Текст книги "Вне игры (СИ)"

Автор книги: Данияр Сугралинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Он все равно всегда любил только маму.

– Значит, вы считаете, что в гетеросексуальной паре право на измену есть только у мужчины?

– Я такого не говорил.

– И тем не менее, вы страдали от поступка матери и легко восприняли измены отца. Вы понимаете, насколько ущербна ваша позиция?

Он загнал меня в угол. Что бы ни ответил, я уже по всем критериям общества очень-очень плохой человек.

– Вы неверно оценили мою позицию. – Я ожидал, что психолог снова потребует прямого ответа, но он промолчал, и я продолжил: – Мама вела себя так, что папе показалось, что у него больше нет будущего с…

– Достаточно, – оборвал оценщик и продолжил допрос: – Что бы вы сказали, если бы узнали, что ребенок в чреве вашей матери – от другого отца?

Чего он добивается? Пытается вывести меня из себя, выставить асоциальным элементом? Не будет этого.

– Сказал бы, что это невозможно, – ответил я, копируя его тон.

– И все же? Неужели вам все равно? Неужели вас не беспокоит моральный облик вашей матери? – У нашего домашнего помощника О и то голос поживее будет.

– Мне не все равно, но я не верю, что моя сестра от другого отца. Вы не знаете мою мать, – отчеканил я, не отводя взгляда.

– Я знаю вашу мать, тщательно изучал ее досье, – возразил психолог. – Претендент, вы недооцениваете важность родительского влияния. Если вам кажется, что эти вопросы не имеют отношения к вам, вы очень ошибаетесь. Это понятно?

– Да.

– Хорошо. Представьте, что ваш персонаж Скиф ликвидирован как «угроза», изгнан из Дисгардиума. Что вы сделаете первым делом, покинув капсулу?

– Лягу спать. Или напьюсь с друзьями. Буду зол. Когда оклемаюсь, подумаю, что делать дальше.

– И снова вы лжете.

– Вздохну с облегчением.

– Правильный ответ, – улыбнулся оценщик, хотя пару минут назад говорил, что в этом тесте нет правильных и неправильных ответов.

Глава 5. Развилка

Ответив «правильно» на вопрос о том, что буду делать после ликвидации моего статуса «угрозы», я попал в колею и прекратил отвечать честно, натянув на себя личину Алекса Шеппарда – лояльного властям юноши, сотрудничающего со «Сноустормом», смотрящего на власти широко раскрытыми восторженными глазами и имеющего просто невероятную ценность для общества.

Вопросы психолога Центра оценки, казалось, существовали не для того, чтобы получить адекватный портрет моей личности, а только, чтобы поставить меня на верные – нужные им, кем бы они ни были – рельсы.

– Вы пилот гражданского шаттла, терпящего крушение. Пассажирские эвакуационные механизмы неисправны. У вас на борту две сотни человек, среди них дети. К несчастью, вы падаете на густонаселенный гражданский дистрикт – практически в самом центре города. Вы можете активировать немедленное самоуничтожение шаттла или рискнуть и попытаться посадить судно в залив, однако шанс на успешное выполнение маневра не более пятидесяти процентов. Ваши действия? Объясните, почему.

«Мои действия… – мысленно вздыхал я. – Конечно рискну спасти пассажиров!»

Потом обзывал проверяющих выродками и уродами, скрипел зубами, но, сохраняя каменно-невозмутимое выражение лица, отвечал как положено:

– Активирую самоуничтожение. Последствия катастрофы в центре густонаселенного города в случае неудачного приземления могут привести к худшим последствиям и обернуться тысячами смертей граждан.

Мне было задано двести подобных вопросов! Конечно, проверяющие интересовались и более личными вещами, но логика властей красной нитью проходила по всему – мне следовало отвечать, что благополучие общества в целом важнее, чем жизни отдельных граждан, но граждане высших категорий важнее общества в массе. В этой философии прослеживался смысл: жизнь великого ученого, чьи исследования позволили справиться с извечным врагом человечества – раком, – ценнее для человечества, чем жизнь наркомана, убивающего ради дозы. Но это была рациональная философия роботов, отдававшая мерзким запахом нацизма.

Были вопросы и о негражданах, но в отношении них я четко придерживался линии, которую пропагандировал в своих лекциях мистер Ковач: неграждане – биомусор, гниющая язва на теле цивилизации.

Последний вопрос, заданный психологом, поставил меня в тупик:

– Ванильное или шоколадное мороженое?

– Ни то, ни другое. Кокосовое.

Хмыкнув, он что-то пометил у себя на планшете, после чего широко улыбнулся, в конце концов проявив эмоции, и кивнул:

– Блок психологического тестирования завершен, претендент. Поздравляю, вы добились прекрасного результата: тысяча двести баллов. Я рекомендую комиссии присвоить вам гражданство категории не ниже E, однако, как вы понимаете, итоговая категория будет зависеть от числа баллов, набранных вами по всем блокам, и решения гражданской комиссии. Успехов на завтрашнем блоке оценки знаний, претендент Шеппард!

И даже несмотря на его дружелюбие и высочайшую оценку, после психологического тестирования осталось омерзительное впечатление. Словно проверяющий, помесив дерьмо голыми руками, сунул пальцы прямо мне в душу.

С Уэсли я встретился там, где вероятность найти его стремилась к бесконечности: в столовой. По длинным очередям, в конце одной из которых стоял соклановец, я понял, что мой психологический тест длился дольше, чем у остальных. Тем более что Уэсли, который и так не отличался скоростной ходьбой, а после бега вообще передвигался в черепашьем темпе, стоял уже в середине очереди.

Гомон вокруг стоял такой, что приятель, когда я встал рядом, закричал мне в ухо:

– Шестьсот тридцать баллов! – Он поднял руку и постучал по браслету. – Итого уже больше полутора тысяч! Гражданство, считай, в кармане. А ты?

– Без семидесяти пяти две тысячи, – ответил я.

Лицо Уэсли вытянулось, он изумленно поцокал языком, покачал головой и показал мне большой палец. И он еще раз удивился – когда я, встав в конец другой очереди, подошел к экзаменатору одновременно с ним. Фортуна сегодня явно со мной.

Минуты через полторы мы с Большим По дали друг другу «пять», заработав еще по три балла у раздатчика упсов. Поели и, дойдя до моего номера, распрощались.

– Не буду желать спокойной ночи, – сказал Уэсли. – Спать мы сегодня будем паршиво, ты уж поверь.

– Думаешь, опять разбудят среди ночи?

– Хуже. – Толстяк почесал складку под подбородком, нахмурился. – Кузен рассказывал, в ночь перед проверкой знаний могут устроить стрессовую ситуацию. Прям реально стрессовую, такую, что можно пересраться.

– Например?

– Начнут водой заливать или, наоборот, подожгут. В номере у одного парня в прошлом году стены начали сжиматься, прикинь? А двери заклинило.

После тестирования, приучив себя подавлять настоящие чувства, я будто бы окаменел душой. А сейчас по камню побежали трещины, заветвились, каменная корка треснула, лопнула… теперь пришлось возмущение подавлять.

– Зачем они это делают? Что за бред?!

– Не бред! – не согласился он. – Типа оценивают, как ты переносишь стресс, как владеешь собой в критических ситуациях. Ну, знаешь, как у астронавтов. В общем, главное помни, что выход всегда есть, в этом суть – чтобы ты не запаниковал, а нашел решение.

Мимо прошла девушка, колыхая большой грудью, едва скрываемой спортивной майкой. Она держала стаканчик из-под упса и на ходу его грызла. Большой По проводил ее тоскливым взглядом, направленным не на прелести девушки, которые и с заднего ракурса были выдающимися, а на стаканчик из клетчатки.

Я хлопнул его по плечу:

– Ладно, хорошего сна в перерывах между стрессовыми ситуациями, Уэсли.

– Ага, – ответил он. – И тебе, Алекс.

Как бы я ни устал за день, уснуть сразу не удалось. Мозг как будто вскипятили, отчего он пульсировал, простреливая разрядами тока от нейрона к нейрону, что отдавалось болью даже в скулах. Сказывались и недосып, и недоедание, и бешеные нагрузки – как физические, так и умственные. Да еще и хаос мыслей в голове…

Потому я долго лежал с закрытыми глазами, ворочался, сгибал и разгибал ноги, чтобы унять боль в коленях и икрах, и докрутился до того, что дождался первой стрессовой ситуации, так и не успев подремать.

Вот только организовали ее не служащие Центра оценки.

Как и прошлой ночью, створка двери бесшумно поднялась, и на пороге появился силуэт, немного нескладный и угловатый. Гостья перешагнула порог и остановилась. Я не видел ее лица, но знал, что это она. По фигуре, движениям и по аромату духов, все так же будоражащему кровь. Чертовы феромоны…

Наверное, ее зрение приспособилось к темноте каморки не сразу, поэтому она с полминуты просто стояла и смотрела куда-то мимо меня.

– Здравствуйте, мисс Клиффхангер, – тихо сказал я.

Она вздрогнула, взяла себя в руки и дала команду ИскИну здания:

– Включить освещение на сорок процентов!

Мягкий теплый свет медленно пролился по потолку. Хлоя непринужденно, как старая знакомая, села на кровать. Сегодня ночью она так же была без очков, но легкомысленное платье сменила более удобная одежда – штаны и безразмерное худи. Голова Хлои пряталась в капюшоне, потому силуэт и выглядел угловатым.

– Привет, Алекс, – тихо сказала женщина и заговорщически подмигнула. – Не хотела резко тебя будить, а ты не спал, оказывается. Как прошел твой день? Успешно?

– Почти две тысячи баллов.

– Знаю, – улыбнулась она. – Ты молодец. Если совсем не завалишь блок проверки знаний, гражданство у тебя в кармане. Я член гражданской комиссии, так что за категорию A не переживай. Видишь, я сделала все, что обещала, как ты и просил. Тисса найдена, она жива и здорова, тесты идут как надо. Дело за тобой.

– Мы же договорились, что подпишем договор после тестов? – Я поднялся и сел, сложив ноги по-турецки. – К чему такая спешка?

– Алекс, милый, ты сам в этом виноват. – Она пожала плечами, взглядом указав наверх. – Мои боссы из совета директоров настаивают на договоре. Учитывая твою импульсивность – вспомни хотя бы ту пресс-конференцию в день открытия Демонических игр, – начальство корпорации хочет подстраховаться. Нивелировать риски, если ты понимаешь, что имеется в виду.

– Понимаю, – вздохнул я. – У вас, наверное, и договор при себе?

– Конечно. – Хлоя сделала вид, что потянулась за ним, но вместо этого сняла худи. Майка на ней была примерно такая же, как у той девчонки, которой позавидовал Большой По, а вот то, что под нею, выпирало еще больше. – Страшно жарко здесь. Бедный мальчик, как же тебе тяжело…

Она посмотрела на меня взглядом женщины, изнывающей от страсти к маячащему поблизости мужчине. Я уже знал эту томную гримасу – и по голофильмам, и по… Неважно. Таинственный взгляд звал, подначивал, создавал интригу… Хлоя Клиффхангер была как минимум призером чемпионата мира по флирту.

– Ой, чуть не забыла! – встрепенулась она, потянувшись к карману снятого худи. Порывшись в нем, достала блистер с таблетками и настоящее яблоко. – Поешь с утра, потом выпей пару пилюль. Легальный ускоритель работы мозга, поможет сфокусироваться.

От такого подарка я отказываться не стал. Про подобные таблетки много говорили в моей школе, но выписывали их только ребятам с синдромом дефицита внимания. Те, кто пробовал, говорили, что поумнели как минимум вдвое, правда, длилось это всего шесть часов, но мне большего и не требовалось.

– Спасибо.

– Да ерунда. Мелочи. – Она смахнула намокшую от пота прядь волос за ухо. – Тебе нужно выспаться, поэтому давай не будем затягивать. Подпиши договор, а потом я тебя оставлю. Хотя могу и задержаться ненадолго, если хочешь! – Последовавший смех прожурчал ручейком. Она тронула меня за щеку, погладила. – Ты не представляешь, какое мне доставляет удовольствие подначивать тебя, Шеппард! Знаю-знаю, ты считаешь, что я пытаюсь тебя соблазнить ради договора, но это не так.

– Да что вы говорите, – ответил я, немного растерявшись.

– Правда-правда. Ты хоть представляешь себе, кто ты для остальных? Люди давно перестали делить миры, многие даже считают, что живут в Дисе, а в реальный мир возвращаются справить естественные надобности. Ты же – невероятный! Восхитительный! О, я представляю, как много маркетинговых активностей мы запустим, когда ты станешь членом команды, Алекс!

– Не понимаю, о чем вы, – пробормотал я, инстинктивно отодвигаясь.

– Все ты понимаешь, глупыш… – Она наклонилась и провела языком по моей шее, отчего у меня по коже пошли мурашки. Хлоя, то ли не замечая выражения моего лица, то ли не обращая внимания, отстранилась и зазывно улыбнулась: – У тебя даже пот чистый, Алекс… Ты юный, умный, красивый, сильнейший в Дисгардиуме – и ты еще удивляешься, что пробуждаешь во мне желание? Боже, даже твоя наивность сексуальна! Ты хоть осознаешь свои возможности? Могущество? – Ее рука нырнула под простыню, скользнула по ноге выше и выше… – Тебе даже говорить ничего не надо, просто кивни, и я все сделаю сама…

Это было уже чересчур! Мои уставшие мозги, подвергшиеся беспринципной бомбардировке феромонами, что называется, потекли, и перед глазами встала сладенькая такая, дурманящая пелена.

– Хлоя… – перебил я ее внезапно охрипшим голосом. – Пожалуйста, хватит. Вы красивая женщина, уверен, что у вас море поклонников. А у меня есть девушка… любимая… да и вообще!

Разозлившись, я чуть было не крикнул, чтобы она поскорее дала мне подписать договор и проваливала – пока мне хватает выдержки. Про выдержку я бы не сказал, но сдерживаться было невероятно сложно – как тогда, в Рубиновом городе, когда ко мне прильнула суккуба Лерра…

Стоп! Так Хлоя и есть суккуба! Давно понятно, что ее моральные принципы ниже некуда, если они вообще есть, и все, что она делает, подчинено одному – цели. Цель понятна, методы достижения варьируются, но сейчас женщина шарашит из всего арсенала: лесть, уважение, соблазнение, забота в виде подачек… Эта циничная мысль меня отрезвила и охладила кровь.

Словно почувствовав перемену в моем настроении, Хлоя стала серьезнее. Поразительно, как легко ей это удается: только что была разгоряченной соблазнительницей – и вот передо мной снова директриса «Сноусторма», разве что в довольно фривольном виде.

– Что «вообще», Алекс?

– Послушайте. Я не буду подписывать договор сегодня. Просто не буду. Если вам мало моего слова – это ваши проблемы.

В конце концов, чем я рискую? Баллов у меня хватит уже на два гражданства. За знания я в любом случае получу хоть сколько-то. А комиссия… Ну, максимум, чем может мне насолить Хлоя, так это снизить категорию. Все. Да и плевать, все равно я живу в Калийском дне, а вскоре и вовсе переселюсь на космическую яхту.

Но тут случилось неожиданное. Хлоя повела себя так, что я отвесил челюсть. Она… заплакала! Беззвучно. Челюсть ее затряслась, глаза намокли, и по щеке, и без того влажной от пота, покатилась прозрачная, переливающаяся в слабых отблесках ночного освещения капля. Вот ко всему я вроде был готов, но не к такому…

Так мы и сидели минут пять. Я не бросился утешать гостью, будучи уверенным, что она играет, а Хлоя просто сидела и молча плакала, глотая слезы. У нее даже нос покраснел – так натурально это выглядело.

Наконец терпение мое лопнуло, нервы-то не железные, я вообще не выношу плачущих женщин, это выбивает из колеи. К тому же, чего уж греха таить, сейчас попросту жутко хотелось спать. Я подавил зевок, взял ее за руку и сказал:

– Ну перестаньте, что вы… Хлоя, да что такого? Что решает один день? Даже меньше суток осталось… Идите, вам тоже нужно выспаться. Завтра все подпишем.

– Ты не понимаешь, Алекс, – глядя в стену, проговорила она. – Он страшный человек. Сегодня он убил Кирана.

– Что?! – В животе у меня вдруг стало холодно, а все потроха ухнули куда-то вниз.

– Киран Джексон сразу после совета директоров, на котором он оставил свой пост, полетел домой. За километр от дома он разогнал флаер до максимальной скорости и врезался в стену. Все говорят, что это самоубийство. Черта с два. Его убил он.

– Кто «он»? – спросил я внезапно охрипшим голосом. Хрипел я вовсе не из-за возбуждения, а потому что во рту пересохло и волосы на затылке встали дыбом.

– Тот, кто стоит за всем этим. А за ним стоят другие. Те, для кого миллионы жизней стоят меньше, чем жизнь муравья. – Она посмотрела на меня и зло прокричала: – Это ты виноват!

А вот это было уже неожиданно – и столь же нелепо. У меня против воли вырвался вопль:

– Я? В чем?

– В смерти Кирана! Его уволили за то, что он не смог с тобой договориться. Посчитали отработанным материалом, но он знал слишком много, а потому его убрали! Это он его убрал!

– Да кто?

Женщина мотнула головой, застонала, закатила глаза, будто поражаясь моей тупости.

– Хлоя, почему вы решили, что Кирана Джексона именно убили? Кто такой «он»?

– Хаген, – выдохнула Хлоя. – Майк Хаген. Последний оставшийся в живых отец-основатель «Сноусторма». Все считают его милым старичком, но не-е-ет! – Она впилась в меня взглядом, и в глубине ее глаз мне померещилось что-то безумное, будто женщина уже сама не понимала, что творится вокруг. – Это страшный человек, Алекс! Он знал о дефекте в негражданских капсулах!

– Знал?! Знал и ничего не сделал?

– Хуже, – горько сказал Хлоя. – Он и инициировал проект, чтобы… – она показала пальцами кавычки, – «контролировать популяцию планеты». И дело совсем не в нежити, это просто несчастное совпадение!

У меня голова пошла кругом. Майк Хаген – убийца? По всей видимости, сомнения отразились у меня на лице, и Хлоя усилила напор:

– Да, Майк Хаген! Тебе не кажется странным, почему из всех отцов-основателей жив остался только он? Что ты слышал о странных исчезновениях и смертях других родоначальников проекта?

– Ничего.

– Я тебе расскажу…

Рассказ Хлои, изредка прерываемый моими уточнениями, затянулся на час.

Их было пятеро. Первой погибла Йована Савич, нобелевский лауреат, награжденная за теорию переноса сознания, – ее тело нашли на рабочем месте в «Сноусторме». Вторым умер Мануэль Фуэнтес. Вроде бы просто от старости, но близким это показалось странным. Потому что Фуэнтес был одним из первых людей, получивших полноценную процедуру омоложения. Третьим из жизни ушел Вячеслав Заяцев – от только возникшего вируса Рока. По странному совпадению, нулевой пациент появился именно в той африканской деревне, где остановился Заяцев. Четвертый отец-основатель, а заодно соавтор теории переноса сознания и сильнейший математик своего времени, Ола Афелобу, загадочно исчез в космосе вместе со своей яхтой. Пятым, все еще живым, был Майк Хаген – безобидный бравый старичок, толкавший речь на «Дистивале». По всей вероятности, не такой уж и безобидный. Страшный человек.

Я представил, что вместе с друзьями добился больших высот, а потом подстроил всем смерти, которые казались бы естественными. Чтобы не делиться властью, влиянием, могуществом… При мысли о том, что Малика уже нет, в горле встал ком. А тут человек своими руками… да даже если чужими, неважно. Гад, просто гад! Если не дам ему то, что он хочет, никогда больше мне не спать спокойно. Мама с неродившейся сестренкой в животе, папа, друзья… Нет, хватит потерь!

– Алекс, все, что я тебе рассказала, строго конфиденциально. Силы, против которых ты идешь… Хаген лишь один из них. В компании много его людей, я не смогу тебе помочь, если Хаген решит от тебя избавиться. Я не вникала в детали, вернее, мне их не раскрыли, я ведь всего лишь отвечаю за PR, но… Суть в том, что Хагену очень важно вернуть Ядро Чумного мора под свой контроль. Зачем оно ему, и что произойдет дальше, если он его получит, в руководстве компании не знает никто. Только Хагену известны все сценарии и сюрпризы, заложенные в ядро Дисгардиума. Но поверь, ни ты, ни я, никто не хочет иметь во врагах такого человека. И если ты не сделаешь, что обещал… сегодня же… Скорее всего, мы больше не увидимся. В семь утра у меня встреча с ним. Ему нужен результат. Если я его не дам, мне крышка.

Жаргонное слово в ее исполнении сделало всю речь… наверное, искреннее. В общем, я поверил. Какой бы прекрасной актрисой она ни была, склонять имя Хагена в таком ключе, мягко говоря, опрометчиво. Самоубийственно. Похоже, Хлоя действительно в отчаянии, раз решила выложить все карты на стол.

– Тебе надо выспаться, – снова сказала она.

– Выспишься тут, – проворчал я. – Только уснешь, как устроят пожар в комнате или…

– Стрессовые пробуждения выпадают претендентам, отобранным случайным образом. Иначе нет смысла – все будут к ним готовиться заранее. Но так уж вышло, прости за вмешательство, никто этой ночью тебя больше не разбудит. Вернее, ничто. Так что спи спокойно, милый Алекс.

Хлоя глянула на часы, я тоже. Было два ночи. Спать оставалось часа четыре.

Она вытащила из кармана штанов планшет, развернула его и вывела на экран контракт.

– В нем никаких изменений, но все же прочитай.

Я ей поверил, но все равно изучил весь текст, размышляя над каждым пунктом. А потом мысленно плюнул – какая разница, дадут мне высшую гражданскую категорию и обещанные миллиарды или нет, главное – мой бег по лезвию закончится, а близким перестанет грозить опасность.

– Подпишешь? – попросила Хлоя мягко – даже слишком мягко, словно боялась спугнуть.

От меня многого не требовалось – подтвердить личность биометрикой и нажать на место подписи.

– Алекс?

– К черту ваш Дис и все остальное. – Я подписал, приложив большой палец к нужному месту договора.

Хлоя пробежалась взглядом по строчкам, приложила свой палец – «от лица Корпорации» – и удовлетворенно кивнула.

– Надеюсь, ваш мистер Хаген будет доволен и оставит в покое и вас, Хлоя, и меня, – сказал я.

Она промолчала, опустив лицо – сворачивала планшет, складывала его в карман. А когда подняла голову, я увидел ее глаза, покрасневшие от недавних слез. Сейчас женщина ничем не походила на соблазнительницу, сидевшую рядом со мной четверть часа назад.

– Ты все сделал правильно, Алекс, – решительно сказала она, помолчала мгновение и тихо добавила: – Вот только сомневаюсь насчет мистера Хагена. Вряд ли он будет доволен. Честно говоря, уверена, что он будет в бешенстве, – она издала нервный смешок. – Удачи тебе завтра на тестах.

Поднявшись, Хлоя накинула на плечи худи и исчезла за дверью, створка которой поднялась и тут же опустилась.

До утра я так и не уснул, балансируя между сном и явью, сжимая кулаки и думая, думая, думая. Не сделал ли я огромную ошибку? Не обманет ли «Сноусторм»? Что за злодей такой Хаген, раз и Кирана не пожалел? Неужели он настолько опасен, что его боятся даже… В памяти всплыли слова Ангел о том, что «Элите» покровительствует кто-то, намного более могущественный, чем правительство и «Сноусторм». Неужели речь шла о Хагене?

Я все-таки ему мешал. Сколько препятствий мне пришлось преодолеть, но кто их создал? Вряд ли программисты и гейм-дизайнеры, скорее тот, кто стоял у истоков «Дисгардиума». Отец-основатель. Майк Бьорнстад Хаген.

Ровно в шесть утра взвыла сирена, и я долго не соображал, откуда этот звук и снится ли он мне или… Осознав, вскочил и рванул умываться.

Голова была как в тумане, я безостановочно зевал, но заработанный упс, яблоко, поделенное с Уэсли, и ускоряющие работу мозга таблетки Хлои привели меня в относительный порядок.

Блок тестирования знаний затянулся на весь день, и все же время пролетело для меня так быстро, будто все уложилось в два щелчка пальцев: вот я сел в крошечной комнате наедине с планшетом с вопросами – и вот уже можно подняться. Я заработал тысячу шестьсот сорок два очка из двух тысяч возможных – средний результат, но в сумме с остальными баллами получалось прилично. Уж как минимум на категорию F я набрал.

Воодушевленный пониманием, что мое время в Сковородке заканчивается, истекают последние часы, и радуясь скорому возвращению домой, я перекусил упсом с Уэсли, после чего переоделся в наконец-то пригодившийся костюм – помятый, но все же костюм. Потом кривовато повязал галстук. Посидел с полминуты, глубоко дыша и готовясь ко всему, и направился на финальный блок – интервью с гражданской комиссией, после которого мне сразу объявят итоговый результат. Результат, который вырубит в моей книге жизни: тварь я дрожащая или право имею.

Интервью проводили в огромном зале с сотнями кресел для претендентов. На возвышенной и ярко освещенной сцене стоял длинный стол, за которым расположились пять граждан высочайших категорий, и Хлоя среди них. Увидев меня, она улыбнулась, что-то сказала соседу, и тот кивнул.

Я и другие претенденты из всех блоков Сковородки тем временем рассаживались в кресла. К сожалению, места назначались по регламенту, а потому в полутьме зала я не смог найти никого из друзей.

Когда все заняли свои места, Хлоя, которая, как оказалось, была председателем комиссии, выступила с краткой, но зажигательной речью, после чего поднялся седовласый мужчина, ее сосед, и объявил:

– Вызывается претендент на гражданство Алекс Киран Шеппард. Оценку претенденту даст мисс Хлоя Клиффхангер, гражданка категории C.

Под перекрестным огнем любопытствующих взглядов и перешептываний других участников я прошел к проходу и поднялся на сцену. Спину сводило от напряжения, хотелось, чтобы все наконец закончилось.

– Вызывается претендент на гражданство Ирвин Дерек Маккензи. Оценку претенденту…

Когда вызвали пятого, я уже сидел напротив Хлои, изучавшей мои результаты предыдущих блоков оценки. Тем, кто сидел в зале, направленные шумоподавители и акустика зала не позволяли расслышать, о чем мы с ней говорили.

– Вижу, не выспался, – посочувствовала Хлоя. – Но тесты знаний все же сдал неплохо.

– Помогли ваши таблетки.

– Ага, – кивнула она. – Нам нужно поговорить для виду, но это не займет много времени. Обычно на беседу отводится не более пары минут.

– Я понимаю.

– Расскажи мне о своей девушке.

– Моя девушка…

– Ты не назовешь ее имя?

– Зачем вам?

– Считай это женским соперничеством. Мне любопытно, что в ней такого, что ты устоял перед моими чарами. Редко кому это удавалось.

– Я не скажу вам, как ее зовут. Но она самая лучшая. С ней хорошо. В ней нет второго дна.

– Ты считаешь это добродетелью? – скривилась Хлоя. – По-твоему, человек должен быть простым и понятным с первого взгляда? А как же тайна? Загадочность? То, без чего женщина не женщина?

Я не нашелся, что ответить. Хлоя покивала сама себе, вроде как слушая меня, а потом сказала:

– Интервью закончено, претендент Шеппард. Примите мои поздравления, вы заслужили наивысшую оценку – вам присвоена категория A!

По залу прокатился гомон, народ зашумел, а Хлоя, поднявшись, протянула мне руку. Я машинально ее пожал, а она сказала:

– Уверена, что в будущие годы место председателя гражданской комиссии будет принадлежать вам. Тем более, вы родом из этих мест.

Кивнув, я, ничего не видя перед собой, направился на выход. Все? Можно выдохнуть и начать жить?

Меня провожали взглядами, полными зависти и злобы. На табло над сценой уже высветилось мое имя и присвоенная категория. Но я чувствовал, что внутри что-то умерло, мир уже не будет прежним, а я… я предал. Предал Бегемота и других Спящих, предал неграждан, доверившихся мне и отдавших за меня жизни. Предал Малика, Роя, Марию, Трикси, его деда Гарольда. Продался.

Как и когда слезы полились из глаз, я сам не понял. Осознал только, что почти ничего не вижу, что уже минуту ищу ручку двери, ведь она тут не автоматическая. Наконец я ее нащупал…

И дверь рассыпалась в осколки, ударившие мне в лицо, прошедшие сквозь тело призрачными обломками, а за ней была пустота. Великое ничто, только не как в Дисе полное мглы, а наполненное светом.

А если есть свет, значит, это уже не ничто. Я тряхнул головой, моргнул, подивился тому, каким настоящим мне показалось увиденное. Это еще не произошло, это лишь мои…

Мои что?

Полумрак каморки, духота, пот, льющийся по телу, рядом такая же вспотевшая Хлоя с планшетом в руках. Она глянула на часы, я тоже: 02:01. Привиделось? Почудилось? Приснилось, потому что вырубился?

Хлоя показала мне контракт на планшете.

– Изучи, если хочешь, но он такой же, как утром.

Пробежавшись по плывущим в глазах строчкам, я убедился, что так и есть.

– Подпишешь?

Словно пытаясь не давить, она отодвинулась от меня и посмотрела на дверь.

Закусив губу, я задумался, пытаясь вспомнить, в чем подвох. Ведь все, что я видел – это же как тогда, на Аляске? Или как на Демонических играх с Маликом – Божественное озарение? Как вообще такое возможно? Можно ли всерьез воспринимать мои глюки, быстро исчезающие и растворяющиеся в реальных мыслях?

– Алекс? – напомнила о себе Хлоя.

Часы показывали 02:18. Долго же я размышлял. Если то не глюки, можно быть уверенным, что она сдержит слово и я получу категорию A. И деньги. И все остальное. Но это развилка, от выбора пути зависит… Что от него зависит, кроме судьбы виртуальных Спящих богов? И виртуальных ли?

– Устройте мне встречу с мистером Хагеном, Хлоя, – проговорил я. – Скажите ему, что я подпишу контракт сразу после разговора с ним. Может, даже во время. Вряд ли это можно рассматривать как ваш провал. Вы добились успеха, Шеппард готов договариваться. Ведь так? А сейчас уходите.

Она не стала спорить. Свернула планшет, встала, накинула на плечи худи и ушла.