Текст книги "Питер, Поль и я"
Автор книги: Даниэла Стил
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Следует добавить, что у нее были не только длинные ноги, но и трастовый фонд, с которым «Умпа» не шел ни в какое сравнение. Этот факт расставил все точки над i. По-видимому, мисс Бимбо одобряла безделье Роджера; она полагала, что он напишет потрясающий сценарий, – ведь он так талантлив! Зачем ему просиживать штаны в офисе? Все это было мне известно со слов детей. Кроме того, Роджер прекрасно понимал, что в течение ближайших пяти лет сможет вполне безбедно жить на те деньги, что отсудил у меня в качестве компенсации за расходы на детей. А потом он опять остается ни с чем. И что? Он женится на мисс Бимбо? Или попытается самостоятельно зарабатывать на жизнь? Возможно, Роджер даже не задумывался над этим. Он давно забыл, что такое гордость и чувство собственного достоинства. Перебрав в памяти годы своего замужества, я вдруг увидела их в совсем ином свете.
Мы стали жить вместе сразу после того, как я окончила колледж. В то время я работала помощником редактора в одном журнале. Платили там гроши, но работа мне нравилась. Роджер зарабатывал не намного больше меня: он прозябал в скромном рекламном агентстве. Мы хотели пожениться и надеялись, что это произойдет в скором будущем. Однако Роджер говорил, что женится на мне только тогда, когда сможет полностью обеспечивать семью и детей. Так прошло шесть лет. Роджер сменил четыре места, а я по-прежнему сидела в редакции. Когда мне исполнилось двадцать восемь, умер дедушка, оставивший мне в наследство трастовый фонд. И все разом стало на свои места, хотя я вынуждена признать, что идея официально оформить наши отношения принадлежала мне. Чего еще ждать? Заработки у нас были мизерные, но что это меняло? Правда, Роджер заявил, что ни за что не согласится жить за мой счет. Я успокоила его, сказав, что мы будем работать, а когда появятся дети, нам придется прибегнуть к помощи фонда. Итак, эта проблема разрешилась – так мне казалось по крайней мере.
Спустя полгода мы поженились, потом я забеременела и ушла с работы. Вскоре в рекламном агентстве, где трудился мой супруг, устроили сокращение штатов, и Роджер сообщил мне, что почти всех сотрудников уволили. Когда у нас родился ребенок, я благодарила Бога, что он послал мне трастовый фонд «Умпа». Роджер не работал почти целый год, но не по своей вине. К его чести надо сказать, что он даже пытался устроиться таксистом, однако, принимая во внимание деньги, которые давал нам «Умпа», это выглядело смехотворно. Моя мать неустанно твердила, что из Роджера не получится кормилец семьи, а я пропускала ее слова мимо ушей и преданно защищала своего мужа.
Мы купили квартиру в Ист-Сайде, Роджер снова нашел работу, а я сидела дома с малышкой. Мне нравилась такая спокойная, размеренная жизнь – о большем я и не мечтала. Целыми днями мы с дочуркой прогуливались в парке: она посапывала в детской колясочке, а я болтала с другими мамашами. Трастовый фонд «Умпа» давал мне ощущение надежности. Благодаря дедушкиному наследству Роджер мог заниматься любимым делом, а не торчать на постылой работе.
Мои деньги давали нам свободу. Именно этого Роджер и добился в конце концов. Он освободился. От меня. От детей, которые теперь не отнимают его драгоценное время. И как обычно, от ответственности. У него сейчас есть все, включая и мисс Бимбо, которая смотрит ему в рот, ловит каждое его слово и считает его непризнанным гением. Стоит ему только взглянуть на неё, как он тут же вспоминает, какая я занудная и бесцветная особа. И почему, черт возьми, ему так повезло? Насколько я поняла, он собирался начать новую жизнь. У него снова молоденькая девочка с трастовым фондом. Все то же, что и тринадцать лет назад. Я невольно задалась вопросом: а любил ли он меня хоть немного? Наверное, я просто появилась в подходящий момент. Роджер мечтал о легкой безбедной жизни, и со мной он ее получил. Должно быть, я так никогда и не узнаю, что он чувствовал ко мне, и чувствовал ли вообще.
Эти мрачные мысли постоянно бродили в моей голове. Самолюбие мое было серьезно задето. Я поняла, что готова к поискам нового спутника жизни. В моей судьбе открывалась новая глава. Новая эра. И я вступала в нее во всеоружии.
В сентябре мы официально оформили развод. В ноябре Роджер женился на мисс Бимбо, почти через год после того, как сообщил, что больше меня не любит. Я убеждала себя, что он оказал мне огромную услугу, но в глубине души очень переживала. Я тосковала по утраченным иллюзиям, по неторопливому укладу семейной жизни. Как все-таки хорошо, когда у тебя есть муж. Ты можешь прижаться к нему в теплой постели, он всегда выслушает тебя и присмотрит за детьми, когда ты болеешь. Многие мелочи начинаешь ценить, только потеряв. Такова особенность человеческой натуры. Я ужасно скучала по нему, но мужественно преодолевала свою слабость. А Хелена (так звали пассию моего экс-супруга), недавно ставшая миссисБимбо, теперь имела все, чего лишилась я. К несчастью для нее, она имела это в лице Роджера. К тому времени я уже сняла розовые очки и научилась смотреть правде в лицо. Я знала недостатки своего бывшего мужа, на которые раньше не обращала внимания. Да, конечно, он прекрасный танцор, с ним легко и удобно, а что дальше? Кто позаботится о ней, когда настанут трудные времена? Что будет, если она наконец поймет, что Роджер не только не способен написать сценарий, а в принципе не способен работать? Или ей все равно? Может быть, и так. Однако безразлично ей или нет, Роджер тем не менее был моим мужем, пусть и далеким от совершенства. Сейчас он принадлежал ей, а я осталась ни, с чем.
Мне шел сорок первый год. Я наконец-то научилась укладывать волосы, посещала психоаналитика, который твердил, что я привлекательная, умная и красивая. У меня было двое детей, которых я обожала. Я купила себе четырнадцать ужасно дорогих атласных ночных рубашек. Я была готова. К чему именно – я не знала. Вокруг меня не было ни одного подходящего кандидата, если не считать мужей моих подруг, к которым я не приблизилась бы и на пушечный выстрел, хотя некоторые из них недвусмысленно давали мне понять, что не прочь поразвлечься. Все они были еще скучнее Роджера. Но на тот случай, если Прекрасный Принц вдруг появится на горизонте, я сделала все, чтобы не обмануть его ожиданий. Мои ноги были тщательно побриты, ногти – накрашены, к тому же я сбросила десять фунтов. Дети сказали мне, что с новой прической я похожа на Клаудиа Шиффер. Это лишний раз доказывает, что детская любовь творит чудеса. К Рождеству, спустя тринадцать месяцев после того рокового дня, как Роджер сел напротив меня в атласное кресло и сообщил свою великую новость, я настолько успокоилась, что даже перестала плакать втихомолку. Постепенно из моей памяти изгладились и черничная булка, и сам Роджер. Я полностью оправилась от потрясения. Настала пора свиданий и встреч. И новая жизнь, к которой я оказалась совершенно не подготовлена.
Глава 2
Рандеву в моем возрасте – явление довольно занятное. Если перенестись в прошедшие времена, то свидания и встречи, на которые отваживаются дамы бальзаковского возраста, можно сравнить разве что с рыцарскими турнирами. Стоит еще немного углубиться в древность, и на ум приходит следующая историческая параллель: христианка на арене Колизея. Как ни старайся, рано или поздно тебя все равно растерзают голодные львы.
А их видимо-невидимо – я имею в виду львов. Одни похожи на ласковых котиков, другие только притворяются мягкими и пушистыми и прячут острые коготки. Некоторые экземпляры выглядят потрясающе, но просмотр кандидатов перед выступлением в Колизее так утомляет! В конце концов ты непременно остаешься один на один с голодным хищником, который смотрит на тебя не мигая и только и ждет удобного случая, чтобы наброситься. По прошествии шести месяцев свиданий и встреч я чувствовала себя так, как, должно быть, чувствует себя стюардесса после утомительного перелета.
Каждый раз перед свиданием я тренировалась, как будто собиралась на конкурс танцовщиц кордебалета: мне хотелось освоить походку манекенщицы, однако все мои старания перед зеркалом были напрасны. Я познакомилась с одной семидесятилетней старушкой, которая с гордостью рассказывала мне о своем новом дружке. Спрашивается, откуда у нее столько энергии? Я была почти вдвое моложе ее, а ощущала себя старой развалиной. Сказать откровенно, свидания способны прикончить кого угодно.
Среди тех, с кем я встречалась, были толстые, лысые, старые и молодые мужчины, а также те, которых мне порекомендовали друзья, уверяя, что я буду от них в восторге (правда, они всегда забывали упомянуть какой-нибудь крошечный недостаток кандидата: алкоголизм в начальной стадии, психическое расстройство, виной которому были его мать, отец, дети, экс-супруга, собака или длиннохвостый попугай, сексуальные отклонения, появившиеся у героя после того, как его изнасиловал дядя в подростковом возрасте). Да, я знаю, где-то, наверное, живут-поживают абсолютно нормальные мужчины, но черт меня подери, если я встретила хотя бы одного. Вероятно, я совершенно потеряла форму.
В течение тринадцати лет я каждый вечер готовила Роджеру обед, смотрела вместе с ним телевизор, спала с ним и подвозила его на бейсбольные матчи. Новые веяния обошли меня стороной: я не умела готовить изысканные лакомства в микроволновой печи, не умела варить капуччино из шестнадцати сортов кофейных зерен, привезенных из африканских стран, о существовании которых я даже не подозревала, и не разбиралась в новых видах спорта, которые уже вошли в программу Олимпийских игр. Оказывается, маникюр и модная стрижка – это необходимые, но недостаточные условия. Надо кататься на лыжах не хуже Килли, одним махом проплывать стометровку и прыгать в длину. Признаюсь честно, я ужасно ленивая особа. В скором времени я решила, что гораздо проще сидеть дома, смотреть с детьми повторение сериала «Я люблю Люси», уплетая пиццу. Наступило второе лето моей свободной жизни. Я подвела неутешительные итоги и пришла к выводу, что мои поиски спутника жизни окончились провалом.
В июле дети поехали вместе с Роджером на южное побережье Франции. Они арендовали яхту и остановились в «Отеле дю Кап». Потом Роджер намеревался отвезти их в Париж и отправить самолетом домой, где я должна была их встретить и провести с ними весь август. Я заблаговременно сняла пляжный домик на троих в Лонг-Айленде («Умпа» все-таки не бездонная бочка). Роджер с Хеленой арендовали небольшое палаццо под Флоренцией. Я уже давно подозревала, что трастовый фонд Хелены в отличие от ее коэффициента умственного развития значительно превосходит мои финансовые возможности. Я была рада за Роджера, точнее, делала вид, что рада, чем ужасно гордился доктор Стейнфилд. Конечно, я лгала ему. Я все еще злилась на Роджера и немного завидовала Хелене – ее длинным ногам и пышной груди, а не трастовому фонду.
После отъезда детей мне поначалу было ужасно тоскливо. С кем теперь смотреть «Я люблю Люси»? Правда, в их отсутствие я понемногу отучила себя от орехового масла и пиццы. Сэму было уже восемь лет, а Шарлотте недавно исполнилось тринадцать, и мы с ней постоянно спорили, стоит ли красить ногти в зеленый цвет и прокалывать нос. Честно скажу, когда пошла вторая неделя моего одиночества, я свыклась со своим новым положением и даже стала входить во вкус. Несмотря на жару, мне всегда нравился летний Нью-Йорк. В выходные дни город полностью вымирал. Я бродила по улочкам до самой темноты и часами сидела в по-зимнему прохладных кинозалах с кондиционером. В то лето, перебирая в памяти события недавнего прошлого, я вдруг обнаружила, что Роджера нет рядом со мной уже два года. Я больше не грезила о нем по ночам, не желала его. Я почти забыла, как выглядит его тело. Невероятно, но я наконец перестала скучать по нему, по его храпу и тем редким мгновениям счастья, которые давно канули в Лету.
Дети звонили мне время от времени. Меня ужасно веселило, когда Роджер вмешивался в разговор и, задыхаясь, спрашивал, как у меня хватает терпения возиться с ними день и ночь и правда ли, что Шарлотта хочет вдеть себе кольцо в нос. Как я ни обожала Шарлотту и Сэма, я была рада, что они с Роджером… и Хеленой. Пускай теперь ищет свою любимую блузку, юбку и серебряный браслет – она их больше не увидит. Вполне возможно, что лет через десять они найдутся под кроватью вместе с дамской сумочкой и начатым флакончиком духов. Когда у меня что-нибудь пропадает, я всегда первым делом заглядываю под кровать – привычка, выработанная годами. Правда, Хелене я решила не открывать этот секрет. Она должна понимать, что любить Роджера – значит заботиться о его детях. Забавно, что, несмотря на липосакции и силиконовые имплантаты, Хелена в свои двадцать пять страшно боялась забеременеть и испортить фигуру и принимала противозачаточные таблетки, о чем мне не преминула доложить Шарлотта. Сэм считал ее чудачкой. Через три недели она была вне себя от злости и уже не раз пожалела, что вышла за Роджера. А я с ностальгией вспоминала споры о зеленых ногтях и готова была уступить свои позиции в борьбе за кольцо в носу. К счастью, Шарлотта этого не знала.
Без них дом опустел. Но я продолжала регулярно делать педикюр, красить ногти ярко-красным лаком и носить босоножки на шпильках. Вот уже несколько месяцев я не ходила на свидания, но трепетно поддерживала свой новый имидж. Тем же летом я коротко подстриглась. Хелена по-прежнему носила пышную гриву в стиле Фарры Фассет. Что ж, пусть так. Роджеру это, видно, нравится. И все остальное, чего у Хелены явно в избытке.
За четыре дня до приезда детей я внезапно приняла решение. У меня не было никаких дел, а бесцельно болтаться в Нью-Йорке в ожидании их возвращения не имело смысла. Эта идея возникла у меня на день раньше, а именно накануне глубокой ночью. Я успела пересмотреть все фильмы в кинотеатрах, друзья мои разъехались кто куда, и мне вдруг захотелось поехать в Париж и встретить там детей. Я взяла билет туда и обратно по специальному тарифу. Все сложилось на редкость удачно и легко.
Я зарезервировала место в прелестном маленьком отеле на левом берегу Сены, который мне порекомендовали знакомые. Хозяином отеля была заходящая звезда французского кино. Отель славился отличной кухней и обслуживал элитных клиентов. Перед тем как ложиться спать, я тщательно упаковала чемоданы, а на следующий день вылетела в Париж. Наш самолет приземлился в аэропорту Шарль де Голль в полночь по местному времени. Стояла теплая июльская ночь, и, сойдя с трапа, я поняла, что очутилась в волшебной сказке. Такая чудесная ночь могла быть только в единственном городе на земле – в романтическом Париже. Признаться, впечатление несколько омрачалось тем, что от водителя такси ужасно несло потом и луком. В этом есть своеобразный галльский шарм, подумала я, опустив стекло и любуясь видами Парижа. Триумфальная арка, площадь Согласия, Вандомская площадь… и мост Александра III, по которому мы переехали на левый берег Сены, где находился мой отель.
Мне хотелось выскочить из машины и танцевать на мостовой, останавливать случайных прохожих, петь, смеяться – словом, снова почувствовать пульс жизни и разделить с кем-нибудь эту радость. Правда, единственным близким мне человеком все эти двадцать лет был Роджер, который сейчас на южном побережье Франции вместе с Хеленой и моими детьми. А кроме того, если бы он был со мной в Париже, мне ровным счетом было бы на него наплевать. Я уже и не помнила, почему так любила его когда-то и что в нем нашла. Да и любили ли мы друг друга? Не знаю. Может, я была влюблена в тот образ, который сама себе создала, а у него был роман с моим трастовым фондом? Такое положение дел нас обоих устраивало до поры до времени. Все это я поняла давным-давно. Впрочем, я была благодарна Роджеру, что мне больше не надо платить ему алименты: он лишился этого источника дохода, после того как женился на Хелене. Теперь от меня требовалось лишь перечислять ему денежные суммы на воспитание детей, достаточные, чтобы содержать сиротский приют в Биафре. Роджер просто душка!
И вот я в Париже, восхищенно глазею на Эйфелеву башню и сияющие огнями прогулочные речные трамваи, рассыпанные по Сене, как рождественские фонарики. Я снова одна. В сущности, я была одна все тринадцать лет и последние два года. Справедливости ради следует заметить, что, потеряв Роджера, я не только лишилась своих иллюзий, наивных мечтаний и безвозвратно ушедшей молодости, но и избавилась от фланелевых ночных рубашек. Развод с Роджером научил меня многому. Я постепенно привыкла к одиночеству и прохладным атласным ночным рубашкам. В Париж я взяла с собой четыре ночные рубашки, которые купила совсем недавно: те, что я приобрела сразу после развода с Роджером, уже успели износиться.
Подъехав к отелю, я заплатила за такси и внесла чемоданы в холл. Интерьер меня впечатлил. Ничего прелестнее и романтичнее мне не приходилось видеть. За стойкой приемной ожидал молодой человек, похожий на порнозвезду. Хорошенький мальчик, правда, я была раза в два его старше. Он проводил меня в номер, бросил на меня чувственный взгляд и протянул ключ. Судя по всему, за ужином он наелся чеснока, а дезодорантом пользовался не часто.
Окна моей комнаты выходили в уголок сада музея Родена, и из них открывался великолепный вид на Эйфелеву башню. В номере было тихо-тихо. Из соседних комнат не доносилось ни звука. Я забралась в кровать под балдахином и проспала крепко, как дитя, до самого утра. Проснулась я голодная как волк.
Рогалики с черным кофе цвета дегтя прибыли в мой номер на подносе, покрытом белоснежной салфеткой. В центре подноса красовалась хрустальная вазочка с розой. Я с жадностью проглотила все, кроме розы и салфеток. Приняв ванну и одевшись, я отправилась гулять по Парижу. День прошел замечательно: я осмотрела массу достопримечательностей и потратила кучу денег, покупая все, что мне нравилось или просто приглянулось, и даже то, что в конце концов оказалось мне не по вкусу. По пути мне попался магазинчик, в котором продавалось изысканное нижнее белье, и я накупила в нем столько всякой всячины, что теперь вполне могла бы стать фавориткой Людовика XIV.
Вернувшись в отель, я разложила свои сокровища на постели и, глядя на коллекцию бюстгальтеров, кружевных трусиков и поясов с ажурными подвязками, которые я никогда раньше не носила, приподняла бровь. Может, это знак свыше? Снова рандеву и встречи? О Боже, только не это… Я так устала от львов в Колизее. Поразмыслив, я решила, что буду носить это просто так, для себя. Может быть, мой сын Сэм когда-нибудь оценит мою смелость. Ему это будет полезно. Так и слышу, как лет через тридцать он говорит своей подружке: «Моя мама всегда носила потрясающее белье и ночные рубашки». Его женщинам будет на кого равняться. Что же касается Шарлотты, пусть фыркает и насмехается сколько влезет. Интересно, она еще не передумала насчет кольца в носу? Если честно, я готова была остаток дней провести в Париже в этом потрясающе изысканном белье, разложенном у меня на постели.
На этой неделе из-за каких-то неполадок на кухне обед в номер не подавали – только рогалики и кофе на завтрак. Поэтому я решила пройтись по бульвару Сен-Мишель и поискать бистро. Утром я перекусила в одиночестве в кафе, прислушиваясь к характерному парижскому говору за столиками и наблюдая за туристами. Выходя из отеля, я прямо-таки раздувалась от гордости. Вот это настоящая независимость! Я наконец одержала победу над собой. Победа! Во французском нижнем белье. Дело в том, что на мне были надеты голубенький кружевной комплект и чулки с подвязками – мои утренние приобретения. Но кто об этом узнает? Разве что полиция, если я попаду в аварию. Нечего сказать, радужная перспектива… Продолжая мысленный диалог, начатый ранее, я представила, как жандармы, склонившись над моим телом, отпускают восхищенные комментарии по поводу моего нижнего белья. Тем не менее я благополучно добралась до бистро, сохранив в неприкосновенности кружевной комплект. И тут я увидела его.
Я как раз уселась за столик и заказала перно (горьковатый напиток с лакричным привкусом, который я терпеть не могла и заказала только потому, что считала его типично французским) и копченую семгу. Нельзя сказать чтобы я очень проголодалась, но немного подкрепиться не мешало. Официант поставил передо мной перно, и я вперила в незнакомца изучающий взгляд. На мне были черная майка, джинсы и старые черные мокасины. Босоножки на шпильке остались в чемодане в отеле. Здесь, в Париже, я вовсе не стремилась к тому, чтобы выглядеть соблазнительно – мне просто хотелось приятно провести время в ожидании детей. Еще утром я сообщила Роджеру, куда ему следует их привезти, чтобы он случайно не отправил их на самолете в Нью-Йорк.
Незнакомец, на которого я так беззастенчиво уставилась, был стройным, широкоплечим мужчиной. Его глаза притягивали меня как магнит. Высокий, несколько долговязый, он сидел, откинувшись на спинку кресла, с таким видом, словно снимался в кино, как Хэмфри Богарт. Мысленно прикинув его возраст, я решила, что ему чуть больше пятидесяти и он англичанин или немец. Что-то в нем было недоступное, холодное. Я сразу поняла: он не француз. Понаблюдав за его мучительными попытками объясниться с официантом, я сделала вывод, что он не знает ни слова по-французски. А потом заметила, что в руках у него «Геральд трибюн».
Не знаю, чем это можно объяснить – одиночеством, скукой или какой-то химической реакцией, – но он меня просто околдовал. Вокруг меня бродили толпы сногсшибательных французов, а я не сводила глаз с него. Меня влекло к нему помимо воли. Конечно, он был недурен собой, но в общем-то ничем не отличался от других мужчин. Правда, вокруг него ощущалась аура неуловимой притягательности, и более того, ему это было прекрасно известно. Он умудрялся выглядеть чертовски привлекательно, даже читая «Геральд трибюн».
Одет он был в голубую оксфордскую рубашку без галстука, брюки цвета хаки и туфли на плоской подошве, напоминающие мои мокасины. Глядя, как он неторопливо потягивает вино, я поняла, что он американец. Итак, я проделала весь этот утомительный перелет до Парижа исключительно для того, чтобы меня очаровал уроженец Чикаго или Далласа. Смех, да и только! Зря потратилась на билет. Незнакомец обернулся и взглянул в мою сторону. Глаза наши встретились, и в течение нескольких Секунд мы внимательно смотрели друг на друга. Потом он снова углубился в чтение газеты – увиденное его не особенно впечатлило. Должно быть, его идеал – Брижит Бардо, Катрин Денев или какая-нибудь француженка с внешностью Хелены. И на что, собственно, я надеялась? Что он упадет со стула, увидев меня? Бросится к моим ногам и станет умолять отобедать с ним? Нет, но по крайней мере он мог бы сказать «привет» или предложить мне стаканчик вина. Что ж, значит, не судьба. Такое бывает лишь в романах, а в реальной жизни мужчины редко совершают подобные безумства. Они пару раз окинут вас взглядом с головы до ног, а затем со спокойной совестью возвращаются к своим женам в Гринвич. Почему-то к тому моменту я уже решила, что он живет в Гринвиче или Лонг-Айленде. Он биржевой маклер, адвокат… или профессор Гарвардского университета. Или еще один бездельник, вроде тех десятков тысяч мужчин, с которыми мне приходилось встречаться последние два года. А вдруг он алкоголик? Или растлитель малолетних? Или страшный зануда, который только и твердит, что о ценных бумагах, бывшей жене и единственном рок-концерте, который он посетил, еще будучи в колледже? «Роллинг стоунз» или «Грейтфул дэд» – признаться, я терпеть не могла ни тех ни других.
Я ни секунды не сомневалась, что он женат и в свое время окончил Гарвард, Йель или еще какой-нибудь престижный университет. Глядя на него, я чувствовала, что однажды он разобьет мне сердце или растопчет меня, как Роджер. Сидя за столиком в брюках цвета хаки и оксфордской рубашке, он сводил меня с ума. Пожирая его глазами, я тем не менее знала, что в конечном итоге возненавижу его. Сколько львов надо выпустить на арену, чтобы расправиться с одним несчастным христианином? Правильный ответ: много. Или одного, но очень большого и свирепого льва. Меня уже пожевали и выплюнули многочисленные ценители. Такие, как этот самоуверенный тип. Отныне я способна с первого взгляда опознать льва, притворяющегося тихоней.
Мысленно ругая незнакомца последними словами, я заказала десерт и кофе (пусть я не буду теперь спать всю ночь, но ведь я в Париже – кому какое дело?). Заплатив за обед, я гордо проплыла мимо потенциального льва. Мой путь лежал обратно в отель. Я решила пойти по другой дороге, выбирая тихие улочки, чтобы вдоволь надышаться Парижем и забыть об этой неожиданной встрече. Мы обменялись взглядами, изо всех сил изображая ледяное безразличие. Я была твердо уверена, что больше никогда его не увижу, и приказала себе выкинуть его из головы. Он занимал мои мысли в продолжение всего обеда, а из опыта последних двух лет я знала, что ни один мужчина не стоит такого внимания, каким бы привлекательным он ни казался.
Я почти убедила себя, что забыла его, и с легким сердцем разглядывала витрины магазинов по пути в отель, как вдруг, завернув за угол, обнаружила, что герой в голубой рубашке и брюках цвета хаки следует за мной по пятам. Сердце мое екнуло, и я застыла как столб, мучительно соображая, что ему сказать, когда он со мной поравняется. Но пока я лихорадочно перебирала в голове умные фразы, он прошел мимо, даже не улыбнувшись и не взглянув на меня, и прошествовал прямиком в мой отель. Откуда он знает, что я здесь остановилась? И зачем я ему понадобилась? Наверное, он ждет меня в холле. Да, после титанической двухлетней работы по обновлению и возрождению собственной жизни, начиная от ночных рубашек и кончая рандеву, я растеряла былую сообразительность.
Когда я вошла в холл отеля, незнакомец забирал ключи от своего номера у «порнозвезды». На сей раз он удостоил меня взглядом и улыбнулся, и что-то первобытное в моей душе отозвалось на его улыбку. Я так и приросла к полу. Он обратился ко мне, а я ничего не слышала и таращила на него глаза как зачарованная. Внешние данные у него были хоть куда. Я машинально взглянула на его руку в поисках обручального кольца. Кольца не было. Должно быть, он из тех мошенников, которые при первом удобном случае снимают кольцо с пальца и суют в карман. Я готова была подозревать самое худшее. Он слишком хорош собой, чтобы быть порядочным человеком.
– Замечательный вечер, не правда ли? – любезно осведомился он, пока мы ждали лифт, похожий на клетку для птиц. До этого я с легкостью взлетала по ступенькам на второй этаж, но сейчас при всем желании не смогла бы двинуться с места. Я просто таяла, глядя на него, и промямлила в ответ что-то невразумительное. По крайней мере в одном я оказалась права: у него типичное американское произношение. Впрочем, такой же вывод можно было сделать, посмотрев на его оксфордскую рубашку, хаки и мокасины. В паспорт заглядывать вовсе не обязательно.
– Прелестный город. – Потрясающее замечание! Высший класс! Для этого стоило учиться в колледже и окончить его с отличием.
– Вы здесь по делам? – спросил он, когда наконец подошел лифт.
О Господи, завязывается беседа. Что случилось?
– Я жду детей – они приедут через пару дней. А пока просто убиваю время и трачу деньги.
Он усмехнулся. Белозубая улыбка, стройный, подтянутый. Рядом с ним я выгляжу такой же неуклюжей и скованной, как Шарлотта, – только кольца в носу не хватает.
– В таком городе приятно провести несколько дней, – заметил он, входя вслед за мной в птичью клетку. – Вы часто бываете в Париже?
Я нажала вторую кнопку снизу, а он не нажал ничего. Может, он собирается пробраться в мой номер и прикончить меня? Или изнасиловать. Одно из двух. Хорошо, что на мне бледно-голубое кружевное белье и ажурный пояс. Наверняка это произведет на него неотразимое впечатление.
– Раз в десять лет, – честно ответила я. – В Париже я не была целую вечность. А вы?.. Вы здесь частый гость?
Я чувствовала себя совершенной идиоткой. Мне хотелось пожирать его глазами, и ничего больше. Мысли мои приняли игривый оборот: я представляла его себе без одежды. Интересно, какое он носит белье? Наверное, «Джокис». Серые или белые. «Келвин Кляйн». И длинные носки.
Как оказалось, он занимал соседний номер, и в памяти моей сразу всплыла сцена из «Разговора с подушкой», когда Дорис Дей и Рок Хадсон, каждый в своей ванной, говорят по телефону. Если бы все шло в соответствии со сценарием, он бы мне позвонил. А так он наверняка осудит меня за мои крамольные мысли.
– Спокойной ночи, – вежливо кивнул он и скрылся за дверью номера, чтобы позвонить своей жене и семерым чадам. Или своей бывшей жене и двум подружкам. Или своему дружку. Или любой комбинации из всего вышеперечисленного.
Я стояла в своей комнате у окна и думала о нем. А поскольку теплилась слабая надежда, что он все-таки нормальный человек, а не сексуальный маньяк, он мне не позвонил. Однако на следующее утро я снова столкнулась с ним в коридоре. Мы вышли из своих номеров одновременно, словно сговорившись, и вместе спустились в лифте. На улице моросил дождик, но я была экипирована по погоде: непромокаемый плащ и зонтик. Если этот тип будет ко мне приставать, я огрею его зонтиком. Увы, он не сделал никаких попыток посягнуть на мою персону, чем глубоко меня разочаровал.
В холле он неожиданно повернулся ко мне, пока я трясущимися руками пыталась раскрыть зонтик. Сегодня на нем была белая рубашка, и он спросил, куда я направляюсь.
– В город, – промямлила я. – По магазинам… может, в Лувр… еще не решила…
– Я тоже туда собираюсь… в Лувр то есть. Не хотите ли составить мне компанию?
А как же его жена и дети в Гринвиче? Оказывается, все так просто? После всех мерзавцев, которые напивались в стельку и вынуждали меня применять к ним приемы айкидо по дороге домой, этот статный красавец приглашает меня посетить с ним Лувр? Мне так и хотелось спросить, где его носило двадцать один месяц, пока я ходила на рандеву с Годзиллой и его многочисленными братьями и кузенами. Где ты раньше был, ненаглядный мой? Впрочем, где бы его ни носило, сейчас он появился как нельзя кстати.
– С удовольствием, – ответила я, улыбнувшись.
В такси мы разговорились. Выяснилось, что он живет в Нью-Йорке через несколько кварталов от моего дома. И много времени проводит в Калифорнии. Он владелец компании в Кремниевой долине [1]1
Кремниевая долина (Силиконовая долина) – название района на западе штата Калифорния к югу от Сан-Франциско, где сконцентрировано высокотехнологичное производство. – Здесь и далее примеч. ред.
[Закрыть], специализирующейся на бионике. Он кратко обрисовал задачи компании, но для меня все эти термины и названия звучали как на языке суахили. Одним словом, то, чем он занимался, относилось к области высоких технологий. Кстати, он был выпускником не Гарварда или Йеля, а Принстона. После женитьбы он долгое время жил в Сан-Франциско. В Нью-Йорк переехал два года назад, будучи уже в разводе. Его сын жил в Стэнфорде.
