Текст книги "Атомный поезд. Том 1"

Автор книги: Данил Корецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Пожалуйста, Степан Григорьевич вас ожидает.

Улыбнувшись в ответ, Оксана поправила прическу и куснула губы, чтобы они стали ярче. Сквозь двойную дверь она прошла в просторный, обставленный дорогой офисной мебелью кабинет. Сурен уже шел ей навстречу, широко улыбаясь и расставив руки для объятий.

– Здравствуй, Барби! Ты все хорошеешь! Мне всегда радостно тебя видеть!

Он поцеловал Оксану в лоб и обе щеки, то ли по-дружески, то ли по-отечески.

Сурену Бабияну недавно исполнилось шестьдесят пять, он был на двадцать лет старше Оксаниного отца, а ей вполне годился в деды. Назвать его красивым или симпатичным было нельзя. Большая лысина, окруженная венчиком редких седых волос, морщинистый лоб, круглые серые глаза, большой клювообразный нос, впалые щеки, тоненькие седые усики-стрелочки. Хотя он брился каждое утро, седая щетина пробивалась вновь очень быстро, создавая впечатление некоторой неряшливости, но тонкий запах дорогого одеколона вносил поправку: никакая это не неряшливость, а модная «шведская небритость», ради которой за баснословные деньги приобретаются специальные бреющие машинки. Хорошо скроенный по фигуре дорогой костюм, отглаженная рубашка, слегка распущенный узел галстука – единственная вольность, которую он позволял себе в неофициальной обстановке.

Образ благообразного предпринимателя нарушал ледяной металлический взгляд, именно он, как ни странно, и являлся магнетически притягательным для Оксаны. И, конечно, само имя Сурена Гаригиновича, хорошо известное в мире предпринимателей Тиходонска. И его слава донжуана… И умелая обходительность, невиданные прежде знаки уважения и внимания. И невиданная же щедрость…

Он появился как джин из сказки. Оксана стояла на троллейбусной остановке, когда рядом остановился огромный белый «Лендкрузер», из которого вышел представительный, хорошо одетый, благоухающий необычными ароматами пожилой мужчина… Впрочем, нет. Загорелый Сурен не производил впечатления пожилого. Просто взрослый, зрелый человек. Или человек в возрасте. Очень обходительный и обаятельный, надо отдать ему должное. Он предложил подвезти девушку.

И хотя каждой девушке с детства внушают, что не следует садиться в машину к незнакомцам, в данном случае и машина, и незнакомец не внушали опасений. Более того – располагали к интригующей и многообещающей прогулке. Оксана села в джип, приняла приглашение пообедать в одном из самых дорогих ресторанов города, прямо за столиком получила привезенную шофером бархатистую темно-бордовую розу на длинном стебле, а после шикарного обеда и интересной беседы Сурен завез ее в ювелирный бутик и купил кольцо с огромной матово-белой жемчужиной, которое до сих пор, спрятано в ее шифоньере, замотанное в ношеные колготки. Так начался их роман.

Оксане было лестно, что столь уважаемый и известный человек обратил на нее внимание и искренне расположился к молоденькой, не знающей жизни студентке. Когда они входили в дорогой ресторан или принадлежащий Сурену ночной клуб, ореол его славы и значительности окутывал и Оксану. Это и перед ней распахивали тяжелые двери, и перед ней расшаркивались, и ей предназначались любезные, часто заискивающие улыбки.

– Я уж думал, ты сегодня не придешь, – Сурен бросил короткий взгляд на наручные часы. – Впрочем, ради тебя я готов перекроить свои планы.

– Меня задержал жених, – с достоинством произнесла Оксана. Знать себе цену и при каждом удобном случае ее завышать девушку научил сам Сурен.

– Он вернулся с преддипломной практики, и мы обсуждали планы на будущее.

– Ах да, – Сурен Гаригинович рассеянно махнул рукой. – Он ведь у тебя курсант-ракетчик… Военная жизнь, скитания по гарнизонам, общежития… Это не для Барби. Я бы не советовал тебе торопиться.

Сердечко Оксаны учащенно забилось. Эта заинтересованность выдавала серьезные намерения богатого ухажера.

– Я и не тороплюсь. Собственно, это он постоянно заводит разговоры о свадьбе. Я согласия еще не дала. У меня нет никакой охоты жить в лесу. Он будет неделями сидеть под землей, а мне что делать?

– Это еще полбеды, – прицокнул языком Сурен. – Там же радиация-шмаризация, волны-молны… Они там все становятся импотентами. Зачем тебе нищий муж-импотент?

– Ой, правда?! – ужаснулась Оксана. – Я этого и не знала! Но все равно сказала, что согласна только на Москву. Или Тиходонск.

– И правильно, моя умница! – обняв девушку за гибкую талию, предприниматель увлек ее к окну и обвел рукой раскинувшуюся внизу площадь с похожим на трактор театром, старинным зданием Управления дороги и высоченной стелой Победы.

– Это большой город, в нем идет большая жизнь. А какая жизнь в отдаленном гарнизоне? Неустроенный быт, задержки зарплаты, дрязги между офицерскими женами, интриги между их мужьями… Это не жизнь, это существование. Разве для этого ты создана? Конечно, нет! Помнишь, как мы ездили в Сочи? Весной, конечно, там не так весело, как в сезон, но думаю, ты почувствовала вкус жизни?

– Конечно, – кивнула Оксана.

Там они жили в фешенебельной гостинице, ходили по дорогим ресторанам, купались в шикарном бассейне с морской водой, ели шашлыки на набережной, бросали в море монетки. В Сочи Сурен научил ее делать настоящий минет, вначале ей это не понравилось, но постепенно вошла во вкус.

– Пойдем, Барби, я чем-нибудь тебя угощу, – Сурен увлек ее в комнату отдыха, где на столе, как всегда, стояло шампанское, шоколад, бутерброды и фрукты.

– Ой, я как раз проголодалась, – Оксана с удовольствием надкусила бутерброд с копченой колбасой. – Ты всегда такой внимательный…

Действительно, Кудасов, не успев познакомиться, сразу же захотел затащить ее в постель, да и вообще ни один из сверстников никогда не порывался ее накормить. Разве что собственным белком.

Сурен, улыбаясь, погладил ее гладкую ногу.

– Я старше, опытнее и должен о тебе заботиться. Вот, кстати, имей в виду: когда лежишь на спине, никогда не принимай в рот. Можно захлебнуться. Насмерть. Когда-то давно в Степнянске был такой случай. Хорошая девочка, студентка… Делала «шестьдесят девять» со своим знакомым, сперма попала в трахею, и она погибла…

Оксана лукаво улыбнулась.

– Какой ужас! Я никогда не думала, что это такое опасное занятие.

Наставник печально кивнул.

– Это еще не все. Степнянск ведь большая деревня, слухи там быстро расходятся, а нравы строгие, особенно в те годы. Получился срам на весь город. Родители от нее отказались, даже тело из морга не забрали. И парень с позором уехал. А в чем они виноваты, если разобраться?

Сурен снял пиджак, аккуратно повесил на плечики в стенной шкаф. Под мышкой, в открытой кобуре у него висел пистолет. Расстегнув две пряжки, он снял кобуру и, обернув ремнями, тоже спрятал в шкаф.

– Зачем тебе пистолет? – спросила Оксана.

– Жизнь такая, Барби. Каждый норовит сожрать тебя или что-то отнять. Если не будут бояться – останусь голый и босый, оттраханный и еще всем должный.

Он разлил шампанское.

– Давай выпьем за все хорошее, – предложил Сурен и снова посмотрел на ее надкушенный бутерброд и на часы.

– Ты торопишься? – Оксана с удовольствием выпила холодный пузырящийся напиток.

– Жду звонка, – неопределенно ответил тот. – Дела…

Оксана съела несколько бутербродов, яблоко и банан. Незаметно они допили бутылку шампанского. В голове приятно шумело. Сурен гладил ей ноги, постепенно забираясь все выше и выше. Наконец ноги кончились…

– Подожди, Суренчик, мне надо помыться…

Настоящим именем Бабияна называли только родственники и близкие друзья. Для общего пользования существовал русифицированный вариант: Степан Григорьевич.

– Не надо, моя прелесть, ты и так чистенькая…

– Нет, нет, нет, обязательно, – Оксана осторожно высвободилась и нырнула в душ. Уже через пять минут она выскользнула наружу, свежая, еще влажная и лишь для приличия прикрытая полотенцем.

– Ты просто королева…

Сурен страстно обнял ее за плечи, свободной рукой сорвал и отбросил в сторону полотенце, жадно впился в розовые губы. Оксана слегка отстранилась и пробежалась пальчиками по волосатой груди, как пианистка, пробующая клавиатуру. Густые седые пряди навивались на ноготки.

– Я все равно стесняюсь, – томно произнесла она, кокетливо моргая длиннющими ресницами, отчего ее сходство с куклой Барби стало еще больше. Страсть захлестнула Сурена, и он почувствовал, как животная сила превращает его в первобытного самца. Такие благотворные флюиды исходили не от каждого молодого тела, поэтому он и боготворил Оксану. Но надеяться на этот порыв было нельзя.

– Ты знаешь, я не успел выпить таблетку, – извиняющимся тоном сказал он. – Придется по-другому…

– Хорошо, как захочешь, – прошептала Оксана, жарко дыша в ухо и покусывая его острыми зубками.

Они устроились на диване, Сурен захватил ртом одну из ее упругих грудей с остро торчащими возбужденными сосками. Оксана протяжно застонала. Ее собственные пальчики уже расстегнули брюки партнера и колдовали с орудием сексуального труда, которое то приобретало необходимую твердость, то снова ее теряло, как будто Сурен много лет провел в шахте возле радиоактивной ракеты.

– Давай, давай, – Бабиян сбросил штаны и откинулся на мягкие подушки, Оксана тут же сползла вниз и прибегла к оральной стимуляции. Дело пошло на лад. Сурен воспрял и, подмяв девушку под себя, энергично вошел в нее, одновременно погрузив в рот пальцы задранной на плечо ноги. Оксана стонала и извивалась, покручивая рукой собственные соски. Глаза ее закатились, но тут соитие закончилось, ибо рабочий орган предпринимателя утратил необходимую упругость и выскочил наружу. Оксана знала, что надо делать, и тут же захватила его рукой, другая рука скользнула между собственных бедер и быстро задвигалась, поглаживая нежный розовый бутон. Раскрасневшееся лицо Сурена покрыли мелкие капельки испарины, он застонал. Вязкая молочная струя лениво выплеснулась на гладкий девичий живот. Она тоже застонала. Руки расслабленно разжались.

«Ручной запуск», – вспомнила Оксана рассказы Кудасова и не удержалась от легкого смешка.

– Что такое? – обеспокоено спросил Сурен.

– Ничего, ничего, просто мне хорошо…

Оксана уже успела привыкнуть к замещающим формам секса. Возраст Сурена делал свое черное дело: без «Виагры» он не мог успешно играть в первой лиге. Оксане приходилось самой заботиться о себе. Но и в этой необычности был определенный кайф. Во всяком случае, ее такая игра устраивала. Никто из ее сверстников не прибегал к таким ласкам, которыми владел Сурен, и никто из сверстниц не видел, как лысоватая голова могущественного Бабияна движется у тебя между ног. Сурен тоже был доволен. Каждый из них получал то, что хотел.

* * *

– Оксанка! – мать, как ядро из пушки, выскочила в коридор, как только хлопнула дверь. – Ну где ты опять шляешься?

Девушка провела рукой по волосам, небрежно повесила сумочку на вешалку.

– С Сашей в кино ходили, – с легким раздражением ответила она. – Я не понимаю, что ты так волнуешься. Я ведь уже взрослая!

Ирина Владимировна скрестила руки на груди.

– Я уже не раз говорила тебе – когда выйдешь замуж, тогда и будешь взрослой. Пусть тогда за тебя муж волнуется, – нравоучительно произнесла она. – А расхаживать ночью по Тиходонску опасно. Слышала, как соседей ограбили прямо возле дома? Пристукнут и фамилию не спросят. Или еще хуже…

Оксана тихо засмеялась.

– А что может быть хуже, чем пристукнут?

– Что ты веселишься? Я серьезно говорю. Газеты читаешь? Там такое расписывают, волосы дыбом встают…

– Да успокойся, я на машине прямо к подъезду подкатила…

– На какой машине?

– На «Москвиче». Сашин друг подвез. Что ты все выпытываешь?

– Как ты с матерью разговариваешь? Пока в доме живешь, должна слушаться… Вот выйдешь замуж…

Оксана отмахнулась, словно от назойливой мухи, и, присев на тумбочку, начала разуваться.

Ирина Владимировна осеклась.

– Новые? Где взяла?

– Что взяла? – девушка подняла на мать зеленые, как у кошки, глаза.

– Что ты дурочку строишь?! У тебя новые босоножки, – Ирина Владимировна мотнула головой в сторону красных босоножек на высоченной «шпильке», которые Оксана аккуратно поставила под вешалку.

– Вот я и спрашиваю: откуда?

– Ах, босоножки! Так бы и говорила, – Оксана избалованно оттопырила нижнюю губу. – Это мне Саша подарил. В честь встречи после долгой разлуки.

– На какие же, интересно, шиши? – не унималась мать. – Они тысяч пятнадцать стоят!

– Ему на практике сразу за полгода выплатили. А он там и не тратился совсем. Вот и расщедрился.

– Да курсанту столько и за полгода не заработать, – покачала головой Ирина Владимировна. – Хотя ты его в такую даль проведывать ездила, наверное, он оценил…

Поездкой к жениху Оксана залегендировала путешествие с Суреном в Сочи. Сейчас она чувствовала раздражение. Как бы мать не сболтнула Кудасову.

– Про эту поездку уже забыть пора! Что ты все за старое цепляешься!

– Да ни за что я не цепляюсь. Просто говорю, что балует он тебя. Ему же потом это и аукнется.

– Ничего не балует, небось не автомобиль купил! Ты его еще научи от жены деньги зажимать! Для дочки пожалела! – резко оборвала она причитания матери.

– Так вы женитесь? – насторожилась Ирина Владимировна.

– Посмотрим. Расписаться – дело нехитрое, только надо думать о будущем. Одно дело быть генеральшей, а другое – куковать в глухом лесу!

Мать покачала головой.

– Смотри, доиграешься… У меня в молодости была подруга – писаная красавица. Тоже все женихов перебирала. Так и кукует одна, хотя и в городе. А генералы из лейтенантов вырастают…

– Ладно, я это учту, – недовольно сказала Оксана и направилась к себе в комнату.

– Ужинать-то будешь? – спросила на всякий случай Ирина Владимировна, глядя в спину дочери.

– Нет. Мы в кафе поужинали.

Оксана закрыла за собой дверь. В ее комнату родители никогда не заходили, это была ее личная территория. Вся остальная жилая площадь считалась общей.

Она подошла к высокому зеркалу, остановилась напротив него и придирчиво окинула взором свое отражение. Оксане Моначковой было двадцать два года, и выглядела она очень сексуально. Среднего роста, аккуратная худенькая фигурка: плоский живот, маленькая грудь с розовыми сосками, округлые бедра, аппетитная попка, безукоризненной формы ноги… Кукольное личико: фарфоровые щечки, тонкий, чуть вздернутый носик, чувственная линия губ и лебединая шея. Рыжеватые волосы, густые и блестящие, ниспадали до плеч ослепительным каскадом, как в рекламе шампуня. Барби, одним словом. Так ее называют последние три месяца. И ей это нравится.

Игривым движением руки отбросив со лба золотистую челку, Оксана ласково улыбнулась себе в зеркало. Потом разделась, полюбовалась на свое тело с бритым лобком, – в ванной у нее лежит бритвенный станок, которым она бреет ноги, лобок, подмышки; растерла пальцем небольшой синячок возле пупка. Ничего, пройдет. Кудасов не обращает внимания на такие мелочи. Хотя Сурен бы обратил.

Оксана залезла в шкаф, порывшись в белье, достала свернутые в комок старые колготки, развернула и извлекла на свет божий серьги и кольцо с крупными, отборными жемчужинами. Сурен обещал еще подарить такое же ожерелье, тогда будет полный комплект… Только как все это легализовать? Пока она надевала украшения только в компании самого Сурена и его друзей. Все солидные мужики смотрели на нее, как кот на сметану, только что не облизывались. Один даже сунул украдкой свою визитку…

Девушка надела серьги, кольцо и принялась принимать перед зеркалом соблазнительные позы.

– Голая Барби в украшениях – это улет! – говорил Сурен, закатывая глаза со слегка желтыми белками.

И глотал «Виагру», которой обычно старался не злоупотреблять, чтобы не перегружать сердце: «А то помру, что ты тогда будешь делать?»

Оксана в ответ махала руками: дескать, не говори глупостей. Но она уже успела понять одну вещь, столь же простую, сколь и непостижимую: тогда другие мужчины будут наперебой водить ее в рестораны, возить на шикарных машинах и дарить драгоценности! Только за то, чтобы получить доступ к определенной части ее тела и проделывать манипуляции, которые не только не вызывают неприятных ощущений, но даже доставляют удовольствие! Непостижимым было то, что эта часть тела так же, как рука или нога, досталась ей от природы совершенно бесплатно, и когда она девчонкой обыденно мыла ее или защищала прокладками в критические дни, то никогда не предполагала, что, повзрослев, начнет получать такие дивиденды… Причем оказалось, что, в отличие от других женщин, мышцы этой части тела у нее подвижны и умеют сжиматься. И хотя никаких ее заслуг в этом не было, сумма дивидендов увеличивалась.

Спрятав украшения на место, она набросила легкий шелковый халатик и вышла на общую площадь.

Мать хлопотала на кухне, отец сидел в зале у телевизора, полностью поглощенный футбольным матчем. Квартира показалась тесной: все друг у друга на виду, развернуться негде.

Девушка прошла в ванную комнату и повернула кран. Тоже убого: тусклый дешевый кафель, допотопный душ, еле пропускающий воду. Ни биде, ни джакузи…

Нет, пожалуй, пора выходить замуж! Причем удачно, по любимому Суреном Карнеги.

* * *

Площадь Героев в Тиходонске – место оживленное. По одну сторону стоит монументальный драматический театр, выстроенный в тридцатых годах прошлого века в форме трактора, по индустриальной моде того времени. Ходили слухи, что позже архитектора расстреляли. Якобы за то, что трактор под определенным углом и с определенной высоты напоминал фашистскую свастику. Вертолетов в то время еще не было, и как обнаружили второй, вредительский вид сооружения, оставалось тайной. Но в слухи верили. Потому что разоблачить и расстрелять в те годы можно было кого угодно. И за что угодно.

Архитектора более позднего времени, создавшего высоченную стелу с парящей в высоте бронзовой статуей богини Победы, никто и пальцем не тронул, хотя куда более веские основания для этого имелись. Во-первых, к юбке Богини он приделал дно, из которого грубо торчали обрубки ног, а во-вторых, кроме эстетического безобразия допустил технические просчеты, и в итоге статуя пришла в аварийное состояние и потребовала демонтажа, денег на который, естественно, не было.

Если провести между театром и стелой воображаемую линию, то справа окажется высотное здание из ржавого железа и мутного стекла, а слева – пятиэтажное квадратное здание, выстроенное еще при царе в самом начале прошлого века, причем в рекордные сроки, о чем убедительно сообщали цифры на фронтоне: 1902–1904 гг. Царские строители никаких поводов для репрессий не давали: здание стояло незыблемо и даже не трескалось. Мало того, оказалось, что оно возведено на грунтовых водах, но об этом узнали только тогда, когда современные работяги пробили стену подвала и внутрь, словно в пробоину корабля, тут же пошла вода. Теперь здесь располагалось южное управление железных дорог с его многочисленными отделами и службами, в числе которых находилось и Управление военного коменданта, поэтому к людям в армейской форме здесь давно привыкли.

Сухощавый майор лет тридцати пяти изнывал от жары даже в летней форме: рубашке с коротким рукавом, расстегнутым воротом и в легкой пилотке вместо бронеподобной фуражки. Впрочем, пилотку он, в нарушение устава, держал в руке. Косясь на женщин в открытых платьях, майор пересек наискосок площадь, вошел в управление, поднялся на второй этаж, но не свернул в отсек комендатуры, а набрал код на железной двери, лишенной вывески, таблички с номером или каких-либо еще опознавательных знаков.

– Где? – спросил он у молоденького солдата-срочника со штык-ножом на поясе.

– В комнате отдыха, – тот показал рукой в глубь помещения. – Кино смотрит.

– А ты не сиди, развалясь, когда кто-то входит, – сделал майор внушение дневальному. – Может, это тебя убивать пришли!

По левую сторону достаточно длинного коридора располагались несколько дверей: небольшие – в туалет и душ, высокая двойная – в кабинет уполномоченного, еще две обычные – в кабинеты попроще. В торце располагалась комната отдыха. Из-за закрытой двери действительно доносилась музыка, звуки выстрелов и сопутствующий любым боевикам грохот. Олег Станиславович Кандалин работал. И хотя он не любил, когда его отвлекали, вызов был срочным. Майор подошел к двери, постучал и, не дожидаясь ответа, вошел.

Невысокий приземистый мужичок лет сорока восьми в форменных брюках и обуви, но с голым лоснящимся торсом, сидел в кресле и смотрел очередной видеофильм. В руке он держал блокнот, карандаш и пульт дистанционного управления.

– Здравствуй, Костя, – уполномоченный по Южной зоне подполковник Кандалин, привстав, крепко пожал сухощавую кисть вошедшего. – Проходи, садись спокойно. Поезд сейчас под Архангельском, там с проверкой Булатов.

– Да, знаю, – сказал майор. – Я же только что из гарнизона.

Садиться он не стал и стоя уставился на экран.

Там бандиты в масках грабили поезд. Двое держали под пистолетами машинистов и лежащих на земле охранников, двое потрошили вагон-сейф. Автогенное пламя с искрами вгрызалось в стальную переборку.

Кандалин включил ускоренную перемотку и сделал пометку в блокноте.

– Есть что-нибудь? – спросил майор.

– По тактике кое-что попадается. А по технике почти ничего. У них в основном автомобили навороченные, а боевых поездов практически нет. Только в фантастических фильмах… Таран впереди локомотива, выдвижные рельсы для преодоления пропасти и прочая нереальная ерунда… Нашел, правда, две детали… Раскладная сетка впереди, ее мы уже поставили. И паруса над составом. Надо просчитать, если получается, то можно и нам такие сделать…

Помощник уполномоченного Константин Маслов был лет на пятнадцать младше своего шефа. Безусловно, любая женщина посчитала бы Константина просто красавчиком. Зачесанные назад светлые волосы, голубые глаза, прямой нос, широкие скулы. Но главное – уверенная манера держаться, которая выдавала скрытую силу духа и тела. Одним словом, природного обаяния в нем было хоть отбавляй.

– БЖРК под парусами, это действительно здорово, – Константин улыбнулся, демонстрируя собеседнику ряд ровных белоснежных зубов. – Могу себе представить…

– Ничего смешного. Если сделать легкие складные мачты, то в районах, где нет контактной сети, они вполне могут стать альтернативным источником движения в аварийной ситуации. Но речь не об этом.

Кандалин пружинисто выбросил из кресла свое жилистое тело, набросил форменную рубашку и застегнул пуговицы, сразу принимая строгий официальный вид, как и положено человеку, наводящему ужас на всех железнодорожников Южной зоны. После того, как с подачи такого же уполномоченного в Челябинской области уволили начальника отделения дороги и разослали об этом информационное письмо по всем дорогам, отношение к уполномоченным резко изменилось. Теперь исчезла необходимость дважды повторять даже самую пустяковую просьбу.

– Пошли в кабинет!

Мимо стоящего навытяжку солдатика уполномоченный с помощником прошли в большую светлую комнату с огромной картой железных дорог на стене, добрым десятком телефонов, системой ВЧ-связи и радиостанцией. На карте по уровню 65-й параллели у Белого моря краснел флажок, обозначающий местонахождение БЖРК. Чтобы установить его, Кандалину наверняка приходилось становиться на стремянку.

– Ну, как обстановка в поезде? – спросил подполковник, занимая место за столом, как раз напротив карты. Красный флажок должен всегда находиться у него перед глазами. Он отвечал за движение поезда, Маслов – за личный состав и техническое состояние БЖРК.

– Без отклонений. Хотя Белов что-то чудит. С женой у него какие-то нелады, между рейсами мрачный ходит. В пределах нормы, но все-таки… С ним надо решать вопрос.

– Как раз за этим я тебя и вызвал, – сказал подполковник. – Дело в том, что появился очень перспективный кандидат…

– Даже перспективный? – удивился майор. – То вообще не могли никого подходящего подобрать!

– Вот слушай, – нахмурился Кандалин. Он не любил, когда его перебивают. Впрочем, этого никто не любит.

Резко зазвонил телефон железнодорожной связи. Судя по первым фразам, секретарша соединяла уполномоченного с каким-то начальником.

– Здравствуйте, Виктор Тихонович, я – уполномоченный Министерства обороны подполковник Кандалин. Да, я просил со мной связаться. Речь идет о солярке для спецпоезда. Та, которую мы получаем, – очень низкого качества…

Очевидно, собеседник возражал, Кандалин поморщился и отставил трубку подальше. Мембрана с такой силой сотрясала воздух, что даже сидящий в стороне Маслов мог расслышать раздраженный барственный голос.

– Другие дизели на ней успешно работают и никто не предъявляет претензий…

Кандалин вновь прижал трубку к уху.

– Возможно, другие дизели на ней и работают, но у нас не обычный поезд… Этого я не знаю, только у нас должна быть качественная солярка, причем по цистерне во всех местах дозаправки… Да, всего десять цистерн в разных частях России. Что ж, очень жаль. Я так и напишу в рапорте руководству, что вы не можете обеспечить бесперебойное движение спецпоезда. Вы помните информационное письмо про пятиминутную задержку в Челябинской области? И чем она закончилась для начальника отделения дороги?… Помилуйте, я не собираюсь никого пугать, я собираюсь только написать рапорт о том, что вы мне сейчас сообщили… Это другое дело… Да, пожалуйста, изыщите… Что ж, можно пока поставить по половине цистерны в каждой точке. Но в ближайшее время следует обеспечить полный и постоянно возобновляемый запас. Очень хорошо, спасибо. Всего доброго…

Кандалин положил трубку.

– Только одного все боятся – что выгонят к чертовой матери! И когда понимают, что это реально, то ведут себя совсем по-другому… Ладно, о чем мы говорили?

Он наморщил лоб.

– Ах, да…Так вот, в министерство пришло письмо из Красноярского полка МБР, где дается исключительная характеристика курсанту Тиходонского ракетного училища Кудасову. Математический склад ума, прекрасная математическая подготовка, скоростные и точные расчеты. Хорошая интуиция, ассоциативное мышление, безупречное поведение. Он блестяще прошел все тесты, психологически устойчив, выражает желание служить на стратегических «изделиях», готов даже залезть под землю.

– Когда у них выпуск? – коротко осведомился Маслов.

– Через неделю. Времени мало, поэтому не откладывай.

– Ясно. С чего начать?

– Наведи справки в училище, посмотри личное дело, проведи ознакомительную беседу. Потом тест на полиграфе[2]2
  Полиграф – прибор, более известный под названием «детектор лжи».


[Закрыть]. Если результаты окажутся положительными и все, что о нем пишут, подтвердится, тогда я проведу с ним окончательный разговор.

– Есть, товарищ подполковник, – ответил майор Маслов, как и положено по уставу.