Текст книги "Цена победы. Книга первая"

Автор книги: Даниил Никулин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Даниил Никулин
Цена победы. Книга первая

Глава первая. Побег

Залив необходимое количество кипятка в пластиковую коробку с «Дошираком», охранник автомобильной парковки, внушительного вида мужчина лет сорока пяти с жесткими, как щетка, рыжими усами, густо разросшимися под широким, приплюснутым и несколько кривым носом, ненадолго оставил свой пост и отправился на плановый перекур. Выбравшись на свежий воздух, он поднял голову к небу и громко выругался. Зарядивший еще с полудня проливной дождь шел, шел и никак не хотел заканчиваться. Вот и сейчас холодная вода, тяжелыми каплями низвергающаяся с черного неба, стучала по козырьку его форменной кепки, заливалась за воротник куртки и вообще ужасно раздражала.

Крепко отчитав небесную канцелярию за неудобства, охранник – по инструкции, как учили на курсах – окинул взглядом окрестности и заметил паренька, который быстрыми шагами и почему-то оглядываясь скакал через лужи в сторону парковки. Через две с половиной затяжки паренек доскакал до него и поздоровался.

– Куда так поздно? – выдохнув из своего широкого носа две струйки сизого дыма, строго спросил паренька бдительный страж порядка и для пущей важности еще строже посмотрел на него из-под кустистых бровей, поразительно похожих на его же собственные усы.

Хотя, в принципе, можно ведь было и не спрашивать – паренек знакомый, местный, достаточно было просто кивнуть в ответ на его «здрасьте», докурить и вернуться на пост, чтобы приступить к ужину. Но тогда скажите: зачем он тут нужен, для чего следит за порядком? Вдруг местный паренек стащил из дома ключи и решил покататься на одной из родительских машин? Бывают ведь такие случаи? Да сколько угодно. А кто в итоге окажется виноват?

Он – охранник парковки… Не обратил внимания, допустил, не предупредил…

В ожидании ответа охранник кинул в ближайшую к нему лужу остатки вымокшей сигареты и многозначительно сдвинул к переносице свои усы-брови, чтобы паренек не сомневался – просто так он мимо него не пройдет.

– Дядя Саша забыл в машине какую-то рыбу, послал меня забрать, а то к утру испортится… – торопливо сообщил паренек, взъерошил мокрые волосы, достал из кармана ключ от машины и помахал вещественным доказательством своих слов перед самым носом у охранника: – Я туда и обратно…

– А сумка тебе зачем? – поинтересовался охранник, заметив на плече паренька небольшую дорожную сумку.

– А это… – паренек на секунду замялся, – это дяди Саши… просил в машину бросить. Завтра на три дня уедет из города, а сумки сам носить не любит… – закончил он уверенно, затем коротко глянул на круглое, туго обтянутое форменной курткой с эмблемой ЧОПа брюшко охранника, скривил губы и доверительно добавил: – Поэтому и толстый такой стал.

– Ладно, иди, – разрешил охранник. Мелькнула в голове мысль пойти следом за пареньком и проследить за его действиями, но вовремя вспомнил про свою лапшу – пока он будет ходить туда и обратно, лапша остынет, размякнет и удовольствие от ужина будет скомкано.

«В конце концов… – благоразумно заключил охранник по дороге на свой пост, – я не нянька, чтобы за подростками следить. Сказал, что его послали продукты забрать, значит, так оно и есть. На то он и малец, чтобы по родительским поручениям бегать. А все остальное – уже не мое дело…»

«А странно все-таки, – думал он, усевшись в продавленное офисное кресло и бегло окинув взглядом установленные на рабочем столе мониторы, – какой дурак в такой ливень вылезет из дома без зонтика, особенно если надо еще и назад вернуться? А впрочем, откуда у подростков мозги?» – заключил охранник и перестал думать о посланном за рыбой пареньке, имени которого он не знал. Вооружившись пластиковой вилкой и с наслаждением предвкушая предстоящее гастрономическое удовольствие, охранник снял с белой пластиковой коробки крышку и умильно посмотрел на дымящуюся лапшу. Запах специй защекотал ноздри.

– Приятного аппетита, Сан Саныч, – сказал сам себе охранник, выкинул крышку в мусорную корзину и принялся уничтожать содержимое коробки.

Отвязавшись от приставучего чоповца, паренек по имени Рома тут же взял спринтерский темп и через несколько секунд затормозил перед новехоньким черного цвета спортивным купе-внедорожником из Баварии. BMW мигнул габаритными огнями, три раза пискнул и щелкнул дверными замками, Рома открыл правую переднюю дверь, но прежде чем сесть в машину, он отыскал направленную на этот сектор парковки камеру наблюдения и сообразил, что находится в поле ее зрения и охранник прямо сейчас может за ним следить. А если учесть, как подозрительно тот на него глядел, пока они говорили, вероятность этого достаточно высокая и сделать все надо быстро и продуктивно.

«Если перестанешь валять дурака и начнешь хорошо учиться, когда-нибудь купишь себе вот такую же классную машину…» – так, кажется, заявил дядя Саша, когда вернулся из автосалона и семья в полном составе – мама, он и мелкая Анька – вышли на улицу, чтобы оценить купленный за большие деньги шикарный автомобиль. И после при любом удобном случае дядя Саша, напуская на себя самодовольный вид, расхваливал качество отделочных материалов салона, плавность хода, ускорения, тормоза и самые разные полезные и не очень опции, которыми этот BMW Х6 в самой дорогой версии «М» был под завязку нашпигован, и чем больше он про это говорил, тем сильнее его болтовня раздражала Рому. Впрочем, в последнее время и сам отчим раздражал Рому семь дней в неделю, и никакие разговоры по душам между ним и мамой не могли это положение вещей исправить.

Вытряхнув из головы зачем-то всплывшие сейчас воспоминания про идиотские реплики отчима, Рома забрался в салон, закрыл за собой дверь, достал из кармана мокрой кожаной куртки складной швейцарский нож и вытащил из недр рукоятки блестящее, заточенное как бритва лезвие.

Прежде чем пустить лезвие в ход, Рома еще раз посмотрел по сторонам. Никого, кроме отдыхающих от дневной беготни машин, некоторые еще не просохли. А некоторые выглядят такими замарашками, что хочется спросить владельцев – у вас что, с деньгами плохо, на мойку не хватает?

Зато икс-шестой чистый, как будто никуда не ездил. А какой порядок в салоне! Просто нереальный порядок… Отчим давно удивлял Рому своей маниакальной страстью к расположению вещей в пространстве, и салоны его становящихся с годами все шикарнее и дороже автомобилей не являлись в этом плане исключением. Чистота такая, будто сюда вообще никто и никогда не садился; соринки не найдешь, словно перед ежевечерним заездом на парковку дядя Саша обязательно навещает автомойку, а мелочевка, какая зачастую валяется в машинах у обычных, нормальных людей где попало, здесь начисто отсутствует… Впрочем, и дома для каждой вещи также определено свое законное место и любое нарушение установленного отчимом регламента приводит к неприятным разговорам на повышенных тонах.

Не жизнь, а просто какой-то беспредел…

«Ну что, аккуратист хренов, сейчас я тебе устрою небольшой ералаш…» – Рома перевалился через широкий центральный подлокотник, всадил лезвие ножа по самую рукоятку в спинку водительского сиденья и резко рванул руку вниз. На бежевой коже появилась первая рваная рана.

– Вот тебе, сволочь! – громко сказал он, всаживая нож в спинку еще раз. Потом еще и еще. В лоскуты изрезав верхнюю часть сиденья, Рома с остервенением принялся кромсать нижнюю часть, и чем дальше он уничтожал обивку, тем больше в нем закипала ненависть к отчиму. Когда на обеих частях сиденья, нижней и верхней, уже не осталось ни одного живого места, Рома выдохнул, дрожащей от прилива адреналина рукой сложил нож и убрал его в карман.

Пора отсюда уматывать, пока не попался… Он уже взялся за ручку двери, чтобы покинуть место преступления, когда в поле зрения попала красная кнопка запуска мотора.

«А что, если…» – подумал он вдруг. Идея показалась ему настолько интересной, что он перевалился через центральный тоннель и оказался за рулем. Сидеть на изрезанной в клочья подушке было неудобно и неприятно, но дело-то минутное. Он еще раз глянул по сторонам, несколько секунд набирался решимости, а затем нажал кнопку START ENGINE. Дизельный мотор баварского внедорожника завелся и породисто заурчал.

«Да-да, точно… так и надо… чтобы уже наверняка…» – подумал Рома, ухватился одной рукой за руль, другой потянул на себя рычаг селектора передач и легонько надавил педаль газа. Автомобиль мягко тронулся с места.

«Это что такое?» – охранник, почти покончивший с «Дошираком», заметил на одном из мониторов, как черный икс-шестой двигается в сторону выезда с парковки. Больше он ни о чем подумать не успел, так как BMW на бешенной скорости пролетел мимо него, в куски расколотив закрытый шлагбаум. А еще через три секунды с улицы донесся глухой звук удара, как бывает, когда железо сталкивается с железом.

– Что за?.. – завопил охранник и вскочил на ноги. Опрокинув на брюки остатки лапши, он пулей вылетел из своей будки и помчался на улицу. То, что он там увидел, было ужасно – BMW, щедро поливаемый дождем, стоял в пяти метрах от выезда с парковки, крепко приложившись капотом к фонарному столбу.

Охраннику стало нехорошо. На ватных, плохо сгибающихся ногах он доковылял до искореженной машины и с замиранием сердца заглянул в салон, чтобы увидеть, насколько тяжело ранен водитель. Однако водителя в машине не оказалось и лишь на повисшей белым безжизненным мешочком подушке безопасности виднелись свежие следы крови. Несколько секунд охранник тупо глядел на изрезанное в клочья водительское сиденье, затем, заставив себя пройти еще два шага вперед, увидал, что передняя часть машины крепко обняла фонарный столб, слившись с ним в единое целое. Пока жертва гастрономических пристрастий, растерянно моргая глазами, с выражением крайней степени отчаяния на усатом лице вертела головой, пытаясь успокоиться и начать думать – куда же мог подеваться паренек – фонарный столб, издав противный скрежещущий звук, решил уклониться от своих прямых обязанностей, погас и завалился прямо на BMW. Вдребезги разбив лобовое стекло и панорамную крышу, столб скользнул влево, сорвал с петель открытую водительскую дверь и едва не зацепил охранника, который в последний момент успел-таки отскочить в сторону. Финалом трагедии стал обрыв электропроводов, что привело к аварии на линии энергоснабжения и частично обесточило элитный жилой комплекс, расположившийся за МКАДом, в экологически чистом районе на севере Москвы.

– Алло, Петр Леонидович, это Бурмистров. У нас тут ЧП… – придя в себя после кратковременного шока, насквозь промокший охранник, заикаясь от волнения, сообщил начальнику смены о происшествии, хорошо понимая, что уже завтра ему придется искать себе новую работу. Фейерверки из ярко-оранжевых электрических искр, издавая характерный треск сырых поленьев, брошенных в хорошо разгоревшийся костер, с периодичностью раз в несколько секунд проявляли в черноте дождливой мартовской ночи разбитый икс-шестой и застывшую рядом с автомобилем трагическую фигуру совсем на короткое время потерявшего бдительность Сан Саныча.

А потоки льющейся с неба воды только усиливали драматизм случившегося…

В тот же самый момент на соседней улице Рома, прячась от дождя под крышей автобусной остановки и не подозревая о реальных последствиях своего противоправного деяния, ждал маршрутное такси. Впрочем, сейчас ему было не до размышлений о каких-то там последствиях. Что сделано, то сделано…

«Где чертова маршрутка?» – повторял он про себя, вытирая ладонью нос, из которого вытекала кровь. Сработавшая подушка безопасности стукнула больно, почти нокаутировала, из глаз даже искры посыпались, но понимая, что сейчас не самое подходящее время для каких либо задержек, Рома выбрался наружу и, слегка пошатываясь, побежал прочь, мысленно благодаря занятия боксом и собственный вспыльчивый характер, из-за чего он нередко становился участником разнообразных школьных стычек и научился держать удар. Через минуту он уже находился на приличном расстоянии от места преступления.

Пока все идет по плану. Теперь надо дождаться маршрутки и, не привлекая к себе внимания, добраться на ней до станции метро. Все предельно просто, только маршрутки как назло будто вымерли – по мокрой блестящей в свете фар и фонарей дороге, мимо автобусной остановки, обливая водой из луж тротуар, проезжали самые разные машины – легковые и грузовые, только не маршрутки. Попытки поймать такси успехом также не увенчались. Похожие на такси машины или не останавливались, или, на секунду притормозив возле Ромы, снова ускорялись, исчезая за поворотом.

Выругав уже в который раз всех таксистов на свете, Рома машинально почесал затылок и тут же поморщился, задев приличных размеров шишку. «Досталось же мне сегодня…» – с горечью подумал он.

А приложив руку к носу и не обнаружив на пальцах свежей крови, Рома обрадовался, что кровотечение наконец-то прекратилось.

Шишка на затылке появилась несколько часов назад, во время очередной ссоры с отчимом, ссоры, которая впервые в жизни закончилась для Ромы увесистым подзатыльником. Разборка с рукоприкладством произошла на кухне большой двухэтажной квартиры – в последнее время дядя Саша все чаще возмущался, что не желает видеть загаженную пасынком кухню и столовую, спотыкаться о его валяющиеся в коридоре ботинки и далее по списку… Претензии отчима казались Роме мелкотравчатыми и пристрастными, он как ни старался, так и не мог понять, почему каждый раз, вернувшись с работы, отчим оглядывает дом и приходит в бешенство.

«Он просто до меня докапывается…» – так объяснял Рома маме природу подобных стычек.

Обычно стычки случались во время ужина, поэтому Рома старался кушать до или после остальных членов семьи и не слушать разглагольствования дяди Саши про то, чего не хватает современным подросткам для нормальной, по его (ха-ха, конечно!) авторитетному мнению, жизни. Совсем пропускать весь этот бред мимо ушей у Ромы не получалось, и чем больше он слушал до боли уже знакомые речи отчима, тем сильнее начинал раздражаться, затем наступал момент, когда Рома не выдерживал и вступал в перепалку. После этого разговор быстро переходил на повышенные тона и все заканчивалось, как правило, одним и тем же – Рома, с грохотом откинув стул, поднимался на второй этаж к себе в комнату, оставляя на столе недоеденный ужин.

Но сегодня до ужина дело не дошло, да и дойти не могло. Сегодняшняя ссора должна была стать последней, поставить точку в их бесконечных разбирательствах. И она именно такой и случилась.

С гудящей головой Рома поднялся по лестнице в свою комнату, с треском захлопнул дверь, закрыл ее на замок и упал в кресло возле письменного стола. Откинув спинку кресла далеко назад, он тупо уставился в щедро забрызганное крупными каплями воды окно, за которым вот уже несколько часов шел нетипичный для середины марта сильный дождь. Несколько минут он просидел в относительной тишине, лишь с первого этажа доносились обрывки реплик – это мама разговаривала с мужем (о нем, конечно), а потом из-за стены зазвучали громкие и мерные звуки пианино, вверх-вниз, быстрее-медленнее: занимающая соседнюю комнату младшая сестра по имени Аня старательно тренировала гаммы – прошлой осенью ей купили настоящее пианино, отдали в музыкальную школу и теперь каждый вечер минимум на два часа жизнь в квартире становилась невыносимой. Рома ненавидел гаммы, ненавидел звуки пианино, ненавидел младшую сестру и едко упрекал маму, что раз уж им так захотелось, пианино следовало купить цифровое, и тогда Анька надев наушники могла бы играть на нем хоть до одури.

Однако его жалобы ни к чему конструктивному не приводили, поэтому он старался по вечерам находиться вне дома, а если уж никаких других вариантов не оставалось – на полную громкость включал что-нибудь забористое – например, полюбившийся ему еще с прошлого года дебютный альбом американской инди-рок группы Imagine Dragons или что-то еще в таком же роде. Дядя Саша просил его слушать музыку тише, но Рома даже не пытался понижать громкость. Однажды он пришел домой и решил включить телевизор, чтобы поиграть в игры, но сколько бы он ни нажимал на кнопку пульта, экран телевизора оставался черным. Оказалось, что дядя Саша, так и не получив от своих просьб желаемого результата, просто пришел к Роме в комнату и выдернул из телевизора силовой провод. Вернул он его пасынку только после того, когда последний пообещал слушать музыку тише.

Однако «тише» в его случае означало слушать вконец замучившее его сестрино треньканье, поэтому пришлось самому спасаться наушниками, а это было уже не так весело, к тому же более или менее сносно решало только одну проблему, потому что была и вторая – кроме звука самих гамм и этюдов, Рому раздражало, что к музыкальным занятиям дочки родители относятся с большим пристрастием. Отчим так и вовсе был уверен, что Анечка вырастет и обязательно пойдет по музыкальной части.

– С таким-то талантом… – трепался он направо и налево.

Никакого особого таланта у младшей сестры Рома не замечал, а когда он сам объявил, что хочет серьезно заниматься автогонками, реакция отчима и в особенности мамы оказалась резко отрицательной – даже объяснить отказ не пожелали, просто сказали: нет. Именно из-за этого гаммы начали раздражать еще больше – в иные моменты Рома был готов взять из кладовки молоток потяжелее и разбить это чертово пианино на тысячу кусков, но остатками разума он понимал, что так делать нельзя. Вот было бы оно электронное – вылил стакан воды куда надо, и все дела.

Та-та-та-та-та-та-та-та… та-та-та-та-та-та-та-та… сволочь ты мелкая… Рома встал с кресла, подошел к стене и несколько раз сильно стукнул в нее кулаком. Гаммы на мгновение стихли, послышался ответный стук, после чего фортепьянные трели зазвучали с новой силой.

«Издевается…» – вздохнул Рома и взял со стола спасительные наушники. Нет, все это безнадежно, хоть стены проломи, все останется так, как есть: Анька будет долбить по клавишам, отчим продолжит устраивать ему сцены, называя пасынка бездарью и лоботрясом, а мама… Мама, хоть и встает на его сторону во время таких сцен, особо ничего изменить не может. Просто мама, она такая… Когда отчим орет на Рому, защищает сына, а если Рома, кипя от негодования и обиды, жалуется ей, что отчим относится к нему несправедливо, встает на защиту мужа.

Рома воткнул штекер наушников в телефон, включил первый попавшийся в плейлисте трек подошел к окну и настежь открыл одну из створок. С улицы в комнату ворвался влажный холодный воздух, и через несколько глубоких вдохов и выдохов Роме стало немного лучше, хотя голова все еще гудела, и не только из-за полученной затрещины – это было сильно, но не так уж страшно, – но еще из-за того, что после удара он неудачно упал назад и ударился головой о холодильник.

«…а здорово гад врезал…» – подумал в который уже раз Рома и ощупал растущую на затылке шишку. В наушниках на секунду наступила тишина, и он расслышал тихий стук в дверь.

А-а-а, ну вот и мама, что-то она сегодня задержалась. Обычно приходит куда быстрее.

(Сразу после ссоры, когда Рома поднимался по лестнице в свою комнату отчим с драматическими интонациями в голосе взывал к жене: «Светлана, сделай что-нибудь со своим сыном…»)

Пришла, значит, что-нибудь с ним сделать. Ну, давай, хотя вряд ли у тебя сегодня что-либо получится… Раньше думать надо было.

– Что? – вызывающе спросил Рома. Музыку он выключил, демонстративно оставив наушники в ушах.

– Открой, пожалуйста, – раздался из коридора голос мамы. Рома прикрыл окно, подошел к двери, щелкнул замком и встал возле письменного стола. Мама с печальным лицом вошла в его комнату и по привычке огляделась по сторонам.

– Какой же у тебя здесь беспорядок… – покачала она головой, на секунду забыв, что говорить пришла совсем о другом, – как ты в этом живешь?

– Кому-то мешает? – голос Ромы звучал громко и по-прежнему вызывающе. Пусть и придурок на первом этаже тоже услышит, как мама терпит здесь фиаско.

Светлана решила не обращать внимания на интонации сына, чтобы не вызвать рецидива.

– Раньше у тебя так не было… – сказала она. – Голова болит?

– Нет, – Рома присел к письменному столу и равнодушно смотрел на маму.

– Давай все-таки съездим в травмпункт, – предложила Светлана миролюбивым тоном. – Травма головы может быть серьезней, чем кажется.

– Да все у меня в порядке, – процедил Рома, ожидая, когда мама начнет говорить о важности семейных ценностей и прочей ерунде, от которой у Ромы в последнее время стало сводить скулы. – Вы лучше холодильник свой проверьте… – с усмешкой добавил он.

Светлана вздохнула и покачала головой. Она видела, что на контакт сын идти не хочет, но сдаваться не собиралась.

– Ты сделал уроки?

– Нет еще… сделаю… позже… – Рома заговорил емко, словно расстреливая маму короткими и безразличными репликами.

– Я за тебя волнуюсь… Тебе осталось учиться совсем немного, но с таким отношением к занятиям ты не сможешь поступить в нормальный институт, – Светлана в стотысячный раз повторила фразу, которую говорила Роме практически каждый день с тех пор, как тот с тройками по всем основным предметам закончил девятый класс. Обычно Рома отвечал однотипно: «Не переживай, мама, как-нибудь поступлю…», однако сегодня он ответил иначе:

– А кто тебе сказал, что я вообще хочу куда-то поступать? – голос Ромы продолжал звучать вызывающе, а смотрел он на маму, подняв голову кверху, свысока. (В последнее время это была его любимая поза во время семейных «душеспасительных» разговоров.)

– А что же ты собираешься делать? – после небольшой паузы спросила Светлана, совсем не ожидавшая ни подобного ответа, ни грубых интонаций. Рома скривил губы и еще раз усмехнулся. Потом он кинул на стол наушники, сел в кресло, повернулся к маме спиной и наугад раскрыв учебник по литературе, сделав вид, что внимательно его читает. Светлана, немного подождав, повторила вопрос.

– В армию уйду, – не оборачиваясь сообщил ей Рома, – и вы наконец-то избавитесь от моего присутствия. А потом… я куда-нибудь уеду и больше никогда… – его голос зазвучал громче, он развернул кресло на сто восемьдесят градусов, оторвался от учебника и уставился маме прямо в глаза, – слышишь, никогда не увижу ни тебя, ни твоего идиота мужа… Потому что вы оба меня достали. Я буду жить так, как хочу, и в моей жизни ни ему, ни тебе места не будет.

этоЭти реплики Рома придумал заранее, выучил наизусть и даже отрепетировал, но до сих пор не было по-настоящему подходящего случая применить их в деле. Рома хорошо понимал, что его мама, как и любая другая мама, переживает за будущее своих детей, и был уверен, что такой ответ гарантированно причинит ей боль. И вообще, время сжечь мосты наконец-то наступило – слишком уж остро он ненавидел отчима, и чувство это распространялось также и на маму и даже на младшую сестру.

– Почему ты так говоришь? – мягко и спокойно, глядя на сына, спросила Светлана. Она очень хотела сказать что-нибудь важное, но слова вдруг закончились, а на глазах выступили слезы. Она опустила голову. У Ромы при виде плачущей мамы защемило сердце, и на какой-то момент стало нестерпимо больно от мысли, что он нехорошо с ней поступает, он чувствовал, что хоть его удар и достиг цели, делать так нельзя – мама единственный человек, кто еще хоть что-то для него значит, и если он сейчас встанет, обнимет ее, скажет что-то хорошее, мама перестанет плакать и все образуется.

Да, раньше он так бы и поступил. Но сейчас он этого не сделает…

Рома поднялся из кресла, небрежно бросил учебник на стол, снова подошел к окну и нетерпеливо забарабанил пальцами по оконному стеклу.

– Рома! – услышал он голос мамы. – Ох, Рома, что же с тобой происходит…

Она сделала шаг вперед, Рома увидел ее отражение в оконном стекле, желание обнять маму стало еще более сильным, и теперь он изо всех сил давил в себе это желание – если сейчас дать волю чувствам, совершить задуманное будет гораздо сложнее.

– Мне надо приготовить уроки на завтра, а ты мне мешаешь, – совсем уж ледяным голосом произнес Рома, – и оставьте вы все меня в покое… Надоели уже со своим лицемерием и демагогией. И еще… – Рома снова повернулся к маме и посмотрел ей прямо в глаза. «Откуда в нем столько ненависти?» – ужаснулась в этот момент Светлана. Рома подождал несколько секунд и выдал маме последнюю из придуманных им реплик:

– У тебя своя семья, ей и занимайся. А ко мне больше не лезь. Понятно?

«Все-таки порядочная я сволочь…» – подумал он сразу же после этого. С другой стороны, именно это сейчас и нужно, чтобы окончательно и безжалостно уничтожить оставшиеся между ними родственные узы. Да, так и надо.

– Понятно? – повторил Рома и, не дождавшись от мамы ответа, снова повернулся к окну. Пусть мама думает, что ему теперь на все наплевать. На самом деле глубоко внутри себя Рома с искренним состраданием почувствовал, что всем высказанным сегодня он причинил маме сильную душевную боль, и теперь не хотел смотреть ей в глаза, чтобы не расклеиться и не наделать сентиментальных глупостей. «Уходи, мама… – мысленно попросил Рома, сдерживая охватившее его волнение, – пожалуйста, уходи, ты уже ничего здесь не изменишь…»

Или Светлана действительно что-то почувствовала, или, что скорее всего, поняла, что дальнейший разговор между ними невозможен, но дверь в комнату закрылась и Рома снова остался наедине с самим собой и со своей совестью. В последнее время он довольно часто повышал на маму голос, обвинял, что она его не понимает; относится к его жизни с безразличием; что она разлюбила его, но таких слов еще ни разу маме не говорил и теперь, понимая, насколько далеко он сегодня зашел, изо всех сил старался убедить себя, что сделал все именно так, как и хотел.

Так было надо, потому что Рома твердо решил уйти из дома, и закончившаяся подзатыльником ссора с отчимом произошла как нельзя кстати.

«Вот дерьмо! – думал он теперь, шмыгая разбитым носом, внимательно вглядываясь в каждую выныривающую из темноты дождя машину, похожую на маршрутное такси. Но каждый раз его ожидало разочарование, – разве можно так издеваться над человеком?»

Нос болел, будто его сломали. Не повезло, конечно, с подушкой безопасности, не предусмотрел, что та отомстит ему за содеянное. Впрочем, нос-то пройдет, куда денется, а вот машину он хорошо приложил, хорошо… Будет теперь помнить, скотина, как подзатыльники раздавать… Как они там, кстати? Скорее всего, уже обо всем узнали – дурик с охраны наверняка им сообщил…

Черт, ну когда же он отсюда уедет? Сговорились все против него, что ли?

Он ощупал разбитый нос (вдруг снова кровь пошла?) – нет, все в порядке, только дышать тяжело, и ощущения при этом пренеприятные, в носу щиплет, и хочется постоянно чихать, но чихать больно, уже проверил. Подумав, он начал дышать ртом. Сразу стало полегче.

«Ну, давай уже…» – взывал Рома к высшим силам, время от времени глядя по сторонам, готовый в любую минуту нырнуть в темноту и исчезнуть в стене проливного дождя. Вдруг его уже ищут?

И время, время… Он ведь так на поезд опоздает.

И тут наконец-то вдали показалась машина, которая по всем признакам была маршруткой. Рома, забыв об осторожности, вышел на дорогу, замахал руками и взмолился, чтобы она не проехала мимо. Молитва была услышана: маршрутка затормозила, перед ним открылась автоматическая дверь, он забрался внутрь, заплатил деньги, прошел в самый конец пустого полутемного салона, сел на задний ряд и только тогда позволил себе расслабиться и перевести дух.

Итак, первую, самую короткую и довольно сложную часть пути он миновал и сейчас находился в относительной безопасности… Теперь, не привлекая внимания полицейских разбитым носом, нужно спуститься в метро, доехать до Курского вокзала и купить билет на нужный ему поезд.

«А там я заберусь на верхнюю полку, и уже никто не сможет меня достать…» – размышлял Рома, прислонившись лбом к прохладному, украшенному разноцветными бусинками дождя окну маршрутки, навсегда прощаясь с хорошо знакомыми ему домами и улицами. О том, что его могут легко вычислить по паспорту и снять с поезда на любой станции, он еще со вчерашнего дня решил не думать – в каждом, даже самом блестящем, плане обязательно есть слабое звено, но также есть и вероятность, что повезет.

Да и вообще, после того, что он сделал, назад ему хода нет.

Мысль навсегда покинуть родителей впервые посетила Рому около двух недель назад, после очередной стычки с отчимом. В последний год тот стал относиться к пасынку невероятно строго, и Рома никак не мог понять: почему это происходит? Что он делает не так?

В самый разгар той ссоры Рома потерял самообладание и на всю квартиру проорал:

– Да я свалю отсюда при первой возможности! Ноги моей не будет в твоей дебильной квартире!

– Что ты сказал, сопляк? – немедленно повелся на провокацию отчим. Сколько раз он обещал жене, что будет держать себя в руках, но все равно, рано или поздно, Рома выводил его из себя. А сейчас вывел совсем уж не на шутку. – Ну-ка повтори!

– Да что слышал! – усмехнулся Рома. – Могу и повторить…

– Пошел вон, – сказал отчим, чувствуя, как внутри все закипает, сейчас он сорвется и задаст этому гаденышу с наглой мордой по первое число. Однако Рома уходить не торопился, смотрел на отчима презрительным взглядом и будто вызывал того на дальнейшие действия. Но тут совершенно некстати открылась входная дверь и в квартиру зашли мама и младшая сестра.

– Что с вами? – спросила Светлана, поглядев на стоящих друг напротив друга мужа и сына. Муж был красный как перец, а Рома – тот, наоборот, бледен и смотрел на отчима сверху вниз.

– Ничего… – процедил сквозь зубы Рома и пошел в свою комнату. Момент упущен, хотя в знак протеста можно что-нибудь здесь сломать, но и это ни к чему не приведет. Не так давно он со всей силы треснул по стене, разбив в кровь кулак. И что? Мама отвезла его в травмпункт, стену отмыли, а жизнь как была несносной так ей и осталась. Поэтому от причинения ущерба Рома решил воздержаться, зато по дороге на второй этаж, ему пришла в голову блестящая идея – надо сбежать из дома!

«Мама, конечно, будет плакать, а потом вынесет этой толстой скотине мозг, потому что вел он себя со мной неправильно, – Рома с волнующим сердце чувством мстительного удовлетворения начал представлять события, которые начнутся после успеха его дерзкого предприятия, – может быть, они даже поссорятся и разойдутся…» Думать о том, как мама бросает отчима, было особенно приятно, правда, Рома не очень понимал, с кем же тогда останется младшая сестра, к которой он давно уже не питает особо теплых чувств. «Пусть мелкая остается с любимым папочкой и играет ему на пианино, пока у того уши не завянут…» – злорадно мечтал Рома, радуясь, что совсем скоро он больше не увидит вечно недовольную морду своего отчима, запихивающего ему в голову свои идиотские ценности.