они и правы. Мир изменился, старые правила не работают. Выживает тот, кто приспосабливается. Если бы не старая вражда, я бы, может, пошел работать на Исабеллу. Да только зачем я ей?

– Не похоже, что ты в это веришь.

– Не верю. – Он обернулся. – Но иногда хочется поверить. Легче было бы.

Где-то в глубине тюрьмы хлопнула дверь, послышались голоса. Вечный насторожился:

– Кого-то ведут. Наверное, твоих друзей.

Через несколько минут дверь нашей камеры открылась, и внутрь втолкнули Сергеича. Он выглядел помятым, но живым.

– Денис! – он кинулся ко мне. – Живой, сука! А я уж думал…

– Тише. – Я обнял его. – Все нормально. А Тетыща?

– Тетыщу в другую камеру засунули. Говорят, для особо ценных гостей место отдельное.

– А Тори?

Сергеич сплюнул:

– Тори, эту дрянь, к себе забрали. Развлекаются сейчас небось. А она и рада, небось!

– Или просто пытается выжить, – заметил Вечный. – Девушка же?

Сергеич впервые его заметил:

– А ты кто?

– Вечный. Местный старожил.

– Понятно, – Сергеич оглядел камеру. – Веселое местечко. Долго тут сидеть будем?

– Радуйся, если долго, – ответил я. – Отсюда, как я понял, уходят только на корм тварям…

Из производственного корпуса снова донесся рев, на этот раз особенно громкий и продолжительный. Все в камере замерли.

– Кормят, – хмуро проговорил Вечный. – Значит, завтра кого-то из нас туда поведут. На работу…

Глава 6
Петушиные бои

Спустя, наверное, полчаса, открылась дверь, и в камеру швырнули стонущую кучу тряпья. Прокатившись, бедолага замер вниз лицом, закашлялся, сплевывая сгустки крови.

«Лейтенант Карлос Рамос, претендент 26-го уровня», – промелькнуло в голове, и я вздрогнул. Неужели система жнецов вернулась…

Размечтался! Глюк. Просто зрительная память выдала привычное. Быстро все-таки привыкаешь к хорошему.

Сергеич метнулся к вояке. Сел на корточки, потормошил, похлопал Рамоса по спине. Вечный, что стоял рядом со мной, смотрел на нового пленника равнодушно.

– Эй, ты как? Хау а ю? – блеснул лингвистическими навыками Сергеич.

Лейтенант поднялся на дрожащих руках, сел, скрестив ноги. Его лицо представляло собой месиво из синяков и засохшей крови, один глаз заплыл и превратился в багровую щель, губы ему разбили так, что из трещин еще сочилась кровь. Окинув камеру единственным видящим глазом, он криво усмехнулся:

– Ого, сколько вас! Я восемнадцатый. Знатное развлечение будет у местных.

– Хау а ю? – повторил Сергеич.

– Хреново. – Рамос ощупал затекший глаз, поморщился от боли и посмотрел на меня с надеждой. – Если вас… тебя… или тебя вдруг и правда волнует, как я, и ты желаешь мне добра… – Следующее он прошептал одними губами: – Убей меня, умоляю.

Я отступил на шаг, покосился на Вечного.

– Килл ми, – повторил Рамос так же тихо – для Сергеича, тот шарахнулся.

– Крыша протекла? – огрызнулся электрик.

– Похоже, что нет, – ответил я и обратился к Рамосу: – Хоть ты-то можешь внятно объяснить, что тут происходит?

Рамос истерично расхохотался, качнул головой, приглашая нас к разговору. Будто пользуясь его предложением, в камеру швырнули еще одного военного – этот застонал, попытался подняться и не смог. Кровь из носа размазалась по щеке, стекла на пол, когда он повернул голову. Внешних повреждений на нем было меньше

– Вот теперь я на сто процентов уверен, что вы не местные, – усмехнулся Рамос. – Иначе желали бы того же, что и я. Смерти.

– Смерти желать проще всего, – перебил его Вечный. – Я столько раз умирал, что мне надоело. Мне теперь интереснее пережить всех этих тварей и посмотреть, чем все закончится. Но если тебе так нужно… – Он глянул на остальных заключенных (все, кроме одного блондина и здоровенного негра, были филиппинцами) и прошелестел: – Можешь на меня рассчитывать.

Сергеич подошел ко мне, чтобы получить перевод, а Рамос решил нас уважить и все-таки объяснить, что нас ждет:

– Есть у нас, филиппинцев, национальное развлечение, которому ужасаются белые. Они даже со своими гринписами пытались запретить его. Не получилось. Теперь я понимаю, надо было запрещать, тогда эти твари не додумались бы…

– И что это? – поинтересовался Сергеич.

– Петушиные бои.

– Есть такое, да, – буркнул Сергеич и покрутил у виска. – Херня редкостная.

Я культурой Филиппин не интересовался, потому не понимал, зачем запрещать петушиные бои. Ну скачут петухи, ногами машут, если один другого начал гонять, значит, он победил. Чего такого-то?

– Вижу, ты не в курсе, – продолжил Рамос. – Так вот, любители этого вида спорта покупают птиц на специальной ярмарке, дрессируют, а потом или продают, или выставляют на бои. Это как скачки… нет, скорее как бои без правил, когда наблюдатели делают ставки. Перед боем птице надевают железные шпоры, острые, как ножи, а потом стравливают с другой такой же птицей. Петухи наносят друг другу увечья шпорами. Как правило, оба не переживают бой, но один петух оказывается покалечен, а другой – смертельно ранен. Место, где петухи дерутся, забрызгано кровью, кусками мяса, перьями. Местные привыкли, но пару раз я видел, как белые дамы на петушиных боях падали в обморок. Это очень жестокое зрелище.

Я перевел сказанное Сергеичу, тот сплюнул под ноги. Спохватился, что мы в помещении, и затер плевок ботинком.

– Но мы-то тут каким боком? – не понял он.

Рамос, конечно, его тоже не понял и объяснил для непонятливых:

– Теперь вместо петухов они используют зомби и… гостей. Как только мяса, то есть таких, как мы, набирается достаточно, они устраивают шоу. Своих бывших врагов, вроде меня, они убивают для развлечения. Прочим дают шанс влиться в дружный коллектив, так что при них, – он кивнул на заключенных, – лишнего не болтайте, многие хотят выслужиться и рады настучать. Нужно просто выказать желание влиться в семью, а потом, если выигрываешь три боя, становишься своим, и тебя принимают в банду.

– А чистильщики? – спросил я. – Что становится с ними?

– Отдают богу душу, – вместо Рамоса ответил Вечный. – Ну или кто там сейчас вместо него.

– Претенденты забирают у них статус? – спросил я.

– Конечно, как ж, – ответил Вечный. – Дураков нет. Четыре чистильщика есть, больше не нужно. Так что чистильщиков вычищают… другие чистильщики, вроде Исабелы. Тебя выставят против бездушного. Если победишь его – умрешь в следующий раз. Единственное, что тебе здесь гарантировано – это смерть. Был тут поначалу один чистильщик из «Ковчега». Британец. Злой, ругался все время, обещал Исабеле, что трахнет ее так, что кишки ее себе на член намотает. Пять боев выиграл, прокачался, как демон…

– И? – нетерпеливо спросил Сергеич, когда тот сделал паузу.

– Сказал же, все они умирают. Исабелла собственными руками в итоге его на арене завалила. Но до того отрезала и заставила сожрать то, на что он кишки ее собирался наматывать.

Сергеич выругался, собрался снова сплюнуть, но передумал.

Слушая Рамоса, я все больше офигевал. Мне бы хоть на минуточку получить доступ к системе жнецов! Что бы я сделал? Да полно вариантов с моим подбором талантов! Мог бы подчинить ближайшего босса локации или хотя бы тварей, которые тут используются, как львы – римлянами. А в край, как собирался, скупил бы уровни на все уники и все что найдется в магазине. Тогда, наверное, и титаны мне подчинились бы, и их руками я разнес бы тут все к чертям.

– А во время боя наручники снимают? – спросил я, демонстрируя свои. – Вот эти. Они блокируют мои таланты.

Вечный почесал переносицу, качнул головой.

– Не знаю. Чистильщики редко попадаются. – Он продемонстрировал руки, скованные короткими цепями. – У меня самые обычные кандалы. Когда воевал тот британец, их не научились делать. – Вечный повысил голос и сказал специально для возможных стукачей: – Но убить тебя не могу, прости. Хочу хоть день остаться целым.

Я заходил вперед-назад по помещению, пытаясь снять наручники любым способом. Дергал их, тер о каменную стену, бил об угол, травмируя запястья. Металл только искрил, а кожа на руках покрывалась ссадинами. Да и металл этот был странный. Легкий, как алюминий, но даже поцарапать его я не смог.

– Бесполезно, – сказал Рамос, глядя на мои страдания. – Давай поможем друг другу умереть, русский. Освободим свои души, и, может быть, они найдут путь к Нему.

В ответ простонал второй военный. Вечный сел рядом с ним на бетонный пол, зевнул и повторил:

– Умереть проще простого, это ты всегда успеешь. Вот раз – и не стало тебя. Пока ты живешь, живет надежда. Откуда тебе знать, что будет дальше? Вдруг завтра титаны тут начнут делить территорию? Это «Щит» пока может их отгонять, у бандитов нет таких мощностей, если не считать… – Он покосился на меня. – Той штуки, что отпугивает титанов. Но если она сломается? Или забарахлит? Тогда придут те великаны и разгромят этот притон! И мы освободимся, потому что станет не до нас. Не знаю, как тебя зовут, парень, но ведь такая возможность есть, правда?

– Философ, блин, – прошипел Рамос, покачиваясь, подошел к коллеге и перестал нас замечать.

Меня больше интересовало другое, и я озвучил вопрос:

– Кстати, да, а почему титаны до сих пор не здесь? Стены тюрьмы, опять же, не такие высокие для титанов… Что за штука их отпугивает?

Вопрос остался без ответа, только Вечный едва заметно качнул головой – мол, не спрашивай. Интересно почему? Какой-то секрет, о котором запрещено спрашивать? Или он сам не знает?

– Ну ладно, тогда хоть скажите, сколько здесь бандитов? – спросил я на случай, если вдруг возникнет необходимость с ними воевать. А случай был почти стопроцентный.

– Вот это уже правильный вопрос! – улыбнулся Вечный беззубым ртом. – Мне нравится твой настрой, он вселяет надежду. А главное…

Но не договорил, его перебил не по-филиппински высокий длинноволосый мужчина, похожий на индейца, проорал что-то на местном, Вечный успокаивающе вскинул руку – типа я согласен, и объяснил нам:

– Дак говорил, что уже поздно. Нужно выспаться и набраться сил перед очередным поединком. У Дака завтра третий бой. Если победит бездушного, его примут в семью. Ну а насчет твоего вопроса… Как я понял, только боевого крыла не меньше сотни. Но точно не знаю – каждый день кто-то погибает, а кто-то новый – приходит.

Сотня – это, конечно, много. Они все как минимум двадцатых-тридцатых уровней – куда нам до них? Но смиряться я не собирался.

Открылось раздаточное окошко над полом – заключенные ломанулись к нему. Получив одноразовую миску с какой-то бурдой, заключенные отходили от двери, с остервенением поедая ужин. Мы получили еду одними из последних.

Я ковырнул ложкой баланду и понял, что это объедки, сваленные в кучу. Тут был моченый хлеб, рис, прожилки кожи, кости, бобы, какой-то соус, похожий на блевотину. К горлу подкатила тошнота, когда увидел гнилой помидор, и я отставил деликатес. Вечный с радостью забрал мою порцию.

– Ничего, поначалу все так. Привыкнешь.

Через полчаса выключили свет, мы развалились прямо на полу. Заснуть ожидаемо не получилось, и я позавидовал храпящему Сергеичу. Наверное, если черти будут поджаривать его, он будет спать у них на сковородке. Насторожился я, когда заскрежетала дверь и донеслись шаги.

Это шанс на побег! Свалю прямо в наручниках…

Ага. Тогда я навсегда лишусь статуса чистильщика, так что от наручников по-любому надо избавляться, а снять их может только тот, кто их надел. Или не только тот, кто надел, а любой бандит? Скорее всего, нет. Так что единственная моя надежда, что меня выпустят против прокачанного бездушного и, дабы я продемонстрировал способности и устроил шоу, снимут наручники, вот тогда я как развернусь, и хана им всем!

Еще есть один трудноосуществимый шанс – тот, кто наручники надел, сдохнет, подпитывать их будет нечем, и они отсохнут, но это не факт. А кто их одел? Родриго, по ходу.

Так что сейчас дергаться мне нельзя. Пока.

Меня пнули в бок ботинком.

– Вставай, мясо, – проговорили знакомым голосом, запахло фекалиями.

По глазам мазнул луч фонарика, но я по настоявшейся вони понял, что ко мне пожаловал дерьмоносный Флектор.

– Что, уже пора? – прохрипел Вечный, пытаясь подняться, но получил тычок ботинком в бок.

– Лежать, гнида, – прошипел Флектор. – Нужен этот!

Проморгавшись, я заметил двоих сопровождающих – у одного была дубинка с металлическими шипами, у второго, ковыряющегося в зубах – подобие электрошокера, что я видел раньше. Какого они уровня, я понятия не имел.

«Шанс! Шанс! – вопила трусливая часть меня. – Хрен с ним, с Сергеичем и тем более – с Тетыщей. Тебе должно быть на них насрать! Спасайся сам. И забей на наручники, выкрутишься как-нибудь. Главное – сохранить жизнь!»

– На выход, – скомандовал Флектор.

Я, деланно зевнув, поднялся и выполнил команду. В отличие от камеры, коридор был худо-бедно освещен тусклыми лампочками. Он состоял из как минимум трех железных клеток. Если я решусь на побег, мне предстояло преодолеть как минимум три запертые двери. Как⁈ Каком кверху. Серьезная тут была тюрьма, и система защиты серьезная.

Если бы я был героем боевика, то с рычанием разорвал бы наручники, раскидал вертухаев, левым пальцем задней ноги пробил замок и улетел бы. Но я не герой боевика. И в принципе не герой, даже не Витек-выживальщик. Но у меня есть мозг, я догадывался, зачем пожаловал Флектор, и с замирающим сердцем ждал, когда он ошибется.

– Поспать не даете… – проворчал я. – Что вы за люди такие…

– Закрой свой поганый рот! – зашипел Флектор.

Покидать этаж мы не стали, Флектор втолкнул меня в свободную камеру, вошел сам, оставив двух вертухаев снаружи. Скаля гнилые зубы, вонючка вынул из ножен тесак. Лезвие было грязным, покрытым бурыми пятнами засохшей крови.

– Чистильщик, я, Ариэль Агилар, он же Флектор, вызываю тебя на дуэль…

Я качнул головой и оборвал его вызов:

– Жаль убивать твою надежду, но не сработает. – Я поднял руки в наручниках. – Потому что в данный момент я не чистильщик из-за этой штуки. Мне не поступило уведомление о вызове. К тому же, будучи безоружным, я в праве его отклонить…

Извергая филиппинские ругательства, Флектор пнул меня в живот. Удар пришелся под ребра, воздух вышиб мгновенно. Сложившись пополам, я подумал, что он побоится меня убивать без разрешения начальства. Я больше рискую задохнуться от вони.

Вонючка меня не послушал, замахнулся тесаком – я откатился, и лезвие с лязгом ударило в бетонную стену, высекая искры там, где я находился секунду назад. Кусок штукатурки отлетел и ударил меня в щеку.

– Чистильщиком ты не станешь, Исабела придет в ярость и четвертует тебя. Одумайся!

Флектор ненадолго замешкался, а потом с рычанием ринулся на меня. Хрен тебе, а не моя жизнь! Руки были скованы, но я сделал подсечку, зацепив его за лодыжку. Он растянулся во весь рост, ударился грудью об пол и взвыл – лезвие тесака вошло ему под ребра. Кровь потекла темной струйкой, смешиваясь с грязью на полу.

– Сука! – прохрипел он, поднимаясь. Рана была неглубокой, но болезненной. – Я тебя порежу на куски!

– Сними мне наручники, – сказал я, отплевываясь от пыли. – Так у тебя будет шанс забрать мой статус.

– Отсоси! – прошипел он, оглядывая кровоточащую царапину на животе.

– Включи разум! – продолжил я искушать его. – Освободи меня, и давай сразимся по-честному! Я всего-то второго уровня, ты явно здоровее. Забрав мой статус, ты выздоровеешь!

Мы стояли друг напротив друга: я со связанными руками и Флектор, пышущий ненавистью. Гной из его носа капал на пол, создавая желтоватые лужицы. Если бы мог, безмозглый вонючка уже снял бы с меня наручники. Теперь же он включил остатки разума и понял: все, что у него получится – разозлить моим убийством бандитскую верхушку.

Он поставил себя в дурацкое положение: просто отвести меня назад – глупо, вдруг я на него нажалуюсь, прибить – еще глупее.

– Попроси у боссов поединок со мной, – подсказал я ему. – Вдруг согласятся? Бульдог к тебе хорошо относится. А мне… я ведь все равно подохну, какая разница, от чьей руки.

Флектор понурился, раздул ноздри, и из носа потекло еще больше гноя. Зашаркал по полу к двери, отпер ее и указал тесаком на выход.

Как только я переступил порог, он ударил меня рукоятью тесака между лопаток. Боль прошила позвоночник, я упал на колени. Флектор принялся охаживать меня ногами – бил в ребра, в спину, в плечи. Два вертухая ему с удовольствием помогали, их ботинки оставляли синяки на руках и боках.

– Хватит, хватит! – задыхаясь, проговорил я. – Убьете ведь!

– Не убьем, – хрипло рассмеялся Флектор. – Ты нужен живым для шоу.

Помяв еще немного, они вернули меня назад. Все спали мертвецким сном. Камера полнилась вонью плесени, немытых тел, прелых тряпок и храпом.

Свернувшись калачиком на холодном бетоне, я чувствовал, как болит каждая мышца. Пытался найти выход и понимал, что шанса у меня три: титаны, снятие наручников и еще третий, крошечный – Тори. Возможно, ей захочется помочь брату. Возможно, Тетыща посчитает, что ему нужен я.

А может, все мы просто сдохнем здесь, как дохли другие чистильщики.

Хрен вам!

Глава 7
Дерись или умри!

Разбудили меня вопли. Я прищурился на включившийся свет, протер глаза. Кто-то в нашей камере колотил в дверь и орал по-филиппински. Рядом со мной заворочался Рамос, застонал. Заскрипели петли, донеслись отрывистые команды, завоняло дерьмом, и я понял, что приговоренные зачем-то призвали вертухаев во главе с Флектором.

Глухие удары заставили инстинктивно вскинуть руки, и вовремя, потому что охранники всех без разбора охаживали дубинками. За что, я не понял. Только когда увидел, как уносят труп второго вояки, до меня дошло, что утром в камере обнаружился труп. Сам бедолага удавился, ему помогли или он умер от побоев, останется загадкой.

Потом нас покормили голой рисовой кашей с кусочком мяса неопределенного происхождения. Я понял, что это последний завтрак многих заключенных, а возможно, и мой, потому не стал пренебрегать кормежкой. Силы мне очень и очень понадобятся.

Не прошло и получаса, как забрали пятерых, включая лейтенанта Рамоса и Вечного. Потом – еще четверых, в их числе волосатый Дак, похожий на индейца, который рассчитывал выиграть свой третий бой. Наконец дверь отрылась еще раз, Флектор указал на меня и Сергеича, спросил наши имена, мы представились, он записал их в блокнот.

Непривычно лысый Пролетарий посмотрел на меня и пропел:

– Мы сейчас о том о сем вам частушки пропоем! Про мутантов, про уродов, про врагов для всех народов!

Тычок в спину вышиб из него дух и заставил заткнуться, но лишь на время. В тюремном дворе он продолжил орать:

– Тычет в морду хер в погонах кулачок поганый свой, что-то треплет на казенном – как из свища брызжет гной!

Снова тычок в спину. Теперь Сергеич не стерпел, хоть и был в наручниках, перехватил дубинку и попытался ткнуть охранника в брюхо с криком:

– Чтоб ты сдох, петух гнойный!

О, как хотелось ему помочь и проломить черепушку Флектора! Но я стерпел. Бог терпел и нам велел, вот только подставлять другую щеку я не собирался. Впрочем, рвать жилы и тратить силы на заведомо проигрышное сопротивление – тоже. Сейчас важно сохранять хладнокровие. Здоровье мне ой как понадобится!

Тем временем Сергеича повалили, ударили пару раз и успокоились, вздернули на ноги и повели к производственному корпусу, возле которого толпились бандиты.

Нас встретили ревом и улюлюканьем. Я увернулся от летящего камня, а Сергеич получил булыжником по лысой макушке, потер ушибленное место.

– Фашисты гребаные!

Под возбужденный ор бандитов нас провели мимо входа к торцу здания, откуда доносился гул множества голосов и редкие выкрики.

Когда я увидел распахнутые ворота, куда и грузовик проедет, донеслась барабанная дробь, по ушам ударил усиленный громкоговорителями голос диктора. Говорил он по-филиппински, к тому же невнятно, и я ни черта не понял.

– Слышите, как нас приветствуют? «Мясо, идущее на смерть, приветствует тебя». – равнодушно сказал лейтенант Рамос.

– У римлян сперли, – прокомментировал я. – Мы типа гладиаторы. Нет, скорее пленные варвары.

Мы вошли в здание. По глазам резанул свет мощных прожекторов, на миг ослепив. А когда лучи направили в центр огромного помещения, на рукотворную арену, огражденную металлическими решетками, я ощутил себя христианином, которого римляне собираются скормить львам.

Зрители толпились на втором ярусе, похожем на партер в театре. Человек двести, не меньше – вся банда и их слуги собралась поглазеть, как нас будут убивать.

На арене крутились четыре человека в грязных робах – рабочие, готовящие площадку. Прямо над ареной находилась клетка, висящая на толстых цепях, а рядом – хлипкий балкон без перил, где собрались обреченные. Туда же повели нас. Рядом имелась платформа тоже на цепях, но без решеток – для ведущего.

Из-за массивных ворот, отделяющих арену от второй части производственного комплекса, доносилось утробное рычание и знакомое бездушное уэканье. Звуки были разные – не один монстр там сидел.

Запрокинув голову, только сейчас я заметил на висящей на цепях платформе голого по пояс мускулистого мужика с рупором. Вскочив, он вскинул руку и взревел, как это делают ринг-анонсеры, представляющие боксеров.

– Сука, – прошипел Рамос по-английски и отвернулся.

Под грохот барабанов и рев зрителей мы чуть ли не бегом пересекли арену, всю в бурых пятнах засохшей крови, которая так и не отмылась, и за сопровождающим направились в черный лаз в стене. Один за другим поднялись по крутой лестнице и шагнули на хлипкий балкончик без перил, снова окунувшись в рев, визги разгоряченной толпы. На этом балкончике-карнизе жались к стене приговоренные. Под нами простиралась арена.

В клетке, висящей рядом, я разглядел Тетыщу, закованного в такие же наручники, как у меня. Казалось, он не замечал никого и ничего – сидел, уставившись в пол.

Я еще раз осмотрелся. Верхушка преступной группировки располагалась на отдельном маленьком балкончике, украшенном флагами и плакатами. Тщедушный Бульдог восседал в кресле, словно древнеримский император. Исабелла стояла рядом, опираясь на перила массивными руками. Мигель что-то жевал, звеня золотыми цепями. Родриго щерил беззубый рот. Тори я не обнаружил ни на коленях Родриго, ни где бы то ни было еще.

Работники, убиравшие арену, удалились через боковой выход. Снова донеслась барабанная дробь, которая все нарастала, и сердцу хотелось с ней синхронизироваться, пуститься в галоп. Руки вспотели, несмотря на наручники.

По законам жанра сейчас должны были распахнуться ворота, делящие здание на две части, явив взорам колоссального бездушного. Поревев и поколотив себя кулачищами, монстр получит свою первую жертву. Вряд ли это будет Тетыща – его оставили на десерт. Меня и Вечного, по идее, должны выпустить в середине шоу. А вот Сергеич вполне сгодится на разогрев публики.

Только бы его выпустили после меня! Он же «маленький», да и далеко не спецназовец. Его любой местный бездушный в два счета разделает!

Музыка оборвалась, и на миг показалось, что я оглох. А потом грянул голос ринг-анонсера на ломаном английском:

– Лейдис энд джентльмен! Добро пожаловать на грандиозное шоу «Кровавых петухов»! На эсспектакуло грандиосо! С вами снова я, Пако-о-о! Сегодня вы увидите настоящих воинов в смертельных поединках!

Толпа взревела. Анонсер поднял руки, призывая к тишине.

– Первым на арену выходит…

Пако сделал паузу, мотая нервы, публика притихла, я невольно сжал кулаки. Только не Сергеич, только не Сергеич, только не…

– На арену выходит наш старый знакомый – Дак! Сегодня он сражается за право войти в нашу семью!

Я скосил глаза на Сергеича – у него лысина от напряжения вспотела, он невольно сомкнул веки. Пронесло. Остальные приговоренные тоже облегченно выдохнули.

Длинноволосого индейца спустили на платформе прямо на арену. В руках у него был короткий меч, торс защищали самодельные кожаные доспехи. Дак поклонился зрителям и поднял оружие над головой.

– А его соперником станет… – Анонсер снова сделал театральную паузу, – Мясник Второй!

Массивные ворота со скрежетом начали подниматься. Из черноты за ними донеслось утробное рычание, а потом показался бездушный. Это был бывший человек огромного роста, теперь превратившийся в амбала, который вдвое превосходил Бабангиду! Мышцы вздувались буграми под серой кожей, челюсти удлинились, превратившись в пасть с острыми зубами. На руках вместо ногтей – когти длиной с кухонные ножи.

Чудовище выпрямилось во весь рост – метров пять будет. Зрители завизжали от восторга и ужаса одновременно. Дак невольно шагнул назад, но оружие не опустил.

– Начинаем! – рявкнул анонсер.

Мясник не стал медлить. Он рванул к Даку с нечеловеческой скоростью, когти засверкали в свете прожекторов. Дак отскочил в сторону, взмахнул мечом, но лезвие лишь скользнуло по серой коже, оставив неглубокую царапину.

Бездушный развернулся, ударил когтями. Дак пригнулся и сместился в сторону. Мясник повторил его траекторию движения, попытался снизу нанизать его на когти. Дак среагировал, но немного не успел – когти прорезали кожаные доспехи и оставили четыре кровавые полосы на груди.

– Ай-ай-ай! – завопил анонсер. – Первая кровь!

Толпа взревела еще громче. Я сжал кулаки, чувствуя, как во рту пересохло – как с таким драться без талантов чистильщика? Никак!

Дак отступал к стене арены, прижав ладонь к раненой груди. Все приговоренные болели за него, я тоже. Кровь сочилась между его пальцев.

Мясник Второй не спешил, понимая, что жертва никуда не денется, и наслаждался охотой. Рыкнул, стукнув себя по груди, погладил пузо.

Дак метнулся в сторону, но поскользнулся на собственной крови и упал.

– Конец! – взвыл кто-то из зрителей.

Но Дак был хитрее, чем казалось. Падая, он подкатился под ноги чудовища и снизу вверх воткнул меч в бедро. Мясник Второй взревел от боли и ярости, попытался схватить человека, но тот уже выкатился из-под когтей.

Бездушный захромал. Темная кровь лилась из раны на ноге. Дак воспользовался этим – теперь он был быстрее раненого противника. Уворачиваясь от когтей, он бил мечом то по рукам, то по корпусу.

Пять минут длился этот смертельный танец. Дак истекал кровью, но держался на ногах. Мясник Второй все больше ярился и все больше замедлялся от потери крови. Почему не справляется его регенерация? То ли Дак высок уровнем, то ли его оружие настолько крутое, то ли… амбала тоже как-то, как и меня, понерфили?

Конец наступил неожиданно. Дак нырнул под очередной замах лапищи, развернулся и со всей силы воткнул меч в основание шеи наклонившегося Мясника Второго. Лезвие прошло между позвонков, разорвав спинной мозг.

Бездушный рухнул как подкошенный. Дак стоял над ним, тяжело дыша, весь в крови – своей и чужой.

Толпа безумствовала. Анонсер орал что-то в рупор, но его не было слышно за воплями зрителей.

– Вот это да, – прошептал Сергеич рядом со мной. – Молодец Чингачгук!

Я кивнул, но радоваться за будущего бандита не собирался. Дак выиграл свой бой, но что дальше? На балконе верхушки я увидел, как Бульдог что-то кричит Исабелле, размахивая руками. Та качала головой.

Анонсер наконец восстановил порядок:

– Дак побеждает! Добро пожаловать в семью, воин!

Но тут в рупор заговорил Бульдог. Его шелестящий голос разнесся по залу:

– Стоп! Дак показал мастерство, но семья требует особого подтверждения верности.

Толпа притихла. Дак поднял голову, в глазах читалось недоумение.

– Ты должен добить еще одного противника, – продолжил Бульдог. – Но не бездушного. Человека. Плохого человека, у которого слишком грязный язык.

Из лаза в стене появился громила-вертухай, указал на молодого филиппинца, которого я видел в камере. Тот замотал головой и вжался в стену. Из второго лаза, который был в дальнем от меня конце балкона, высунулся еще один вертухай, погнал приговоренного копьем к платформе, где бедолага получил такой же короткий меч, как у Дака.

– Нет! – завопил парень по-филиппински. – Я не хочу драться!

Но выбора у него не было. Арена была заперта, а на балконе верхушки уже направили на него автоматы.

Дак посмотрел на дрожащего противника, потом – на балкон начальства. Лицо его исказилось.

– Он же не враг нам, – прокричал Дак вверх. – Зачем убивать своих?

– Семья требует жертв, – холодно ответил Бульдог. – Убей его, или умрете оба.

Дак сжал меч в руке. Парень на другом конце арены рыдал, но оружие поднял.

– Прости, – прошептал Дак и двинулся вперед.

То, что произошло дальше, нельзя было назвать боем. Это была бойня. Молодой филиппинец не умел сражаться, он просто размахивал мечом, надеясь отогнать смерть. Дак прикончил его тремя точными ударами – быстро, почти милосердно.

Толпа ревела, но теперь в крике было больше злобы, чем восторга. А Дак стоял над телом и блевал.

– Добро пожаловать в семью! – объявил Бульдог, но в голосе не было торжества. Чем-то ему «индеец», похоже, не угодил.

Тем временем опустили платформу и медленно подняли Дака наверх.

– Красавец! – бросил ему в спину вертухай, а второй, в другом конце балкона, поманил его к себе, говоря:

– Видели? Молодец, Дак! А брехливым собакам собачья смерть!

Когда Дак проходил мимо меня, я увидел его глаза – пустые, мертвые. Он убил невинного, и это убило что-то в нем самом. Взглядами с другими приговоренными он старался не встречаться, между нами словно возник невидимый барьер. Интересно, Дак останется верен бандитам или сделает ноги, как только случай подвернется? И если на бандитов нападут вояки, на чьей стороне он будет сражаться?