Текст книги "Атомный поезд. Том 2"

Автор книги: Данил Корецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Договорились…

Оксана прижалась к мужу и уютно засопела. И он сам тут же провалился в тяжелый сон без сновидений.

В затянувшемся поединке чувств долга и любви победила любовь. Потому что имеет в своем арсенале то, чего нет ни в уставах, ни в инструкциях, ни в текстах подписок о неразглашении. И чем не обладают особисты любого, даже самого высокого ранга.

Любовь размягчает мужчину, даже самого твердого, жесткого и опытного. На этой закономерности основан применяемый всеми разведками мира вербовочный метод «Медовая ловушка». Что уж осуждать молодого старшего лейтенанта, который разоткровенничался не в гостиничном номере перед подставленной прожженной «ласточкой», а в своей квартире перед собственной женой…

Но на следующее утро Александр Кудасов пожалел о своей откровенности, что его если и не оправдывает, то, по крайней мере, смягчает вину.

* * *

– Привет, Мачо! – голос Ричарда Фоука спутать с чьим-либо другим было невозможно. – Хочу пригласить тебя на обед. Скажем, через часок, в конюшне.

Начальник русского отдела не спрашивал, а сообщал.

– Конечно, сэр, с удовольствием. Я сейчас выезжаю.

Билл Джефферсон опустил трубку радиотелефона на борт бассейна и, оставляя в голубой воде белый бурлящий след, быстро проплыл двадцать ярдов до противоположной стенки, пружинисто выбрался по никелированной лестнице на мозаичные плиты площадки. Неторопливо растер полотенцем мускулистое атлетичное тело и несколько минут постоял на приятно пригревающем солнышке.

Биллу было едва за тридцать. Среднего роста, широкоплечий, стройный, он по всем параметрам подходил под эталон мужской красоты. Прямой нос, тонкие поджатые губы и глубоко посаженные карие глаза, излучающие проницательный взгляд. Короткие темные волосы уникально гармонировали с тонкой линией бородки, пролегающей вдоль массивных рельефно очерченных скул от одного виска до другого. Но бородку он носил только во время отдыха. «На холоде»[1]1
  «Холод» – враждебная и опасная обстановка страны, в которой шпион выполняет задание.


[Закрыть] вовсе не нужны броские приметы.

В юношеские годы Джефферсон учился в Москве, потом много раз приезжал туда на стажировки. В русском отделе ЦРУ он имел оперативный псевдоним «Мачо» и одиннадцатилетний стаж службы в должности офицера по специальным поручениям. Все они были так или иначе связаны с Россией. В свое время Мачо вытащил из Москвы попавшего под подозрение агента, потом под видом русского журналиста работал в Хорватии, во время кризиса в Югославии изображал русского офицера. Все задания он проводил успешно, благодаря чему смог приобрести дом на четыре спальни, с бассейном и гаражом на три машины. Три спальни пустовали: до сих пор Билл не был женат и, увы, не обзавелся детьми. Это компенсировалось постоянным движением молодых девушек через постель хозяина, но ни одна из них надолго не задерживалась.

Пройдя в дом, Мачо натянул светлые джинсы, легкие теннисные туфли на веревочной подошве, набросил темно-синюю рубашку, застегнув ее так, чтобы была видна волосатая грудь. Вдел широкий кожаный пояс с массивной пряжкой, которую можно было в случае необходимости использовать как кистень. Сам пояс мог в нужную минуту послужить гарротой[2]2
  Гаррота – прибор для удушения, орудие казни в Испании в ХIХ – ХХ веках.


[Закрыть].

Через десять минут после звонка Фоука он уже сидел в уютном кожаном салоне двухсотсильного «Лексуса» и, едва заметно морщась, поворачивал ключ зажигания. Гримаса была непроизвольной и относилась к многократно повторенному чужому опыту, когда после такого поворота ключа машина вместе с водителем взлетала на воздух. Впрочем, сейчас он не ждал ничего подобного. Ничего подобного и не произошло: двигатель тихо, но мощно заурчал, и «Лексус» тронулся в путь.

Мачо жил в Моксвилле – маленьком, ничем не примечательном городке, расположенном в шестидесяти милях от другого ничем не примечательного городка по названию Лэнгли. Последний, однако, приобрел широкую известность в связи с нахождением там штаб-квартиры ЦРУ.

«Конюшней» Фоук называл ресторан «Бизон», находящийся между Лэнгли и Моксвиллем. Слово «между» можно было использовать с большой долей условности, для обозначения равенства партнеров и их взаимного уважения. На самом деле «Бизон» располагался в десяти милях от Лэнгли и в пятидесяти от Моксвилля, а следовательно, равенство Фоука и Мачо определялось формулой «пять к одному». В действительности это соотношение носило еще более контрастный характер.

Но Мачо не обижался. Он знал, что обед – это только форма доведения до него очередного хорошо оплачиваемого задания. Фоук выступал в роли щедрого работодателя. Кроме того, Мачо знал, что обед будет вкусным, а заплатит за него опять же Фоук. Поэтому он без всяких претензий был готов преодолеть не только пятьдесят, но и все пятьсот миль.

Серая бетонная лента шоссе послушно бросалась под колеса «Лексуса». Крепкие ладони Мачо лежали на руле, он играл кнопкой переключения радиоканалов, и салон наполняли то негритянский блюз, то рваные ритмы рока, то дерзкий рэп… Несмотря на жару за бортом, в салоне было прохладно и уютно. Стрелка спидометра спокойно лежала на цифре 180. Мачо включил круиз-контроль и расслабленно поплыл по музыкальным волнам.

На скорости сто восемьдесят километров в час он несся к своему очередному заданию. Каждое из них могло стать последним. Но он ни о чем таком не думал. Он просто ехал к месту встречи. И через полчаса съехал с шоссе и подрулил к простому одноэтажному зданию с открытой верандой вокруг, на которой почти все столики были свободны. Это и был ресторан «Бизон».

Улыбающийся Фоук уже сидел на их обычном месте – с противоположной от входа стороны, откуда открывался прекрасный вид на окрестности.

– Я уже заказал стейки, дружище! – широкое лицо начальника русского отдела изображало самое искреннее расположение. Они пожали друг другу руки.

После этого улыбка исчезла. Фоук обычно сразу брал быка за рога.

– Вы слышали про «Мобильного скорпиона», Билл? – без каких-либо прелюдий сказал он.

– Нет.

– Это атомный поезд русских. Он разъезжает по всей стране с баллистической ракетой, нацеленной на Соединенные Штаты. А мы должны его поймать. Точнее, ловить будете вы.

– Конечная цель?

– Обнаружение и уничтожение объекта. Технические детали с вами обсудят специалисты.

– Исходные данные? – Мачо не проявлял эмоций.

– Эти фотографии, – Фоук положил на стол снимки обычного с виду товарного состава с цельнометаллическим вагоном странной формы.

– Они говорят о внешнем виде объекта. Возможно, он таков, а возможно и нет. Пятьдесят на пятьдесят. С этими снимками вышла темная история… В общем, один из наших экпертов высказал мнение, что это подстава… Дезинформация.

– Как обычно, – кивнул Мачо. В разведке никогда нет полной ясности, а он предпочитал не вдаваться в ненужные детали. – Еще что?

– Предположительно известно место базирования: Тиходонский край. Мы произвели аэрокосмическую съемку и пришли к выводу, что если база там, то она располагается на территории железнодорожной части в поселке Кротово. Вот, на карте он отмечен красным кружком.

Фоук выложил карту Тиходонского края и спутниковые фотографии. Но официант принес стейки с жареной картошкой, и он расчетливо прикрыл снимки. Однако для Мачо времени хватило.

Они принялись за еду. Мясо пахло грилем и таяло во рту.

– Как тебе прожарка? – поинтересовался Фоук. Его плоское лицо лоснилось от удовольствия.

– Отлично, – ответил Мачо. – В прошлый раз он был почти сырым.

– Твоя задача – отыскать «Мобильный скорпион» и заложить в него радиомаяк. Это называется – план «Бета». У нас на орбите болтается экспериментальный спутник по программе «Зевс Громовержец». Планировалось, чтобы он отбомбился на полигоне. Но жизнь вносит свои коррективы…

Мачо в изумлении положил вилку.

– Вы же не станете бросать ракеты и бомбы на территорию России?

Фоук чуть заметно улыбнулся.

– Конечно, не станем. Это же агрессия, повод к войне. Но причину никто не установит. «Мобильный скорпион» просто взорвется. Фу-ух! – и все!

Ну и ну! Ошарашенный Мачо вновь взялся за свой стейк. Ему неоднократно приходилось нарушать законы других государств, но он всегда действовал как частное лицо и при провале не мог рассчитывать на поддержку Фирмы. От него бы все отказались, потому что США не имеет ничего общего с преступниками. А бомбардировка «Мобильного скорпиона» чревата крупным международным скандалом! Впрочем, это проблема не его уровня, и он тут же выбросил ее из головы.

– Мне кажется, соус недостаточно острый, – озабоченно заметил начальник русского отдела.

– По-моему, вполне нормальный.

– У тебя остался контакт с «Аль-Каидой»? – тем же тоном спросил Фоук.

– Угу, – промычал Мачо с набитым ртом.

– Надо будет задействовать их возможности для уничтожения «Мобильного скорпиона». Это резервный план «Зет». Тебе придется встретиться со своим человеком…

Мачо поморщился. Точно так, как когда поворачивал ключ зажигания.

– Мне бы не хотелось иметь дело с этим зверьем…

Фоук пожал плечами.

– Мы сами вырастили этих зверей. Мы и русские. Потом они сорвались с поводков и теперь доставляют беспокойство всему цивилизованному миру. Но было бы глупо не использовать их в своих интересах.

Мачо поморщился еще раз. Но ничего не сказал. Обед удался на славу. Через час они разъехались в разные стороны.

* * *

– Я вас внимательно слушаю, Евгений Романович, – лицо и тон командира части были менее доброжелательными, чем обычно. Полковник Булатов сидел прямо, смотрел строго официально и говорил холодно. Так он общался с проштрафившимися подчиненными.

Это усилило волнение Белова. Он и так тяжело дышал, лицо раскраснелось, будто он только что отмахал аттестационную стометровку.

– Я могу отказаться от стажера? – внезапно выпалил он. – Персонально – от старшего лейтенанта Кудасова?

Булатов ослабил жесткий воротник новой форменной рубашки.

– Чем вас не устраивает Кудасов?

– У нас несовместимость характеров, – промямлил Белов. – И вообще…

– Что «вообще»? – командир части повысил голос. – Какая несовместимость? Вы что, на бракоразводном процессе? Что за чушь?! Мы не предлагаем вам вступать со стажером в законный брак и заводить потомство. Поэтому совместимость ваших характеров, резус-факторов и всего такого прочего нас не интересует! Что за капризы? Вы ведь не гражданский человек, вы полковник!

– Вы меня не поняли, Андрей Андреевич, – Белов начал волноваться еще больше, чувствуя, что его просьба сразу принята в штыки. – Я знаю, что я полковник. Кроме того, я еще и начальник смены запуска. И мне в моей смене просто необходима здоровая обстановка…

– Насколько мне известно, именно вы в последнее время создаете нездоровую обстановку. Очень рекомендую вам заняться укреплением собственной нервной системы.

– Очевидно, вас неверно информировали, – неуверенно попытался оправдаться Белов. – У меня с нервами все в порядке…

– Как проявил себя стажер? – перебил его Булатов.

– Ну… Он удовлетворительно выполнил тест, хотя чуть не сорвал контрольное время.

– А что там за путаница с цифрами?

Начальник смены понял, что информация, которую он хотел бы сохранить в тайне, попала в каюту майора Сомова, от него перекочевала в кабинет к Кравинскому, а оттуда – легла на стол Булатову. Он уже пожалел, что полез к командиру со своей дурацкой просьбой.

– Не знаю. Вероятно, какой-то сбой программы…

– В боевом компьютере?!

Белов покраснел еще больше. Чем больше он говорил, тем больше запутывался в собственной глупости.

– Нет, компьютер в порядке, его много раз проверяли.

– Странно, – командир части покачал головой. – Ну, а все же, в чем конкретно заключается эта ваша несовместимость со старшим лейтенантом Кудасовым?

Белов напряженно молчал. Сейчас он чувствовал себя полным идиотом. И зачем он притащился сюда с претензиями? Булатов прав. Лучше заняться собственной нервной системой. Попить чего-нибудь успокоительного, немного взять себя в руки. Ясное дело, что это не спасет его от неминуемой отставки, но поможет относиться к проблеме спокойнее. Как говорится, чему быть, тому не миновать.

– Что же вы молчите, Белов? – окликнул его Булатов.

– Я не знаю, что сказать, – честно признался полковник. – Простите, Андрей Андреевич.

– Очень странно! Вы приходите с серьезным заявлением, никакой аргументации привести не можете, и за это извиняетесь? Разве это нормальное поведение начальника смены операторов БЖРК?

Булатов нахмурился. Гнев и раздражение распирали его, как перегретый пар распирает котел паровоза при заклинившем клапане сброса. У Белова явный невроз. От него следует избавляться, и чем скорее, тем лучше. Но пока Кудасов не наберется опыта, этого сделать нельзя. Черт!

– Виноват, – потупившись, сказал Белов. – Я просто переутомился в рейсе.

Булатов еще раз попытался ослабить тугой воротник, но не расстегнув пуговицы это не удавалось. А нарушать форму при подчиненном он не хотел. Раздражение усиливалось.

– Ладно, этот вопрос мы закрыли. А что вы знаете о поведении вашей жены?

В этом кабинете такой вопрос прозвучал совершенно неожиданно. Белова будто кипятком ошпарили.

– Ирины Александровны? О каком поведении вы говорите?

– Вы знаете, что она лесбиянка?

– Что?! – теперь Белов рванул ворот рубашки, да так, что пуговица оторвалась и цокнула об пол.

– Она домогалась жены вашего стажера! – Булатов стукнул кулаком по столу. – У нас и раньше были сигналы, что она неравнодушна к молодым девушкам из узла связи, но мы ошибались в характере этого неравнодушия! А теперь все стало ясно…

– Гм… Да… То есть нет! Я ничего не знал… Этого не может быть…

И снова в голосе полковника Белова не было уверенности. Сейчас ему стали понятны многие странности в поведении супруги. Особенно неприкрытое отвращение к выполнению супружеских обязанностей.

– Может, Евгений Романович. К сожалению, может! Но вы должны исключить подобные проявления. Это извращения. И даже при нынешнем беспредельном разгуле анархии они не могут быть терпимы в особо режимной части!

– Я… Я… Я приму меры…

Шатаясь, как пьяный, Белов направился к двери. Полковник Булатов со скорбным выражением лица смотрел ему вслед.

– Ну и семейка, – тихо проговорил он, когда дверь закрылась.

А у Беловых в этот вечер разразился небывалый за всю их семейную жизнь скандал. Евгений Романович даже надавал супруге пощечин – впервые в жизни. Но успокоению его нервной системы это не способствовало. И улучшению семейного микроклимата тоже.

* * *

В Аммане термометр зашкаливал за сорок пять. Легкий ветерок из пустыни не улучшал самочувствия. Машину пришлось бросить у входа в старый город и идти пешком, но Мачо ощущал себя как всегда бодрым и сильным. Чего не скажешь о сопровождающем из посольства – молодом офицере резидентуры ЦРУ, работающем под «крышей» атташе по культуре. Вчера, когда «атташе» встретил его в аэропорту и разместил в гостинице, и потом, когда вечером они пили джин на широкой веранде отеля и он объяснял, что пить здесь, как и в Африке, надо не коньяк и не виски, а именно джин, прекрасно дезинфицирующий организм и надежно профилактирующий холеру, лихорадку и другие тропические хвори, этот парень выглядел куда бодрее. А узнав о цели визита коллеги, сразу скис. В случае осложнения ситуации толку от него будет немного, поэтому Мачо радовался, что настоял на эскорте из двух морских пехотинцев, входящих в охрану посольства. Крепкие парни с невозмутимыми лицами шли в пяти шагах сзади и хладнокровно жевали резинку. Под просторными рубахами на кожаных поясах висели «Кольты» М 1911 калибра 11,43 мм.

Здесь все местные жители вооружены. Кривые национальные кинжалы на поясе халата, рукоятки револьверов, выглядывающие из складок одежды, автоматы Калашникова и винтовки М-16 за спиной у кочевников – вполне обычное дело. Только туристы ходят без оружия, с удивлением глядя на всю эту экзотику.

Четверо американцев зашли в старые кварталы, которые есть в любом городе мира, даже самом молодом, отстроенном «с нуля». Здесь сохранялась туристская экзотика: узкие улочки, дребезжащая восточная музыка, дурманящие запахи кофе и анаши, сидящие на ковриках хозяева многочисленных лавчонок со сложенными под себя ногами, в блаженной прострации потягивающие кальян и перепоручившие дела многочисленным сыновьям и племянникам. Сотни больших и маленьких прилавков выставлены прямо на улицу, кое-где распахнутые окна превращены в витрины… Товар самый разный: пряности и острые приправы, ковры, лжеантиквариат и антиквариат настоящий, восточные сувениры – все эти верблюды, национальные маски, одежда, пояса… Много оружия: в Иордании оно продается совершенно свободно и без всяких ограничений.

По правилам конспирации следовало заходить как можно в большее число лавок и проверяться: нет ли «хвоста». Мачо это делал не по принуждению, а с удовольствием, причем выбирал именно оружейные магазинчики. Его не привлекали «Галиль», «Узи» и «Спрингфильды», как и любые стандартные «стволы», – он интересовался мелкосерийным карманным оружием с ручной отделкой. Здесь оно было в изобилии: многочисленные кустари изготавливали никелированные, вороненые и золоченые пистолеты, золотом и серебром чеканили редкостные узоры, на рукоятки ставили перламутровые и костяные пластинки с витиеватой резьбой или рельефными картинками.

Эти уникальные изделия могли украсить коллекцию самого взыскательного оружейного гурмана, но Мачо был супергурманом, этаким ненасытным Гаргантюа. Он искал пистолеты, не просто скопированные с известных систем, например, «браунинга» или «маузера», он искал причуды безвестных мастеров, иногда создающих неизвестный оружейному делу гибрид из нескольких моделей. А еще более ценным он считал оригинальное изобретение иорданских оружейников-самоучек, не похожее ни на что в мире оружия. Такое удавалось найти крайне редко, но зато это были настоящие раритеты, жемчужины его обширной коллекции.

Сейчас ничего уникального не попадалось, но Мачо все же приобрел интересный гибрид: крохотный пистолетик – смесь «Байяра» и «Юниона» нестандартного для этих систем калибра 9 миллиметров, богато изукрашенный золотой вязью, с щечками из слоновой кости, на которых опять же золотом была сделана замысловатая монограмма. Он попросил у хозяина лавки опробовать покупку, и тот без затей указал на стену. Оглушительно грохнул выстрел, пуля ударила в твердое дерево и глубоко ушла внутрь, оставив аккуратное круглое отверстие. На шум отреагировали только морские пехотинцы, тревожно подбежавшие к лавке.

– О’кей? – спросил молодой араб с быстрыми хитрыми глазами и лицом злодея.

– О’кей! – кивнул Мачо, похлопал его по плечу и привычно сунул оружие в задний карман.

Сопровождающий нахмурился.

– А вывозить его вы будете под нашим прикрытием? – неодобрительно спросил он. – Или засунете оружие в дипломатическую почту?

Мачо улыбнулся.

– Зачем же усложнять, Том? Вы проводите меня через таможню. Надеюсь, в аэропорту у вас твердые позиции? А эта штучка поможет нам выбраться отсюда в случае каких-либо осложнений. Ведь вы, как я понимаю, безоружны?

Услышав про возможные осложнения, Том помрачнел.

– Дипломат не имеет права носить оружие, – угрюмо ответил он.

– Но вы ведь не только дипломат? – подмигнул Мачо. – Расслабьтесь, вечером я угощу вас джином!

Через несколько кварталов Мачо остановился у узкой щели между двумя трехэтажными домами. Это тоже улица, но два человека вряд ли смогли бы на ней разминуться. Зато заколоть неверного кривым кинжалом можно было очень легко из любого окна или двери.

– Погуляйте здесь, Том, – дружелюбно сказал он. – Если что – действуйте по обстановке. А вы, ребята, за мной.

Офицер для особых поручений нырнул в щель, морпехи последовали за ним, а «атташе по культуре» остался, не зная, что лучше: пробираться по щелеобразной улице с тремя вполне боеспособными спутниками или в одиночестве бродить в районе, где весьма велика вероятность стать жертвой похищения.

За узкой улочкой многие люди, хотя и выглядели как арабы, тем не менее говорили… по-русски! Это был чеченский квартал, и в последние годы местную диаспору сильно разбавили выходцы из Чечни.

Мачо подзабыл дорогу, ему пришлось спросить Салима, и чернявый мальчишка показал ему нужный дом, как сделал бы это в Гудермесе, Ножай-Юрте или Аргуне.

– Стойте по обе стороны двора, – проинструктировал Мачо спутников. – Будьте готовы к действию. Сигнал: выстрел, крик или шум. Или если я не выйду в течение сорока минут. Думаю, все обойдется.

Последнюю фразу он сказал для порядка. Когда имеешь дело с Салимом, никогда нельзя предполагать что-то наверняка.

На стук в глухую калитку вышел худощавый жилистый мужчина в просторных шароварах и с голым торсом, что в общем-то не принято в арабском мире. У него было непроницаемое лицо, крючковатый хищный нос и широкие, загибающиеся книзу черные усы. Он скользнул взглядом по неожиданному визитеру, выглянул на улицу и внимательно осмотрел его сопровождающих.

– Салям! – сказал Мачо и дружески улыбнулся.

– Салям! – ответил хозяин и, молча повернувшись, вошел во двор. Мачо последовал за ним и сам притворил за собой калитку. Осторожно, чтобы язычок замка не защелкнулся.

Они уселись за стол посередине мощеного двора, под навесом, укрывающим от палящих солнечных лучей. Во дворе шумно играли трое мальчиков лет семи-десяти.

– Непривычно видеть тебя без рубашки, – начал ни к чему не обязывающий разговор Мачо. Обычно Салим ходил в просторной одежде, под которой скрывались несколько килограммов мощнейшей пластиковой взрывчатки «Г-9». Какие-то проводки были выведены в карманы, а иногда торчали из-под воротника. Поэтому общаться с ним всегда было крайне тревожно, чтобы не сказать страшно. Впрочем, и сейчас без «Г-9» общение с ним удовольствия не доставляло.

– Я же дома… – пробурчал Салим.

Хозяин поднял руку, и через несколько минут закутанная в чадру женщина принесла пиалы, два чайника с терпким зеленым чаем и обязательные сладости. Обряд гостеприимства был выполнен, и теперь следовало переходить к делу.

– Давно не виделись, Салим! – сказал нейтральную фразу Мачо и улыбнулся обязательной и ничего не значащей улыбкой.

– Давно, – согласился тот, прихлебывая чай.

Происхождение Салима было окутано завесой тайны, но привычка пить чай выдавала в нем пришлого: коренные иорданцы предпочитают арабский кофе с кардамоном. Вторым демаскирующим фактором был хороший английский. По одной из версий аналитического отдела, значительную часть жизни он прожил в Лондоне, неоднократно бывал в Чечне, много путешествовал по Европе. Салиму на вид было около сорока лет, но у арабов внешность обманчива – судя по возрасту детей, ему около тридцати.

– А ты все так же ходишь с охраной…

Тонкие губы под блестящими усами изогнулись в скверной улыбке.

– Наверное, человек двадцать привел?

Мачо развел руками.

– Зачем так много, Салим? Я ведь пришел к другу. Со мной только шестеро. И то потому, что без них меня не отпустили. В посольстве беспокоятся о приезжих земляках-журналистах…

Хозяин прекрасно знал, чем занимается гость, но опровергать его утверждение не стал. Так же он пропустил мимо ушей и преувеличенное число охранников.

– И что тебя привело к небогатому торговцу коврами? Хочешь написать о застое в торговле? Это чистая правда…

Может быть, Салим и торговал коврами. Но не в связи с этой работой он получил осколочные ранения груди и сильный ожог левой руки. Шрамы остались на всю жизнь, и сильный загар не мог их замаскировать. И не в связи с торговлей коврами он был известен всем спецслужбам развитых государств. И не в связи с торговлей коврами приехал к нему посланник ЦРУ США.

Мачо протянул руку и взял из небольшой фарфоровой вазочки кусочек рахат-лукума. На самом деле, ему кусок не лез в горло, но принимать угощение – святой долг гостя. И к тому же, подтверждение его спокойствия, характеризующего чистую совесть и благородство намерений.

– Нет, Салим. Сейчас меня не интересуют ковры. Может быть, в другой раз.

– Другого раза может и не быть, – хозяин тоже взял щепотку изюма и потянувшийся было к сушеному инжиру Мачо оцепенел.

Здесь не принято пользоваться ложечками или вилками, сласти берут руками, но на руках Салима была кровь. Не в переносном, а в самом буквальном смысле. Один раз Мачо видел это своими глазами. Она стекала с пальцев и капала на белый кафельный пол крупными, разбивающимися в звездочки каплями. И теперь он не мог брать после него сладости из красивой фарфоровой вазочки.

– Почему? – нейтральным тоном спросил офицер. – Я думаю, мы еще не раз встретимся.

– Человек может только думать, лишь Аллах знает наверняка!

Салим что-то гортанно крикнул, и дети, свернув игру, забежали в дом. Это был очень плохой признак. Хотя Салим вполне мог начать бойню и без подобной предосторожности.

Мачо напрягся, машинально поправил ремень, незаметно тронув оттопыренный задний карман и убедившись, что пуговица клапана расстегнута. Патрон был в стволе, так что через три секунды пуля уже могла сидеть в мозговом веществе хозяина.

– Мне интересно, американец, неужели ты считаешь, что шестеро охранников обеспечат твою безопасность? – верхняя губа у Салима хищно задергалась, обнажая плохие прокуренные зубы. – Даже если бы их было шестьдесят шесть и мы сидели не в моем квартале, а в твоем долбаном Нью-Йорке или твоем долбаном Вашингтоне?

Когда досужие журналисты начинают рассуждать о том, существует всемирная террористическая организация «Аль-Каида» или это плод преувеличений и чьего-то больного воображения, им надо показать скромного торговца коврами Салима. Потому что он и есть ответственный координатор «Аль-Каиды». Хотя знают об этом немногие. И конечно, ему бы хотелось, чтобы посвященных в тайну стало еще меньше.

– Я считаю, Салим, что никто не может обеспечить ничью безопасность, – Мачо перестал улыбаться. – И твоя жизнь каждую минуту висит на волоске, и моя. Мы привыкли рисковать. Но я скажу тебе еще, что я считаю!

Мачо наклонился вперед и встретился взглядом с нечеловеческими, почти без зрачков, глазами Салима.

– Я считаю, что я еще способен забрать с собой в ад двух-трех человек. А может, и больше! И каждый из моих людей тоже способен это сделать! Ты хорошо умножаешь, Салим?

Они несколько секунд буравили друг друга взглядами, излучаемая каждым ментальная энергия сталкивалась с равной по силе энергией противника, как будто сцепленные руки силачей застыли в схватке на столике для армреслинга. Атташе по культуре Том эту схватку наверняка бы проиграл и не вышел отсюда живым. Но Мачо отличался сильной ментальностью. Она не уступала жестокой ментальности Салима. К тому же офицер выразился достаточно прозрачно: сколько бы человек не выскочило из соседних дворов, часть их погибнет. И в первую очередь погибнет сам Салим. А координатор «Аль-Каиды», несмотря на свою фанатичность и жестокость, все же хотел жить. Поэтому он первым отвел взгляд и отвернулся.

– Я просто так спросил. Для интереса.

Он снова отхлебнул чай и взял себе инжир, на который нацеливался Мачо.

– Я слушаю твое дело, уважаемый гость, – голос по-прежнему был совершенно спокоен.

Мачо перевел дух.

– Я знаю, где можно взять атомную бомбу.

Невозмутимость будто стерли с лица Салима мокрой губкой.

– Где?! – жадно выдохнул он.

– Даже не бомбу, ракету, – поправился Мачо. – В России. Во время перевозки на поезде.

– Охрана?!

– Сколько может быть охранников в поезде? Ну, двадцать, ну, сорок…

– Хоть сто сорок! Что от меня за это требуется?

– Только честное слово.

– Какое?

– Что она не будет использована против моей страны!

Салим не задумываясь кивнул.

– Клянусь!

Клятва, данная неверному, ничего не стоит. Но Мачо изобразил полное удовлетворение.

– Я еду в Россию. Мне нужен канал, по которому я могу с тобой связаться.

Салим ненадолго задумался, потом со значением наклонил голову.

– Слушай внимательно, американец…

Теперь в слово «американец» он вложил совсем другой оттенок, чем несколько минут назад.

Мачо вышел на улицу через тридцать пять минут. Морские пехотинцы уже были на взводе. По их лицам офицер понял: воскресить его они бы не смогли, но отомстить – сумели.

– Расслабьтесь, орлы! – улыбнулся он. – Сегодня выпивка за мой счет!

Ту же фразу он повторил и Тому, слово в слово. Но «атташе» проявил интерес к упоминанию о выпивке, только когда они вышли из старого города и сели в машину.

* * *

На станции Кузяевка скорые поезда не останавливаются, а пассажирские тормозят на три минуты. Из них почти никто не выходит: местные добираются из Тиходонска электричками, рейсовыми автобусами или на попутных машинах. Но из утреннего тамбовского пружинисто выпрыгнул невысокий мужичок с потрепанной черной сумкой через плечо, подмигнул проводнице, махнул рукой попутчикам и быстро пошел по неказистому перрону. Направлялся он почему-то не к выходу на привокзальную площадь, а вдоль путей, и когда платформа закончилась, спрыгнул на шпалы, быстро приноровившись шагать с одной на другую. Без привычки к этому приспособиться трудно, такая походка выдает опытного железнодорожника или человека, умеющего быстро адаптироваться к любой ситуации. Через несколько минут он подошел к депо и по-свойски обратился к перекуривающим у входа монтерам пути.

– Здорово, мужики! Какие курите?

– Свои, – недружелюбно ответил заросший густой щетиной путеец, а двое других угрюмо уставились на чужака.

– Это хорошо! – широко улыбнулся тот. У него было простецкое лицо и быстрые плутоватые глаза, обычная простая одежда, манеры человека с улицы. Как ни таращились настороженно работяги, как ни выискивали что-то подозрительное, но никакого подвоха не усмотрели: по всему выходило, что он свой в доску.

Он действительно был русским человеком, или, как стало модно говорить в последние годы, россиянином, никогда не выделяющимся из толпы и ни при каких обстоятельствах не привлекающим к себе внимание. Отражая это качество, московская резидентура ЦРУ присвоила ему псевдоним «Иванов», с учетом последнего обстоятельства признавать его «своим» следовало очень осмотрительно.

«Иванов» обладал авантюрным складом характера, умением быстро приспосабливаться к ситуации и сходиться с людьми. Отличался природными способностями: умом, острой интуицией, смелостью, умением быстро принимать решения. Пройдя очень сжатый курс подготовки, он самостоятельно повышал квалификацию, в частности, тщательно изучал психологию. У него были хорошие показатели в работе, причем использовался он «вслепую»: предполагалось, что он не знает, чьи задания выполняет. И действительно, он никогда в жизни не видел Бицжеральда или других посольских разведчиков, имея дело с посредником, таким же россиянином, как и он сам. Петр Васильевич познакомился с ним случайно, несколько лет назад, попросив за приличное вознаграждение проверить, живет ли по рязанскому адресу один человек. Дело оказалось плевым, а полученная за него сумма изрядной. Так и пошло… Поручения, как правило, были необременительными и на редкость хорошо оплачиваемыми. Правда, когда пришлось брать пробы земли и воды в разных районах и областях, определенные подозрения у «Иванова» появились, но он предпочел их не развивать. Его вполне устраивала хорошая оплата услуг, которые можно при желании считать обычными услугами частного детектива. Полная ясность здесь и не нужна.