Текст книги "Восковое лицо"

Автор книги: Данила Да

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Да Данила
Восковое лицо

Даниил Да

Восковое лицо

x x x Покидая свет, замечаешь снег Замечаешь, что вс° неважно, где Обиталось и ощущалось мне Как обычно: вред обращая в смех На шипящих я уезжаю. Слух Ловит шелест змей, клея и бумаг, Крестовин, тряпья. Проникая в круг Видишь свет как свет, а не просто знак. Смотришь – в стороне, на траве полей Там где луч лежал, пробегаешь ты За тобой как след серебрится клей Склеив лепестки, бабочек, цветы Поглотив траву и слепив листы Ль°тся за тобой клей желанья, но Слишком медленно двигаешься ты И заносит снег вс° быстрей окно. Ты уже дитя и лежишь как хлеб, А потом тебя ветошью морщин Накрывает сон. Бугорками век Из-под снега сферы видны вершин На секунду лишь; и стеклянный лист Превратился в белый слепой квадрат Отсекая верх, стороны и низ Памяти. Впер°д, в сторону, назад Потеряло смысл двигаться. куда. Слушай и молчи. Пусть текут снега Клей, трава и звук, память и вода, След, вершины гор, бабочки, луга. 7.02.96, пос. Октябрьский x x x Богемой, я вкушал рассыпчатый гашиш, Пил красное вино из °мкости литровой, Гулял по лабиринтам скользких крыш, Считая лишь себя всего первоосновой. Теперь я сплю один в глумленьи дневников, Иль перечитываю сумрачные вирши, На лебединый нос смотрю из-под очков, Стараясь жить вс° медленней и тише. Уже не будит кровь звон рыболовных шпал, И медное кольцо отстрижено от уха. Мир рассыпавшийся нежданно слитным стал, Как в подтвержденье измененья духа. Бывало, купишь мокрых папирос, Но нет желания играть с послушным дымом, Сплет°шь венок из деревянных роз, Но он с волос горячих съедет мимо. И только что-то вертится в глазах, Не то пятак, не то лучистый посох, Пески в упрямо сорванных горах, Шары горящие на солнечных покосах, Упрямой стали свет, щербатый круг, Где в треугольник вписаны две свечки, И, вторя замешательству подруг, В углу летают рыжие колечки. А наконечник вдумчивого лба Венчает шапка или венчик пыли. Размякшая и т°плая судьба, Зачем тебя мне звуки подарили? Ругался я, и смирно вопрошал У букв бумажных верного совета, А вечная подвижная душа Стремилась в области изменчивого света. 23.5.94 ВОСКОВОЕ ЛИЦО Восковое лицо покрывается льдом, Белых гор ручейки окружают его, Муравьи и жуки поселились на н°м, И картина плыв°т среди красных снегов. Восковое лицо, кто тебя потерял? Кто тебя наколол на еловый сучок? Кто в бумажную заводь как утка нырял, И попался на взгляда железный крючок? Мы встречались с тобой, или чудится мне, Что венчались под медной горячей горой. Твои губы текли и струились в огне, А морщины сгибались тугой тетивой. После жили мы вместе, и на ночь, порой, Я тебя запирал в герметический шкаф От прожорливых бабочек, моли сырой, Землероек и взглядов искусственных трав. Ты мне пело скрипуче, а я набивал В свою трубку табак, как седой капитан, И в тебя как иголки я пальцы втыкал, И ложились с тобой мы на ветхий диван. Как тебя я любил, восковое лицо! Как дышал на тебя и собой согревал, Прижимаясь поближе слепым близнецом Под покровом промозглых и злых одеял. Мы гуляли в лесу, и случайный обрыв Нас притягивал краской цветущего дна. Ты на руки просилось и, слыша призыв, Я тебя поднимал. И всходила луна. Восковое лицо, я тебя потерял, Ты уплыло по талой весенней воде. Я над берегом долго и глупо стоял, И искал под ногами, в зел°ной слюде Отраженье сво°. Что найти мне пришлось? Рассмеялась кукушка и мрачен был смех. Подо мной копошилось, ругалось, рвалось Восковое лицо, выливаясь на снег, Покрываясь не льном, но чешуйчатым льдом, Извиваясь как рыба на сковороде, Убегало, спешило и пело притом, И ужом пробиралось к вес°лой воде. На картине круги, и снега, и поля, И медальный овал на песке у реки, Догорающий камень, клочки февраля И струящийся воск из-под ж°лтой руки. 16.3.94 x x x Центр мира давно погорел как Москва, Как Москва, погорел как Москва. Я средь пепла остаться хотел как листва, На пожарище мокром листва. Люди ч°рные встали в углах нежилых Как гробы, средь углов нежилых. Голоса кувыркаются в стенах пустых, Ещ° слышатся в стенах пустых. Расплетается узел посредством огня, Не живущего в пепле огня. Не минует пожар и коня и меня, Не минует пожарник меня. Ты найди, мой пожарник, меня в темноте, В непролазной густой темноте. Обещай мне мороз и пустую постель, Обещай мне пустую постель. Обещай мне, пожарник, рождественский л°д, Обещай мне рождественский л°д. Он излечит, исцелит, меня он спас°т, Брата л°д своего не убь°т. Как животное древнее чуждых врем°н, Как животное прошлых врем°н Буду я этим льдом погреб°н, погреб°н. Буду пористым льдом погреб°н. 10.12.92 x x x Бесноватое детство в коробке вращалось бел°сым дымком Расцветало по небу малиновым алым цветком Шестигранная юность мудрила и морщила лоб Отрицая разумность треща сухожильями строп Маслянистая зрелость давила на честность и ум Неспокойная ясность стерпелась и слиплась в обыденный шум Просветл°нная старость дрожала стонала и жгла Темнотой предстоящей что ч°рная душная мгла Небеса обещая шипя и шатаясь от сна Облака пустота одиночество небо весна Пустота безъязыкая цепко держала. Душа В синеве растворялась как сахар – с достоинством и не спеша Словно спящий герой исчезая в реальности сна Забывая узоры на водной лазури окна Забывая шнурки что вязать не умел никогда Золотые деньки деньги больше чем круг пятака Ломоту и всезнайство вес°лую трезвость и жар Голубые вагоны составов тревогу вселенский пожар Забывая тебя и себя и е° и меня Оставляя лишь привкус дрожащего медного дня Ощущение трепета ветер кузнечики вдох теплота Золотая полынь отражения вечер ступени моста Простота теснота ломота темнота теплота Красота высота одиночество и пустота 28.11.93 НА УТРАТУ И ГИБЕЛЬ БЕСТЕЛЕСНОГО ИДЕАЛА (1) На картонном пространстве лица твоего – пастила Пластилиновый лоб детской куклы покроет плюющим огн°м. Проливает узоры чело, и глядят из сырого стекла Позвонки пыльной рыбы, жующей коренья под пн°м. Там кукушкою скорченной ноздри темнеют, и нос Тлелой мякотью вывернут, вылеплен из кожуры Ж°лтых яблок, пластмассовых склеенных роз, Из бумажных букетов, мышиной душистой травы. Треугольник волос – бравый атавистический знак Воскового сословия, ангела, мха в колыбели, добра. Рама глаза манерна, намеренно выверен зрак, И ресницы – суть пальцы, струенье ветвей из костра. Переспелая смоква вкушает шуршащий шнурок, И дракон шепелявый щебечет за ч°рною мшистой щекой. Подбородка не вывернет, не убежит из-под ног Исходящий от ссохшейся кожицы замшевый зной. А на пальцах – анапест, синицы, морские ежи Серебрятся рогатками, шеями мех стерегут, Говорят – сбереги, если надо – продай, заложи, И забудь до скончания вязких развязных минут. Путеводна печаль – на ладони иглу не ищи, Закатай бледный компас под холм запасных рукавов, Осторожно срезая на темени слепка хвощи И размеренно слушая смерть ледяных голосов. Что они говорят? Говорят, что опишут тебя Как бесценное мясо, как тело коровы святой, Поедая которое от наслажденья хрипят И ломают амуров фарфоровых над головой. О, тебя разрисуют узорами острых ключей Как шкатулку с зерном, как конверта картонный фасад. Пусть отыщет средь россыпей опись любитель, хитрец, книгочей, И положит, краснея, сию же минуту назад, Ибо ест пустота как шагреневый пряник бумагу, И под аркой пчелиное лепит собранье гнездо Шумно так, что прохожий сбивается с шагу, И ладони отводит в карманов сырое тепло. 4.6.93, СПб НА УТРАТУ И ГИБЕЛЬ БЕСТЕЛЕСНОГО ИДЕАЛА (2) Как счастлив я, что избежал определений Тогда, когда мы были вместе, милый друг. Теперь я вижу: небеса и тени В лице тво°м сплетались в ч°рный круг. Там были жилы трав, сугробы глаз зел°ных, Укусы листьев, голоса цветов, Вороньих лап следы и миллионы Медвежьих ягод в саже рудников. Табачный дым в столбы скрутил волокна, В два платиновых стержня над водой. Лежали на снегу как полосы и окна Пространства лба, укрытого зимой. Мох яблочной щеки сгорал в руках бездымно, Бездумно, как исчерченные дни И скобы рта, и возглас неизбывный, И лепестки ресниц, и чешуи огни. Как прав был я, что избежал определений Твоих благоухающих глубин, Седин, извилин, недр и наслоений. И настроений кропотливый тмин, И бисер мыслей, и пшено уныний, Горбатых перьев швы и поры сна, И норы букв, срастающихся в имя, Как корни флоксов на горбу окна. Твои высоты в пепле извержений, И шеи рубикон, где перлов карамель Избавила меня от тяжести сомнений, Направив взгляд дробящийся на цель. Теперь там корень бед и раздраженья хвоя, Венозный лес заноз, как иглы для страниц Парадоксально чист, бескраен и бескровен, Подобно снулым рыбам, павшим ниц. Теперь там пустота и порванный экватор, И выжженный квадрат, и чернота Летающая молью бесноватой На кончике священного шеста. 16.12.93, Сочи МЕДНЫЙ ВАЛИК На мои возражения день отвечает бесчестием лунного света Выгорают картины румынских враждебных кровавых романов Загибается угол страницы – плохая примета Медный валик царапает петли пружины в пучине дивана На коленях стоят упокойные злые костюмы Хмуро мелочь в карманах катая отвечают чужими духами Фотографии падают навзничь – зачем мы? к чему мы? И тетрадь оставляя пятно на паркете порастает лишайником, мхами А пространства – куда не заглянешь – утонешь. Тогда не повесят. Бессюжетность прожитых рассказов сво° наверстает под краном и в лопнувшей кафельной ванне Напитает сырая вода тво° тело как молочные сладкие смеси Медный валик ворочаться будет в промокшей утробе дивана. 30.11.92 ВАРИАЦИЯ НА ТЕМУ С. КРАСОВИЦКОГО Окна восковое личико Раскачивалось во сне И два деревянных куличика Зимою росли на окне Раскачивались наличники На ледяном окне Луны восковое личико Жило на ч°рной сосне С испугу в сугробы ввинченной В мо°м безымянном сне Зимы ледяное личико Пело зам°рзшей весне Про птенчиков, пеночек, птичек Уснувших в стеклянном сне Про два безымянных куличика Росших в пустом окне Изменчиво, невосприимчиво Сугробы росли на дне Твоего воскового личика Сидящего на сосне 2.7.94, Москва x x x Куда исчезают бабочки, Когда мы выключаем лампу? По мосту двигались люди И золотые гудящие горы Взрывались у них в переносицах. Осколки щебня пробивали автобусы, Застревали в только что испеч°нном мякише, Проходили сквозь широкие листья азиатских елей. На всякий терроризм довольно простоты И плосколицые марципановые зв°зды Поворачиваются так же безучастно Обозначая не то дурную погоду, Не то цепь мировых изменений В моей сумасшедшей жизни: В одной из комнат трофейной беспорядочной квартиры Сорвалось со стены ржавое детское колесо Из ночного горшка вышел в потолок Столбик мутного пара Яркий игрушечный гриб Пош°л к дверям В тонком луче лунного света Куда исчезают бабочки, Когда мы прячемся в одеяла Как в мохнатые меховые норки? В материнских сумках Важно умирали ключи А из пудрениц лез белый воздушный мох Золотой крест на груди грешницы Тополиный пух детских вытянутых снов В кармане отца Табак воюет с каменным носовым платком Удавленная пуговица Смотрит пустыми глазами на пол И рыжие счастливые тараканы Бегут от взгляда прочь Мышь учит азбуку Прогрызая склеенный букварь насквозь Куда исчезают ночные бабочки Когда лопается толстое стекло стакана И горячая говорящая вода Хлещет в подставленные стены Выросших преграждающих ладоней? Усатый дедушка с портрета Очищает стеклянный сюртучок Слабыми пальцами Ибо травы высохли и завяли И в глубине каждого цветка Поселился пыльный шум пустоты Ордена трескаются вдоль Словно новогодние грецкие орехи Медали наполняются горьким шоколадом Планки истекают заслуженным м°дом Я закрыл руками глаза Загадочные ночные бабочки Затопили сны и перелески И я снова бежал По огромной Концетрически сужающейся поляне К зв°здной яме Наполненного гулом колодца Так и не получив ответа На вопрос заданный случайно 27-29.6.94, Москва ПЕТЕРБУРЖСКИЕ ЯВКИ И.О. Петербуржские явки провалены. На захваченной площади спит абрикосовый дым. Рыбаки на гравюре печальны и неузнаваемы, Номера и ключи переходят по праву к другим. Нас уволили; мы превратились в проталины, Нас теперь не найти и при свете дневных фонарей. Инструменты расстроены. Явки безбожно провалены, Именами пугают особо шалящих детей. Отсыревшие комнаты. Вещи дорожные свалены. Как ненужные куклы мы спим в ожиданьи гостей. Документы просрочены. Медные кольца распаяны. Во дворе жгут костры из просушенных водорослей. Кто из нас провокатор? Улыбчивы, не опечалены, Мы ложимся на дно, опасаясь любых новостей. Заговорщики выданы. Пытки водой нескончаемы. Казнены на плацу все герои дрянных повестей. О тебе пусть напомнят приливы глухого отчаянья, Переломленный камень и переложение сна. Капитаны пьяны; юнги глиняным хлебом отравлены, Остальная команда спит в ж°лтых кричащих домах. Петербуржские явки. Последние снимки проявлены. На захваченной площади спит абрикосовый дым. Шторы плотно зад°рнуты. Наши слова обезглавлены. Номера и ключи переходят по праву к другим. 10.3.94 x x x День пропитан м°дом как китайский пекинес Люди на прошпектах вырастают до небес Говорит слепящая ж°лтая стена И фиалки ч°рные лезут из окна В море опускаются холод и мороз Женщина у пристани чистит абрикос Папиросный дым летит невесом и бел Насекомый жук на яркий галстук сел Башня путеводная светит сквозь туман На плече фотографа дремлет обезьян Лаковые косточки щ°лкая во сне Проходя по досточке, катаясь на струне Тарахтит моторная лодка на волне Что же так спокойно мне, так уютно мне? Господину сытому и важному притом Спящему, убитому золотушным сном Или напроказничал, а теперь смеюсь Не вовремя пожадничал и оставил грусть Сладкую как облако, медовый пекинес Сахарное яблоко, карамельный лес, Грусть необъяснимую, светлую как даль Слепую, боязливую, дремотную печаль. 23.2.94 ВЕЧЕРНИЙ ЗВОН В каналах Царского села Вода не отражала лиц. Рябая водоросль плыла В кругу велосипедных спиц, Матрос бежал из парка вон И стая нимф гнала его. В ушах стоял вечерний звон, И вс°. И больше ничего. Сон не искал меня, а я Бежал утоптанных полян. Как юноша взахл°б стрелял По джунглям ж°лтых обезьян, И н°с взлелеянный сапфир К губам, как драгоценный дар, И, круг волшебный очертив, Скитался в прожитых годах. В зел°ной топке ледников Я размораживал огонь, От недостатка лучших слов Кусая круглую ладонь, Стремясь не то, чтоб умереть, Но завершить бескровный цикл. Морозным пламенем сгореть В прекрасно-невозможный миг. Так размышлял я над водой Канала Царского села. Перевернувшись головой Вниз жаба дохлая плыла, И день стекал веретеном, Искусно вызывая сон. С горбатым небом заодно По травам полз вечерний звон. 27.1.94 ОПИСАНИЕ ЖЕЛАЕМОГО СНА Я не могу уснуть, не написав Про жирный запах перьев музы жаркой, Блуждающей по стеблям белых трав За спинами уродцев в жалком парке. Мне сон дневной сулит смягченье бед И рифмы безопасные, простые, Как т°плый ш°пот, старческий совет, Слова тишайшие и паузы немые. – Иди за мной – отшельник говорит, И рыб ряды сеч°т пустой рукою, – Когда вода тебе ресницы опалит, Огонь остудит жар и мысли успокоит. Я рад тебе, глухой и светлый сон, Ты – м°д и молоко, а я ангиной болен, Уныл, уютен, скверно заземл°н, И, в общем-то, уже совсем спокоен. Я буду спать как камень, как вода, Как отражение в зеркальной цитадели. Не собираясь в путь неведомо куда, Не поражая убегающие цели. Как лестница, как выдох, как герой, Попавший в суггестивные сугробы, И замерзающий истошною порой Младенцем в теплоте сырой утробы. 17.11.93 x x x Узкий ум, перепелиный нос, Пепел, пч°лы, папоротник, ворс, Шарики смородины, скворцы, Цирковые бородатые борцы, Музыкальный слух, чертополох, Бани, глины, чищеный горох, Булочные, войлок, лебеда, Опрокинутые навзничь города, Бег зрачка, медведи, черноз°м, Лебеди, невзрачный водо°м, Крестики сирени, парашют, Сжавшийся в кольцо змеиный жгут, Шелест мысли, взрывы, тишина, Профили деревьев у окна, Оседающая пыль, веретено. Вс° равно, приятель, вс° равно Будет петь испорченный кальян, Будет пролезать в глаза изъян Комната, свернувшаяся в ком, Сумасшедший и спокойный зримый дом, Вещь, таящаяся в ящичке стола, Замирающий на цыпочках чулан, Приоткрывший скприпнувшую дверь, Друг сомнений, пресловутый червь, Выгрызающий ущербинку в груди. Что же, друг, попробуй, проследи, Так глубок ли этот ч°рный ход? Цыкнула игла. Рука ид°т, Но ответ меняет на вопрос: Узкий ум, перепелиный нос, Голубая кровь, пчелиный лоб, Прелый вкус, ногтей сухих стекло, Бег зрачка, бровей дремучий лес, Сахарная кость, противовес, Раздел°нных полушарий головных. Одеяло, утро, звуки, сны. 9.8.94, пос. Октябрьский x x x Все царства мира ты не переспоришь, И мер расч°тных силу не изменишь, В цветастых прилагательных утонешь, Глаголов вязких тьмы не одолеешь. Но радуйся, изменчивое чадо, Живым предметам и теням раскосым, Люби животных в ямах зоосадов, Лови по снам горящие кол°са. Следи как выпрямляется растенье, И держит воск свед°нные ладони, И продолжает долгое паденье Мохнатый геликоптер посторонний. Смотри на небо, сложенное втрое, И как Земля меняет форму шара. Как снег над головою купол строит Из ваты, бл°сток, кухонного пара. Как плавится отпущенное время, И гипсовые спят в песке фигурки В обнимку с нами, а быть может с теми, Кто тоже пил волшебные микстурки. И рябь ид°т по лицам как по водам, И улыбаются изменчивые дали, И пьяная весенняя природа Кричит назойливо из войлока и стали. Вс° так спокойно. Отчего ж ты споришь? Ты ведь как надо не умеешь спорить. Задумчивых скворешен не построишь, Рокочущее не заглушишь море. Чего же боле, друг, чего же боле? Ну что ты ищешь там, где будет проще Густые буковки засушенных магнолий И муравьиные сверкающие рощи, Осколочные горы, минареты, Секвойи, померанцевые мази, Бесплатные неверные советы, Случайные намеренные связи. 1.4.94 ЗИМНИЕ ЛАМЕНТАЦИИ Шаловливые подростки читали на остановках зел°ные томики Генриха Гейне; Влюбл°нные в собственные отражения декламировали нараспев перед зеркалами и

суконными витринами визгливые ламентации; как слеза с сыра, скатывалось с фанерного горизонта маленькое ворсяное солнце. А я был болен жалостью и дрожью, а я боялся просить сигареты у скаредных прохожих, а улицы мне казались такими же безобразно будничными, как и мои последние опусы. В шоколадных плитах изюм боролся с жареным арахисом, халаты рыжебородых продавцов-сардов пахли стерильным зимним воздухом, жиром, печенью, трубчатой ж°лтой костью, азиатским развратом. Я всматривался как зачарованный в еловые чащи их новогодних бород. И надвигался праздник, и отростки сиреневых осминогов свисали с торговых лотков,и дети бесновались под ногами, как бел°сый дымок из раздавленного сухого гриба. Праздника ждали с усмешкой и приговорами, капитаны плавающих церквей и электрических соборов посылали через экраны воздушные поцелуи родным и близким. Морской воздух ассоциировался с болезнью. Курортные проплешины городов исчезали под лавиной грубо раскрашенных гирлянд и китайского деш°вого серпантина. Страховые агенты спешили – ведь так много самоубийств случалось в эти яркие зимние дни. Большой популярностью пользовались кубики сухого льда, мгновенно исчезающие и оставляющие после себя разряж°нный воздух, суету и гладко обструганные еловые щепочки. Эпилептикам продавали джаз на прозрачных рыбьих костях. А волосы мои, водоросли и ногти были почти незаметны под коркой естественного целлофана; а мои птицы раскл°вывали алмазные кукиши, стремясь добраться до з°рен; а мои ч°рные лакированные жуки пугали в ванных комнатах расч°сывающихся после купания дам. Никто не верил в конец света, мысли о будущем укладывались в сезонную спячку, и двери глубоких и т°мных квартир не желали открываться; стеклярусная крошка шла по пятам. – Откройте глаза – взывали к прохожим неприлично накрашенные клоуны, похожие на ожившие восковые наросты. В горячей водопроводной жидкости появился бульонный вирус, и вода капала еле-еле. Трубы лопались, закупоренные ж°лтыми жировыми пробками. Откуда-то наползали волны виноградных улиток и новостройки были практически спрятаны под глазированной шевелящейся коркой. Поговаривали, что от простуды помогает насыщенный хлорный раствор, но дети, отчего-то, упорно отказывались его пить, несмотря на подарки, настойчивые просьбы родителей и советы улыбчивых заокеанских врачей. А в башне собственного разума, Аполлон Безобразов продолжал исписывать страницу за страницей. Воздух был полон радостью и ложью. 21.11.93 УТОНУВШИЕ ЛИЦА Истекал отражением вьющийся лентой ручей, Зажимая руками глаза, проплывало пустое лицо, Сикоморы, построясь в ряды, выпускали синиц из ветвей, Углубл°нные камни меня окружали кольцом. Я кричал оттого, что не видел отставших людей, И фонтаны воды исторгал мой утопленный лик, И казалось, что камни, точнее – один из камней Обернуться пытается на человеческий крик. Только впущены корни в отверстия полой земли, И лицо уплывает вс° дальше, а на глубине Столько ярких светящихся лиц хоровод завели, Что становится страшно за те отражения мне. Так тревожно и пусто стоять на одном берегу, Если берег другой – откровенное синее дно, Что уйти я хочу, но увы, без лица не могу, И как в чашу – смотрю в ледяное пустое окно. Там созвездие рыб расплетается в солнечный крест, И летит колесо, и уснувшая дева плыв°т. Листья ржавые, рыжие из многочисленных мест Лента узкая быстрая к водовороту нес°т. Словно палые листья вращаются лица смеясь. От ручья ль°тся холод и запах прибрежной травы. Зв°зды скользкие втиснуты в сочную ч°рную грязь, И залил млечный путь на полях путеводные рвы. Утонувшие пятна всплывают, и в небе клубящемся мне Как зеркальные призраки – те же улыбки видны, Что средь рыб находились, лежали камнями на дне, Оставаясь небесным законам чудесно верны. Над хозяином спящим, закрыв облаками глаза, Пребывают всю ночь, пропуская рассеянный свет. – Утонувшие лица, я с вами – над берегом кто-то сказал, И пош°л, каблуки погружая в свой собственный утренний след. 1.6.93, СПб СТАРЦЫ СО ЗМЕЯМИ Крылатых змей ласкали старцы на иконе, В купальнях мраморных струился женский мох, Баранов резали мужи на лунном склоне. Мир делал вдох. Тепличных юношей висели в петлях гроздья, Бессмыслицы нам преподав урок. Сгибал огонь высокие колосья, Означив срок. Ловил острогой рыб скопец на междуречье, Вода вилась и пенилась у ног. Искус остаться между временем и речью Я превозмог. Гравюру наблюдая в пыльном зале, Забыв о ней, ступивши за порог, Я смысл т°мный отгадал едва-ли... Какой здесь прок? Так вс° разглашено и безнад°жно, Уныло ясно вс° и сон жесток. Но, если пробовал сказать, то осторожно Я брал листок, Выискивая вместо имени сюжеты И вензельные формы редких строк. Вопроса не задав, я получал ответы И был убог. А старцы на картине бесновались, Крылатый змей от ласк тщедушных взмок, Горящие дома за спинами метались, И сипло дули в рог. 16.11.93 x x x Гони коней, осенний каннибал Асфальтовое мясо истерзав Ступн°й двуперстной Небо взяв в кулак Распугивая стаю зв°зд-собак Глумись над статуями рыжею листвой Щербатым ртом вкушай бесшумный зной Освобождая место Для зимы В обрывках високосной бахромы Властитель, жди удара дня в висок Впитает тлен твой алчущий песок Безвкусной сливой Головой коня Проскачет вялое пятно огня Оранжевое молоко пролив Стоишь ты обнад°жен и красив С ножом кленовым. Рыщущим козлом Осеннее по небу свищет зло И Бог, средь отцветающих садов Спасает души гибнущих цветов Садовник-Смерть Набив бумагой рот Почтительно под корень стебли рв°т Цианистые соки пруд зальют Спаси дыханье в несколько минут Щека к щеке Река бежит к реке И голова в венке, и листья на руке 19.6.93, СПб ПОД СЕНЬЮ ДЕВУШЕК В ЦВЕТУ Спокойна благостная жизнь Под сенью девушек в цвету Повязкой прикрывая слизь Накапливая м°д во рту Я счастьем шалым обуян Курю разж°ванный табак Читаю пушкинских цыган Выч°сывая у собак Из шерсти розоватых блох Скрипит свиваясь бастурма Я от безделия оглох Я слеп я вял схожу с ума Под сенью девушек в цвету С улыбкой скользкою в руках Дышу жасмином в пустоту Слежу за спариваньем птах На платьях брошенных. Паркет Вздымается тугим горбом, Брезгливо морщится портрет, Шумит бумага под столом Витиевато говорит О Розе, Смерти и Страстях Угрюмо варево кипит Темнеет мясо на костях В собачьих мисках. Зеркала Исследуют мой низкий лоб По пальцам вязкая смола Бежит как жидкое стекло. Под сенью девушек в цвету Рассказывая притчи вслух Распространяя теплоту И мяса вяленого дух Я умираю как ямщик В пустыне. Подводя черту Игриво радио пищит И м°д сгущается во рту. 8.6.93, СПб x x x Скушно с женщиной печальной, Легче было бы с болтливой, Чтоб рассказывала тайны Торопливо, торопливо. Плохо с дамой терпеливой, Черноглазой, чернобровой, Легче было б со сварливой Божьей тощею коровой. Что достатка от молчанья, От пустых замочных скважен. Легче было б от отчаянья Драть кору с кирпичных пашен. Было б легче, было б легче Суетиться и метаться, Резать кожи безупречно, Пьяным по гостям шататься, Расковыривая д°сны Разговором, разговором, Чем пилить пустые сосны За забором, за забором. Нет в истории растенья Теплокровных интересов Неудачи, невезенье, Парниковые порезы. Мясо жизни им не нужно, Перец, городские вина; Пусть молчат себе недужно, Камнем напрягая спины. Что же делать? Не спастись нам От молочных сочленений. Думать просто, бегать быстро, Будоражить населенье. Или вешаться и падать В ч°рных глаз пустые гн°зда. Вместе с барышнею плакать Так трагично. Так серь°зно. Так убого. Так нелепо Расточатся твои силы, Словно глиняного хлеба От излишества вкусил ты. И теперь, расправив брюки, Камешком лежишь на склоне, Поглощая жизни звуки Без мучений и агоний. Словно моль, печаля взглядом Молчаливые пейзажи. Слыша рядом, слыша рядом Шелестенье женской сажи. 26.3.94, 14:03 ПОКОРЕНИЕ ЗЕМЛИ Унаследуй меня, молодая пустая земля. По твоим пузырям разойдусь я сиреневой мглой, Застоявшейся пылью из трюма чудес корабля, Расцвету в ч°рном мясе тупой деревянной иглой. Я вкушу твои запахи ватным бесчувственным ртом, Мои ноздри открыты для вялого корня, земля. Пусть в тебе разгорается серым песчаным костром Безнад°жная, мутная, дряблая память моя. Так прими не обол, но живое стальное перо В яму рта, как зерно, для продления жизни своей В концентрическом мире воронок и м°ртвых кругов, Для скольженья по льду антрацитовых гулких полей. Злые зв°зды бегут в нефтяном отражении глаз, Погибая от холода песни поют небеса, Словно ангелы, пьющие сладкий малиновый газ, Позабыв Рождество и привычку нести чудеса. ............................................................................ ...... Расступись же, земля, обнажая кишащую твердь, Где сплетается с проволкой водоросль, спит органический червь, Где лежит моя память песчаным шуршащим ковром На лишайниках лета и хвойном покрове сыром. Перевозчик от берега лодку ногой оттолкн°т, По земле черепаший челнок тяжело пополз°т Меж бетонных долин. Телебашен готический строй Прорезая насквозь запредельной своей простотой. Мы в полях тебя встретим, в пустых зазеркальных полях, Средь молчащего племени спящих в снегу поселян, Мастеря голубей из сол°ного теста и льда, Поясняя, что здесь из погоды – одни холода. На вершине горы звуковые лежат облака, Граммофона игла вязнет в белом комке молока, В паутине лучей, погреб°нных в хрустальном гробу, В лунном студне воды, заключ°нной в кипящем пруду. Так прими не обол, но живое посланье в гортань, Что звучит медоносно, врачуя вселенскую брань, И неси себя дальше, молочною пеной полян, Неспокойная, яркая, трезвая память моя. 3.1.94 x x x В.П. Рискуя собственной свободой Я полюбил себя. И мчалась тусклая природа В себя трубя. И вырастали в снеге ели Из детских снов, Скакал на розовой газели Корнет Петров. И золотая диадема Венчала лоб, Надсадно выл в постылых стенах Пустынный гроб. И пахло праздником, фольгою И колдовством. Качалось небо под рукою, Плыл синий дом. А в цвете чудилось такое, Что только свист Был объяснением. Тобою Заполнен лист. И надо петь, но слишком поздно Я взял сво°. Ш°л скорый поезд в небе грозном. Раздать бель°. 26.1.93 АСПИРИНОВЫЕ СТАНСЫ А.Б. Я занимался лишь тем, что учил разговаривать рыбу, Ватные гвозди вбивал в перепл°ты истлевших распятий, За бирюзовые пятна носил на предплечьях ушибы, И не стремился принять человечество в с°стры и братья. Вс° бесполезно, как птичьих иероглифов стая, Сахарный ком под водою, зерно в голубиной пустыне. Знание жд°т интереса, но лишь пробираясь не зная Можно сплести темноту в иудейское полное имя. Можно тебя полюбить, похотливый и скучный нач°тчик, И ударения ставить, справляясь в таблицах и присно. Ты уж, верняк, не долбишь перед образом "Отче", И оттого не воспримешь мой вспученный стих с укоризной. Что же ты есть? – керосина червивого шайка, Или крестец, гематома и жабры в глуби экспоната Я размышляю над язвами схем. Угадай-ка, Что на душе и на лбу уходящего брата. Вс° безнад°жно, как связка ключей среди поля. Буквам не слиться никак в полнокровное красное слово. Лаской, слезящимся облаком плыть в тишине алкоголя И возвращаться сгоревшею коркою снова. Парнокопытное варево тешить расколотым звуком, Медные деньги носить в декадентских от°чных оправах Вот и награда за сшитые доктором руки, Вот и иллюзия, сударь, а стало быть – вот и отрава. Вор среди трав, шелудивое детское племя. Птичка увязла, а ногти пустили на пломбы. Так нерадиво вед°т с человеком себя это время, Строя как т°мные избы в лесу золотом катакомбы. Пой триолеты и лейся оливковой дрянью, Или раскуривай влажные белые колья Глиняной чернью заполнены улицы ранние, Улицы поздние ею страдают тем более. Вс° безутешно, как жезл без шапки и трона. Что мне кларизм, когда свет вытекает сквозь щели Нерукотворного купола, бункера, сточного склона, И оседает в ногах предстоящей постели. Можно раскаяться, если был в ч°м-нибудь грешен, Можно родиться сначала, но прежде (смотри примечанье) Лезь в поднебесье по скользким ладоням черешен, И загибайся улиткой на метре слепого отчаянья. Вот и занятие – сч°т пролетающих мимо Гипсовых ангелов, праведных душ и болидов. Сад, тишина, удлин°нные лбы херувимов, Мох, шелест ветра и пешки в руках инвалидов. Съесть мандрагоры, иль в гости пойти к ассасинам, Ржавые ножницы выложить, вылущить скверные мысли, Рухнуть преградой в трамвайных путях тополиных, Шумно исторгнув сухой анилиновый рислинг. Нет и объекта для склоки, ругательства, ссоры Вс° слишком мелко; кружение букв по странице Напоминает животный инстинкт быстро прятаться в норы И, средь земли пустотелой, янтарною пылью клубиться. Вс° бесконечно, как бешенство перерождений, Даже соития с музой напыщенно однообразны, Даже экскурсии сквозь запредельные сени Так схематично проводит мой гений бесстрастный. Есть ли сомнения? Вряд ли. Но можно еще улыбаться Хищно и скомканно, весело и безучастно. Грезить идеями духа, туманного братства, Битву со злом объявить кропотливую и безопасную. Плыть саркофагом по дну карамельной долины, Жечь парусиновых идолов, дабы продолжить движенье, Не прерывая могучего сиплого вечного сплина, Но уповая на свет, широту, долготу и спасенье. 29.11.93 x x x Слишком сладко сочится зима Тополиным сиропом в улыбках вороньих Самол°ты увязли, хромые запнулись дома За людей посторонних. Что за снег подо мной, что за грязь! Что за икры на фотообложке! Что за дети гуляют, смеясь, Словно сороконожки. Это ж лето! Но – чу! Снежный ком разорвался петардой, Засмеявшись спустились к плечу Рыжие бакенбарды. Что за снег! Что за бред! Что за пыль! Что за боль под глазами зимою! Человеческий розовый криль Приготовился к бою. Поджигает свалявшийся снег, Пилит ели как головы мавров, Пь°т бензин из задумчивых рек, Насыщается лавром. Завернувшись личинкой в тепло, Улыбается тихо и мудро, Убаюкав всегдашнее зло, Позабывши про утро. 30.7.– 2.8.93 ПОЕДАЮЩИЕ РЫБУ На Дворцовую площадь меня выносили как камбалу в чаше с водой, Развевались по воздуху лица, дымил свежей выпечкой столб. Наверху, за стеклом, раздавили гигантский орех кровяной И заборов ресницы делили движение толп На зрачки и хрусталики, брызги густого свинца, На сосуды порожние и голубые огни. Расступались подъезды, как вытащенные из яйца Полум°ртвые люди вываливались на пни Городской мостовой. В переулках цвела кисея, Отгороженный всадник давил скорпионов и пч°л. В перспективу канал уходил как безжизненная змея. В плотном теле сиял телефонной кабины мосол. Я смотрел на асфальт сквозь бесцветную призму воды И развергшийся люк выпускал сеть тугих пузырей В непролазный закат. Отплывающие сады Пассажиров манили провалами ч°рных аллей. А кост°р возле статуй кричал на прохожих и дым Обволакивал пальцы как мякоть грибковых культур. Острый серп отсекал фиолетовый блик от звезды И вставали улыбки на лицах бесполых скульптур. В д°снах сколотый камень песком осыпался. Язык Электричкой последнею вился и капала яркая ртуть На сквозные пути. Седовласый усталый старик Вознамерился первым острогу стальную воткнуть Под бессмысленный взгляд. Нож по воздуху бабочкой плыл, Рвы наполнила пыльной акации едкая слизь. Торжество знаменуя, оркестр игриво завыл И круги лакированных дисков в машинах тугих завелись. Это камбалу ели. Вкушающим не возражал Возлежащий и вспоротый ловкими пассами рук. Лишь сосуд негодующе д°ргался, бился, дрожал, И над площадью н°сся глухой затихающий стук. Кости согнуты были и втиснуты в щели домов, Чешую выносило в тоскующий двор проходной. За сияющей пылью и пальцами толстых столбов Облака поднимались, как пена над серой волной. 29-30.5.93, СПб ПИСАРЬ Вечер обволокся тлелой темнотой Переломленные лапы у собак Буквы собираются в увечный строй Защищаясь от невежества и врак Отщепенец и гнусавая душа До утра в каморке жж°т свечу Пишет книгу, давит кончиком пера Зв°зд прожорливых златую саранчу Вс° свершится – но допишет только он Встанет зарево и разойд°тся мгла Зазвонит поломанный дурацкий телефон Тень оставит пост и выйдет из угла Возвратится друг отравлен, виноват Вынырнет на мост ужасное дитя Чудным образом избавится спас°нный от стигмат Забормочет патефон хрипя Профиль из чернильных пальцев нам сложи Вырасти на лбу потешный гриб Жизни две в одну как волосы свяжи И деянья рук своих узри Чтобы переделать в тот же миг Ибо сломанные лапы у собак Вызывают у прохожих крик И глазной глубинный дикий мрак 13.2.94 x x x Или профиль испитый лелеешь, Или ходишь беднягой без денег. Замечающ, пугающе тлеющ, В понедельник, пустой понедельник. Свою жизнь, человек, продлеваешь И лелеешь, как губку лелеешь, Посюжетно попутчиков знаешь, Медногорло кричать не умеешь. Хочешь грудь колесом и размера Пятистопного жаркого ямба, Хочешь с гипсовым жить пионером, Слыть растратчиком, ухарем, франтом. Хочешь жить – но шипишь и добреешь, Когда видишь увечные лица, Заговариваешь, брадобреешь, Хочешь т°плою влагой излиться, Раствориться и развоплотиться, Разбежаться, по древу растечься, Хлопнуть форточкой, вздыбиться птицей, На костях побежд°нных разлечься. В понедельник, пустой понедельник, То как яблоко липнешь, то зреешь Как нарыв. Прощелыга, бездельник Ты себя в этот день не жалеешь. 19.7.93 КРАЙ КРИВЫХ МАГНОЛИЙ Головные голубые боли Красные обеденные вина Я обр°л в краю кривых магнолий Где не добавляют в пиво тмина Розовые рыбии улыбки Роковые раковые клешни На пути встречались в преизбытке Равно как и пятипалые черешни Злые кориандровые горы Недоумки всех мастей и красок Находились по ту сторону забора С ворохом сомнительных рассказов Голые пластмассовые д°сны Ржавые рыбацкие крючочки Наблюдал я осени и в°сны Прогоняя скверный спирт сквозь почки Мягкие истр°панные карты И пивные треснувшие кружки Не скрывал под крышкой школьной парты Из прессованной древесной стружки Я не жил кавказским чичисбеем И природа мне платила мало Белые бетонные траншеи И жирафьих шей скупое сало Но сироп всегда без дополнений Кипарисы – в очередь и строем Жизнь моя не ведала сомнений Одноклеточной казалась и простою А случилось – чудеса и были Голубые головные боли Жизнь царапали кусали и точили В райском уголке кривых магнолий 29.10.93 СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ И не так безнад°жен дрожащего солнца обмылок И на ветке фонарик и влага чернильных бутылок И янтарная муха в зел°ной смородине глаза И судьба водолаза плывущего в облаке газа И оконная рама прочна словно гробик хрустальный И прохожий прямой словно жердь в суете обручальной Покупает цветок и ведро шоколадного лома И вес°лая женщина ходит с собакой у дома Невозможный огонь выжигают из ниток трамваи Холоднее огня голубее огня не бывает Призадумавшись дерево смотрит на плоские искры И лицо озаряется вспышкой морщин серебристых И не кончится ветер никак и все люди летают И листва под ногами при близком осмотре сухая И ключи под рукой и запомнить дорогу несложно И что было тревожно – теперь уже вряд ли возможно 1.9.94 ПОДВОДНЫЕ ЦЕРКВИ СЕБЯ ОТКРЫВАЮТ ВЕСНОЙ Подводные церкви наполнились тающей паствой Полы натирали не маслом а ч°рной икрою и лыжною мазью и пастой В витринах растения плыли и окунь твердил Алиллуйя В распадах клубящейся пыли знакомые руки мелькнули Отпущенный воздух старался уйти сквозь незримые щели И окунь по залу метался и рыбы на стенах висели Распятые рыбы твердили костями что мир неизбежен Сугробы и глыбы придя за сухими гостями сказали что он не безбрежен Что есть и у мира границы – подводные церкви и небо И рыбы вертелись на спицах в три стороны кланяясь слепо А вскоре – как корм и отрада рассыпались сочные стены И рыбы и черви и гады впотьмах разбрелись по вселенной И расположились крестами что в небе заметны зимою Под свитыми в петли мостами укрыты проточной водою 23.1.93 x x x Лицо на морозе подобно застывшей воде Там ч°рное дно не видно Там ч°рные ветви стоят И если зажгутся на дне Два глаза в глубокой беде Над берегом не устоят Застывшие люди с разрезами каменных глаз Им ч°рное видится дно И рыба с распавшимся ртом Но если смотреть на других Увидишь себя и других И вскоре забудешь о том 3.1.93 x x x Либо – это просто Рыба Так глаголет спящий бэби И в просвет сияет глина Изо рта. И при ответе Пахнет детскими духами, Рыбьим молоком тяж°лым Ложе зарастает мхами Руки зелены на сколах Либо – это значит Ибо Свет ли°шь – то будешь вечен. В воздухе сырого всхлипа Слышно: рыба любит печень Рыба любит снег печ°ный, Рыба любит печенега Под водою отрок оный Видит приближенье снега К ряби мутного экрана Отрок не боится гриппа, Ибо, как это ни странно Либо – означает Гибель. 23.3.93 ТВ?РДЫЙ ДЫМ Д.Ж. – Я научу тебя глотать тв°рдый дым Сказала кукла, И распахнулись, разорвав сиреневые обои надвое, Стены моей квартиры, А в небе на мгновение Показалась фотография левого глаза Господа И цельнометаллическая, Запаянная с обеих концов трубка. В одну минуту, Как бы сквозь оболочку Свежего рыбьего пузыря Стала мне видна Пота°нная жизнь горожан: В архитектурных мастерских Скрипели под грифелями клювов Плосколобые ж°лтые семиты, Муравьи в пазах макета Выклеивали слюной женское сердце, Цвета как петушиный гребень, Как открывшаяся при переломе кость. Кровь наполовину, Наполовину – лезвия и перья Содержал тонкостенный стакан Заведующего отделением, И разрушающе быстро Металась под вспотевшим плафоном Гитара испанского музыканта, Который, будучи спрятан В пластмассовом коробе, Будучи заперт на цепь транзисторов и диодов, Вс°-таки умудрялся Через вязь реш°тки Подавать в пространство Грустные и безнад°жные мольбы О помощи, о пощаде, О том, чтобы идущая навстречу Слишком медленно Безграничная и всепожирающая любовь Ускорила шаг. Лев у подьезда Терпеливо сносил и трещины На т°плом, ст°ртом прикосновениями Выходящих на улицу квартиросъ°мщиков, носу, И гвоздь меж боковых резцов, Коим и пытался Несовершеннолетний негодяй Колтунов Достать из зева Спичечный коробок, Хранящий в себе и м°ртвого, Маслянистого как нарыв, жука, И Большую Стеклянную Пуговицу, Про которую ему рассказал По великому секрету и одолжению Отставной Полковник Авиации, Доживающий свои последние дни На убогой кровати Туберкул°зного бодрящегося диспансера. Листва слепит мне глаза. – Так что же требуется для того, чтобы глотать тв°рдый дым? Спросил я у присмиревшей куклы. – Встань – сказала она – Иди ко мне. Я, скрипя и внутренне переворачиваясь, Покинул угрюмое готическое кресло И, толкаемый в спину Стерильными взглядами внебрачных фотографий, Желая здоровья и родным, и близким, и незнакомым, Пошатываясь как пресловутый седьмой одинокий слоник, Пош°л навстречу Неприлично расставившей блестящие, Не загорелые, но розовые ноги, кукле. Она же, глаза прикрыв лукаво, Задрала смешную однообразную одежонку свою И, показав взд°рнутым кнопкой-носиком вниз, приказала: – Целуй! Густой дым ш°л из разверстой щели, Еретики, обнимая ч°рных орущих котов, Восходили на огненные постаменты, Жанна Дарк, подметавшая до этого момента площадь Мира, Надела ч°рные очки сварщика. Едкая гарь сверлила мои изогнутые ноздри. Я наклонился ниже. В щели равномерно вспыхивали и угасали маленькие серные огоньки И слышалось прищ°лкивание, Словно небольшой скользкий моллюск Жадно глотал проходящий в чрево извне свет. Живой бессмысленный дым Облекал гортань подобно шерстяному вязаному мешку,только Изнутри и обдирающе жестоко. – Глотай! – приказала кукла. Звук АХ прон°сся в меня как медицинский зонд, Я поперхнулся и, захл°бываясь слезами, Стучащими каплями стронция, Стрелками медных часов ПОБЕДА, Проглотил. Кукла заскулила и, превратившись в хитроживущую собачонку, Кинулась из комнаты прочь. Трещина на обоях процвела матерной геранью, А из пальцев буквально выскочила Горячая буква У. Сломанная печать отделилась ото лба как короста И темноусый архангел, Прорезая беспредельный свет Лучом тьмы из немецкого карманного фонарика, Подхватил под мышки грузное и липкое тело, Выплюнул клочок папиросы И, незримо вздыхая, Пон°с скорбный с виду груз Из помещения вон. Наполненные тв°рдым дымом л°гкие Бились в глубине стыдливой плоти Как крылья серой вздувшейся бабочки. И, возвращ°нная из животного состояния в родное Глумящееся и гладко-свербящее, Кукла медленно закрыла за ним дверь. "Дым тяж°лый тебя научу я глотать, И протаскивать в л°гкие смех, как комок растревоженной ваты Кукла ночью сказала. Скрипела пружиной кровать, И светились во тьме неприжившиеся заплаты." 23-25.5.93, СПб x x x Писать в семнадцать дряблых лет Копать ботву в кофейной чашке, Так было с каждым. Выйдешь, закурив, В промозглый парк больного Петергофа, Посмотришь в статуй мыльные глаза, Потом зевн°шь, Засмотришься на юбки, Опомнишься, Засмотришься опять... А день уж и прош°л. Бежать скорей домой! Хватать в охапку ноздреватый образ, Две рифмы связывать матросским узелком! Но вс° же Как пусты текущие аллеи. И запахнув сиреневый камзол Ты нагоняешь тень, Берешь ее под руку, И не спеша заводишь разговор: В семнадцать лет мы ищем пистолета И склонны рассуждать с самим собой, Лишь только б не читать Написанное ночью, И не узнать всей правды. В холода Младенческого д°рганного быта Скорее взрежешь ломтиками вены, Чем в зеркало спокойно поглядишь. А кто же не писал? Разительные толпы Безмозглых гениев, сутулых дураков Степенно исчезают в мутных волнах Ритмичной полу-грамотной страны... 14.6.94 x x x Эмоций вьюноши остыл, увы, накал Как пламень в недрах чудо-лампиона, Пока я статуи за плечи обнимал, Пока я целовал в глаза хамелеона. И женский смех вкушал как абрикос, И вату ел, пропитанную клеем, Игриво подавал сигналы SOS Влюбл°нным в тишине пустой аллеи. Но ангел добрый рот мне закрывал, Беря в расч°т объ°м пустых стаканов. Я в карты с шизофреником играл На воду всех морей и океанов! И красный кенарь в клетке-колесе Ловил жуков невидимых на прутьях... Знать умерли эмоции не все, Коль улыбаюсь я, дыша убогой грудью. 10.5.93 x x x Зло и золото – паническое сходство Свиток в лапах птица пронесла В коем сказано, что время оста°тся Время-золото сжигает нас дотла Человек и дым нерасторжимы Неразлучны дым и человек Казнены весной, водой судимы Рыбой жареной повенчаны навек Прожигают ч°рные сугробы Нож сквозь масло – намечая путь Чтобы не остыть, а ночью чтобы На персты погасшие не дуть. Прочитали в небе – нам сказали, Или это полыхает снег Время – только зло для тех, кто знает Как нелеп сгоревший человек. 28.12.92 x x x Опиши мне тополиный пух, Циник, стоик, вьюноша и дух, Что зимой хранится в рамах для тепла, Летом жж°т гортань как пастила. Опиши влюбл°нных слитых в ком За кустом, за ссохшимся кустом, Что со статуями схожи ввечеру Перекатывают красный воск во рту. Опиши коней железных, заводных На мостах угрюмых, несмешных. За перилами которых – пауки Ползают средь тел по дну реки. Шпиль голландский и межр°берная мгла Тополиная сухая пастила В носоглотке слиплась в белый ком Вспыхнула улыбка как излом – Опишу дымящийся каркас Тела, без излишеств и прикрас, Тела города, ложащегося спать В т°плую истлевшую кровать – Опишу живущих кукол-горожан Налипающих жуками на экран Водяных и ч°рных гулких глаз Из бутылок пьющих жидкий газ И, словами успокаивая ум, Меднолобый от обилья взрослых дум Юноша, улыбку искомкав, Прятал смятую тетрадь в рукав. 18.5.93, СПб x x x "...опиши мне тополиный пух..." Опиши мне выморенный пот Скряга, жулик, пьяница и жмот На заляпанных подковами щеках Счастья пот и пота липкий страх Опиши подзорного коня На семи дробящихся огнях На семи звонках колоколов Проплывающего над зерном голов Над потоками струящихся зеркал Над железом обнаж°нных тонких скал Взгляд летит над пропастью дождя С точностью летящего гвоздя Опиши поездку горожан Из реторты голубого гаража Выезжающих в косматые леса По причине недостатка в волосах Клуб чахоточный и юркнувшая мгла Медицинская уч°ная игла Вникла в темя извернувшейся струной Зашивая внешний мир сырой – Опишу тебе подьездов дикий смрад Фонарей гигантских виноград Купол мыльницы деш°вого метро Горькое и колкое ситро – Опишу переживающих людей На полянах монотонных площадей Насекомых на сетчатке мостовой Защищающихся палою листвой Так сказал и вышел закурив Юноша сердит и терпелив А уч°ный юркий старичок В кольца вдел скрепляющий крючок 1.7.94, Москва КАТАНИЕ НА СТАТУЯХ Мы катались на статуях в ж°лтом скрипящем саду – Добрый конь, подожди – ты сказала, а то я сейчас упаду. Но не слушался конь, крошки гипса светились во рту, Сквозь еловый огонь пробирался с тобой он к мосту. А в дупле бюсты классиков пили за здравие вас Из фарфоровых тазиков, из общепитовских ваз, И пластмассовых кукол ряды окружали болота и мхи Гуттаперчевым бликам звезды сочиняя смешные стихи. И устал добрый конь, и светящийся рот приоткрыв Вдруг сказал – Ты не тронь меня, я от прогулки чуть жив. Полежим, поболтаем на ч°рной печальной земле, И в тумане растаем. Держалась ты крепко в седле И не слышала т°плых, усталых животного слов, Лишь разбитые ст°кла сверкали в ладонях мостов. 12-13.4.93 РЫБА-ДОКТОР Вдумчивый кораблик бледно-синий По волне зел°ной печени плыв°т Сквозь цветы разбухшие глициний, Человеческий душистый м°д. Пастырь полых глиняных кувшинов Прут стальной баюкает в руках, В компасе уставшая пружина Спит на перет°ртых ремешках. Добрый доктор, умудр°нный медик Из зрачков струит лучистый свет И мучнистые тяж°лые медведи Лапами неловко машут вслед. Пастырь зв°зд морских – он сам есть рыба, Рыба-доктор поднебесных вод. Если б ты нас спас, то мы смогли бы Видеть как корабль твой плыв°т, И в крестах, что заменяют мачты Гвозди медные блестящие горят. Словно рыба может что-то значить Под ланцетом рыбы-корабля. 9.5.93 ПАМЯТИ САН ХУАНА ДЕ ЛА КРУС Ничего в помине нет Только щ°лканье костяшек В плоскодонной ст°ртой чаше И два неба из монет Ничего в помине нет Ничего за дверью жд°т Кольца вязкие кидает Веселит нас и пугает И сигналы пода°т Ничего за дверью жд°т Ничего вокруг тебя Ходит губкой и сосудом Измельчив табак-рассудок Время детское губя Ничего вокруг тебя Только ковшик осиян Просит пить у диких уток И вода разжав желудок Мчит чаинки в океан Только ковшик осиян Только глина и ребро И жасмина куст горящий И трезубец говорящий Пожилое серебро Только глина и ребро Только рыба и огонь Гладкошерстный лес сосновый Чешуя морской коровы Оперение ворон Только рыба и огонь И бумажный вымпелок В день вес°лого гулянья Насекомых ликованье Сна мгновенного хлопок И глубокий потолок 17.6.93, СПб x x x Средь сутолоки городских жилищ, Кирпичных домиков мерцающих полей, Проходит день – безжалостен и нищ, Накрашен ярко. Лживый лицедей, Живой кадавр, смеющийся слепой, Разбрасывает мясо и еду, Тряс°т как п°с кудлатой головой, Скользит балетным мальчиком по льду. Кипящий свет и белый жировоск Как бабочка распл°скивает он. Жидом стареющим наводит нужный лоск На "пиво-воды" тусклый павильон. Горбатый карла, парниковый шут Железной цепью бь°т в небесный свод, Сгибает ивовый звенящий тонкий прут, Как сторож мечется у запертых ворот. Средь сутолоки пара и песка, Вращения семи небесных сфер, Струится день сырой парчой с лотка, То вдруг рычит, внезапно озверев, И падает как пьяница в сугроб, Ругается беззубым стариком, То недоверчиво подростком морщит лоб, Пульсируя невызревшим виском. А я стою в н°м медною елдой, Или бреду неведомо куда, Себя питая кислою едой Газет и книг. Седая борода Ещ° не оплела лицо мо°, Ещ° не сгнил и не ввалился нос, И не волочится навязчивым репь°м За мною пропитания вопрос. Средь сутолоки ваты и волос, Прогорклых масел, крови, бытия, Нелепица, загадочность, курь°з И светлый день приветствуют меня. 11.3.94 ТРИ БЕЗЛИКИХ ВЕЛИБРА (1). Сугробы и собственная лживость давят мне на глаза Я слепну от т°плого домашнего запаха И мандариновая кожура пахнет твоей кожей Бесконечно вздорно хочется угнать самол°т Забрызгать лакированной кровью Иллюминатор над лесопосадками Свердловска Потерять как монетку мир. Город загажен воспоминаниями Войлочные куколки продают в общепитовских кабаках Все подозрительно беременны И чернила выцветают раньше Чем успеваешь сжечь написанное Бумага кусает за пальцы Некто соблазняет 19-ю девушку Ну и чорт с ним Мне вс° безразлично Как тем самым сугробам Под моими геодезическими глазами Безразлично как сугробам Похожим на алкогольные утренние мешки (2). ОБЪЯСНЕНИЕ БЕД Я понял: что-то совершилось: Годовалый реб°нок выговорил мо° имя, Город сомкнулся как вода. Мне хотелось пить, Но, отчего-то, вокруг были только раздвинутые ноги купальщиц И слоновьи ступни водолазов. Хотелось застрелить обузу-тело Из целлофанового поджига, Но становилось вдруг жалко, И тело хотелось накормить зефиром. Голые истр°панные карты показали мне: Ты, сомнабулически бродящая по квартире, Ловишь вылетевшую из моей книги Ватную шамкающую моль; Я пытаюсь попасть в вену, Но, либо ломаю иглу, Либо обрываю красную ниточку; В черепаховом ларце умирает греческий Кащей. – Вот и пришли беды, – Вот и осыпались радости, подобно ногтям и роговице, – Чего уж боле? – Осень изводит вегетерианством. Пустить крохотную струйку крови, Залить и одеяло, и книги, и оставить на утро, Перестелить кле°нкой мосты. Рассказать себе про себя, Выслушать не перебивая, учтиво и молча, Превратиться в потустороннюю игрушку И свершившееся объявить Несбывшимся дурным предположением. (3). СОН Улите Горела ч°рно-белая фотография, Под невыносимо пронзительный голос Извивались булавки на лице, Китовый ус скручивался в спираль И вселенная, растопырив ладони, Протискивалась в яркую трещину. Бел°сые ландскапты покрывались коркой осязаемости, Мысль сделалась до того чуждой, Что е° можно было ухватить попер°к туловища пальцами, Деревья доедали запоздалых путников, Лошадь пыталась вывести на песке цифру 11, Ощутимо трещал оседающий под давлением эмоций небосвод, А я стоял как неотмщ°нная свечка в храме. 31.10-1.11.93 АМЕРИКАНЦЫ И ты, взопревший перев°ртыш Гинзберг, И ты, вымерзший как полое яблоко, Любитель бесплотных ликов ночных бабочек, Эдгар Аллан По Наступающее облако приближается И поглощает идущих вниз головами Под аркой нефритового моста исключений, А тех, что срываются вниз Упаковывают в ледокоиновый кокон массового целлофана. Ты, сломанный психиатрический крючок нерва, Наборматывающий паровозам италийскую скороговорку, Эзра Паунд, И ты, наглотавшийся собственных переизданий, Подозрительно зеленогубый ботанический глашатай Уолт Уитмен, В переводах востроносого палочника Мыльная пена разъедает корпус Романтической подводной лодки И тминный chewing-gum залепил единственный иллюминатор, А тех, кто спасся – выставляют в кровоточащих витринах И заставляют надувать щ°ки, Показывая в кулаке две т°плых коричневых вишни. Головоногие моллюски В л°гких нарывах слепого радикализма Вы бред°те спящими статуями По каучуковым лесам бесхребетных верлибров И прочими, едва заметными змеиными просеками Не всегда осмысленных размеров. 3.11.93 x x x В одеялах распоротых красного ватного неба Кувыркаясь в обломках гранитных расколотых крыл Междужильного мяса от птицы суш°ной потребовав Край ладони на память в раскрытые губы вложив Ты лежишь и земные змеистые трещины тело тво° покрывают Словно кукольный веер пластмассовый вереск трещит Не огонь – легкокрылые рыбы в подр°берных ямах гуляют И облитый эмалью волос распускается щит Телескопы направленны. Сквозь разряж°нные сферы Голос твой как состав ль°тся воском по ч°рной земле Виноградинка кружится в облаке выдоха серого Паутина свивается в облако, вязнут ресницы в смоле Выпускают каналы лежащих на палевом грунте Заводных лебедей и курортников с пеной у рта И сквозь зубы сочась выплывает в сиреневой мути Человек что бросался зимой прошлогодней с моста Очистной водо°м в тебя Дант неживой погружался Деревянные полости скисшие души он видел на дне Отряхнув чешую выходил он на берег и жался Серый л°д к его платью. Фонарик горел на сосне Из ноздрей сладкий дым выливался на куст молочая Ворон лапы задрав крылья чистил о крошки угля Завороженно ягодкой мокрой блестящей вращая Как вращает матрос фонар°м в темноте на носу корабля 1.5.93 x x x Мандельштама коричневый перст Вырастал из затейливых мест И указывал в розовый куст Что зимою запущен и пуст Ходасевича выжженный лоб Мне примеривал высохший сноб Жгло пятно и окончился год Я уш°л из жестоких пород Кузмина магнетический зуб И скупой станиолевый круп Замечал у бессонных гостей Что заходят в посмертный музей Сологуба магический глас Меня пестовал холил и пас И росла на лице борода Призывая к другим городам Вагенгейма земельный надел Разграфить на пол-мира хотел Но Смоленского кладбища смрад Скрыл идущих портретов парад Бродский тоже сквозит чрез бетон Но не мрамор а камфара он Пахнет камфарой розовый куст Выделяется ж°лтая грусть Как пустая вода из креста Заполняя живые места 22.12.92 МАЛЬЧИК-УХО Я пытался представить себя младенцем Скользким зародышем В торфе радушного чрева Раздувшимся сонным калачиком Что больше похож На комочек пресного теста Нежели на разумное существо И надо же Ухо провинциальной девушки Вари Проколотое трижды Покрытое пухом лебяжьим Толстенькое розовое ушко Виделось мне Я перевернулся на другой бок Сморщенное как гигиеническая резинка Бледное и неживое Как росток картофеля В подвальном помещении частного дома ? 37 По улице Верхняя Набережная Вялое как моя память Показало себя из глубины неведомого Ухо Профессора и Крупного Специалиста По Проблемам Миграции Мужских особей Вольфрама Н. Пендерецкого Ухо сие пахло клумбой Пахло ухо земл°й Я разогнулся и л°г на спину В дверь царапалась собака – Интересно какие уши у моей собаки Думал я Протянул руку и стал ощупывать Собачью голову За этим занятием и застали меня врачи Один из них взял меня за ногу Перевернул внимательно всмотрелся в пах Подбросил в воздух И улыбнувшись громко сказал присутствующим: – Мальчик! 19.1.93 ОПРЕДЕЛ?ННОЕ ГНОСТИЧЕСКОЕ ОПИСАНИЕ Беспокойная спираль, Я, младенцем, помнил точно, Что невидимая почта Отложила календарь. В днях – пустоты. На просвет Переливчатое время Пузырится вместе с теми, Кто жу°т ученья хлеб. В пузырях земного рта Кто разучивает гаммы Дышит едким фимиамом Позолота, маета. Деловито рассмотрев Облаков свистящих точки, Костяные гребешочки Изломал чесночный лев, А корявые столбцы Вылущив из пустоцвета, Переваренное лето Населяют мертвецы. Нет покоя и в воде Озорные водолазы Строят глупые гримасы Рыбу спрятав в бороде. Оста°тся черемша, Пестики, столы, скорлупки, Меднокованные ступки, Грифель от карандаша. И вес°лая змея, В хвост вцепившаяся крепко, Деревянная прищепка, Колб расколотых семья, Остановленные дни, Перестеленные строчки, Крепко сшитые сорочки, Зв°зд задумчивых огни, Собственный разумный лоб, Ясноглазое отродье, Куст процветший в огороде, Карт игральных мятый гроб, Пуговиц литых возня, Бакенбарды скисших масок... Самой пристальной из сказок Мир усыновил меня. 5.6.94 x x x Соловьиною шерстью вскипели подмышки соснового ватного бора На лучах, на занозах, на хвое повисли унылые мухи Закипает щетина, ползут ручейки по затылкам Это ящур слепой укусил гуттаперча сырого коровы Да не выдернет зубы никак – одолела пахучая др°ма Распрямляет ворсинки идущий на свет подорожник Мокролицые камни уснули вповалку как дети Только пахнет потеющим илом, горячим кирпичным пом°том Заиканьем страдает и дачник и рупор литой безъязыкий Вс° вещественно даже козлов острозраких бородки Заболели паршой треуголки бойцов на плакате И не в ручке иссякли чернила – просохло трескучее сердце Либо горло устало катать скарабея слезящийся шарик Либо это на голой земле замолчали безносые птицы А в траве потеряли звонок из железных пластинок Так на противне варятся лилии в брызжущем праздничном масле И на дятлах ермолки сидят осторожно и важно Как на принцах по крови, чиновниках т°много леса Разогнулись узоры на башне дрянного вокзала Поезда исчезают скрипучею фата-морганой Засмеялась кукушка, но тут навалился и вечер Освещает дорогу горящею книгой подпасок И свивается Бунин промозглый в смердящую ч°рную трубку А за лесом в корыто стучат, обещая пришедшему ужин 22.8.93 ПОСВЯЩЕНИЕ ЛЕОНИДУ АРОНЗОНУ Счастлив, кто влез на вершину холма, Но как низко он пал! Или уч°ба не лечит, или провалы в бумагах, Кто-то приветливо машет мне с самой вершины столпа Глиняным флагом, обтр°панным глиняным флагом. Счастлив, кто влез на вершину холма, Но как низко он пал! Из насекомого шелеста ясли тугие сплети, Крестик оставь на плотине и в дебри слепые нырни: Где там скрываются змеи и злые угри? Где там скрываются змеи? Смотри, не смотри Утро прозрачное щиплет вершину холма... В кожаной яме усни, да и спи там один, Сок поглощая, животный живительный сок, Не промышляя ничем, ни о ч°м ещ° не размышляя, Лишь напрягая поверхности глин И незрелый висок. Счастлив, кто свет погасил, просыпаясь. Счастлив, кто свет погасил на вершине холма. Рижский бальзам для притирки ушибленных мест, Для прижигания шей и отрубленных лиственных рук Холм исторгает, и вс° источает окрест: Свет, покровительство, корень, возвышенность, звук. Счастлив, кто влез на вершину холма, Но как близко он стал! В небе ладони увязли и снег покрывает лицо, Ни отвернуться, ни вспомнить ступени моста, Около пристани вспомнить ржаное кольцо. Сладкого воздуха выпить дошедший сумеет, Не помешает никто ему, не помешает. Сладкое яблоко в воздухе ч°рном поспеет, Белая точка в ущелье ущербном растает. Счастлив, кто влез на вершину холма, Как дал°к он от жизни! Глиняным флагом, кто машет мне глиняным флагом, С башни высокой и с ветки сосны над обрывом, Над титаническим, вм°рзшим во льды саркофагом, Над набегающим синим шипящим приливом? Счастлив, кто влез на вершину холма И притом не очнулся! Разглаш°нные тайны мои В очистных водо°мах терзает сиреневый окунь, Разглаш°нные письма, прочитанные людьми, Вылетают как юноши в пятна распахнутых окон. Ядовитые розы живут на вершине холма И сгоревшие злаки. Кто в избушке подвижной сво° заряжает ружье, У подножия порох оставив и сбив расточительный камень? Это ж°лтое эхо нес°тся по скушным холмам азиатским Поглощая, нагнав отраженье глухое сво°. Счастлив, кто влез на вершину холма И проводит там время. Звуковые раскаты в низинах уже не живут, Крабовидные палочки, лепет залеченных крыл, Указатели воткнуты, дабы не сбился маршрут На вершину холма и на небо, где ты уже был. На поляну бескрайнюю у изголовья холма. Собираешь ли зв°зды, иль просто без дела сидишь, Забиваешь ли гвозди – никто не осудит тебя. На вершине холма пустота и глубокая тишь, На вершине холма тяжела и прохладна земля. Счастлив, кто влез на вершину холма И про это не знает. Счастлив, кто влез на вершину смешного холма. 23-24.2.94 НИЧЕГО, НИЧЕГО... Вечер пахнет крабами И писать не хочется О жизненных параболах Несбывшихся пророчествах Не хочется в аквариуме Искать наощупь заболевшую рыбу Не хочется читать про мальчика Который с двумя чугунными утюгами под мышкой Бр°л в липкой жаре По щербатому мосту Над зел°ной водою Не хочется даже выключить газ Пусть летает соединение убийственных элементов Пусть друзья расшифруют и домыслят то Чего не понимали Когда мы собирались вместе И пили водку И ели суш°ные сливы Пусть над тобой наклонится Седобородый старец Похожий на Параджанова И скажет: Выходи, приехали... Ведь в мо°м представлении Господь Бог выглядел именно так 22.2.93 x x x Колесо только внешне похоже на рот, Но следы от помады Здесь явит раздавленный голубь. И когда взвизгнет рыба И сдвинется розовый л°д Перепутать легко: это рот, это глаз, это прорубь. Водяное пятно на лице – тоже круг, Заклинание ветра звучит как плевок футуриста. Дно шевелится множеством поднятых рук Оживающих статуй под звук водяного горниста. Здесь реб°нок на санках летел... Передвинул предметы, заш°л в телефонную будку, Обернулся – навстречу лицо как раскрошенный мел Подобрал на дороге платок, Оказалось, наощупь, голубку Раскроил как копилку трамвай. В это время на озере Кончились деньги и треснул, Зачернел на изломах Тугой ледяной каравай, И в сияньи туманного мха Заблудился рыбак интересный. Вот тогда и случилось, что рот Был приятелем принят За край металлической кружки, Коей черпают воду, А мастер потом отоль°т Из ожившей воды Ледяные смешные игрушки. Колесо только внешне похоже... И все, Кто кричит над рекою озябшее сонное имя, Заклинают свой ветер вращаться в сво°м колесе И не путать их лица с другими. 13.2.93, 01:18, СПб КУЛЬМИНАЦИЯ РАССКАЗА Ничего я не купил На растраченные деньги Червоточины чернил Источили лба ступеньки Хохотали пятаки Над поломанною розой Восковые дураки Пили свет туберкул°зный Я слонялся как пятно По полям веселых будней Костяное домино Обживал в горбатых клубнях В студне скрученной воды Разрывал тугие нити Как заслон от ворожбы И нелепицы соитий И усатый как кентавр День скакал за мною следом Вынимая изо рта Ночи скверные советы То протягивая нить То отравленное мясо Но хотелось пережить Кульминацию рассказа Где геройское мурло Убивает негодяев И с оглядкой мчится зло Голой задницей сверкая 10.1.94 ДОМИК ГРИБОЕДОВА Искала жизнь моя где лучше Готовят сытный мох обедов В садах, как райский облак тучных. Ах, Грибоедов, Грибоедов, Не ты ли написал когда-то, Что от ума пребудет порча, И комом в горле встанет злато Вс° тяжелее, жарче, горче... Но мне ли слушаться советов От карл чугунных и бессонных. Я рассуждал, о Грибоедов, В кабинах будок телефонных, Я знал тогда, полпред Российский, Что мысль моя и жизнь – едины, И появлялась резко, близко Даров бездонная корзина, Откуда сыпались узоры Восточных пакостных чеканок, Перстней глубокие заторы Закрыли путь на полустанок, Лился воздушный мох стру°ю, Суля удачу и безделье, И морщилось под головою Грибов лукавых новоселье. Я променял. Слова и смыслы Мне показалися ценнее. Виденья яркие провисли И ватой обложили шею. – Кого везут? – я слышал справа, А слева что-то отвечала Снов голосящая орава, И сбитый домик мой качала. 9.5.94 КУКЛЫ ДЛЯ ИЗОЛЬДЫ Как Изольду спать ещ° уложишь Так и шепчет из сырой травы: – Папа, смастери мне, если сможешь, Куклу из бараньей головы. Т°мный лес тревожит детский запах, Синий огон°к дрожит в окне. – Сделай потихоньку, добрый папа, Дочку из костей куриных мне. – Сделай, дедушка мне липовые ножки, И не будет так вода страшна... – Бабушка, из шерсти ч°рной кошки Ты натки для кукол полотна. – Буду платья расшивать глазами Заблудившихся в лесу детей. Кукла ярко-красными глазами Из-под лавки смотрит на людей. И в ответ, забавно и нелепо Смотрят, испугавшись, старички Сквозь круги серебрянного света В ледяные острые зрачки. 10.5.93 ОТ Р.Х. П.Б. Из– под пола росли руки Вились белыми петлями по картонной стене И упираясь в потолок Срывали ногтями изв°стку Раскачиваясь чертили спутанные линии В открывшиеся двери Заходил ветер Караванным пут°м Пробирался по пушистой пыли На вс°м лежащем Делал холодно А за окнами В щелях неба блестела яркая медь И деревья как стыдливые девушки Убегали от каменных людей По горло врытых в ч°рную пустую землю Да, вид одинокой головы Способен напугать не только дерево Я помню как сам шарахался От всего, что лишь сперва Производило впечатление живого От Рождества Христова Я дожил до таких печальных дней Башмачная колодка ненад°жно укрыта Ж°лтой газетой Под кроватью дыбится гипсовая кошка С проволочной сеткой на морде Мой дом в то время был укрепл°н стенами Я же был окруж°н лепящимися друг к другу Невидимыми телами себя в прошлом На верхнем этаже обитали хозяева На нижнем этаже ютились рыбы Сонно плавающие между размокших клубней А на окраине в полых шатрах Некто добывал несвежий воздух Из изрубленных в щепу генеалогических древ Кто же распоряжался моей жизнью? Совет старцев? Кричащий голосами здоровых Воинов-мужчин Исходящий добром вождь? Город Хацор жил за моей теменной долей Говорят что там было развито земледелие Дальняя торговля палестинской смоквой И финиковым мясом без признака костей Спутанные качающиеся руки олицетворяли Узкий вечер Падение ВСЕГО на землю Невозможность дорасти до деревянного неба Нежелание жить не то чтобы в согласии А хотя бы рядом Просто рядом друг с другом Пуговицы вшиты в свиную кожу так крепко Что любая попытка открыть книгу Начиналась ломкой ногтей А прекращалась унынием и тупой скукой Открытой оста°тся лишь брошюра Об окраске шерсти в лилово-синий Пурпурный цвет Рот мой вблизи похож на ценный моллюск Я говорю им только эстетически-вычурные Полу-истины полу-заклятия полу-молитвы Полу-рыба полу-человек полу-слепой червь Гляжу я томим безделием и нескорым исходом На почти убежавшие деревья Занозистые девчонки Покрытые мокрой корой старые девы Клейкие зел°ные рты Порхают в ч°рном Власть была уничтожена И фараоны 18-й династии Имели безвольные кукольные подбородки Крепостью изысканного вина Божоле Отличались их белые подбородки Я же лиш°н и того Описание моего лица Неопредел°нно и похоже на отсутствующий ветер От Рождества Христова Я дожил до таких печальных дней Есть дом но он полон мной в прошлом В том настоящем где я был свободен от долгов Хапиру Давно чудесная память давным-давно Да есть руки у меня много рук Образ Что же это я? Есть образ Убежавшие девушки-деревья Хеттская корова кверху палевым брюхом Вокруг поле По следам подобно мыслям идут царьки И местоподданные сытые божества А недалече Мужичок в треухе плю°т в страшное жерло колодца Прислушивается с минуту И тут же отбегает Ему известен закон Вылетит не поймаешь Вылетевший столп бесплотного и невнятно-т°много Повергает плевавшего в ужас и зуд Вылетевшее рассеивается по щелястому небу И только изредка показывает себя говоря Мене мене любезный Мене мене дражайший искусник Мене мене искуситель неизвестного Я Вот ты и дожил От Рождества Христова До этих печальных дней! Горит под ногами Вс° написанное мной до этого Что называется вернулся в свою Палестину Чистый ликом кочевой шейх А там уже ходит трамвай Мальчик в синей тужурке Тряс°т язычок колокольчика На углу улицы им. монархии Гексосов Продают душистое мыло Казалось бы чего ещ° Как позвольте же сохранить свою индивидуальность Здесь и сейчас ............................................................................ ...... Чтение исторических книг наскучило мне порядком Ветра в комнате нет Закрыта дверь спутанные линии рук Спят стоя И только ж°лтое пятно горящей ш°лковой нити Плыв°т в приливах красного моря воска Свиная кожа положена мной на полку А бездушная рука послушно и странно отчего Выводит в заветной тетради слова Которыми всякий мой знакомый Заканчивал и день и дело и жизнь: От Рождества Христова Я дожил до таких печальных дней... 26.12.92 НАБЛЮДАТЕЛЬ И СПЯЩИЙ Да, так выходит. И желания земные Уже случились: Крошечные горы, Занозы золотые в венах, Навязчивый пчелиный шум Теперь не вносят беспорядка В морщинистую жизнь мою. Занозы поросли дурной травою, Пик Детства прочь источен муравьями, Навязчивый пчелиный шум навяз в зубах. Отдохновенье представляют лишь прогулки К приморским замкам В сумраке заката, Зажж°нные слепые сигареты, Угрюмое бесцветное вино. Число – уже не звук, А буква – не мораль; Мирская жизнь не терпит отклонений, Приходится и отработать долг. Но стойкий ж°лтый цвет Сулит ещ° победы, Чем побеждает разум иногда. Тогда вста°шь с тахты, Ид°шь босым к дверям, Нашариваешь посох втихомолку И исчезаешь. Если ждать утра В плет°ном черемичном кресле, То так легко поддаться расслабленью, И утра не заметить. Так и ты, Ведомый привидениями ночи, Всего лишь в бесконечной др°ме сухо спишь. И жизнь тогда Вновь обретает воду, Матерчатые реют города И вс° щекочет глаз. Горячий, напускной, Ты прожигаешь сон как ватную подкову, И я седею, глядя на тебя. 22.5.94 x x x На теле женщины я въехал в новый год Гигантским насекомым-паразитом, Вт°к семенем в цикличность новых дней, Крылатой рыбой перебрался в будни, Крича и негодуя как весна. Но был обилен снег на бычьих покрывалах, Цв°л папоротник, воздухом шурша, А в небе ярко-красном надувался Вселенский кукиш. В этот новый год Я понял, что победа неизбежна, Сопротивленье сломлено, а я Уже не чувствую смягчающие путы, Но падаю из колыбели в воду, Иду на дно, как и положено реб°нку, Пью холод, утро, трезвость, глубину, И вижу, как на первые мгновенья Чужого года набегает время, Выпрыгивают стрелки из часов, Как пушки бъют круги контрацептивов, Вс° рушится. Ресниц тяж°лых рой Заполоняет комнату. Минуты Составлены из торфа и слюды, Так ломко исчезает окруженье, И тело женщины свивается улиткой, А я из паха достаю стальную трость, И после погружаю е° смело В огромный муравейник кровяной. Погибшие цветы, в глазах устроив праздник, Живут на дне реки. Устойчивое дно Усеяно торчащими ветвями. Пустырь спокоен. Небо тяжело, Как ступни ног и голос андрогина, Мундир мой светел, голова ясна, Я на пути домой, пейзажи остывают, И новый год как птица невелик. 1.1.94 x x x Когда я вырасту большой и пойму, что делать нечего, Я сбрею бороду, выйду из своего перев°рнутого леса, И спущусь в город, где на каждом углу Буду выслушивать карамельные проповеди Расторопных проповедников и покупать у торговцев Стеклянный искусственный м°д. От непрерывного хождения по городу У меня разболится голова, И вечером, в парке, ко мне подойд°т ангел, Который поведает тихо о том, Как я давным-давно свихнулся От ежедневных мистических переживаний. 1.4.94 x x x Грустным летним утром Мудренее свет над городом Свернувшись колечком Ветер и грязь и холодное солнце Ч°рные точки окон Сгоревшие палочки многоэтажек Лучше пуговица в кулаке Чем медный рай на облаке Лучше жить ничего не зная Чем стариком рассматривать бабочек Раздавленных мясными автобусами На школьном угольном асфальте А на пальцах – плет°ные косички волос И ч°рное небо под ногтями Небо которое так и не смогло Тебя удержать Когда сон закончился внезапно И пришлось возвращаться 25.3.94 x x x Когда над городом парит бараний бок И ветра сморщенного седоватый клок Я тихой сапой из подъезда выхожу Листвой смешливой в сумерках брожу Я – выжига, инертный гражданин Броваст, ужимист, скользок, нелюдим Под лампионами прошпектов и садов Пускаю в небо красных петухов Я в парке на приземистой скамье Из черепа поэта пью портвейн Прищ°лкивая челюстью вставной От удовольствия скукожившись спиной На языке мо°м столетний мох В зобу пророс малиновый горох И стебли кажет встречным изо-рта И расступается людская пустота Из люков стонущих полз°т как марля дым Осенние пространства голодны То хрустнет ветка, ветер лист сомн°т Завоет пугалом дрожащий самол°т Медвежьи шкуры одевает люд Сквозь лица статуй недра воду льют И плещется в забвении на дне Намокший всадник на расплывшемся коне Заводы выжимают ч°рный дым Как вязкий сок из каменной гряды Сливаясь с птицами глубокое пятно Похоже на живое полотно Когда над городом шуршит сухой песок И в лужах рыбы дуют в гулкий рог Я сж°вывая оболочку дня Бреду в аллее как в струе огня И отразив глазами рыжий всплеск Как дерево – издав бессильный треск Проткнув затылком неба синеву Я опрокидываю тело на траву Беру под покровительство жуков Земную горькую тяну сквозь зубы кровь И опускаясь глубже вижу как Висит над парком лягушачая икра Могильный камень точит практикант Процветшей язвой греет шею бант Сезон смертей отвесных недал°к Когда над городом парит бараний бок 21.6.93, СПб x x x Дыхание тво° пока легко Как хвостики невызревшей любови, Но я вольюсь в тебя, как в молоко Вливается струя горячей крови. Пока ум°н твой взгляд, и поделом Невидим я пред белым спящим ликом, И мал пред нависающим челом, О, Цитадель! О, пыль! О, Эвридика! В руках моих камней стеклянный жар И черепиц карающая глина, Плеск соляных испорченных литавр, Раздавленная сонная малина, И Север, и портреты, и медаль, И карты всех возможных перешейков, Свернувшаяся в буковку мораль, Волшебная садовая скамейка. О, нависающая как подкова прядь, И яркий пруд, стремящийся обратно На небо, где не взять, не отобрать, Да и просить не стоит вероятно. И смех, и грех, и греческий орех, И беззаботность инвалидной ласки, И день смешной, когда быстрее всех Я смешивал лекарственные краски, Забыв списать число, растратить груз В строительстве дымящихся каналов, Лишившись, как судьбы, всех светлых чувств И мыслей т°мных чувствуя начало, Я буду умудр°нно наблюдать Смещенье мыслей, радужных в основе, И в сон чужой напутственно стекать Молочною стру°й горячей крови. 26.4.94 СУМЕРКИ Медный свет бежит как боли По словам глухим и ломким. Так я пьян ли, трезв я что ли Дня зловещего на кромке? Вещи пущены на волю, Грифель мечется в пенале. Черви плачущие, что ли, Тайный ход наколдовали? Отчего так быстро рв°тся Книжных букв смешное тело? Арлекины Карло Гоцци Ходят сквозь огонь без дела. Как с унынием бороться? Вопрошают акробаты Сердце ватное не бь°тся, Быстро чинятся заплаты... Даже рыбы в пальцах мудрых Рыбаков не погибают, А глотают воздух мутный, Мух упитанных глотают. И влюбл°нные на стуле Спят не зажигая спичек. Дом гудит как тусклый улей, Ни заглавий, ни кавычек Но пустые ножны в доме Знак предательства и страха. Что увидишь ночью, кроме Домысла, щелчка, замаха? Медный – свет и тот нанизан На усы дремучих спален. Пучеглазые сервизы В скверный мох врастать устали. И вращает краник медный В кухонной плите толковой Хищный, вспыльчивый, заметный, Желторотый, нездоровый Лекарь, пьяница, калека, Человек, сосед и совесть, Конских дней библиотекарь, Прожигатель жизни то есть. Запускает в пламя руку Только бабочки вспорхнули, И висят без всяких звуков Как в поч°тном карауле. Тут хоть сам себя подбрось ты От унынья нет леченья. Даже выскочки и гости За обои лезут тенью И, выдумывая слухи, Там сидят тепло и смирно, Словно статуи не в духе, Гномы из пустой пробирки, Друзи скуки, тминной хмари, Не проснусь, чего уж боле? В серых царствах государить Буду я по вашей воле Замухрышкой, бедным князем, Ноздреватым свитом снегом, Что для спящих безопасен, Не опасен человеку. 24.10.94 ИСТОРИЯ НЕУКЛЮЖЕГО МАДРИГАЛА В. Когда влюбл°н, Мне кажется, что вс° вокруг Непреднамеренно и просто, Но вместе с тем Во вс°м я тайные умею видеть знаки. От этого не тяжело Читаешь старую испорченную книгу И замираешь каждый раз в знакомом месте, Но вс° же искренне. Бер°шь собаку и целуешь; И пь°шь с того же места, где она. Вс° странно напряж°нно. Горы спят, И лишь вращаются виденья под глазами: То волосы, то слабый контур рта, То палевые впадины ладоней, Дыханье тоже... Мда... Спокойно вс°. А ты не чувствуешь покоя, И странный цепкий зуд Ворочает тебя, Кидая в подвиги, в кургузую бумагу, В куст барбариса... Вот ещ°! Рука Невольно тянется ощупать части тела, Потом слизн°т стило, Запляшет на клюке И пучеглазые забавные царевны Заскачут по чернильным островам. Не можешь вспомнить имя, ищешь в письмах Но там лишь корки новогодних апельсинов, Табачный пепел, вскрики и триумф. Тебе же чудится скорее некий шорох, Стук яблока, бескостный войлок света, Желанье пить, не отрываясь пить. Выходишь в город Там сквозят пустоты, Знакомые тебя не узнают, Но говорят, если подходишь ближе: – Не подаю, любезный. Тишина Уже не ластится беременною кошкой, Но угрожает. Едешь на метро, А эскалаторы свиваются спиралью И каждый раз выносят не туда. По паркам жмутся голые фигурки, Стыдливо отвернувшись. Колесо Застыло как вода в кофейном блюдце Пруда оправы тонкой и стальной. Без проволочек падаешь на воду, Не погружаясь глубоко, летишь Распугивая стаи водомерок Движеньями восьми подвижных рук. Выходишь после. – Боже, сумасшедший Так шепчут по кварталам постовые, Забыв подуть в свисток. Фрагменты дня Тебя преследуют легко и безопасно Как запах, слабый запах молока. Ид°шь под окна. Юркая старушка Тебе заранее подсовывает розы, Напутствуя смещеньем пресных рук. Ты сипло добегаешь до подъезда, Скреб°шься в дверь, И сжав в груди биенье, Сияя как начищенный пятак, Нетерпеливо °рзаешь. За дверью Сперва молчат, потом натужно дышат, Царапают замок, раст°т пустой просвет, Замок упал, коробочка раскрылась, Я наклонился над игрушечной страной: В лесу там падал снег, Горел в окошке свет, По улицам бродили ротозеи, И в парке гуттаперчевом поэт, Согнувшись втрое, Мадригал карябал, Сбивая с бескозырки белых мух. Влюбл°нные фарфоровые пальцы Вычерчивали профиль бесконечно И трескался небесный свод сухой. Средь вертикальных вод Метались рыб колечки, Бежал стеклянный звон по проводам, И пахло яблоком, И под печ°ным снегом Росла кудрявая собачья шерсть. А вы в ту зиму Жили в т°плых книгах, На улицу совсем не выходя. 15.4.94 ВОСКОВЫЕ ПАРКИ Восковые лица тополиной пыли Золотом чернильным затекли заплыли Глиняные воды выточили своды В полной несвободе нет плохой погоды Нет свободных вышек нет глубоких башен Осенью на крышах ветер так бесстрашен Так бесшумен голос так слова бесполы Веселы и быстры тяжелы и голы И зачем нам тело плоть жив°т отдельно Явственно и полно пыльно и бесцельно Кий бильярдный прочен на сукне зел°ном Кипарисы дышат горлом раскал°нным Протыкая вечер проходя сквозь лица Осенью обжечься об зиму разбиться Как стеклянный выстрел в тополином воске Доживать чужое донашивать обноски Бежать воспоминаний ш°лковых уздечек Под лежачий камень проникая в печень Вместе с медным пивом. удержись от пенья Наберись терпенья исключи сомненья Испарись и лопни в швах запутай руки В шкаф потусторонний заберись от скуки И влюбл°нный в книги разбухай Гобсеком С голубиным небом воробьиным веком С гипсовою аркой в ч°рно-белом парке Где детей огарки суетны и ярки Мечутся и скачут голосят и гаснут Словно перепонки бритвы безопасной Восковые парки вяжут нить и стонут В небе воздух светел зв°зды в небе тонут Рыбы в небе плачут. я стою и слышу Как свинцовый шарик давит жесть на крышах И хохочут люди и смеются боги По аллеям хмурым спят единороги Спят единоборцы в кумачовой клетке В алтаре сосновом хвоей пахнут ветки Воск как одеяло. восковые парки Выправят ошибки выгладят помарки Я вернусь и лягу ничего не помня Кто увидит кто же кто расскажет кто мне Сообщит и свистнет восковым лангустом Небо слишком густо сердце слишком пусто Мир не очень долог воздух слишком жарок По аллеям хмурым спят подковы арок Совы и вороны хвоя рыба арки Глиняные нити восковые парки 3.11.93 ОФЕЛИЯ N.N., N.N. "он спал, и Офелия снилась ему..." Г.И. Синоним смерти – сон. Тяж°лая вода Шевелит волосы на головах у спящих. Подводные проходят корабли И обрывают корни белых лилий. Сон. Тошнота. Безделье. Глубина. Тяж°лый сон. Огни на мелководье. Уходят вверх, избавившись от сна Безродные ослабленные души, Не потревожив рыб. Измятый лист луны Заливы гн°т, подстраивая формы. Растения. Песок покоит дух. Молчание. Стеклянные покои. Мы глубоко, и я не вижу нас. Расколотые льды плывут перевернувшись, Как чайки, лапы сжав на животе. Глубокий сон. Улитки на глазах. Тебя, самоубийца, понимаю И принимаю выбор твой. Вс° хорошо. Плыви к отверстию подземной ч°рной речки, Я доживу тебя, не замутив воды, Я допою, пусть петь и не умею. Плыви мой друг, я так тебя люблю. Плыви, Офелия, в нависшей тишине Из мира слов, дверей и голосов Туда, где встретимся. Мы встретимся. Прощай. 4.12.93 x x x Пережж°нных уздечек горячая стая Перед носом носилась крича и сверкая, И раскрошенный пояс Марии Медичи Впл°лся в цепь, сочетаясь с подвижностью птичьей, С передвижностью гончей, с приливом ползущим По кустарникам волчьим и всклоченным кущам. Невозможно смотреть: постоянство пейзажа Перемешано с копотью, сыпью и сажей, А речные удавки жидки и печальны, В них безмозглые рыбы, глупы и отчаянны, Натыкаясь на травы скрипят аметистами, Бесхребетными тиграми, львами волнистыми. О, струящийся паводок Обри Бердслея Я живу молодея, умру не старея, Разгребая уздечек горящие гроздья, Забираясь в дремучие грачие гн°зда, Волокнистые руки минуя бесстрастно, Задыхаясь от сна и живя безопасно, Благородство лелея в разбитом сосуде, Как лицо Иоанна на бронзовом блюде, Отражений смеющихся рать догоняя Кипарисовой лаской, зрачком горностая. О, глубинные тропы для ног Антиноя, Если б было дозволено жить лишь с собою. Соболиное кружево пить не глотая, Засыпать замерзая, глядеть замирая На кружение льда в перепорченном зале, На обратную сторону лунной медали, Меднокованной буковкой в чреве страницы, Закипающей речью разбуженной птицы. Исчезать не гадая и помнить не зная, Как трепещущих связок горячая стая. 26.12.93 ЖЕНЩИНЕ, ПРЕДСКАЗАВШЕЙ МНЕ СКОРУЮ ГИБЕЛЬ Я ещ° жив – нелепейший из слухов. Что может мне помочь? Мне, павшему в борьбе С убогой сотнею фальшивящих весталок Ударить в бубен лбом, Иль вправду умереть, И говорить о том на перекр°стках Безносым встречным. Перцу и огня Смешав в горсти Тоскливым утром выпить И превратиться в смерч, В безумство и войну, Доказывая собственную живость Спалить село, Разрушить отчий дом, Поспорив с кем-нибудь на ломаную мелочь, Взлететь шутихой, Нанести визит Всем вовремя обиженным знакомым, Вс° обустроить, завести семью, Писать роман на кухне среди гама... Но было б ей приятно с мертвецом Бескровно проводить и дни свои и ночи? А как же запах? Что нам делать с ним? Стократно принимать сухую ванну? Струить на члены хладные елей? Да дело и не в том Большой убыток – запах! А что же разговоры? А глаза? – Носить очки. Запоминать цитаты. Над°жно выучить служебный краковяк... Да, стоит танцевать Ведь танец – признак жизни: Пол°т, движенье... Стоит танцевать. А если же и это не поможет Где признаки живого существа Найти тогда? Угрюм и озадачен Я закурил и замер у окна... Дурной язык, что ты мне напророчил? Я невиновен. Рано умирать Не вырасти ни дерева, ни чада (Читал в восточной книге я о том). Мне рано. Молод я. Уймитесь, празднословы Мой подвиг впереди, И битва, и покой На коже полусонного дивана, Со старою собакою в ногах. А ведьм и предсказателей убытка Я буду вешать и сжигать в кострах Как инквизитор, каковым по сути, Себе и вижусь в этот вечер я. 9.3.94 ПЕЧАЛИ Найди мне землю или место, Где объясняются печали, И молчаливые протесты Во мне бы тихо засыпали Не от болезни или жара, А от потери интереса К вращенью бед, сиянью пара Под дланью мокрого навеса, К еловой каше за порогом, К сухому перечню открытий. Там было б правильно и строго, Без ушлой юношеской прыти, Без шелеста смешного в теле И без лишайниковой вязи В тетради. Глубоко в постели Без черноты двуручной связи. Где объяснялись все печали, Там радужные оболочки Смеркались, чахли и сгорали Как крестословицы и точки. Взмахните крыльями, удачи, Расплачтесь, каверзные дали, Решив несложные задачи Без драк и вздыбленных баталий. Пусть будут живы все герои И деревянные злодеи Ряды дрожащие утроят И злобы многия затеют Вс° будет проще, только проще. Неясные уйдут вопросы, Воль°тся кровь в сухие мощи, Минуя медные занозы, Взовь°тся куст над грудой праха Так назидательно и вязко, Что лопнет под наплывом страха Слепая гипсовая маска. И хлынет сок в узоры скважен, Сквозь механические гланды. И я, убог, обезображен, Себя почувствую атлантом, Ломающим сердца и дебри Подводных водорослей тонких, Суставчатых волос отребье, Испуга глиняные комья, Рычащим от негодованья На худосочные печали, Домов нестройное мерцанье, Колечки тополиной шали. Красив и двадцатидвухлетен, Горбат и скрючен как старуха, Мне плохо от досужих сплетен Но шум толпы ласкает ухо, И часто слыша сво° имя, Я улыбаюсь виновато, Глядя как тень моя с другими Тенями сладкую ест вату. Из говорящего тумана Наощупь выделяя нити, Сплетая тряпочки обмана Для декорации событий, Для декорации печали; Собакам прижимая уши, Дни рассеч°нные кричали На большей половине суши, Кидаясь на прохожих, встречных, И на меня, когда не весел Я ш°л тропинкой безупречной, Устав от праздников и песен. .................................................. Печали на плечо садились И наборматывали тихо, Как сосны хвойные валились, В пуху блестела облепиха, Летали ч°рные тетради, Местами небо заслоняя, А в неказистом палисаде Росли чернила молочая, Росли сугробы барбариса, И тень стояла у беседки, И в ожидании сюрприза Молочные дрожали клетки, Бумажные чихали горы, Неслись качели над обрывом, Струились летние заборы, Мелькали дни без перерыва, То удаляясь, то откуда Неведомо вставали снова. Лежала ржавая посуда На дне колодца насыпного. Болтали пьяные сороки, Попутно разгребая пепел, Развратный, красный и жестокий В кустах таился скрытно петел. Так было пусто от пространства Расписанного на минуты, От хриплых шерстяных романсов И вялой полусонной смуты, Нестиранных рубашек мягких, Резиновых чужих игрушек, Стаканов дребезжащих, зябких И скрипа глиняных лягушек, От звона радостных копилок, Расч°санного перелеска, Мясных медоточащих жилок, Кривого кухонного плеска, От перечисленных предметов, От света, воска, почтальонов, От керамического лета, Собак вес°лых и уч°ных, Что я лежал, прикрыв руками Глаз воспал°нные кружочки, Сбивая слабыми щелчками Цветочный чад, тугие почки. Не различая, не считая Мгновений тяжело-прекрасных, Как ком мороженного тая, Так приторно и безобразно, Что даже мухи, даже птицы Смотрели долго и с опаской Как покрывает половицы Живая масляная краска. 10.4.94 x x x Удавите Поплавского тонкой проворной струной Пусть лицо отражаясь соль°тся с голодной слюной И насыщенный прах из груди потеч°т в дневники По струящимся венам сквозь полую °мкость руки Подарите Набокову новый жестокий сачок И червивую доску чтоб шахматный ш°л старичок По морскому Берлину в слепых кукурузных полях Отгоняя английскою речью разбуженный страх Оживите еврея с которого это пишу Да не снится сугробов горящему в ночь камышу Да заменится вечный покой говорящим крестом И печаль глухотою прикинется щ°лкнет пистон Заиграет оркестр лядащий "Разжатие уст" Пошевелится сладко в земле засыпающий Пруст И воздушный пузырь проглотив нам прошепчет сгнивающий лев Что плодов не собрать ибо был так обилен посев 11.8.93 НЕВЕДОМО ЧТО В. Гурову Ах, зачем за меня сквозь меня говорило неведомо что, И ходило, куря и ругаясь, в мо°м азиатском пальто, Непонятно зачем отсылало подарки обратно друзьям, Затевало скандалы, творило неведомый срам? Я бумаг не подписывал вязкою кровью своей, И не ел крутобоких волшебных тугих желудей; Значит в зеркало долгое так напряж°нно смотрел, Что себя по осколкам как сладкую статую съел. Отпусти ты меня, небольшое неведомо что, Я уеду туземцем в неведомый город Ростов, Обручуся с цирозом, залью представительный глаз, И продолжу перевранный, порванный, прерванный сказ. Ты, неведомо что,отцепись от меня, пожалей, Отпусти поделом с конопляных двуличных полей, Я наклею детей, обращу в свою веру жену И щенка, и щегла, и козу, и одну сатану. Дай мне только протиснуться сквозь безголосицу уз, Отцепиться от сумрачных сплетен и сбросить приросший картуз, Дай мне воздуха ч°рного выпить как чарку дрянного вина, И потом разбер°мся – щербата ль моя борона. Вот-те кукиш заветный, косое неведомо что, Хоть ты тресни и лопни в мо°м азиатском пальто, Только я убежал, вот, неведомо как убежал, И тебе не поведал, совсем ничего не сказал. Не творить тебе больше стихийный неведомый срам, Сквозь меня не курить бесноватый дурной фимиам, Не найти тебе мя, рассуждаю себе на уме, В тво°м каверзном сне, черепичном расч°санном сне... 6.6.94 ЖИР И ЗОЛОТО Золотое перо зашивало слепой небосвод, Словно рыба снующая в жирном кипении вод. Жир и золото – вот очевидная тусклая связь, Здесь медузы и грузди, и илом напичканный язь. Здесь дрожание студня и мозга открытый испуг, Подфонарный овал, колеса исчезающий круг. Здесь восьм°рка и маятник, медный глумливый пятак И подводного жителя мутный рассудочный зрак. Жир и золото вместе, сливаясь, живут В плесневелых газетах и в схронах у лисьих запруд, Средь молочных пакетов, надушенных свадебных лент, Сделав вид, будто спят, выжидая укромный момент. Вот тогда и выходят, подняв оглушительный треск, Муравейник взрывая и вс° пожирая окрест Жир и золото, копи залив ледяной кислотой И заливы покрыв броненосцев плешивой корой. Распухают запястья и ломится меченый пот Это золото в порах как дева лесная по°т, И дрожит под ногами, у края запретной межи, Аметистовый, злой и нарядный сверкающий жир. 19.12.93 ХОЛОД В ДОМЕ Пусть в доме поселится холод и подпол заполнится льдом, а запомнится тем, что в воде Картофель бесформенный круглою рыбой ворочаться будет, где место свободное, где Дрожат стебельки, дорастая до неба, и вон выбираясь щекочут мне горло и грудь. Я мог бы уснуть в другом доме, но в этом решил я уснуть. Пусть падает на пол сухой околевший кузнечик, и вязко вздымается пыль, и вздымается пыль как фонтан. Как хочется пить в пустом доме, но холод мешает мне встать, выдвигая ладони пройти и проникнуть в чулан, Где прямо из зеркала выпить, и выпить лицо, и глаза, и морщины, и вс°, что светясь Налипнет на корку стеклянного наста, и тут же исчезнет, себя откровенно боясь. Но в доме меняется мебель местами, меня не стесняясь, не видя, что я ещ° здесь. Мне снится рецепт кулинарный – горячая сера, а также печ°ная мягкая жесть, И головы книг, на которых лежу я, как в тесте сыром тех семи недоступных небес, На кои, стыдясь и менжуясь, по стеблю бобовому от любопытства я влез. Пусть зеркало видит как я приближаюсь, и ж°лтая капля сгущается кожей лица, Где поры, седлая друг дружку, дробясь разлетаются в воздухе словно сухая пыльца, И ножницы мечутся рыбою хищной стремясь, укусив, растрепать как приманку кадык И вьющейся красной рекою уйти по ту сторону горла, минуя несдержанный крик. Кто в доме кричал? Кроме мыши зам°рзшей, кузнечика ниц и меня Древесная мебель. Но что ей кричать, если мебель боится огня, А в воздухе плавает холод, и видимый глазу мороз скоро буден опасен для глаз. Вращение шара хрустального, сбитая сталь топора, поврежд°нный и врущий компас Вот то, что знакомо мне в доме. Вот то, что знакомый мне дом для меня прибер°г. Прощай, заповедный и т°мный, холодный, лесной, пота°нный, пустой теремок. Я, зеркало путая с дверью, накопленный воздух храня, нагоняю себя у дверей, Мы вместе выходим из дома, и дальше по лесу ид°м, избегая случайных людей. октябрь-94-го, пос. Октябрьский, январь-95-го, Сочи x x x Велико искушение близко к себе подойти И в глаза заглянуть, как в пружину глядит часовщик, Так же холодно руки свои подержать не сжимая в горсти, И вдохнуть удивления крик. Велико искушение внутрь себя заглянуть Практикантом-хирургом, боящимся только судьбы, Беспокойно раскрыть как тетрадь полу-ст°ртую грудь, Головы узелок распустив за клочок бороды. Но мешаешь мне ты – вместо зеркала вижу число, Двойке-лебедю гвоздик осиновый нужен как рыбе шпагат. Единица – и пристань и лодка, рыбак и весло, И стекла воспал°нного взгляд. И сухие пески, и теченье подземной воды, И двойник, погибающий в гуще кофейного дня. Велико искушение вновь наступить на следы, Уходящие вдаль от меня. 7.11.94, пос.Октябрьский x x x Сперва треснули губы Потом я нарисовал ангела с трубой Затем ещ° был день Я удивился своему детскому почерку Через мгновение подкралась тишина Мышь до скончания веков Вскоре по рельсам Трамвай протащил солнце Не успевший отвернуться реб°нок Стоял теперь с ч°рными глазами И ощупывал пальцами снег Немедленно из книги высыпался весь смысл: Авиценна и сахар в крови, Вицли-Пуцли и шоколадная пирамида, Кодекс чести и магический квалрат уныния. Вс° никак не могу понять Снюсь ли я себе юношей Или старец видит меня во сне Старец-бабочка из китайского трактата Трещинка заполнилась красным Упавшую каплю я расправил пером И разлетелось небо как взорванный воздух Из колодцев ударили вверх Тяж°лые водяные струи А цепенеюще-яркий цветок Кинулся бежать По страницам наивного выдуманного дневника 29.10.94, пос. Октябрьский x x x Анемия Анемия Лошади летящей голова Мухоморы сна Синдромы бесчувствия: Хвойный лес, да и то Без толку. Прямой взгляд, но и тот Мимо. А на стене – репродукция фрески Жалко дракона Жалко ч°рта Жалко тех, кого не жалко. Чашка с водой Видимо – мухи, не разберу Быстро темнеет, когда засыпаешь. Под пл°нкой Распластались лица, зв°зды, руки Паскаль утверждал, Что вс° это бесконечно, А я с тетрадью Сижу в самом центре, И это от меня разбегаются по стенам Берестяные полосы, Гравированные скарабеи, Спинно-мозговые ленточные паразиты Интересно, что сказал бы на это Колин Уилсон Э, брат, да ты и сам, как я погляжу – надзиратель! 30.10.94, пос. Октябрьский x x x Желание что-либо написать Чрезвычайно мимол°тно Закрою дверь от кухонного шума Подую на уродливые ногти Потрогаю безвольный подбородок В облаках показалось солнце Что ещ°? Испорченные часы перед глазами Белое пятно на рукаве Подаренной синей рубашки Обилие чужих мыслей Не перевелись-ли на Руси странники Сколько весит килограмм ваты Километр морской воды Игольное ушко с застрявшим верблюдом Острие иглы, Или вообще – шпиль. Почему-то подумал о женской обуви Ч°рной, красной, лакированной. Край центрального облака Вс° еще светел Лист был чистым, А теперь на н°м полно букв Мне бы стоило работать В магазине канцелярских товаров Носить круглые очки Заболоцкого И не размышлять О причинах и следствиях Слова. 11.11.94, пос. Октябрьский ДАЖЕ НЕ ДЕТСТВО... Страстью проникся к листу желтоватой бумаги Рыба поспешно глотает кусок волокнистого мяса Почву тростник покидая похож на ослиные уши Едут трамваи, так медленно едут трамваи Медленно движется ртуть в черенке самопишущей ручки Медленно падает день по камням растекаясь и травам И проползает по лбу стебел°к узловатого света И оживают на пальцах бугры золотых бородавок Только нельзя распознать – это вдох или выдох Только нельзя различить – лучше вход или выход На запотевших очках завелась паутина мороза И околевший кузнечик упал в деревянную воду Кто-то выходит из дома в сухую январскую полночь Слышу как скрипнули двери и снег зашуршал под ногами Вижу – вот движется в ч°рном пальто незнакомец Тень поспевая бежит как плохой соглядатай Хлеб ранит губы, вода обращается кровью А не вином. Мотыл°к обращается гарью. Вс° только кажется. Зимние бабочки слепы Слепы как дети зачатые прошлым июнем Летние дети в красивых не выросли женщин Лишь слепота лицам их прида°т выражение счастья Серую пл°нку в глазах называют испугом и болью Только провидцы и пьяницы, цепкие взором старухи Эти женщины, нет, не умели готовить Но мы ели не морщась сол°ную, горькую пищу Мы разрывали в их честь рукописные наши тетради Мы проходили героями в области странного быта Холод и щели; о, где выдают одеяла? Где из зел°ного льда выгревают озябшее сердце Где из морщинистых яблок мещанское делают счастье? Крошки засохшего теста мой голый царапают локоть... Холод похож на безденежье. Холод похож на собаку Старой супружеской пары. Мохнатое белое горе Из пирамиды расшитых цветами подушек Кашляет, дышит и смотрит на нас не моргая. Холод меня обнимает в отсутствие прочих хозяев Чай разрывает стаканы. Похоже на пение птицы Трещин движение. Так заливаются смехом Умалиш°нные рельсы при виде состава. Страсть иссякает при мысли о полных объ°мах. Страсть иссякает при мысли. Незрячая дева Ласково гладит рукою семью недоверчивых букв, Будто не видит, что я выхожу не одевшись. Любвеобильно бреду по кургузым щелям Сведенборга, Бисерный ужас сквозь, мимо прибрежного торга, Под глицериновым светом ушедших в песок колоколен, В ж°лтые очи совиные, в горы тяж°лых платанов. Страсть принимает черты леденящего вдоха Серая бабочка мне опустилась на веки Руки свои на своих-же уснули коленях Нет настроенья командовать – пусть разбираются сами Нянька я, что-ли? Какое хорошее слово... Нянька спасла-бы – сварливо шепчу, засыпая. Даже не в детстве... Когда-нибудь... Что-нибудь... Завтра... Вскоре... Когда-нибудь... Может быть... Самое время... 19-20.10.94, пос. Октябрьский ЛАНДСКАПТ НОЧНОЙ КОМНАТЫ С ПЕРИОДИЧЕСКИ ПРОСЫПАЮЩЕЙСЯ КУКЛОЙ Тишина накопилась, не спят в малахитовом доме. По бумаге бегут нарисованные ладони. Комары истязают, но как-то особенно вяло. Кукла спит на спине под мохнатым седым одеялом. За окном т°мный лес ловит сумрачных бабочек ночи, и дороги отвес превратился в поток многоточий. Из дверей приоткрытых задумчивой комнаты дальней вышел кот неумытый и сонно прошествовал в спальню. Из-за леса зовут, отчего-то негромко и вяло. Кукла стала подвижна под светлым холмом одеяла. Странно выгнула спину брошюра с зимой на картинке. Из прихожей ушли к дальним странам чужие ботинки. Пыльно падает капля сухой замороженной моли. Шелушится шнурок, выпить чаю горячего, что ли? Тишина наполняет природу стеклянными числами ночи, скрип сверчка в голове превратился в поток многоточий. Кукла спит. Нестерпимо горит календарный подсвечник. Извивается в дыме луны голубой человечек. Красный перец в окне стал похож на лукавого гнома. Спит портрет на стене черепашьего круглого дома. Тишина отступает, но как-то особенно вяло. Кукла сказку читает под плотным холмом одеяла. Едет ветер в карете по т°мным проталинам ночи. Человек на портрете излился в поток многоточий. Встали змеи с ковра и исчезли кривые узоры, облака превратились в пещеры, раскопы и норы. Горбунок бледнолицый на согнутой вертится спице. Нет желанья смеяться, и нет торжества, чтобы злиться. Кукла встала, оставив примятую тень на подушке, из комода полезли смотреть на ожившую куклу игрушки: заяц спички достал и подж°г новогоднюю вату, от испуга под шкаф убежал порос°нок квадратный. Видно скоро рассвет: споро прячутся карлики ночи. Лунный свет перестал растекаться в поток многоточий. Вс° отч°тливо сделалось, не вызывая протеста, слон горящую вату задул и прил°г на согретое место. Человек на портрете зевнул, обнажилися плоские зубы, кот нелепо чихнул, затряслись рукава старой шубы. Стало тихо во мне, только что-то под сердцем пищало. Под приливы рассвета недвижная кукла дремала. 25.7.94, пос. Октябрьский САД Чем мысли заняты мои? Среди нетающего сада По веткам киснут соловьи, Раст°т бумага винограда. Пусть я читал уже о том Нет хруста под моей стопою. Спел°нут сад тугим бинтом, И оттого он так спокоен. И оттого спокоен я, Что нет во мне тяж°лых мыслей. Гнилая горбится скамья, С деревьев опадают числа, Блестит испарина пруда И вместо лиц – литые маски Губами ловят провода, Рыбацким следуя подсказкам. И вот, почти что над водой, Плыв°т овал лица пустого И взгляд лучащийся слюдой Мне замораживает слово, Теснит дыханье, давит грудь, И отпускает через силу. Мгновенье – тяжело вздохнуть. Секунда – тяжесть отпустила. И чистым взглядом вижу я Как тени вьются у беседки, Грибов тревожная семья Асфальт раздвинула на клетки, Проткнув бинты, летит игла Протяжной заостр°нной птицы, А на поверхности стола Чешуйка краски серебрится. И мысли наполняет сон, И я валюсь на дно аллеи, Глубокой глухотой сраж°н, Не понимая и немея. 23.9.94 x x x Ч°рт с тобой, фиолетовый ч°рт Принимают соседи за горб Что раст°т на спине у тебя Этот ч°рт – это я, это я Я расту у тебя на горбу И твою направляю судьбу По такому кривому пути Что тебе не свернуть, не сойти На горбу я сижу как в дому Как смогу повредить я ему? Разложить никакой костерок Обронить голубой угол°к Воспылать разве сможет пожар И зажариться сможет ли горб Говорю, подминая пиджак Я – скупой фиолетовый ч°рт Ты не бойся, не бойся меня Я в сирени сижу как в дыму Выдувая полоски огня В бороды разветвившейся тьму Я твой сумрак смогу разогнать И сгустить отступающий свет Никому я не дам обижать И смущать твой хромающий след Это ведомство, царство мо° – Поспеши, поспеши, милый горб Тихо-тихо шепчу сквозь тряпь° Синий ч°рт, фиолетовый ч°рт 19.12.94, пос. Октябрьский ЗЕМНАЯ СОЛЬ И темнота таящегося дома И угол ночи в точках насекомых И собственный неразличимый вдох И разогретой водки сладкий вкус Пусть ест кузнечик слух. В вечоре жидком Есть то, чего не сделают ошибкой Ни возглас ангельский, ни стук кометы робкой Ни разогретой водки сладкий вкус Есть черенок ножа и пальцев ш°пот Трещащее окно, мороз и копоть Плывущий облак в новогодней черноте И разогретой водки сладкий вкус Есть множество игрушек новогодних: Солдат с ружь°м и барышня в исподнем Светящийся стеклянный тонкий шар И разогретой водки сладкий вкус Так много планов что не хватит жизни Рак выпестованный вот-вот и свистнет И я закашляюсь сол°ной теплотой Протяжной нерешительной густой Пусть сладкой водки вкус царит извне Но в царственной бордовой глубине Земная соль покоится в устах Смыкая трещины, перебивая страх 19.12.94, пос. Октябрьский x x x Прах мой летит по городу И город морщится Как нос у задорной собаки Готовящейся подраться. Пахнет бензином Красное бремя в синем желудке неба Почтальон спотыкается о бугорок смертельной телеграммы Звонит в дверь Просит воды в случайной квартире Жадно пь°т И глотки его шершавы как вер°вки Муж вспоминает вещи жены Жена – болячки мужа Собака писает на мою могилку А мне снится тот же сон Что и тебе 7.1.95 ТАТУИРОВАННЫЙ СОСНОВЫМИ ИГЛАМИ Ненавижу тебя, проходившую хвоей, пицундскую пинию бравшую в с°стры. В то лето, окруженный кольцом отвратительных маленьких нимф, я искал на обрывках трамвайных счастливых билетов тво° имя. В подкожных узорах его воплотив, выходил в коридор и пред зеркалом плыл как минога, темноту раздвигая скрещеньем светящихся рук, и лиловый узор полз под р°брами. Больно и строго в порах кожи метался тяж°лого имени звук. Рос узор на лице, плыл китайский журавль через веки. – Ненавижу тебя – н°с он свиток, бумагу и воск. Из ноздрей вытекали густые зел°ные реки и язык раздражая чернели соцветия роз на горячих щеках. Островерхие полые башни рассекали живот, шла под горлом свинцовая тьма. И в руках бились головы скифов бесстрашных, едкий пот полнил линии сердца-ума. Но закончилась тушь и вес°лая смерть прилетела вить гнездо в ветках пиний и надписи злые читать. Ощущение стужи сухое наполнило тело, на спине ангел тихий и синий собрался, нахохлившись, спать. 26-27.4.93 x x x Так и было всегда Помню, в гости идти Покупали пирожные, крем, Завитые желтушные кольца. Поднимались по лестницам Белые дети-грибы, И буравя звонок Замечали, что милые осени Вс° идут чередой. Не поймать белку-осень за хвост, За пучок аллегорий... Е° не сравнить больше с белкой. Осень кремнем насыщена, Вдумчивым ш°потом ног, Предстоящей зимою уже кое-где обесчищенна. А трамвайные палочки Разъезжаются под барабаном, Человек на мосту Ищет будущий собственный май. Замирает шинель И на ветре раскинув карманы, Дразнит т°плых собак, Говорит – Эй, закурим, браток! А в протоках вода не видна, Рыба в зеркале сушится, Но не войти ей обратно, Голосит самол°т, Парашютик летит заводной... Вс° меняется Да, вероятно, Что пирожное горькое завтра Куплю без тебя... И меня не узнают Хозяева как одиночку Новый смех будет рядом ходить, Будет яблоко грудь обнимать. И тетрадь из-за пазухи рваться Как спящая нервная дочка, И печали не будет опять. 14.12.92 ПОТЕРЯ ПОНИМАНИЯ ПРИМЕТ Ты же слышал, дружок Разорвался воздушный пузырь, Перетлел ремешок, Проржавел металлический штырь, Позабылось лицо, Выцвел в сотах коричневый м°д, Разогнулось кольцо, В доме больше никто не жив°т. Лишь колдун-соловей Просвистит теплоходом тебе, Изверн°тся злодей Лентой в водопроводной трубе. И забудешь к тому же Прогулки под шляпами в сад, Царскосельские груши, Зел°ный пустой виноград. Но в проулочке вь°тся Листок ротапринтный и звук: Чей-то голос сме°тся, Шуршит перекрестие рук, Перепл°тных объятий Расходятся слепо круги Поцелуи, изюминки, платья, Подковы, платки, сапоги. 5.6.93, СПб ПО ВЗАИМНОЙ УСТАЛОСТИ семь стихотворений для И. О. (1) По взаимной жестокости Обоюдокишащему вереску Присягают по образу На два света На ладан и прочая, прочая, прочая Зайчик мой Что же с нами такое? Без плеска уходит под воду, А всплывает – лишь кожа да кости. Но в грозу Под оливковой спелой звездой Рябь пруда искажает, неточно: Ангел мой, почему ты в земле? Почему между пальцев Горит серебром перепонка? Но в ответ только ветка просела в золе И в кустах можжевельника Бабочка крикнула звонко. (2) По взаимной тревоге Берега отпускают людей на прогулки Принимают идущих Пром°рзшие руки И залитые льдом переулки Нервно сводят им губы Подъезды, Горбатые рельсы навстречу, Мост идущий на убыль. Ну что же – уже не перечу, А иду невесомо в мой дом, Где герань въ°т по стенам узоры, Где из окон вс° тот же, насыщенный льдом Переулок, как альтернатива просторам В коих был. А ужасная темень Проползает меж пальцев как тело Насекомого в кольцах и тенях Покрывающих голову спелую. На ступенях нестройны шаги, Западают улыбки на лицах идущих в квартиры Как не жги – ни прощенья, ни зги Темнота наслаждается миром. (3) По взаимной обиде Слово путает речь и вообще Ч°рт-те что происходит и с небом, и с нами Если б в ночь был пожар, Дым заполнил одну из пещер Жил бы снами Спаситель, А бес Ковырял на проталинах След за овечьей отарой. Был же снег, И кост°р, что стонал На лопатках бескрайнего поля Пах железным вином. Так со дна кориандровых рек Голос страшный сказал, Что утопший хоронится стоя, Ибо гаснет вода И свечение рот отмечает как мелом А идущий на свет вдруг выходит, и только тогда Зябко крестит стоящее пристально тело. (4) По взаимному страху Леса образуют пустые поляны В тень от дуба войди Под ногами собачая кость, Место праху отметил здесь выползень пьяный. Чуждый гость, Ты шатаясь стоишь И не можешь, не можешь уйти Без портрета, Без шапки, Без кремня. Только шепчешь: Отец, не губи! Получивший прощенье Ты шумно вздыхаешь как лось И ид°шь напрямик Через поле в кабак небывалый Где расскажешь товарищам Что испытать довелось И махн°шь головой Захмелевший, простительно шалый. (5) По взаимной любови Острые ногти разжали серь°зные губы Небо разъяли на две половинки Луна и лицо в окружении выбитых зв°зд А под подошвою выгнулся мост И нелепые ели Пели в три голоса Что твои т°мные трубы. Т°мные звуки терпели тяж°лое эхо, Лопался снег, И под снегом струилась дремота, Птица под полом молчала, Земля заглушала помехи, Майка на стуле плыла В терпком облаке звонкого пота. (6) По взаимной печали Плакать хочется в доме и только. Бессловесные песни Нутро выпускает гулять по обоям. Пустоцветом полна безнад°жная книжная полка, Извивается в гибких собрата руках Новогодняя хвоя. Как я рад тишине, Пустоте, что во мне как дитя народилась. Но прошу, не мешайте же мне, Сделай так, чтобы сердце не билось! – Сделай сам – слышу я – сделай сам, И плыв°т в горизонт серым змеем седое железо. Я согласен. Пусть так. По делам. Лучше быстро. Пускай будет резво Полнить морс этот каменный куб, Пусть не вспомнит никто о побелке, Лишь обоев клочок почернеет, В сплетении труб Вспухнет косточка, Пустит росток скороспелка. Сделал сам, по взаимной вине Сиротеет подъезд и на улицу больше ни шагу. Отражается ветер в струящемся синем окне, Ветхий воздух сугроб превращает в сырую бумагу. (7) По взаимной усталости Мне не собрать уже букв Сломан сук на котором недобро качалось Тело сотого. Вс°. Из количества слуг Твоих Больше же здесь никого не осталось. Шум твоей речи, Иосиф, Увяз в голове Липкой и приторной Как калорийная масса. Помни о... встрече, О жизни, о сорной траве, Выдай билет, о железнодорожная касса! Дальше вокзала Ты не уезжал никогда, И в кинотеатре, Под бой фортепьянного баса Шепчешь: сказала Ты: заводь, вода и звезда. И доста°шь портсигар, Нарушая священность запаса. 7-13.1.93 x x x "Мальчик влюбл°нный в скрипочку Ид°т по деревьям на цыпочках. Девочка в розовом платьице Гладит рукой муху Це-Це..." А. К. Был короток зимний промозглый и серый день Улитка ползла, оставляя сырой след Барсучие норы хранили густую тень А мы запивали вином жестяной хлеб Ехал в коробочке дураковатый царь, Трясся пригорками в коробе спящий князь, В воздухе плавала волосяная гарь, А под ногами текла золотая грязь С места на место – мы вьехали в светлый лес Там над деревьями страшно кричал гром Прыгал по веткам замерзший кривой бес Друг мой глаза от снега прикрыл крылом Был короток наш немудр°ный прямой путь У ямы цветущей мы остановили шаг Царевичу розу стеблем воткнули в грудь И повелели идти на подземный тракт Он крался на цыпочках как заводная тень С нелепою розой сквозь обжитой мрак У нас наверху вс° тот же царил день И снег розоватый вс° так же слепил зрак У нас изо-ртов летел голубой дым Зябли ладони и морщилась кожа рук Никто никто не хотел отправляться с ним Туда где день уходил в непрерывный звук Мы только смотрели как снег покрывает дно И вход, от которого он получил ключ И день обернулся ночью, а снег – сном А хлеб превратился в почтовый густой сургуч Был короток царства его золотой век Шутейное войско шутя разлетелось в пух Потешное царство оставил живой смех Или то снег наш утомил слух 22.7.94, пос. Октябрьский ОЖИВШЕЕ ОЛОВО Я задумал написать грандиозную эпопею О том как ожило вс° египетское олово И затопило ж°лтые коридоры М°ртвого моря. В янтаре бродили люди с удлин°нными подбородками Меланхолично сбивая золотых мух С маковок сахарных пирамидок Изогнутыми кипарисовыми палками. По пергаментной карте неизвестного мира Умудр°нный скарабей катил жирное аметистовое кольцо. В городе пахло только что испеч°нным хлебом. Я задумал написать грандиозную эпопею, Но пиво принес°нное друзьями было сумрачно и немногословно Полдень сосредоточился в моей переносице А дым из оставленной в пепельнице сигареты Поднимался к потолку лоснящимся указательным пальцем Как бы призывая образумиться Лечь на прохладный пол возле подоконника Открыть рот и глотнуть Ожившего, медленного, горячего, летнего олова Наблюдая за растерянной дрожью мысли Медленным, но явным окоченением И полным отказом от ловли кованных бабочек В глубинах М°ртвого моря. 5.1.94 x x x О. С. Я всего лишь ночной мотыл°к Залетевший на свет адского пламени Все кто меня любили Назвали детей моим именем И я отрезал себе уши Дабы глухой кариатидой Избежать печали ж°лтого непродажного холста Унылые оргии И морская тишина монашеской постели Идущий в обратную сторону Выйдет из-под венца И потеряется в ш°лковых одеждах Красный воск запомнит пророчества Песок завед°т песенку О подземном пустом корабле Про туристов Идущих по липкой ленте М°биуса Про окаменевший м°д В мо°м растресканном рту Религия проста как топорище Одинокие муравьи расползаются По воздушной глине И за каждой дверью оказывается Новый вид Зачем курил гашиш Модильяни? Почему Петроний Арбитр перевязывал Рассеч°нную руку? Зачем мне вс° это нужно? Я состарюсь и побелею А слепой кентавр Вс° так же будет бежать Через глубинные холмы Свинцовой груди поля 26.4.94 x x x Бурые восторги бессонной ночи Вс° исключительно умно и расч°тливо, Как в романе Джона Фаулза Опять хочется курить гашиш Но уже не так как раньше, А бережно и отработанно-тайно Дым поднимается вверх Зв°зды Тростниковый мундштук изогнут Как козье вымя Порхает уютный пепел Среди ночи стало ещ° темнее Гипнотивное влияние текста Манипуляторство чистой воды Чистой морской воды Да и не спать же мне летней темнотой Когда ток воздуха Напоминает о бродяжничестве А резь в желудке О пыльных просторах Владимирского рынка Я вернусь тебе измен°нным Но горе мне, ежели не удержусь И обо вс°м Расскажу тебе сам. Соль на небе Книги Незримые числа последнего года Тусклое пятно растраченного самолюбия Присутствующая пустота Исчезающего дн°м моря Свист в ветвях деревьев И птичьи смаргивания движущихся судов И вс° действительно так. 6.6.94 ПРОГУЛКА ПО ДНУ Соблазны города сильней соблазнов тела Из штофа вылетел петух и рюмка тут же запотела Забормотал бульон в кастрюле суповой Отважный огурец вступил в борьбу с ботвой Кто победит из них? Я, выпив, закряхтел Посетовал на мух, свой осудил удел Подул тайком в дуду, взял новую уду И вот по пляжам я горбатенько бреду Не брежу ль я? На пляже зной царит Спасатель на утопшего глядит Прищурив глаз и наморщинив лоб А тот в воде лежит как синий боб Ну что с того? С удилищем иду Оскалив рот, как острую звезду И слышу, как курортная орава Восторженно визжит, минуя переправу А мне ли дело есть до криков их? Горбатенько иду жарой как смирный мних С пластмассовою фляжкой на бедре С рогатым в р°брах, сединою в бороде Ком ваты сладкой ест малец урча Трясущийся больной выходит от врача Бежит в аптеку, и вес°лый фармацевт Мешает порошки, не заглянув в рецепт А что мне до недуга твоея? Я, знающ и всеведущ как змея Достал конфету и с бумагой сунул в рот И сладок стал с чела текущий пот Иду ловить я рыб, мочить уду Чертей таскать за бороды в пруду, И развлекать свой слух журчанием песка, Не различая – где тоска, а где треска Трещит удилище. Кто там меня поймал? Кто в бороду вцепился как в штурвал? Ведь это я рыбак? Но если рассудить Нет разницы – там тоже можно жить. Зел°ный там бульон в кастрюле суповой, Морская лебеда и огурец морской, Морская водка и глаза-хвосты трески На берег перекинуты мостки Вот только спички уцелевшие сыры И не зажечь огня под козырьком горы И не подуть в дуду, поскольку пузыри Не держат звук, а протекают изнутри. 24.7.94, пос. Октябрьский МЕДВЕДЕРЫБЫ Медведерыбы на картине А на дворе – песчаная прохлада Мне дома не сидится Ввечеру Грущу за столиком дрянного шито-крыто Средь козлоногих юношей Один. Еловой веткой размешав в бокале Бородку пены рыхлой и сухой А юноша, особо козлоногий То лезет в душу С лампочкой настольной То бъ°т копытцем и желает ещ° выпить То заявляет мне что я дурак И ничего не понимаю В поэзии. Постой же, юный прыщ, Ужо вот натравлю медведерыб ужасных На хилые извилины твои. Но не сказал, И лишь медведерыб Мне улыбнулся скованно с картины, И козлоногий юноша Умолк. 6.9.94 ОХОТНИК ЗА СОБСТВЕННЫМ СЕРДЦЕМ Золотое сердце Незримо существует в глубине сердца настоящего. Если перейти на другую сторону нарисованной реки, То в пыли плывущего ила, Или в зарослях камышового волокна Можно найти его По острому светящемуся запаху. Я искал его, когда мне было Чуть больше, чем вам. И сахарный тигр сходил с ковра, Указывая мне дорогу, А испорченные желания Задавали нужный ритм току крови. В заводной местности, Поминутно прикладываясь К изогнутому хоботу кальяна, Небрежно сверяясь с картой Хрупкого потустороннего мира. Все семь гипсовых мышей Покинули узор крахмальной салфетки И расположились по кругу, Дабы я мог свериться С природным аниматическим компасом. Высвистывая атональные мелодии, Я ш°л быстро и неторопливо, Как формальный турист, Двигающийся к сосредоточенным отраж°нным целям. Золотое сердце Хранили аметистовые р°бра, Вылезшие из земли гладкими источенными зубами. Я разбивал их крошечным металлическим молоточком, И тихий звон ощутимо прижимался к диафрагме. Врубаясь как мастер в гущу каменного цветка, Сожалея как мудрец, постигший вс° еще в детстве, Дыша внимательно и размеренно, Как деревянный петербуржский сфинкс, Я полз вс° дальше и дальше, Повернувшись лицом к свету. 23.5.94 ПОЯСНЕНИЕ К ГРАВЮРЕ Из постепенного желанья Душевный трепет переходит В движение слепых перстов. Как на гравюре протестантской Раздвинув неба рубежи Ты вдохновляешься уныло Сухими ликами светил, Стоя на корточках, Предел подножной тверди Так просто обозначив: Вот земля, И тут же наста°т небесный купол, Материальный как бурятский чум. Раздвинув ткань, Настырный как реб°нок, Что ищешь ты в неведомом краю? Так, ничего... Ну разве что услышать Как мир с собою говорит, Со стороны, Надув колечки жил, Свернуть тростинкой шею, И посмотреть Сквозь млечность на себя, И тут же удивиться: – Вот, умора! Стоит на корточках Среди конца земли, И сам же удивл°нно наблюдает За действиями тела своего. – Что ж, смейся. Но открытия и встречи Всего нас чаще там и ожидают, Где лишь сперва Казался нужным смех. Так размышлял мудрец И ломкие созвездья Неловких, сказочных, нелепых персонажей Гнездились в переносице его. 13.6.94 АПОЛОГИЯ ПАДЕНЬЯ Утекает мирозданье, между пальцев утекает, Швейные густые иглы на запястьях прорастают. Кориандровые горы, шевиотовые плечи, Растекающийся профиль, терракотовая печень. Прорастают иглы, только – кровь теч°т из рваной нити, Не зашить слепое небо, ни шеврон чужих событий, Лишь чертить чертей на воске, класть улиток по тарелкам, Оживлять сороконожек, разгрызать орехи белкам. Подавать ладони спящим, мыть глаза у ч°рных статуй. Что в песке сыром обрящем? Будем есть репей и мяту, Черепаховые гребни чистить ниткою суровой, Разрывать сырые ткани, чтобы возродиться снова. Это ли твои желанья, это ли твои печали? Просочиться сквозь узоры, заворачиваться в шали, Замирать от недостатка, простоты и нетерпенья. Оправдать сво° паденье. Оправдать сво° паденье. Оправдать... Но вс° смешное не нуждается в защите. Распустить больничный свитер, отпустить по миру свиту, И в белке сыром и липком заглушить сухие всхлипы, Оторвать макет от почвы, пережать струной полипы. Оправдать... Но вс° смешное избегает апологий, И уходит между пальцев, не задерживаясь в слоге. Нет в падении геройства, а в уходе – объяснений Это каверзное свойство – принцип всех иных падений. Через палевые рощи, селенитовые долы, Проходили лесорубы, пролетали мукомолы, Воевал горох с грибами и кометы ткали воду, В красном небе растворяли кристаллическую соду. Мы летели сквозь пейзажи как кричащие гравюры, По кругам кирпичной сажи, по базальтовым бордюрам, Спотыкаясь о ступени врытых в землю пъедесталов, Как пронзительное сходство, как отчаянное жало. Не жалея в то же время ни коней, ни ж°н, ни денег, Посещая погребенья, пролетая богадедельни, Где оправдывают тело в полотне запретов строгих. Пусть не будет объяснений и не будет апологий. 26.1.94 x x x Я вернулся в гнездо порока Ткани порваны раньше срока Пусть увял петушиный гребень И зерно расклевала сорока Раньше срока. Да, раньше срока Дух отторг любопытное око Тошноты золотые рыбки И кирпичный тяжелый мокко Что мне делать? Как исказиться Не застряв между пылью и птицей Миновав глубокие жабры И поля с рябой чечевицей Пыль и пепел. Ячменная вера Рубит хворост в пучине сквера Мне вс° снится. И чорт рогатый Растирает на пальцах серу Как я весел и сон мой светел Что спас°нный от ям и петель И проснувшийся режет горло Вздорным криком истошный петел Сон мой светел а день мой ч°рен Как змеистый глубокий корень Волчья ягода Черноморья И пустое перч°ное море Я вернулся в гнездо порока Что мне толку от этого, прока? Оставаться вс° время спящим Так спокойно и так жестоко Сон мой светел а день неясен Шепелявый истлевший ясень Шелестит окончанием листьев День уродлив но безопасен Безопасен и мой наставник Шест в углу полу-т°мной псарни Шесть собак на клочке картона Приколоченные на ставни В черноте новогодней купели Рыбы розовые сидели Наблюдали стеклянный купол И беззвучные песни пели "Мир несносен. Трескучий воздух Наполняет пространство грозно Пузырями, икрою, снегом, Провисая тяж°лой гроздью. Мы во сне. И порок не страшен На просторах сияющих пашен Это слово нам неизвестно Его нет в лексиконе нашем" И простые слова повторяя Я стоял над водой замерзая Пресекая желание прыгнуть Плосколобых рыб наблюдая 2.3.94 ВЕСЕННИЕ СТАНСЫ Помоги мне, Боже, ибо страсть выжигает ум. Ум ест силу, а сила бежит сна. Оттого мой шаг осторожен и вид угрюм, Что сидит на плечах и теч°т под ногами весна. Разбивает на клетки сетчатку живой свет, Добрый воздух торопит л°гкие сделать вдох. На хитиновых крыльях и пористых пенах лет Вырастает скаредный и величавый мох. На дорогах – клинья, ежи и запруды бед Расставляют пальцы и сторожевые костры, Словно может спящий живым причинить вред, Переставить рельсы и щебень спустить с горы. Словно может птицей прикинуться м°ртвый лес, Словно может рыба переиграть коня, И ладья без в°сел и пассажиров без Разве может по снегу и небу догнать меня. Разве может инок убить в отраженьи себя, Разве может отрок съедать себя изнутри, Да из голени рвать медный провод и не теребя Отдавать пищей птицам, приказывая: смотри Что за град впереди на базальтовых скользких столбах, Почему у портретов такие т°мные рты, И вода застывает в картофельных погребах, И залечены воском сломавшие спины мосты. Почему у повешенных наглый ухоженный вид, Или мы за стеною, и это всего лишь кино, И кислотные ванны, и резкий расч°тливый винт, И грибковых колоний обширное жадное дно. Над полями летит переводчик и зреют растенья внизу, Копошатся извилины клубней, горит у обходчика свет. И пускает на борозды жизнь, словно тяжесть, слюну и слюду Мутноватый и мыльный, дремучий глубокий рассвет. В жизнь уходит зерно и горит под ногами залив, Белых выловив рыб из колючих и горьких глубин, Обесцветив деревни, и с неба созвездия смыв, Как лицом многоликий и телом пустой исполин. Сквозь поля пробираются звери, не видя друг друга во тьме, Не на голос идут – на размеренный пристальный звук, И забытый эмалевый крестик висит на горбатой сосне, И желанные деньги не терпят рассеянных рук. И желания тонут, сдавив водяное пятно, Завитые расщелины кашляют собственной мглой. Сон ест душу, душа узна°т дно, А по узкому дну дорога вед°т домой. 25.1.94 КОЛЕСО Я смеялся как убийца А мои строчки и буквы На выцветшей бумаге Под стеклом пустого и запыл°нного музея Кривились и под°ргивались Явственно сползая с углов страницы К центру Где и переплетались Пристраивались друг за другом Образуя символ Колеса В руке моей вспыхнула спичка И я освещ°н был Подобно °лке рождественской Только вместо подарков Был музей И витрина И мои дневники Шестисотлетней давности Под серым матовым стеклом Я смеялся как очень старый человек А когда из-за угла Медленно придвинулся ко мне служитель Вот что я сказал ему – Иди покури Сказал я ему И засмеялся вновь, Глядя как сцепленные вместе Мелкие язвительные строчки Продолжают бесовски кружиться В центре ветхой и ж°лтой страницы Как ужасное колесо 14.3.93, Краснодар УТРО, КОГДА Я НЕРВНИЧАЛ Собаки дрались на площади вязко и мучительно И шелест шерстяных щетинок заглушал пересмешничающие горы Когда я размышлял над картой движения автобуса Что-то т°плое ткнулось мне в ногу Я подумал что это маленький мальчик Не захотел есть сво° оловянное мороженное Но оказалось что это торговец морфием Просит меня чтобы я забрал сдачу А то как объяснил он Сегодня Когда будет жарко Он не сможет различить Медные деньги это или пятна рыжего лишая Да и я пожалуй тоже... 13.4.94 ИДУЩИЙ МОРЕМ Я ш°л домой, напыщенный как жаба, Хрестоматийно приторен и сух. Похожий на фиалкового краба Глухой рыбак маячил на мосту Я был жестоко трезв, мой плащ пропах полынью И дух пропал как бабочка в руке. – Долой экстаз – я ворковал – Да здравствует унынье! И бр°л, давя улиток на песке. Шум рыб и шелест губ. Глумливые пейзажи Лежали на спине. Заката т°мный рот Влюбл°нными был так обезображен, Разорван, высосан, искусан. Скверный пот, Дрожа, стирал я юношеской дланью, Как зябнущий скрипящий богомол. Языческое завершив купанье, Карабкались купальщики на мол. Всепоглощающая сумрачная трезвость Давила череп мой, жгла иссеч°нный ум. А по пятам кралась и выла бедность, И я ещ° считал, что это просто шум. 20.11.93 ТЕРЯЕТ ЧЕЛОВЕКА ТЕНЬ Жить бы с миром, Но только – к чему Так стремительно гаснет Светильник в руках твоих, небо? А зажав в кулаке Слабосильную длань как пчелу, Обещаешь приятелю мглу, Никаких больше встреч И распад отношений. Как снегом Заметает лицо у того, кто отдал свою тень В°ртким строчкам. И Вертер не сбылся, а дальше Троеточия путь твой отметят. Мишень Не напомнит, Что мир – это если без фальши Балансировать в узком кругу, И бросая на ветер Не прах, не любовь и не семя, Говорить: Я уже не могу. И на следующий день Продолжать подниматься. Со всеми Ты играешь на пальцах, И рот твой забыл о другом Невозможность сомкнуться В случайном соприкосновенье. Как на карточках в школе: Прогулка, объятия, дом. И тогда ты становишься тенью. Сам собой. Принуждения нет, Твой двойник – это ты Ты уже не выводишь на скрипке: Ты пь°шь пиво, Вскрываешь картонный конверт И рассеяно смотришь На тени людей у калитки. 23.2.93 МОНОЛОГ ВТОРОСТЕПЕННОГО ПЕРСОНАЖА Б.П. Небо отражалось в море Человек кричал с обрыва Руки азбуку вязали Бомба ожидала взрыва Ш°л трамвай поверх забора Ч°рный петел крался в ночи Дверь с петель снималась тихо В мир неслись тире и точки Статуи слезились влагой Колесо обозревалось Ветер н°с листок картона И княгиня отравлялась Прыгал князь в песок с обрыва Щ°лкал ч°рный выключатель В бочке колебалось пиво Пел Пьеро-обозреватель В сумасшедшем тихом доме Я дышал теплом подушки Эльф украл мо° дыханье От очков отстали дужки Мой сосед царапал ложкой Белый крестик на изв°стке Разошлись пути-дорожки И сошлись на перекр°стке А над миром бр°л Спаситель Огибая дирижабли Сквозь густой и теплый пепел Облаков кривые сабли 9.3.93, Краснодар ЛОЖНЫЙ ВЫЗОВ поэма описаний "На ночь в храме запирали отражения планет" Б.П. Я тяжелой рукой запыл°нные диски вращаю вызывая по памяти пьяные вялые тени поглощ°нных покоем уехавших в светлом трамвае севших в сладкие сани уснувших на мшистых ступенях Прорываясь и в рвоте в поту словно в пене и пеньи опускались на руки зародыши порванных звуков на бессонном заводе рабочие вечное тленье обуздали от скуки огн°м из самшитовых луков Выносило из ямы куски оживл°нного мяса оживл°нное пламя царапало детские лица завели патефоны прогнули сырые диваны заходили на камень хотели увидеть столицу В морге клоуны п°стрые дули в пустые бутылки становились на плечи толкали за пазуху зв°зды части тела искали в тяж°лых промокших опилках новогодние свечи точили зубилами острыми А в столице на площади били ключами фонтаны в мавзолеях смеялись покрытые льдом фараоны обнаж°нные стражи слепив из пилоток стаканы пили ч°рную воду варили мясные короны Города уступали дома меднолобым тритонам утонувшие домохозяйки ключами стучали в перилах в красном актовом зале безбровые наполеоны умывались из чайников т°плым хозяйственным жиром В биографии сдобной я плакал козлом в колыбели церебральные братья глумливо и долго смеялись лишь родитель беззлобный и добрый с мешком золотой карамели заключал сво° чадо в объятья и сосны над ними склонялись В табакерках слоны на душистый песок наступали п°сьи головы скалились черви плелись под ногами полу-ст°ртые сны молоко по губам расплескали бронированный занавес полз в окровавленной раме Ложный вызов проехали мимо в лязге скальпелей в облаке синего дыма с разнополыми трубами даже были волосы в угольной саже Керамический запах взрастал кашемировой пылью бергамотовый запах лицо изо-рта испускало пч°лы умерли в сотах рассыпались осы ванилью провели на канатах весну в дорогих покрывалах Дневники Аполлона читали ночные созвездья на полях истуканы рожали детей горбоносых деревянное лоно в кустах возле въезда в поместье ощетинилось розами вспухло густыми пионами Дивный кукольный праздник разыграли картонные девы в оловянных костюмах с рисунками в мягких ладонях чародей-безобразник черникою выпачкав чрево чертыхался угрюмо карабкаясь на подоконник Там внизу шалым дымом питался табун цеппелинов на эстраде у парка свистели в кулак зазывалы притворясь пилигримом свободный художник Павлинов ставил дамам припарки горячей трубой из подвала Надувались грибы чешуя седину заменяла надрывался сатир над лежащим во рву арлекином от беззвучной жары плыл в кипящей воде Сортавала оскопл°нный кумир полыхал пред угасшим камином Я лежал на полу и руками хватался за брюки бесконечных гостей шумно таяли т°мные капли уносились во мглу механических ангелов звуки ожерелье костей извивалось на шее у цапли Перспектива ломалась дрожал кипарисовый крестик из распахнутых окон кидались во двор аргентинцы небеса распадались потоки сияющих бестий разгрызая ткань кокона тихо шипели как принцы На игле лунный заяц незряче ворочал глазами кровяные прожилки тянулись по лицам портретов запредельный скиталец чело исказив волосами черенком гнутой вилки песок забивал в сигарету А на первом трамвае влюбл°нные въехали в море и зерно прорастало в венке сумасшедшей невесты за креветочным раем в стеклянном подводном соборе на подносе кричало святое ожившее тесто Ты трудись описатель скрипи тростниковая ручка округляйся омела взвивайся цветок конопляный улыбайся Создатель кипи сладким соком тянучка осыпайся скала сипло пой коростель над поляной Разлагайся сосуд под земл°й в безнад°жном молчаньи копошись археолог в любимом любимыми теле и тебя понес°т голубой туесок обручальный насыпной потолок полыхн°т над уютной постелью Ты уехал мой друг здесь торгуют твоими слезами брадобреи и лекари в сочных портовых кварталах избавляют от мук заставляют кричать поездами окружать себя реками или ловцами беспалыми Так отведай же ревеня съешь хризолитовый камушек улыбнись спящий принц начинается вс° начинается из сочащейся темени мягкой перчаткою замшевой очертил поле сфинкс облака по краям расплываются Покатились слова или буквы запрыгали мелкие как горох в кулаке как нечистая сила на корточках затекла голова пальцы рвали траву над тарелками завязали в чулке занавесили сеткою форточки Ложный вызов фанерная рыба поднимается в небо без скрипа без тяж°лого водного стона над травою пологого склона Греховодное тело в стенах наблюдательной башни целовало мозоли втирало под кожу бальзамы а в подвалах хрипело как охристый вепрь бесстрашный удуш°нное детство в камзоле игрушечной спящей охраны Что ему инструменты Оркестра Зеркального Поля за идущей фигурой скользит шлейф поляны цветущей там в питейном студенты край кружки осыпавши солью пригубляют микстуры сухих урбанических кущей Жабий смех проедая дыханием т°плым и влажным напрягая суставы и дебри бесчисленных связок на рулетке играя средь стали трамвайной и страшной винодышащей лавой покрыли мораль веских сказок И кащей осчастливлен и яблоко выпито всуе и пути под ногами и волос на память под сердцем междуглазье кобылье колотится в приторной сбруе и печаль с пирогами на свадьбе княжны с иноверцем Молодой человечек терзаем случайным размером разрешил сво° горе пут°м разложения мира на телячую печень латынь и суровую веру средиземное море и перстень с дремучим сапфиром Так растрескайся небо как губы на ч°рном морозе ты уже оглянулся а значит останешься с нами растворяясь нелепо летят золотые стрекозы сквозь тебя и наткнулся кузнечик на бледное пламя От тебя только голос оставшийся верен рассудок всем повадкам земным заклинает ненужную старость голосит словно в полость слепой мозговой промежуток обращаясь к иным что в сукне своих тел затерялись Ты смотри там вращаются диски на горящих седых телефонах на ночь в церкви опять запирают отражения плоских планет только оттиски швы и описки только горы сырого картона твою тень сохраняют в теченье струящихся лет Ложный вызов зат°ртое губкой слово мутно нетв°рдо и хрупко так что спевший его обеспечен тлелой вечностью зв°здною печенью 11-16.6.93, СПб x x x Вырван лист, и непременно Снег и пух укроют яму. Снег воль°тся постепенно, Пух застынет постоянным Бело-сахарным провалом, Глины полукругом сладким, Неразменным минералом, Тополиною подкладкой Под усталые изгибы Глаз тугих и лошадиных. Карамельные ушибы Слижет пух на белых спинах. Так, мой ангел, вышивают Снег и свет узор пастельный. В н°м себя оберегает От тепла клубок метельный, В горле слепка говорящий О любви, каменьях, слитках. Убегающий, манящий, День со снега снял накидку: Голые лежали тени, Словно продолженье шали Как стеклянные ступени Тихо головы дышали, Так что пар сжигал колодец И спешил стру°й обратно. Плакал белый полководец, Плыли голубые пятна. Пух и снег смешав и взвесив, Разделив, смешав и снова, День свистел смешную песню, Не имея крови, крова. Обладая лишь провалом Постепенным, постоянным. Утро тени миновало, Упустив из вида яму. 7.10.93 ТЕНЬ Как себе я представляю Свою тень, свой т°мный облик Воздух т°плый распрямляя, Сгорбленный нес°тся облак Распираемый весельем, Новостройкой, ч°рным зноем, Облик падает метелью И опять вста°т за мною. Рыжий лист пережигает, Тонко кривит бровь и что-то Простодушно восклицает О поре туманнной года, Когда лирика – бесцветна, Перед носом – ржа и порча. Тень моя сгорает летом Трепеща, визжа и корчась. Но, сгорает от восторга, От селитры бъющей в щели. Пережав животный орган, Осень падает и стелет Пух чернильный, крестовины; Осенью – кранты и точка. Тень – убита и повинна, Набивает ватой строчки И сливается с пейзажем Т°мным, стылым, каменистым, Где две краски – мел и сажа У платанов делять листья, И сухие водо°мы Не страдают глубиною. Там всегда ид°м вдво°м мы Тень моя ид°т со мною. Мой двойник, бесовский спутник, Жернов мельничный на шею, Воздуха осколок мутный, – Ну пойд°м, пойд°м скорее... 19.10.93 РАЗГОВОР С УЧИТЕЛЕМ БЕССМЫСЛИЦЫ Кто безвременьем мучим И учит шипение вместо осеннего свиста Тот ребячие случаи Вряд ли низал на беч°вку искристую Тот не лазил за яблоком словно За словом в карман Под фольгу кипариса на гору Не глотал набежавшие волны И был ли он сам Не дано разглядеть в краеглазую гнутую пору. Я по свиткам скользил Промежуточным видом лианы Подносили мне чашу Потеющий войлок я пил И стекал под сургуч Уже скверный и сонный и пьяный А учитель брал на руки мя И буквальную вязь разбирая Извлекал поминутно браня Темноту описание края Подколенных подр°берных ям Описание выстрела в связке слюны тополиной И хребет напрягая Ум°н становился и прям Оживающий разум проложенный розовой глиной Я бессмыслицу н°с За щеками в морях разливанных апреля И стекал бледный день словно ворс С лягушачьего хладного геля Вот за что и людей не любил Я шипеньем, не светом – шипеньем бумажным питался Механизмом мясным кровоточащих буквенных жил И с собой эфемерным живущий По грязи чернильной таскался Аки шар скарабея Шиповник турецкий из женского бычьего глаза Ибо жить не старея Не должно но можно Минуя законную фазу Раскрывать рыбой грота слепой ротовой промежуток И бороться не с храпом но с рвотой Изранив расцепом пера бельевого желудок 30.9.93 ДЕКЛАРАЦИЯ Однажды ДАНИИЛ ДА ловил серебряных рыбок в снах беременных женщин, но будучи встревожен похолоданием и мысленной неуспокоенностью встал, отряхнул колени от налипших ижиц и фонем, чесночно прокашлялся и, ласково потирая чешуйчатыми руками конскую бород°нку, пош°л к выходу, безнаказанно переступая через розовые собачьи трупы и торчащие иглы наркотических кипарисов. Он взош°л на горящий холм, круто осмотрелся подобно безумному испанцу, закурил смоляную самокрутку, вынул из кармана сломанное деревянное распятие, закрыл глаза и произн°с: ВС? ЭТО МНЕ НАДОЕЛО. Я УСТАЛ, И ЕДИНСТВЕННОЕ, ЧТО МНЕ ХОЧЕТСЯ СЕЙЧАС СКАЗАТЬ ВАМ, ЭТО:........................................................................ ................................................................ И был таков. 12.11.93 ВЕЩИ И ПРЕДМЕТЫ Перебираю вещи, доставшиеся мне от женщины; Незатейливый сонный локон, Упаковка французского депилятора С инфернальным сиреневым запахом, Бумажный ангел, больше похожий На улыбающуюся бабочку-капустницу. Пусть рука уже не чертит в воздухе Ограждающие и спасительные знаки, Ситуация развязалась как галстук, Свет съел глаза как мыло, Смысл остался неясным. Вижу только нитки, пыль, обрезки бумаги, медные ст°ртые денежки, грифели китайских карандашей, пуговицы, брюки, ч°рные резинки для волос. 13.11.93 ДВУСТОРОННИЙ САД Сегодня он выйдет в стекло как в китайский заброшенный сад И тело второе его оплет°т золотой витноград А я буду рыть черноз°м и считать колорадских жуков И первое тело его укрывать новогодним песком Он будет кормить лебедей и точить золотую стрелу А я ледяной коробок опущу в двустороннюю мглу Сомкнутся углы и корней навесной потолок Сверн°тся от холода в сферу как тот узелок Что брал он с собой закрывая стеклянную дверь Как синий клубок бесконечного неба. Теперь Он ловит стрекоз на вершине холма облаков А я рукописно живу представляя как будет легко В китайском саду когда тело второе мо° Литой виноград обручит с двусторонней землей Я буду стрекоз покрывать паутиною медных чернил А он – коробок извлекать из засушенной ветоши жил И рыскать как сажа пытаясь проникнуть и жить В ущербе пейзажа и первое тело забыть Но вс° ли так просто? Устав закрываю глаза И вижу как в озере льда золотая жив°т стрекоза Как в тьме моих мыслей двуострая блещет игла Как лунный пейзаж заливает округлая мгла И валится вереск и статуя входит в кост°р И л°д выгорает и пламя сочится из пор И пламя в глазах превращается в угольный л°д И тело второе из медного жара вста°т ............................................................................ .. Но кружится небо никто не выходит на свет И я выхожу в южный сумрак деш°вых купить сигарет Китайский заброшенный сад изгоняя из скованных глаз Наощупь сверяя часы убирая пропущенный час И дым выпуская по°жившись к дому иду В китайском саду двустороннем китайском саду 10.7.94, Москва x x x Огородами прячется зоркое ушлое детство, На картофельных грядках лежит иссыхающий снег. Я, тревожно одетый как чин от торгового плебса, Осыпаю монетами глянец испытанных рек. Там испитые профили Францию вслух поминают, Спотыкаясь согласными, спорят об уровне вод, Папиросы размокшие в сочных губах разминают. Через трещины дым выползает бумагой на л°д. Лай собачий у пристани режет пространство пунктиром, Небеса осыпаются гравием. Новый расч°тливый год Насыщается жадно безвольным и дремлющим миром. Иллюстрации жгут у фабричных закрытых ворот. Ч°рным выстрелом грезит уснувший под соснами сторож, Фосфорический иней горит в сердцевине ствола. Скоро лопнет рассвет как глаза на морозе и скоро Станет гипсовым комом казаться его голова. Только вызвон монет об изгибы застывшего неба Нарушает спокойствие долгого зимнего сна. Где бы дом мне найти и уютную спаленку где бы Отыскать, чтоб светилась герань на кресте обжитого окна. Где дорога домой? Только медный обкатанный профиль Из крахмальной расщелины смотрит, прищуривши глаз, Как по полю собакою ч°рной бежит Мефистофель, А под небом мутнеет горящий метановый газ. 20.7.93 В ТЕМНИЦАХ Что видел я в промозглых, приторных, но образных темницах? Крылатых змей ласкали старцы, Цветные кукиши сверкающих камней кусали розовые птицы, Без перьев вовсе. Видел я траву, Растущую во снах унылых великанов, И чаши винные, и чащи лжи и бреда, В которых не один художник наблудил. Животные съедобные, смешные катались там в снегу, Выискивая мох, Который тут же с шумом поджигали, Вокруг усевшись, ели белый дым. Там домик на корнях шагал к реке напиться, Как на картинке: в воздухе сыром Летали искушающие тени Созданий простодушных, но больных: Один чахоточные губы красил Морковным соком и хрипел: Пройд°т! Другой ласкал себя как верную подругу, Пред зеркалом вращаяся юлой. А третий в животе отверстия проделал, И расчленивши стебель бамбука, Питал себя вином, подобно грустной няньке, Поглядывая грустно на друзей, В комфортной, застекл°нной небом раме Устроившихся смирно и светло. Там юноши несли покорно службу, Сливая кровь свою как сливки в белый чан, Питая мух слепых. А сами усыхали И бл°кли, лились лилиями в ров, Заросший чешу°й, зубами, поплавками, Реш°тками, впечатанными в дно. Нам не спастись. И я отлично знаю, Что воздуха не хватит. Чудеса Рассыпались на бисер в детской спальне, Комок гортензий, бронхиальный пшик... А куст горящий вырыт вместе с корнем, Закован в платину, закопан в глубину, Зачислен в ряд им°н, где наряду со словом, Кричащим плебсом был испробован на зуб. Обж°гся плебс, а после дул на воду. Бежал кораблик, счастьем осиян: Вс° пропито: матросские крючочки, Рыболовецкий кл°в, горячечные куклы Для согреванья изможденных рыб, Для деревянных дев самшитовые колья, Кол°са пароходные, труба: Вс° пропито. И не грустит команда, А преда°тся изощр°нному возврату К корням народным. Но не видно их Ни у ночных горшков, ни у медуз под килем, Ни в эльмовых огнях. Не видно им корней. Возьмутся за перо, и ну – честить Европы, Скакать блохой гигантской по степям. А толку что – вс° дремлет черепаха, И семь слонов послушно сходят за буфет. А на столах обилье светотени, Кащеевые мощи, рачий пух К чему же голосить о требованьях плоти Вс°, исключая даже естество имелось здесь. Но далее – змеиный кокон жался под столом, И в куколках тугих угадывалась вата Не снившихся младенцу райских снов. Там спал глубокий Сом В клубах сопревших ила, Раздавленных чесночных стебельках, Потрескавшихся пуговках малины, И снился рыбе светлый новый мир, Презревший и пожравший Кампанеллу, Гордящийся наличием Людей. Шаманские столбы в горящих ямах Месили кости в тестяной грязи, Вылепливали руки человечков Смешных и гадких, добрых и плохих: Кто разводил чертей, Кто рисовал в тетради, Кто книги скорбные мусолил напрол°т... Я серый хлеб там ел, В чернильницах убогих Искал не мух, но суть, изюминку, секрет. Струились по лицу душистые дороги Из мысли выводя на белый свет. В темницах и сокровищницах т°мных Я ночи проводил, исследуя влюбл°нных, И вместе с ними жил. 16.11.93 CОСТОЯНИЯ 1. Жаркий полдень. 2. Холод леса, пастбища, лесного пруда. 3. Высота стоячего воздуха. 4. Шевеление в корнях волос. 5. Потрескивание. 6. Острое состояние сопричастности. 7. Неузнавание. 8. Жажда. 9. Мыльная подвижность. 10. Резиновая трубка в трахее. 11. Пыль и прищур. 12. Весеннее, резвое. 13. Летнее, уставшее. 14. Осеннее, пристальное. 15. Зимнее, гипсовое. 16. Немота и боль в затылке. 17. Невозможное блаженство на грани обморока. 18. Укрупн°нное шрифтовое пятно. 19. Надорванность. 20. Сибирская циклотимия. 21. Горы в снегу, и у меня в крови. 22. Медное. 23. Восковое, полуденное. 24. Тление. 25. Смех и жимолость. 26. Чистота и радость. 27. Обещания. 28. Ожидание встречи. 29. Утреннее, парковое. 30. Стеклянное, удивл°нное. 31. Благородство и естественная простота. 32. Ж°лтое изнурительное марево. 33. Поз°вывание. 34. Саркастический взгляд. 35. Первый День Творения. 36. Изменчивое рассредоточение. 37. Ловля морских камушков во сне. 38. Состояние всеобъясняющего уныния. 39. Желудочные колики. 40. Собачье. 41. Жестокая трезвость. 42. Внутреннее поч°сывание. 43. Поиски мистических знаков. 44. Исключительно религиозное. 45. Цикличная одержимость. 46. Вседозволенность на расстоянии вытянутой руки. 47. Синяя бессоница. 48. Бред отношения. 49. Фарфоровые заморозки. 50. Изюминки сомнений в Вере. 51. Математическая расч°тливость. 52. Пытливость водяной струи. 53. Состояние молочных сочленений. 54. Ощущение близнеца. 55. Перепутанный голос. 56. Безмолвие. 57. Окончательная определ°нность. 58. Перемена участи. 59. Выбор. 60. Неодухотвор°нное лицо. 61. Экзистенциальное похмелье. 62. Изнурительная фиксация событий. 63. Неоконченная повесть. 64. Магические плоскости треугольника. 65. Деревянное, подр°берное. 66. Постоянное разногласие. 67. Безалаберное, полуденное. 68. Вибрирующее, изучающее. 69. Полное, распирающее изнутри. 70. Красочные просторы курорта. 71. Окрестность, посторонние овраги. 72. Удивление. 18.4.94 ЛЕТАРГИЧЕСКИЙ СОН В МЕДНЫЙ СОСРЕДОТОЧЕННЫЙ ПОЛДЕНЬ Я закрыл глаза и увидел Горящие столбы Ниневии И каменные призмы Вавилона Мир был сотвор°н вчера А сегодня оказалось что на всех не хватает воды Завтра деревья будут превращаться В маленькие тлеющие распятия Или это был свет в закрытых глазах Или проекция ночных созвездий На глиняный бугорок лба В сосредоточенных канавах Плыли ночные водоросли А подводные светляки выложили приветственное слово Я знал что мне нужно найти телефонный автомат Вместо двух копеек я имел Пару оловянных глаз А хитиновые пальцы напряж°нно искали В сорной листве ускользающий диск Ящерицы советовали звонить На другой конец ш°лкового небосклона А пластмассовые аксолотли Убеждали меня нанести мысленный визит В сонную сферу неродившегося реб°нка Но я знал что из магического павильона Мне вс° равно не выйти Синие травы дали забыть Расположение восьми сторон света Металлический стержень в позвоночнике Позволял либо лежать Либо стоять задрав голову Наблюдая сво° жаркое и клубящееся лицо Высовывающее огненные языки И слизывающее обильные урожаи С бесконечных янтарных полей Блаженные гусеницы Свисали с засохших яблочных черенков Как извилины и прожилки Белого куриного мяса В магическом павильоне Тигр приготовился прыгнуть Но идущий поезд уговорил обходчика Опустить шлагбаум И горы просвечивающих облаков Застыли раздумывая Но потом полезли через игольное ушко На третью сторону Теряя перья и металлические бусинки Игрушечных парашютистов Мыло тает в бездонных глазах Голубой детской куколки И крики остывающих чаек Бегут водомерками От ресниц к ресницам От бровей до кончика острого носа Занозы в крайней мякоти пальцев Мешают мне найти нужные цифры Я попадаю или в т°плую глину Или в скисшее молоко городского тумана И у меня пощипывает в корнях волос Что прячется у меня в ботинке Между пальцев Св°рнутая трубочка настольного календаря Что мешает мне расслышать шум марганцовых кристалликов Слова скрипящего грифеля и вспышки зеркальных бликов Что мешает мне посмотреть на тебя в густой бурой воде Горсточка маслянистых семян Горка надорванных буковок Откуда я знаю что деревья растут вверх Что у камбалы два глаза Что лунные обсерватории взорваны сжатым воздухом Мне ничего не сказала Кожистая телефонная трубка Потому что витиеватые ниточки проводов Пром°рзли до мясного основания Бесполезно ругать оператора Оттого что долго не соединяют Оттого что рассыпанная стеклянная крошка Перепутала дороги И белые медведи утонули в медовом озере Оттого что все цифры оказались сведены К выпавшему глазу чернильницы Пусть мне подмигивают костяные черепа Побл°скивающих шляпками желудей Пусть снится каждую ночь Индивидуальный конец света А при похмелье пусть птица Феникс Разгреб°т утренний пепел Утонувшие женщины венчают пустые плоскости Многолопастных кораблей В Адлере кровь теч°т из неба над улицей Молокова Как из переломленного сыра А на улице Свердлова Торгуют терракотовыми статуэтками Богини Кали С воздушными змеями В шести расходящихся руках Безжалостное опъянение Путает цвета светофоров В шоколадных ямах телевизоров Негроиды разрывают темноту Тридцатью двумя белыми точками Первые несколько цифр Я обнаружил в дактилоскопических узорах И рельефных отпечатках согнутых раковин О следующих мне нашептали Яшмовые удоды из внутреннего леса Я набрал номер и увидел Как муравьи лезут в ледяную пустую баночку Как в жестяном тазу опять всплыли утонувшие лица А на стенах проступили Голографические изображения лживого божества Я набрал воздуха И шумно приветствовал тебя Пока не закатилось солнце И свежевскопанный огород Не стал пахнуть чер°мухой А уж что было потом Знает лишь маленький квадратик пустоты В моей разжатой ладони 17.4.94 x x x Химеры рождают химер В промежутках первичного сна. В надбровных камнях полусфер Распадается сочно весна, Драконы над городом реют, И в сто раз быстрей Под кожей морщинистой зреют Распухшие шишки камней. Стеклянный паук в голове Ловит льдинки из крови сырой, Ломается лаковый свет При осмотре равнины пустой, И где была грязь Восседает загадочный князь, Противно как вепрь смеясь И кувшинкой на бок завалясь. Под городом дышат кроты, В облаках – электрический свет Плет°т в узелке темноты Острозубые связки планет. Пшеница плыв°т, И гудит словно улей в ночи Грудной самол°т. И летят по картине грачи. Горит элеватор сухой, На сосне человечек сидит, Беспечной своей бородой К изогнувшейся ветке привит. И жд°т, замерев и тайком, Когда рухнет подкошенный дом, И рак из груди Просвистит золотым соловь°м. Но химеры рождают химер И весна распадается вдоль На ч°рное поле И красную ягоды боль. Муравьи собираются вкруг Головы или шишки в древесном клею. Расчленяется звук На сухой и трескучий цветочный салют. Вырастает ячмень как моллюск, И реш°тки узорчатых век Опускают свой груз На зрачка раскал°нного бег, Чтобы стало темно И прохладно как в гроте ночном, И вполз под окно Лунный свет. И дрожал под окном. Химеры рождают химер.Словно голос собаки лесной Звучит сорный сквер За моей напряж°нной спиной И я, обратившись лицом К чешуе городской мостовой, Вплываю как облако в дом, И вишу над твоей головой. 15.9.94 x x x Разрушается медленно храм Моего беспокойного тела. На потеху смешным докторам Побледнело лицо, побелело, Закружилось лицо На глазах санитаров и прочих, Раскатилось свинцом По проулкам тяж°лым, рабочим. Ты ид°шь не спеша, Жизнь забавная – прочь и быстрее. Как огонь в камышах, Как хлопок мыльной ткани на шее. Покрывается сумраком день, Заплетаются руки в страницах, И живого распятия тень Извиваясь по стенам двоится. Золотой портсигар потускнел, Гулкий выдох тревожит слой пыли На расч°тах задуманных дел, Но испорченных. Тени застыли, И теперь уже ясно, что свет Своеволен, а сумрак – как воздух, Что вдыхая – не чувствуешь, нет, Только комкаешь губы морозные. Зеркала повернув от себя, Теребишь на запястьях манжеты, Или стержнем тупого гвоздя Портишь лица на вещих портретах, Искажая улыбками рты Тех, кто смотрит тревожно и прямо Сквозь дымящийся слой темноты На движения спящего храма. 21.4.93 CНЕГ На пробитую грудь упад°т пусть сияющий снег Как пробитая пыль азиатской густой конопли И горячего воздуха впустит в себя человек Из груди одномачтовый берег возьм°т корабли Пусть сверкающий снег поработает с новым лицом Пораж°нный Юпитер пускай оста°тся где был И реб°нок плывущий в канале как маленький сом Сон забыл тебя, ты говори, он забыл Ты по°шь как поешь, опоясан лучащимся льдом, Ты пойд°шь как под°нщик с дремотным своим мастерком, И в снегу строя дом, ничего не пойм°шь Когда в окна полезет кудрявая рыжая рожь. Кто полюбит умнее, кто сосредоточен во сне Только тот, кто на шахматных досках разделывал птиц. Улыбаясь, немея он в гости приходит ко мне И сияющий снег кажет вдумчивый лоб из петлиц. Поредей как ряды приторговывающих портных, Он в арабские сказки въезжает на белом дыму, Домостроя союзник, в кошерных своих мастерских Он творит с красной буквой что ведомо только ему. Пусть тебя накрывает лучащийся луковый снег. Обнимая его, вспоминай и меня иногда Я, где рыбы кривляются в синем ледовом окне, И реб°нок плыв°т, и разлита литая вода. 7.4.95 РИТУАЛ После долгого копания в грязи книг И отчаянного часа поисков Сбежавшей иллюстрации, Мы дезертирски разомкнули круг Как застенчивые мельницы света Брали мы светлыми руками Окружающее нас время Чернильные пепельницы Висящих неудачно лиц Окружили комнату потайным рвом Глаз, ушей и ноздрей. Вс° съедобное почиталось как религия Все растения смирились и легли Вся пыль превратилась в пух В том пуху лежали блестящие гвозди, Колышащаяся медуза тюля, Набор женских ресниц. Став свидетелями ритуального убийства, мы отда°м ему пространства наших голов. 24.3.95 ЯРКИЯ ПОГОДЫ Яркия погоды на курортных просторах царят – "Найда, Найда" – дети во дворе на свою собаку кричат Везут коляску с реб°нком. Истошно скрипит коляска А реб°нок невидимый спит, хотя ему должно быть мешает тряска. Что за день такой? В холодильнике только сол°ная рыба. Оной рыбы поел. Захотелось пить вскоре. Пива, или хотя бы воды бы. Надел обтруханное пальтишко, слепенько по°рзал в прихожей, Попал ногами в растоптанные ботиночки из поросячей кожи. На улице деревья катаются с русских горок. Полдень. Иду по линии солнца к остановке. Автобус полный. Затекаю в него. Экая нега ехать в душном автобусе. Женщина с букетом. Цветы плохо пахнут. В мо°м предыдущем опусе Я писал про то, как ненавижу людей, всех своими руками убил бы. Теперь я вижу, что попадаются симпатичные женщины. Многих полюбил бы. Так и говорю женщине с букетом: – Милая, Вот раньше вас убил бы, а теперь полюбил вас я. И чуя запах рыбы сол°ной женщина к выходу протискивается. А я еду дальше. Мне по°тся и даже насвистывается. Голуби играют в невыносимую чехарду. Захотелось выругаться. Удержался. Вспомнил, что приснился сегодня мне друг из Иркутска. Виктор. На меня обижался. Не то за то что я не позвал его на свою свадьбу, Не то за то что я к нему не приехал. Узнать бы. Да! Он ведь жил отчего-то на чердаке собственного дома. Вот ерунда – именно на чердаке, в куче шуршащей соломы. Я ему говорю – Здравствуй, брат! А он мне: – Здорово, язва! -Как говоришь прош°л твой законный праздник? – Какой праздник? – говорю я. – Свадьба – заявляет приснившийся. – Так я ведь ещ° не женат! – отвечаю я, удивившися. – Ах ты выхухоль! – ругается он, и я решаю, что лучше будет проснуться, И просыпаюсь. Иду на кухню. Сол°ная рыба на блюдце. Дальше вы уже знаете. Вот и моя остановка. Яркия погоды царят на курорте. Божия летают коровки. Вскоре можно будет спать не наливая на ночь т°плой грелки. Медный день выворачивает циферблат наизнанку. В переносице склеились стрелки. Мне это не кажется особенно подозрительным или странным. Подходят козлоногие юноши. Предлагают покурить марихуаны. Помня себя как бескомпромиссного исследователя удобных пространств запредельности Стою в загаженном закутке лягушачьего садика, теряя остатки цельности. Рыба... Какая рыба... Сол°ная рыба... Что сделала мне эта рыба? Солнце... Какое солнце! Очевидное солнце... Видимо я умираю... Мысли... Какие мысли? Как пахнут цветы на чердаке собственного дома. Теперь я вижу, что... Все выходят. Бесполезно продолжать сомневаться... 15.2.95 СМОТРИ НА ОГОНЬ фрагменты поэмы (1) Смотри на огонь, мой приятель, смотри на огонь, пусть пламя просверлит стекло и пройд°т сквозь ладонь, рискуя оставить глаза без зерна и зрачка, пусть пламя пройд°т сквозь ладони подобьем лесного крючка, что ушлый рыбак приспособил на острую ель, пусть пламя протиснется в льда медоносную щель и выжжет стрекоз, и пространство меж прутьев заль°т, и выйдет обратно чрез рта растопившийся л°д. Пусть ль°т лихорадочный воск как спонтанный неудержный плач, пусть пламя из линии съ°жится в пористый мяч, и высверлит лунку, и в лунке поселится жить, чтоб лишь иногда в междур°берный лаз выходить. Пусть лопнет стекло, обязательно лопнет стекло, оправе очков не сдержать налитое тепло – завъ°тся тепло виноградной горячей лозой, мозаика ягод означит творящийся зной. Ты сделаешь вдох, но зел°ная гулкая медь заставит гортань как сосновую щепку гореть, и зв°зды кремля, и лесная сырая земля, лесная земля и сло°ные зв°зды кремля. Ты сходишь с крючка, своевременно сходишь с крючка, поверхность воды рассеч°т пенопласт поплавка, лесная сорока до срока, черта за пределом моста, струящийся порох, морока, мороженный пепел у рта. Следи за обилием букв, бурением бурого рва, смотри как в прожорливый ров утекает лесная листва, как розовый пепел огня обронила звезда и глаза следят как заученно въ°тся огня дождевая лоза. Ты вовремя вышел, да было ли где опоздать, огонь копошится на крыше и воск начинает сползать, окутывать город, давить виноградную рябь, гореть и белеть, и дышать, и сквозить и сгорать; Теперь ты бежишь от собаки желтушной и злой, теперь ж°лтый грач голосит над твоей головой и рыжая кошка мешает дороге твоей, и нимб начинает сбираться из ж°лтых живых голубей. Ты сходишь на нет, ибо Нет много уже чем Да, прохлада приятней чем свет, но е° не найти никогда, и скорчившись на запятой как заправская ватная мышь, ты в мыслях надежду на ч°рную точку хранишь. Где точка, там я – рассуждаешь стихийно и зло. Конец и единство и встреча и полог. Тепло удел прямой речи, но точка – прохлада, покой, внематочный сон, утешенье, рожденье, сырой обрывочный выдох, струенье по кругу воды (ведь сон – это жидкость), стеклянные шишки слюды, изюминки глаз, вопросительных выпуклых глаз, тебя отражающих как облака, зеркала. Ты вовремя начал, когда не начни – это так. Скачи или прячься – ты начал, а значит есть знак в огне по пятам, как в судьбе, правоте и огне, фигуре в окне, напряж°нной фигуре в окне. Текут зеркала, как забавно текут зеркала, огонь – суть вода, а застывшая жидкость – смола, смолистые петли канатов, сосновый заброшенный бор, застывшие лица плакатов, печально глядящих в кост°р. Ты сделаешь вдох и плакатный изломанный грунт сожм°т промежутки из смятых в волокна секунд, и день завершится быстрей, и плакатная хвоя у рта гораздо быстрее сгустится, как тени на ткани костра. Синкопы лесных акробатов, назойливый свист комаров, недвижные лица плакатов, ущелья дремучих костров. И шишки слюды, и кувшинов усохшие швы, ура, и агу, и ау, и ура, и увы. Огонь любит ласку, и в этом похож он на воск, огонь любит ветошь, но также он любит и лоск, жнивь° муравь°в, крепко спящих в земле глухарей, беспечных детей, белый войлок сухих тополей. Растут ли грибы, где огонь ежедневно жив°т? Быть может растут, хотя вряд ли там кто-то раст°т. И был бы я гриб, я не стал бы там жить ни за что – огонь и грибы превращает собою в ничто. Раст°т ли трава? Но что значит трава для огня? Огонь пожирает траву, проникая при этом в меня. И хвоя у рта, и густая внутри темнота, прямая черта и червл°ный огонь изо-рта. Ты ходишь драконом по медленным южным кустам, собой наполняя любимые прежде места, желая гореть – не смердеть и не тлеть, а гореть. Не многого можно достичь и немалого можно хотеть. (2) Юркий старичок ч°рной мухой клюнул мо° темя и грязь, узкой полоской спящая в его ногтях, напомнила мне вид с морского причала Лоо на слезящуюся зазубрину родного города. – Почему вы не пишете о своей родине – пела сладкая муха – я предчувствую ваше вырождение. Вы станете формалистом-м-м-м. – Уйди муха от моих экзистенциальных святынь – набычившись думал я – разве ты не видишь, что я живу в нише собственного разума, и личный опыт мой раст°т попеременно питаясь книгами, Озарениями и невысчитанными порциями ощущений. Уйди от меня, мясная романтическая муха, я положу тебе расч°т и смерть, я не буду воспевать безобразные кучи аляповатых санаторных корпусов, мясные дыры распоротых арбузов и бисерную шелуху семечек на полу многоместного душного фургона. – Байрон, биография, геройство – бурчала профессорская муха. – А вдруг она ядовита – неожиданно подумал я, наблюдая за хаотичными движениями кружащегося собеседника. – Я засну и стану смолой, а он будет выкл°вывать из меня доисторических жучков сохранившегося счастья, тонконогих комаров сомнения, кузнечиков былой метафизической трескотни. – Я напишу о сво°м городе. – неожиданно для самого себя заявил ст°ганный заяц, и ударил по барабану так сильно, что обломки треснувших палочек вонзились в стены, и на них можно было вешать л°гкие летние шляпы. (3) Мой детский курорт, сколько прелестей въ°тся в тебе, ты сладок как торт, твои губы всегда в серебре табачного пепла, и стайка усатых гуляк полз°т по проулкам твоим как клубящийся мрак. О, сколько гортанных наречий кипит у меня в голове! Висит многозв°здная печень и музыка плещет в норе, и крот выползает, мохнатый до пуговиц крот, и левиафан издыхает, и ч°рное море по°т. Мой город похож на публичную девку, но я и сам многократно и подло ему изменял, смешав категории. Стоит ли тут рассуждать – мне нравится мой ослепительный город, похожий на блядь. И мат здесь не чужд, компиляция всех языков стихийно толкает на поиск естественных слов. Естественных в городе, где многослойная брань бывает не только груба, но вс° чаще – добра. – Вот сука, хитрец, прощелыга! – кричит, захмелев, Саркисян – Писака, кривляка, выжига, шельмец, проходимец, буян! И я, улыбаясь невнятно, смотрю на словесную ткань – бывает внезапно приятна нормальная связная брань. Красоты воды, не огня, но зел°ной воды, хрусталики гор, непростроченный шов бороды кривого хребта, перебитого водным ножом и вдоволь изрытого вооруж°нным стрижом. Пивных ярко-ж°лтая пена и желчь пораж°нного дня, за нами следит непременно гиена Живого Огня. Причудливый город, ты пахнешь обилием ран, цвет°т голощ°кою пылью двуличного пляжа экран, двуострые щупальца ног, головы заводной узелок, косматого ворса песок и загара неведомый прок. Проколотый шарик плыв°т по песчаной реке и пламя палаток торговых у города бъ°тся в руке, обилие ран, ранних всходов, пружин перет°ртых дождей, свинцовые пятна счастливых и сытых людей. Так пахнет развратом лиан и паршою замшелых колонн, азартом, разгулом, распадом, цветами обеих сторон слепящего зеркала. Если узнать кривизну, то хватит ли сил удивляться тому, что гуляешь по дну. Прогулки по дну или небу, корявая цифирь толпы жужжа поглощает и небо, и берег и, пыль, стремясь увеличиться в массе за сч°т преизбытка зеркал и скорости шага. Попытка обжить облака предпринята каждым, и дым поедая седой, я тоже надеюсь подняться над неисчислимой толпой. Но помыслы юга, признаться, всегда нечисты, и ветер упруго рв°т ткань городской темноты не неба, но дна, как бы не было грустно, но дна. Особенно чувствуешь это когда исчезает весна и ж°лтая шавка вздувается в купол жары, и ж°лтых желаний текут восковые жиры. (4) Он собрал свои вещи в центре движущейся и дышащей комнаты, собрал их как влюбл°нный старь°вщик и как специалист, разучившийся выгадывать по ткани судьбу заказчика. Да и была ли теперь судьба? Навряд ли была теперь судьба, и все его действия лишь подтверждали сей незначительный, в силу своей обыденности, факт. Негоже спорить с судьбой – угрюмо и веско, как могло показаться со стороны, рассуждал он наедине с вещами – Негоже спорить с судьбой, но значительно избавляться от судьбы не придавая вершащемуся солипсического блеска и не выстраивая на праздничном помосте искусственных гильотин и мягких проволочных виселиц. С судьбой я расправлюсь уедин°нно и однокомнатно, уедин°нно и в распорядке дня положу я конец непроработанной пунктирной линии – вот чем зрел мой мозг, и радость моя питалась чем. Радость вещей, гревших тело и успокаивавших интерес, была выволочена на ж°лтый кружок подбоченившегося ковра, полита затхлым бензином из носорожьей дедушкиной зажигалки, потыкана для порядка горбатой хоккейной палочкой. Что-то сладкое и подземедьнон: корень ли, обратно растущий цветок или угольный ноздреватый снег ползало по оседающей комнате, заслоняло парниковой испариной редкие окна, мешало сосредоточиться, да и было ли на ч°м сосредотачиваться: каждый раз он поступал именно так, и если бы не краткосрочная память, то многое что мог бы он рассказать и поведать. Вельветовые спины зел°ных приморских пиджаков и кружевные вортники юношеских пижонских рубашек, стоптанный каблук, попирающий стеклянный ворох дорогих оправ, виноград раздавленных на зубах пуговиц и желе целлулоидных удлин°нных манжет. Роговые мундштуки с выжженными узкими сердцевинами, аппликации домашних, по-восточному выгнутых туфель, ржавая жестянка с остатками опиума на дне и зубоскальным жеребцом на крышке. Клубки сплет°нных шнурков, снулых и безвольных, парашюты анти-маскировочных галстуков, удивл°нные глаза самодельных запонок. – Смотри на огонь – приказал он себе, когда вспыхнули вещи, и женский назойливый голос из радиопри°мника, мгновенно скрученного витиеватым пламенем в ком бело-ж°лтой слезящейся пластмассы, завитал над дымом, и слился с дымом, и уж нельзя было определить природу голоса и огня, ибо были определ°нно неразлучны голос и огонь, неразлучны как лучшие друзья, как сплет°нные линии одноцветного потока и личинки дрожащей ртути. Он подош°л к окну и огонь пополз за ним, повторяя движения ворса и явно подражая ему, вставая и нагибаясь, похихикивая как пыль и по°рзывая как шерсть, хотя вряд ли это он смог бы увидеть – смотрел он на город и видел, как город, бегущий по меткому выражению предшественника в горы, тлеет как забытый на противне пирог, и корка муравьиных домов с нелепыми телеантеннами и рукописными гробиками скворешен трещит и ломается по заранее намеченным линиям, как скверный ученический грунт, обнажая опадающее подземное тесто и ДАВАЯ ЗНАТЬ. Жуки и оборванные где-то наверху побеги гигантских бобов, чередовались и спешили, обгоняя друг друга визуальной морзянкой, светящиеся небожители пеной стекали за горизонт.