Текст книги "Восточный триллер (СИ)"

Автор книги: Данила Врангель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 4

– Докладывай, Скорцени.

– Англичане просят помощи и предлагают работать над темой Ликвидатора вместе.

– А смысл?

– Ну, возможно, они чем-то и помогут.

– Чем? Никто из них толком не говорит даже на русском языке, не то, что на украинском. Они что, с переводчиками собираются вести оперативную работу? Впрочем, я не удивлюсь, если это и случится. – Помолчал, уставившись в камин. Молчал и Скорцени. Сказал:

– Шеф, они там какую-то шутовскую рекламу Ликвидатору делают. Вы в курсе? Шары над Киевом летают, а на них написано «Ликвидатор». Они что, совсем уже спятили со своим психоанализом?

– А ты ещё не заметил? Они все двинутые. Придурковатей их только американцы. Но у тех это образ жизни, а эти – реально свихнулись. Косметическое молочко «Ликвидатор». Мать родная! Реально свихнулись! Я сегодня из метро вышел и сразу увидел штук двадцать «Ликвидаторов». Дорогу ремонтировали. И ты меня ещё спрашиваешь, работать ли с ними, а? Скорцени? Спроси меня ещё раз! Спроси, спроси!

– Да ладно, я промолчу. Но что ответить представителю Ми-6? У меня сегодня с ним встреча на Крещатике.

– Мути воду. И вытащи из него все, что сможешь. Да! Гениально! Скажи ему… – Шеф наклонился ближе к Скорцени и сказал: – Ох, рыжеволосые, я вас достану! Скажи им, Скорцени… Скажи этим высокомерным ублюдкам…

– Что?

– Скажи им, Скорцени, что, судя по нашему компьютерному перехвату переговоров Ликвидатора с Политбюро, Киевская бомба не страдает от одиночества.

– Что вы имеете в виду?

– Точно такая же красотка заложена в Лондоне. Тоже в восьмидесятых.

Скорцени смотрел на шефа расширенными глазами.

– Так и сказать?

– Да, так и скажи этим рыжим, чтобы побелели или потемнели.

– Шеф, они вообще рехнутся!

– Вот этого я и хочу. Пусть сидят у себя на острове и потихоньку сходят с ума, но – сами. А нас не трогают. Хватит о неитальянцах. Что по Ликвидатору?

– Я вышел на Киевское подполье.

– Ну-ну… Интересно… А что, есть такое?

– А мятеж? Конечно, есть! Так вот, есть такой полковник – Дубина. Он руководитель оперативного отдела Киевского Сопротивления. Опер – свой парень. Мы с ним хорошо побеседовали вчера вечером.

– То-то ты сегодня такой вялый.

– Да, немного есть. Он приглашал на Подол, в свой фирменный ресторан «Экспресс».

– Ну, и?

– Я не отказался. Ммм… Как сказать… Экзотично… Поэтично… Реально… И… очень материально. Я даже не помню, как приехал домой. Но разговор помню.

– Ну, ну…

– Мы с ним решали за столом проблему Ликвидатора и он сказал, что это не проблема.

– Так и сказал?

– Да, так и сказал. И ещё он пообещал, что, возможно, найдёт выход на Политбюро.

– А на Марс он не обещал тебя свозить на экскурсию?

– Я ему почему-то поверил.

Шеф встал и стал ходить кругами. Ходил и приговаривал:

– Надо всё анализировать. Много синтеза. Необходим анализ.

– Как скажете, шеф.

– Я тебе скажу вот что. Делай всё, что тебе скажет Дубина. И смотри, не приведи Господь подставить его под разведку! Уши ЦРУ в Киеве торчат из каждого мусорного ящика. Скорцени, за Дубину отвечаешь головой! Такого контакта нам больше не найти. Я не спрашиваю, как ты на него вышел. Это не моё дело. Я хочу, чтобы Дубину не перехватили американцы или эти рыжие придурки.

– Я всё понял.

– И ещё. У нас нет описания Ликвидатора. Нет его фотографии. Нет отпечатков пальцев. Нет рисунка радужной оболочки глаз. Нет теплового рисунка лица. Нет данных о его молекуле ДНК. А что у нас есть?

– Ммм… Проблема, шеф. Есть проблема.

– Да я понимаю, что проблема. Поэтому я так долго с тобой и говорю. Не было бы проблемы – не было бы разговора. У нас есть… Ну?..

– Шеф, я пас… Может, машина? «Ягуар» последнего выпуска, чёрного цвета, без номеров.

– Скорцени, этих «Ягуаров» в Киеве пятьдесят девять штук, я проверял. Это только у киевлян. И неужели ты думаешь, что он раскатывает по Крещатику на том «Ягуаре»? Ближе к земле, реальней… Что у нас есть? Скорцени, не беси меня!

– Ну… ну… ну…

– У нас есть собака, болван. У нас есть описание, – детальное описание собаки, с которой он покинул гостиницу. Его швейцар не запомнил вообще, а собаку – великолепно. Морда зубилом, глаз не видно, терьер какой-то. Описание вот в этой папке. А почему ты сам не заинтересовался собакой, Скорцени? Ты хочешь, чтобы я делал за тебя оперативную работа? А? Скорцени? Почему ты упустил собаку из вида? Ты же даже упоминал её в разговоре: собаака какая-то путалась под ногами… Так какая собака, а?

– Я виноват.

– Я знаю это без твоего признания. Уффф… – Рухнул в кресло, – Опять аут… Ладно, я сегодня в мажоре. Бери папку, – вот она, на столе. И вплотную займись собакой. Сейчас, в эту секунду. А потом зайдёшь ко мне перед встречей с англичанином.

– Слушаюсь, шеф!

– Тебе не кажется, что мы похожи на идиотов?

– А может, так оно и есть?

Седой и Моня сидели на Крещатике в подземном переходе, называемом в народе «труба». Оба были в потрёпанной одежде. У Мони на голове поблёскивала узорами восточная тюбетейка, и лохматились приклеенные усы. Глаза глядели через неоптические, круглые как пенсне, очки. В руках он держал балалайку. Седой сидел на корточках и перебирал струны обшарпанной гитары. На голове его желтым снопом обвисала соломенная шляпа, глаза скрывались под чёрными очками. Мохнатая борода торчала лопатой вперёд и упиралась в гитару, мешая играть.

Они исполняли роль нищих музыкантов с юга Украины. И оба были в розыске Интерпола.

«Самый лучший способ спрятать что-либо, – это положить его на самом видном месте», – философски говорил полковник, отправляя их в «трубу».

По поддельным документам они являлись родственниками. Седой – отец. Моня – сын.

– Ну, поехали, нечего сидеть, – мрачно предложил Седой, и оба заунывно стали перебирать струны. Седой владел гитарой с юности, Моня в детстве учился в музыкальной школе по классу балалайки. Это и определило их имидж. Музыкальный строй они более-менее держали.

– Беса ме-е-е… Беса ме мучо-о-о… – хрипло завыл Седой.

– Чёртов Дубина, – пробормотал себе под нос Моня.

Они исполняли роль связных. К ним должен был подойти один очень серьёзный человек и передать контактную весточку – так сказал Дубина, а Моня – поверил. Теперь бесился и не знал, что делать. Они торчали в «трубе» уже пятый час. Заработали кучу копеечных монеток – у Седого оказался талант привлечения капитала завываниями, – но никакого «контакта» не было, кроме жалостливых взглядов пожилых киевлянок бросавших в шляпу монетки по десять копеек.

В стороне от выступающих музыкантов, недалеко, возле зазывно мигающих игровых автоматов, стояли двое. Они курили сигареты, меланхолично поглядывали по сторонам, и слушали вступление дуэта. Второй сказал:

– Зачем ты меня притащил в свой Киев? Какая здесь революция? Барды кричат какую-то муру, да бабы мужиков снимают – вот и весь экстрим.

Первый ответил:

– Да, что-то мы въехали не в тему. Никаких вооруженных конфликтов. Где это таинственное Сопротивление? – И добавил: – Наверное, сидит в подполье. Но захват Киево-Могилянской академии был на самом деле! Они выдвигали ряд требований политического характера. Американцы не пошли им на встречу, – они не согласились выпустить узников в Гуантанамо, – отряд повстанцев прорвал оборону и ушел в неизвестном направлении, не потеряв ни одного человека.

– У тебя достоверные сведения? – спросил второй.

– Да. У меня на Подоле много друзей.

– Хорошо. Я тебе верю. Но спроси у своих друзей с Подола, где эти люди. Нам надо выйти на них.

– Где все эти люди? Я тебе скажу где. – Он стал говорить громче. Разговору мешало пение гитариста и треньканье балалаечника. – Они не здесь, в «трубе». Они прячутся где-нибудь на Борщаговке, Куренёвке или Ветряных горах. Наверное, ещё не время разворачивать полномасштабные действия против америкосов. И мы будем ждать, когда события развернутся, как на Болканах. Спешить не стоит. Пойдём, лучше, купим мороженное.

Двое медленно пошли в глубину подземного перехода.

– Квантаномейра… – пел Седой, невозмутимо спрятавшись за очками. Моня вёл соло на балалайке. Подошли двое немцев из контингента НАТО в форме офицеров Германии.

– О! Йа, йа… – сказал один из них, поцокал языком и помахал Моне рукой. Тот отвернулся в сторону, продолжая вести тремоло на балалайке. Немцы постояли, послушали, кинули в шляпу бумажку в пять евро, и побрели в глубь «трубы». «Бесаме-е-е!..»

– Ёханый бабай, – мрачно пробурчал в паузе Моня. – Меня это всё достаёт! Фашистские хари подкармливают нас своими дебильными европейскими купюрами. – Схватил евро и порвал на мелкие кусочки.

– Ты ещё съешь её, – критически сказал Седой.

– Я их заставлю её съесть, – ответил Моня. И вообще…

– Стой-стой, Саша, – решительно схватил Седой за руку Моню, собирающегося сорвать усы и покинуть «трубу». – Ты забыл, что есть такое слово – дисциплина. Ты что, хочешь, чтобы и дальше негры трахали наших баб? Хочешь? Ты скажи, я тебя пойму. Чего молчишь? Так вот и молчи. Нам дали задание. Провалит его любой болван, а выполнить – это посложней. Ты что, думаешь только стрелять из пулемёта? Нет, дорогой, халява не пройдёт. Бери в руки балалайку – это посерьезней, чем пулемёт.

Они снова забренчали заунывную мелодию. Подошел старый дед, весь заросший седой щетиной и в вылинявшей фуфайке. Стал, прищурившись слушать. В паузе сказал:

– Э-э-э… Братки… А чтось вы такое гарное граете? Кх-кх-кх, – закашлялся.

– Полонез Огинского, – пробурчал Моня, исполнявший произведение, которое сдавал на экзамене в музыкальной школе.

– Гарно, гарно… Кхм… кх… кх… Очень гарно. Прям за душу берёт. А можно трошки щё? А?

Моня, вздохнув, исполнил полонез ещё раз.

– Дякую, дякую… Спасибо, братки… – Дед раскурил самокрутку и пустил клуб дыма. Невероятный запах распространился вокруг.

– Господи, дед, что это ты куришь? – замахал рукой перед лицом Моня.

– Грибы, сынок.

– Чего?

– Грибы, грибы. Сушеные. Очень, знаешь ли, хорошая штука. Акх… кх… кх… Меня, – сплюнул, – Карлуха научил.

– Какой Карлуха?

– Друг мой. Нерусский правда. Фамилия у него странная – Каштановая Роща.

– Каштановая Роща?

– Да, вот такой фамилий был у него. Кхм… кх… кх… Хочешь курнуть?

– Да уж, спасибо.

– Ну, как хочешь. А Карлуха любил. Накурится, бывало, грибов и начинает мне рассказывать сказки. Хороший был парень. Помер уже. Перекурил. Кхм… кх… кх…

Дед бросил в урну самокрутку и медленными шагами пошел дальше.

Музыканты продолжали свою работу. В стороне от них, метрах в десяти, стоял пожилой мужчина и продавал значки «Украина+НАТО=любовь». Из его старой, потрёпанной сумки выглядывал объектив видеокамеры, которая записывала выступление струнного дуэта. Ещё пять человек, в разных точках «трубы», контролировали концерт Седого и Мони. Это были люди полковника Дубины. Ждали Ликвидатора. После покушения он на связь не вышел. Дубина сбросил на его e-mail предложение о встрече, которая и должна была состояться, если бы не вмешательство итальянцев. Ликвидатор ответил. Теперь он должен был, по плану, подойти к Седому и передать свой «паспорт» – подтверждение того, что он действительно Ликвидатор, а не подставной агент ЦРУ в Интернете. «Паспорт» представлял собой одну из половинок разорванной на две части купюры в сто советских рублей. Вторая половина была у Дубины. После этого подтверждения можно было спокойно общаться.

К музыкантам подошла крупная женщина в полутёмных очках.

– Скаажите, паажалуйста, а вы можете исполнить «Мурку»?

– Тьфу ты, – тихонько под нос чертыхнулся Моня.

– Сударыня! Естественно! – галантно ответил кавалер Седой. – Для вас – что угодно. – И запел: «В тёмном переулке, где гуляли урки…» Минут пять кривлялся Седой, вошедший в роль и тарахтел на балалайке Моня. Дама аплодировала обоим, кинула в шляпу купюру в пятьдесят гривен, помахала рукой и скрылась в потоке людей.

– Пятьдесят гривен? – удивился Моня. – За «Мурку»? Подруга, наверное, была на «зоне».

– Мда… – удивлённо сказал Седой. Мы тут ещё и заработаем. – Пять-шесть «мурок» – и день прожит не даром.

– Да, Вова! И можно пойти в «Экспресс».

– Забудь, «Экспресс»

– Да знаю, – печально вздохнул Моня.

Подошли двое американских сержантов. Седой невозмутимо глядел на них. Моня с бешенством во взгляде отвернулся и стал настраивать балалайку.

– Э-э-э… – начал один из американцев. Ви можеть знать? Дьюк! Дьюк Эльингтон. Йес?

– Йес, – ответил Седой и продолжал слушать.

– Сыграть Дьюк Эльингтон?

– Йес. Фифти долларс.

Моня поднял голову и посмотрел на Седого, топорща свои приклеенные усы. Американцы вытащили бумажку в пятьдесят долларов.

– Саша, помогай, – сказал Седой, ударил по струнам и запел «Караван»: Па-а-а… Паба-па-бапа-па-паба…

За три минуты заработали пятьдесят долларов.

– Чёрт, – сказал Моня. – Я не думал, что это такое выгодное дело. Давай бабки подсчитаем, а?

– Успеешь, ещё не вечер, – ответил лидер-гитарист.

За следующий час заработали ещё около ста гривен.

– Волна какая-то пошла, – сказал Моня.

– Эта волна называется вечернее пиво. Уже вечер, все поддатые. И здесь, в «трубе», кстати, крутится только народ с «бабками». Остальные не могут заплатить за метро, не то, что за «Мурку».

– Да, за такую фигню – и пятьдесят гривен. Не плохо, – сказал Моня. Купюра в пятьдесят гривен так и лежала среди мелких денег.

– Забери-ка ты её, – сказал Седой. – Не надо травмировать психику конкурентов. Вон там, в углу, бандуристы играют, так они всё время сюда ходят, чего-то вынюхивают.

Моня взял купюру и сунул в карман. Вытащил обратно.

– Слушай, Вова, здесь ещё и рубли она дала. Какие-то порванные.

Седой взял пятьдесят гривен в руки. К купюре была приклеена половинка советских ста рублей с портретом Ленина.

– Всё, Саша, – сказал Седой. Контакт состоялся. Уходим.

– Я только-только разыгрался!

– Говорю, уходим.

Музыканты вместе с инструментами исчезли в людской толпе.

Глава 5

– Я надеюсь, что это не игра российской СВР, генерал. Если всё соответствует действительности, то мы в полном дерьме.

– Пока всё подтверждается фактами, сэр. Факты из семи независимых источников. Все они знают как о существовании Ликвидатора, так и о существовании Объекта. На игру не тянет – слишком сложно. Похоже, что русские в самом деле, еще при Брежневе, вмонтировали где-то нейтронный боезаряд. Идея самого Брежнева, скорее всего. Он всё держал под контролем и всегда перестраховывался. И оказался прав. Возможно, такая штуковина есть и в Москве.

– А в Вашингтоне? А у нас здесь не вмонтирована такая штуковина, как вы говорите?

– Нет, здесь – вряд ли.

– Вряд ли?

– В Вашингтоне русского атомного боезаряда нет, – уверенно проговорил генерал.

– Хотел бы я вам верить, – ответил президент. – Но я не могу верить! Не имею права. Особенно сейчас. Поражение под Дубровником, в районе Киева уничтожено шестнадцать самолётов ВВС США, атака на сервер ЦРУ – не многовато ли, генерал, для такого краткого отрезка времени? Как вы считаете?

– Это результат парадигмы цивилизации.

– О! Вы ещё и философ! Парадигма! Ха-ха-ха! Настоящая парадигма всегда приходила в виде меча, а не каракулек на бумажке.

– Господин президент, времена изменились. Прошу прощения, но сейчас один год идёт за десять. В плане информативного насыщения.

– Вот так? Да? Это вы, наверное, к вопросу о пенсии? – Встал и начал ходить вдоль овала кабинета. Отпихнул ногой собаку. Сказал:

– Я понимаю, что Кеннеди было трудно, но согласитесь, его проблемы в сравнении с нашими – детские игрушки.

– Вы правы, господин президент.

– Мы даже не можем рискнуть нанести ядерный удар! Неведомо, какая у России ПРО.

– Но мы же сами вышли из договора.

– Правильно сделали. Кто и когда их придерживается? Договоры для дураков, типа Хусейна. – Помолчал. Молчал и генерал. Зазвонил телефон. Президент поднял трубку:

– Меня ни для кого нет, – и положил. Продолжил:

– Как вы считаете, являясь главой оборонного ведомства, что в данный момент необходимо предпринять в ответ на русскую экспансию?

– Вы считаете, что имеет место экспансия?

– Да, генерал, я так считаю. Ну?

– Есть план МХ.

– Вы считаете, что наступило время использовать его?

– Ммм… Да. Я так думаю.

– А ПРО? Несколько процентов русских ракет всё равно проскочит. – Президент вопросительно смотрел на собеседника, приподняв брови. Тот уверенно проговорил:

– Вы же знаете, что мы технически превосходим их. Все эти последние сплетни о новейших разработках России в области противоракетной обороны не более чем пустая болтовня продажных журналистов и телевизионных обозревателей.

– Ой, генерал, я уже не уверен. Они сбили лазером наш флаг на Луне. Это издевательство над американской демократией! Над Американской Мечтой, наконец.

– Да, да, – вяло согласился генерал. – Но сбить флаг, это ещё не сбить баллистическую ракету. Акция русских, не более чем реклама.

– Хотел бы я в это верить, – ответил президент, – но почему-то не верится. Англичанин ждёт моего стратегического решения в отношении «русского вопроса». Великобритания заранее согласна с нашей политикой, какой бы она ни была. – Помолчал. Пожевал губами. Продолжил:

– Даунинг-стрит в шоке. Выяснилось, что после Киева Ликвидатор отправится в Лондон.

– Зачем? Заметать следы? – нейтрально вопросил генерал.

– Ха, – мрачно усмехнулся президент. – Следы. В Лондоне, при помощи конспиративных связей известного Филби, в восьмидесятых годах вмонтирована сестричка Киевской бомбы. А? Как новостишка? – президент уставился широко открытыми глазами на генерала.

– Господин президент, это правда?

– Да, генерал.

– Мне показалось, что это сплетни.

– Что, про это уже говорят?

– Весь Вашингтон.

– Да? А я думал, что это сверхсекретная информация.

– Не совсем.

– Хорошо, забудем про Лондон. Вашингтон ближе. – Посмотрел в окно. – Мне нужен план МХ адаптированный к сегодняшней ситуации, включая новые технологии российской ПРО.

– Он готов.

– Да? Вы молодец. Я могу взглянуть?

– Файл -2425. Код – МХ.

Президент придвинулся к монитору, пробарабанил пальцами по клавиатуре, зашевелил мышь. Повернулся к генералу.

– Но, судя по плану, процент уничтожения наших ракет составляет цифру 92. Это не ошибка программиста?

– Нет. Перед вами реальный план, адаптированный к действительности. Но у нас есть 8 %! Это двести сорок боеголовок!

– Да у Китая больше, генерал.

– Китай не претендует на регулировщика цивилизации, сэр. Потому, что не тянет на это. 240 боеголовок – это конец России!

– Да нет, что-то мне здесь не нравится. А ответный удар? А ядерные субмарины?

– Всё в плане.

Президент опять зашевелил мышью. Кинул её в сторону. Встал. Недовольно сказал:

– Пока отложим эту тему. Я поговорю с Кремлём по телефону. Мы, вроде бы, друзья. Может, и решим вопрос.

– Надо отдать Киев.

– Что-что?

– Надо отдать Киев. Тогда всё утихнет. – Глава оборонного ведомства, нахмурившись, смотрел на президента.

– Они же сами избрали путь демократии, путь свободы. Украина выбирает западные ценности! Разве не так? Об этом все говорят и пишут.

– Вы же знаете, что это шоу.

Президент помолчал. Сказал:

– Да, это шоу. Но вся жизнь шоу!

– До того момента, пока не взлетят ракеты, – уточнил генерал. – Я вообще-то за войну, сэр. Мой прадед воевал, мой дед воевал, мой отец воевал, я воевал, но – есть разумный предел. Мы своими восемью процентами уничтожим Россию, но что останется от нас? Вы смотрели план. К чему пиррова победа? Я может не прав и готов в любую минуту подать в отставку. С русскими надо разговаривать, сэр. Вы же из семьи Кеннеди! Ваш двоюродный дед умел с ними говорить, хотя и поплатился за это головой.

Президент молчал. Устало ответил:

– Вы правы, генерал. – И закурил сигару, глядя в окно на ночной Вашингтон. – Они, конечно, медведи, но выбора у нас нет. Вы правильно сказали. Я не буду Пирром. – Пустил кольцо дыма. – И… Разберитесь там с этим Ликвидатором. ФБР и ЦРУ в вашем подчинении. Насколько я знаю, код бомбы имеет только он. Все остальные уже в могиле. Так отправьте туда и его, а бомба пусть лежит для грядущих археологических открытий.

– Будет исполнено, господин президент!

В кабинете президента Российской Федерации шел серьёзный разговор.

– Иванов, что мы имеем по Киевскому террористу?

– Он перестал отвечать на запросы, и мы не можем на него выйти.

– Это связано с Политбюро?

– Очевидно, да. Нам он не подчиняется.

– Насколько реально уничтожение Киева?

– Пока мы ничего по этому поводу сказать не можем. Заряд в 1981 году был заложен – это факт, подтверждённый документацией КГБ. До Ликвидатора существовал его предшественник, тоже личность нам не известная. В конце девяностых годов он исчез, и появился Ликвидатор. Все нити тянутся в Политбюро, но у нас нет на него выхода.

Президент встал и подошел к министру обороны. Тихо спросил:

– Слушай, Серёжа. Ты, правда, веришь, что существует Политбюро?

Министр помолчал и ответил:

– К сожалению, оно существует независимо от моей веры. СВР четыре раза подтверждала этот факт.

– Как ты думаешь, это работа русских?

– Судя по аналитической информации – нет. Не только Россия. Нити ведут в Берлин, Лондон, Париж, Белград и Рим. Но информация аналитическая, а не оперативная.

Президент задумчиво посмотрел в окно на Кремлёвскую стену. Вздохнул. Устало выговорил:

– Ещё проблема появилась. Раньше я считал, что Политбюро и Ликвидатор виртуальные страшилки. Всё оказалось сложнее. Вашингтон думает, что этим человеком управляет Кремль. Мне трудно разговаривать с американским президентом, он всё время намекает на это. Что я могу ему сказать? Всё равно не поверит. – Прошелся вдоль стола. Продолжил:

– Какие шаги мы можем предпринять в связи с ситуацией в Киеве?

– Туда заброшены наши лучшие люди.

– Объясните мне, что они там будут делать?

– Ну, есть определённые технологии…

– Какие? Он ни с кем не ходит в контакт. И даже нельзя с уверенностью сказать – не выдумка ли это хакеров. Наши технологии эффективны в такой ситуации?

– Ну, нет. Я не согласен. Он выходил на связь с Дубиной. Полковник Дубина – командующий оперативной группой Киевского Сопротивления.

– Каким образом он выходил на связь? По Интернету?

– Да. И по телефону.

– А где у вас гарантия, что это Ликвидатор, а не агент МОССАД?

– Такой гарантии нет, но есть «паспорт».

– Что за паспорт?

– Ещё при Советском Союзе предшественник Ликвидатора встречался с Андроповым, когда тот руководил КГБ. Они разорвали пополам сторублёвую купюру. Одна половина осталась у предшественника Ликвидатора. Он впоследствии передал ее последователю.

– А вторая?

– Вторая хранится в оперативном архиве КГБ. Но сейчас она в Киеве и мы ждём результатов теста: Ликвидатор ли Ликвидатор.

Президент задумался. Сказал:

– Это разумный, предусмотрительный ход со стороны Андропова. Будем ждать результатов теста. Зачем понадобился Ликвидатору Дубина, как вы считаете?

– Нам это пока не ясно.

– Может, он сам не в состоянии запустить таймер?

– Да нет, таймер запускается очень просто. Простота – это основа той разработки. Там много вариантов запуска. Около десяти. Но в архиве ничего нет по конкретизации системы запуска таймера Киевского заряда.

– Это плохо, – сказал президент.

– Да, это не радует – ответил министр.

– Сколько у нас времени?

– Специалисты считают, что пуск заряда будет приурочен к какой-то дате. Возможно, это будет 22 июня. Через шесть дней. Цифра 622 три раза пришла на наши серверы. Аналагично 911 и 77.

– Вы уверены, что Политбюро в этот раз не блефует?

– Политбюро всегда предупреждало о своих акциях. Их не так уж и много. В частности, 11 сентября. Сигнал был, вы же в курсе.

– Не столько нам, сколько американцу.

– Да, тот сигнал предназначался ему. Но он сделал вид, что сигнала не было. Это его право, он был президентом. Мы получили предупреждение по поводу атомохода «Курск». Но наш президент тоже сделал вид, что сигнала не было.

– Да, я это знаю.

– Теперь сигнал получили вы.

– Мда… Выходит у нас с ними односторонняя связь всё же есть.

– Да.

– А у кого ещё?

– По нашей оперативной информации, у Рима.

– У Рима? – поднял брови президент.

– Да, – подтвердил министр.

– Странно.

– Я тоже был удивлён. Может быть, это связано с Ватиканом?

– Возможно. Вернёмся к Ликвидатору. Что мы в состоянии предпринять?

– Эвакуировать из Киева всех граждан России.

– Это вызовет очень негативную реакцию. И… Это не выход. В Киеве громадное количество русскоязычного населения. Эвакуировать всех? Киев не российская губерния. Мы в этом плане не в состоянии предпринять ничего позитивного. – Помолчал. – Я скажу тебе, что надо делать. Надо поймать Ликвидатора.

Министр кисло улыбнулся.

– Я понимаю ситуацию. Но мы сделаем всё, что возможно. Мы уже делаем. В Киеве работает спецгруппа.

– Какие-то результаты есть?

– Нет.

– Мда… Это впечатляет. Сканирование города с воздуха тоже ничего не дало?

– Пятнадцать вылетов с базы в Прилуках. Просканирован весь город. Точек с повышенным уровнем радиации не выявлено. Мы их вряд ли и обнаружим. При Брежневе работали специалисты экстра-класса.

– Да, я знаю. Поэтому у нас сейчас и проблема. – Президент прошелся вдоль кабинета, повернулся и посмотрел в упор на министра обороны. Помолчал. Спросил:

– А Ликвидатор не может сойти с ума?

– Конечно, может.

– Он что, вообще вне какого-либо контроля?

– Это его работа – быть вне контроля. Он получил задание много лет назад и выполняет его. В принципе, я считаю, у него уже давно не в порядке с головой при такой психической нагрузке. Но это моё личное мнение, а не министра обороны.

– Возможно, возможно… Хорошо, на чём мы остановились?

– Я думаю, на ликвидации Ликвидатора. Это будет самый, на мой взгляд, разумный шаг.

Президент помолчал с минуту и сказал:

– Хорошо. Я даю добро всем структурам. Его необходимо устранить. Приказ будет подписан сейчас же. Докладывайте мне о малейшем продвижении в этом вопросе.

– Ну, Скорцени, обрадуй меня новостями.

– Шеф, взрыв будет двадцать второго июня.

Глава итальянской миссии молча стал смотреть на подчинённого и тихим голосом поинтересовался:

– Откуда информация?

– От Ликвидатора.

– Детальней.

– Мы вчера снова были в ресторане «Экспресс». Дубина утверждает, что у него двухсторонняя связь с Ликвидатором. Он сказал, что Киевская группировка Сопротивления ведёт с ним переговоры, насколько это возможно. По мнению Дубины, он не сумасшедший, как вы предполагаете. Он просто хорошо делает свою работу.

– Выход на Политбюро есть?

– Пока нет. Но Дубина обещал это организовать в течение 24 часов.

– Гарантии?

– Никаких.

– Прекрасно. Двадцать второе июня? – Шеф вскочил за столом и уставился в упор на Скорцени. – Двадцать второго июня мы с тобой вместе будем весь день пить пиво на Крещатике. Ты понял? От меня не скроешься! И если хочешь пить пиво в тот день спокойно – обеспечь себе это спокойствие. Что ты скажешь?

– Мы движемся в направлении собачьего следа. Определены данные собаки, присутствовавшей при ликвидации наших агентов. Докладываю полученную информацию.

– Ну?

– Это шотландский терьер. Пёс. Возраст около тринадцати лет, бездомный. Но недавно имел хозяев. Родился и жил в Лондоне, Великобритания. В Киеве не так давно. Характер нордический. Темперамент – сангвиник. Имя состоит из четырёх букв. Первая буква согласная. Индивидуальная гамма запаха восстановлена и обработана компьютером. Ведётся интенсивный поиск пса при помощи спецсредств, в частности отряда такс, доставленных из Рима. Задержано и проверено сто четырнадцать собак.

– Откуда такие детали? Характер нордический? Скорцени, откуда детали? Если из твоей головы, то можешь не отвечать.

– Я отвечу. Данные получены в результате глубокого погружения в состояние гипноза швейцара, кратковременно наблюдавшего и обонявшего пса. А также при помощи экстрасенса Яфета.

– А что швейцар сказал в состоянии гипноза о Ликвидаторе?

– Там стоит блок. Это сообщил гипнотизёр. Ликвидатор сумел закрепить в подсознании швейцара постоянную доминанту, не позволяющую восстановить в памяти его облик. Это подтвердил и специалист по нейролингвистическому кодированию.

– Какую доминанту? – Сел и откинулся в кресле.

– В виде образа куриных окороков. Как только швейцар пытается думать о Ликвидаторе, ему сразу же хочется есть, в воображении всплывают жареные окорока и блокируют память. Ликвидатор заблокировал доступ к описанию своей внешности, а вот собаку упустил из виду. Это перспективное направление.

– Есть результаты? – Снова встал и принялся ходить вдоль стола.

– Нет. Но будут. – Скорцени начал копаться в своих бумагах.

Шеф посмотрел на календарь и напомнил:

– Сегодня восемнадцатое июня. Сколько людей ты задействовал в операции?

– Всех. Снял с других направлений и включил в группу поиска. Мы используем в своей работе американцев.

– А какой от них толк?

– Они исполняют роль подсадной утки, как и англичане. Янки из поисков Ликвидатора сделали шоу, там уже вращаются очень большие деньги. CNN ведёт постоянную трансляцию деятельности американской группы поиска террориста Ликвидатора, одного из советников Аль-Каиды. Так они сообщают. Про Объект молчат. Но это у них ума всё же хватает. Мы отслеживаем тех, кто отслеживает работу американской группы.

– Есть результат?

– Нет.

– Мда… Убедительно, Скорцени, ничего не скажешь.

– Но у меня есть для вас сюрприз, я его специально придержал на конец разговора.

Шеф подозрительно посмотрел на подчинённого.

– Что за сюрприз, Скорцени? Я их от тебя постоянно получаю.

– Дубина передал мне видеозапись физического общения с Ликвидатором.

– Что?!! Какого чёрта ты молчишь? Баран итальянский! Время идёт на секунды, а он делает сюрприз. Сюрприиз! Бабушке своей будешь делать сюрпризы. А? Что? Сюрприз. Ой, аут, аут… Сюрприз. – Упал в кресло. Пробурчал: – Давай свой сюрприз, только без лишних комментариев. У меня есть глаза.

– Я вообще молчу.

Скорцени включил видеомагнитофон и вставил туда диск. Оттуда понеслось: «…Беса ме муча-а-а!» Шеф не отрываясь глядел пол минуты. Сказал:

– Я не понял, при чём здесь бродячие музыканты? Или вон тот с бородой, и есть Ликвидатор? Хорошо завывает на испанском. Скорцени, не доставай меня, чего ты молчишь?

– Вы же сказали не мешать.

– Не до такой же степени. Кто такой этот с бородой? А в тюбетейке?

– Это нищие украинцы, они нам не нужны. – Остановил воспроизведение. – Вот посмотрите на эту изящную даму в чёрном.

– Ну? Это подруга Ликвидатора?

– Это Ликвидатор.

Шеф молча смотрел на экран. Тихо сказал:

– Ты издеваешься надо мной, Скорцени. Но из Киева 22-го числа ты не убежишь. Я тебя прикую к себе наручниками. Ты понял?

– Шеф, это Ликвидатор! Так сказал Дубина.

– Сколько вы выпили, когда он это сказал?

– Литр водки.

– И ты что-то ещё хочешь добавить?

– Водка для украинцев в деле не помеха.

– А для итальянцев?

– Шеф, это переодетый Ликвидатор! Шеф, Дубина отвечает за свои слова! Для него литр водки – только разминка.