Текст книги "Вторая попытка"
Автор книги: Даниэла Стил
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– А что именно понравилось больше всего? – поинтересовался Джон.
– Ручная работа, детали, воображение, игра цвета. Раскрашенные юбки были просто великолепны. Этот человек – гений! Не знаю, в курсе ли вы, но в моделях от кутюр каждый стежок должен быть сделан вручную. Ни в одной вещи коллекции нет ни одного машинного стежка.
Все это звучало для Джона загадочно. Его прежние представления о женской моде не выдерживали никакой критики. Он твердо знал, пожалуй, лишь одно: черное кокетливое платьице – это элегантно. Но сегодня он чувствовал себя посвященным в тайны неведомого ему доселе мира. Мира, который был своим для Фионы Монаган. Женщины, которой он восхищался.
– Вам вообще интересна одежда? Мода? – спросила Фиона, когда они перекусили наскоро орешками и маленькими тарталетками. Все это время им не давали поговорить постоянно подходившее к столику люди. Они приветствовали Фиону, некоторые с интересом смотрели на Джона, но большинство игнорировали его.
– Мне нравятся хорошо одетые женщины. А то, что я увидел сегодня, так отличается от обыденной моды. – Фиона кивнула, и в этот момент кто-то снова отвлек ее. – Вам не дают здесь покоя, – посетовал Джон, провожая глазами очередного редактора.
– Какой может быть покой в Париже на Неделе высокой моды?!
Правда заключалась в том что Фиону не оставляли в покое не только в Париже – ей не было покоя нигде, и этот ритм жизни вполне устраивал ее. Именно это наполняло ее жизнь, а не мужья и дети, как у большинства ее подруг. Ее мир все время менялся, единственными постоянными спутниками Фионы оставались ее работа, Эдриен и сэр Уинстон. Остальное – лишь декорации и актеры, которые уходили со сцены, отыграв свой эпизод. Она любила драмы, но на сцене, а не в жизни. И любила красивые декорации.
– Если честно, – призналась Фиона, – покой меня утомляет. Начинает не хватать шума и суеты.
– А как лее отпуск? – с интересом спросил Джон.
Он просто не мог представить себе Фиону, ничего не делающую, распростертую на пляже под палящим солнцем. И еще он не мог представить ее одну. Фиона сама была частью того хаоса, в котором существовала. Джон подозревал, что, продлись их отношения долго, это, возможно, начнет сводить его с ума. Но сейчас это восхищало и завораживало его, как и все в Фионе Монаган.
– Первую неделю я испытываю смутное беспокойство, – призналась Фиона в ответ на его вопрос. – А вторую неделю – смертельную скуку.
– Как насчет третьей недели?
– Возвращаюсь к работе, – рассмеялась Фиона.
– Так я и подумал. Значит, бесполезно приглашать вас провести месяц на необитаемом острове. Очень жаль!
– Однажды мне пришлось провести месяц на Таити. Это было после болезни, и мой доктор настаивал на пребывании в теплом климате. Я чуть не сошла с ума. Предпочитаю проводить отпуска в Париже, Лондоне или Нью-Йорке.
– И в Сен-Тропе? – напомнил Джон.
Фиона улыбнулась.
– Это совсем другой отдых. Много солнца, вода… Ничего общего с необитаемым островом. Там тоже жизнь бьет ключом.
Джон представил, как увлекательно было бы провести этот отпуск вместе с ней. Фиона была редкой птицей с ярким оперением, случайно залетевшей в его жизнь из того же мира, которому принадлежали наряды, увиденные им сегодня на показе. В ней не было ничего обыденного, ничего от женской покорности и кротости. Но Джону Андерсону она нравилась именно такой. Причем нравилась все сильнее и сильнее.
– Готовы к еще одной порции «Диор»? – спросила Фиона.
– Снова тигры, слоны и африканские воины?
Все это было весьма занимательно, но Джон вдруг почувствовал, что на сегодня с него достаточно экзотики.
– Нет, – ответила Фиона на его вопрос. – На этот раз главной темой будет вода.
Когда они приехали на вечеринку, Джон был потрясен тем, что сумели сделать оформители Дома «Диор» с самым обычным бассейном. Прямо над водой подвесили огромную танцплощадку со светомузыкой, под которой плавала, переливаясь, огромная экзотическая рыба. Среди приглашенных прогуливались разрисованные под рыб модели, на которых не было ничего, кроме краски. Гремела музыка в стиле техно, на площадке бесновались танцующие. Антураж вечеринки должен был изображать подводное царство. На подносах подавали суши и экзотические блюда из морепродуктов. Все супермодели Парижа были сегодня здесь, а также кинозвезды, фотографы, знаменитости, аристократы, члены королевских фамилий со всей Европы и элита мира моды. Здесь тоже все знали Фиону Монаган, и то и дело кто-нибудь подходил ее поприветствовать. Вечер был просто потрясающим, тем не менее Джон почувствовал благодарность, когда примерно через час Фиона предложила ему уйти.
Они побыли на вечеринке ровно столько, сколько было положено, и Фиона вдруг почувствовала, что устала от яркого света и грохота музыки.
– Боже мой, это было невообразимое зрелище! – воскликнул Джон, когда они уселись в машину. – Мне не хватает слов, чтобы описать свои ощущения.
Он чувствовал себя, как Алиса в Стране чудес или как человек, съевший вместо обеда изрядную дозу ЛСД. Джон просто не мог себе представить, что можно жить вот так две недели в году, попадая без всяких пауз с одного красочного мероприятия на другое. Но сегодня глаза его горели восторгом, а от громкой музыки возбуждение только усиливалось. Фиона нежно улыбалась ему, и машина везла их с Джоном к отелю «Риц» под удивительно ясным и сказочно красивым парижским небом.
– Но остальные вечеринки этой недели будут не такими экзотическими, – предупредила Фиона. – Только «Диор» выкладывается по полной программе, с такой фантазией и таким размахом.
Фиона знала, что Дом «Диор» потратил три миллиона долларов на вечеринку, с которой они только что уехали, и намного больше – на шоу.
Другие модные Дома были поскромнее в том, что касалось бюджетов, и в темах своих коллекций. Так что именно сегодня Джон видел все самое интересное.
Когда машина выехала па Вандомскую площадь, Фиона попросила водителя притормозить и повернулась к Джону.
– Хотите прогуляться немного или вы слишком устали?
Фиона любила прогуляться по Парижу, прежде чем отправлялась спать. У них был сегодня долгий день, к тому же сказалась и разница во времени.
– С удовольствием, – ответил Джон.
Фиона отпустила машину, и они неторопливо пошли по улице Кастильон к площади. Им неожиданно выпала возможность ощутить себя реальными людьми, прогуливающимися по самому красивому и романтичному городу мира. После всего, что им пришлось увидеть сегодня, пожалуй, им не помешает прогулка по свежему воздуху, чтобы вновь понять, что в мире реальности тоже бывает не так уж плохо.
– Я чувствую себя, как под кайфом, – признался Джон Фионе.
– Так вам уже надоело? – поинтересовалась она.
– Вовсе нет. Я просто очарован, потрясен. Хотя вы и предупредили меня, что не следует ждать большего, потому что сегодняшние шоу никому не превзойти. Может быть, меня и ждет разочарование в дальнейшем, когда увижу, что остальные шоу хуже…
– Вовсе не хуже, – возразила Фиона. – Просто они более… сдержанные. Не такие чувственные, как шоу «Диора». Авангард – их визитная карточка.
– И ваша тоже? – Джон взял Фиону за руку, и они пошли дальше.
Может быть, может быть… Я люблю все непредсказуемое и экзотичное, интересных, талантливых людей и творческий дух. Все это меня безнадежно испортило. Иногда мне уже бывает трудно понять, что же нормально на этом свете, а что нет. Мне нормальным кажется то, что мы видели сегодня. И я часто забываю о том, что кругом люди Ведут простую, обыденную жизнь.
– Вам будет очень скучно, Фиона, если в один прекрасный день вы решите все это бросить. Хотя, живя такой насыщенной жизнью, вы наверняка накопите материал для потрясающей книги.
Джон знал Фиону недолго, но уже не мог представить, чтобы эта женщина занималась чем-нибудь другим, кроме того, чем она занималась сейчас. Она была создана для этой жизни королевы в окружении преданных вассалов. Но Фиона была королевой-труженицей, вроде пчелы-матки, которая дает жизнь всем в ее улье. Хотя, конечно, Фиона нисколько не напоминала пчелу – скорее экзотическую, ярко окрашенную бабочку. Наверное, именно из-за властного характера ей так трудно было найти себе достойного партнера. Джон не сомневался, что Фионе это также хорошо известно. Ведь мало кто из мужчин согласился бы ждать ее на задворках этого чудесного мира. А принимать участие в ее беспорядочной суматошной жизни тем более не согласился бы ни один здравомыслящий человек. Большинству мужчин такая жизнь наверняка показалась бы пребыванием в сумасшедшем доме, пусть и в самом первоклассном. Именно так казалось и Джону Андерсону. Ему очень нравилось быть рядом с Фионой, но он вовсе не был уверен, что мог бы принять ее стиль жизни, выдержать этот безумный ритм. Его жизнь была вялотекущей обыденностью по сравнению с ее, хотя он и управлял одним из ведущих рекламных агентств мира. Но мир, в котором жил Джон, был упорядочен и разумен. И этот мир устраивал Джона во всем. Он и представить себе не мог, как все было бы, если бы они решили пожениться. Может быть, именно поэтому Фиона и оставалась одна. Не нашлось такого смельчака, который бы отважился броситься в этот бушующий океан. Джон едва поборол искушение спросить ее об этом.
Тем временем они дошли до «Ритца». Джона охватило непреодолимое желание спросить Фиону, не кажется ли ей вообще унылой и обыденкой семейная жизнь. Конечно, вряд ли, она захочет распроститься со своим безумным, притягательным, прекрасным миром ради такого сомнительного удовольствия, как брак. Такие люди, как Фиона, вероятно, в принципе должны принадлежать только своему делу, призванию, своей всепоглощающей увлеченности профессией.
Он все-таки не выдержал и задал Фионе свои вопросы.
– Пожалуй, дело все-таки не в этом, – задумчиво произнесла она. – Просто я никогда не испытывала потребности в семейной жизни, никогда не хотела замуж. Поверьте, Джон, я говорю абсолютно искренне. Мне кажется, что, когда у людей не складываются семейные дела, все происходит так болезненно… в общем, мне никогда не хотелось рисковать, хотя я человек скорее бесстрастный. Это как прыжок из окна горящего дома. Если повезет, ты, может быть, приземлишься в растянутую для тебя внизу сеть, но жизнь показывает, что гораздо больше шансов удариться о бетонную плиту, – Фиона говорила горячо и убежденно, не отводя взгляда от лица Джона.
Джои понимающе улыбнулся, и они вошли в фойе «Ритца», оставив снаружи охранников с собаками и папарацци, терпеливо ожидающих возвращения знаменитостей.
– Вы смотрите на это только с одной стороны, – продолжил их разговор Джон. – И забываете о другой. Если брак удачен, то все бывает просто чудесно. Мне вот правилось быть женатым. Главное – выбрать правильного человека, и вам обязательно повезет.
Оба подумали при этих словах о покойной жене Джона, хотя секунду назад Фиона не разу не вспомнила о ней.
– Я никогда не любила азартных игр, – призналась Фиона. – Уж лучше потратить свои деньги на то, что тебе нравится, чем рисковать ими. К тому же я ни разу не встречала мужчину, которого могла бы заподозрить в том, что он захочет стать частью моей жизни навсегда. Я много путешествую. Я все время занята. Вокруг меля много сумасшедших личностей. Моя собака храпит. А главное, все нравится мне таким, как есть.
Джону почему-то было трудно поверить в это. Он был уверен: рано или поздно каждый понимает, что ему плохо одному. Вероятно, Фиона Монаган была редким исключением в этом ряду страдающих от одиночества.
– Но что будет, когда наступит старость?
– Справлюсь как-нибудь и с этим. Боязнь одинокой старости всегда казалась мне самой нелепой из побудительных мотивов для вступления в брак. Провести лет тридцать с кем-то, кто тебя раздражает, только лишь для того, чтобы терпеть этого человека еще и в старости? А что, если у меня будет болезнь Альцгеймера и я не смогу даже узнать его? Не глупо ли терпеть его столько времени только лишь для того, чтобы не чувствовать себя несчастной, когда постарею? Больше похоже на страховой полис, чем на союз двух сердец. К тому же , я могу в любой момент разбиться на самолете во время очередного перелета с места на место. Если бы я была не одна, то сделала бы близкого человека несчастным. А так расстроится только моя собака.
Джону казался все более странным такой взгляд на вещи, но для Фионы в этом, похоже, не было ничего необычного.
Фиона как бы отрицала ту жизнь, которую прожил он сам – с любимой женой, двумя дочерьми. И хотя Джон был потрясен и опустошен, когда потерял Энн, годы, проведенные бок о бок, стоили того. Джону хотелось, чтобы, когда он умрет, его оплакивала не только собака. А Фионе это было не нужно. В этом она была уверена на сто процентов. Фиона помнила, как страдала ее мать, когда очередной мужчина уходил из ее жизни. Помнила, какую боль испытывала сама, когда заканчивались длительные отношения с мужчинами, которые она все же позволила себе два раза в жизни. Она могла только представить себе, что быть замужем и потерять мужа – во много раз хуже. Наверное, совершенно невыносимо. Гораздо проще, по мнению Фионы, было вообще не вступать в такие отношения. Она пожертвовала семьей, но вместо этого наполнила свою жизнь другим – интересными проектами, карьерой, развлечениями. И людьми.
– К тому же, – задумчиво продолжала Фиона, – я терпеть не могу обязательств. Наверное, все дело в том, что я слишком дорожу своей свободой. Вероятно, надо честно признать, что я – эгоистка.
Тут Джон вынужден был с ней согласиться, несмотря на то что сам был об этом иного мнения. Каждый имеет право жить так, как ему нравится, а эгоизм – это нечто иное.
Вернувшись в «Ритц», они прошли мимо дорогих бутиков и ювелирных салонов, затем поднялись на свой этаж в стеклянном лифте, из которого открывался вид на Камбон. Их комнаты были на третьем этаже, и отделяло их друг от друга всего несколько дверей. Джон стоял рядом с Фионой и смотрел, как она ищет завалившуюся куда-то твердую пластиковую карту – ключ от номера. Фиона прикрепила его на латунное кольцо, но все равно умудрялась терять даже в сумке. Джон терпеливо ждал, пока Фиона, найдя карточку, вставила ее в электронный замок.
Дверь открылась, и Фиона повернулась к Джону, чтобы пожелать ему спокойной ночи. Как замечательно, что он все-таки вырвался в Париж! Ей приятно было разделить с ним этот день – от начала до конца. Вернее, от вокзала до бассейна.
– У вас будет время позавтракать со мной завтра утром или вы будете заняты? – спросил Джон с надеждой.
Только сейчас Фиона заметила, что он выглядит так же безукоризненно, как в середине дня, хотя было уже два часа ночи.
Джон отлично держался. С ним рядом было легко и приятно. Он был красив непередаваемой мужской красотой, которая не могла оставить Фиону равнодушной. Но она твердо решила обуздать свои эмоции. А там, – жизнь покажет, не стоит забегать вперед.
– С утра мне надо сделать пару звонков, – сказала Фиона. – Потом придет наш фотограф показывать мне пробные отпечатки снимков вчерашнего шоу. Но это не раньше обеда. А в одиннадцать надо быть на показе «Лакруа». Выезжаем в десять тридцать. Пожалуй, я могу позавтракать с вами в восемь тридцать.
Все это звучало как расписание деловых мероприятий, и Джон невольно улыбнулся.
– Что ж, мне подходит, – сказал он. У него самого были намечены на завтра кое-какие дела, но он собирался заняться ими после обеда из-за разницы во времени с Нью-Йорком.
– Что вы обычно едите на завтрак? Я, если не возражаете, закажу для нас обоих.
Несмотря на то что Фиона была весьма независимой женщиной, Джону все время хотелось опекать ее.
– Грейпфрут и кофе, – быстро ответила она и, не удержавшись, зевнула.
А Джон подумал, что сонной и усталой она нравится ему еще больше. Она казалась сейчас маленькой и нежной, а вовсе не собранной до предела хозяйкой огромной империи – журнала «Шик».
– Неужели это все? – удивился Джон. – И па таком «горючем» вы умудряетесь пробегать целый день? Да вы же просто-напросто упадете в голодный обморок, Фиона. А как насчет омлета? Заказать его вам? С чем вы любите омлет?
– С лисичками, – на губах Фионы снова играла улыбка, адресованная ему, Джону, и он вдруг почувствовал себя молодым и счастливым.
– Что ж, я от такого тоже не откажусь. Попрошу приготовить нам омлет с лисичками к восьми тридцати. В вашем номере будем завтракать или в моем?
– Наверное, лучше у меня. На случай, если кто-то мне позвонит. Я ведь и здесь на работе.
– Что ж, отлично, значит, завтракаем у вас. Спокойной ночи, Фиона. У меня был отличный день. Спасибо вам. Я никогда не забуду этот вечер. Хотя, боюсь, если я решу описать его кому-то, мне не поверят. Пожалуй, больше всего мне понравились воины масаи.
– Неудивительно, – улыбнулась Фиона. – Мужчинам должны нравиться такие вещи.
– А что больше всего понравилось вам? – поинтересовался Джон.
Фиона с трудом подавила желание ответить: «Быть рядом с вами».
– Может быть, свадебное платье, – сказала она. – Нет, пожалуй, расписные юбки.
Она собиралась написать об этом статью в журнале и надеялась, что фотографии получились хорошо.
– Еще на меня произвели неизгладимое впечатление тигры и барс, – у него снова было мальчишеское выражение лица, которое так нравилось Фионе.
Джону не терпелось рассказать своим дочерям обо всем, что ему довелось сегодня увидеть. Девочки знали, что он уехал в Париж, но понятия не имели, с кем и зачем. Он всегда сообщал дочкам, где его можно найти. Особенно теперь, когда с ними не было Энн.
– Надо было сводить вас в музей естествознания или в зоопарк, а не на показ «Диор», – поддразнила его Фиона, и оба весело рассмеялись.
Фиона снова подколола его. Но про себя она отлично понимала: они провели вместе чудесный день и вечер и это, вопреки всем ее принципам и пристрастиям, единственное, что по-настоящему волновало ее. Они постояли еще немного молча, но отлично чувствуя настроение друг друга. Затем Джон нежно поцеловал Фиону в лоб и отправился к себе в номер.
Все мысли Фионы были заняты Джоном. Она уже и не пыталась запретить себе думать об этом человеке, Джон был таким красивым, таким надежные, таким… нормальным. И потрясающе мужественным. На какую-то секунду ей захотелось броситься вслед за ним по коридору, но Фиона поймала себя на том, что не знает, что станет делать, когда догонит Джона. Она старалась сохранять ясность мысли, не поддаваться его обаянию, но это удавалось ей все меньше и меньше. Ее влекло к нему все сильнее. Слава богу, пока Фиона думала об этом, Джон успел захлопнуть за собой дверь номера. Фиона поздравила себя с тем, что сумела сдержаться. Или обстоятельства пришли ей на помощь. Все равно из этого не вышло бы ничего хорошего. Нет, ни в коем случае она не должна допустить, чтобы их отношения вступили в иную стадию. Никакой близости! Он был красив, ее влекло к нему, но в то же время Фиона понимала, что они с Джоном Андерсоном – слишком разные люди. Она ведь уже не маленькая девочка и давно поняла: иногда судьба преподносит такие подарки, которые, как ни велик соблазн, лучше оставить нераспакованными. Ей осталось прожить всего несколько дней, не утратив контроль над собой. Она ни за что не поддастся обаянию этого замечательного Джона Андерсона. Во всем, что касалось выдержки и контроля над чувствами, Фиона Монаган была опытным профессионалом.
Глава 5
Джон постучал в дверь Фионы на следующее утро ровно в восемь тридцать. За его спиной стоял официант с тележкой.
Фиона выглядела так, словно давно уже проснулась, хотя и была в розовом махровом халате с эмблемой «Ритц» на кармашке и таких же тапочках.
Она успела умыться и причесаться и уже с семи утра висела на телефоне, решая важные деловые вопросы – обсуждала с Эдриеном вчерашнее шоу Дома «Диор», чтобы прийти к единому мнению относительно того, какие моменты считать самыми важными. Сегодня утром оба собирались на показ «Лакруа». Эдриен побывал вчера у них «за кулисами» и был в восторге от увиденного. К тому моменту, когда пришел Джон, Фиона уже была целиком и полностью погружена в вопросы бизнеса и моды.
– Хорошо спали? – поинтересовался Джон.
– Хорошо, спасибо, – улыбнулась Фиона. Джон был в серых слаксах и голубой рубашке с воротником апаш. И, конечно, безукоризненно вычищенные мокасины от «Гуччи». Увидев Джона, Фиона снова почувствовала то же, что и вчера вечером, – ее тянуло к этому мужчине, он нравился ей все больше, он был, надо наконец признать это, потрясающе сексуальным. Да, нелегко ей будет держать себя в узде!
Официант накрыл завтрак на сервировочном столике и придвинул два удобных кресла. Рядом с каждым из них лежала свежая газета. А стол украшала изящная ваза с букетом роз. Все выглядело безукоризненно.
– Я всегда сплю хорошо, – продолжила разговор Фиона. – Хотя, должна признаться, мне не хватает похрапывания сэра Уинстона. Так, я слышала, приморским жителям не хватает шума прибоя за окном.
Они сели одновременно за стол и развернули «Геральд Трибюн». Но каждый думал о том, что предстоит им сегодня.
– Итак, что меня ждет сегодня? – оживленно поинтересовался Джон. – Снова тигры и барсы или нечто менее экзотичное?
– Сегодня вы увидите подлинное искусство, – загадочно начала Фиона. – Поэзию, музыку в движении. Живые скульптуры. Туалеты от «Лакруа» – это художественные полотна, это симфония красок, линий. В них сочетаются разнообразные элементы – ткани разной фактуры, необычные цвета. Думаю, вам понравится.
– Не менее, чем вчера?
Задавая вопросы, Джон незаметно разглядывал Фиону. Ему нравилось, как она выглядит с утра, с незаколотыми волосами, каскадом струящимися по плечам.
Фиона тоже оценила по достоинству «утреннего» Джона. Даже через стол она чувствовала легкий, очень приятный аромат его туалетной воды. Этот запах еще в прошлый раз обворожил ее. Теперь он стал для нее каким-то очень близким, словно сопровождал ее с давних пор.
– Все будет совершенно иначе, – ответила Фиона на вопрос Джона. – Спокойно и размеренно, без экзотики. Но очень, очень элегантно. Гальяно – шоумен, он творит действо, спектакль. А Лакруа – художник и создает произведения искусства.
– Я Восхищен вашими описаниями, – произнеся это, Джон уткнулся глазами в колонку биржевых новостей. Убедившись, что акции ведут себя вполне предсказуемо, он снова поднял глаза на Фиону. – Вы даже не представляете, как многому научили меня. Просто сделали другим человеком.
Джон не лукавил. Фиона словно раскрасила его жизнь, напитала ее новыми яркими красками, мощными звуками, задала энергичный ритм. Она поделилась с ним своим миром, своими интересами, своим знанием. Это был щедрый дар, и Джон оценил его по достоинству.
Фиона съела весь омлет, половину грейпфрута, без которого все равно не представляла себе завтрака, затем, секунду поколебавшись, шоколадное пирожное и выпила две чашки кофе.
– Я не могу больше встречаться с вами, Джон, – вдруг объявила Фиона, решительно ставя чашку на столик.
Неожиданное заявление, – Джон вопросительно взглянул на Фиону. Он был растерян, обескуражен ее словами. Почему она так сказала? Может быть, дело в другом мужчине? Может быть, именно этим объясняются ее попытки установить между ними дистанцию? До сих пор он думал, что Фиона пытается защититься от собственных чувств. Но, может быть, все дело в том, что есть некто… Не хотелось признаваться себе, но это был сильный удар. – И что же навело вас на эту мысль?
– Завтрак, – рассмеялась в ответ Фиона. – Если так пойдет и дальше, я скоро стану размером с этот стол. Я слишком много и часто ем, когда рядом с вами.
Услышав это, Джон испытал такое огромное облегчение, что захотелось вскочить и обнять Фиону.
– Я представлял что-то в этом роде. Но все же вам удалось здорово меня испугать.
Сказав это, он и в самом деле почувствовал себя слабым и уязвимым.
– Это очень серьезно, напрасно вы смеетесь, – продолжала Фиона. – Мне на моей-то работе нельзя позволить себе растолстеть. Я буду выглядеть просто по-дурацки. Представляете: редактор первоклассного модного журнала весом за сто килограмм! Меня прогонят палками, и виноваты будете вы.
– Что ж, убедили, немедленно перестаете есть! Я больше не буду кормить вас, а если увижу сегодня, что вы прикоснулись к ленчу, немедленно оттащу вас от стола. Лично я думаю, что вам не помешало бы набрать пару килограмм, но кто я такой, чтобы уговаривать вас рисковать работой ради порции омлета?
Дело не в омлете, а в шоколадных пирожных. Я становлюсь маньяком, когда дело доходит до шоколадных пирожных.
Говоря это, Фиона улыбалась, и от одного взгляда на ее улыбку у Джона сладко щемило сердце.
– Мы разработаем для вас программу из двенадцати этапов, когда вернемся домой, – пообещал Джон. – И все же я думаю, что вам необходимо завтракать.
И как же приятно ей было завтракать в его обществе! Джон Андерсон – отличная компания, даже утром, за завтраком. А ведь Фиона не любила ни с кем общаться по утрам до прихода в офис. Даже с сэром Уинстоном. Но сегодня все было иначе. Ведь они в Париже, и кругом царит атмосфера праздника и дружелюбной непринужденности. Особенно в отеле «Ритц». Не зря ведь это один из ее любимых отелей. Что касается Джона, он обычно останавливался в «Крийоне». Но в этот раз все, все по-другому…
– Мне надо одеться, – заявила Фиона, вставая с кресла. Она стояла на полу босиком, в махровом халате. И на какую-то долю секунды Джон почувствовал себя так, словно они женаты и это – их обычное утро.
– Вы выглядите потрясающе, – пробормотал он, не поднимая на нее глаз.
– Даже в халате? – Фиона посмотрела па него, как на подростка, сморозившего глупость, и поплотнее запахнула полы халата, под которым ничего не было. – Не говорите глупости!
И она скрылась за дверью ванной.
Джон сказал, что почитает пока газету, но, когда Фиона вышла из ванной, она увидела его стоящим у окна. Он был сейчас далеко-далеко, хотя и думал о ней, и даже вздрогнул, когда рука Фионы коснулась его плеча.
– Черт побери, а так еще лучше! – воскликнул Джон, оглядев ее с ног до головы.
На Фионе был черно-белый летний костюм, подаренный ей год назад одним из модных Домов, который был ей очень к лицу. Наряд дополняли лакированные босоножки и черная сумочка от «Гермеса». Волосы были стянуты на затылке в тугой узел, а в ушах – довольно крупные серьги в виде раковин. Запястье украшал уже знакомый Джону черепаховый браслет. Перед ним опять была неподражаемая Фиона Монаган – редактор модного журнала «Шик», символ его названия.
– Готовы? – спросил Джон, снова удивляясь про себя, что чувствует себя так, словно с утра везет на работу жену.
Выходя, они наткнулись на Эдриена, выскочившего из своего номера. Тот удивленно приподнял бровь и широко улыбнулся.
– Боже, боже, я подозревал, что назревает нечто в этом роде, – бесцеремонно затараторил Эдриен. – Поздравляю, ребята. Медовый месяц в «Ритце» – это звучит!
– Заткнись, Эдриен! – Фиона выглядела несколько смущенной, а Джон, улыбаясь, переводил взгляд с нее на Эдриена. – Мы всего-навсего завтракали вместе. Так что расслабься. Моя девичья честь пока при мне.
– Какое разочарование! – протянул Эдриен.
Фиона оценила то, как Джон реагирует на фривольные шутки Эдриена.
Мужчины непринужденно разговаривали между собой в лифте и шагая следом за Фионой по вестибюлю. Вдруг выяснилось, что шофер Эдриена опаздывает, поэтому все трое поехали в Академию изящных искусств, где должен был проходить показ, на машине Фионы.
Как и говорила Фиона, шоу было весьма сдержанным, но в то же время элегантным. Но Джон и на этот раз был совершенно очарован. О чем и сообщил Фионе. После шоу Эдриен вернулся в отель на встречу с фотографом, а Джон и Фиона отправились на ленч к «Вольтеру». Фиона чувствовала себя невозможной лентяйкой. Это ощущение было для нее непривычным. Работа значила для нее сейчас гораздо меньше, чем общество Джона Андерсона.
Они просидели в «Вольтере» часа три, и, когда ресторан заполнился, как всегда оказалось, что Фиона Монаган знакома примерно с половиной Присутствующих в зале. Забежали пообедать Хуберт де Живанши и барон де Людингхаузен, работавший раньше в «Сен-Лоран». Здесь были известные дизайнеры, светские личности, банкиры. Пока Джон заказывал кофе, Фиона беседовала с сидящим за соседним столиком русским князем. Она знала всех, и, что гораздо важнее, все знали ее.
Фиона и Джон вернулись в отель, так как обоим надо было позвонить после ленча в Нью-Йорк, и встретились снова в четыре тридцать, решив прогуляться в предместье Сент-Оноре, после чего Джон согласился сопровождать Фиону в «Гермес». Вернувшись в шесть часов в отель, оба думали о том, что провели вместе целый день.
Фиона поражалась тому, как легко ей было рядом с Джоном.
Пока Джон отправлял со своего компьютера электронные письма в свой офис, Фиона пошла переодеться. Когда они снова встретились в фойе через час, на Фионе был голубой костюм из плотного шелка. Они отправились на показ «Живанши», который явно не оправдал ожиданий Фионы с профессиональной точки зрения, хотя она и похвалила отдельные модели одежды.
Затем они вернулись в «Ритц» на коктейль-парти, устроенную журналом «Шик», подготовкой к которой целиком ведал Эдриен. Здесь были все, кто имел имя и вес в мире моды. Фиона ходила по залу кругами, пожимая руки. Через несколько часов они тихонько ускользнули с вечеринки, чтобы отправиться на прием «Живанши», который оказался куда лучше показа. Его проводили под специальным навесом в Люксембургском саду. После приема они забежали на несколько минут в бар «Будда», потому что Фиона договорилась о важной встрече в этом баре. Затем зашли в бар, где бывал Хемингуэй, чтобы выпить на сон грядущий. Джон заказал себе бренди, а Фиона – минеральную воду. Только когда, покинув бар, они поднялись в свои номера, Фиона с изумлением узнала, что уже половина третьего. Что ж, ночи в Париже были длинными, поскольку все светские мероприятия начинались поздно.
– Когда проходят эти показы, вы всегда возвращаетесь так поздно? – спросил Джон, когда они ехали в лифте.
Он не хотел признаваться в этом даже самому себе, тем более Фионе, но он чертовски устал. Ритм жизни Фионы Мопаган не каждому был по силам. Джон бы не продержался и неделю. Насколько же спокойнее сидеть себе в собственном офисе, отвлекаясь пару раз в неделю на обеды с наиболее значительными клиентами. Он бы не взялся даже пересказать обо всем, что они видели за эти два дня. А Фиона не выглядит усталой.
– Да, – ответила она, улыбаясь, на вопрос Джона. – Все происходит довольно сумбурно. Хотите на завтра получить выходной? Я отправляюсь утром на показ «Шанель», а днем в «Готье».
