Текст книги "Криминальная армалогия"

Автор книги: Данил Корецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Однако это не привело к полному изъятию оружия у населения, существенному уменьшению его незаконного оборота и снижению уровня вооруженной преступности. Наоборот – за последнее десятилетие наблюдается беспрецедентное по масштабам насыщение криминальной сферы самым современным боевым оружием, в том числе и специального назначения, резкий рост вооруженной преступности и сопутствующая ему деморализация населения и сотрудников правоохранительных органов.

Пересмотр традиционных подходов требует соответствующего идеологического обеспечения. Характерно, что в обществе сложились определенные круги специалистов, связанных с оружием, которые занимаются уже не только изучением конструктивных особенностей или тактико-технических характеристик оружия, а его идеологией. Так, президент Международной контртеррористической тренинговой ассоциации И. Линдер в идеологическом плане считает оружие «эффективным орудием технологического умерщвления».

Первым шагом на пути выработки новой «оружейной идеологии» должен стать пересмотр отношения к оружию как к вредоносному, опасному предмету ограниченного распространения.

Следует признать, что оружие хотя и является предметом повышенной опасности, но само по себе нейтрально и не обладает криминогенными свойствами, подобно автотранспорту. Необходимо признать также, что оружие вышло из-под государственного контроля и преступные элементы не испытывают никаких трудностей с его приобретением, хранением, ношением и использованием.

Эти посылки неизбежно приводят к следующим выводам: нет никаких оснований искусственно ограничивать оборот оружия, поскольку подобные ограничения в первую очередь касаются законопослушных граждан и сотрудников правоохранительных органов.

Распространение оружия в криминальных кругах требует уравновешивающих мер.

В частности, постоянная вооруженность сотрудников всех силовых структур должна быть обязательным условием выполнения ими своих служебных обязанностей, а применение оружия для пресечения преступлений и задержания преступников должно презюмироваться правомерным, и расцениваться как проявление смелости, решительности и активности при решении оперативно-служебных задач. (Правда, возражением против такого подхода является ссылка на низкий качественный состав милицейских кадров. Но разве можно доверять таким кадрам вообще и допускать их к решению судеб тысяч наших сограждан? Самоочевидно, что нет. Тогда констатация столь плачевного положения должна влечь соответствующие предложения и практические меры по реформированию милиции! -Д. К.)

Граждане, обладающие безупречной правовой репутацией должны получить возможность приобретения, хранения и использования короткоствольного огнестрельного оружия в целях самозащиты, пресечения преступлений и задержания преступников.

Использование гражданами законно хранимого оружия в контркриминальных целях должно стимулироваться и поощряться.

Более того, применение находящегося в нелегальном владении оружия для пресечения преступлений и задержания преступника должно исключать уголовную ответственность за незаконное владение им. Приоритет задач реальной борьбы с преступностью должен перевешивать формальные запреты.

4. Оружие как фактор обеспечения личной и общественной безопасности

Индивидуальная или коллективная безопасность граждан при нормальном функционировании государственных институтов обеспечивается созданием такой обстановки, которая исключает (или сводит к минимуму) возможность противоправных посягательств на личность или общество.

Достигаться это может различными путями: формированием позитивной социальной направленности членов социума, устранением или смягчением криминогенных факторов, повышением риска совершения противоправных посягательств и т. д. Сами граждане чаще всего могут не знать о способах, которыми достигается их безопасность, да и не задумываются об этом, довольствуясь плодами соответствующей работы. Необходимость в оружии у населения отсутствует, его оборот ограничен и находится под строгим контролем.

В периоды социально-экономического и политического кризиса, связанного с ослаблением государственной власти и дисфункциями государственных институтов, обеспечение безопасности приобретает очевидный характер прямого противостояния криминальных и антикриминальных сил. При этом резко возрастает роль оружия, которое используется как правонарушителями для достижения своих целей, так и силами безопасности – для выполнения стоящих перед ними задач, и отдельными гражданами для защиты жизни, здоровья, жилища, имущества и других основных ценностей.

Оружие является основным инструментом насилия. «Первые орудия человека: огонь и камень он сразу же употребил на то, чтобы убивать и жарить своих собратьев»,– очень метко заметил известный исследователь насилия и агрессии Конрад Лоренц. Чтобы эффективно противостоять вооруженному преступнику, потенциальная жертва должна иметь не меньший уровень вооруженности, а органы безопасности, призванные пресекать вооруженные преступления,– даже больший.

Следствием криминогенных процессов последнего времени является лавинообразный рост интереса различных категорий населения и должностных лиц к оружию. Поскольку единственным оружием, доступным для граждан, являлись охотничьи ружья, то, начиная с конца восьмидесятых годов наблюдается резкое увеличение списочного числа членов Общества охотников, причем пропорционального увеличения реальных участников охот не произошло, так как вступление в Общество преследовало лишь цель легального приобретения гладкоствольных ружей.

В начале девяностых в прессе все чаще стали появляться сообщения о попытках вооружиться, предпринимаемых депутатами Верховного Совета РСФСР, членами правительства Москвы, депутатами Государственной думы, родственниками должностных лиц высшего уровня…

Руководители предприятий, рабочие коллективы, ассоциации крестьянских хозяйств, руководство краев и областей обращались к Президенту России с ходатайствами разрешить ношение оружия для самозащиты, на некоторых территориях (Кемерово, Курганская область) принимались не вытекающие из закона решения о праве продажи, приобретения, ношения и хранения специальных химических средств. Появились случаи массовой контрабанды оружия, которую виновные объясняли целями самозащиты.

Президент Российской Федерации пошел навстречу назревшим социальным ожиданиям населения и 8 ноября 1992 года принял указы «О специальных средствах самообороны, снаряженных веществами слезоточивого и раздражающего действия», которым предоставил гражданам право приобретения, хранения, ношения и использования неубойного газового оружия и «О разрешении приобретения, хранения и использования гладкоствольного охотничьего оружия гражданами, ведущими крестьянское (фермерское) хозяйство», впервые разрешившим использование ружей не для охоты, а для защиты жизни, здоровья и имущества пока одной категории населения – граждан, ведущих фермерское хозяйство.

20 мая 1993 года принят Закон Российской Федерации «Об оружии», а уже 13 ноября 1996 года новый Федеральный закон «Об оружии».

Интересно, что оба упомянутых закона, несмотря на впервые предпринятую детальную законодательную регламентацию оборота оружия в обществе, не решили принципиально проблемы обеспечения безопасности российских граждан путем их вооружения. По существу, гражданам предложено защищаться от преступных посягательств с помощью неубойного газового оружия. Разрешено использовать для тех же целей и более серьезное оружие – охотничьи ружья, которые второй закон «Об оружии» назвал «длинноствольным гладкоствольным оружием самообороны» и запретил выносить из дома. Вполне понятно, что эффективность подобной «вооруженной» самообороны не может быть высокой.

Союз артелей старателей, члены которого, вооруженные лишь охотничьими ружьями, вынуждены перевозить сотни килограммов золотого песка через глухую тайгу, обращался в МВД России с просьбой вооружить их автоматами и карабинами, но получил ответ об отсутствии для этого правовой базы и рекомендацию вооружиться… газовыми пистолетами и резиновыми дубинками, эффективность которых в условиях колымской тайги более чем сомнительна. Привыкшие обходить государственные запреты российские граждане нашли выход и в этой ситуации. Только в 1994 году, когда начал действовать первый Закон «Об оружии», было продано более 20 тысяч нарезных карабинов «Сайга» калибром 7,62 мм – конверсионной модификации знаменитого автомата АКМ. Очень трудно представить, что произошел столь бурный рост охотников на крупную дичь. Целями охоты покупатели маскировали подлинные цели – обеспечение своей безопасности.

Между тем, активность «сдерживающего» законотворчества по регулированию правового режима оружия протекала на фоне роста вооруженности населения, роста числа единиц оружия в криминальном обороте, роста числа вооруженных преступлений.

Проведенный в Интернете опрос «Что в вашем арсенале?» охватил 1687 человек и дал следующие результаты: 472 (28%) ответили, что владеют гладкоствольным оружием, 388(23%) – нарезным охотничьим, 485 (28,7%) – пневматическим, 214 (12,7%) – газовым, не имели оружия 128 чел. (7,6%). Таким образом, более половины опрошенных владеют смертоносным оружием. Правда, следует учитывать, что в опросе принимали участие лица, имеющие интерес к оружию.

За пять лет с начала 90-х годов число предприятий, производящих оружие и боеприпасы, увеличилось с 15 до 71, легально владеют гражданским оружием 4 500 ООО человек (в том числе нарезным огнестрельным – 233 тысячи человек), на 21 тысяче объектов хранится 383,5 тысяч стволов оружия. Лицензированный персонал частных охранных структур и служб безопасности использует около 60 тысяч единиц огнестрельного и газового оружия, в том числе 23 тыс. пистолетов и револьверов.

Вместе с тем в нелегальном обороте находится не менее 150 тысяч единиц огнестрельного оружия, его потери достигают десятков тысяч стволов в год, вооруженное насилие за последние годы возросло во много раз, наблюдается опасная тенденция латентизации вооруженного насилия.

Иными словами, законодательная регламентация правового режима оружия не достигла профилактических целей. На наш взгляд это объясняется тем, что предоставляемые гражданам и должностным лицам сил безопасности правомочия по контркриминальному использованию оружия неадекватны уровню вооруженности криминалитета, формам и методам использования преступниками оружия.

На протяжении многих лет обычной практикой было безоружное, по преимуществу, состояние сотрудников органов внутренних дел. Так, приказ МВД СССР от 9 декабря 1975 года № 305 предусматривал, что «выдача личному составу закрепленного оружия и боеприпасов производится дежурным только на время несения службы, выполнения оперативных заданий и проведения занятий, с разрешения начальника органа внутренних дел». За задержку сдачи оружия после несения службы предусматривалась дисциплинарная ответственность должностных лиц, а постоянное ношение оружия разрешалось в исключительных случаях начальниками обл (край) УВД и министрами внутренних дел союзных и автономным республик. Таким образом, существовал фактический запрет на вооруженность сотрудников милиции.

Такое абсурдное положение не могло быть терпимым, особенно по мере обострения криминогенной обстановки. В современных условиях одной из основных предпосылок эффективности несения службы сотрудником милиции является его постоянная вооруженность. Вступивший в силу 16 мая 1991 года Закон РСФСР «О милиции» в статье 17 прямо предусмотрел право сотрудника милиции на постоянное хранение и ношение табельного огнестрельного оружия, обусловив это право единственным условием: «прохождением соответствующей подготовки». Ведомственный приказ добавил требования к условиям хранения и выполнения норматива стрельбы.

Но на практике запретительные подходы продолжали действовать в нарушение закона. Начальники горрайорганов внутренних дел, опасаясь личной ответственности за утери и неправильное применение оружия своими подчиненными, максимально ограничивают их право на вооруженность, чем снижают боеготовность, подрывают моральный дух и способствуют уязвимости сотрудников милиции. Это влечет неоправданные жертвы среди личного состава, и в условиях противостояния с хорошо вооруженными криминальными элементами, снижает эффективность функционирования всей системы органов внутренних дел. Однако, за гибель подчиненных и фактический саботаж деятельности по борьбе с преступностью ответственность для соответствующих руководителей не наступает.

Более того, Федеральный закон от 31 марта 1999 года «О внесении изменений и дополнений в Закон РСФСР „О милиции"» изменил статью 17, дополнив ее фразой: «Порядок выдачи, ношения и хранения оружия определяется министром внутренних дел Российской Федерации». Суть данного дополнения сводится к узакониванию практического ограничения права сотрудника милиции на вооруженность. Кстати, в США, Западной Европе, Турции, Греции и многих других странах невозможно увидеть полицейского, несущего службу безоружным. Мужчина или женщина, в патруле на улице или на пограничном контроле в аэропорту – любой полицейский имеет при себе пистолет или револьвер, а следовательно, готов к эффективному вмешательству в любую «острую» ситуацию.

Безоружность милиции – это только видимая часть айсберга. Офицеры вооруженных сил, ФСБ, не говоря уже о сотрудниках, таможни, прокуратуры и других сил безопасности практически безоружны. Перестраховка руководителей различных рангов доходит до абсурда. В соответствии с директивой Главного штаба Ракетных войск стратегического назначения, под предлогом предотвращения несчастных случаев и несанкционированных действий личного состава, командиры частей выставляли на посты по охране ракетных комплексов и других режимных ядерных объектов часовых без оружия, боеприпасов и средств защиты (!!!).

Между тем опыт царской России дает примеры диаметрально противоположных подходов. В 1907 году «высочайше одобренный» приказ № 74 разрешил офицерам «иметь в строю и вообще при исполнении служебных обязанностей… 3-линейный револьвер образца 1895 г., пистолет Браунинга калибра 9 мм и пистолет Борхардта-Люгера (парабеллум) калибра 9 мм». Пистолеты приобретались на собственные деньги, самый дорогой из них – парабеллум, стоил 45 рублей золотом.

Совершенно очевидно, что в условиях широкого и реально неконтролируемого криминального оборота оружия, встает вопрос об уравновешивании «черного» оружейного рынка, «белым» – легальным. Это нестандартный и непривычный для России подход, но именно в нем кроется резерв повышения общественной и личной безопасности в нашем непростом обществе.

Время от времени вопрос о распространении оружия в обществе выносится на страницы средств массовой информации. В частности, отмечалось, что если в Европе политики предпочитают всячески открещиваться от склонности к убийству животных и пристрастия к оружию, то среди высокопоставленных лиц России наблюдается огромное количество охотников и хороших стрелков, многие из них являются обладателями охотничьего и боевого оружия, но тем не менее выступают против вооружения «простых» граждан. Мотивируется это тем, что больше половины преступлений в стране совершается на бытовой почве в состоянии опьянения, и если «десятки миллионов граждан» получат доступ к оружию, то они попросту перестреляют друг друга. Без особого разнообразия эти доводы повторяются из года в год.

При этом игнорируется то обстоятельство, что суть дискуссии состоит вовсе не в том, давать или не давать разрешения на приобретение гражданами короткоствольного огнестрельного оружия, хотя многочисленные эксперты исходят именно из такого презюмирования. Дело в том, что фактически вооружение криминальных элементов разрешено, поскольку предотвратить или пресечь этот процесс государство не смогло. И все члены организованных преступных группировок, лица, замышляющие и подготавливающие тяжкие преступления, да и все желающие, имеющие хоть какие-то связи в преступной среде, беспрепятственно приобретают любые виды оружия: пистолеты, автоматы, пулеметы, гранатометы, ручные гранаты, мины, боеприпасы и взрывчатые вещества. И широко используют это вооружение для совершения особо опасных преступлений, что подтверждается количественными и качественными характеристиками вооруженной преступности.

Споры ведутся вокруг легального вооружения законопослушных граждан, с теми гарантиями и ограничениями, которые характерны для юридически прописанных процессов, проходящих под контролем государства. Хорошо известно, что оружие, находящееся в законном владении, лишь в единичных случаях используется для совершения преступлений. Причем их последствия несопоставимы с последствиями использования криминального оружия. Но это обстоятельство участниками дискуссий почему-то игнорируется.

Вместе с тем, определенные подвижки здесь имеются. Закон предоставил право вооружиться сотрудникам прокуратуры, судьям, судебным приставам. Ширится практика награждения именным оружием сотрудников органов внутренних дел и других силовых структур. Медленно, но верно расширяются права граждан по приобретению оружия самообороны, гладкоствольного длинноствольного и даже нарезного оружия. Этот процесс имеет под собой объективную основу: для стабилизации криминальной обстановки в обществе необходимо уравновесить оружие, находящееся в криминальном обороте, оружием, находящемся в законном владении у должностных лиц и законопослушных граждан.

Укрепление безопасности общества и государства требует ужесточения санкций за связанные с оружием и иные преступления против личности, расширения пределов необходимой обороны, вооружения законопослушной части населения, обладающей безупречной правовой репутацией, и задействование возможностей контркриминального применения оружия в борьбе с преступностью.

5. Оружие как элемент уголовно-правовой характеристики преступления

Совершение преступления есть последнее звено механизма преступного поведения. Поскольку здесь субъект уже переходит к практическим действиям вовне, это звено изучается, в основном, уголовным правом и криминалистикой. Вместе с тем, совершение преступления имеет и немалое криминологическое значение.

При уголовно-правовом подходе преступление рассматривается как относительно изолированный акт нарушения человеком уголовного запрета, при этом внимание сосредоточивается на юридическом анализе состава преступления. При криминологическом же подходе преступление анализируется в контексте условий внешней среды и характеристик самого человека, причем не как одномоментный акт, а как определенный процесс, развертывающийся в пространстве и времени.

Преступление, как известно, является общественно опасным деянием – действием или бездействием. Объективная сторона преступления… имеет две стороны – внешнюю и внутреннюю. Внешнее проявление всякого действия выражается в виде движения, посредством отдельных телодвижений. Это элемент уголовно-правовой и криминалистической характеристики. Внутренняя сторона преступления, его механизм является криминологической категорией, ибо при криминологическом анализе преступление исследуется в контексте внешней среды и одновременно характеристик человека, при этом границы криминологического анализа преступления, как правило шире, чем уголовно-правового.

Уголовно-правовая характеристика преступлений включает в себя ряд показателей.

Характер и степень общественной опасности есть качественная и количественная характеристика всех преступлений. Под конкретной степенью общественной опасности понимают количественную характеристику преступления, которая выражает его внешнюю определенность, а именно степень развития его свойств. Познать и установить степень общественной опасности можно, лишь сравнивая преступление с другими такого же вида. Так, хулиганство с применением оружия обладает большей степенью общественной опасности, чем хулиганство без такового.

Особенностью вооруженных преступлений является то обстоятельство, что они всегда совершаются с применением оружия, или предметов, используемых в качестве оружия. Являясь обязательным средством совершения преступления, оружие входит в число признаков объективной стороны вооруженных преступлений и относится к «объективно-предметным условиям, в которых развивается и осуществляется преступное деяние». Являясь средством совершения преступления, оно выступает одним из элементов, характеризующих индивидуальные объективные особенности преступления, а факт его применения образует особый – вооруженный способ совершения преступлений.

Некоторые исследователи вопроса отмечали двоякое значение вооруженности как объективного признака преступления: при применении насилия оно выступает в качестве составной части (элемента) способа совершения преступления, при этом само по себе оружие, если его поражающие свойства целенаправленно используются виновным, выполняет роль орудия совершения преступления, облегчая достижение желаемого преступного результата. С такой трактовкой можно согласиться, уточнив однако, что вооруженность как объективный признак преступления и вооруженность как свойство преступника (т. е. фактическое наличие у виновного оружия, включаемое им в план преступных действий), очень часто пересекаются, что затрудняет правовую оценку каждого из этих понятий.

Вооруженный способ совершения преступления свидетельствует о повышенной общественной опасности деяния и в ряде случаев выступает в качестве квалифицирующего признака. Показателен в этом плане опыт США – страны столь же насыщенной оружием, сколь и подробно прописывающей всевозможные аспекты его оценки в уголовном законе.

Так, среди обстоятельств, отягчающих тяжкое убийство первой степени настолько, что они могут обосновать возможность назначения по делу смертной казни, статья 5/9-1 УК штата Иллинойс предусматривает, в частности, и такие, которые должны быть отнесены к объективной стороне преступления и одновременно к характеристике виновного, в том числе совершение убийства выстрелом, который был произведен лицом, находившимся в автотранспортном средстве. Статья 189 УК штата Калифорния в качестве квалифицирующего признака также называет убийство выстрелом, который был произведен лицом, находившимся в транспортном средстве, с намерением причинить смерть другому лицу, находившемуся вне этого транспортного средства. Очевидно, американский законодатель исходит из того, что данный способ характеризует продуманность, подготовленность убийства, обеспечивает возможность для преступника быстро скрыться с места происшествия, а следовательно характеризует повышенную общественную опасность, преступный профессионализм исполнителя и тому подобные свойства личности виновного. Действительно, убийство выстрелом из автомобиля характерно для «заказных» ликвидаций и преступлений, совершаемых членами оргпреступных группировок.

В российском уголовном законодательстве квалифицирующий признак может охватывать как процесс применения оружия или предметов, используемых в качестве оружия – например, разбой, совершенный с применением оружия (п. «г» н. 2 ст. 162 УК РФ), так и опасность для посторонних лиц, наступающую в результате его применения – убийство, совершенное способом, опасным для жизни многих людей (п. «е» ч. 2 ст. 105 УК РФ). Сам факт наличия оружия или его применение могут являться конструктивным признаком состава преступления – например, бандитизма (ст. 209 УК РФ), особо квалифицированного хулиганства (ст. 213 ч. 3 УК РФ) и т. п.

Но если вооруженность или применение оружия остаются за пределами состава преступления, выступая в качестве его факультативных признаков, они имеют немаловажное значение для оценки совершенного деяния и назначения справедливого наказания. Так, в качестве обстоятельств, отягчающих наказание, предусмотрено использование оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств (ст. 63 п. «к» УК РФ).

В. Н. Кудрявцев справедливо отмечал, что «одна из современных тенденций в применении уголовного законодательства состоит в углублении и усложнении анализа разграничительных признаков преступлений. Это выражается, например, в том, что придается разграничительное значение таким признакам преступлений, которые ранее не считались специфическими и рассматривались как одинаковые для ряда смежных преступлений. Наблюдаемый процесс есть следствие более глубокого раскрытия криминологической и социально-правовой природы различных форм преступного поведений и вытекающего отсюда расширения числа признаков, входящих в состав преступления».

Анализ судебной практики и законодательства последних лет позволяет сделать вывод, что имеется и обратная тенденция: признаки, которые ранее считались специфическими для определенного вида преступлений, утрачивают свойство разграничивающих, становясь общими для смежных преступлений и требуют дополнительных разграничивающих критериев. Так, вооруженность на протяжении многих десятилетий считалась специфическим признаком разбойного нападения, позволяющего разграничивать разбои и грабежи. Принятие Федерального закона «Об оружии», более глубокое и всестороннее изучение оружия, как орудия преступления существенно изменило положение.

Дело в том, что уголовное право исходит из традиционного понимания оружия, как предметов и механизмов, специально предназначенных для поражения живой цели или мишеней и не имеющих другого целевого назначения. На протяжении почти всей истории нашего государства в обороте находились только два вида оружия – холодное и огнестрельное. Применение такого оружия всегда несомненно опасно для жизни и здоровья.

Но… Положение коренным образом изменилось: Федеральный Закон «Об оружии» ввел принципиально новые понятия так называемого нелетального оружия – газового, пневматического, сигнального (ст. 1), электрошоковых устройств, бесствольного огнестрельного оружия (ст. 3).

Уголовно-правовая оценка новых видов оружия вызвала ряд затруднений. В частности, появились предложения не считать их оружием, позволяющим квалифицировать деяния использующих их лиц как бандитизм или разбой. Вполне понятно, что подобно» ограничительное толкование понятия оружия противоречит со держанию закона «Об оружии» и дефинициям соответствующих норм уголовного кодекса, выгодно оно только преступникам и явно не соответствует современному состоянию преступности вообще и вооруженной преступности в частности.

Ведь если закон «Об оружии» признает перечисленные новые разновидности средств поражения: пневматические, газовые электрошоковые – оружием, и даже причисляет к их числу сигнальные устройства, то их использование при совершении нападений на граждан, предприятия торговли, пункты обмена валюты и т. п. при наличии других признаков должно квалифицироваться как бандитизм, ибо закон не устанавливает обязательной степени убойности используемых средств поражения.

В пользу такого решения говорит и постановление № 1 Пленума Верховного Суда РФ от 17 января 1997 года «О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм» признавшее газовое и пневматическое оружие предметами вооруженности банды. Если рассуждать последовательно и логично, то вооруженность сигнальным оружием и электрошоковыми устройствами так же должна служить одним из квалифицирующих при знаков бандитизма. Иное решение вопроса является ограничительным толкованием закона в пользу преступников.

В пользу приведенной позиции говорит и постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. № 29 «0 судебной практике по делам о краже, грабеже или разбое», прямо предусмотревшее, что под предметами, используемыми при ра«бое в качестве оружия, следует понимать и предметы, предназначенные для временного поражения цели – механические распылители, аэрозольные и другие устройства, снаряженные слезоточивыми и раздражающими веществами. Однако и высший судебный орган допускает терминологическую ошибку, именуя оружие «предметами, используемыми в качестве оружия». Правильнее было бы разъяснить, что все средства поражения, которые Закон «Об оружии» называет оружием, должны и судами признаваться оружием, а обладание ими образует признак вооруженности.

Несомненные сложности с квалификацией будут вызывать факты незаконного изготовления, приобретения, хранения, ношения и сбыта новых, «нестандартных» видов средств поражения, которые Федеральным законом «Об оружии» запрещены к обороту на территории Российской Федерации, но не входят в число объектов уголовно-правового запрета. Речь идет об оружии и иных предметах, поражающее действие которых основано на использовании радиоактивного излучения и биологических факторов (ст. 6 ч. 1 п. 6 Федерального закона «Об оружии»), спортивном пневматическом оружии с дульной энергией свыше 7,5 Дж и калибра более 4,5 мм (ст. 6 ч. 2 п. 1). Аналогичные проблемы возникнут и при правовой оценке связанных с оружием действий, которые запрещены данным законом: установка на гражданском и служебном оружии приспособлений для бесшумной стрельбы и прицелов ночного видения, а также их продажа (ст. б ч. 3).

Из перечисленных деяний, которые, несомненно, представляют общественную опасность, наказуемым является только первое, ибо владение оружием, поражающее действие которого основано на использовании радиоактивного излучения всегда связано с незаконным обращением с радиоактивными материалами, ответственность за которое предусмотрено статьей 220 УК РФ. Это свидетельствует о серьезных пробелах в законе, вызванных несогласованностью норм Закона «Об оружии» и уголовного кодекса.

Зачастую правильная квалификация деяний, предусмотренных статьей 222 УК РФ требует уяснения вопроса о том, в качестве какого признака состава преступления выступают упоминающиеся в «диспозиции виды оружия и к какому элементу состава они относятся. Существует единая устоявшаяся и ранее не подвергавшаяся сомнению точка зрения: оружие является предметом данного преступления. Между тем, при целенаправленном подходе и внимательном рассмотрении эта господствующая позиция может по казаться не такой уж бесспорной.

В литературе отмечалось, что одно и то же материальное образование может выступать в одних случаях предметом, в других – местом совершения преступления. Подчеркивалось, что предмет преступления следует отличать от орудия преступления, причем та кое различение определяется ролью вещи.

Оружие является действительно предметом материального мира и незаконное обладание им в тех или иных формах (хранение, ношение, сбыт) образует состав преступления. Но из этого вовсе не следует, что предмет материального мира автоматически становится предметом преступления.