Текст книги "Поцелуй"

Автор книги: Даниэла Стил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– С ней все по-прежнему, – осторожно подбирая слова, ответила сестра, – она в коме. – У Билла было сломано больше костей, но у Изабель оказались повреждены практически все внутренние органы. И вот Билл уже почти наверняка перешел черту, отделяющую его от смерти, а жизнь Изабель по-прежнему висела на волоске.

– Можно мне ее увидеть? – тихо спросил Билл. Он думал об этом весь день – если не отвлекали Синди и девочки. За Изабель он был готов отдать жизнь.

– Вряд ли это возможно, – покачала головой медсестра. Хирург наверняка будет возражать. С такими повреждениями больному нужно лежать совершенно неподвижно, а Изабель о его визите все равно не узнает.

Но когда пришел доктор, Билл задал ему тот же самый вопрос.

– Только на минуту! Я просто хочу посмотреть, как она.

– Боюсь, что неважно, – честно признался доктор. – У нее множество травм. Я уже объяснял это сегодня ее мужу. Он хочет перевезти ее во Францию, но я сказал ему, что это ее убьет. – Слова доктора были для Билла как нож в сердце. Он не хотел, чтобы Изабель куда-то увозили, по крайней мере до тех пор, пока он снова ее не увидит. И уж совсем недопустимо подвергать ее такому риску. Форрестье просто сумасшедший, если такое предлагает. – Не думаю, что вам стоит ее сейчас видеть, мистер Робинсон, – с сочувствием произнес доктор. Он находил Билла очень приятным человеком – в отличие от Гордона Форрестье, высокомерного и грубого, успевшего оскорбить уже, кажется, весь персонал. Сегодня он начал с того, что предложил увезти Изабель во Францию, и сдался только тогда, когда заведующий отделением недвусмысленно заявил, что это настоящее безумие. Однако все считали, что от своей идеи Форрестье отказался лишь на время, – он слишком упрям, чтобы уступить.

– А разве нельзя ввезти мою кровать в ее палату, когда никого не будет? – умоляюще проговорил донельзя расстроенный Билл.

Доктор задумался. Об отношениях своих пациентов он ничего не знал и спрашивать об этом не собирался, но было очевидно, что Биллу очень нужно ее увидеть, а вреда это никому бы не принесло. Единственное, чего опасался врач, – это гнева Гордона Форрестье.

– Можно было бы отвезти меня туда прямо сегодня ночью. Я не собираюсь там задерживаться.

– Давайте подождем до завтра и посмотрим, как вы себя будете чувствовать. И она тоже.

Мысль о том, что она находится по другую сторону коридора, сводила Билла с ума. Если бы он мог, то сам бы добрался до палаты Изабель, но пока что это было исключено. Он даже не мог приподнять голову, и руки не очень его слушались. А ниже пояса он свое тело вообще совершенно не ощущал, и никто не мог сказать, пройдет ли это. С физической точки зрения Билл был беспомощен как младенец, но по-прежнему обладал хорошим даром убеждения.

– Я вижу, что не в состоянии вас отговорить, – наконец, сдавшись, улыбнулся доктор.

Было уже за полночь, и в коридорах не осталось посетителей. Врач вышел из палаты, и вскоре туда вошли медсестра и двое здоровенных мужчин. Билл даже не успел толком испугаться, как они медленно покатили его кровать к выходу. Медсестра шла рядом.

– Куда мы едем? – с беспокойством осведомился он. Сестра только улыбнулась в ответ, и тогда он все понял – доктор пошел ему навстречу.

– Если вы обмолвитесь об этом хоть словом, я сам загоню вас обратно в кому, – тихо предупредил ожидавший в коридоре врач. – Это полное нарушение всех правил. – Но он считал, что Биллу такой визит все же пойдет на пользу, а Изабель не повредит, она все равно ничего не узнает.

Совершив сложные маневры, санитары подогнали кровать Билла вплотную к кровати Изабель. Отчаянно скосив глаза, он мог видеть лишь край ее обмотанной бинтами головы. Он изо всех сил вытянул левую руку и дотронулся до ее кисти.

Несколько минут подержав в руке пальцы Изабель, он наконец заговорил с ней, совершенно не обращая внимания на присутствующих. В глазах Билла стояли слезы.

– Привет, Изабель… Это я, Билл… Тебе пора просыпаться. Ты проспала слишком долго… нужно возвращаться… Я люблю тебя… – тихо добавил он. – Все будет хорошо. – Подождав еще несколько минут, его укатили обратно.

Поездка сильно утомила Билла, он вернулся к себе в палату бледным и крайне измученным. Лежа без сна, он долго думал об Изабель и вдруг вспомнил то, что ему недавно приснилось, – как они оба шли на яркий свет, и как он заставил Изабель вернуться обратно. Сейчас он хотел бы повторить ей те же слова, что сказал тогда. Она должна вернуться, должна прийти в сознание. Мысль о том, что Гордон может увезти ее во Францию, приводила Билла в ужас. Даже ему было очевидно, что это ее убьет. Что ж, по крайней мере доктор заверил его, что ничего подобного не произойдет.

В эту ночь он заснул с улыбкой на губах, думая об Изабель. Лежа на его постели в «Клэридже», Синтия тоже думала о ней. А Гордон Форрестье в это время думал о Билле. Всем им было о чем поразмыслить, но ответить на некоторые вопросы могли только Билл и Изабель.

Глава 6

Когда на следующий день Синтия приехала в больницу к Биллу, сиделка как раз его кормила. Было уже воскресенье, с момента аварии прошло четверо суток. Билл выглядел неважно, но все-таки был жив и в сознании.

– Как дела, детка? – весело спросила Синди. На улице было жарко, так что она надела лишь футболку и шорты плюс сандалии, которые одолжила у дочерей. Оливия и Джейн собирались немного побродить по Лондону и побывать на барахолке. С их точки зрения, мать проводила в больнице чересчур много времени, сами они намеревались приехать сюда лишь во второй половине дня.

– Как ты себя чувствуешь? – подойдя ближе, поинтересовалась Синтия.

– Пожалуй, мог бы сыграть пару сетов в теннис, – с улыбкой ответил Билл. Голос его звучал хрипло, но вполне отчетливо.

Его только что в первый раз побрили, и он снова до некоторой степени почувствовал себя человеком, но лишь до некоторой степени. С утра он пожаловался врачу, что плохо видит, но эта жалоба не вызвала никакого удивления. Сотрясение мозга было значительным, и его последствия будут сказываться еще довольно долго. В ближайшее время его снова осмотрят специалисты, и в зависимости от их решения будет рассматриваться вопрос о новой операции. Теперь уже всем было ясно, что Билл выздоровеет еще очень не скоро, и в какой степени его здоровье восстановится, пока неизвестно. Этой темы они с Синтией до сих пор не касались, но оба понимали, что раз у него поврежден позвоночник, вполне возможно, что остаток жизни ему придется провести в инвалидной коляске.

Синди не спешила заговаривать об этом, но постоянно думала, на что теперь станет похожа их семейная жизнь. Она не имела понятия, вернется ли он к работе, и что будет делать, если уйдет в отставку. Ни она, ни Билл не могли себе этого представить. Оставалось утешаться тем, что не случилось худшего – полного паралича. А нынче, слава Богу, выяснилось, что это ему не грозит.

– Как там девочки? – спросил Билл, когда Синтия пододвинула к кровати кресло и села.

– Прекрасно, они сегодня отправились на прогулку, а после этого хотят тебя навестить.

– Им пора возвращаться домой, Син. Что им здесь делать?

– Мы так или иначе собирались через пару недель в Европу. И вряд ли они согласятся сейчас тебя оставить. – Она улыбнулась, хотя Билл старался избегать ее взгляда. – Может быть, если тебе станет получше, я на пару дней свожу их в Париж. Все равно ты скоро вернешься домой. – Она вовсе не была в этом уверена: врач предупредил ее, что Билл проведет в больнице еще не один месяц. Синди уже интересовалась, нельзя ли переправить его в Штаты на санитарном самолете, но все доктора единодушно заявили, что ее муж пока абсолютно нетранспортабелен.

– Не знаю, когда я попаду домой, Син. А девочкам ни к чему все лето торчать здесь. И тебе тоже.

– Лучшего занятия я пока не вижу, – непринужденно заметила она, и Билл улыбнулся:

– Тогда, значит, за последние дни что-то переменилось. Ты же обычно все время в движении, Син, – то участвуешь в теннисном турнире, то собираешься в гости, то устраиваешь вечеринку. Ты просто сойдешь с ума, если будешь сидеть тут со мной.

– Я не оставлю тебя здесь, Билл, – тихо сказала она. – Оливию с Джейн я в конце концов отошлю домой, если они не захотят сами куда-то поехать. «В горе и в радости» – помнишь эту фразу? А я помню. Я не собираюсь уезжать домой, оставив тебя здесь одного.

– Я уже большой мальчик, – без улыбки произнес он, и Синтия поняла, что сейчас он скажет нечто ужасное. – Я как раз собирался об этом поговорить – насчет «горя и радости». В последние годы мы испытали много этого самого горя – по моей вине, я все время был в отъезде. Я уделял слишком мало внимания тебе и девочкам. – Он действительно поначалу чувствовал себя виноватым, но потом они отдалились друг от друга, и вернуть прошлое оказалось невозможным.

– Мы к этому привыкли, и тебя никто не винит. Я не чувствую себя ущемленной, наша семейная жизнь меня вполне устраивает, – серьезно проговорила она. Как только они начали разговор, сестра оставила их одних.

– Тебе есть на что жаловаться, Син. И мне тоже. Наш союз больше не существует – не существует уже много лет. У нас нет общих дел, нет общих друзей. Я не ведаю, чем ты занимаешься большую часть времени, а с недавних пор и сам забываю сообщить тебе, где нахожусь. По правде говоря, я вовсе не уверен, что тебя это волнует. Увидев тебя здесь, я очень удивился – мне казалось, что ты будешь только рада моему исчезновению.

Ему без труда давались эти слова: ведь это была правда, тем более что он не упомянул о ее многочисленных связях, тогда как его единственный роман они в свое время обсуждали более чем достаточно. Синтия тогда взбесилась и заявила, что это ее унижает. Билл, однако, как истинный джентльмен, никогда не упоминал, что ее скоротечные романы с инструкторами по теннису, профессиональными игроками в гольф и мужьями подруг унижали его многие годы. Сначала она мстила ему за пренебрежение, может быть, даже пыталась таким образом привлечь к себе его внимание, но способ был выбран явно неудачно. В конце концов, Билл просто заставил себя не обращать ни на что внимания и не переживать. Но хоть он и закрыл глаза на происходящее, не знать об изменах Синтии он не мог, и это окончательно убило его любовь к ней. От того, что он испытывал к жене тридцать лет назад, не осталось ничего, кроме дружеских чувств. Сейчас он был благодарен ей за ее приезд, но он ее не любил, и такая жизнь его больше не устраивала. За то время, что они пробыли с Изабель, он полностью это осознал.

– Нехорошо так говорить! – обиженно воскликнула Синди. – Как ты мог подумать, что я не приеду, если ты попал в аварию?! Неужели у меня нет сердца?

– Нет, детка, сердце у тебя есть, – печально улыбнулся Билл, – только оно уже давно не мое. Временами я жалел, что дело обстоит именно так, но теперь ничего не поделаешь. Я собирался обсудить с тобой это, когда вернусь домой.

Синтия смотрела на него сквозь пелену слез и не могла поверить своим ушам. Какая ирония судьбы: теперь, когда она поняла, что все еще любит его или же полюбила снова, он утверждает, что все кончено!

– Это связано с Изабель Форрестье? – осведомилась она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. – Ты ее любишь, не так ли? – Может быть, он собирается жениться на Изабель? Билл никогда не относился к любителям просто «сходить налево», и его тогдашняя связь с женой конгрессмена была весьма серьезной. Он разорвал ее только потому, что знал – в противном случае он лишится жены и дочерей.

– Это не связано с Изабель, – честно ответил он. – Это связано со мной. Я вообще не понимаю, почему мы до сих пор женаты. Может быть, все объясняется силой привычки, или ленью, или же тем, что девочки были до сих пор слишком малы, не знаю. Но разве так ты хотела бы жить? Мы перестали разговаривать. Не считая девочек, у нас нет общих интересов. Ты живешь своей жизнью, я – своей. По-моему, ты заслуживаешь большего, и я тоже.

Синтия не могла не согласиться с ним, но все равно его слова больно ранили.

– Но мы еще можем все изменить. После аварии я поняла, что по-прежнему люблю тебя. Какой дурой я была все эти годы! – Уточнений не требовалось, оба знали, о чем идет речь. – Наверное, поначалу я злилась, что ты так приятно проводишь время – без меня, – и решила сама немного поразвлечься. Да, я поступала глупо, вела себя как последняя дрянь, но теперь… Теперь я вижу, как много нас связывает, как сильно мы любим друг друга. – Слезы ручьем полились у нее из глаз, нагнувшись, она взяла его за руку. – Я так испугалась, когда поняла, что могу тебя потерять! Я люблю тебя, Билл. На наших отношениях слишком рано ставить крест.

Если бы он мог, то покачал бы головой, но выражение его глаз выдавало его мысли.

– Слишком поздно, Син. Нас реально связывают только девочки и дружеские отношения. Именно потому ты и находишься здесь, для тебя я бы сделал то же самое. Ты уже не можешь меня потерять, Син, это давно случилось. Вот почему я предлагаю положить этому конец. Если мы будем цепляться за наш брак, то в конце концов возненавидим друг друга, а я не хочу, чтобы такое случилось, – ни ради нас самих, ни ради девочек. А если мы покончим с этим сейчас, то навсегда останемся друзьями.

– Я твоя жена. – Она боролась изо всех сил, но понимала, что проигрывает. – Я не смогу быть тебе только другом.

– Разве у нас есть выбор? Однажды ты свяжешься с кем-то из моих друзей, и я серьезно обижусь и на тебя, и на него. После этого наши отношения только ухудшатся. – Его удивляло, что она до сих пор не влипла в какие-нибудь неприятности, но, по-видимому, она все-таки действовала достаточно осторожно.

– Я больше не буду так себя вести, – всхлипнула Синди. Как унизительно выслушивать от него про ее измены – ведь она всегда уверяла себя, что Билл в полном неведении. И еще она уверила себя, что он поступает точно так же. Но нет, для этого он слишком порядочен и слишком последователен. Возможно, поэтому он и полюбил Изабель. Именно из-за того, что он глубоко порядочный человек, это так опасно. Он всегда любит по-настоящему. – Я больше не стану заводить любовников, клянусь тебе. Сейчас у меня никого нет. – Последнего любовника, с которым Синди познакомилась в загородном клубе, она бросила после трех месяцев связи. У него были жена и трое детей. Он сильно пил, но был хорош в постели. Синтии пришлось расстаться с ним из опасения, что тот по пьяной лавочке проболтается кому-то об их связи. А она не хотела скандала.

– Ты снова этим займешься. Возможно, ты и права. Мы оба дьявольски одиноки. Даже когда мы рядом, нас разделяет миллион миль. Человеку трудно так жить. – Он снова вспомнил об Изабель, о которой думал и днем и ночью, во сне. В своих снах Билл все время пытался ее найти.

– Ты собираешься на ней жениться? – прорыдала Синди. Биллу было ее жалко, но он решил идти до конца. Он понял это еще до аварии, и теперь пути назад не было. Нельзя, чтобы он от нее зависел. Станет только хуже, она, в конце концов, его возненавидит. Она не из тех женщин, кто способен годами ухаживать за больным, тем более на склоне лет. А он вполне может всю оставшуюся жизнь провести в инвалидной коляске. У него есть только один выход порвать с Синтией и заботиться о себе самому.

– Нет, я не собираюсь на ней жениться. Если она и выживет, то не оставит Форрестье. Он, конечно, сукин сын, но у нее на руках больной ребенок. Дело не в ней – дело в нас. Когда-нибудь ты меня еще поблагодаришь – когда найдешь себе подходящую пару. Сначала мы с тобой прекрасно проводили время, но у нас слишком разные интересы. Я больше не верю в «единство противоположностей» – во всяком случае, не в нашем возрасте. Сейчас нам нужны единомышленники. Ты всегда хотела вести совсем другую жизнь. В юности я думал, что это не имеет значения, но теперь вижу, что ошибался. Тебе подойдет какой-нибудь жизнерадостный парень, который любит ходить на вечеринки и который может проводить с тобой много времени, а не маньяк, постоянно занятый своей работой и больше беспокоящийся не о собственных детях, а о том, кто будет следующим президентом. – Он до конца жизни останется виноватым перед девочками, как бы они к нему сейчас ни относились.

– Ты замечательный отец, Билл, и всегда прекрасно ладил с дочками. Сильнее, чем они тебя любят, любить просто невозможно. – И действительно, Оливия и Джейн буквально боготворили Билла, несмотря на то, что редко его видели.

– Я слишком редко бывал с ними, – вздохнул Билл. – Вряд ли я когда-нибудь смогу наверстать упущенное, но в ближайшее время все-таки попробую это сделать. Надо немного сбавить темп. – Он понимал, что поезд уже ушел. Обе учатся в колледже, у них своя жизнь. К дочерям теперь надо относиться как ко взрослым, а это уже совсем другой разговор.

– Так что ты хотел мне сказать? – снова шмыгнув носом, растерянно спросила Синди.

– Я думаю, нам нужно развестись. Это единственный способ сохранить то немногое, что мы еще не растеряли. Я хочу остаться твоим другом.

– Да ну тебя! – улыбнулась она сквозь слезы. – Никогда не предполагала, что ты от нас уйдешь. – Три дня назад она мечтала только о том, чтобы он остался жив. На мгновение ей вспомнилось то утро в Коннектикуте, когда ей сообщили о катастрофе, и она подумала, что если он станет инвалидом, то не захочет жить. А теперь он ее покидает… Может быть, это просто результат депрессии? Своего рода истерическая реакция на произошедший инцидент? – Ты уверен, что твое желание действительно таково? Ты пережил ужасный шок, и вполне естественно, что…

Он прервал ее прежде, чем она успела договорить.

– Это нужно было сделать еще много лет назад, Син, – спокойно сказал Билл. – Просто я никогда не мог набраться смелости.

– Что ж, очень жаль, что теперь у тебя смелости хватило. За эту неделю я снова в тебя влюбилась, а ты вот собрался уходить. Вот что я скажу тебе, Билл Робинсон: неподходящее время ты выбрал. – И она заплакала еще сильнее, как несправедливо обиженный ребенок. – Если ты все знал, то почему меня не остановил? Почему не вмешался? – Но оба понимали, что остановиться она должна была сама.

– Не знаю, что и ответить. Наверное, сначала я не мог взглянуть правде в глаза – придумывал какие-то невероятные оправдания. А потом просто привык. Возможно, я не желал быть сам с собой до конца честным. Но у меня больше нет сил рассказывать себе сказки. Даже если у меня больше никого не будет, по крайней мере мы перестанем жить во лжи. Ты не думаешь, что так будет лучше?

– Нет, не думаю, – честно сказала она. – Лучше я буду жить во лжи, чем потеряю тебя. И потом – зачем нам ложь? Дай мне шанс, и мы попробуем на этот раз все сделать правильно. – Сейчас она была снова похожа на ту девушку, на которой он когда-то женился, и это разрывало ему сердце. Он жалел, что не порвал с ней гораздо раньше, но тогда он еще не был к этому готов.

– Уже слишком поздно – для нас обоих. Ты пока что этого не осознаешь.

– И как я это объясню людям? – Для нее это был тяжелый удар. Перспектива развода казалась Синтии настолько унизительной, что ей хотелось куда-нибудь убежать и спрятаться.

– Скажешь, что, наконец, поумнела и дала мне коленом под зад. Следовало это сделать еще тогда, когда я свихнулся и перешел на стосорокачасовую рабочую неделю. Мы оба наделали много глупостей, это не только твоя вина. – Как всегда, он вел себя порядочно, и это усиливало ее боль. Она понимала, что такой приз ей больше в лотерее не выиграть. Такие, как Билл, встречаются очень редко.

– А что я скажу девочкам?

– Это уже будет потруднее. Пожалуй, тут нам есть над чем подумать. Они достаточно взрослые, чтобы все понять, но вряд ли поймут. Перемен никто не любит.

– И я тоже, – срывающимся голосом произнесла она. Она не понимала, что тяжелее всех придется именно ему, Биллу. Перед ним лежал длинный и трудный путь, который он собирался пройти в одиночку. Он не питал иллюзий насчет своего выздоровления и понимал, что скорее всего не сможет снова ходить, да и в любом случае ему придется тяжело, в особенности одному, но Синтия этого не выдержит. Весь потенциал сиделки, если он вообще у нее был, она уже потратила на девочек. Если он станет инвалидом, то жизнь с ним сведет ее с ума. Синди – не Изабель, она никогда не смогла бы ухаживать за ним так как Изабель ухаживает за Тедди. Так что в любом случае нужно нести свою ношу самому.

Синди встала и подошла к окну, и тут в палату вошел американский посол Стивенс. Он слышал об аварии, читал о ней в «Трибюн», и вид у него был чрезвычайно расстроенный. Он заметил припухшие глаза Синтии, но ему и в голову не пришло, что он является свидетелем семейной драмы. Поспешно подойдя к кровати Билла, он взял его за руку.

– Боже мой, Робинсон, что с вами случилось? На прошлой неделе я как раз собирался с вами увидеться.

– Я вступил в схватку с автобусом, двигавшимся на большой скорости, и автобус ее выиграл. Это было чертовски глупо с моей стороны, – усмехнулся Билл, но вид у него был довольно усталым – разговор с женой его утомил. – Син, ты не побудешь с девочками? – спросил он. – Мне кажется, тебе лучше на время отсюда удалиться.

Не в силах говорить, она молча кивнула. Нельзя распускаться в присутствии посла, а если она останется, то обязательно заплачет. Общаться с дочерьми ей сейчас тоже было невмоготу, и Синтия решила поехать в гостиницу и там выплакаться всласть.

– Я вернусь вечером. – Она почувствовала, что слезы вот-вот хлынут из глаз, и поцеловала его в щеку. – Я люблю тебя, – прошептала она и поспешно вышла.

– Бедная Синтия, нелегко ей пришлось! – проводив ее взглядом, сочувственно заметил посол. Эту семью он знал много лет. Родом из Нью-Йорка, он как-то раз собрался баллотироваться на президентский пост, и тогда именно Билл его отговорил. Выиграть бы он не сумел, а вот с обязанностями посла справлялся хорошо и к тому же любил эту работу. В Лондоне он находился уже три года, и президент собирался просить его остаться еще на один срок.

– Как вы себя чувствуете? – озабоченно поинтересовался он.

– Уже лучше. – Билл не собирался разговаривать с Синтией на эту тему, он хотел обсудить ее по возвращении домой, но теперь считал, что поступил правильно. Катастрофа, как ни странно, только укрепила его решимость.

– Вам что-нибудь нужно? – присев в кресло, спросил посол. Жена велела ему не задерживаться.

– Так, ничего особенного. Новая шея, новый позвоночник, приличная пара ног, ну, и там еще кое-что по мелочам, – постарался отшутиться Билл, но глаза его смотрели грустно. Посол ободряюще улыбнулся в ответ – Билла Робинсона он считал хорошим человеком.

– Что вам говорят, какие перспективы?

– Практически ничего – о перспективах еще слишком рано судить. Но, в конце концов, если Франклин Рузвельт мог управлять страной, не вставая на ноги, то и я как-нибудь справлюсь.

Но оба понимали, что это всего лишь шутка. Катастрофа, несомненно, повлияет не только на его карьеру. Все последствия трудно было предвидеть, и сейчас Билл не представлял, будет ли он снова ходить, а также сможет ли когда-либо заниматься любовью. Когда он говорил жене, что хочет развестись, он и это имел в виду. С подобным она никогда не сможет смириться. Впрочем, для развода у него были и более основательные причины.

– Вы хоть приблизительно предполагаете, сколько вас здесь продержат?

– По-видимому, долго, – вздохнул Билл. Это утро выдалось для него нелегким. Он не только порвал с женой, но и, вероятно, потерял Изабель, самого близкого человека. Впереди ничего хорошего не ожидалось – только отчаянная борьба за выздоровление. Но зато он остался жив.

– Ну, на нас вы можете положиться, – преувеличенно бодрым тоном промолвил посол. – Грейс тоже вас обязательно навестит, но сделает это попозже. Она боится вас утомлять. Если что-нибудь понадобится, просто звоните мне в посольство. Или пусть Синтия свяжется с Грейс. Как я понимаю, она будет здесь, с вами. – У бедной женщины был очень расстроенный вид. Впрочем, это неудивительно: ей наверняка трудно смириться с тем фактом, что муж навсегда останется инвалидом. – На днях Грейс обязательно ей позвонит.

Билл только улыбнулся в ответ, не объясняя, что хочет отправить Синтию вместе с девочками обратно в Коннектикут. С послом они старые друзья, но Билл не собирался никому сообщать о разводе, пока не поговорит с дочерьми.

Посмотрев на часы, а потом на Билла, посол решил, что чересчур задержался. Грейс была права – выглядит Робинсон ужасно. Через пять минут посол удалился.

Всего несколько дней назад Биллу казалось, что он годится ему в отцы, а теперь посол выглядел молодым и полным жизни – и только потому, что мог самостоятельно выйти из комнаты.

После этого время потянулось нестерпимо медленно. Синди не появлялась, и Билл подозревал, что она в «Клэридже» – зализывает раны. Он был уверен, что принял правильное решение и, в конце концов, она это оценит.

Он немного поспал, затем в палате появился врач-специалист. Ничего особенно ободряющего он не сказал, просто перечислил все имеющиеся варианты – от худшего к лучшему. Судя по рентгеновским снимкам, Билл вряд ли сможет когда-либо ходить. Даже если он когда-нибудь будет чувствовать ноги, то стоять на них все равно не сможет. После соответствующей тренировки, возможно, удастся передвигаться при помощи костылей, но, по мнению врача, гораздо удобнее использовать инвалидную коляску. Эта новость была еще не из худших. Плохая же заключалась в том, что возможна и потеря всяких ощущений ниже пояса. Может также развиться артрит, и это приведет к постоянным болям. Однако в возрасте пятидесяти двух лет Билл имеет значительные шансы хотя бы частично восстановить функцию ног – даже если не сможет ходить. По оценке врача, для восстановления подвижности шеи потребуется от четырех до шести месяцев, а реабилитация ног займет, по меньшей мере, год. Можно, конечно, сделать еще пару операций, но польза от них будет минимальной, а риск – чересчур большой. В случае неудачи Билл останется полностью парализованным, поэтому врач экспериментировать не советовал. Он предупредил Билла, что некоторые хирурги могут пообещать ему улучшения, но, как прямо сказал доктор, надо быть полным дураком, чтобы принять их слова на веру. Билл согласился. Картина, которую ему нарисовали, была достаточно живой и красочной, но не слишком приятной. Врач честно предупредил Билла, что ближайший год ему придется работать как проклятому, но со временем, при условии упорной работы над собой, Билл наверняка сможет жить более или менее нормально. Если, конечно, сумеет психологически приспособиться к тем ограничениям, с которыми придется столкнуться. Врач сказал, что все это будет чертовски неудобно, но все же не конец света.

А затем, словно прочитав мысли Билла, он ответил на вопрос, который тот так и не осмелился задать. Ясно, что он никогда больше не сможет ходить и будет прикован к инвалидной коляске. Но Билл не имел представления о том, сможет ли он вести половую жизнь, и от этого впадал в тихую панику. Врач откровенно заявил, что Билл с большой долей вероятности сможет восстановить сексуальную чувствительность и вести относительно нормальную половую жизнь, хотя об этом еще рано говорить. Тем не менее, он всячески старался его подбодрить.

– Если ваша жена немного потерпит, – с улыбкой заметил доктор, – все будет хорошо. – Билл не стал объяснять ему, что скоро у него не будет жены и вряд ли он позволит себе эксперименты с другими женщинами. Впрочем, когда он выздоровеет, то сможет прибегнуть к безотказному средству – с головой погрузиться в работу. Теперь это все, что у него осталось.

Когда доктор ушел, Билл долго лежал и думал. Сейчас он находился в глубокой депрессии. За последние часы произошло слишком много событий, и требовалось все это переварить. Было трудно смириться с мыслью об инвалидной коляске. Но он понимал, что могло быть хуже. Его могло полностью парализовать, он мог умереть, мог, наконец, стать умственно неполноценным. Но, несмотря на тот подарок судьбы, за который он, по-видимому, должен быть чрезвычайно благодарен, больше всего его волновало, будет ли он полноценным мужчиной. Он снова и снова возвращался мыслями к Изабель, вспоминал о том времени, которое они провели вместе. Трудно поверить, что это было всего четыре дня назад. Четыре дня назад он танцевал с ней в «Аннабелз», а теперь она лежит без сознания, а ему уже никогда больше не придется танцевать. Неужели он никогда не услышит ее голос, не увидит ее милое лицо? Билл заплакал. Слезы все еще лились по его лицу, когда в палату вошла сиделка. Зная, что врач был у него довольно долго и вряд ли мог сообщить пациенту что-то приятное, она решила, что Билл расстроился, и мягко попыталась его подбодрить. Какой, наверное, ужас для такого красивого, энергичного мужчины стать совершенно беспомощным!

– Не хотите обезболивающего, мистер Робинсон? – спросила она.

– Нет, я чувствую себя прекрасно. Как там миссис Форрестье? Есть какие-нибудь изменения? – Он спрашивал об Изабель каждый раз, когда видел кого-либо из сестер, и никто не понимал, делает ли он это потому, что считает себя виноватым в случившемся, или же потому, что питает к ней какие-то чувства. Все терялись в догадках. Правду знала только сестра, дежурившая в ту ночь, когда Билл навещал Изабель, но доктор взял с нее слово, что она будет молчать.

– Все то же самое. Приходил ее муж, недолго побыл и снова ушел. Он, наверное, на несколько дней отбыл в Париж. Он все равно ничем помочь не может. – Разве что быть с ней рядом и умолять поскорее вернуться. Когда Билл вспоминал о Гордоне, его охватывала ненависть – уж слишком безобразно тот вел себя с Изабель. Но если он уехал, то можно навестить ее снова. Он сказал об этом сестре. Она знала, что Билл навещал Изабель прошлой ночью, причем с разрешения врача, но сомневалась, разрешит ли доктор на этот раз. Однако, увидев выражение лица Билла, она все поняла, и ее сердце дрогнуло.

– Посмотрим, что можно сделать. – И сестра тут же исчезла. Через пять минут она вернулась с двумя санитарами, которые сняли кровать с тормозов и медленно покатили к двери. Пришлось снять часть датчиков, но теперь Билл уже мог некоторое время обойтись и без них.

Дежурившая у Изабель сестра открыла им дверь, и санитары осторожно вкатили кровать в палату. Сестры деликатно отошли в угол комнаты, оставляя их наедине. Повернувшись насколько можно, Билл, как и прошлой ночью; сжал пальцы Изабель.

– Это я, Изабель… ты должна проснуться, любовь моя. Надо возвращаться. Ты нужна Тедди, нужна мне. Мы так давно не разговаривали, я так по тебе скучаю! – По щекам Билла текли слезы. Замолчав, он продолжал сжимать ее руку и, кажется, стал постепенно засыпать. Уже собрались увозить его обратно, когда дверь палаты неожиданно распахнулась и на пороге появился Гордон Форрестье. Сестры вздрогнули, санитары поспешно удалились.