Текст книги "Искатель. 1991. Выпуск №6"

Автор книги: Данил Корецкий

Соавторы: Теодор Гамильтон Старджон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

– Ну и хорошо, – бодро сказал Попов. – Дома полежишь недельку – и вперед!

– Как чувствуешь? – спросил Сергеев и тоже постарался изобразить улыбку. – И вообще – как тут?

– Да вроде ничего… Колет на вдохе, а так нормально. Я стараюсь глубоко не дышать, тогда все хорошо… А тут у них порядок, чистота. Веру без сменной обуви не пропускали, домой возвращалась… Вы-то как прошли?

– А не было никого на входе…

– Ну, наверное, и те так проходят, без всякой сменной обуви. Болтают, что их нарочно пропускают, но вряд ли…

– О ком ты? – Попов обратил внимание, что Женька сильно изменился, хотя и не мог понять, в чем состоит суть этих изменений.

– Спекулянты… Конфеты продают по десять рублей, кофе растворимый по пятнадцать… С доставкой…

– А зачем тут?

– Чтоб врачам дарить… Родственники берут… Сам видел – женщина слезы вытерла и улыбается сестре: «Презентик возьмите…»

– Расстреливать их, сволочей, надо, – громко сказал тучный мужчина с соседней койки. – Только кто тогда останется…

Попов почувствовал, что говорить с товарищем не о чем: он находился в другом мире, и все, что происходило вне его, Гальского не интересовало. Эта потусторонность относительно обычной жизни и бросалась в глаза. Рассказывать о черной «Волге» было бы просто глупо.

Наступила томительная пауза.

– Ладно, Женя, мы переговорим с заведующим, узнаем, что к чему, потом зайдем, расскажем, – мягко сказал Сергеев и встал.

– Узнайте, ребята, узнайте, – оживился Гальский. – Только аккуратней… Он мужик строгий, а вы без сменной обуви…

«Что он, бедолага, зациклился?» – подумал Попов и тут же получил ответ на свой вопрос.

– Кто такие? Как сюда попали? Почему нарушаете санитарный режим? – Дорогу им заступил черноволосый мужчина в накрахмаленном халате с цветным вензелем на карманчике, из которого выглядывали очки я авторучка. Мужчина был невысок, это особенно бросалось в глаза, когда он стоял рядом с Сергеевым, едва доставая головой до груди майора. Похоже, что именно этот контраст и распалял коротышку, добавлял в голос начальственные модуляции, дающие понять, кто здесь хозяин положения.

– Из областного уголовного розыска, – тихо сказал Сергеев. – Пришли проведать товарища.

– Хоть из ЦК КПСС! Где ваша сменная обувь?

Сергеев отступил на шаг и опустил взгляд.

– Вы ведь тоже в туфлях.

Черноволосый напыжился и подскочил к майору вплотную, словно собирался смести его с пути, затоптать, согнуть в бараний рог.

Девчонки-санитарки с интересом наблюдали за происходящим:

– Вы меня с собой не равняйте, я заведующий отделением!

– Насколько я понимаю, санитарный режим для всех один, – по-прежнему спокойно сказал Сергеев и чуть качнулся вперед. – Мы как раз хотели с вами поговорить.

– Для этого есть приемные часы, – ощутив легкий толчок ста тридцати килограммов тренированных мышц, заведующий несколько сбавил тон и сделал шаг назад. – А сейчас покиньте отделение.

Он повернулся и направился к своему кабинету. Сергеев и Попов пошли следом.

– Мы ведь рядом со смертью работаем, понимать надо, – примирительно произнес черноволосый, садясь в кресло. – В порядке исключения я вас приму. Кем интересуетесь?

«Ну и жук, – подумал Попов. – При персонале нагнал холоду, крутизну показал, а потом без свидетелей отработал назад. Много есть таких типов, правда, в белых халатах еще не встречал…»

– Женя Гальский, – сказал Сергеев. – Он у вас в третьей палате.

– Завтра мы его выпишем, – деловито ответил врач. – У него четвертая стадия, метастазы…

– А как лечить? – не понял Сергеев, и Попов, обманутый будничностью тона, тоже ничего не понял, хотя под сердцем ощутил холодок дурного предчувствия.

– Побудет дома на бюллетене с месяц, может, полтора-два…

– И что? – спросил Попов. – Потом-то что делать?

Врач пожал плечами.

– Что делают с покойником?

В кабинете наступила тишина, только капал кран в углу У двери.

– Какого покойника?! – процедил Сергеев, сдерживая ярость. – К вам поступил пациент, капитан милиции, наш товарищ, а вы вместо того, чтобы лечить, облучать, оперировать, что там еще делают, вы уже списали его на тот свет?!

Сергеев обернулся к Попову за поддержкой, но тот подавленно молчал. Он был полностью растерян.

– Просто уже поздно, ничего сделать нельзя. И потом, вы же знаете, что у нас за медицина! Ни лекарств, ни методик…

– Что же вы ему скажете? – с трудом выговорил Попов.

– Вообще-то на Западе говорят, больным всю правду.

– Там же еще, кроме этого, наверное, лечат! – Сергеев встал. – Ладно, я вас понял. Разберемся.

Он сделал шаг к двери, но вернулся.

– Если вы скажете Женьке, что отправляете его умирать, – гигант навис над столом заведующего, излучая импульсы, которые нередко заставляли отпетых бандитов бросать оружие. Скрипнули намертво сжатые челюсти, – в общем, не надо этого говорить! Простуда, инфекция, травма – придумайте что-нибудь правдоподобное.

И на ходу сказал Попову:

– По-моему, они тут ни черта не понимают. Покажем Женьку профессору, надо будет – отправим в Центральный госпиталь…

Заведующий молча смотрел им вслед.

Когда они вернулись в палату, Гальский сидел на кровати, не сводя взгляда с дверного проема.

– Ну что?!

Сергеев махнул рукой.

– Разве поймешь этих коновалов! Они горазды только туману напускать. Какое-то воспаление, они его по-тарабарски называют… Рассосется! Надо будет дома посидеть в тепле, отвары из трав попить.

– Правда? – непонятная потусторонность исчезла, перед ними был прежний Женька Гальский. Но только на один миг. Было заметно, что он тут же вновь погрузился в свой мир. – Они как-то странно смотрят… И истории болезни прячут…

– Не обращай внимания, – бодро гудел Сергеев. – Мы тоже у себя сколько лишнего туману напускаем… В общем, завтра пришлем за тобой машину!

Пожалуй, давно в Тиходонском уголовном розыске не опрашивали свидетеля так подробно, как капитан Попов гражданина Опрышкина – водителя черной «Волги» госномер «А 12–76 ТД».

«…Остановил этот, повыше, а второй потом подошел, тоже взял документы, посмотрел, я еще удивился: обычно один гаишник читает и права, и техпаспорт… Нет, второй только в техпаспорт заглянул… Нет, со мной не разговаривали… Как сказал высокий: «Ваши документы», так больше и ни слова. Да обычный голос… Коронок я не заметил, а татуировок точно не было. Не знаю, почему со мной не говорил, обычно слово за слово… А тут вроде время выжидали, точно, будто ожидали чего… Не знаю, откуда же… Но я вам скажу – страшно мне почему-то стало… Трудно объяснить… Да не наказания, я-то знал, что скорость превысил… И в правах два червонца, сразу сказал: «Возьми, командир, сколько надо…» А он глянул на меня и так усмехнулся… Ну вроде с превосходством, по-блатному, мол, куда ты, козявка, денешься, копейками не обойдешься… Ну это мои мысли, он молча глянул, и я чувствую – аж холодный пот прошиб…»

Медленно крутились кассеты допотопного магнитофона 3-го класса «Весна», и пленка зафиксировала напряжение в голосе опрашиваемого, когда оп говорил о пережитом испуге.

«И от второго что-то такое исходило, страшное, да нет, лицо обыкновенное… Знаете, меня однажды в подземном переходе ограбили, так вот тогда тоже такое чувство было, только послабее… Ну а потом машина грузовая, фургон… Так до этого я уже все рассказал… Да, документы смотрят, будто ждут чего-то… Между собой говорили. Второй, когда подошел, сказал: «Ну вот, разберемся с нарушителем и До обеда к Петруше поспеем». Или «к Петруне». Вроде имя, а может, прозвище. Не знаю, зачем говорил, но бодро так… Мол, не сомневайся, все будет нормально… И, значит, фургон. Второй говорит: «Стопори его!» Сержант палкой махнул, а фургон – мимо, чуть его не задел, аж отпрыгнул! Выругался и говорит: «Там милиция!» А у меня сразу страх прошел. Не знаю почему, прошел и все! Сержант говорит: «Поехали, дел много». Второй вроде засомневался: «А Петруша?» Высокий как-то обозленно: «Другую найдем». Второй плечами пожал: «Ну, смотри!» Сержант тогда двадцатку мою из коробочки выгреб, а документы бросил в окошко, на колени. «Поезжай», – сказал. Нет, без злобы. Вроде как с облегчением. Я и поехал. А они к своей пошли, «шестерка», нет, обычная, красная. Номер не рассмотрел, не до того было… Так и не понял, чего они останавливали? Деньги сорвать? Так сразу бы и брали! Но я потом два дня за руль не садился… Не знаю почему. Не садился и все…»

Фонограмму потом многократно прослушивали в отделе, Ледняк пытался выделить ключевые фразы. «Второй тоже взял документы», «со мной не разговаривали», «вроде ждут чего-то», «говорит: «Там милиция!» Значит, ряженые. И это чувство страха… «Трассовики». Скорей всего.

«Документы бросил в окошко». Эксперты исследовали водительское удостоверение и техпаспорт – отпечатков пальцев на них было много, но четких и поддающихся идентификации только два, оба принадлежали самому Опрышкину.

«До обеда к Петруше поспеем». Эта фраза заставила высчитывать количество километров, которое могла пройти машина до определенного рубежа: двенадцати, часу, двух, трех, – когда там они обедают? Разброс был очень широк и при неизвестности направления делал поиск бессмысленным. А вот имя Петруша и производные от пего, а также похожие фамилии и клички стали предметом разработки, которая, впрочем, по тем же причинам практически не имела шансов на успех.

Четких примет предполагаемых «трассовиков» Опрышкин не дал, но синтетический портрет, составленный по описанию майора Титова, опознал среди других фотороботов.

Подробные показания дал и подполковник Викентьев, который тоже из нескольких фотографий выбрал этот же портрет. Значит, штабист правильно ухватил основные приметы внешности!

Напоследок Ледник истолковал фразу «другую найдем» как намерение «трассовиков» завладеть именно «Волгой», может быть, именно черной «Волгой». А поскольку такие модели и цвет машин особенно ценились на Кавказе, а в радиусе 600–900 километров (именно на столько можно было «поспеть» к средневычисленному «обеду») находились Предгорная и Горная АССР, начальник отдела выдвинул версию, что именно там следует искать «Петрушу», который является либо сбытчиком, либо заказчиком товара.

Версия была логичной, но недостаточно обоснованной, и в нее мало кто поверил.

– Может, они просто собирались где-то нажраться, а Петруша – какой-нибудь шашлычник или собутыльник, – высказался Тимохин, когда вышли из кабинета начальника. – А «другая» – это любая машина, не обязательно «Волга», да еще черная…

– Да, слишком уж красиво получается, – буркнул Сергеев. – Прямо Шерлок Холмс. Еще послать в Предгорск доктора Ватсона, чтоб следил за автомобильным рынком и МРЭО [1]1
  МРЭО – подразделение ГАИ, регистрирующее автотранспорт,


[Закрыть].

– Представляешь, что бы он там накопал? – подхватил Тимохин. Сергеев мрачно усмехнулся.

Тем не менее версию стали отрабатывать.

«Начальнику У ГАИ МВД Предгорной АССР, начальнику УГЛИ МВД Горной АССР. Прошу активизировать проверку поставленного на учет в последнее время автотранспорта на предмет выявления пропавших автомобилей, перечисленных в ориентировке по РД «Трасса», а также провести работу но выявлению и проверке машин, эксплуатирующихся либо хранящихся без постановки на учет. Начальник УУР Тиходонского УВД Скляров».

Готовивший телефонограмму Попов дописал еще одну фразу: «Есть основания полагать, что похищенные автомобили сбываются в республике», но Ледпяк, перед тем как идти подписывать документ, вычеркнул последнюю строку, неопределенно сказав: «Незачем муравейник ворошить раньше времени…»

Вторую телефонограмму направили начальникам уголовного розыска каждой из республик: «Просьба проверить но оперативным учетам фигуранта РД «Трасса» по кличке (имени, фамилии) «Петруша», «Петруня» либо схожего звучания. Предположительно может заниматься скупкой и перепродажей похищенного, возможно, автомобилей».

Копии документов подшили в дело, туда же вложили по ступившие через две недели ответы: «Проверкой зарегистрированного и незарегистрированного автотранспорта машйй, находящихся в розыске как похищенные, не зарегистрировано».

«По данным оперативных учетов, лицо по кличке (фамилии, имени) «Петруша», «Петруня» не установлено».

– Кто за нас будет делать нашу работу? – прокомментировал Сергеев. – Мы запросили, они отписались – и у нас, и у них в документах полный ажур. Если искать всерьез – надо самому ехать и поднимать всех на уши.

«Трасса» буксовала на месте, а вот Учителя раскрыли. Благообразный пятидесятилетпий мужчина заманивал детей в безлюдные места и убивал. Дело было скандально известным, и местные газеты спешили оповестить читателей об успехе уголовного розыска. В одном репортаже расхваливали «вдумчивого аналитика» майора Сергеева, который обезвредил опасного маньяка. Сергеев плевался, потому что по Учителю работала совсем другая группа, а он только выезжал на задержание. Маньяк сопротивления не оказал и, увидев оперативника, сразу протянул вперед руки. Наручников у майора при себе не было, и он до машины вел задержанного за шиворот, а тот так и держал руки перед собой.

Коллеги, веселясь, называли Сергеева «аналитиком» и просили рассказать про свои подвиги подробней. Иван Алексеевич Ромов тоже достаточно позубоскалил по этому поводу и как-то, войдя в кабинет, начал обычной прибауткой:

– Ну ты, аналитик хреновый, хватит вдумываться, надо же и делом заниматься!

Но от второй части фразы на Попова дохнуло холодом:

– Давайте на инструктаж к Викентьеву, живо. Есть работа.

Работой оказалось приведение в исполнение приговора по Козлову, убившему жену и годовалую дочку.

– А где же Лесухип? – поинтересовался Сергеев. Викентьев пожал плечами.

– Истребовали дело туда, – он показал на потолок. – Решения пока нет.

– Как бы его не помиловали, – озабоченно сказал Ромов и высморкался. – Вот будет штука! Когда начинаются такие затяжки…

– Это не нашего ума дело, – Викентьев не любил, когда на инструктаже отклонялись от основной задачи. – Вот приговор, читайте!

Операция прошла точно по графику и без сбоев, если не считать того, что у Козлова в последний момент отказали ноги и Попов с Сергеевым втащили его в засыпанную опилками комнату на весу. Поэтому отстраниться не удалось, и Попов; слегка забрызгался. Первый номер сноровисто отмыл пятнышки и посоветовал завести специальную рубашку.

В диспетчерской выпили. На этот раз водка пошла хорошо, и Попов не отказался от второй порции. Ромов оказался прав – напряжение снималось лучше, чем транквилизатором. В два часа Валера был уже дома. Спиртное действовало не только расслабляюще, и он разбудил жену.

– Ты что, пил? – прошептала горячая от сна Валентина.

– Самую малость, родная, с придыханием ответил он.

В сентябре Подов проверил трех уволенных и двух действующих сотрудников, неделю провел в районах, выполняя обязательную миссию областного аппарата по оказанию по; мощи в раскрытии зависших преступлений к концу отчетного квартала. Кроме того, исполнили Башкаянца – главаря банды, совершавшей разбойные нападении на квартиры и оставившей за собой три трупа. Тот плакал и пытался ползать в ногах и целовать руки. Процедура произвела на Валеру тягостное впечатление, и он уже спешил в диспетчерскую, чтобы снять стресс, впервые оценив мудрость простого и действенного способа, к которому относился вначале с некоторой брезгливостью.

В октябре исполняли двоих – Савина и Хвостова. Первый убил инкассатора и при приведении находился в безразличном оцепенении. Особо опасный рецидивист Хвостов, имевший за плечами семнадцать лет отбытого срока и осужденный за терроризирование осужденных и захват заложников, вел себя спокойно… Выслушав прокурора, он сплюнул и выматерился: «Стреляйте, менты поганые, мне все равно».

Потом в диспетчерской, Попов сказал:

– Крепкий кремушек! Интересно, кто его брал?

– Войсковики, – пояснил по-прежнему непьющий Сергеев. – У них своя группа захвата. Ребята – будь здоров, черту рога обломают!

– А знаете что, государи мои, – умильным, «сдруживающим» тоном заговорил Иван Алексеевич Ромов, – ведь скоро праздники!

– Будем скидываться? – ухмыльнулся Буренко. Прокурор страдальчески скривился.

– Надо нам здесь субботник устроить, – продолжил первый номер. – Приберемся, почистимся, выкинем со двора все. железяки. А потом и посидим как положено…

– Давайте и газончик разобьем, клумбу, цветочки посадим, елочки, – очень серьезно поддержал Ромова врач. – Дорожки песком посыплем, шезлонги поставим. В выходные с семьей – на отдых…

– Послушай, Николай, ну почему ты такой желчный? Ведь есть вещи, которые смаковать нельзя! Ну вот ты к себе в морг экскурсии разве устраиваешь? Или в газетах про то пишешь, как покойников потрошишь?

Иван Алексеевич обиженно пожевал губами.

– Зачем же ты все время намекаешь, что мы что-то нехорошее делаем? Мы ведь закон исполняем! Закон! Правда Степан Васильевич?

Прокурор скривился еще больше и отвернулся.

– Если не мы, то кто же? – возбужденно привстал Ромов. Он завелся, на щеках наметились красные пят на. – И ты вместе с нами это делаешь и деньги за то же самое получаешь! Так зачем, спрашивается, все время в душу плевать? Мол, ты это дело осуждаешь и вроде иак в стороне остаешься! Не-е-е-т, милый, ты с нами в одной упряжке!

Красные пятна запылали вовсю.

– А действительно, Николай Васильевич, что вы имеете в виду? – Викентьев исподлобья уставился на врача. – Я думаю, что наш ветеран совершенно прав и ваши постоянные шуточки просто неуместны. Определите свою позицию раз и навсегда. Иначе мне придется искать вам замену.

Руководитель спецопергруппы говорил негромко и внушительно. Хотя и он сам, и все присутствующие знали, что заменить Буренко – дело вовсе не простое, тем более что любые подвижки нарушают стабильность группы.

– Моя позиция проста, – врач мрачно смотрел в стол прямо перед собой. – Любая законная процедура, подчеркиваю – законная процедура, должна быть выполнена достойным способом. Какой-то ритуал: священник, последнее желание, известная всем атрибутика, торжественность…

Буренко поднял голову и обвел всех взглядом, в котором отчетливо читался вызов.

– Да, да, торжественность, – упрямо повторил он. – Ведь прерывание жизни – акт еще более значимый, чем рождение!

– Вот даже как? – Викентьев не сводил с судмедэксперта пристального взгляда.

– Именно! Рождение – естественная процедура, запрограммированная природой. И сам появляющийся на свет мало что понимает, практически ничего. И ничего от него не зависит.

Теперь Буренко смотрел прямо в глаза второму номеру. Попов подумал, что Наполеон был для доктора отвлекающей фигурой, а главным оппонентом он считает руководителя группы.

– А здесь, – Буренко показал пальцем вниз, в направлении подвала, – происходит противоестественная процедура, весь ужас которой воспринимается… – он замялся, подыскивая слово. – Приговоренным. Так разве не заслуживает он торжественного ритуала? А вместо этого – ночь, подвал, наручники, отобранный у бандитов пистолет…

– Да какая ему разница? – буркнул Наполеон.

– И вся процедура тайная, с душком предосудительности… Вот это мне и не нравится, хотя я участвую в работе вместе с вами. Ветеран прав – без этого не обойтись. Но все должно быть по-другому!

– Комендантский взвод, залп на заре? – спросил Викентьев.

– Человечество накопило большой опыт, к сожалению, и в этом страшном деле. Вполне можно перенять что-то более подходящее.

Буренко закончил непривычно длинную речь и откинулся на спинку расшатанного стула.

– Так вот, залп с некоторого расстояния чаще всего калечит смертника, – по-прежнему тихо продолжал Викентьев. – И его все равно приходится добивать выстрелом в голову в упор, ничего красивого в этом нет. А что касается мирового опыта… Гильотина? Гаррота? Меч или топор? Это отбросим сразу. Электростул, на котором жарят заживо иногда десять-пятнадцать минут? Газовая камера, где корчится удушаемый? Виселица, с которой традиционно связано обесчещивание, позор и отсутствие покоя там, – Викентьев поднял глаза вверх.

– Или ядовитый укол в вену, против которого протестуют ваши коллеги потому, что он компрометирует медицинское ремесло?

Викентьев выдержал паузу, но Буренко отвечать не собирался.

– Только красиво и гуманно отправить человека на тот свет нельзя. И требовать от этого процесса эстетической формы – чистейшее чистоплюйство! Ассенизатор всегда пахнет дерьмом, а не французским одеколоном! Но если он не станет работать, дерьмом будем вонять мы все.

– К тому идет, – сердито буркнул Ромов.

– Я вам расскажу одну историю, доктор, – подался вперед Сергеев, и выражение его лица было не самым добродушным.

– Наш товарищ, Женя Гальский, сейчас умирает от рака. Он не совершил ничего плохого, наоборот – честно пахал всю жизнь и был отличным парнем. Ваши коллеги выписали его из больницы на пятый день и поставили крест – для них его уже нет на свете. Парень корчится дома, жена бегает по кабинетам, подписывает десятки бумажек, и ставит десятки печатей, чтобы купить промедол. Больше двух ампул в день не дают, а у нас же в здравоохранении это строго… И упаси Бог пустую ампулу разбить или выбросить, только на возврат, учет прежде всего…

Сергеев облизнул пересохшие губы, а Попов разлил остатки водки.

– Пришлось мне поймать одного негодяя и вытрясти из негр все что надо! У негодяев есть любые препараты и в любых количествах, без всяких рецептов, разрешений и печатей!

Сергеев нервно пристукнул ладонью, стол скрипнул, водка плеснулась в стаканах.

– Не хотите поморализировать на эту тему, доктор? Да насчет торжественности и ритуалов порассуждать?

В диспетчерской на миг стало совершенно тихо.

– Ладно, – сказал Ромов своим обычным тоном, – давайте за Женьку…

Субботник все-таки провели. Иван Алексеевич домовито наводил порядок в диспетчерской, Сивцев с Шитовым возились в гараже и подвале, Попов, Сергеев и Викентьев разбирали металлический хлам во дворе. Послонявшись по точке исполнения, к ним присоединился и Буренко. Григорьева на субботнике не было, да никто его и не собирался приглашать.

– Помогай, Васильич, – второй, третий и четвертый номера с натугой тащили проржавевший задний мост какого-то допотопного грузовика, и в голосе Викентьева ощущалась неподъемная тяжесть ноши.

Врач с готовностью вцепился в округлое железо и, пыхтя, принял свою часть веса. После выяснения отношений он разительно изменил поведение: ни иронии, ни саркастических шуток – справный мужик, охотно выполняющий общую работу.

– Вот так! – облегченно выдохнул Викентьев, когда мост с дребезжащим лязгом грохнулся в кучу металлолома. – Доктор – мужик здоровый! Давайте чуток перекурим…

Сплоченные общим трудом четверо мужчин присели на сваленные у забора доски.

– Скажу Шитову, чтобы пригнал автокран, – раздумчиво проговорил руководитель «Финала». – А то совсем пупки порвем!

На крыльце диспетчерской появился Иван Алексеевич Ромов. Он отряхивал руки и подслеповато щурился на неяркое осеннее солнце.

– Что это аксакал высматривает? Нас, что ли, ищет? – Попов хотел привстать из-за горы ржавого железа и махнуть ветерану рукой, но Сергеев придержал за локоть.

– Посмотри кино…

Ромов целеустремленно просеменил к щели между диспетчерской и гаражом, согнулся, оперевшись рукой о колено, и пошуровал в черном проеме. Потом сделал какие-то движения ногами, притопнул несколько раз, будто собирался пуститься в пляс.

– Галоши подбирает, – сдерживая смех, пояснил Сергеев. – Ну умора! Михайлыч, может, оформим ему как спецодежду – по ордеру?

Какие галошй? – по инерции спросил Попов, хотя тут же мелькнула неприятная, хотя и довольно правдоподобная догадка.

– С объектов! Федька с Петром их то в угол забрасывали, то в гараже прятали – везде находит!

Сергеев встал.

– Ай-ай-ай! Все видели! Неужели купить жалко?

Гигант перестал сдерживаться и от души расхохотался.

Таким веселым Попов его еще не видел.

Ромов дернулся, суетливо взбрыкнул ногой, но тут же степенно выпрямился.

– Вот вы где есть, оказывается, – он направился к коллегам. – А смешного, Сашенька, ничего-то и нет… Я ведь не, из жадности… Просто привык галоши носить, отвыкать поздно. А поди их купи сейчас…

Внезапно Попов ощутил прилив дурноты. Вновь появилось чувство, что он у самого края глубокого колодца. Вскочив, сделал несколько шагов назад от устрашающей бездны и уперся в бетонные плиты забора. Уф! Наваждение прошло, хотя сердце бешено колотилось и во рту пересохло.

– Правильно, Валерочка, – Ромов явно обрадовался возможности сменить тему. – Я тоже хотел забор осмотреть… Давай-ка пройдем вместе по периметру…

Попов как во сне шел вдоль шершавой серой стены. Повторившийся приступ внезапного страха всерьез озаботил его. И этот колодец – он отчетливо видел зияющее отверстие с сырыми скользкими стенками. Галлюцинация? Похоже… Как бы крыша не поехала!

– Высота два тридцать – два пятьдесят, – бубнил Ромов. – Электрозащиты, видишь, нету… Она по внешнему ограждению проходит, а здесь перелезай, пожалуйста, кто хочет!

– Там же завод, – вяло возразил Попов. – На территорию посторонний не пройдет.

– На заводе он, может, и не посторонний, но нам-то уж точно не свой!

Ромов в очередной раз преобразился. Сноровисто осматривал стену, вставал на цыпочки, пригибался, забыв про радикулит. Так идет по верному следу хорошо выдрессированная ищейка.

– А вон что это там такое? – вдруг спросил он, и ни умильности, ни старческой немощи не было в голосе. – Посмотри, Валерий, глаза у тебя получше!

Бетонные плиты забора были подогнаны плотно одна к другой, швы наглухо задраены цементом. Но в одном месте, метрах в двух от земли, цемент выкрошился. Небольшой пятачок сантиметра три-четыре – Валера прошел, не обратив внимания.

– Притащи-ка лесенку и поднимись: насквозь или пет! – приказал Ромов.

Взобравшись на расшатанную лестницу, Попов приблизил лицо к холодному бетону. Щель была сквозная, он увидел зеленый, из рифленого железа ангар и край серебристого газгольдера.

– Насквозь, значит! Ну-ка, давай на ту сторону! Примерься – можно оттуда что-то углядеть?

Попову не хотелось лезть на охраняемую территорию режимного объекта, но почему-то он подчинился.

Опасаясь окрика ВОХРа, а то и прицельного выстрела, Попов перемахнул через гребень забора, повис на руках и легко соскочил на большой, окантованный железом ящик из прочных толстых досок. Это была надежная наблюдательная площадка, потому что щель находилась в заборе как раз на уровне глаз и сквозь нее хорошо просматривалась территория сверхсекретного объекта – точки исполнения смертных приговоров южного региона страны. Судя по валяющимся вокруг и прилипшим к ящику окуркам, наблюдательный пункт использовался неоднократно.

Субботник был прерван. Сивцева с Шитовым послали за автокраном, Буренко под благовидным предлогом отправили с ними, а члены внутреннего круга – первые четыре номера спецопергруппы «Финал» – начали чрезвычайное совещание.

– Ну, что делать-то будем? – Ромов обвел всех острым взглядом. – Дело-то нешутейное, но и зря горячку пороть не надо, чтобы самим в лужу не сесть.

– Инструкцию знаешь? – с безразличием смертельно уставшего человека спросил Викентьев. – Вот то и делать.

– По инструкции, значит, – согласно покивал первый помер и вытянул руку. – Тебе сразу полагается по шапке, это раз!

Он загнул палец.

– Точка исполнения закрывается, два!

Ромов аккуратно загнул второй палец.

– Надо искать новую точку – три! Ты помнишь, что это такое? Сколько мы угробили сил и времени? И где ты найдешь в миллионном городе место лучше этого?

– Короче! – глядя в сторону, бросил руководитель группы. Он редко бывал выбит из колеи, но сейчас имел место как раз такой случай.

– А ведь мы и не знаем – произошло рассекречивание или нет, – прежним рассудительным тоном продолжал Иван Алексеевич. – Мало ли какой дурак в щелку подглядывал! И что он там увидел? Какие такие секреты распознал?

– Если дурак – одно. А если вышли на нас?

– Вот тогда и вопросов нет! Тогда все по инструкции…

Ромов задумался, на лбу залегли две глубокие старческие морщины.

– Только это уже без меня. Не обессудь, Володенька, годы свое берут, давно думаю отойти от дел, вот и случай подоспел… На всю эту колготню у меня уже и сил-то нету…

Викентьев вскинул голову и уставился на собеседника, будто не поверил своим ушам. Тот не отвел взгляда.

– Я тоже брошу все к чертовой матери! – второй номер глубоко вздохнул. – Думаешь, мне не надоело? По шапке получать, с женой ругаться да исполнять, исполнять, исполнять…

Он выпрямился и еще раз вздохнул, с облегчением, будто освободился от тяжелой ноши.

– Значит, судьба… К чертовой матери! Напишу рапорт – и все! Пусть ищут точку, пусть исполняют, пусть организовывают…

– Я тоже хотел уйти с исполнения, – воспользовавшись паузой, вставил Попов.

– А я держусь двумя руками! – Сергеев неожиданно выругался. – Такая расчудесная работа, как раз по мне!

– А кто же, ребяточки, будет закон исполнять? – вкрадчиво спросил Иван Алексеевич. – Сейчас мы все разбежимся, а дальше что? Или приговоры выносить не станут? Или легко людей на это дело подобрать? Может, от хорошей жизни министр персональное разрешение дал мне, отставнику-пенсионеру, вроде как внештатно ВМН приводить? Не от хорошей, братцы, просто деваться некуда было!

Ромов медленно расцветал красными пятнами.

– Проще простого в кусты юркнуть! Только раньше времени-то зачем?

– Ну провокатор! – изумился Викентьев. – Ты же первый затеялся отбой играть!

– Не так, Володенька, не так! Если рассекретили нас это одно. А если какой-то придурок запчасти из гаража ворует или от нечего делать сюда пялится – зачем же сразу воду сливать?

– Не пойму я тебя, Алексеич, – Викентьев снова был озабоченным и усталым. – Любишь ты крутить – то так, то эдак… Что предлагаешь-то?

– А то и предлагаю. Проверить этого друга. Кто такой, с какой целью смотрит, что узнал… Тогда и выводы сделаем, и решения примем.

– Тоже правильно, – подумав, неохотно кивнул руководитель спецгруппы. – Разумнее ничего не придумаешь.

Пятна на лице Ромова поблекли.

– И смену нам надо готовить. Я тебе, Михайлыч, сколько раз предлагал попробовать?

Палец первого номера изобразил привычное движение.

– Чего там пробовать… Нашел мальчика! Я уже все в жизни попробовал. Хватит…!

– И Сашенька предлагал!

– Давайте им оружие – тогда пожалуйста! А так это дело не для меня! – Сергеев еще раз выругался. – Вой Шитову предложите… Недавно надо было определиться: или с автоматом в засаду, или с дубинкой на площадь. Он выбрал дубинку – неформалов гонять безопасней, а куражу больше!

Ромов пожевал губами и нахмурился.

– Не пойму я, Александр Иваныч, к чему ты это сказал? Разговор-то у нас о другом!

– Хватит антимонии разводить, – властно прервал Викентьев. – Щель в заборе заделать, любопытного найти и проверить! Задача ясна?