Текст книги "Право быть рядом"

Автор книги: Данила Соловьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

– Нефть кончилась. То есть, не совсем кончилась, но осталось слишком мало чтобы ее так бездарно растрачивать, – пояснил Андрей, видя мое удивление – Так что мы перешли на другой источник энергии.

– Какой? – жадно заинтересовался я

– Внутриатомное движение, – он сморщился – Что-то связанное с теорией пульсации. Я, в общем-то, гуманитарий, поэтому не знаю подробностей. Вроде бы открыли еще очень давно, но было невыгодно внедрять.

– М-м. Тогда все ясно, – я вздохнул – Миром движет выгода. Кстати, а ты на кого учишься?

– Я не учусь, – удивился он – Рано же еще!

Вот теперь настала моя очередь удивляться. Но все оказалось достаточно мудро и просто – теперь обучение в высших образовательных заведениях стало привилегией, доступной исключительно умным. Чтобы попасть в какой-либо ВУЗ, теперь требовалось не экзамены сдавать, а получить "направление" от какого-либо предприятия. И, поскольку такая система была введена повсеместно, конкуренция стала очень высокой – те, кто сумел закончить школу (а таких стало гораздо меньше, поскольку внимание вновь стали уделять не количеству обученных, а качеству знаний) должны были показать свои способности и желание работать в выбранной отрасли, чтобы получить пропуск в ВУЗ. Короче говоря, система образования была переработана целиком и полностью, с налету не понять – но плоды подобного подхода я видел вокруг. Чистое небо над не самым маленьким в мире городом – каково? Все, даже мельчайшие улочки были вымощены брусчаткой, да не простой, а раскрашенной в теплые цвета. Одна из площадей, на которой в мое время просто лежали серые, искрошившиеся бетонные плиты теперь был брусчаткой выложен герб города. И работали фонтаны! На захолустной в мое время площаденке, прилегающей территории дома культуры микрорайона весьма отдаленного от центра города. Да, многое изменилось... впрочем, это внешние изменения, а стали ли люди другими с налету не понять. Нет, боюсь теперь мне в этом мире места не найдется. Что ж, не жаль, я уже давно решил, чем буду заниматься, когда верну привычную форму...

Оба-на. Проблемка.

Эта мысль проскользнула у меня, когда я увидел куда привез меня Андрей. Это была центральная больница. Ее даже не перестроили – просто провели косметический ремонт, обшив чем-то вроде зеленых пластиковых панелей. Подойдя поближе, я улыбнулся – на панелях вплоть до четвертого этажа были сделаны специальные выступы и крючки, и по ним плелись лозы дикого винограда. По всему периметру, отчего казалось что бледно-зеленый монолит больницы вырастает из земли как диковинное растение. Да, сейчас куда больше времени и сил уделяется красоте, куда больше. Но проблема была не в этом, а в том что в больницах проводить исцеление довольно-таки опасно... для целителя. Могут на части разорвать жаждущие исцеления, или сжечь врачи недовольные посягательством на область их приложения умений. Этим размышлением я поделился с Андреем.

– Ничего такого не будет, – невесело ответил он – Лика забирает свою маму сегодня. Та хочет умереть дома.

Что за сентиментальность? Я, например, никогда не хотел умереть дома. Я всегда хотел жить. Наверное, чего-то я не понимаю в этом мире.

– Лика? Анжелика, надо полагать. Ладно. Тогда за пределами больницы я ее маму и исцелю, хорошо?

– А если она раньше... ну ты понимаешь. Она на краю жизни и смерти.

– В моем присутствии не умрет, – прищурился я

Да. Я мог воздействовать на все, чего мог коснуться когтями, а то что я сказал родителям будто "выдохся" после двух исцелений было просто разумной предосторожностью. Исцелять направо и налево я не собирался, а схлопотать такую возможность не так уж и сложно. Достаточно одного слуха – и все, "панеслася". Но время, когда мои когти имели постоянную длину уже давно прошло. Теперь я мог легко выбрасывать их на расстояние до тридцати метров – и контролировать состояние всего, чего мой коготь коснулся. Например – превращать камень в золото, или умирающего в пышущего жизнью. Да, возможности мои велики и обильны. Ходячий философский камень.

– Андрей, мы тебя уже заждались, – о-о-очень милая девушка. Симпатичная и невероятно женственная. Вот ведь загадка, которую я так и не решил: что делает женщину женственной? Не внешность. Не химия тела. А вот ведь же!

– Анжелина, это мой брат, Арсен. Арсен, это Анжелина.

– Очень приятно, – я улыбнулся и наклонился над женщиной в кресле. Она была куда моложе чем моя мама до недавних пор... ей было от силы лет пятьдесят, и то она наверняка выглядела изможденной из-за болезни – Здравствуйте.

Женщина удивленно подняла на меня светлые глаза. У нее наверняка сложилось впечатление, что ей лучше от моего голоса. Ну, когтя-то она не видит...

– Позволите? – я слегка протянул руки к креслу-каталке. Анжелина немного удивленно посмотрела на меня, потом на Андрея.

– Я не против, доченька, – кивнула женщина

Девушка посмотрела на меня почти враждебно, но кресло отпустила.

– Мы поедем на машине? – безмятежно спросил я – Андрей, ты уже заказал такси?

– Н-нет, – слегка растерянный моей внезапной вспышкой деятельности, ответил брат

– Печально. Тебе определенно стоит исправить это упущение, – я улыбнулся и повел кресло к лифтам – И быстренько.

– Лика, иди вместе со своим молодым человеком, – внезапно попросила женщина – Похоже, его брату о чем-то хочется со мной поговорить, но он не знает, как отослать и тебя.

– Вы психолог? – поинтересовался я, когда девушка бросив в меня презрительно-насмешливым взглядом пошла за вслед за Андреем

– Кандидат наук, – ответила она – Но вы не слишком умело манипулируете людьми.

– Ну, положим, у меня есть на то оправдание, я слегка занят, раздувая в вас огонек жизни.

– Это у вас получается, – кивнула женщина – Я чувствую себя лучше в вашем присутствии.

– Вам Андрей нравится? – спросил я, нажимая на кнопку лифта

– Лике нравится. Он, кстати, не говорил, что у него есть брат.

– Я ушел до его рождения, так что сам только сегодня узнал что у него есть брат, но это к делу не относится. Вы ушли от ответа.

– Он хороший паренек, – ответила женщина – Почему вас так волнует мое отношение к нему.

– Ну, он попросил меня вас исцелить. Мне было интересно, а не устрою ли я ему подлянку, оставляя в живых вредную тещу.

– Даже не знаю, над чем смеяться в этой шутке, – голос женщины стал значительно холоднее

– Я повторю ее, когда мы спустимся вниз. Думаю ваше отношение к тому времени слегка изменится, – я вкатил каталку в лифт и удовлетворенно кивнул отсутствию в нем еще кого-либо – Ну что ж, прежде чем я начну, не скажете ли вы мне свое имя?

– Анна.

– Замечательно, – восхитился я и положил руки на плечи женщине – Вы только вскакивать не торопитесь, когда я закончу, хорошо?

Наверное, она хотела упрекнуть меня в издевательстве над умирающей, но только открыла и закрыла рот. Как и омоложение, исцеление невозможно не почувствовать.

Наше тело – скафандр для души. Сначала мы учимся им пользоваться, потом беспощадно (или же наоборот, с любовью) эксплуатируем. Со временем он становится все менее и менее прочным, хуже выполняет свои функции – но мы к этому привыкаем, стараемся не замечать... но когда процесс идет в обратную сторону, это потрясает своим противоестественным удовольствием. Наблюдать, как с одуванчика слетают семена-парашюты интересно, но обратный процесс, выскакивания слетевших парашютиков и возвращение их на одуванчик, а потом и превращение в желтые лепестки...

– Еще раз попрошу не вскакивать, и вообще притворяться безнадежно больной, – предупредил я, ощущая искрящуюся в женщине благодарность – Когда на девятом этаже в лифт вкатывают на каталке умирающую больную, а на первом она из него выскакивает и вприпрыжку мчится к выходу, это вызывает... вопросы.

– Они ведь все равно будут. У меня и сейчас есть.

– Когда вы будете отвечать на эти вопросы, меня поблизости не будет. Ну а мне вы не станете задавать их из благодарности. Вы ведь знаете, когда человек делает какую-то благотворительность, а его спрашивают зачем – первая мысль вернуть все обратно.

– Хитрое предупреждение, – хмыкнула женщина – Но вы правы, теперь я смогла оценить вашу шутку.

– Это замечательно. А я уже убедился, что вредной тещей вы не будете.

– А что, намерения Андрея настолько серьезны?

– Он весь в отца, однолюб до глубин души. Кроме того, Анжелике дивно подходит ее имя, вы ее замечательно воспитали. Честь и халва, а так же чудесное избавление.

Женщина рассмеялась.

– Вы так и нарываетесь на благодарность.

– А вам жалко, да, жалко? – шутливо набросился на нее я – Ну и не надо! Без нее обойдусь!

Мы оба рассмеялись, и в таком виде и предстали перед подбежавшими Андреем и Анжеликой. Девушка выглядела потрясенной. Я с ехидным любопытством посмотрел в глаза брату. Тот покачал головой. Значит, не рассказал. Сюрприз будет.

– Вон наше такси. ЛК-2110-Т, – Андрей замахал рукой, показывая водителю куда подъехать

– Ну что ж, ради этого момента и стоило, собственно, сюда ехать, – я потер руки – Отныне говорю тебе, Анна, встань и иди!

Если бы она помедлила, меня бы ожидала пощечина – Анжелика развернулась ко мне с нешуточной злобой в глазах. Но мать, спокойно вставшая с кресла, и пересевшая внутрь машины ввела несчастную девушку в столбняк.

– Возблагодарим же Господа, явившего чудо руками посланника своего, – довольно закончил я

– Никогда раньше не была религиозной, но теперь пойду в храм, – раздался голос Анны из машины – Арсен, вы едете с нами?

– Нет, у меня есть еще одно дело. И Андрея я у вас тоже ненадолго похищу, – я подмигнул Анжелике – Ты не против? С вас пирушка сегодня вечером. Четырехколесный велосипед тоже не забудьте! На память.

Оставив эту немую сцену, я пошел под небольшую эстакаду, ведущую сразу на второй этаж больницы, и таща за собой Андрея.

– Ну как? Впечатляет? – я ухмыльнулся – Действительно, ради этого стоило корячиться двадцать лет.

– Спасибо тебе! – от души поблагодарил меня брат – Вот только зачем мы так резко убежали?

– Затем, что им теперь надо поговорить, и желательно без нас. Кроме того, я бы хотел навестить Веронику, но я не знаю, где она живет.

– В другом городе, – ответил Андрей – Отсюда пять часов езды.

– Я предпочитаю другие способы перемещения... – если пять часов, то я знаю пункт назначения. Похоже, она никуда переезжать после окончания учебы не стала.

Двойной прыжок – мы на секунду оказались среди скал, но Андрей даже не успел осмотреться, как мы нырнули в идеальную черноту.

– Арсен, ты здесь?

– Здесь, здесь, успокойся. Сейчас все будет нормально...

Странный эффект – если использовать портал в место, которое хорошо знаешь, но которое сильно изменилось с того момента как ты его видел в последний раз, возникает вот такой вот буфер. При прыжке домой он был всего лишь долю секунды, а сейчас...

Окружение прояснилось, как изображение на фотопленке, и я не пожалел что прихватил с собой Андрея.

– А отсюда? Пять часов, или меньше?

– Ты еще и телепортируешься?

– Да, я вообще крут как вареные яйца. Ну так?

– Вообще-то отсюда еще полчаса езды, – развел руками Андрей – А что, Вероника раньше где-то здесь жила?

– Ага. Прямо перед нами должен был дом быть... странно. Речка на месте, а дома нет.

– Здесь теперь большой парк.

– Интересно, с чего это решили разбить парк на таком хорошем месте – поинтересовался я

– Не знаю, – пожал плечами Андрей – Дома здесь были старые и малоэтажные, потом Малолесная здесь течет...

– Уродливый частный сектор снести можно было, но проблематично же... хотя снесли бы, если бы хотели построить несколько высоток. В черте города строить приятно и выгодно, не тянуть коммуникации, не надо налаживать инфраструктуру. Но нет, разбили парк... расцвело что-то в датском королевстве... Ну да не суть важно. Веди, Сусанин.

– Пошли, – он посмотрел на меня и усмехнулся – Выглядишь ненамного старше меня, а дремучий как старый дед. "Через себя – другим", слышал такое? Сейчас принято жить так.

– Слышать-то слышал, но при мне было принято "От других к себе и не стесняясь в средствах". Как-то не верится мне в то, что все так изменилось.

– А ты поверь, – легко ответил Андрей – Вон, уже выход из парка видно.

– Где?

– Красная черепичная крыша.

Еще одна примечательная вещь – шифер я видел только на старых домах. И то на многих его заменили. Откуда, откуда, НУ ОТКУДА такие изменения? Чтобы их внести нужно не так уж и много – четкое представление о том, что надо делать, и твердая решимость сделать то, что должно, несмотря ни на что. Например, на дикое сопротивление тех, кого устраивает текущее положение вещей. Сумел кто-то. Честь и халва. Интересно, он не болеет? Или это она? Если болеет, зайду и лично исцелю.

Мы вышли из парка, и Андрей, вытащил из кармана и посмотрел на экранчик устройства, отдаленного похожего на часы...

– Это что такое? – с интересом спросил я

– Это идентификатор – он на секунду задумался – Что-то вроде старых пластиковых карт. А заодно и удостоверение личности. Как старые паспорта.

Я покачал головой. Ну надо же...

– А киборгов я еще встретить не могу? – осторожно спросил я

– Нет, не можешь, – легко ответил Андрей – Так, вживляют себе всякую мелочевку. Вроде наушников к барабанной перепонке, микрофона около уголка губы... или этой электрокраски, не помню как называется. Можно светящиеся рисунки на коже делать.

– Это нынче недорого и доступно? – я вздохнул – Хочу обратно в горы.

– А что там хорошего? – хмыкнул Андрей

– Самосовершенствование и идеальный покой, – предположил я предельно уверенным тоном – А еще упорный и безропотный физический труд.

– Да, по тебе видно, – завистливо признал брат, с уважением оглядев мою руку, толщиной не уступавшей его бедру – Но скукота страшная, наверно.

Я покачал головой.

– Огромные возможности. Чудо самого себя, которое изучаешь каждый день. Познание мира... – я мечтательно вздохнул – Город не предложит ничего мало-мальски сравнимого.

– Может, – уверенно ответил он

– Любовь, – я не спрашивал, я утверждал – Да, некоторым везет. Но любовь предлагает не город, а боги... ну или сам мир. Не боишься?

– Чего? – он удивленно поднял на меня глаза

– Слишком много везения – не к добру. Мир такая штука... уравновешенная.

Он вздрогнул и, остановившись, всмотрелся в мое лицо. Я недоуменно свел брови.

– Что это с тобой?

– П-показалось... – он слегка начал заикаться

– Что? – насторожился я. За двадцать лет привык к тому, что тело гораздо раньше чувствует опасность, нежели разум, который, в сущности, предназначен для того чтобы эту опасность предугадать. Лично я не чувствовал ничего, но за те недели что я снова привыкал к человеческому телу, я легко мог еще не восстановить прежних нечеловеческих чувств.

– Будто ты мне хотел голову снести одним ударом, – признался Андрей – Как колосок под серпом себя почувствовал.

– Серпом ничего не сносят, а срезают уже пойманное – вздохнул я – Ну и глюки же у тебя, любезный родственничек.

– А зачем ты сказал про равновесие мира?

– Чтобы ты подумал и прочувствовал. Мое появление это, считай, аванс который надо будет отработать, иначе все ништяки исчезнут таким же волшебным образом, как и появились. Или случится что-то в равной степени плохое.

– И что нужно сделать? – обеспокоился Андрей

– Не знаю. Что-то правильное, хорошее, нужное. Тебе решать.

– Разве подарки принято отбирать? – задумчиво поинтересовался Андрей спустя минуту – Или у мира другие законы?

– В мире нет даже такого понятия, – ответил я – Оно полностью надуманное, и если поразмышляешь на досуге, сам поймешь почему. Единственный настоящий подарок, который делает тебе мир это твое рождение.

– Этому учат в горах?

Я тяжело вздохнул.

– Я уже понял, что Вероника рассказывала тебе что-то весьма отдаленное от реального положения вещей, но все-таки поделись... будет чем поиздеваться над дальней родственницей, совершенно не умеющей держать язык за зубьями.

– Зачем ты коверкаешь слова? – поморщился брат – Сейчас так не принято.

– Я выслушал тебя внимательно и тщательно забыл сказанное. Итак?

– Да сказки рассказывала, – попытался отмахнуться Андрей – Сейчас все куда более впечатляюще.

– Ясно.

Пройдя мимо как-то ритмично покачивающего головой человека, и заметив в его ушах небольшие вкладыши наушников, я с внезапной тоской ощутил желание пробежаться по клавиатуре пальцами... и желательно, чтобы при этом в ушах играла какая-нибудь шустрая "электроника".

– Потом покажешь где можно разжиться плеером? – попросил я Андрея – Что-то прям на ностальгию прошибло...

– Плеером? Не знаю... – он виновато посмотрел на меня – Это редкость, их уже давно не производят.

– Неужели люди перестали музыку слушать? – я недоверчиво покачал головой – Не верю.

– Почему же, слушают, но прямо из Сети, через идентификатор, – он показал на "часы" – Плееры отмерли, когда беспроводной Интернет покрыл всю планету.

Вот дрянь! Можно было бы догадаться что так и будет – на кой ляд носить с собой энергозависимые устройства с ограниченной емкостью, если к твоим услугам вся музыка в Сети? Но, тем не менее, поискать стоит. Мне ведь даже не нужно покупать плеер... достаточно будет просто повертеть его в руках.

Новый виток ностальгии... я вспомнил то чувство кипящей энергии, которое бывает при резонансе музыки играющей снаружи и чувств, находящихся внутри...

Хотя нет, лучше не надо. Если двадцать лет назад результатом этого резонанса был треск клавиатуры, на которой я в бешеном ритме выводил мелодию сишного кода, то теперь... я в порыве широкой души могу и импликаты создавать. Результаты будут впечатляющими – что-то вроде урагана, меняющего свойства материи. Надо будет попробовать где-нибудь в мире Ариены. А что, что-то вроде входит в мои планы, так что надо будет обязательно разжиться плеером. И записать на него все альбомы Newtone, вышедшие за последние двадцать пять лет!

– Ты как-то странно улыбаешься.

– Да так... завтра же попытаюсь добыть плеер. А может у Вероники что-нибудь найдется? Кстати о ней, нам далеко еще?

– Сейчас, сейчас, – он нажал на что-то на экранчике "часов" – Такси будет через семь минут.

– Хорошо.

Собственно, после беседы с Вероникой я собирался отбыть в неизвестном родичам направлении, но теперь... как-то даже уже и не хочется. Дома хорошо – особенно когда тебя уже давно никто не ищет, все знакомые и помнить-то ничего не помнят...

Поездка на такси, многоквартирный дом... шикарный даже на вид. Фотоэлементы распахнули перед нами дверь.

– Добро пожаловать, Андрей Павлович, – поприветствовал нас электронный женский голос – Предупредить о вас?

– Нет, не надо. Я хочу сделать сюрприз, – ответил брат и рядом звякнул, открываясь, лифт.

– Какая чистота... – ностальгично произнес я – Диву даешься. А раньше обосанные лифты, загаженные подъезды...

– Когда были введены идентификаторы и ужесточены наказания за неуважение к человеческому обществу и труду а так же вандализм, то о чем ты рассказываешь кануло в Лету, – уведомил меня брат – Мне тогда десять лет было, по телевизору часто показывали пойманных вандалов и вот, с тех пор люди ведут себя прилично, как им и положено.

– Чудо-чудное, диво-дивное... – я вздохнул, и дверь открылась. Холл здания, который и подъездом-то назвать было кощунственно, поражал искусственным камнем и чистотой, но, как оказалось, лестничные площадки уступают не слишком. Надписи на стенах? Я пробежался пальцами по материалу – однако это оказалось все-таки штукатуркой. По цвету, правда, она сильно напоминала отшлифованный красный гранит.

– Большой Брат оказался не столь страшной штукой, как ее намалевали, – задумчиво произнес я

– Идентификаторы – это не Большой Брат! – возмутился Андрей – Когда их вводили, было сказано множество гадости, но они работают только в определенных местах и условиях! И работают хорошо, сам видишь!

– Ясно, тебе мозги уже промыли, – я улыбнулся – Не обращай внимания. Я реликт эпохи варваров, мне все здесь так непривычно, будто я не двадцать лет отсутствовал, а все двести. Мне даже не верится...

Мысль пришла резко и неожиданно, но тут же исчезла. Я даже головой тряхнул.

– Что такое? – мы поднялись по короткой лесенке и прошли по коридору

– Да так, легкий приступ маразма, – отмахнулся я – Подумал, что может быть это вовсе и не тот мир, из которого я когда-то ушел, а какое-то его отражение в очень идеалистическом взгляде.

– Идеалистическом? – Андрей покачал головой – Мама говорила, что когда мне было три года, когда началось изменение к лучшему, было пролито очень много крови. Когда только устанавливалась нынешняя диктатура...

– ДИКТАТУРА?! – возопил я – Правда что ли?!

– Ты и этого не знал? – немного удивился он – Да, у нас сейчас диктатура. Единовластное правление, которое еще и неизвестно насколько затянется.

– Почему неизвестно?

– Диктатор не стареет, прямо как ты... – Андрей прищурился – Мне тут вспомнилась история Гарун-аль-Рашида...

– Нет, – открестился я – Я не он. Но посмотреть на этого человека хочу. Покажешь, позже?

–Хорошо.

Мы остановились перед дверью.

– Кто там? – раздался знакомый, совершенно не изменившийся за все прошедшие года голос. Разве что задорные интонации из него исчезли

– Птичка-Вероничка, открой гостям со стран дальних! – попросил я – Или разрежу дверь как когда-то шкаф, ибо сказано что ничто не должно препятствовать кровным узам.

Замок щелкнул, и дверь распахнулась резко, я едва успел отскочить.

– Арсен? – Вероника неуверенно протянула ко мне руку но я уверенно ступил в дом и от души обнял дальнюю родственницу

– Собственной персоной и в несомненном величии, – возвестил я – Удивлена, Ника?

– Не то слово... – она увидела Андрея и возмутилась – И ты не предупредил!?

– Не ругай ребенка, я следовал за ним злобной тенью, желая устроить сюрприз. Ты замуж не вышла, за двадцать-то этих лет?

– Вышла. Родила ребенка. Развелась... – она грустно улыбнулась – А ты ни капли не изменился.

– Ошибаешься, – я вздохнул – Внешность это еще не все. А где детеныш?

– У бабушки. Я только-только вернулась с работы...

– Угу... работы... – я почуял что-то вроде страха, после того как первый приступ радости и удивления прошел – Андрей, можешь очень-очень четко представить себе дом твоей подружки?

– Хочешь отправить меня туда?

– Почему же, провожу, но похоже у нас с Вероникой будет разговор только для двоих. Без посторонних ушей, хорошо?

– Без обид. Перенеси к дому родителей. Не хочу, чтобы у меня в голове копались.

– А я потом как тебя найду? По запаху? Нет, благодарственные вечеринки пропускать не в моем духе. И не беспокойся, копаться в твоей голове я не буду – только сниму картинку с верхнего потока.

– Ладно, сейчас...

– Ника, подожди немного, хорошо? Я сейчас вернусь, – я приложил пальцы к вискам, выпуская когти. Всплеск энергии меняет структуру мозга, и тут же мысли замещаются безумным треском и шипением. Я взял Андрея за руку, телепортировался в мир Ариены, в наступившей полной тишине снял картину и вновь телепортировался по ней. Буфер длился секунд двадцать – за это время я успел "отключить" перехват мысленного потока. Ну и ощущения, будто напильником череп стачивают... и ведь еще не сразу утихнет. А еще дрожь в пальцах и легкий озноб. Если дольше "воспринимать чужие мысли", а особенно в пространстве с помехами, то можно съехать с катушек а то и вовсе умереть.

В комнате ярко горел свет и стоял огромный праздничный стол. Я отпустил Андрея, кивнул пораженной нашим "явлением" Анне и снова телепортировался...

Чтобы застать квартиру Вероники пустой.

– И что бы это значило? – задал я вопрос в пространство

Ладно, меня не было не больше двух минут. А значит, далеко Ника сбежать не может – но зачем ей вообще это понадобилось?! Она действительно была рада меня видеть, но при этом была в чем-то виновата... если я правильно понял ее эмоции. А мог понять и неправильно, поскольку эмпатом я был, пока был мелкий и с клювом. Тогда эмоции вообще были невероятно четкими и пронизывали тело, будто свои собственные. Хм, году этак на четвертом... стоп. Будем думать более птичьими категориями, а именно: Ника сбежала. Надо найти. Вперед!

Я вонзил когти в самого себя, превращаясь в собаку. В ходе своих экспериментов по смене формы, я уже побывал и освоился в пяти различных шкурах. О том что зрение собак черно-белое я знал, а вот то что запахи они чувствуют не так как мы – нет. Изнутри оказалось, что запахи – цветные. Их не только чувствуешь, но и видишь – на фоне уже имеющейся картинки. Возможно, конечно, это было следствие приспособления души к необычному для нее телу. Вообще, я лучше всего освоил петушиную форму и приемы петушиного боя тоже. Если сделать когти на лапах стальными, а сами лапы покрыть более прочной чешуей, то увеличив петушью форму раз в двадцать можно одним прыжком разодрать ржавую телефонную будку (или что это там было такое?) на полоски, однако обоняние у кур позволяло гораздо меньше, а попытки "прикрутить" новые возможности всегда заканчивались не тем, чем хотелось бы.

Как и обычно при смене формы, сначала я весьма неуверенно пошел – "встроенными" инстинктами, как при первом превращении, я не обладал, а освоение новой формы похоже на обучение езде на... чем-нибудь, в зависимости от сложности. Стать обезьяной или медведем – просто, как научиться ездить на велосипеде. Стать птицей или рыбой – гораздо сложнее, как научиться управлять самолетом. Ну а о невероятных формах жизни и говорить не приходится – стать с бухты-барахты энергетическим существом и тут же не развоплотиться невозможно, это задача для гения. Поэтому все остальные готовятся, долго, мучительно, старательно. Собака, впрочем, не слишком сложна, и уже через минуту я стремительно, вывалив язык, несся по светящейся дорожке к дороге. Уже отсюда мне было видно, как едва ли не подпрыгивает от нетерпения Ника. Около нее остановилось такси, и тут она увидела меня. Вряд ли она при этом догадалась, что огромный золотистый ретривер это я, но целенаправленно бегущая на нее собака ее испугала. Она крикнула шоферу "Едем!" и стремительно закрыла дверку. Такси поехало, стремительно набирая скорость, и мне пришлось вновь немного себя изменить.

Самое простое – размер. Сделаться размером с блоху или вырасти выше КАМАЗа – нефиг делать. Сложнее в имеющийся размер напихать новых возможностей, однако возможно и это, нужно только знать меру. Бежать со скоростью гепарда собака может, но еще меньше времени, чем сам гепард. Если только не...

Мышцы уплотнились и налились, скорость резко возросла и расстояние между мной и Вероникой начало сокращаться, что сильно сказалось на душевном равновесии последней – машина вновь рванула вперед, оставляя позади все возможности ее догнать... в облике собаки такого размера.

Менять облик я не стал, но вырос в два раза, что позволило вновь увеличить скорость. Однако с машиной тягаться было слишком тяжело, и в приступе задыхающейся усталости я внезапно вспомнил, что возможности мои велики и обильны, и если уж мне так хочется, то я могу просто остановить эту машину.

Превратившись в человека я с досадой на самого себя сосредоточился и послал вперед Темного Исполнителя. С тех пор, как я их боялся прошло уже немало времени – теперь они стали незаменимым инструментом, и при малейшей возможности я старался улучшить их дальнейшие судьбы своими указаниями.

Водитель наверняка безумно удивиться, когда двигатель беспричинно заглохнет. Идти до машины было далеко, так что я воспользовался телепортацией. Мое внезапное появление на уже успевшую выскочить из машины Веронику подействовало как ушат холодной воды. Она словно приняла неизбежное – обреченно подошла ко мне с тем же выражением лица, с которым давным-давно, еще в прошлой жизни, моя первая нанимательница согласилась со принять смерть от моей руки.

– Надеюсь ты хоть объяснишь, зачем понадобилась вся эта дурацкая погоня? – спросил я ее

– Кто вы такой, позвольте узнать? – из машины вышел водитель, этакий дядя два на два – Я наблюдал за вами в зеркало заднего вида, и увиденное мне совершенно не нравится.

Прислушавшись к внутреннему состоянию этого человека я напрягся. Он не боялся, несмотря на все увиденное, и всерьез собирался получить ответ на свой вопрос. К сожалению, это в мои планы не входило.

Я стрельнул когтями и шкаф потерял сознание. Когда он проснется, ему все произошедшее покажется странным сном, если он вообще сможет что-нибудь вспомнить.

– Так какие же страшные тайны ты пыталась скрыть от меня побегом? – спросил я сразу же, едва телепортировал ее домой – Знаешь, Ника, у кур есть странная особенность, если кто-то из них убегает от другого, за ним начинает гнаться весь курятник.

– Это ты к чему?

– Да так... – я вновь с досадой вспомнил свои дурацкие превращения. Расслабился – а к чему подобное приводит очень хорошо известно. К внезапному появлению вооруженных формирований и последующему пробуждению на кухне, в качестве главного ингредиента основного блюда – Был большой опыт.

– Жизни в курятнике? – решила подковырнуть меня она

– Не поверишь... – мрачно ответил я – Хотя... знаешь, Ника, тебе я могу рассказать настоящую историю, а не ту сказку, сопровожденную торможением некоторых нервных центров, которую я рассказал родителям.

– Родителям? Дяде Паше тоже?

– Да я его вылечил. Ну что, хочешь услышать?

– Это связано с теми людьми и записками? – сразу же нахмурилась Вероника – Арсен. Я убежала, потому что они преследовали тебя, а за мной следили несколько лет, до переворота. Везде, начиная с института и заканчивая домом.

– Последний раз я видел их все те же двадцать лет назад, – ответил я честно – Полагаю, эта организация сдохла, либо уверена в моей смерти. Они приложили к этому руку.

– Как?

И я рассказал все, начиная с последнего моего появлении дома двадцать лет назад, до боев, штурма, и жизни в куриной шкуре. Вероника, сначала порывавшаяся меня прервать, вскоре заслушалась моей историей как волшебной сказкой. Да уж, когда-то я и сам бы таким заслушался...

– Значит, теперь ты вернулся... – она улыбнулась – Извини, за эту глупость. Я запаниковала, когда снова тебя увидела, думала что ты пришел за что-нибудь мстить или еще хуже...

– За что мне мстить? – нахмурился я, глядя ей в глаза – Вероника, ты в чем-то виновата. Точно знаю.

Она вздохнула. Потом вытащила из кармана тонкую пачку с сигаретами. Потом долго щелкала зажигалкой.

– Странно... – она растерянно посмотрела на меня

– В моем присутствии не загорится. Я, как ты можешь помнить, против любой наркоты.

– Ясно, – она вздохнула – Я предала тебя, Арсен.

– И когда только успела? – с досадой произнес я и улыбнулся – Ну и шутки у тебя, птичка-Вероничка.

– Я рассказала им все, что только могла рассказать. Что я о тебе знаю, куда ты мог пойти, твои привычки, что из твоих умений видела... всё!