Текст книги "Зоя"

Автор книги: Даниэла Стил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Беседа продолжалась по-английски, которым Зоя владела благодаря Смольному институту превосходно.

– Меня приняли в труппу месяц назад, – улыбнулась она. – К величайшему неудовольствию моей бабушки.

– Зато ваши родители, должно быть, гордятся вами, – сказал офицер и тотчас пожалел о своих словах: искорки смеха в глазах Зои погасли.

– Моих родителей убили в Петрограде… в марте, – еле слышно произнесла она. – Я живу с бабушкой.

– Простите…

Под мерцающим взглядом этих синих глаз Зоя чуть было опять не расплакалась. Она впервые рассказала постороннему о своей трагедии: ее коллеги почти ничего не знали о ней. А этот офицер чем-то напоминал ей отца – то ли сдержанным изяществом движений, то ли коротко остриженными, темными с проседью волосами, то ли блеском глаз.

– А здесь вы с нею? – Сам не понимая почему, он пленился этой совсем еще молоденькой русской девушкой с такими большими и печальными зелеными глазами.

– Да, мы приехали сюда… после… после того, что случилось… – Голос ее пресекся.

– Прогуляемся немного? – спросил он, мягко беря ее руку в свои, показавшиеся Зое удивительно надежными. – И, может быть, выпьем немного шампанского.

Они стали прогуливаться вокруг скульптуры, болтая о войне, о Париже, обо всем, что не было так мучительно вспоминать Зое.

– А вы откуда? – спросила она.

– Из Нью-Йорка. – Зое это почти ни о чем не говорило: она знала об Америке очень мало.

– А какой это город?

– Большой, суетливый, – засмеялся он, глядя на нее с высоты своего роста. – Наверно, не такой красивый, как Париж. – Ему хотелось спросить ее о Петрограде, но он понимал, что это будет не к месту и не ко времени. – У вас каждый день спектакли?

– Да. Но перед сегодняшним мне дали неделю, чтобы отдышаться.

– А как же вы проводите свой досуг?

– Мы ходим с бабушкой гулять. Пишу письма друзьям в Россию… читаю… сплю… играю со своей собачкой.

– Я вижу, у вас довольно приятная жизнь. А какая у вас собачка?

Он произносил эти пустые, ничего не значащие слова, потому что ему хотелось узнать ее поближе, а почему – он и сам не сумел бы ответить. Эта девушка явно была вдвое его моложе, но чем-то трогала его душу.

– Коккер-спаниель, – улыбнулась Зоя. – Ее мне подарил мой самый близкий друг…

– Друг? – переспросил он с интересом.

– Подруга, я хочу сказать. Троюродная сестра.

– И вы привезли собачку из России?

Зоя кивнула, и ее огненные волосы взметнулись, точно языки пламени.

– Да. И она перенесла это путешествие лучше, чем я. В Париж я приехала с тяжелой корью. Как глупо, правда?

Но уже ничего из того, что касалось так или иначе этой девушки, глупым ему не казалось, хотя он не знал даже, как ее зовут.

– Отчего же? Вовсе не глупо. Скажите, мадемуазель, не пора ли нам представиться друг другу?

– Зоя Юсупова, – присела Зоя.

– Клейтон Эндрюс. Капитан Клейтон Эндрюс.

– И мой брат был капитаном лейб-гвардии Преображенского полка, но вы, наверно, и не слыхали о таком. – Она взглянула на него выжидательно, и опять дымка печали заволокла ее прекрасные глаза.

Посмотрев в них, капитан понял смысл расхожего выражения «глаза – зеркало души»: как стремительно менялось ее настроение! Сейчас их изумрудная глубина блестела от непролитых слез, и Клейтон готов был сделать все, что только можно, лишь бы они вновь заблестели радостью.

– Я, к сожалению, так мало знаю о России, мисс Юсупова…

– Тогда мы с вами квиты: я тоже почти ничего не знаю об Америке.

Они вернулись в бальный зал, где продолжали танцевать вальс гости, и он принес ей бокал шампанского.

– Могу ли я просить вас?..

Зоя, мгновение поколебавшись, кивнула. Поставив ее бокал на столик, он подал ей руку, и они заскользили в медленном и даже несколько церемонном танце.

И Зое снова почудилось на миг, будто ее обнимают руки отца… Если закрыть глаза, можно представить, что она – в Петербурге… Но голос капитана вернул ее к действительности.

– А скажите, мадемуазель Юсупова, вы всегда танцуете с закрытыми глазами? – поддразнивая, спросил он, а она улыбнулась в ответ. Ей было хорошо в объятиях этого высокого, крепкого мужчины. И вечер был такой необыкновенный… И этот волшебный дворец…

– Как здесь прекрасно, правда?

– Да, – ответил он, хотя ему больше нравилось говорить с нею наедине, в саду, а не здесь, среди многолюдства и музыки. И к тому же генерал Першинг по окончании танца подозвал своего адъютанта к себе.

Когда Клейтон вернулся в зал, Зои там уже не было.

Он принялся повсюду искать ее, снова вышел в сад – тщетно. Наконец ему сказали, что штабной автобус увез первую часть труппы домой. И капитан тоже побрел к себе на рю дю Бак, вспоминая имя этой девушки, ее огромные зеленые глаза, раздумывая над тем, кто же она такая. Ее окружала какая-то тайна.

Глава 14

– Вот что я вам скажу, Зоя Константиновна: когда я в следующий раз пошлю за вами Федора, вы уж будьте добры не отсылать его домой.

Разговор этот происходил на следующее утро за завтраком. Старая графиня была в ярости: накануне Федор, растерянно моргая, сообщил ей, что солдаты увезли куда-то всех балерин, а его, ясное дело, с собой не взяли. У Евгении Петровны хватило выдержки не устраивать Зое скандал, когда та вернулась домой, а отложить выяснение отношений на утро. За ночь ее гнев нисколько не остыл – она была доведена, что называется, до белого каления.

– Бабушка, поймите, что я никак не могла взять Федора с собой. Генерал Першинг устроил роскошный прием. – И ей тотчас вспомнились цветы в зимнем саду и капитан, с которым она там познакомилась. Однако бабушке она ничего говорить не стала.

– Ах, вот уже до чего дошло! Развлекаем солдатню!

Что-то дальше будет?! Вот почему барышни из хороших семей не должны служить в балете! Это неприлично! И больше я терпеть это не намерена! Я требую, чтобы ты немедленно ушла из театра!

– Бабушка, вы же знаете, что я… что это невозможно!..

– Очень даже возможно, если я тебе велю!

– Бабушка… Пожалуйста, не надо об этом… – Зое совершенно не хотелось сейчас затевать спор с Евгенией Петровной: она еще не отошла от воспоминаний об этом чудесном вечере и этом седом капитане – он был таким милым. И все же она сочла за благо не рассказывать о нем бабушке. К чему? Все равно она с ним никогда больше не увидится, а Евгении Петровне – лишний повод для тревоги. – Ну, простите меня, я больше не буду.

Вот это верно: больше ей в таких местах бывать не придется – вряд ли генерал Першинг намерен устраивать прием для дягилевской труппы после каждого спектакля.

– Куда ты направляешься, позволь спросить? – осведомилась графиня.

– На репетицию.

– Я больше не могу слышать этого слова! – Стараясь успокоиться, графиня поднялась из-за стола и прошлась по комнате. – Репетиция, репетиция! Довольно!

Она собиралась продать еще одно колье – на этот раз изумрудное. Может быть, Зоя все же выбросит эту дурь из головы?! Какая она балерина?! Девчонка еще!

– Когда тебя ждать?

– К четырем. Репетиция начнется в девять, а спектакля сегодня нет.

– Зоя, я прошу тебя, подумай серьезно о том, что я тебе сказала: оставь театр! – сказала Евгения Петровна, отлично понимая, что говорит впустую: Зое так нравится балет, да и деньги, которые ей платят в театре, далеко не лишние. Сама мысль об этом была ей невыносима, но Евгения Петровна должна была признать, что и ее новое платье, и теплая шаль были куплены на Зоино жалованье. Из него же они платили за квартиру и покупали еду, не позволяя себе, впрочем, никаких излишеств. Кое-что по-прежнему привозил им князь Владимир в надежде хоть мельком увидеть Зою.

– Вот я вернусь, и мы пойдем гулять.

– С чего ты решила, что я собираюсь идти с тобою гулять? – ворчливо осведомилась графиня.

Зоя рассмеялась:

– С того, что вы меня очень любите, а я – вас!

Она чмокнула ее в щеку, и словно гимназистка, опаздывающая на урок, выбежала из комнаты.

Графиня вздохнула и принялась убирать со стола.

Ах, как трудно стало с Зоей!.. Как сильно все переменилось! И сильней всего – сама Зоя… Она уже не ребенок, за нею теперь не уследишь…

Репетиция проходила в «Гранд опера». Зоя занималась у станка, потом танцевала на сцене и через несколько часов почувствовала, что сильно устала: давала себя знать бессонная ночь. Наконец около четырех она со вздохом облегчения вышла на улицу, залитую июньским солнцем.

– У вас утомленный вид, мадемуазель Юсупова, – раздался вдруг чей-то голос.

Вздрогнув от неожиданности, Зоя подняла голову и увидела капитана Клейтона Эндрюса, стоявшего возле штабного автомобиля.

– Ох, как вы меня напугали… Здравствуйте, капитан.

– Был бы рад сказать то же самое, но… Я здесь томлюсь уже часа два. – Он рассмеялся.

– Вы меня ждете? – изумилась Зоя.

– Вас. Вчера мне не удалось попрощаться с вами.

– Вы были чем-то заняты, когда я уходила.

– Должно быть, вас посадили в первый автобус, и я, вернувшись, вас уже не застал.

Зоя кивнула, недоумевая: неужели он искал ее и выяснял, каким автобусом ее повезли домой? Она не думала, что они когда-нибудь встретятся, но чувствовала, что ей приятно видеть его: он и вправду был очень красив – высок ростом, изящен. Она вспомнила, как легко и грациозно он кружил ее вчера в вальсе.

– Я надеялся, что вы окажете мне честь и пообедаете со мной, но, кажется, уже поздно.

– Да, мне надо домой… к бабушке… она ждет меня. – Зоя улыбнулась ему, как напроказившая девчонка. – Она ужасно сердится из-за вчерашнего…

– А вы поздно вернулись? – озадаченно спросил капитан. – Я не заметил, который был час, когда вы ушли.

Значит, она и вправду очень молода – совсем девочка, невинное дитя, а вот глаза не по-детски мудры.

Вдруг она расхохоталась:

– Бабушка считает, что барышне неприлично ходить одной, и она послала нашего Федора в виде дуэньи, а я отправила его домой! Он был рад несказанно, а я – еще больше.

– В таком случае, мадемуазель, не позволите ли мне проводить вас? Я доставлю вас на машине в целости и сохранности.

Зоя заколебалась, однако капитан выглядел человеком благовоспитанным… Подумаешь, что тут такого?

Тем более что никто не узнает… Она выйдет за квартал до Пале-Рояля.

– Спасибо.

Клейтон распахнул перед нею дверцу, и Зоя, усевшись, назвала ему адрес. За несколько сот метров от дома она попросила остановиться.

– Разве вы здесь живете?

– Не совсем. – Зоя засмеялась и снова залилась краской. – Я подумала, что не стоит доводить бабушку до полного исступления: она ведь еще не простила меня за вчерашнее.

Рассмеялся и Клейтон, отчего лицо его стало совсем молодым.

– Да вы просто сорванец! Ну а если я попрошу вас оказать мне честь и отужинать со мной? Что вы на это скажете?

– Не знаю, право. Я сказала бабушке, что сегодня нет спектакля… – Она всегда говорила ей правду, неужели теперь придется лгать? Но отношение графини к «солдатне» было ей хорошо известно.

– А она вас никуда не отпускает? – Капитан был одновременно и позабавлен, и удивлен.

– Я пока нигде еще не была, – честно призналась Зоя.

– О боже!.. – воскликнул капитан. – А не позволено ли мне будет узнать в таком случае, сколько же вам лет? – Очевидно, она еще моложе, чем кажется.

– Восемнадцать, – с ноткой вызова ответила Зоя.

– И вы, должно быть, думаете, что это очень много?

– Достаточно. Совсем недавно бабушка попыталась выдать меня замуж за друга нашей семьи. – Она снова вспыхнула, подумав, что поступает глупо, рассказывая ему о князе. Однако Клейтон был иного мнения.

– А ему сколько? Двадцать один?

– Нет, ну что вы! – рассмеялась Зоя. – Он гораздо, гораздо старше! Ему чуть ли не шестьдесят уже стукнуло!

На этот раз Клейтон был поражен, но отнюдь не позабавлен:

– Неужели? И… что же заставило вашу бабушку?..

– Так, в двух словах не объяснить. Но он мне не нравится, не говоря уж о том, что он старик.

– Я тоже, – очень серьезно сказал капитан. – Мне сорок пять лет. – Ему с самого начала хотелось быть с нею честным.

– И вы не женаты? – удивилась Зоя, но тотчас догадалась, и Клейтон подтвердил ее догадку:

– Я в разводе.

Клейтон Эндрюс десять лет назад расстался с женой, происходившей из семьи Вандербильтов. В Нью-Йорке он пользовался огромным успехом у женщин, но ни одна из них за эти десять лет не тронула его сердце.

– Вы шокированы? – спросил он.

– Нет, – ответила Зоя, взглянув на него и подумав, что не ошиблась: он и в самом деле хороший человек.

Теперь она была просто убеждена в этом. – А почему вы расстались?

– Думаю, потому что разлюбили друг друга… Впрочем, мы с нею всегда были очень разные… Она замужем, у нас добрые отношения, хотя видимся мы довольно редко. Она живет в Вашингтоне.

– Где это? – Название города ничего не говорило ей и звучало таинственно.

– Недалеко от Нью-Йорка. Недалеко, но и не очень близко. Как от Парижа до Бордо. Или до Лондона.

Зоя кивнула: теперь понятно. Капитан взглянул на часы: ему пора было возвращаться.

– Ну так как же, принимаете вы мое предложение отужинать сегодня?

– Боюсь, что сегодня не получится. – Зоя посмотрела на него печально.

– А завтра? – улыбнулся капитан.

– Завтра у меня спектакль.

– А после спектакля? – Он был настойчив, ибо, отыскав ее, не хотел, чтобы она ускользнула.

– Я постараюсь.

– Вот и отлично. Итак, до завтра. – Он выпрыгнул из машины и помог Зое выйти. Она поблагодарила, он помахал ей вслед и как на крыльях пустился в обратный путь по рю Константин.

Глава 15

Впервые в жизни она солгала бабушке. Это случилось на следующий день, когда Зоя опять отправилась в Opera[3]3
  Оперу (фр.).


[Закрыть]. Ей было стыдно, она испытывала жгучее чувство вины, однако старалась убедить себя, что ее невинный обман никому не причинит вреда. В конце концов, уговаривала себя Зоя, что уж тут такого страшного? Велика важность – принять приглашение на обед от человека, который хорош собой и интересен!

А бабушке было сказано, что Дягилев устраивает небольшой банкет для всей труппы, и не пойти было бы просто не по-товарищески.

– Не ждите меня, я приду поздно! – крикнула она, не оборачиваясь, чтобы Евгения Петровна не видела выражения ее глаз.

– Тебе непременно надо там быть?

– Непременно, бабушка, я не могу отказаться. – И Зоя пулей вылетела за дверь.

После репетиции Клейтон ждал ее у театра в машине. Увидев Зою, он улыбнулся и распахнул перед нею дверцу.

– Ну, как прошла репетиция? – спросил он, не столько ожидая ответа, сколько вслушиваясь в само звучание ее голоса и вглядываясь в ее глаза, которые горели еще ярче обычного – настоящие изумруды.

– Отлично. Но Нижинский сегодня вечером не танцует. Какая жалость, правда? Он замечательный танцовщик! – И она тотчас спохватилась, что Клейтон не любит балет. – Ох, я совсем забыла!..

– Ничего, – ответил капитан. – Может быть, я не так уж безнадежен, как может показаться.

Он повез ее прямо к «Максиму». Переступив порог этого знаменитого ресторана, Зоя почувствовала, что у нее перехватывает дыхание: отделанный бархатными портьерами зал был полон нарядными дамами в вечерних туалетах и элегантными мужчинами в парадных мундирах. «Сколько взрослых», – подумала Зоя, мысленно принявшись сочинять письмо Маше и представляя, как она все это опишет. Но как объяснить и подруге, и самой себе, кто такой капитан Клейтон, почему она приняла его приглашение… Он очень любезен и внимателен, но, наверно, этого еще недостаточно?.. Но ей хорошо с ним, она нисколько его не стесняется, ей нравится разговаривать с капитаном. Что тут такого? Зоя изо всех сил старалась вести себя не как восторженная девочка, а как взрослая дама. Капитан, не сводя с нее любующихся глаз, заказал шампанского. Зоя незаметно оглядывалась по сторонам.

– Вы бывали здесь?

В ответ Зоя покачала головой, припомнив свою убогую квартирку и дешевый отель, в котором они жили до переезда. Не только у «Максима» – она вообще не была ни в одном ресторане. Они с бабушкой сами себе стряпали незатейливую еду и обедали вместе с Федором.

– Нет, – сказала она, решив ничего не объяснять: вряд ли капитану будет это понятно.

– Славное место, правда? До войны я частенько сюда захаживал.

– Вы много ездили по свету?

– Порядочно. А вам не случалось бывать в Париже до… до того, как перебрались сюда три месяца назад?

Зоя поняла, почему он запнулся, и была тронута его тактом и тем, что он, оказывается, все о ней помнил.

– Мне – нет, а вот родители приезжали сюда часто.

Мама была немкой по крови, но всю жизнь прожила в России…

Клейтону очень хотелось расспросить ее о революции, но он догадывался, что разговор этот будет для нее мучителен, и решил не затевать его.

– А скажите, Зоя, вы когда-нибудь видели царя?

Зоя рассмеялась, а вслед за нею – и капитан.

– Но что же тут смешного?

– Да нет, просто дело в том… – Капитан был ей так симпатичен, что Зоя решила ему открыться. – Дело в том, что он – мой родственник, и не очень дальний.

Но ей тотчас припомнилось прощание в Царском, и лицо ее вновь стало серьезным и печальным. Клейтон налил ей шампанского.

– Не будем говорить об этом, если вам не хочется.

Зоя взглянула ему прямо в глаза:

– Нет-нет, я просто… – Она едва сдерживала слезы. – Я просто очень скучаю по ним… Не знаю, увидимся ли мы когда-нибудь… Они ведь по-прежнему содержатся под стражей, там, в Царском…

– Вы получаете от них какие-нибудь известия? – удивился капитан.

– Мне пишет великая княжна Мария… Маша, моя самая лучшая подруга. Когда мы бежали из России, она была очень больна. – Зоя грустно улыбнулась. – И меня заразила. У всех была корь…

Капитан не скрывал изумления: русский царь – близкий родственник этой очаровательной девушки?!

– И вы росли вместе с его детьми?

Зоя кивнула, и Клейтон улыбнулся: да, он был прав – эта маленькая балерина совсем не так проста, как кажется. Она из знатной русской семьи, у нее необыкновенное прошлое, он это сразу почувствовал.

Зоя начала рассказывать ему о своем доме, о той ночи, когда погиб Николай, о бегстве в Царское и потом, через три границы – сюда, в Париж.

– У меня остались такие чудесные фотографии, когда-нибудь я вам их покажу. Август мы всегда проводили в Ливадии. Маша написала мне, что, может быть, их отправят туда. Мы всегда отмечали там день рождения тети Алике – во дворце или на яхте.

Капитан глядел на нее во все глаза. Этот волшебный мир был для нее частью обыденной жизни, а коронованные особы – родственниками, троюродными сестрами и братьями: она играла с ними в теннис, каталась на яхте… А теперь она танцует в дягилевской труппе. Неудивительно, что бабушка послала с нею провожатого, этого самого Федора… К концу обеда капитану казалось, что он всех знает лично, а сердце его ныло: как много уже успела потерять эта девочка!..

– И что же вы будете делать?

– Не знаю, – честно призналась Зоя. – Когда нечего будет продавать, будем жить на мое жалованье. Бабушка не может работать – ей ведь уже за восемьдесят, – а Федор не говорит по-французски, его никто не наймет… Да и он тоже немолод… – Она боялась думать о том уже недалеком дне, когда и Евгения Петровна, и Федор уйдут из жизни.

Капитан, слушая эту очаровательную девушку, такую невинную, непосредственную, такую юную и уже столько пережившую, не решился спросить, что будет, когда она останется одна.

– Судя по вашим рассказам, отец ваш был достойнейшим и очень милым человеком.

– Да.

– Трудно представить себе, что вы лишились всего этого, и еще трудней – что лишились навсегда и прошлое не вернется.

– Бабушка считает, что после окончания войны дела пойдут лучше. И дядя Ники сказал мне так на прощание.

Капитану странно было слышать, что самодержца кто-то называет «дядя Ники».

– Но сейчас я по крайней мере танцую. Когда-то я мечтала сбежать из дому и поступить в Мариинский театр. – Зоя рассмеялась этому воспоминанию. – Это гораздо лучше, чем давать уроки, шить или стать модисткой.

Капитан при этих словах широко улыбнулся:

– Говоря по совести, не думаю, что вы сможете мастерить шляпы.

– Не могу и не буду. Лучше голодать. Но голод нам не грозит: Сергеи Павлович платит мне вполне прилично.

Зоя рассказала ему, как показывалась Дягилеву, и капитан был поражен ее наивной отвагой. Впрочем, ее согласие пообедать с ним тоже свидетельствовало о том, что она – не робкого десятка. Это полудитя с каждой минутой нравилось ему все больше, и Зоя представлялась капитану в новом свете. Дело было уже не в ее хорошеньком личике и по-балетному изящной фигурке. Она, принадлежа к подлинной аристократии, все имела – и всего лишилась, не утратив лишь достоинства и не пав духом.

– Мне бы хотелось, чтобы вы познакомились с бабушкой, – сказала она, будто прочитав его мысли.

– Почту за честь.

– Она, конечно, будет шокирована, что нас с вами никто не представил друг другу, как требует хороший тон… Но я постараюсь ей все объяснить.

– Может быть, скажем, что я – приятель вашего Дягилева?

– Ну что вы! – Зоя рассмеялась. – Это вам только повредит в ее глазах. Она терпеть не может все, что связано с балетом! Она предпочла бы видеть меня женой князя Марковского, который водит такси, а не балеринкой на сцене «Гранд опера»!

Капитан, поглядев в эту минуту на Зою, понял, что не может осуждать ее бабушку: девушка казалась такой беззащитной и неискушенной и представляла такую легкую добычу для жестокого мира, для любого, кто пожелал бы ее обидеть, – да и для него, капитана Клейтона, тоже.

Он расплатился и по дороге домой сказал внезапно погрустневшей Зое:

– Вы разрешите как-нибудь навестить вас и выпить чаю с вами и с вашей бабушкой?

Ему не хотелось, чтобы этому существу пришлось что-либо скрывать, лгать или притворяться: ему не хотелось причинять ей боль.

– А что же я ей скажу? – испуганно спросила Зоя.

– Что-нибудь придумаем. Вы заняты в воскресенье?

– По воскресеньям мы с бабушкой гуляем в Булонском лесу.

– Я отвезу вас туда. В четыре часа удобно?

Зоя машинально кивнула, продолжая думать, что она скажет Евгении Петровне. Но Клейтон предложил самый простой выход:

– Вы ей скажете, что я – адъютант генерала Першинга и что мы познакомились на приеме. Говорить правду куда легче, чем лгать. – И снова, уже не в первый раз за этот вечер, он чем-то неуловимо напомнил ей отца.

Клейтон проводил ее до подъезда и видел, как Зоя, обернувшись в дверях, помахала ему на прощание.

Потом по ступенькам застучали ее каблучки.