Текст книги "Спасти посольство"

Автор книги: Данил Корецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Два афганца, растворившись среди себе подобных, посидели недолго, что-то тихо обсуждая между собой на фарси. Потом один из них встал, кивнул другому, откинув легкий полог, вышел в базар и пошёл по торговым рядам к выходу. Оставшийся в чайхане мужчина внимательно смотрел вслед своему знакомцу, пока его чёрная чалма не скрылась из виду. Похоже, всё спокойно, «хвоста» нет. Он встал, откинул полог, вроде бы рассеянно осмотрелся и не спеша двинулся в противоположную сторону, часто останавливаясь и тщательно проверяя: пока подтягивал вроде чуть распустившуюся чалму, успел просканировать взглядом всё пространство вокруг себя. Тишина, слава Аллаху!

Первый афганец к этому времени уже быстро уходил по прибазарным улочкам, также тщательно проверяя: часто останавливаясь перед витринами магазинчиков и мастерских народных умельцев, время от времени переходя с одной стороны улицы на противоположную. Всё чисто, слава богу!

Он постоял перед витриной маленькой мастерской чеканщика Азада с выставленными на продажу чайдишами – сосудами для чая вроде кувшинов с ручкой, напоминающих фигуры прекрасных восточных танцовщиц. В таких мастерских по ремонту и изготовлению металлоизделий делают ещё и металлические ворота, и ограды, и печки, похожие на буржуйки, но топящиеся не дровами, а соляркой, и ёмкости для воды, и много других полезных и необходимых в хозяйстве вещей. Он отвёл взгляд от чайдишей – истинных произведений искусства, ещё раз огляделся, потом неспешно вошёл внутрь мастерской и, не задерживаясь, а наоборот – прибавив ходу, тут же выбежал в заднюю дверь. Чеканщик только коротко взглянул на вошедшего и быстро опустил голову, продолжив свою монотонную работу.

На узкой улочке, недалеко от заднего выхода из мастерской Азада, стоял старенький «мерседес» с тонированными стёклами. Машина была настолько древней, битой, ржавой, многократно и кусками крашенной, что признать в ней уроженку Баварии можно было только по трёхлучевой звезде на капоте. Но когда выбежавший мужчина сел за руль, двигатель завелся сразу, ровно и быстро набрав обороты, и сорвал старушку с места, задрав капот, как задирает нос глиссер, набирающий предельную скорость.

Проделав обязательные круги и петли по городу, «мерседес» беспрепятственно заехал в российское посольство. «Афганец» поднялся на второй этаж жилого корпуса, вошёл в свою комнату и закрыл дверь на ключ. Первым делом он открыл сейф и вытащил армейскую фляжку, плеснув себе совсем чуть-чуть, буквально на полсантиметра, красноватой жидкости, выпил и зажевал свежей крупной инжириной из холодильника.

– Уф-ф-ф!

Настойку резидент военной разведки Александр Михайлович Шаров делал по старому семейному рецепту. Весь смысл был в том, что много «шаровки» выпить невозможно: чистый медицинский спирт, настоянный на дюжине маленьких красненьких жгучих перцев сорта «огонёк», при самой малой дозе моментально продирал мозги до подкорки, а запаха алкоголя от такой малости не оставалось. Были и ещё очень важные в нынешних условиях аспекты: медицинский и экономический. С одной стороны, «шаровка» дезинфицировала желудок, профилактируя кишечные расстройства. С другой – это адское зелье мог принять не всякий организм, только такие же лужёные желудки, как у Шаровых, потомственной военной косточки, поэтому охотников приобщиться к зелью на халяву, как правило, не находилось.

Послу Погосову подполковник как-то рассказал про семейный рецепт, и тот, вынужденный скрывать слабости от наблюдательной совколонии, очень заинтересовался. Вот тут и случился конфуз: наливать на полсантиметра руководитель не умел, поэтому, несмотря на предостережения Шарова, плеснул себе полстакана, и… Зарычав, он метался по кабинету, пил воду, молоко из холодильника, но всё зря, и только стакан водки, пущенный уже от отчаяния в привычное к этому напитку нутро, вдруг непостижимым образом исправил дело.

Посол постепенно пришёл в себя и вновь обрел голос.

– Громко я, гм… орал? – смущенно спросил он.

– Аж собаки на улице залаяли! – дерзко пошутил Шаров.

Но Погосов спустил ему такую дерзость. Ибо подобный конфуз с алкоголем в великом и могучем Союзе ССР на всех ступенях социальной лестницы однозначно трактовался как слабость. И то, что Шаров оказался свидетелем этой начальственной слабости, странным образом приблизило его к руководителю: Погосов стал снисходительней к резиденту, и отношения между ними установились почти дружеские. Может, конечно, основной причиной явилось то, что Шаров не гнал в Центр чернуху на посла, однако «шаровка» тоже сыграла свою роль.

Сейчас резидент на себе испытал жгучие свойства «огонька». В горло будто залили свинец.

– Уф-ф-ф!

Шаров глубоко вдохнул, помотал головой, будто взбалтывал шейкер, чтобы алкоголь быстрее проник в мозг, и начал медленно возвращать себе «человеческий» вид: размотал чалму, снял халат, сбросил сапожки с загибающимися кверху носами и прошел в ванную. Здесь он сначала аккуратно отклеивал бороду, «тронутую сединой», и кустистые брови, сросшиеся у переносицы. Потом смывал грим, тщательно умывая лицо, кожа которого постепенно обретала более светлый, европейский цвет. Наконец, стал под душ, точнее, тонкую струю едва теплой, желтоватой воды, смывающей последствия перевоплощения, а главное – пот, грязь и усталость. Если бы кто-то подсматривал за ним, то рассмотрел бы мускулистый торс хорошо тренированного мужчины, на котором отчетливо выделялись бледные рубцы давних пулевых отметин. Входное отверстие на груди, правее соска, выходное – на спине, ниже правой лопатки.

Через десять минут он вышел из ванной, налил и проглотил ещё полсантиметра «шаровки», облачился в легкие светлые брюки и голубую шведку. Именно так он и явился в маленькую приемную посла Российской Федерации. Его сразу же приняли.

Владимир Иванович Погосов, уже немолодой человек, тучный и немного рыхлый, сидел в кресле у своего стола. Было видно, что он не очень здоров, но здорово озабочен. Вошедший сразу же это понял:

– Как здоровье, Владимир Иванович? Настроение?

Тот только отмахнулся, потом улыбнулся и сказал:

– Видел твой маскарад, Безбородый.

Последнее слово он выделил. Так Шарова называли только афганцы, но посол об этом знал и сейчас проявлял свою осведомленность.

– Выйдешь в отставку, буду рекомендовать тебя в гримеры.

– А что, на актера не потяну?

Погосов хмыкнул:

– Ты знаешь, кем я хотел стать в юности? Не догадаешься. Режиссером!

– Это чувствуется. Вы и сейчас руководите нашими маленькими спектаклями.

– Только актеры не слушаются…

– Не понял?

– У тебя чувствуется школа специальной разведки. Только все эти переодевания, гримировки… Ты уже давно не работаешь «в поле», к тому же времена Сиднея Рейли [12]12
  Сидней Рейли – знаменитый британский разведчик начала ХХ века, работавший в Европе и на Ближнем Востоке, в 1918 году в России приговорен заочно к расстрелу.


[Закрыть]безвозвратно миновали. Бегать, маскироваться, стрелять, подсматривать и подслушивать – все это осталось в далеком прошлом!

Посол неопределенно махнул рукой.

– Сейчас разведка – это углубленный анализ, компьютерный расчет…

– А что анализировать-то, что закладывать в компьютер? – спросил Шаров. – У нас аналитиков хватает. Вон сидят в кабинетах, читают зарубежную периодику, какая только приходит сюда с опозданием в несколько дней, и на основании газетных статей составляют отчеты, которые предлагают вам для отправки в Москву. Но там и своих «аналитиков» хватает, которые не хуже наших знают иностранные языки. Чтобы анализировать что-то, нужны конкретные, проверенные факты, а не домыслы залетных борзописцев! Нужна точная информация! Вот и приходится летать по Кабулу, как пчела…

– Только пчела собирает нектар и приносит мёд, – повышая голос, перебил его Погосов. – А ты собираешь сплетни и приносишь говно…

Разведчик даже не поморщился.

– Не сплетни, а информацию, – спокойно объяснил Шаров. – И не говно, а новости.

– И какие новости у тебя на этот раз? – саркастически улыбаясь, спросил посол.

– Основных, Владимир Иванович, две. Плохая и очень плохая. С какой начинать?

Погосов недовольно поморщился.

– Так я и знал! Начинай с менее гадкой.

– Веру Индигову видели в машине резидента ЦРУ Коллинза.

Посол откинулся в кресле, откинул голову, уставившись в потолок, медленно и тяжело вдохнул, выдохнул, опять вдохнул.

– Чёрт! И это менее гадкая?! – выдавил из себя Погосов. – Если информация точная, надо отсылать её с мужем в Россию. Только сейчас всё равно нет возможности покинуть Кабул. – Он надолго задумался. Подобные контакты могли иметь негативные последствия и для руководства посольства. Наконец вздохнул: – Ну а какая же новость у тебя самая плохая?

Шаров теперь уже и сам не знал, какая из новостей окажется для Погосова худшей. О второй посол, по крайней мере, и так догадывался.

– Хекматияр прямо заявил: «Войду в город, первое, что сделаю, перережу горло всем русским». А сейчас он подтягивает артиллерию на склон горы, собирается обстреливать Кабул. И первой целью станет наше посольство.

Шаров опустил глаза к полу:

– Извините, что приношу говно, но вы должны это знать.

– Ну, и что дальше? – раздражённо спросил Погосов, выходя из-за стола и нервно прохаживаясь по кабинету. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке.

– Благодаря тебе, знаю, спасибо. И как я могу этому помешать?

– Никак, – Шаров пожал плечами. – Поэтому надо ставить перед Москвой вопрос о срочной эвакуации посольства.

Погосов, подходящий в это время к окну, остановился, круто по-военному развернулся и удивлённо уставился на него. Вспышку гнева Погосов подавил, но ответил с прежним раздражением, глядя в глаза Шарову:

– Умный ты больно! Ты знаешь, что в Москве творится? Союзной власти больше нет – сломана, российской еще нет – создается. Я всегда одному Хозяину подчинялся. А в последнее время президентов было два, председателей правительства два, министров иностранных дел тоже два. И позиции у всех разные! Союзный МИД был за Наджибуллу, а российский считал, что он мешает нормализации обстановки в Афганистане! Как мне было работать?!

Шаров пожал плечами:

– Не знаю. Я не дипломат. Но думаю, надо объективно информировать тех, кто сейчас реально принимает решения. И ставить вопрос об эва-куации.

– Да, тебе легко говорить. А потом, если что пойдет не так, кто окажется виноватым?

– Те, кто оставил Наджибуллу без помощи, – сказал Шаров. – И моджахеды. Кто же еще?

Погосов погрозил ему пальцем:

– Ты дурачка из себя не строй! Прекрасно сам знаешь, как ищут крайнего: «Кто ударил во все колокола? Погосов. А подать сюда Погосова!» Не так, что ли?

– Так, – вынужден был признать резидент.

– Вот то-то! – кивнул посол. – Паникёры никому не нужны. – Он опустил голову и продолжил, но уже как будто не для разведчика, а для себя: – Меня в лучшем случае отправят на пенсию.

Шаров понимал, что Погосов прав: в России любят искать крайнего. И всегда находят, даже если его и нет.

– Лучше быть живым пенсионером, чем мёртвым послом! Через месяц-два обстановка станет катастрофической и момент может быть упущен… Хекматияр любит заживо сдирать кожу со своих врагов, – Шаров криво ухмыльнулся. – А нас он вряд ли считает друзьями!

Погосов, молча и невидяще, будто Шаров был прозрачным, смотрел сквозь него на стену с потертой деревянной отделкой. Через несколько секунд, выйдя, наконец, из тяжёлой задумчивости, он медленно произнёс:

– Ты помнишь, как американцы пытались освободить своё посольство в Иране в восьмидесятом?

Шаров ограничился кивком. О том, что он находился в центре операции «Орлиный коготь», знал только ограниченный круг лиц. Очень ограниченный. И одно из таких лиц находилось совсем близко, здесь, в Кабуле.

– Чего они добились? – продолжил Погосов. – Огромный ущерб, погибшие, позор на весь мир!

Шаров с досадой глянул в сторону окна, с нажимом сказал:

– Я не предлагаю объявлять тревогу и проводить второй «Орлиный коготь»! Но, по крайней мере, надо дать шифротелеграмму об осложнении обстановки. Пусть думают, готовятся…

Погосов долго молчал. Резидент знал его перенятую у первого и единственного советского Президента привычку долго обдумывать ответ на сложный вопрос. Со стороны это напоминало зависание компьютера. Пауза затянулась.

– А по своей линии ты что передал? – наконец спросил Погосов.

– Объективную информацию со своим анализом, – сказал резидент.

– Хорошо, подготовь текст таким образом, чтобы наши позиции сильно не расходились. Только без панических настроений! Я все равно отредактирую!

Шаров обозначил стойку «смирно» и кивнул:

– Есть! Настроения в шифротелеграмме будут самые героические…

Погосов внимательно посмотрел на него: не издевается ли? Но лицо Шарова непроницаемо.

– Ты прекращай ерничать и зубоскалить. Обстановка к этому не располагает.

– Есть прекратить зубоскалить!

– И вообще, лучше бы вы собрали информацию о перспективах развития военно-политической ситуации.

– Попробую, – кивнул резидент. – Однако это дело нелегкое.

– «Нелегкое»! – раздраженно бросил посол. – Тогда занимайтесь легким!

– Например?

– Выявляйте паникёров.

Шаров кивнул ещё раз и, сдерживая улыбку, спросил:

– Но что с ними делать будем? Если сейчас угрожать кому-то из наших людей высылкой на родину, завтра уже ничего не надо будет отслеживать – все начнут открыто паниковать. Сегодня это не наказание, а, скорее, поощрение. Тем более, невыполнимое.

Резидент сделал паузу, задумчиво посмотрел в потолок и, словно в побелочных трещинках ему открылась какая-то мудрость, сказал:

– Остаётся одно…

– Что?! – заинтересованно вскинулся Погосов.

Разведчик, серьёзно глядя в покрасневшие от напряжения глаза посла, тихо сказал:

– Расстрел паникёров у внешней стены посольства!

Не дожидаясь реакции, Шаров щёлкнул каблуками, развернулся и вышел из кабинета, тихо прикрыв дверь.

У посла Российской Федерации в Республике Афганистан Владимира Ивановича Погосова нервно дёрнулось правое веко.

– Совсем распустился! – сказал он. И неожиданно усмехнулся: – Расстрел у внешней стены, надо же! Юморок у него еще тот…

* * *

На этот раз Шаров выехал в город в обычной европейской одежде: кожаная куртка, клетчатая рубашка, джинсы, кроссовки. Даже номер на своем рабочем «мерсе» менять не стал. Так с посольским номером и подъехал к базару Чар-Чата. Объехал его с северной стороны, где в тупиковом переулке между торговыми рядами и жилым кварталом находилась обитель агента, который в секретной документации резидентуры проходил под псевдонимом Дуканщик.

Узбек по национальности, агент действительно был дуканщиком. Родился в Ташкенте, восьмилетним мальчиком родители вывезли его в Афганистан, он занялся торговлей и с тех пор заметно «поднялся». Может, сыграли роль личные способности, а может, товар, которым он торговал.

Продавал Дуканщик, конечно, не арбузы, не парфюмерию и даже не японскую радиотехнику, а оружие. Причем не легкое стрелковое, хотя пистолеты, винтовки и автоматы в ассортименте его лавки имелись, не они приносили основной доход. Он специализировался на крупнокалиберных пулеметах, зенитных установках, ручных гранатах и реактивных гранатометах, зенитно-ракетных комплексах и минах. Когда они познакомились (а со стороны Шарова это было целевое знакомство для последующей вербовки), Дуканщик сделал встречный подход, пытаясь склонить резидента к посредничеству между ним и командованием советских войск во взаимовыгодных торговых операциях с тяжелой военной техникой – бэтээрами, танками, орудиями. В общем, он сам пытался завербовать Шарова и очень обозлился его неуступчивости, даже угрожал поначалу…

Но потом все устаканилось. Как-то ночью дуканщика, который еще не был Дуканщиком, задержали хадовцы: у схваченных накануне моджахедов изъяли купленные у него ПЗРК [13]13
  ПЗРК – переносной зенитно-ракетный комплекс.


[Закрыть]«Стингер» и несколько противопехотных мин. Дело было плохо: методы дознания ХАД [14]14
  ХАД – Служба государственной безопасности.


[Закрыть]мало отличались от методов моджахедов, и они вполне могли содрать с дуканщика кожу: ПЗРК и мины – это не просто оружие, а оружие, направленное против шурави! Деваться было некуда, и он использовал единственную возможность спастись: попросил позвонить уважаемому шурави Шарову. А через несколько часов вышел из застенков ХАДа целым и невредимым, но уже подписавшим обязательство о сотрудничестве Дуканщиком. Впоследствии этот неприятный эпизод вроде как забылся, и они стали вроде как друзьями.

Шаров подъехал к въезду в переулок. Поперек дороги стояла пустая телега, на которой сидели два узбека в халатах. Один совсем молодой, с розовыми гладкими щеками, второй постарше и с бородой.

– Салям алейкум, – сказал Шаров. – Я к Муатабару.

Стражи переглянулись. Младший, подхватив автомат, выпрыгнул из телеги и побежал в переулок. Старший демонстративно положил на колени автомат и хмуро следил за каждым движением неожиданного гостя. Через несколько минут молодой охранник вернулся, улыбаясь, что-то сказал напарнику, тот подскочил, и они вдвоем оттащили телегу в сторону, освобождая проезд.

Шаров заехал в переулок. Здесь располагалась лавка Дуканщика, в которой уже не водились мины и ПЗРК. Прямо за ней начинался длинный и высокий глинобитный забор с металлической калиткой, аккуратно выкрашенной зеленой краской. За забором находился дом Дуканщика. Рядом и напротив жили его многочисленные родственники и близкие друзья. Это была настоящая узбек-махалля [15]15
  Махалля – квартальная община, состоящая из родственников и близких знакомых, живущих общими интересами.


[Закрыть]. Посторонний не войдет сюда, а злоумышленники всегда получат достойный отпор.

Возле дукана стоял молодой мужчина в камуфляже, заросший по самые брови черной щетиной. Он не отпускал бороду и вроде бы не брился, потому что растительность на лице всегда находилась в одном состоянии. Как ему это удавалось, резидент не знал.

– Как дела, Али? – спросил Шаров. – Где хозяин?

– Аллах милостив, дела идут хорошо. Хозяин сейчас выйдет, – исчерпывающе ответил телохранитель и, поправив висящий на плече автомат, скрылся в лавке. Очевидно, он хотел убедиться, что Шаров приехал один.

Через минуту действительно вышел Дуканщик. Это был невысокий пятидесятилетний мужчина, плотный, с аккуратно подстриженной бородкой и маленькими, глубоко посаженными глазами. Они всегда буравили собеседника, как будто хотели просверлить его насквозь и рассмотреть, о чем он думает и что замышляет.

– Салам алейкум, Муатабар, – почтительно поздоровался Шаров.

– Алейкум салам, – не менее почтительно ответил Дуканщик. От него исходил запах хорошего одеколона, что, в общем-то, не было характерно для местных жителей. И одевался всегда очень аккуратно, предпочитая традиционную одежду: халат, чалма, шаровары, остроконечные сапожки из мягкой кожи. Халаты всегда новые, выглаженные, иногда с золотой отделкой. В Европе его назвали бы франтом, щеголем, но здесь таких слов не употребляли. А сам себя он считал баем. Богатым, сильным, независимым. И вел себя соответственно.

– Как дела, Саша-ака? – спросил Дуканщик. Он всегда был невозмутимым, но сейчас в голосе проскользнуло волнение.

– Хорошо, я достал, что обещал, – ответил Шаров и протянул агенту коробку с ампулами.

– Это последний курс. Когда проколете, я снова привезу нашего доктора. Он сказал, что все будет в порядке, но я хочу, чтобы он снова осмотрел твоих и убедился в их полном выздоровлении.

– Спасибо, Саша-ака, – с благодарностью кивнул Муатабар. – Я твой должник. Здоровье и жизнь жены и сына – это очень важно. Ничего нет важнее этого. Как ты считаешь?

Замполиты и парторги всегда учили, что самое важное – это партия и Родина. Но Шаров не стал спорить.

– Согласен.

– Зайдем в дом, хочу тебя угостить, – как всегда, предложил Муатабар.

– Спасибо, в другой раз, – как всегда, отказался Шаров. И, оглянувшись по сторонам, спросил: – Здесь нет лишних глаз и ушей?

– Нет, – ответил Дуканщик. – Здесь все – мои родственники, друзья, я всем доверяю свою жизнь и жизнь своей семьи.

– Хорошо, – Шаров кивнул. – Что будет дальше с Кабулом?

Муатабар понизил голос и тоже оглянулся по сторонам:

– Ясно, что… Начнется большая война между полевыми командирами. Ведь только на словах они – братья и только на словах борются за общее дело. На самом деле, у каждого свой интерес. Каждый хочет стать хозяином Кабула. Это первый шаг к власти над страной. А потом надо делать второй шаг и третий.

Шаров молча ждал продолжения.

– Конечно, сильнее всех – Дустум, – сказал Дуканщик. А он знал, что говорит, ибо имел прямое или косвенное отношение к снабжению оружием всех полевых командиров. – И Шах Масуд тоже очень силен. Я думаю, они и станут хозяевами города. Правда, Омар Осторожный тоже рвется сюда. У Омара не хватит сил для борьбы с ними, но он умеет договариваться, и у него хорошая репутация. Возможно, эти двое возьмут его в свою компанию. А вот Хехматияра – вряд ли. Его все ненавидят. Я думаю, его не пустят в город, а если и пустят, то только через большую кровь. Но вряд ли он справится с Дустумом и Масудом…

– Спасибо за информацию, Муатабар, – кивнул Шаров. – До новой встречи.

– Да хранит тебя Аллах, – ответил Дуканщик.