Текст книги "Комплекс девственницы"

Автор книги: Даниил Шеповалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Ну и? Твои впечатления?

– Да никаких впечатлений. Я подумала, что когда вырасту – может вот так поскакать, как она, еще и смогу, а вот целоваться точно не буду, потому что это гадость.

– Да уж, Катя, мало от тебя толку. Но зато на роль ты хорошо подходишь. Надо парней спрашивать, они больше в теме. Макар, ты в детстве смотрел порно?

– Неа. Я смотрел в туалете вкладыши от жвачек Beach Girls. Там были девушки в бикини, а некоторые даже и без лифчика – у них такие белые незагоревшие треугольнички были на груди. А еще я смотрел однажды в лесу полиэтиленовый пакет «Эсмеральда», на нем женщина вообще в одежде была, но мне тогда было все равно. Это был момент истины!

– Истина… Истина… Выходит, с порно у нас ничего не получится, но зато мы связываем кульминационный момент с моментом истины. Правильно? Правильно! Только осталась одна важная деталь: что будет происходить с геем Мишей? Быть может, он влюбится в девушку?

– Какой же это момент истины? Может, мы его замочим просто? Миша, тебя загрызут бродячие собаки. Правда, мы собак-актеров не найдем. То есть найдем, конечно, но его же реально загрызут.

«Шива разрушитель», – пропела Настя и начала кружиться по комнате, расставив в стороны руки.

– Мы потеряли коллегу! Коллега, нам нужен ужас! Чего люди боятся?

– Бородавок на гениталиях. Знаешь, побаиваются.

– Не знаю, никто из моих знакомых этого не боится. Так чего люди боятся? В тюрьму бояться попасть.

– Ну, ты как насильник должен попасть!

– Вообще-то да.

– Но тебя оправдают!

– Да, закончится тогда все сценой суда. Меня осудили там на тысячу лет и последнее слово…

«И две тысячи лет война, война без особых причин…», – пропела Настя.

– И спрашивают: ну почему ты ее изнасиловал? А я говорю: потому что я ее любил. И меня тут же оправдывают. Слушайте, а я могу несколько раз Катю изнасиловать?

– У нас дублей будет много. Вообще ты должен мне давать взятки за такие вещи. Такой дал мне бабла, а я: «Дурочка! Ты забыла! По сюжету тебя трахают не один раз, а три!» Про это мы тоже снимем отдельный фильм: про коррупцию в кинематографических кругах.

– Я, кстати, слышал в метро одну фразу, ты ее можешь сказать как утомленная жизнью молочница. У тебя будет всего одна реплика за фильм. Такая: «Я дала врагу народа». Кстати, а вы помните, была такая считалочка. «Ехала машина темным лесом за каким-то интересом, инти-инти-интерес выходи на букву «С», а на буквочке звезда, здесь не ходят поезда…». Жесткая считалочка, я всегда все эти штуки пытался представить.

– Давайте снимем по этой считалочке кино! – предложила Настя.

– Давайте лучше вернемся к сцене изнасилования.

– Да что ж ты мусолишь ее все время? Снимем и все!

– А может, мы ее тогда прямо сейчас снимем?!

– Нет, я не могу с этим человеком работать, – возмутилась Настя. – Правильно Лена говорит, ты животное! Иди лечебный чай пей!

Фильм решили снимать вечером. Катя долго собиралась, примеряя перед зеркалом то один наряд, то другой. Сначала облегающее черное платье, потом что-то невообразимо цветастое и подростковое, потом еще что-то, еще и еще.

– А чулки подходят? – спросила она, примеряя очередной наряд. – Тебе нравятся?

– Да, неплохие.

– Знаешь, я обязательно разрешу их кому-нибудь на мне разорвать… – сказала Катя, – Какому-нибудь красавцу-мужчине. Или вообще, кому угодно: первому встречному. Мне раньше очень хотелось выйти на улицу и отдаться первому встречному. И сейчас я готова любому. Но только не тебе!

– Рад за тебя.

Катя надела короткую вязаную кофточку, обтягивающие бирюзовые шорты и малиновые туфли с завязками, которые высоко взбирались по голени. Она критически осмотрела себя в зеркале и явно осталась довольна результатом.

– А вот так хорошо?

– Отлично! – одобрил Макар. – Потрепанная юная шлюшка собирается на свой первый бал в пельменной.

– Ой, Макар, оставь эти свои неудачные попытки принизить меня ради своих непонятных целей…

– Катя, ты себя переоцениваешь. Ты самая обычная скучная девчонка, возомнившая о себе непонятно что. А так, ничего особенного. Ну, на одну ночь, ну может на две.

– Да, конечно! Расскажи это кому-нибудь другому.

Макар пожал плечами и направился в ванную, но стоило ему включить воду, как из коридора вновь раздалось:

– Макар! Макар! Скорее иди сюда! Ну, скорее же ты!

– Что на этот раз?

– Я теперь похожа на рысь.

Она и правда была похожа на рысь – хвостики у только что заплетенных косичек лежали на голове как кисточки на ушах у рыси.

– Я посмотрела на себя в зеркало и сказала сама себе, что я страшная рысь. А потом сама на себя обиделась, что я так сказала.

– С ума сойти.

В дверь постучали – долго и сильно.

– Але! – раздалось оттуда. – Что за бардак на площадке? Почему никто не готов? Всех уволю!

На пороге стояла баба с молоком. Настя полностью преобразилась: на ней был безразмерный балахон, под который в районе груди и живота она напихала тряпок, в руках авоська, на голове же красовался мятый и неряшливый берет малинового цвета – не то дань профессии режиссера, не то все настоящие молочницы, по мнению Насти, должны были ходить в таких.

Позади нее стоял смущенный Миша, замотанный в длинные куски полиэтилена (плечи его были залиты кетчупом, уже подсохшим на солнце) и бледная Бяша в свадебном платье, явно взятом на прокат и не раз уже бывшем в употреблении.

– Артисты они, блин, – продолжала возмущаться Настя, – шесть вечера уже, скоро солнце сядет, а они еще не одеты. Всех уволю, будете в провинциальных театрах юного зрителя алкоголиками работать.

– Мы не умеем.

– Научитесь. У меня папа тоже поначалу не умел, а потом проработал алкоголиком двадцать лет на хлебозаводе. Отпускать на пенсию даже не хотели, уговаривали остаться на полставки. Все, хватит, хватит прихорашиваться уже, идем. И возьмите на пару дней вещи – зубные щетки там, анальные шарики, чего вам там нужно, я не знаю.

– Зачем?

– Как зачем? Мы же не успеем за сегодня все снять, еще дня два хотя бы нужно.

– А мы разве не здесь будем снимать?

– Нет, тут слишком семейно все: парочки, толстопузы в шортах, дети. У нас же сейчас про девственницу фильм, так что надо заигрывать с молодежной аудиторией. Тут есть правда, я знаю, колоритная дискотека, но я ее пока поберегу – будем там потом снимать фильм «Суперхач», про супергероя Ашота в спортивных штанах, который всех спасает. Ну, там, хулиганы к девушке пристают, а суперхач их раскидывает. Я уже все придумала. Там главная сцена будет, как он одевается, типа как Шварценеггер в «Коммандо», вот так же и Ашот будет: белые носки натягивает, туфли, пылинку щелчком сбивает с плеча, и все под героическую музыку.

– Так куда мы поедем-то? – спросила Катя. – Далеко?

– Не, тут минут двадцать пять на машине. Там отличное место – настоящий диснейленд для наркопьяни. Туда сначала завозят голых девушек и бухло, а потом запускают вот таких как ты, Миха. И причем все это огорожено и вход-выход по пропускам, чтобы никто из асоциальных мерзких типов не слинял и не мешал жить цивилизованным гражданам.

На улице остановились у палатки: Миша разволновался перед съемкой и, чтобы успокоиться, решил купить сигарет. Чуть ли не половину пачки занимала антитабачная реклама – не только надпись о вреде курения, но и фотография, наглядно (в основном, на примере внутренних органов) демонстрирующая, к чему эта привычка может привести. Продавщица протянула Мише пачку с довольно невнятным, но особо отвратительным изображением и надписью «Курение вызывает импотенцию».

– А м-можно мне д-другую? – спросил Миша, немного повертев пачку в руках – Н-н-не с импотенцией.

– А с чем вам тогда?

– Н-ну, я не знаю. С раком л-легких хотя бы.

– С раком больше нет, их быстро разбирают, – заметила продавщица. – С пороками сердца еще остались. Будете брать?

– Хорошо, д-давайте с пороками.

Вокруг разливался спокойный украинский вечер, со всеми его цикадами, акациями и легким горячим ветром над степью. Настя-режиссер вышла на дорогу и быстро поймала машину. Пришлось немного поторговаться с водителем – он сначала требовал надбавки за пятого, лишнего пассажира, но сразу было видно, что Настя ему очень понравилась, и он довольно быстро сдался.

Водитель оказался классическим бомбилой-кавказцем лет шестидесяти, с короткой седой щетиной и веселыми прищуренными глазами. Он одобрительно окинул взглядом пышные формы Насти-режиссера под балахоном, остановившись на левой груди, в которую было напихано больше тряпок, чем в правую, и спросил:

– С дэтми атдахнуть приэхали?

– Да уж, – хмуро кивнула Настя на сидящих сзади, – с дармоедами своими… Давно ли сама молодухой была, да жизнь не спрашивает – пролетела в один миг, ничего и заметить не сумела. Сами знаете, как оно-то бывает, – Настя глубоко вздохнула и положила авоську на колени, молочные бутылки при этом звякнули друг о друга.

– Ну, почэму жэ, – вдруг как-то слишком уж рассудительно заметил водитель, – жизнь нэ пролэтаэт, это люди часто многого нэ замэчают в нэй, но это нэ значит, что этого многого нэт. Сагласитесь, глупо атрицать, что Всэленная безгранична, причем я имею ввиду нэ космос, а миры, которые существуют рядом нами, на расстояныи вытянутой руки, просто в силу аграныченности нашего сазнания мы нэ васпринимаем их… Вы знаэте, есть такой писатэль Карлос Кастанета, – таксист так и произнес «кастанета», через «т», одновременно смачно и сухо, так, что от этого слова в воздухе будто бы действительно раздался треск испанских кастаньет. – Нэ знаете? Очень интэрэсный писатэль…

После писателя «Кастанеты» и безграничной Вселенной участники съемочной группы оказались в легком ступоре. Практичная Бяша забеспокоилась – веселые огоньки в глазах водителя показались ей довольно подозрительными, не факт, что они были естественного происхождения. А эрудированный кавказец продолжил:

– Нэдавно я сматрэл снимки в интэрнэте на сайте NASA, там тэлескоп Хаббл снял Крабавидную туманность. Очень красиво! Я вам рэкомендую пасматреть. Один снимок – размэром в шэсть свэтовых лэт. На нем агромные бардово-зэленые волокна звездного вэщества, а в цэнтре – нэйтронная звезда, вокруг которой галубое свэчение. Я сматрэл на этот снимок и вдруг понял, что это жэ фотография клэтки человека. Все один в один, очень похоже. Панымаете, что это значит? Палучается, вся Вселенная можэт находиться у вас в мизинце ноги.

– Вас надо с сестрой вот этой девушки познакомить, – сказал Макар, показывая на Катю, – вам будет, о чем поговорить, она пьет чай с солью и молоком, чтобы приходила специальная энергия, которая спасает сейчас Землю.

На протяжении всего пути кавказский мистик продолжал излагать свою космогоническую теорию. Катя не выспалась, а Макар, сидя рядом с ней, все фотографировал и фотографировал ее, пока на одном из снимков не запечатлелось «оскорбленное пони» – выражение лица, которое он так долго пытался поймать.

– Катю будешь снимать ты! – шепотом сказала ему Настя-режиссер, взглянув на фотографию на экране телефона. – У тебя это получается почти как у Ларри Кларка. Помнишь «Детки»? Там каждый кадр сочится вожделением: он снимает коленку девочки-подростка, и сразу понятно, что бы он с этой коленкой сейчас сделал. Это, кстати, очень крутой прием, нам надо взять на вооружение. Делаешь вид, что ты такой серьезный правильный чувак, типа смело показываешь обществу его пороки, а на самом деле сам снимаешь асоциальное порно и капаешь слюной на камеру от похоти. Ой, остановите здесь, пожалуйста.

– Пачиму? – удивился водитель. – Давайте я вас да самого пляжа давизу!

– Не-не, нам прямо тут, здесь очень живописная натура.

На поле вдалеке лениво вращали своими лопастями ветряки, разгоняя жаркий степной воздух. Впереди, за поселком, ухала басами и диссонансом нескольких танцполов дискотека, над которой призывно рассекали небо четыре ярких прожектора.

К пляжу нужно было идти по дороге через большой пустырь, который разделял городок и деревню. Навстречу то и дело попадались девушки в обтягивающих оранжевых трусиках в черный горошек – символ божьих коровок, которые в массовом порядке прилетали на это побережье из года в год, влекомые инстинктом продолжения рода. В этом году, правда, было нашествие не божьих коровок, а стрекоз. Их были многие тысячи, они появлялись под вечер и исчезали ночью. Стрекозы висели в нескольких метрах над головами людей плотным слоем, живым потолком, который медленно двигался в сторону города.

– Какие красивые стрекозы, – сказала Катя, – но если бы они летели ниже, было бы страшно. А так они очень хорошо летят. У меня есть сережки-стрекозы, смотри, – она показала Макару двух маленьких серебряных стрекоз в ушах, – они раньше очень мучили ушки, потому что у них гвоздики с резьбой и все очень болело. Но есть специальная технология, как их надо вставлять, чтобы не больно было. Их нужно просто послюнявить немного.

«Белая стрекоза любви, стрекоза лети, – запела было Настя, но тут же переключилась. – Я помню, как все было, поставки товара, иметь свой бизнес на районе – уже немало!».

Миша провожал взглядом каждую девушку, многие из них тоже оборачивались и с интересом рассматривали его полиэтиленовый костюм Дракона.

– Ладно, давайте не будем время терять, – сказала Настя, – снимем сейчас, как полиэтилен шуршит по дороге. Миха, нужно чтобы таинственно было, но не слишком загадочно, тут тонкая грань и ты ее должен почувствовать, иначе ничего не получится. Давай шурши вот этим длинным куском, сначала медленно иди, а когда я махну рукой – начинай бежать. Макар, понеси сумку пока, а я буду снимать.

Миша увлеченно зашуршал рваным полиэтиленом по дороге, но продлилось это не долго. С другой стороны пустыря раздался громкий лай, мощный и крайне стремный на слух. Оттуда прямо на съемочную группу неслось нечто живое, размером с теленка. Нечто поднимало клубы пыли и, на первый взгляд, было настроено весьма недружелюбно.

– Стойте на месте, – крикнул Макар, – не двигайтесь. Миша, не двигайся, это она на твой полиэтилен бежит. Вон, видите, там ее хозяин машет рукой, он сейчас назад ее позовет.

«Рвака!!! Назад!!! Ко мне!!! Назад, я тебе говорю!!!», – донеслось с той стороны поля.

– Сам не двигайся! – посоветовала Макару Бяша и тут же рванула в сторону ближайших пятиэтажек, построенных в степи несколько десятков лет назад.

– Рвака, назад!!!

Голос хозяина Рваки очень не понравился всем участникам съемочной группы. В нем не было властных нот, повинуясь которым пес должен был мгновенно замереть на месте и броситься назад к хозяину. Больше того, голос был на грани истерики. Вместо приказа собаке там чувствовался беспристрастный голос судьи, зачитывающей приговор: «…повлекшие за собой тяжелые повреждения организма, несовместимые с жизнью…» «Пять лет дадут, как минимум, – слышалось в голосе владельца собаки, – отправят в Читу. Рельсы класть. Там холодно. Завели бы лучше кота, как жена хотела. Ссал бы, конечно, по углам, но все же не это вот. Зубы надо хотя бы успеть сделать до этапа. Когда еще теперь придется… Не ценил я вольную жизнь, граждане, ой не ценил!»

– Рвака, назад! Ко мне! Ко мне, я сказал!

Миша все это время был в некотором замешательстве. Сначала он по инерции шелестел полиэтиленом, но наконец, опомнился и рванул за Бяшей к пятиэтажкам.

– Миха, назад! – закричала Настя-режиссер, не отрываясь от камеры и выбирая ракурс получше. – Работаем, Миша, работаем, да не туда беги, вон туда, я не могу против солнца снимать, работаем, медленнее беги. Жалко, конечно, что одна собака, а не целая свора, но все равно ничего. Миха, да подожди ты, медленнее беги, мне нужно крупный план сделать, как тебя разрывают на куски. Постарайся окровавленной рукой потом махнуть так, чтобы капли крови по объективу стекали.

Собака между тем уже добралась до дороги, по которой они шли. Эта была молодая кавказская овчарка, глупая и веселая. Изначальной целью ее был соблазнительно-полиэтиленовый Миша, но сейчас овчарку привлек блеск объектива на солнце: Рвака подбежал к Насте и, вскочив на нее передними лапами, весело залаял.

– Уав! Уав! – передразнила его Настя. – Плохая собака! Плохая и глупая! Я же говорила, будет хаос на съемочной площадке, никто роль не выучил! А ну беги, кусай Миху!

Но пес уже и к Насте потерял всякий интерес. Он стал рвать валявшиеся в песке плюшевые заячьи уши, которые недавно еще украшали голову какой-то тусовщицы, но после надоели либо потерялись в пылу вечеринки.

Дальше до пляжа съемочная группа добиралась без приключений. Лишь однажды к Кате подошла цыганская девочка лет четырех и пальцами внимательно изучила все ее украшения. Сначала тонкий браслет из белого золота на ноге, высоко взбирающиеся по щиколоткам розовые завязки туфель, затем обтягивающие бирюзовые шорты, выгоревшие до полной белизны на солнце концы волос.

Они сняли два номера в небольшом отеле, расположенном в пяти минутах от «диснейленда», оставили в нем вещи и отправились к пляжу. Пляж с многочисленными дискотеками был огорожен по всему периметру. Ограда уходила в море метров на десять, и, по большому счету, можно было сделать вид, что купаешься, а затем, нырнув, проплыть под водой и выйти уже на той стороне. Однако на практике никому пока что это не удавалось – всюду на подступах дежурили охранники.

Пока они стояли в очереди за визами для прохода на территорию «диснейленда», Миша подошел к ограде и изучал прекрасный новый мир. На другой стороне был рай, не хуже того, который представляют себе склонные к экстремизму религиозные фанатики. Только девушек было не восемьдесят, а гораздо больше. Они были повсюду: некоторые топлесc, некоторые полностью обнаженные. Девушки играли в волейбол, танцевали, стоя по пояс в воде и бурно плескаясь, когда ди-джей ставил самые долгожданные хиты. В этом году умер Майкл Джексон, поэтому очень часто его старые песни миксовали с техно и хаус-треками, звучавшими на дискотеках.

Отряд из двадцати красоток маршировал под руководством парня педерастичного вида, который приговаривал – раз-два-три-раз-два-три-и еще… Девушки высоко поднимали ноги, согнутые в коленях как породистые объезженные лошадки.

– Значит так, сейчас снимаем твою долгожданную сцену изнасилования, – сказала Настя-режиссер, когда они попали внутрь.

– Отлично! – одобрил предложение режиссера Макар. – Давно пора.

– Да, преследование мы будем снимать завтра, а прямо сейчас самое главное – на закате. Смотри, она будет идти впереди, а ты метрах в двадцати сзади, очень быстро сокращая дистанцию. А когда она доходит вон до того пирса, ты набрасываешься на нее и делаешь свое дело. По поводу него никаких рекомендаций нет, будет чистая импровизация, я тебе доверяю. Все понятно?

– Давно уже понятно. Давайте снимать, наконец.

– Ништ. Все встали на исходные позиции. Мотор! Так, идем, идем, отлично… Катя, давай, как будто ты почувствовала подвох, но не оборачиваешься, а просто походкой передавай нервозность. Это, по-твоему, нервозность? По-моему, это ДЦП… Ага, вот, уже лучше. Все правильно, класс! Макарыч, все, догоняй ее уже. Так, ближе, ближе… Теперь прыгай и хватай! Отлично! Ого! Не переигрывай только, не переигрывай! Ни фига себе! Он же ее правда изнасилует сейчас! И «Оскар» за лучшую режиссерскую работу получает… Я получаю, кто же еще… Так, стоп! Остановились все! Аккумулятор разрядился… Э, стоп! Макар, мы уже не снимаем! ДА ОТТАЩИТЕ ЕГО ОТ НЕЕ КТО-НИБУДЬ! Он же во второй раз так натурально не сыграет! Парни, да, вы двое, оттащите его скорей! Палку возьмите! Подальше оттаскивайте и держите покрепче!

– Настя, ну что за фигня? – упрекнул ее Макар, отряхиваясь от песка. – Ты же режиссер, могла бы позаботиться о своем глупом аккумуляторе заранее! Все уже настроились, а ты…

– Я режиссер, а не оператор! – возмутилась Настя. – Я не виновата, что вы позвали гениального режиссера снимать фильм ужасов и не выдали ни реквизита, ни операторов и осветителей, ни кокаина, ни денег на накладные расходы, ни сценариста, ничего! У меня даже тетки с этой прикольной хлопалкой с дублями нет. Почему я должна думать обо всем? Я Мэрилин Монро, а не какой-нибудь там задроченный технарь. И вообще, существует старинная режиссерская традиция в первый день съемок ничего не снимать, а бухать и громить гостиничные номера! Мы ее нарушили, и вот что получилось! «Поехали бухать! – запела Настя-режиссер песню, которую сочиняла тут же на ходу. – Скорей-скорей бухать! Что может лучше быть? Конечно ничего! Лишь только же бухло! Поехали бухать! Да-да, скорей, сейчас! Поехали уже!». Это мюзикл, кстати, – пояснила она, – мы его поставим на Бродвее после нашего фильма. А сейчас мы должны нажраться, как чижики, чтобы изнутри прочувствовать быт и нравы аборигенов этого молодежного фестиваля. Бяша не пьет, поэтому она будет хранителем камеры. Бяша, слышишь? Ты теперь самая главная! Ты страпон-кипер! А мы сегодня нажремся, а потом будет ползать и хрюкать! Есть возражения? Нет? Принято единогласно!

«Михаил Сергеевич Боярский! Михаи-и-и-л Сереге-е-евич Боярский!», – пели за стойкой одного из баров, почему-то на главный мотив мультика «Бременские музыканты». На стойке стояло стопок десять с чем-то бордовым – их и осушили певцы, закончив свой странный тост.

– Мне кажется, нам туда, – сказала Настя, – этот бар вызывает у меня доверие.

Бар «69» располагался прямо посреди пляжа, и посетителей в нем было гораздо больше, чем в других заведениях. Стойка черного цвета была разрисована пантеоном порно-богинь, некоторые из которых сбивались в парочки, наглядно иллюстрируя название бара. Участники съемочной группы расселись за стойкой. Бяша заказала себе свежевыжатый апельсиновый сок («Смотри, сильно не напивайся и не буянь!», – простебали ее коллеги), остальные взяли алкогольные коктейли.

– Нет-нет, не так, нужно вот так, – сказал один из барменов уже подвыпившей брюнетке, – становись сюда, нет, не на стойку, на сидение, вот так, да, на колени, закрывай глаза и открывай ротик.

Бармен тоже встал на колени, но уже на стойку, взял шейкер с белым тягучим коктейлем и стал медленно лить его в раскрытый рот девушки.

– Еще… Еще… Вот так, да, до конца, хорошая девочка, глотай все. Ну как?

– Классно!

– А как этот коктейль называется? – спросила бармена подруга брюнетки.

– Хедшот! – гордо ответил тот.

– А можно мне такой же?

– Конечно! Вставай на колени и открывай ротик!

– Ахахаха! В душик и в кроватку!

– Чего? – не понял бармен.

– Да это личное. Когда я училась в школе, у меня был любовник лет на десять меня старше. И когда я приходила к нему, первое, что он всегда говорил мне: «А теперь в душик и в кроватку!»

Состояние Миши в этот момент было близко к полуобморочному.

– Здесь столько обнаженной п-п-плоти, что у меня возникают неп-п-пристойные мысли, – признался он Насте-режиссеру.

– У тебя, значит, тоже динамика наблюдается, – понимающе кивнула та.

– Нет, ну п-просто…

– Да ладно, Мих, я все устрою. Ты умеешь выпячивать губу?

– Чего?

– Нижнюю губу выпячивать. Ты че, Миха, это же самое главное! Все крутые чуваки должны выпячивать нижнюю губу на публике, это очень важно. Ты видел Виктора Цоя в лучшие годы? «Всем, кто ложится спать, спокойного сна», – она пропела это так, что в воздухе почувствовались тягучие гитарные аккорды.

Миша достал из кармана пару помятых, поцарапанных, испачканных в песке презервативов сомнительной фирмы SuperLover, с непомещающимся на упаковку бюстом, и показал их Насте-режиссеру.

– Я их с собой в-в-вожу везде уже т-третий год, – грустно сказал он, – но пока т-так и не удалось в-воспользоваться.

– Не ссы, вступай в НПБ! – посоветовала Настя. – Я же сказала уже, я все сделаю. Але, уважаемый, – обратилась она к одному из барменов, с конским хвостом и в майке какого-то металлического фестиваля, – можно у вас камеру зарядить?

– Можно! – кивнул тот, – в нашем баре можно все, особенно то, чего нельзя.

Он поставил заряжаться камеру в подсобке, а затем налил четыре стопки водки для компании веселящихся португальцев, но те куда-то слились, позабыв про выпивку и про необходимость расплатиться.

– Отличные парни! – сказал бармен. – Из Португалии. Они вчера напились, напоили всех в баре и увели всех девушек, даже тех, которые никому не давали два года.

– Риспект, – одобрила режиссер.

– Может, будете? – спросил он Настю, показав на водку.

– Неа, рано пока что. Но имейте нас в виду! У нас сегодня в планах ползать и хрюкать.

Бармен вытянул вперед открытую ладонь, жестом как бы говоря «спокойно!», затем вылил все четыре стопки в один бокал и выпил залпом, не запивая, не закусывая и даже не поморщившись.

– Мужик! – одобрила Настя-режиссер.

– Трезвый бармен – позор профессии! – торжественно объявил профессионал и тут же свалился под стойку.

– Мазафака, ну кто так делает, – воскликнул его коллега, высокий и субтильный, со шрамом от операции на животе, – народу полно, работы еще больше, а ты…

Он полил было сгоревшего на работе коллегу из водного автомата, но поскольку результата не последовало, махнул рукой и оттащил его за руки в подсобку, укрытую от посторонних глаз тростниковыми стенками.

– Извините! – сказал он Насте.

– Ничего, бывает. Скажите, а у вас есть здесь шлюхи?

– Шлюхи? – удивился бармен со шрамом. – А зачем вам шлюхи? Их тут нет, то есть не то, чтобы нет, просто тут все итак как бы, ну то есть итак у всех все легко и хорошо, так зачем вам шлюхи?

– Нам нужна шлюха, которая будет сбивать с истинного пути вот его, – пояснила Настя, кивнув в сторону Миши, – потому что он голубой, влюбленный в кассира, но при этом еще и Дракон.

– Понимаю, – кивнул бармен.

«Брачо? – раздавалось из динамиков. – Есть почитать чё?».

Невдалеке от берега покачивались три небольшие яхты, и Миша подумал, что люди на них специально приплыли так близко, чтобы не платить за вход и бесплатно слушать музыку.

«Брачо? Есть почитать чё? Тот, кто знает, поймет, то, о чем речь…»

О чем речь действительно было примерно понятно, потому что с другой стороны бара потянуло сладковатым дымом. Курило танцевавшее на барной стойке очень полное создание в костюме принцессы и с крылышками ангела за спиной.

– Почему-то все ангелы здесь невероятно толстые, – сказала Настя бармену.

– Она не ангел! – запротестовал бармен. – Она королева!

Мишу же по-прежнему волновал вопрос с яхтами:

– Они специально п-приплыли бесплатно слушать м-м-м…

– Музыку? – помогла ему Настя. – Не, их не музыка интересует. Они просто приплывают периодически за новыми порциями теток. Вон, видишь, на специальных лодках.

Одна лодка с двумя парнями только что причалила к берегу, другая, уже нагруженная девушками, плыла к яхте. Пока они сидели в баре, стемнело, вокруг громко рубила электронная музыка, народ гасился на танцполах.

– Н-н-наверное, сложно вот так т-танцевать? – спросил Миша.

– Очень просто, – сказала Настя, – смотри, мальчики руками нарезают кубики из воздуха, а девочки берут эти воздушные кубики и складывают на воображаемый конвейер. И при этом все еще маршируют, как австрийские солдаты. А самые крутые тетки, им нужно медленно мелкими шажками маршировать почти на цыпочках – пять шагов вперед и пять назад, и так всю ночь.

Барное веселье разбило съемочную группу на две компании. Трезвая Бяша недовольно скучала рядом c Макаром и Катей, заказывая то чай, то минералку, то апельсиновый сок. Справа от них сидел парень, который выпытывал у бармена со шрамом профессиональные секреты.

– Ты хочешь сказать, у вас нет никаких секретов? – спросил он.

– Конечно, нет! У других есть, а у нас нет, у нас все честно.

– А у других какие секреты?

Бармен со шрамом прищурил один глаз, решая, рассказывать или нет, в итоге желание поделиться сакральным знанием взяло верх.

– Во-первых, у них ликеры Блю Курасау, у них вместо этих ликеров сиропы безалкогольные, потому что алкоголь вреден для растущих организмов. Кокосовый сироп с водкой они наливают – получается самый настоящий Малибу. Отлично идет!

– Да, Малибу с молоком – это классно! – подтвердила Катя, прислушивающаяся к разговору. – А про водку я не знаю.

– У вас такие выразительные глаза! – сказал Кате парень, интересовавшийся недоливом. – Особенно когда вы вот так стоите у барной стойки.

Та посмотрела вниз на вырез кофты и выпрямилась, чтобы не светить грудь.

– В этих глазах можно утонуть!

– Как в океанах! – язвительно сказал Макар.

– Именно! – подтвердил парень, не почувствовав фальши.

Только с Катей Макар понял, что на самом деле означает выражение «не так посмотрел» и почему нередко такие взгляды заканчиваются серьезными колюще-режущими ранениями. Сейчас был как раз такой случай, и до парня за стойкой это видимо дошло:

– А вы классно смотритесь вдвоем, – сказал он. – Давно вы вместе?

– Мы не вместе, – возмутилась Катя.

– Зря. А почему?

– Потому что у нее комплекс девственницы, – грустно сказал Макар.

– Это интересно, – обрадовался парень, – а что это значит? Хотя, примерно понятно… Кстати, отличное название для коктейля. Давайте сделаем такой коктейль и назовем его в честь девушки, с которой вы «не вместе». Нам нужен бармен, а лучше два! Ваня, Вань, иди сюда, у нас отличная идея! Так, Ваня не идет, Ваня делает вид, что занят… Я тут завсегдатай, поэтому сейчас расскажу вам про всех здешних барменов, а вы решите, кому доверить придумывать коктейль. Вот, например, Ваня, который со шрамом – это такой пляжный супергерой, высокий и подтянутый, он дружит со всеми и одновременно не подпускает к себе никого. Ваня – это такой мультяшный персонаж, который должен ходить по пляжу под солнечное диско и время от времени стрелять в симпатичных девчонок из указательных пальцев. А вот Надя. Если вам нужно что-то заказать, чтобы это принесли быстро, не обсчитали и налили все как положено, нужно звать Надю. Видите, она улыбается, но она все время немного грустная, потому что на таких людях как она держится весь мир, и от этого им все время тяжело, хотя они и стараются этого не показывать. А вот этот, который только что вылез из подсобки, это Конь…

– Слышь, чурка, – говорил пьяный Конь француженке, которая сидела за стойкой, – учи русский, пригодится. Я тебе русским языком говорю, вон на том танцполе в три часа ночи будет такой драм-н-бейс, что небесам жарко станет. Понаехали, чучмеки, блин, а русского так и не выучили. Вот если я приеду к тебе во Францию, я не буду говорить ни по-французски, ни по-английски, я буду по-русски говорить, а ты опять ни хрена не поймешь. Чего улыбаешься и киваешь? Учи русский!

Надя, уловив нотки легкой агрессии, подошла к Коню и дружески обняла его:

– Да уж, понаберут кого попало по объявлениям… – сказала она.

Конь улыбнулся:

– Надя, скажи, что в три часа ночи будет драм-н-бейс.