355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Данил Корецкий » Отдаленные последствия. Иракская сага » Текст книги (страница 6)
Отдаленные последствия. Иракская сага
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 13:42

Текст книги "Отдаленные последствия. Иракская сага"


Автор книги: Данил Корецкий


Жанр:

   

Боевики


сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Ахмед вставил трубочку и медленно пил сок, незаметно наблюдая за лицом Макфлая.

– Ах, вон оно что! – рассмеялся тот.– Это мне рассказали русские сотрудники ООН, когда мы пили кофе в буфете на третьем этаже...

Грох вытянул губы трубочкой и саркастически покивал головой:

– Понимаю, понимаю... Действительно, разговор на столь специфическую тему совершенно естественно мог возникнуть между незнакомыми людьми в буфете ООН...

Но Макфлай не обратил внимания на сарказм.

– Нет, мы достаточно хорошо знакомы...

Ахмед утолил жажду и, вырыв округлым носком ботинка ямку в песке, закопал смятую картонку. Потом вытер губы тыльной стороной ладони и пошел в конец колонны, где на время стоянки матросы устроили стихийную уборную. Видно, стиль общения профессора Макфлая также не вызывал у него восторга.

Уборщик

Отец Игнасий молча взял со стола поднос и поставил его перед уборщиком.

– Сии предметы вам знакомы?

На сигареты и плеер Клоду Фара было плевать, а вот мобильник – роскошный, в стиле «порш-дизайн», такого не было ни у кого в квартале. Он выменял его у Сахада на две пачки травы, когда тот был на мели. Клод считал, что легче от родной матери отказаться, чем от такого дивайза. К тому же, как представлялось, это была единственная ниточка, связывающая его с нормальным настоящиммиром, откуда он был так неожиданно извергнут. Качественный мобильник в ударопрочном и влагонепроницаемом корпусе... Чем черт не шутит, в конце-то концов?

– Да, я знаю этот предмет,– уборщик уверенно показал на телефон.

– Для чего он предназначен?

– Чтобы звонить.

– Звонить? – лицо отца Игнасия прорезала ироническая улыбка.– Звонят в колокол, сын мой. Разве этот предмет похож на колокол?

Послышались вежливые смешки. Фара растерялся. Он никогда не задумывался над значениями слов.

– Да,– произнес он неуверенно.– Это колокол... Маленький колокол.

– Колокол?

Монах явно издевался.

– Колокол.

– И как же он звонит?

– Дайте его мне, я покажу.

Святая комиссия явно забеспокоилась. Один из серых монахов приподнялся, словно пытаясь прикрыть собой поднос с артефактами, и выкрикнул:

– Он искушает наше любопытство, святой отец! О, как он хитер!.. Не позволяйте ему! Приведя свой дьявольский колокол в действие, он вызовет из тьмы своего покровителя, и тогда...

Монах запнулся, видимо, представив себе ужасные последствия такого поворота событий.

– Чье любопытство он искушает, брат Диомид? Ваше или мое? – холодно поинтересовался отец Игнасий.

Наступила тишина. Брат Диомид страшно смутился, покраснел и издал какой-то неразборчивый звук.

– Что касательно меня, то моего любопытства здесь нет и в помине,– продолжил отец Игнасий.– Сии предметы я внимательно изучил и пресек всякий вред и каверзу, в них заключенные.

Недрогнувшей рукой он взял с подноса мобильник, воздел над головой, будто собираясь в следующий момент грохнуть его оземь, и возвысил голос:

– Тем, кто сомневается в силе, данной мне, лучше покинуть этот зал!

Никто не пошевелился. Святая комиссия смотрела на него с выражением благоговейного ужаса. Уборщик никак не мог унять дрожь в коленях. Он понял, что, если проклятый старикан разобьет его мобильник, он просто не выдержит.

– Вы можете сесть на свое место, брат Диомид,– произнес отец Игнасий тихо.

Не глядя на серого монаха, который рухнул как подкошенный на свою скамью, он повернулся к Клоду и протянул ему телефон:

– Звоните же в ваш колокол, сын мой.

Фара посмотрел на него: может, опять издевается?

Похоже, нет.

Взял телефон, ощутив в руке знакомую приятную тяжесть. Включил. Трясущимися пальцами вызвал последний из набранных номеров – это был номер Сахада,– приложил мобильник к уху, жадно вслушался. Ну, давай, давай...

Гудка не было. Уборщик глянул на экран трубки, где светилась надпись: «Сеть отсутствует». Этого не может быть. Сеть всегда есть! Даже на самых диких участках Альп заблудившиеся туристы вызывают службу спасения по мобильнику!.. Хоть один оператор, да должен быть!

Он опять нажал кнопку вызова. Не дожидаясь гудка, крикнул:

– Сахад, мать твою за ногу! Возьми трубу, придурок!

В следующее мгновение откуда-то появились двое здоровенных мужиков в железных нагрудниках и железных шапках. Один вырвал телефон и бросил его на поднос, словно ядовитое насекомое, второй пребольно выкрутил Клоду руки, толкнул в спину, так что тот грохнулся на колени, и вдобавок еще уперся коленом между лопаток.

– Вот мы и узнали имя демона, который помог этому юноше высушить колодцы Котлена! – прогремел под сводами торжествующий голос монаха.

Поднялся шум, затопали ноги, загремело железо. В зал вбежали люди с копьями, встали кольцом вокруг уборщика и отца Игнасия.

– Отдайте мой мобильник! – заорал, едва не плача, Фара.– Не трогал я ваши колодцы, уроды! Отпустите меня!

Придавленный тяжелым коленом, он с трудом приподнял голову и увидел перед собой прикрытые белой рясой ноги отца Игнасия, обутые в войлочные туфли. От туфель воняло.

– Я отпускаю тебя, некромант из Котлена,– провозгласил старец, в голосе которого не осталось и следа былой теплоты и снисхождения. Теперь он был ледяным и беспощадным.– Отторгнувший Церковь отторгается ею! Мы не властны более над твоей судьбой...

Клод Фара с облегчением перевел дух.

«Не властны. Вот и прекрасно!»

– А мобильник мой вернете?

– ...и посему ты передаешься в руки светской власти! – перебил его голос отца Игнасия.– Зови теперь своего лукавого демона по имени Сахад! Звони в свои дьявольские колокола! Пусть они помогут тебе избавиться от костра!

Его подняли рывком, схватив за волосы, поставили на ноги. На шее защелкнулся замок железного ошейника. В кольцо солдат шагнул некто толстый, бородатый, с широким зеленым беретом на голове.

– Настало твое право выбора, некромант из Котлена! – прорычал он, нацелив на Клода маленькие злые глазки.– На каком костре предпочитаешь гореть – на медном или золотом?

Уборщик понял, что радовался слишком рано.

Усиленный взвод

– Эй, Санчес, почему у тебя Прикквистер и Крейч машут лопатами?

Мастер-сержант Чико, выполняющий функции интенданта, расчехлил кейс, в котором лежали два цифровых «Никона» с функцией макро– и микросъемки, а также миниатюрное устройство ввода с клавиатурой и принтер. Здесь же находилась копия инструкции по составлению протокола формы «ММ» – осмотра места массовых захоронений.

Прикквистер с хмурым видом начал было изучать ее, но Санчес вырвал листок из его рук, уткнулся в него взглядом и, делая вид, что читает, выкрикнул:

– Итак, матрос Прикквистер! Слушать меня внимательно! Пункт первый: трупы пересчитать! Пункт второй: произвести вскрытие! Пункт третий...– Санчес на мгновение задумался.– Взять анализы! Действуйте, матрос Прикквистер!

Кто-то из солдат улыбнулся, кто-то и вовсе пропустил мимо ушей остроты сержанта, а вот Джелли и Фолз откровенно скалились – это были штатные подпевалы Санчеса.

– Ага, конечно,– пробормотал Прикквистер.

– Что? – рявкнул Санчес.– Не слышу вас, матрос!

– Так точно, сэр! – в тон ему крикнул Прикквистер.

Санчес взял себе одну камеру и с группой особо приближенных отправился к дальним кострищам,– правда, первым делом сержант почему-то велел запечатлеть на фото себя в позе Гамлета с обугленным черепом в руках.

Прикквистер деловито осмотрел свой «Никон», проверил настройки, сделал пару пробных снимков.

– Держи, Крейч! – Он сунул сослуживцу свой старый, видавший виды мобильник.– Только не раздави своей лапищей, смотри. Вот так. Прислони к этому черепу и наклони, чтобы мне были видны дата и время.

– Зачем? – удивился Крейч.

– Надо,– сказал Прикквистер.– Потому что документ. Потому что порядок такой.

Он навел камеру и жестом показал Крейчу, чтобы тот присел.

– Чтобы каждому дураку было понятно, что это я сфотографировал не в прошлом году на ранчо у своей бабушки. Понял?

– Понял,– сказал Крейч.

– Понял он...– проворчал Прикквистер.– А вот я ни хрена не понял. В кадре и так время выставляется, разве нет? Зачем еще мобильник сюда совать, спрашивается? Идиот, который составлял эту инструкцию, видно, ни разу камеру в руках не держал... К тому же в «фотошопе» можно нарисовать какую угодно дату. Да там все что угодно можно нарисовать...

– Да,– уверенно сказал Крейч, явно имевший дело с «фотошопом».

– Встань теперь там. Нет, левее. Да присядь же, тупая твоя башка! Ты же в кадр не вмещаешься!

Подошел скучающий Барт, попытался вместить Крейча в кадр, потом плюнул, отобрал у него мобильник и встал сам. Прикквистер отщелкал необходимое количество кадров и стал печатать протокол, поминутно проклиная идиотов, сработавших такую крошечную клавиатуру.

– Сигнала нет,– сказал Барт, возвращая ему телефон.– Утром еще были в зоне покрытия, можно сказать... Если, конечно, одну «палку» считать сигналом. Это где-то под Эс-Сальманом вышка осталась еще не раздолбанная. Я даже удивился.

– А сейчас не удивляешься? – проворчал Прикквистер.– В этой несчастной стране еще до нашего прихода раздолбали и разворовали все, что можно было...

– Ага,– сказал Барт.– Твои любимые арабы. Месопотамцы.

– Месопотамцы и арабы – это разные люди,– сразу набычился Прикквистер.– Как ты... и как Крейч, к примеру. А были еще марбеки, я сам читал. Правда, Макфлай говорит, что все это фальсификации...

Крейч сидел на корточках и рассматривал очередной найденный наконечник стрелы, при этом он сильно смахивал на какого-то неандертальца. Услышав последние слова Прика, он вопросительно поднял голову:

– Арабы – это ясно... А кто такие эти... мессамцы и марбеки? Небось негры?

Прикквистер качнул головой:

– С марбеками не все понятно. В летописях их описывают как ифритов огромного роста, от которых отскакивает нож и стрела, которые ходят по воде, словно по суше, метают громы и молнии и непобедимы в бою...

– Ифритов и джиннов не бывает,– заулыбался Крейч.– Их только по телику показывают... Прикольные, с рогами! Они и летать умеют...

Умник разозлился:

– Да что ты понимаешь! Ты же ни одной книжки не прочел, только мультяшки смотришь! Летописец мог преувеличить или ошибиться! Тем более что первоначальные свитки до нас не дошли: их не раз переписывали в более поздние времена! Любая ошибка или неточность многократно преувеличивалась! Ты закуришь, Барт запишет: «Крейч выпустил дым изо рта». А через сто лет переписчик уточнит: «Дым и пламя». А еще через сто: «Огнедышащий Крейч сжег деревню»!

Прикквистер уже орал во весь голос.

– Да ладно тебе, уймись – примирительно сказал Барт.– Тут у нас, я слышал, посерьезнее проблемы. Связи нет, на десантников не можем выйти. И навигаторы отказали... И вообще.

– Я тоже слышал,– кивнул Прикквистер. Он приноровился набирать текст, используя авторучку вместо пальцев, и дело сразу пошло быстрее. Он говорил, не отрывая глаз от клавиатуры:

– У некоторых ребят есть приемники... В смысле, где не только FM-диапазон, но и средние, и длинные волны, на которых еще вчера передавали «Субботний вечер в Радио-Сити» из Нью-Йорка... И вот после того, как нас тряхануло тогда,– все, аут. Как отрезало. Ни звука.

На какое-то время он замолчал, погруженный в свой отчет.

– Странное какое-то землетрясение,– сказал подошедший Шон Смит. Он зачем-то надел каску, но все время сдвигал ее на глаза и ощупывал затылок.

Никто не обратил на его реплику внимания.

– Не пойму, как получается, что у всех айраков автоматы Калашникова, а убивают они стрелами? – Крейч бросил наконечник в пакет и, подперев голову, стал тихонько напевать что-то на незнакомом певучем языке.

– А потом нам выдали по порции виски,– продолжил Прикквистер.– Знаешь, в каких случаях бойцам выдают спиртное?

– Ну... чтобы подбодрить в сложной обстановке,– сказал Барт.– И чтобы животами не мучились...

– Животами не мучились! – передразнил его Прикквистер.– А о «радиационном похмелье» ты не слышал? Не слышал, что гамма-излучение в первую очередь бьет по слизистой кишечника? И что всем смертникам на урановых рудниках в Айове положены ежедневные сто грамм от дяди Сэма?

Барт настороженно уставился на него и пробормотал:

– Нет, не слышал. А ты...

– Вот в том-то и дело. У всех мозги набекрень, всех в детстве роняли с пеленального столика, никто ничего не соображает. Смотри. Землетрясение, или что там было такое,– это раз. Эфир опустел – это два. Откуда ни возьмись, появился радиационный фон. Кстати, ты заметил, что Руни бегает с такой железной херовиной – называется радиометр?.. Это три. Что еще нужно объяснять?

– А что? – никак не мог взять в толк Барт и повернулся к Смиту: – Ты что-нибудь понял из болтовни Умника?

Прикквистер вдруг успокоился. Он закончил вводить текст, сохранил информацию и включил принтер. Пока из плоского ящичка с легким жужжанием выползали листы бумаги, он проверил фотофайлы и зачехлил «Никон».

– В самом деле – что? – сказал он. Повторил: – Что, что!.. Суп с гренками, вот что! Представь себе такую картину, дурья твоя башка: пока мы колесим по этой пустыне, старик Саддам, окопавшийся в Тиркуте или где-то там еще, пускает в ход последний козырь. Ракеты. С ядерными боеголовками. Которые у него есть, оказывается, не зря боялись. И пошло-поехало: Вашингтон, Нью-Йорк, Лондон, Берлин... А, ну и Тель-Авив, конечно. По цепной реакции в конфликт вступают все ядерные державы, причем у меня нет уверенности, что Россия и Китай на нашей стороне. Короткая ядерная перестрелка. Короткая, потому что все сдохли и стрелять больше некому. А мы все так же колесим по своей пустыне, поднимаем пыль и по глупости своей не понимаем, что мира больше нет. Цивилизации нет. И мы, возможно, одни из немногих, кто остался в живых на Земле. Хотя это, скорее всего, ненадолго, учитывая, что здесь все должно быть пропитано радиацией... Врубаешься?

Смит смотрел на него во все глаза, потом перевел взгляд на свой бронетранспортер. В косо падающих солнечных лучах он рассмотрел ниже бортового номера несколько свежих царапин. Что за чертовщина?

– Прик... Ты что, серьезно?

Барт тоже удивленно уставился на Прикквистера. Крейч продолжал сидеть на корточках и тянуть свой народный напев.

– Нет, я начитался фантастических романов и брежу наяву! – Прикквистер взял отпечатанные листы, подписался и дал подписать Крейчу.

– Я не ясновидящий, матросы,– сказал он, явно подражая капитану Маккойну.– Соображайте башкой: сегодня должны были перебрасывать авиационный корпус с Арарской базы на Фаллуджу, начальство об этом уже неделю трещит, это давно ни для кого не тайна. Вы видели хоть один самолет?.. Эту дорогу десантники зачистили неделю назад, здесь через каждые десять—двадцать километров должны стоять их блокпосты. Вы видели сегодня хоть один?

– Но погоди...– Смит старательно соображал.– Если бы все было, как ты говоришь, мы бы заметили что-то такое... Взрывы. Гриб в небе. Дым от пожаров. Нам же говорили, типа вообще ядерная зима наступит, неба не будет видно...

Прикквистер сунул приборы обратно в кейс и, с резким вжиканьем, застегнул замок:

– Втиралово это все. Нет никакой ядерной зимы. И за двести километров хрен ты разглядишь, а не ядерный гриб. Про дымы я тоже думал...– Прикквистер покачал головой.– Думал, но ничего не придумал. Не знаю. Что-то случилось, серьезное что-то, и у нас большие проблемы, вот и все. Поверь мне на слово. А как это будет выглядеть – с дымами или без дымов – мне лично все равно. Пусть там хоть Холли Берри в розовых колготках пляшет на облаке...

С противоположной стороны дороги послышался шум – это вернулись капитан Маккойн и отделение Андерса. Сразу же раздался свисток сержанта: общий сбор и погрузка. Крейч перестал петь и с видимой неохотой поднялся на ноги.

Штатские, собравшись у «Хаммера», обменивались впечатлениями.

– ОМУ здесь не использовалось,– подвел итог Грох.– Но, похоже, геноцид налицо!

– Тридцать наконечников от стрел,– удивленно рассказывал Люк Чжоу. Он даже перестал вежливо улыбаться.– Как будто на месте битвы с индейцами! И ни одной пули...

Перед тем как занять свое место, Шон Смит осмотрел поцарапанный борт. Это явно следы не стрел, а пулевых рикошетов. Раньше их не было. Или он их не замечал.

Бозонель.

Жилой городок научного центра

На день рождения к малышке Софи явилась дюжина таких же, как и она, пяти-шестилетних карапузов. Лучшая подруга Женевьева, или просто Жину, принесла с собой уродливую куклу, довольно потрепанную, изображающую какого-то персонажа из фильма ужасов.

– Это Маленький Чёр-рный Убор-рщик,– шепотом сказала она, напирая на «р», которую научилась выговаривать совсем недавно.– Он сгорел в «Ведьмином Котле».

Взрослых на празднике оказалось почти в два раза больше, чем детей. Все они были работниками технического отдела сектора «3-4», говоря попросту – технарями, и жили по соседству в научном городке. Поскольку никто из присутствующих не являлся гениальным физиком или математиком, и даже не имел научной степени, семьи их отличались крепостью и здоровьем и все прекрасно ладили между собой. Обязательная программа – исполнение хором «С днем рожденья, Софи!» и разрезание именинного пирога – быстро закончилась. Взрослые оставили детей на попечение няни и двух девочек постарше, а сами уединились в просторном кабинете, где имелись великолепный бар и стереосистема. Неудивительно, что все разговоры велись вокруг последнего происшествия на ускорителе.

– Я до сих пор не могу в себя прийти,– призналась мама Софи.– Поверите ли, смотрела на дисплей детектора и прикидывала в уме, хватит ли старшим детям нашей страховки, чтобы закончить учебу...

– Восемьсот пятьдесят тэв! – хмыкнул кто-то из пап.– Когда видишь такие цифры... м-да... И не по телевизору, не в кино, а в родном операционном зале, вот тут, совсем рядом...

Он не нашелся, что сказать дальше, и скорчил лицо.

– А я думал: жив останусь – напьюсь в дым,– сказал другой папа.

– Ну и как? – поинтересовался мелодичный женский голос.– Удалось?

– Скоро узнаем,– папа посмотрел на стакан виски в своей руке.

– Напиваться, пожалуй, рановато,– мрачно произнес хозяин кабинета, отец Софи.– Я слышал, Плюи настаивает на повторном тестировании. Да что – слышал... Знаю. И он своего добьется. Совет директоров уже отправил заявку в министерство энергетики на двойное повышение лимита потребления...

– Зачем опять рисковать? Ради чего? Лаборатории еще не успели полностью обсчитать результаты первого теста, работы хватит на месяцы... Кто их гонит в шею?!

– Да этот Плюи просто одержимый! – экзальтированно воскликнул все тот же женский голос. Кажется, это была мама Жину, лучшей подруги Софи.– Он готов рисковать и собой, и нами!

– Насчет риска – эмоционально, но бездоказательно,– с неожиданной серьезностью ответил папа Софи.– Проверка работы систем показала, что сбоев не было, все работало штатно. Я сам готовил сводку для главного конструктора. Так что...

– Да плевать на эту проверку! – прорычал папа со стаканом виски.– Все штатно, а «Котел» чуть на воздух не взлетел. И человек пропал!

– Ой, точно! Ужас! – подхватили сразу несколько женских голосов.– Этот несчастный уборщик... Кажется, он из арабской семьи? Кошмар! Бедный мальчик! Такой симпатичный! О нем попрежнему никаких известий?

– Официально – никаких,– сказал папа Софи.– Полиция придерживается версии, что пацан запаниковал во время эксперимента, спрятался куда-то, ну и... Мог, например, в вентиляции застрять...

– Кричал бы, как резаный боров,– хладнокровно предположил папа со стаканом виски.

– Если попал под лопасти, то не закричал бы.

– Я слышала, он пропал вместе со своей моечной машиной! – заявила обладательница мелодичного голоса.– Огромная такая машина, как автомобиль!

Все промолчали. Из гостиной доносились топот детских ног и веселые вопли. Папа Софи произнес:

– Тогда неудивительно, что он застрял...

Кто-то неуверенно хихикнул.

– Про машину вранье. Скорей всего, он забежал в технический ярус и там заблудился,– папа допил свой виски, подошел к бару и щедрой рукой снова наполнил стакан почти до половины.– Там целый лабиринт с огромными крысами...

– Какой ужас! – закричала мама Жину.– Я ненавижу крыс!

Под занавес праздника случилось небольшое происшествие: одна из девочек опалила волосы огнем. Ущерб прическе был нанесен незначительный, частый гребешок и ножницы быстро поправили дело. Однако няня решила разобраться, в чем дело и откуда дети взяли огонь. Следствие было недолгим. Во всем оказались виноваты Жину и Софи – они придумали игру в «Черного Уборщика», для чего взяли какую-то ужасную старую куклу, обложили ее палочками для суши и пытались поджечь при помощи свечки с именинного пирога. Пострадавшая девочка была у них за факельщика, остальные же водили вокруг хоровод и пели: «Раз-два-три! Черный Уборщик – умри! Пять-семь-десять! Черный Уборщик – воскресни!»

– До чего глупые у вас игры! – покачала головой няня, сноровисто убирая следы неудавшегося аутодафе.– Здесь же все могло загореться!

– Сама ты глупая! – Жину возмущенно потрясала маленькими ручками, явно копируя жест из какого-то взрослого фильма.– Уборщик не может загореться, как ты не понимаешь! Он – пр-ривидение! Привидение! Его ведьма сожгла в своем котле! Вот так!

– Зачем же вы тогда опять поджигали его? – няня хитро улыбнулась.

Жину посмотрела на Софи. Обе девочки вздохнули и насупились, явно испытывая сомнения в способностях нянечки, равно как и других взрослых, понять столь сложные материи.

– Чтобы он вернулся домой,– выговорила, наконец, Софи, когда няня уже перестала ждать ответа и принялась вытирать пол в углу салфеткой.– Домой, к маме.

– Так было в одном кино, я сама видела,– подтвердила Жину.

Няня оглянулась, посмотрела на девочек и убрала салфетку в карман.

– Смотрите всякую чушь,– только и сказала она.

Ирак. Усиленный взвод на марше

Колонна двигалась без происшествий. Солнце клонилось к закату. Его обрамляла пара легких, почти прозрачных облаков, которые по прихоти случая сложились в правильную симметричную фигуру, удивительно напоминающую эмблему компании «Крайслер» с крылышками. Если бы такая картинка появилась над Нью-Йорком, Лос-Анджелесом или Чикаго, то это был бы уже не случай, а реклама.

Обещанная буря так и не пришла, что тоже казалось удивительным, и никого во взводе не расстроило. По восточной обочине за колонной тянулись косые вытянутые тени. Сухой, раскаленный ветер неожиданно сменился холодным воздушным потоком, словно на гигантском кондиционере резко повернули ручку в синий сектор. Небольшие островки зелени вдоль дороги заволновались, затрясли кронами, роняя сгоревшие на солнце листья,– эта картина почему-то вызывала у Смита неприятное, тревожное чувство. И вообще ему трудно было представить себе того, кто искренне называл бы эту багровокрасную, словно напитанную ядом, неприветливую землю своей родиной. Наверное, это должен быть не обычный полноценный человек, скорее какое-то человекоподобное существо, мутант...

«Лейви» привычно покачивался на упругих рессорах, скорость была небольшой, а дорога относительно ровной, поэтому можно было немного отвлечься и посмотреть по сторонам. Наружу из-под земли стала выползать разная мелкая живность, в воздухе замелькали силуэты пернатых хищников. Смит видел стайку шакалов, похожих на латиноамериканскую шпану, которая выгуливается по вечерам в его родном городишке такой же легкой упругой рысью.

А вот людей видно не было. Во второй половине дня они не встретили ни одной машины, ни одной из этих убогих запряженных быками повозок, которых достаточно насмотрелись еще в окрестностях Фао,– просто удивительно, что в стране, экспортирующей нефть, оказывается, все еще в ходу тягловый скот... Дорога была пуста, будто все в окрестностях вымерло. В голову лезли слова Прикквистера об атомной войне, которые только что казались Смиту... ну, скажем так, фантазиями чересчур начитанного Умника... А когда вот так взглянешь в передний поднятый люк, потом на мониторы боковых и задней камер и буквально чувствуешь, как слова эти набирают силу и правду и кажутся уже не фантазиями, а страшным пророчеством...

Правда, вскоре дорога пошла под уклон, перед колонной открылась глубокая чашеобразная низина, и Смит услышал, как Палман по местной связи передает, что засек радаром какое-то упорядоченное движение на другой стороне, в трех с половиной милях. Может, опять какие-то животные, а может, и люди. Рассмотреть в оптику ничего не удалось, потому что колонна ушла вниз.

Маккойн по рации объявил повышенную готовность, скорость сбросили до пятнадцати миль. А когда преодолели низину и поднялись за ее край, в бинокли увидели впереди, прямо посреди дороги что-то живое, дергающееся. Колонна по приказу Мако остановилась, вперед выдвинулся только «Абрамс», причем Палман опустил крупнокалиберный зенитный «браунинг» и пушку выставил на прямую наводку. Через несколько минут остановился и он. Доложил:

– На дороге лежит связанный баран. Совершенно точно, сэр. Весь вымазан то ли кровью, то ли красной краской. Но живой. Мемекает. Что будем делать, сэр?

«Может, пустим его на барбекю?..»

Про барбекю Палман, конечно, ничего не сказал, но направление мыслей у морпехов примерно одинаковое, и Смит, который слышал переговоры, понял, что на носу ужин, что начальство, возможно, одарит их еще одной порцией бурбона, и упитанный барашек на углях оказался бы весьма кстати... Но капитан Маккойн ответил не раздумывая:

– Машины не покидать, помеху на пути уничтожить с расстояния в двадцать ярдов из башенного огнемета, всем остальным держать на прицеле обочину!

Что, в общем-то, тоже было понятно.

Сердобольный Палман сперва прикончил барана из карабина, и только потом пустил в дело огнемет. С шипением выплеснулось из короткого ствола желто-красное пламя, тошнотворно завоняло горючей смесью, паленой шерстью и безнадежно сгоревшим мясом. Больше ничего не произошло, саддамовцы ниоткуда не полезли, а от несчастного животного и пепла-то почти не осталось.

Колонна беспрепятственно двинулась дальше. Через какое-то время командир танка опять доложил: вижу впереди огни. Поселение. Необозначенное поселение.

Смит интереса ради ткнулся в свою карту и ахнул: оказывается, они где-то час-полтора назад должны были проехать немалый, даже очень немалый городишко, отмеченный картографами жирной зеленой точкой, означавшей «до 50 000 населения, гарнизон до 3000 солдат». Ничего подобного не было, хотя если даже предположить, что картографы ошиблись и город лежит не прямо на дороге, а где-то в стороне, то населенный пункт такого рода предполагает и что-то вроде пригорода, и какой-то парк машин... Не заметить было бы невозможно.

«Вот так дела! – подумал Смит.– Может, это он и есть – там, впереди? Хотя более чем странно. Чтобы такая грубая ошибка, да еще на военной карте...»

Справа, в последних лучах солнца проплыла рощица, а сразу за ней показалось что-то вроде возделанных полей. Кривые, но явно сработанные человеческими руками длинные гряды, словно припудренные сверху зеленью, канавы для подвода воды, уже знакомые шесты с мертвыми птицами. Палман, а вслед за ним и Смит включили прожекторы. Обозрев немного поля: насколько убого они выглядят по сравнению с кентуккийскими ухоженными нивами! – Смит перевел свой прожектор на западную обочину... и чуть не заорал в голос. Там что-то суетилось, копошилось, тряслось и поднимало пыль, лихорадочно пытаясь скрыться от луча прожектора, что-то многотелое, многоногое... Овцы, с облегчением вдруг понял Смит. Стадо обычных овец. Обезумевшие животные толкали и давили друг друга, кто-то то и дело норовил выскочить на дорогу, под самые колеса. Смит подал предупреждающий сигнал и сбросил ход. Когда он снова посмотрел на обочину, овец уже не было. Ни одной! В круге света на коленях стояли два ребенка лет шести—восьми...

Они низко склонили головы, подставив Смиту свои беззащитные затылки: один лысый, как кабачок, у второго длинные тонкие косички свисали до земли. Мальчик и девочка. Оба они тоже были вымазаны чем-то жирно-красным, лоснящимся. И, похоже, оба были голые. Сперва Смиту показалось, что они как-то странно пританцовывают, дергая плечами и руками и словно пытаясь отбить мелкую чечетку коленями. И тут же до него дошло: они дрожат. Их просто колотит от ужаса!

Палман тоже заметил детей. И Маккойн заметил. Он выругался по местной связи, что с ним случалось довольно редко. Еще бы: в этой дикой стране даже малые дети, пусть они стоят перед тобой в чем мать родила, могут оказаться нафаршированными по самые уши взрывчаткой, или, что скорее всего, где-то за ними, на обочине, притаились боевики, только и ждущие, когда машины остановятся и откроются задраенные люки...

Прошла секунда, две, три... Колонна ползла на малом ходу, в наушниках воцарилась напряженная тишина. Смит, да и все понимали, что останавливаться нельзя, это подстава... И вдруг сквозь мерный рокот моторов прорвался нечеловеческий вопль. Мальчишка поднял голову – распяленный в крике рот занимал у него пол-лица,– вскочил и, схватив девочку за руку, бросился на дорогу, прямо под гусеницы «Абрамса»!

«Черт! Началось...» – подумал Смит, захлопывая смотровой люк и включая переднюю камеру. В следующее мгновение на него обрушился новый звук, плотный и тяжелый, как бетонное перекрытие. Смит, за свою короткую военную карьеру не бывавший ни в одной серьезной переделке, успел удивиться, насколько разительно он отличается от звука учебного фугаса... И лишь потом понял, что это не взрыв, не фугас, а всего лишь сирена экстренной остановки, включенная Бартом.

Он ударил по тормозам, едва не врезавшись танку в зад.


* * *

Дети лежали между гусеницами танка, едва не касаясь головами брюха машины – такие крошечные, хрупкие, что казалось, должны умереть от одного дыхания стальной громадины. Но они были живы и не переставая вопили во все горло. Барт, механик-водитель, чьи передние камеры почти упирались им в лица, тихо сказал Палману:

– Матерь Божья, вы только взгляните на это, сэр... Какой же наркотой их накачали?..

Лучи прожекторов и оружейные стволы обшаривали обочины, личный состав изготовился к бою и оставался на своих местах. Машины покинули только Маккойн и Андерс. Андерс стоял перед танком, прикрывая глаза от слепящего света фар. Мако присел на корточки и мрачно разглядывал черные детские пятки и худые спины с пунктирами позвоночника, сотрясающиеся крупной дрожью, словно в агонии. От них несло удушливой смесью свежей крови и пота и чего-то еще, незнакомого капитану. Но кровь, покрывающая эти худые тела, уже подсохшая местами, смешанная с комками песка и грязи, была не их кровью. Дети невредимы, Мако в этом почти не сомневался. И никакой взрывчатки на них не было.

Он осторожно взялся за одну из лодыжек и потянул на себя. Это оказался мальчишка. Какое-то время он сопротивлялся, вжимаясь в утоптанную глину, потом резко перевернулся, вырвался, вскочил, явив на мгновение капитану зареванное лицо с выехавшими из орбит глазами, и дал бодрого стрекача. Однако не успел капитан повернуть голову, чтобы обменяться взглядами с Андерсом, как мальчишка уже вернулся и рухнул перед капитаном на колени, вопя и стеная пуще прежнего.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю