Текст книги "Атомный поезд. Том 2"

Автор книги: Данил Корецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Теперь я его месяцами не вижу дома…

Александр пнул ее еще раз.

– Перестань болтать!

– Ой, что ты делаешь! У меня будут синяки!

Ресторанный зал опустел, но оркестр оставался на месте.

– Давайте вальс! – приказал Степан Григорьевич. И протянув Оксане руку, не то спросил, не то скомандовал:

– Позвольте вас пригласить, прекрасная дама!

– Ой… Саша, ты не возражаешь?

– Нам пора ехать, – с трудом вымолвил он.

– Да, конечно… Я быстро…

У Саши кружилась голова, и он понял, что сейчас будет блевать.

В пустом зале Степан Григорьевич картинно танцевал с Оксаной, Алик о чем-то беседовал с официанткой. Стараясь не привлекать внимания, Саша встал и, с трудом удерживаясь на ногах, двинулся в сторону вестибюля. Пол качался, как палуба корабля в шторм. Горло душила какая-то петля. Он распустил ее и бросил галстук под ноги. Едва он с трудом добрался до туалета, как его вывернуло наизнанку. Это повторялось несколько раз, в перерывах он, навалившись на подоконник, прижимался пылающим лбом к прохладному матовому стеклу.

Потом доброжелательно сюсюкающая официантка привела его в какую-то комнату и уложила на диван.

– Где… где Оксана? – спросил он.

– Они поехали за врачом. Сейчас вам окажут помощь.

Александр провалился в тяжелый и беспокойный сон. Прыгая с вагона на вагон, он бежал по крышам БЖРК, за ним гнались кавказцы во главе с Беловым и Степаном Григорьевичем, к счастью, при нем был пистолет, но спуск не поддавался, тогда он вскочил в маленькую дрезину и помчался по маскировочным рельсам, опасаясь, что они вот-вот закончатся и он упадет под колеса… Но рельсы не кончались, и он несся вперед и вперед, не имея возможности оглянуться на преследователей…

Резкий запах нашатыря вывел Сашу из забытья: перепуганная Оксана держала у него под носом остро пахнущую мокрую ватку.

– Что с тобой, Саша? Ты же раньше никогда так не напивался!

– Мне… Уже… Лучше…

– Вот, рассольчику выпей, будешь как новенький! – улыбалась официантка, протягивая стакан с мутноватой жидкостью.

И успокоила Оксану.

– У мужиков такое бывает, особенно по молодости. Еще привыкнешь…

После рассола Саше действительно полегчало, он осмотрелся. Обитые дубовыми панелями стены, большой офисный стол, кресло, модные светильники… Сам он в одежде и обуви лежал на дорогом кожаном диване.

– Где я? – он сел, для страховки поддерживая голову. Но с ней все было более-менее в порядке.

– В кабинете Степана Григорьевича, – услужливо объяснила официантка.

– А сам он где?

– Дома, наверное, – пожала плечами она. – Где же еще…

– А ты где была? – спросил он у жены.

– Да здесь и была, – они с официанткой переглянулись. – Поехали за врачом, а его нет. Вот и ждала, пока ты проснешься.

Кудасов посмотрел на часы. Пять тридцать. Ничего себе!

– Получается, уже утро?!

– Получается так, – согласилась Оксана. – Пойдем, нас Андрей ждет. Пора возвращаться домой.

– Какой такой Андрей? – не понял Саша.

– Пойдем, увидишь! Держись за меня…

Но Кудасов самостоятельно вышел на улицу. Тело его слушалось, только голову будто опилками набили. Солнце уже взошло. Прохладный воздух оказывал на него живительное действие, он глубоко дышал.

Вместо белого «Лендкрузера» у ресторана-чайной стояла вишневая «девятка». За рулем сидел… бывший сокурсник и бывший генеральский сын Андрей Коротков.

– Фу, ну и ну! – Саша протер глаза, сжал ладонями виски. Андрей не исчезал и не превращался в Алика. Напротив, он приветливо улыбался.

– Здорово, Сашок! Как дела?

– Как ты здесь? – с трудом проговорил Кудасов, заваливаясь на переднее сиденье. Оксана предупредительно закрыла за ним дверь.

– Так я работаю у Степана Григорьевича, – весело ответил Андрей. – Он знаешь какой молодец! Настоящий капиталист: все строит, все налаживает, все поднимает… И людям дает работу. А у тебя как?

– Неплохо, – Александр потер себе уши. Он чувствовал, что выглядит менее преуспевающим, чем недавний сокурсник. – Старшего лейтенанта получил. Зарплата – девять тысяч в месяц. «Чистыми»!

– А мне Степан Григорьевич двадцать платит! Машину дал, обещал квартиру купить, – широко улыбался Коротков. – Я не жалею, что ушел со службы. Здесь вольница: сам себе хозяин, заработок – как у зама министра! Вот, держи визитку, позвонишь при случае!

– Наверное, я тоже попрошусь к Степану Григорьевичу! – с сарказмом сказал Саша. – Как считаешь, Оксана?

Жена промолчала, а Андрей юмора не понял.

– Конечно, просись, он возьмет!

В шесть часов «девятка» остановилась у КПП. Собрав волю в кулак, Кудасов походкой трезвого человека прошел мимо часовых и дошел до дома. Только в квартире он отрубился второй раз и проспал до середины дня.

Вечером забрел Шульгин.

– Куда вы вчера пропали? – как ни в чем не бывало, спросил он. – А что у тебя за синяк на скуле?

– Дрался. Один против четверых, – скупо ответил Кудасов. – Смотрел по сторонам, искал товарища, а его и след простыл!

– Перестань, Сашок! Думаешь, я нарочно сбежал? Так получилось… Эта скотина Толян не приехал, мы ночью по степи пешком шли, по лесополосе. Светка страху натерпелась, чуть не умерла, да и мне не по себе было… А ты как же?

– Да очень просто… Переколотил засранцев – и все дела. Одному золотые зубы вышиб…

– Да, ты лихой парень… Жалко, меня там не было, мы бы им дали!

– Жалко, – кивнул Кудасов. Он знал, что на дружбе с Шульгиным поставлен крест.

* * *

В наши дни иностранному разведчику нет необходимости проползать под колючей проволокой пограничной полосы или прыгать из стратосферы с парашютом. Комфортабельный паром доставил американского туриста Тома Мэйсона из финского порта Ханко в эстонский порт Таллинн. Он добросовестно осмотрел старый город, знаменитый Вышгород, погулял в Кадриорге и даже искупался в холодных водах Финского залива. Затем он сел в самолет и отправился в Россию. Эстонские пограничники зафиксировали официальный выезд иностранного гостя, а в аэропорту Москвы он предъявил российский паспорт на имя Василия Столярова и по «зеленому коридору» беспрепятственно вышел в город. Так мирно и вполне успешно прошла инфильтрация Билла Джефферсона, известного как Мачо, на российскую территорию.

В Москве Билл бывал много раз, последний – четыре года назад, да и то это была ужасно нервная и рискованная поездка, связанная с выполнением «острой акции» – вывозом агента ЦРУ из числа высокопоставленных российских граждан, который попал под колпак контрразведки. Провал грозил тюрьмой, действовал Мачо полуконспиративно, и ему не привелось плотно ознакомиться с изменениями в российской жизни.

Теперь он отчасти это компенсировал: поселился в западном секторе гостиницы «Россия» и три дня по утрам и вечерам любовался через широкое окно многочисленными куполами Кремля, собором Василия Блаженного и храмом Христа Спасителя. Дни он проводил в метро, магазинах, музеях, закусочных и других местах, притягивающих обычно приезжих с периферии. Это было своеобразное самотестирование: Мачо терся среди людей, заговаривал с ними, изучал, насколько за последние годы изменились их привычки.

Изменений было много. Москва полностью утратила облик советской эпохи: теперь это был европейский город, только без европейского порядка, обязательности и безопасности. В обилии иностранного – плакатах, рекламах, бутиках, автомобилях, ресторанах – полностью растворилась российская самобытность. Народ стал грубее и развязнее, то и дело слышалась нецензурная брань, летели под ноги плевки и окурки. Молодые люди на улицах, площадях, в парках и метро залихватски и совершенно открыто пили пиво, бросая бутылки где придется. В Соединенных Штатах за такое арестовывали. Стражей порядка было много, к их вооружению прибавились автоматы, но рвения к службе явно стало меньше. Он видел, как двое постовых медленно и с явной неохотой шли к дерущимся бомжам у Белорусского вокзала, на их лицах отчетливо читалась надежда, что те разбегутся и вопрос будет исчерпан сам собой.

Как-то вечером в переулке рядом с Красной площадью на Мачо напали три грабителя. Не опустившаяся пьянь, а прилично одетые молодые люди, крепко сбитые, трезвые и уверенные в себе. Один схватился за кожаный портфель, второй наставил нож, третий привычно принялся обшаривать карманы. Поразило то, что делали они это совершенно спокойно и ничего не опасаясь. Поскольку самым опасным был парень с ножом, Мачо начал с него. Прямой удар кулаком в сердце, и нож звякнул об асфальт, потом и его обладатель с треском упал на колени и бездыханно завалился на бок. Пример товарища – самое убедительное, что есть на свете, двое других уже не хотели ни грабить, ни мстить, – только убежать как можно дальше и по возможности быстрее. Но такой возможности у них не было, потому что Мачо, уронив портфель, схватил одного за запястье, а второго ударил локтем так, что у того хрустнули ребра и глаза вылезли из орбит. Жадно хватая ртом воздух, он тоже опустился на мостовую. Мачо повернулся к третьему, который тщетно трепыхался, пытаясь освободить захваченную руку. Так отчаянно вырывается из холодной стали капкана матерый травленый волк и шансы на освобождение у них обоих минимальны.

– Что вам надо? – спросил Мачо на чистом русском языке, внимательно глядя в глаза пойманного грабителя.

– Нет, ничего, мы ошиблись, – горячечно забормотал тот, парализованный нечеловеческим спокойствием оказавшейся не по зубам жертвы.

– В чем ошиблись? – продолжал расспросы Мачо, надеясь выяснить, почему с таким хладнокровием эти трое напали на незнакомого прохожего. Самое вероятное объяснение, что это провокация местной контрразведки. Но он еще не сделал ничего такого, что могло бы привлечь к нему внимание… Разве что его сдал Фоук, или еще кто-то из высшего руководства Фирмы. Предательство в разведке – обычное дело.

– В чем ошиблись? Кого вы искали? Что обо мне знаете? – методично спрашивал он, надламывая зажатую кисть.

Лицо парня покрылось потом, губы скривились в болезненной гримасе.

– Никого не искали, просто деньги нужны были… Совсем немного… И я ничего не сделал, только стоял… Извините…

От недавнего хладнокровия ничего не осталось, грабитель был в ужасе. Опытному агенту стало ясно, что к спецслужбам эти типы не имеют никакого отношения. Обычные уголовники, только привыкшие к безнаказанности. В цивилизованном обществе преступник должен всегда бояться закона.

«Наверное, наркоманы!» – решил Мачо и коротким крюком в челюсть уложил грабителя рядом с товарищами. Судя по позам, ему повезло больше первого, но меньше второго.

– Никогда больше так не делайте, – назидательно сказал Мачо и не торопясь пошел к гостинице. Милицейских свистков и автомобильных сирен он за спиной так и не услышал.

В конце концов он подвел итоги: произошедшие изменения ему на руку, кроме того, его манеры, язык и внешний вид не привлекают внимания и не вызывают никакого подозрения. Ему удалось слиться с российским населением и раствориться в нем. Это главная составляющая успеха в предстоящей работе.

Убедившись в своей незаметности, он нарисовал в условном месте сигнал готовности и на следующий день с двенадцати часов наблюдал за обычной металлической урной под Крымским мостом. Ровно в тринадцать пятнадцать неряшливо одетый человек с мороженым в правой руке левой выбросил в нее растрепанный газетный сверток. В тринадцать двадцать Мачо, в отсутствие явных очевидцев, выудил этот сверток из урны и, обливаясь холодным потом, неторопливо пошел к набережной.

Это был очень опасный момент, поскольку именно сейчас он проявил себя как участник тайниковой операции. И именно сейчас его следовало брать с поличным, пока он не осмотрелся и не сбросил уликовые материалы. Но никто не хватал его за руки и не сбивал с ног. Содрав и выбросив замызганную газету, он сунул в карман мобильный телефон «Нокия».

Точнее, предмет, в точности копирующий мобильный телефон «Нокия». На самом деле это был мощный радиомаяк, включающийся по кодированному радиосигналу и передающий ответный импульс, который позволял произвести пеленгацию с точностью до одного метра.

Потом он долго петлял по городу, ездил в метро, пересаживаясь из поезда в поезд, неожиданно выходил из вагона перед тем, как двери закроются, и так же неожиданно заходил в другой вагон. Старые, как мир шпионажа, но по-прежнему действенные методы не выявили слежку, и он убедился, что на этот раз все прошло успешно.

Вечером Мачо сел в фирменный поезд «Москва – Тиходонск» и отправился к месту проведения очередной операции. В купе спального вагона он оказался в одиночестве и почти всю дорогу смотрел в окно, надеясь встретить «Мобильного скорпиона» с показанной шефом фотографии. Вероятность случайной встречи была ничтожно мала, и ничего удивительного, что она не произошла.

Тиходонск встретил его мелким накрапывающим дождиком. Воздух здесь был значительно легче и чище, нежели в Москве, людская толчея не такая густая, машин тоже поменьше, да и сам город гораздо компактнее.

Уже через час Столяров заселился в гостиницу «Сапфир» – высотное здание в самом центре города. Судя по рекламным щитам, здесь имелись казино и несколько ресторанов. Приняв душ, он переоделся и вышел в город. Теперь на нем были светлые брюки и просторная черная рубашка с двумя расстегнутыми верхними пуговицами. На фоне волосатой груди болтался серебряный талисман в виде кольца с двумя треугольниками по бокам. Мачо верил в то, что именно он всегда приносит ему удачу.

Из первого же таксофона он сделал звонок по выученному наизусть номеру, назвал условную фразу и договорился о встрече. Место было определено заранее.

Глава 2
Правительственное задание

Присутствовать на совещаниях у президента для высшей номенклатуры весьма почетно. И чем уже круг приглашенных, тем престижнее туда попасть. На этот раз кроме хозяина главного кремлевского кабинета в совещании участвовали премьер-министр, министры иностранных дел и обороны, начальник Генерального штаба и начальник ГРУ, директор ФСБ и начальник Службы внешней разведки. На повестке дня стоял один вопрос: «Геополитическое положение России», а следовательно, основным докладчиком должен быть глава внешнеполитического ведомства.

Министр иностранных дел добросовестно подготовился к выступлению: на объединенных в локальную сеть ноутбуках участников высвечивались то таблицы, то диаграммы, то графики, подтверждающие то, о чем он говорил в данный момент. А говорил он в соответствии со стандартами новейшего времени: констатация общеизвестных фактов, осуждение традиционных противников, похвала традиционных союзников, чуть-чуть критики и немного самокритики, общий вывод об улучшении положения и закреплении позитивных изменений. Ложка дегтя не должна портить бочку меда, поэтому деготь был уже давно не в ходу. Тогда доклад заканчивается на мажорной ноте, все присутствующие чувствуют себя молодцами и в обсуждении строго придерживаются установленной рецептуры: добавлять в мед только другой мед, может быть, ради объективности и конструктивизма, менее сладкий.

Лишь один человек может отойти от шаблонов и все-таки капнуть дегтя – это хозяин кабинета.

– Ну, в целом с основными выводами доклада можно согласиться, – чуть отрывисто, в своей обычной манере, начал президент. – Вместе с тем, нельзя закрывать глаза на то, что НАТО вплотную приблизилось к нашим границам, Соединенные Штаты хозяйничают во всем мире и теперь готовятся в нарушение Договора о противоракетной обороне вывести боевые спутники на космические орбиты. Все это резко повышает уязвимость нашей страны…

Семеро высших чиновников скорбно кивали головами, соглашаясь с президентом и демонстрируя немедленную готовность приступить к исправлению столь ненормального положения.

– Нам необходимо предпринять какую-нибудь акцию, которая бы продемонстрировала военную мощь России всему миру и охладила головы потенциальным агрессорам, – продолжил глава государства. – Я жду от вас конструктивных предложений.

Он обвел сидящих за круглым столом людей внимательным взглядом, но все они прятали глаза, делая вид, что конспектируют высказывания Верховного Главнокомандующего.

– Кто желает высказаться?

Позы не изменились. Потому что было легко и просто высказываться в поддержку президента, но очень опасно лезть с самодеятельной инициативой, когда не знаешь, чего от тебя ждут. Да вдобавок, не знаешь, что сказать. За отсутствие инициативы еще никого не разжаловали… За излишнюю инициативу тоже, но по той простой причине, что ее давно не модно проявлять.

– Ну, я думаю, что такой акцией должны стать широкомасштабные военные учения или испытание нового вида оружия, – подсказал президент. – Или что-нибудь в этом роде.

Получив подсказку, семеро мужчин ожили и подняли головы. Когда знаешь, чего от тебя ждут, очень легко быть умным и прозорливым. Очень легко произвести хорошее впечатление.

– Товарищ президент, я думаю, что целесообразно провести совместные учения сухопутных войск, авиации и военно-морских сил, – встал министр обороны, честно и прямо глядя в глаза руководителю страны. – Слаженные действия видов вооруженных сил произведут впечатление на мировую общественность и заставят призадуматься потенциального противника!

Президент поморщился.

– Это требует очень больших расходов и длительной подготовки.

– Конечно, этот вариант не годится! – подтвердил премьер-министр.

– И надлежащего резонанса такие учения не вызовут! – высказался министр иностранных дел.

– А если провести испытание новой гиперзвуковой ракеты «Молния»? – осторожно предложил начальник Генерального штаба. – Да еще запустить ее с БЖРК?

Наступила полная тишина. Все смотрели на президента. Тот улыбнулся.

– Дельное предложение! Этим достигается сразу двойной эффект: мы демонстрируем возможности суперсовременной ракеты и суперсовременного мобильного железнодорожного комплекса! Думаю, подготовка не займет много времени и не повлечет особых затрат. Ведь плановые пуски необходимы в любом случае!

– Да, это совсем другое дело! – сказал премьер.

– Это произведет необходимое впечатление на Запад! – подтвердил министр иностранных дел.

Кабинет наполнился одобрительным гулом. Все наперебой поддерживали предложение начальника Генштаба. Министр обороны покрылся красными пятнами. Ему любой ценой надо было реабилитироваться.

– Товарищ президент, – встал он, и шум сразу стих. – У многих мелькнула фантастическая мысль, что он подаст в отставку. Но все осталось в рамках повседневной реальности.

– Товарищ президент, для усиления эффекта я предлагаю запустить ракету с ядерной боеголовкой!

Тишина стала мертвой, как будто ядерная боеголовка уже взорвалась.

Даже президент несколько растерялся.

– С ядерной?

– Так точно. Именно с ядерной! – твердо повторил министр. Отступать ему было некуда.

– Но как же… Ведь есть договор о запрете открытых ядерных взрывов!

– Я все продумал, товарищ президент! – отчаянно отчеканил министр. – Под полигоном на Новой Земле есть огромная подземная полость от подземных взрывов атомных бомб. И кратер, как в вулкане. Мы направим ракету в кратер, и взрыв произойдет под землей. Конвенция будет соблюдена.

Это был полный бред, годящийся только для сценария фантастического фильма. Но в устах чиновника такого уровня любой бред выглядит продуманным государственным решением.

Президент встал и прошелся вдоль стены с государственным флагом Российской Федерации.

– Это интересно… Каков диаметр кратера?

Кратер никто и никогда не мерил. Но признаваться в этом было нельзя.

– От трехсот до четырехсот метров, товарищ президент! – доложил министр.

– Попадете? – доброжелательно прищурился президент.

– Так точно! – лихо отчеканил министр. На лицах других военных обозначилось явно выраженное сомнение.

– Что ж, действуйте! – еще раз улыбнулся президент. – Надеюсь на вас. Желаю успеха!

Совещание закрылось, довольные участники расходились. Министр обороны смотрел на коллег свысока. Мало того что он полностью реабилитировался – он стал героем сегодняшнего дня, заткнув за пояс этого выскочку начальника Генштаба! Правда, оставалось еще с нескольких тысяч километров попасть ракетой в четырехсотметровый кратер, но это уже не его рук дело. Он сделал главное, а безымянные исполнители обязаны довести боевую работу до конца. Или ответить за неудачу.

* * *

Атлетически сложенный мужчина неспешно шел по Тиходонску. С удовольствием рассматривал симпатичных девушек, переходил улицы только на зеленый свет, иногда заглядывал в витрины многочисленных магазинов. Он был одет в светлые спортивные брюки с широким ремнем, черную рубашку с расстегнутым воротом и кроссовки. Прогулочным шагом он прошелся по Магистральному проспекту, свернул на Богатяновский спуск, миновал доживающие свой век кварталы старинных трущоб и оказался на набережной возле пивного ресторана «Богатяновский».

В отличие от коренных жителей он не знал, что именно из-за этого ресторана спорили между собой Тиходонск и Одесса. Тиходонцы пели известную блатную песню со словами: «На Богатяновке открылася пивная», а одесситы считали, что пивная открылась все-таки на Дерибасовской. Впрочем, это было давно, а сейчас такие мелочи никого не интересуют.

Не зная тонкостей, Столяров, тем не менее, прекрасно знал местонахождение «Богатяновского» и нашел его, ни разу не спросив дорогу. Это была несомненная заслуга натаскивавшего его эксперта, который сорок лет прожил в Тиходонске, а потом эмигрировал в США и поселился на Брайтон-Бич. Его использовали «втемную»: он думал, что помогает писателю, готовящему с выездом на место книгу о казачьих краях.

Столяров сел у окна. По реке неторопливо плыли баржи и пассажирские теплоходы. Но он любовался стройными ножками официантки в форменном темно-синем костюме. В жизни его всегда интересовали только две вещи: красивые женщины и оружие. Причем он не мог наверняка сказать – что интересовало его больше. Наверное, все зависело от конкретного момента.

– Нефильтрованный «Пауланер» – большую кружку, картошечку, рыбчик и… пожалуй, хороший кусок свинины, – он обворожительно улыбнулся, рассматривая миловидное лицо девушки с темно-каштановыми стрижеными под «каре» волосами. Та улыбнулась в ответ.

– Сейчас все будет. Водочки не желаете?

– Да, пожалуй. Сто граммов. «Кристалловскую», пожалуйста.

Мачо был доволен собой. Он не только правильно говорил, но и умело применял местные термины. Рыба называется «рыбец», однако коренные тиходонцы используют ласковое «рыбчик». И обозначение сорта водки повышает достоверность поведения. Он не выделялся из толпы, а следовательно, оставался невидимым для контрразведки.

Когда он заканчивал обед, в ресторан зашел узкоплечий приземистый мужчина лет сорока. В руке у него был черный «дипломат». Мачо привычно «срисовал» облик связника. Ему с равной долей вероятности можно было дать как тридцать, так и сорок лет. На самом деле Мусе Хархоеву было двадцать восемь. Крючковатый нос, поджатые губы, смуглый цвет лица и жгуче-черные волосы. Лицо хотя и выбрито, но уже снова покрыто прорастающей щетиной. «Когда кавказец добривает правую щеку, левая успевает зарасти, поэтому они ходят небритыми», – вспомнил он фразу другого эксперта, специалиста по Кавказу, и принялся поглаживать себя по голове, поправляя прическу. Это был условный сигнал, «маяк». Связник молча повернулся и вышел. Мачо не торопясь допил кофе и расплатился. Потом так же неторопливо вышел на набережную.

Черноволосый мужчина сидел метрах в ста на чугунном кнехте, держа «дипломат» на коленях. Это было неправильно. Ему следовало пройтись взад-вперед, проверяя, нет ли «хвоста».

– Привет от Салима, – негромко сказал Мачо, подойдя вплотную.

Не проявляя никаких эмоций, тот кивнул и, оглянувшись, открыл «дипломат». Там лежали два пистолета – «ПМ» и «ТТ», граната и две пачки денег. Универсальный набор. Самое необходимое, по мнению кавказских друзей Салима.

– Спасибо, – кивнул Мачо. – Мне ничего этого не надо. По крайней мере пока.

Так же безразлично черноволосый закрыл чемоданчик. По его поведению можно было понять, что это не рядовой курьер, но и не большой начальник. Скорее, командир среднего звена. На Мачо ему наплевать, он даже не знает, кто это такой. Но команда оказывать содействие пришла с высшего уровня, и он был вынужден ей подчиняться.

– Мне нужна машина с подлинными документами. Не привлекающая внимания, но хорошая, – сказал Мачо.

Связник кивнул. Он все время смотрел в сторону, как будто не хотел встречаться с ним глазами.

– Мобильный телефон, приобретенный без привязки к конкретным людям и оплаченный на месяц вперед…

Снова кивок.

«Ты что, немой?» – хотел спросить Мачо, но вовремя сдержался.

Он вспомнил слова второго эксперта: «С ними надо быть очень сдержанными. Если ему покажется, что вы его обидели, он забудет про общие дела и при первом удобном случае всадит вам нож в спину. Конечно, если вы не взяли его на крючок личной заинтересованности. Или личного страха».

– И еще мне нужно знать, кто обладает реальными возможностями в Кротово. Бизнес, криминал, власть – мне все равно. Мне нужно познакомиться с этим человеком. Это самое главное.

Некоторое время черноволосый сидел неподвижно. Наконец кивнул в четвертый раз.

* * *

Совещание в Кремле аукнулось в Кротово правительственной шифротелеграммой. Булатов ознакомился с ней, почесал затылок и вызвал своего заместителя по БЖРК майора Маслова, начальника второго экипажа БЖРК полковника Бодрова и начальника отдела контрразведки подполковника Кравинского. Первый экипаж находился в рейсе и от него присутствовать на совещании никто не мог.

– Ознакомьтесь! – он положил перед офицерами телеграмму и дождался, пока каждый из них ее прочтет.

– Да, дела… – сказал Маслов. – У нас допустимое отклонение: плюс минус восемьсот метров. Как ее загнать в этот кратер?

– Кому поручим? – не тратя время на ненужные эмоции, перешел к сути Кравинский.

– Первый экипаж более подготовлен, – сказал Бодров, пряча глаза. Лучше несколько минут позора, чем провал учебно-боевого пуска.

– С этим я согласен, – Маслов все еще держал телеграмму в руках. – Конечно, если в край попадет, то соскользнет вниз, а если нет…

– Ваше мнение, Николай Тимофеевич? – полковник Булатов перевел требовательный взгляд на начальника отдела К Р.

– Первый экипаж предпочтительнее, – кивнул тот.

Булатов повернулся к командиру второго экипажа.

– Спасибо, вы свободны!

– Есть! – Бодров радостно вскочил и выбежал из кабинета, как будто опасался, что командир части передумает.

– Значит, первый экипаж, – задумчиво проговорил Булатов и достал толстую папку. – Командир пуска полковник Белов…

– У меня есть сомнения, – проговорил Маслов.

– Белов не потянет, – одновременно с ним сказал Кравинский.

Булатов перебирал листки в папке.

– Результативность Белова в виртуальных пусках в полтора раза ниже результативности Кудасова. Но Кудасов всего лишь стажер.

Маслов и Кравинский молчали. Не им принимать решение, не им за него отвечать. Это компетенция Булатова. Вот пусть и думает, пусть решает.

– Что скажете, майор Маслов? – командир части посмотрел на майора тяжелым, давящим взглядом. – Кудасов отобран вами. Что скажете?

– Совершенно правильно, товарищ полковник. Кудасов рекомендован руководством Красноярского полка МБР, он прошел все виды тестирования, его личное дело безупречно.

– Не перекладывайте решение на чужие плечи! Ваше собственное мнение?

Майор помолчал. Но бесконечно молчать в такой ситуации было нельзя.

– Если бы решение принимал я, то поставил бы на старт Кудасова. Сравнение его показателей с показателями Белова говорит само за себя.

– А вы, Николай Тимофеевич, что скажете?

Тот задумчиво постукивал карандашом по столу.

– У отдела КР претензий к Кудасову нет. А к Белову есть. Объективно, Кудасов сильнее Белова. Хотя и стажер. Если пуск пройдет удачно, можно ускорить решение вопроса о его назначении начальником смены.

Теперь задумался Булатов. Наталья Игоревна очень хорошо характеризовала Кудасова. И вообще, выбирать приходилось из одного. Но все же ставить к кнопке стажера нельзя! В случае промаха с командира шкуру спустят! Впрочем, в случае промаха шкуру спустят и так, и так…

Пауза затягивалась. Маслов и Кравинский терпеливо ждали. Наконец Булатов принял соломоново решение.

– Я представлю парня на должность старшего оператора. За высокие показатели в учебно-боевой работе. А старшего оператора ставить к кнопке вполне допустимо!

– Согласен! – вполне искренне сказал Маслов.

– Нет возражений! – в унисон с ним произнес Кравинский.

Они действительно так думали. И, выйдя из кабинета Булатова, обменялись мнениями:

– А шеф – голова!

– Да, умница. И дипломат, каких мало!

* * *

Иса Хархоев жил в Тиходонске вполне легально: он имел прописку, квартиру и бизнес. Торговля нефтепродуктами – престижный бизнес: вполне легальный и приносящий хороший доход. Бензин и солярку брали на родине почти даром, там этим занимался старший брат – Али Хархоев, перевезти стоило недорого – цистерны выделял двоюродный брат отца Хархоевых, он же цеплял их к товарным составам федеральных войск. С федералами приходилось делиться, но те довольствовались крохами со стола Хархоевых. Немного денег уходило на взятки и в Тиходонске – в основном, за контроль качества, да в налоговую инспекцию. За вычетом всех расходов, доход составлял 200 процентов. Примерно треть, как и положено, отстегивалась братьям по крови на войну, – это святая обязанность всех, кто делает бизнес за пределами республики. Остальное делилось между своими пропорционально вкладу каждого и степени уважения.

Правда, иногда какая-нибудь заправка затевалась отказываться от хархоевского топлива: не устраивало качество, да и цена казалась завышенной. Для борьбы с такой болезнью была отработана эффективная схема: младший брат Муса брал с собой Магомеда Тепкоева, того самого, чей дядя когда-то «держал» всю Москву, Магомед брал Абу Хамзатова с двумя друзьями. Дружной компанией на двух-трех машинах они приезжали к отступнику, это сразу производило впечатление и настраивало на нужный лад. Ребята начинали ходить по территории, заглядывать во все помещения, бить кассовые аппараты, разливать бензин. Для завязки разговора Абу железной трубой перебивал хозяину или тому, кто подвернется, ногу или руку. Магомед показывал гранату и спрашивал, хочет ли негодяй, чтобы его заправку подняли на воздух вместе с ним и его родственниками. Ни одного случая, чтобы кто-то этого захотел, не было. Тогда на отступника налагался приличный штраф, и сотрудничество продолжалось.

Но в последнее время отработанная схема стала давать сбои. Однажды, когда Муса с друзьями приехал на очередную заправку, их встретили тиходонские бандиты, битой сломали руку Абу, пробили голову Чермену – хорошему парнишке, студенту, отобрали оружие, машину и пригрозили утопить всех в Дону. В другой раз выскочил спецназ в масках, Мусе выбили зубы, Магомеду автоматом сломали ребра, остальных отпинали ногами до потери сознания и в наручниках отвезли в тюрьму. Выкупать их пришлось долго и трудно, обошлось это очень дорого. Пришлось привлекать правозащитников, организовывать статьи про геноцид чеченского народа, что потребовало дополнительных расходов. Наконец дело удалось замять. Но охота работать по старой схеме у ребят пропала, а Чермен вообще уехал в свой Ножай-Юрт, даже институт бросил. Его отец позвонил Исе и пожаловался: я тебе сына под надзор послал, а ты его не уберег, кровь мальчика пролилась, институт пропал, а там большие деньги были заплачены… Неприятно, конечно. Отец Чермена из уважаемого рода, по матерям они дальние родственники, лицо краснеет такие упреки слушать…