Текст книги "НеВозможно (Алмазный браслет)"
Автор книги: Даниэла Стил
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Нет. Я хотела прожить свою жизнь с мужем. И прожила бы, если бы не… Теперь у меня нет такой возможности. А другие варианты меня не прельщают. И вряд ли когда прельстят. Меня нисколько не пугает перспектива быть верной памяти мужа. Я не могу себя представить в роли охотницы за мужьями.
– Наверное, ваш муж был исключительный человек, раз вы его так любили, – убежденно проговорил Лайам.
Он восхищался Сашей еще больше – красивая, сильная, преданная женщина. Какая удача, что именно она будет заниматься его делами.
– Он был необыкновенный человек, – кивнула Саша. – Мне повезло – мы любили друг друга. Не знаю даже, как я пережила смерть Артура. Он так рано умер…
– Но вы этого изменить не можете, Саша. Он умер. А вы живете. Если бы было наоборот, он бы, наверное, не стал избегать женщин. Каждому человеку необходимо кого-то любить. Жизнь слишком сложная штука, чтобы справиться с ней в одиночку.
– Не думаю, что жизнь вдвоем непременно будет легче. В первый раз мне повезло. Кто знает, повезет ли еще раз? Так зачем рисковать? – бодро произнесла Саша. Не собирается она перед ним лить слезы и сетовать на свою жизнь. Она ведь сумела выстоять в самое трудное время…
– А вдруг опять вытянете счастливый билет? – не желал менять тему Лайам. – Вы это заслужили. Конечно, все будет иначе. Но это не значит, что хуже.
– Не могу себе даже представить, как я стану с кем-то встречаться, – честно призналась Саша. Официантка убрала тарелки и поставила на стол блюдо со сладостями. – То, что я наблюдаю у других, повергает меня в ужас.
– Да, тут я, пожалуй, с вами соглашусь. – Лайам рассмеялся – ему, видимо, тоже вспомнились впечатляющие примеры. – Вообще-то меня лечит работа. Забываюсь, когда рисую. С тех пор как Бет с детьми уехала, я все время пишу.
– Рада это слышать, – улыбнулась Саша. – Хорошо, когда талантливые художники много работают. Мне тяжелее еще оттого, что дети живут отдельно. Особенно вечерами и по ночам тоскливо.
– Меня тоже ночи достают. И по детям я безумно скучаю, даже не представлял, что будет так тошно. А уж теперь, когда новый папа наметился, не знаю, что будет… Бет говорит, он хороший человек. Может, из него и выйдет лучший отец, чем я. Он – человек серьезный, деловой. Словом, подходящий вариант для семейной жизни. Не то что я… – Лайам пытался держаться бодрячком, но Саша видела, как ему больно.
– Лайам, вы отец, вы не можете бросить своих детей. Вам обязательно надо увидеться с ними, поговорить, сказать, что вы всегда будете их любить.
– Да, – согласился Лайам. – Наверное, я решусь. Правда, не знаю когда. – Но говорил он неуверенно, словно не верил собственным словам.
Заказывая столик, Саша попросила не приносить им счет – она не хотела ставить Лайама в неловкое положение. После кофе и сладкого они вышли на улицу и нашли ее машину. Саша попросила шофера отвезти ее в отель, а потом Лайама к нему домой. Но у отеля Лайам тоже вышел из машины. Он предложил выпить в баре. Но Саша отказалась. Она никогда много не пила, а сегодня было уже и вино, и шампанское.
– Тогда провожу вас до номера, а потом спущусь и вызову такси, – Лайам.
Странно, но его предложение не удивило Сашу. Она чувствовала, что Лайам не хочет отпускать ее, да и ей самой перспектива опять пребывать в одиночестве не показалась на этот раз привлекательной. Поднимаясь по лестнице, Саша бросила взгляд на туфли Лайама и улыбнулась. Отсутствие шнурков и носков теперь веселило ее. Она не удержалась от того, чтобы поддразнить Лайама.
– Не нашел ничего подходящего, – объяснил он, нимало не смутясь. – И вообще, мадам, вы не забыли – я художник. Нам можно и без носков. – произнес это с горделивым вызовом, и Саша рассмеялась.
– Кто придумал это правило?
– Я, – важно ответил Лайам. – Я шальной художник. С детства. Мне позволено делать все, что заблагорассудится. – Он говорил серьезно, а в глазах сверкали бесовские искорки. Вот уж действительно, человек, не признающий никаких правил и норм.
– Нет, все, что заблагорассудится, вам делать никто не позволит. Правила существуют для всех. – Она чувствовала себя настоящей классной дамой, делающей внушение нерадивому ученику.
– И относительно носков есть правила? – усмехнулся Лайам.
– Конечно. – «Надо будет послать ему упаковку носков и рубашек, – решила Саша. – И шнурков в придачу. Вот голь перекатная! Еще станет ли носить? Скорее всего, нет. Ему, кажется, нравится быть не таким, как все. Небось и белье не носит?» При этой мысли она покраснела.
– О чем вы подумали? – От него не укрылось ее смущение.
– Да так, ни о чем… – Она смутилась вконец.
– Неправда! Вы подумали, есть ли на мне белье. Так ведь?
О господи, он угадал, и Саша зарделась еще сильней.
– А вот и нет, – попыталась сопротивляться она.
– А вот и да, а вот и да! Так знайте: есть. Трусы мне найти удалось.
– Это обнадеживает, – вздохнула она с облегчением, и он опять засмеялся.
– Надеюсь, этого нет в контракте? Что я должен носить носки и трусы? Иначе, я его разрываю. Никто не может мне диктовать, что мне носить и что делать!
Типичный подростковый бунт или он ее разыгрывает? У Лайама Эллисона явно проблемы с контролем над эмоциями, так это, во всяком случае, выглядело. Всю жизнь он плывет против течения, борется со всеми нормами и стандартами и нарушает принятые правила. И, похоже, не замечает, что далеко не всем это нравится.
– Теперь, когда вы спросили, мне в самом деле кажется, что этот пункт в контракте тоже прописан, – продолжала игру Саша. Ей было весело, впервые за долгое время. Тем временем они подошли к двери Сашиного номера.
– Ни за что не соглашусь! – твердил Лайам. Точь-в-точь капризный ребенок.
– Точно-точно, я вспомнила, – повторила Саша. – Там сказано, что отныне вы обязаны всегда быть в носках и нижнем белье.
– Вы не имеете права меня заставлять! – почти выкрикнул он.
– Имею, – строго повторила она, и тут, к ее изумлению, он улыбнулся, наклонился и поцеловал ее в губы, заставив замолчать. От неожиданности она даже выронила ключ и сумочку. После поцелуя Саша подняла глаза: – Вы с ума сошли! – она в панике оттого, что поцелуй Лайама взволновал ее. Это какое-то безумие, но ей понравилось с ним целоваться!
Лайам поднял с пола ключ и отпер дверь. Вопросительно посмотрел на Сашу – она молча вошла в номер. Он – следом. Едва сделав пару шагов, он опять бросился ее целовать, ногой закрывая за собой дверь. Сашу охватила дрожь.
Хотелось его остановить. Причем совершенно искренне. Но она не могла. А потом произошло невероятное – ей вдруг расхотелось его останавливать. Не отрываясь от ее губ, Лайам поднял ее на руки и отнес на кровать. Потом протянул руку и погасил лампу. Он ничего не говорил. Только целовал ее и снимал с нее одежду. В следующее мгновение они уже были в постели, обнаженные, и занимались любовью, но как это произошло, она не помнила. Саша вновь хотела его остановить и опять не смогла. Да нет, ничего она не хотела! Ей как раз нравилось то, чем они занимались. То же самое происходило с Лайамом. Двое изголодавшихся людей устремились друг к другу и оказались не в силах устоять. Так велико оказалось взаимное притяжение. Ничто не имело значения в эти мгновения: ни прошлая жизнь, ни возраст, ни образ жизни. Они были нужны друг другу, нужны, чтобы справиться с одиночеством, их жадностью накинулись друг на друга, пока не упали в изнеможении на подушки, но и тогда не разняли объятий. Саша лежала в темноте и смотрела на Лайама, не понимая, как такое могло произойти, а он улыбался ей с нежностью восхищенного и любящего мужчины.
– Кажется, я в тебя влюблен, – тихо сказал он, И по ее лицу покатились слезы. Она не думала, что когда-нибудь еще услышит эти слова, и вот их произносит Лайам, которого она почти совсем не знает. Но сердцем, душой Саша ощущала его как очень близкого человека. С его непредсказуемостью и нежностью, с уязвимостью и жаждой любви.
– Это невозможно! Ты меня совсем не знаешь, – так же тихо возразила она, не вытирая слез. Она плакала об Артуре, и о Лайаме, и о себе самой.
– Это возможно, и я тебя знаю. А хочу узнать еще лучше. – Он много сегодня рассказал ей о себе, а теперь хотел узнать побольше о ней.
– Лайам, это безумие! – Саша оперлась на локоть и посмотрела на него сверху вниз. Осторожным жестом он притянул ее к себе и вытер слезы. Его движения были ласковыми, бережными.
– Может, и безумие, – согласился он. – А может, нам как раз это и нужно. Мне-то точно. Думаю, что и тебе тоже.
– Что именно? Секс? – обиделась Саша. Она не собиралась стать его подругой на одну ночь, как Бекки. Да и вообще, все это смешно. У них должны быть деловые отношения. Еще вчера они даже не были знакомы, да и сейчас не намного продвинулись. Да что с ней творится? Она будто плыла по волнам неведомого моря, и ее несло к нему волной, такой сильной, что не было сил сопротивляться.
– Саша, дело не в сексе. И ты это знаешь. Точнее – не только в сексе. Хотя должен признать, мне очень понравилось. – Это было мягко сказано. Такого наслаждения он никогда не испытывал. Что было довольно удивительно, учитывая, что они едва знали друг друга. И ей тоже с ним было очень хорошо.
– Но это же не любовь! Мы едва знакомы.
– У нас еще будет время познакомиться, – мягко произнес он.
Господи, до чего же он хорош! Теперь-то она это знала определенно. Даже слишком! Сашу неумолимо влекло к нему, причем с самого начала, она только теперь поняла это. Она пыталась отбросить от себя эти мысли, но тщетно.
– Это невозможно, – повторила она. – Я твой галерист – хозяйка галереи, я буду представлять твои интересы, и я на девять лет тебя старше.
– Ну и что? У тебя и на этот случай есть пункт в договоре? – Разница в возрасте Лайама нисколько не волновала.
– Да, есть. Я не сплю со своими художниками. Никогда этим не занималась и начинать не собираюсь. – Она говорила твердым тоном, словно пыталась убедить саму себя.
– А мне показалось, ты уже начала. Только что. А кроме того, ты раньше была замужем. А теперь правила изменились.
– И мне пора начинать спать со своими художниками? Я так не думаю, Лайам. – Она вдруг рассердилась на себя, но он не дал продолжать, а закрыл ей рот поцелуем, нежно поглаживая ее атласную кожу. Под его пальцами каждая клеточка в ней трепетала, казалось, она теряет разум. На этот раз она даже не пыталась его остановить. Ей захотелось его еще сильней, а потом она лежала в его объятиях и опять плакала. Но теперь это были слезы радости. Он крепко обнял ее, притянул к себе и держал так, пока она не успокоилась. У нее было такое ощущение, будто внутри прорвало плотину и эмоции вот-вот захлестнут ее с головой.
– Саша, я тебя люблю. Ничего не понимаю, не знаю, как это произошло, но я тебя люблю. И я знаю, что чем дальше, тем буду любить сильней. Ты только дай мне шанс. – Он умолял. Он хотел ее так, как не хотел никого и никогда, даже Бет.
– Этого больше не повторится. – Слова прозвучали глухо, она уткнулась лицом ему в грудь, а он улыбался.
– В следующий раз я надену носки, обещаю, – сказал он, не выпуская ее из объятий.
– Лайам, я серьезно, – тихо сказала она и уснула у него на груди.
– Я знаю, Саша, знаю. Я все равно тебя люблю. – Он целовал ее рассыпанные по подушке волосы, улыбался и, не разнимая рук, уснул. Впервые за много месяцев оба заснули спокойным, приносящим отдохновение сном.
ГЛАВА 6
На следующее утро они проснулись в девять, когда в номер ворвалось солнце. Первым очнулся Лайам, тут же протянул к ней руку и обнял. Словно ощутив его взгляд, Саша шевельнулась. Его объятия разбудили ее, но Саша не сразу очнулась ото сна. Она удивленно заморгала глазами. И тут вспомнила. Закрыла глаза и застонала.
– Доброе утро, Спящая красавица, – тихонько поздоровался Лайам и крепче прижал ее к себе. Саша подняла глаза на Лайама. Они лежали близко-близко друг к другу, и Саша могла рассмотреть каждую черточку его лица. Утром он был так же красив, как и вчера. Их глаза встретились, и сердце у Саши упало. Она не могла поверить в то, что натворила. Мужчина в ее номере, голый и прекрасный, с длинными белокурыми волосами, сильный и теплый – конечно, она сошла с ума!
– Ничего не было, – строго объявила она. И не могла заставить себя встать, высвободиться из его объятий. Она смотрела на него и хотела его с новой силой.
– Было, – засмеялся он с довольным видом, а она подумала, что в жизни не видела более красивого мужчины.
– Лайам, мы не можем. Не должны. Это невозможно. – И так будет всегда. Он всегда будет на девять лет ее моложе, и она не может закрыть на это глаза, что бы он ни говорил. К тому же она его официальный дилер. Но даже если снять с себя эту роль, он все равно будет для нее слишком молод. И разница в возрасте в данном случае проявляется скорее в отношении к жизни, чем в датах в паспорте. Да и не может она отказаться с ним работать по той лишь причине, что совершила глупость. Старая дура! Дура и есть. Захотелось, видите ли, любви, понимания, даже секса. Это не оправдание. Саша была зла на себя. И немного на него. Но не настолько сильно, чтобы вылезти из кровати. Ни сейчас, ни прошлой ночью.
– Ничего невозможного, если только ты сама так не решишь. Ты вчера это уже говорила, как раз перед тем, как мы…
– Я была не в своем уме! Временное помутнение рассудка, – проговорила она и запрокинула голову, чтобы не встретиться взглядом с Лайамом. До чего же приятно было просто лежать рядом с ним, снова ощущать себя женщиной. Но она не может себе такого позволить. – Ты хоть отдаешь себе отчет в том, что у этих отношений не может быть будущего?! – Она повернулась к Лайаму. У него были огромные зеленые глаза, неправильные и одновременно прекрасные черты лица – идеальное сочетание для мужчины. Вылитый герой-любовник с экрана. С ним должна быть молоденькая красотка, а не женщина средних лет. Если он этого не понимает, то она – да. Она понимает это слишком хорошо.
– Почему, Саша? Ты женщина, я мужчина. Мы друг другу понравились, мы оба одиноки. У нас схожие интересы, мы оба живем искусством. Что тебе в этом не нравится? Что еще нужно?
– Да все! Я и выгляжу, и чувствую себя такой старой, будто я тебе в матери гожусь. Ты дружишь с моим сыном. И потом – я теперь представляю твои интересы. Хватит для начала? А кроме того, ты все еще любишь свою жену. – Вчера, когда он рассказывал ей о Бет и ее сестре-искусительнице, она в этом ни на миг не усомнилась.
– Забудь про свой возраст. Для меня он не имеет значения. Это все ерунда! Дальше. Свою жену я больше не люблю. К тому же Бет мне больше не жена. Мы разводимся. Мы с тобой оба свободны, ничем не связаны, чертовски одиноки и давно уже совершеннолетние. Не вижу никаких препятствий. В чем проблема? – Лайам даже рассердился.
– Я все равно люблю своего мужа, – проговорила Саша, но на этот раз без слез на глазах. Немного подождав, Лайам нежно погладил ее по голове и сказал:
– Саша, никто не покушается на твою любовь, на твою память. Но его больше нет. Ты жива, а он умер. – В том, насколько много жизни в Саше, он вчера ночью убедился. – Ты имеешь право на счастье. Со мной или с другим мужчиной. Ты не можешь на всю оставшуюся жизнь запереться в четырех стенах.
– Могу! – Она повернулась к нему спиной, но осталась лежать. Заплакала, что ли? Этого он не видел, но обнял ее и притянул к себе.
– Саша, я понимаю, это звучит глупо. Я тебя едва знаю, но мне кажется, именно тебя я ждал всю жизнь.
– Не надо, Лайам, – как заклинание повторяла Саша, не поворачивая головы. – Мы слишком много выпили. Дело не в любви, а в спиртном. – Она еще старалась проигнорировать очевидное, но убедить его или себя не получалось.
– Неважно, в чем дело, но я не хочу тебя потерять. Не спеши с решением. Может, у нас все-таки есть шанс? – Лайам смотрел на нее с мольбой.
– И что тогда? – Она наконец повернулась к нему. – Куда это нас заведет? Тебе нужна женщина твоего возраста. Я старше тебя, у нас с тобой общее – только дела. Я консерватор по натуре, ты – возмутитель спокойствия. Над нами весь Париж станет смеяться. – Особенно если он явится на какой-нибудь прием без носков и в расписной рубахе. Она солидный человек, с серьезной репутацией, чего не скажешь о Лайаме. Он именно тот, кем себя называет, – «шальной художник». Вдобавок – друг Ксавье. Дети вообще придут в ужас, когда узнают. Да и сама она была в ужасе.
– Саша, мне не нужна женщина моего возраста. Мне нужна ты. – Он умолк на мгновение и вдруг спросил: – Ты меня стыдишься?
– Может, и так, – честно призналась она. – Но я не дам тебе возможности поставить меня в неловкое положение. Лайам, если бы я появилась с тобой в обществе, то выглядела бы стареющей искательницей приключений, изголодавшейся по сексу. У нас ничего не получится.
– Получится. Кое в чем ты абсолютно права. Ты в самом деле изголодалась по сексу, но никакая ты не искательница, тем более не стареющая.
– Дура, просто дура, – жалобно повторяла она, и Лайам поцеловал ее, желая приободрить. Веселиться Саша была не настроена, но не ответить на ласку было невозможно. Хоть она и решила прекратить в будущем всякие отношения с Лайамом, но мгновенно откликнулась на его прикосновение. Это было сильнее ее. Никогда в жизни Саша ничего подобного не испытывала, даже с Артуром, которого искренне любила столько лет. Но Артура больше нет. А Лайам – вот он, живой и… Она не успела опомниться, как тела их сплелись, и она с легким стоном кинулась с головой в омут страсти.
Когда они наконец насытились и, бездыханные, откинулись на подушки, на часах уже было без четверти десять.
– О боже! – ужаснулась Саша. – С минуты на минуту здесь будет Ксавье. Мы же с ним сегодня завтракаем.
Лайам рассмеялся.
– Тогда мне лучше сделать ноги. – Он поднялся и посмотрел на нее. – В жизни меня не влекло так ни к одной женщине. Когда можно будет вернуться?
– Никогда! – сурово отрезала Саша. – После завтрака я еду в аэропорт. Лайам, я говорю совершенно серьезно. – В голосе Саши была решимость, но убеждать ей надо было саму себя. Никогда в жизни Саша не испытывала такой растерянности и беспомощности. Она словно катила по «американским горкам», ведущим в пропасть. Ей представлялись картины одна ужаснее другой. Надо было брать судьбу в свои руки. – Я не допущу, чтобы это повторилось.
– Тогда ты действительно дура, – резюмировал Лайам. – в это я не могу поверить. Вечером я тебе позвоню.
– Лайам, не надо. Я хочу с тобой работать. Ты потрясающий художник, тебя ждет большое будущее. Давай ограничимся этим. Не надо ставить все под угрозу.
– Ты хочешь сказать, что, если мы станем любовниками, ты меня представлять не будешь? Если так, то мне плевать на все ваши галереи и контракты! Ты для меня больше значишь! – с жаром воскликнул он.
– Ты сумасшедший, – произнесла Саша и села, уставясь на него в недоумении.
– Может быть. Родня мне это всю жизнь говорит. – Он уже натягивал одежду. Времени принимать душ не оставалось. Надо было исчезнуть до прихода Ксавье, иначе она его никогда не простит. – Тебе решать, Саша. – Он внимательно посмотрел на Сашу, словно искал ответа в ее глазах. Как же ему не хотелось уходить от нее! Эта ночь была лучшей в его жизни. В себе он был уверен – он влюблен, как мальчишка.
А Саша знала одно: она – взрослая женщина – потеряла голову. И ее надо было вернуть на место, причем быстро.
– Не звони мне, – сказала она, стараясь быть убедительной. Саша хотела, чтобы он воспринял ее слова всерьез. Этому безумию надо положить конец. А лучше было до него и не доводить. – Насчет работы я с тобой свяжусь.
– Одно к другому не относится, – резонно заметил Лайам, но Саша покачала головой. Он притянул ее к себе и запечатлел прощальный поцелуй. Саша стояла перед ним нагая и удивлялась, насколько ей с ним хорошо и легко. Один ужин, одна ночь – а ей уже кажется, что они знакомы всю жизнь.
– Ошибаешься! – В ее голосе звучало отчаяние. – Быть твоей любовницей и представлять твои интересы одновременно я не буду. – еще она не будет немолодой подругой молодого мужчины. Никогда этого не признавала и не собирается изменять своим правилам.
Лайам поцеловал ее и молча вышел. Саша смотрела ему вслед. Да, так будет лучше. Никакого продолжения! Она твердо решила отныне соблюдать дистанцию. «Теперь, вот с этого момента, я его дилер, и ничего более». Она кинулась под душ, а когда вышла, раздался звонок. Саша испугалась, что вернулся Лайам, но звонил Ксавье – сказать, что выходит и будет через пять минут.
– Прекрасно, солнышко, – произнесла Саша, но руки у нее дрожали. – Я чуточку запоздаю. Встретимся в вестибюле через пятнадцать минут.
– Ты уже всем позвонила, кому хотела? – Судя по голосу, у Ксавье было прекрасное настроение. Должно быть, вчера хорошо повеселился. При мысли о том, что бы подумал сын, узнай он, с кем она провела всю ночь, Саша содрогнулась. Она чувствовала себя старой развратницей.
– Позвонила? – не сразу поняла она. – Ах, ну да… Конечно. Конечно. Я только чуть-чуть опоздаю. Пока. – Она опустилась на кровать. Ее трясло. То, что она сделала, было чистой воды сумасшествием. И этому надо положить конец. Она разумный человек, а Лайам не более, чем испорченный великовозрастный мальчишка. Это у него кредо такое – никогда не взрослеть. Для пущей острастки она напомнила себе, что он еще и прелюбодействовал с сестрой собственной жены. Вряд ли это может говорить о его высоком моральном облике и благоразумии. Пускай у него и привлекательная внешность, но ведет он себя как безответственный мальчишка, да еще и гордится этим. И она себя так же повела. Надо ей быть благоразумной, раз уж Лайам на это не способен.
Саша побросала вещи в сумку, второпях оделась, причесала волосы и наложила косметику. И пятнадцатью минутами позже уже встречала в вестибюле сына, красивого и вполне довольного жизнью. Его походка и уверенный вид моментально напомнили ей о Лайаме. По образу жизни, отношению к действительности и поведению они были ровесники. Два юных хулигана.
– У тебя хорошее настроение, – заметил Ксавье. – Впервые вижу тебя с распущенными волосами. Тебе идет.
Саша в ужасе поняла, что забыла собрать в пучок волосы. В спешке она этого даже не заметила. И для Ксавье, и для нее самой это был верный знак: что-то не так. Раньше она распускала волосы только по особым случаям. Какой же сейчас особый случай?
– Спасибо за комплимент. Спешила очень.
– Ты должна чаще носить такую прическу. Как прошел ужин с Лайамом?
– Хорошо. Пожалуй, даже весело… Нет. Он немного странный, да? Явился без носков и шнурков на ботинках, в расписанной собственноручно рубашке… – Она надеялась, что если высмеет Лайама в глазах Ксавье, то и сама убедится, какой дурой себя выставила. Но, произнося эти слова, Саша чувствовала себя предательницей.
– Он хороший парень. Послушай, мам, да среди твоих художников та-акие пугала попадаются! – Ксавье пожал плечами, а Саша подумала: «Да, но я ни с кем из них не спала». Однако надо было признать, что никто и не вызывал у нее таких чувств, как Лайам. Теперь она поняла: влечение возникло сразу, как она его увидела, хватило одного взгляда издалека, через всю комнату. Саша поспешила себя одернуть. Она изо всех сил внушала себе, что заблуждается, фантазирует, но все было тщетно. Она ничего не придумывала. Все это было реальностью.
Они позавтракали в кафе в холле. Саша выпила чай и бездумно смотрела на блюдо с булочками. Кусок не лез в горло. Ей совсем не хотелось есть. Зато Ксавье постарался за двоих – он умирал с голоду.
Они примерно с час провели за ничего не значащим разговором, после чего Саша отбыла в аэропорт. Ксавье махал ей вслед рукой, а она думала, увидятся ли сегодня молодые повесы и что Лайам скажет Ксавье. Если он проболтается ее сыну она его убьет. Но она почти не сомневалась, что этого не произойдет, представить себе, что Лайам может совершить такую подлость, было невозможно, он был всего лишь безответственным и инфантильным молодым человеком. Очень молодым. По возрасту он казался куда ближе к Ксавье, чем к ней. Саша запретила себе думать о Лайаме и стала перебирать свои бумаги.
Саша читала и не понимала ни одного слова. Она тупо уставилась на контракт, подписанный Лайамом вчера в ресторане. Ей захотелось изорвать контракт в клочья. Но она не может так с ним поступить. Вчера он отдал ей оба экземпляра, надо будет отослать ему его экземпляр по почте. Еще он оставил ей номер своего мобильного телефона, но никакая сила на земле не заставит ее позвонить Лайаму. Свой номер она ему не дала. Ни мобильный, ни домашний. У него был только номер галереи в Париже, и она молилась, чтобы он ей не позвонил. А если вдруг позвонит, она велит соединить его с кем-нибудь из сотрудников. С любым. Главное – чтобы не говорить с ним самой. Саша не хотела слышать его голос, во всяком случае сейчас. И еще долго не захочет. Голос у Лайама низкий и безумно сексуальный, с мягкими интонациями, от которых все у нее внутри начинало трепетать. Она это сразу заметила. Теперь она почти любила этот голос, как любила в нем все – кроме его поведения. Не хватало только в ее возрасте связаться с чокнутым самозваным гением, который ведет себя как малолетний правонарушитель. Все, что она сегодня утром говорила, чистая правда. Если она в открытую заведет с ним роман, над ней станет потешаться весь Париж. И даже Нью-Йорк. А ей надо думать о репутации. Лайаму то не о чем беспокоиться. Его не волнует ни собственное доброе имя, ни доброе имя Саши. И терять ему совершенно нечего. А ей есть что терять, и не только уважение детей, коллег и друзей. Саша целиком отдавала себе в этом отчет. Произошел нелепый инцидент, свидание на одну ночь – как будто это было не с ней, – и она ни за что не допустит его повторения. Никогда в жизни. Самолет взмыл в небо, а Саша дала себе слово, что событие минувшей ночи останется в прошлом.
В свой парижский кабинет она вошла в четыре часа. В Лондоне сияло солнце, а вот в Париже лил дождь. Не сразу удалось найти такси, и она успела вымокнуть, прежде чем попала домой. После головокружительного английского приключения это было даже кстати – как ушат холодной воды.
– Господи, ну и видок у тебя! – посочувствовал Бернар, встретив ее в дверях. – Вымокла насквозь! Иди-ка ты, Саша, к себе и переоденься. Работа подождет.
– Сейчас пойду. Мне надо сделать несколько срочных звонков. И кстати… – Она улыбнулась, и Бернар удивился, что, несмотря на мокрые волосы и одежду, выглядит она намного лучше, чем все последние месяцы. У нее впервые был отдохнувший и счастливый вид. Судя по всему, поездка к сыну доставила ей удовольствие. – У меня сенсация – новый художник. Это лондонский приятель Ксавье. Он подписал контракт, надо ему будет отослать его экземпляр. Молодой американец. Работы потрясающие.
– Отлично. С интересом посмотрю.
Саша любила современное искусство больше, чем ее управляющий. Как и у Симона, у Бернара был более консервативный вкус. Но он уважал Сашино чутье на все новое в искусстве и на молодые таланты. Она безошибочно угадывала, что будет пользоваться спросом.
– Я ему пообещала начать с Выставки в Нью-Йорке.
Бернар согласно кивнул, и они разошлись по кабинетам. Войдя к себе, Саша с удивлением обнаружила на столе огромный букет красных роз. К счастью, записку секретарша не открыла. Поскольку это были красные розы, Эжени поняла, что подарок очень личный, и оставила конверт запечатанным. И слава богу, вздохнула Саша, прочтя записку. Не хватало, чтобы сотрудники решили, будто у нее завелся тайный любовник. Ничего подобного! Она оступилась, ошибка уже исправлена, и кончим на этом.
В записке было следующее: «Это возможно! Я тебя люблю! Лайам». Саша изорвала ее в мелкие клочки и выбросила в корзину. Ей было неловко. Лайам наверняка выложил за цветы целое состояние, а она знала, как у него обстоят дела с финансами. Саша была тронута, ее мучило искушение ему позвонить, но она себя остановила. Она дала себе слово и должна его сдержать. Во что бы то ни стало!
Вместо того чтобы поблагодарить его за цветы по телефону, Саша написала вежливую записку в старомодном стиле. А точнее – в официальном, ведь они в некотором смысле деловые партнеры. Ни единого теплого слова. Потом отдала ее секретарше вместе с экземпляром контракта и продиктовала адрес и номер телефона. Еще велела завести для Лайама Эллисона папку, теперь он тоже их художник.
– Красивые цветы, – сказала Эжени. То, что она услышала от Саши, вполне объясняло их появление. Цветы прислал новый художник – неплохой жест для нищего. Но, может, он и не нищий вовсе? В январе розы не дешевы. У Эжени в первый момент даже мелькнула мысль, не завела ли Саша кавалера, но, оказывается, нет. Всего лишь новый художник. И все равно Саша давно не выглядела такой счастливой. Со дня смерти Артура она ходила совершенно черная. И вот как будто ожила. Эта поездка в Лондон явно пошла ей на пользу.
В шесть часов Саша прошла на свою половину. Она заварила себе чай, приняла горячую ванну и постаралась выкинуть его из головы. Это оказалось нелегко. Вчера в это самое время они ужинали в ресторане. Еще труднее было забыть, что случилось потом в отеле.
Когда в полночь раздался звонок, Саша чуть не подскочила. Это оказалась Татьяна. Она нашла себе работу. Ее взяли в художественный отдел известного журнала мод, она будет отбирать фотографии и выполнять еще кое-какие задания. Она была в радостном возбуждении и, только выпалив все свои новости, поинтересовалась, как дела у Саши.
– Как Лондон? Хорошо съездила?
– Удачно. – Саша снова усилием воли заставила себя не думать о Лайаме. – Повидалась с Ксавье, с кучей художников.
– А как тебе его приятель?
– Какой приятель? – в ужасе переспросила Саша.
– Да ты вроде хотела познакомиться с кем-то из его друзей, работы посмотреть?
– Ах, с этим… – протянула Саша. – Все отлично. Мы заключили с ним контракт.
– Ого! Значит, классный художник? Повезло парню, хоть зарабатывать начнет.
– Он отличный художник. В будущем году устроим ему выставку в Нью-Йорке. – Она постаралась придать своему голосу деловитую интонацию.
– То-то обрадуется! – без конца донимали молодые художники – просили, чтобы познакомила их с ее матерью. Ее это очень злило. Противно, что ее хотят использовать как связующее звено. Ксавье относился к этому куда легче. – Когда в Нью-Йорк собираешься?
– Не раньше чем через месяц. У меня тут дел накопилось. Если хочешь, приезжай как-нибудь на выходные. – Саша и вправду схватилась за эту мысль как за соломинку.
– Терпеть не могу. Париж в дождливую погоду. Сегодня говорила с одной приятельницей, она только что прилетела. Говорит, погода у вас там – хуже не придумаешь.
