Текст книги "Потрясающая красота"
Автор книги: Даниэла Стил
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)
Глава 6
В воскресенье утром по громкоговорителю в Пресидио объявили о большом количестве спасенных, вызволенных из лифтов, извлеченных из-под завалов. После землетрясения 1989 года строительные нормы заметно ужесточились, поэтому разрушения оказались не такими масштабными, как могли быть, хотя все равно существенными – слишком уж мощным было последнее землетрясение. Число погибших достигло четырех тысяч. Поиски пострадавших продолжались в городе повсеместно. С момента землетрясения, произошедшего в ночь с четверга на пятницу, прошло всего шестьдесят часов, и надежда найти под завалами живых людей еще оставалась. Живых искали под обломками зданий, на автострадах, под рухнувшими эстакадами.
Новости и ужасали, и в то же время вселяли оптимизм. Люди с угрюмыми лицами расходились с лужайки, куда каждое утро собирались слушать сводки. Многие оттуда шли завтракать в столовую. Сегодня они узнали, что смогут вернуться домой не раньше, чем через несколько недель. Мосты, автострады, аэропорты и многие районы города оставались закрытыми. И сказать, когда наладят электричество, никто не мог, равно как никто не мог сказать, когда жизнь войдет в прежнее русло.
Занятые беседой Эверетт и сестра Мэгги увидели появившуюся из столовой Мелани, где та завтракала в компании матери, ассистентки, Эшли, Джейка и кое-кого из музыкантов. Тех начало одолевать беспокойство: они рвались в Лос-Анджелес, но о том, чтобы вернуться, в ближайшем будущем не стоило и мечтать. Оставалось только набраться терпения и ждать. К тому времени по лагерю уже прошел слух, что в Пресидио находится Мелани Фри. На нее обратили внимание в столовой, где мать не могла не похвастаться дочерью, при этом не задумываясь о последствиях. Пока, однако, никто Мелани своим вниманием не докучал. Люди ее узнавали, но с улыбкой проходили мимо. Все видели, что она слишком загружена работой. Пэм тоже примкнула к добровольцам. Ей поручили регистрировать поступающих в лагерь. Людской поток не иссякал: в городе кончалось продовольствие, и жители искали прибежища в Пресидио.
– Привет, малыш, – запросто, без церемоний приветствовал Мелани Эверетт.
Мелани улыбнулась. На ней были все те же камуфляжные штаны и шлепанцы, зато футболка новая. Мелани откопала ее да еще старый безразмерный и дырявый мужской свитер на одном из столов с пожертвованиями и теперь выглядела в нем как сирота. Сестра Мэгги тоже переоделась, правда, в свое – она захватила вещи из дома. На этот раз на футболке была надпись: «Иисус – парень с нашего двора».
Эверетт громко расхохотался.
– Современный вариант монашеского облачения, надо полагать? – спросил он.
На ногах у Мэгги сегодня красовались красные кеды, и она по-прежнему сильно смахивала на вожатую из детского лагеря. Благодаря своей субтильности Мэгги выглядела моложе своего возраста, то есть лет на тридцать, хотя на самом деле была на двенадцать лет старше и лишь на шесть лет моложе Эверетта. Он смотрелся рядом с ней очень пожилым человеком и, казалось, годился ей в отцы. Лишь в беседе с Мэгги становились очевидными ее жизненный опыт и мудрость.
Эверетт в этот день решил пофотографировать, обойти Пресидио, заглянуть в Марин и Пасифик-Хейтс, посмотреть, что там творится. Всех предостерегали от посещения деловой части города и Финансового центра, которые пострадали сильнее остальных и представляли собой большую опасность. Полицейские посты никого туда не пропускали – слишком велик был риск оказаться погребенным под обломками. Жилые кварталы находились в менее катастрофическом состоянии. Но и там стояло оцепление. Город патрулировали вертолеты. Они летали так низко, что можно было разглядеть лица летчиков. Время от времени они приземлялись на лужайку парка Крисси-Филд в Пресидио. И тогда беженцы с расспросами о состоянии в городе и пригородах плотным кольцом обступали пилотов. Среди обитателей Пресидио было много тех, кто жил на полуострове, в Ист-Бей и районе Марин, куда теперь, когда мосты и автострады закрыли, добраться не представлялось возможности. Достоверной информации не хватало, а слухов хоть отбавляй – о жертвах, разрушениях и всяких ужасах в городе. Новости от летчиков представлялись самым верным, а потому и вселяющим надежду источником сведений.
Сегодня Мелани с утра до вечера, как и в прошлые два дня, помогала Мэгги. В городские больницы продолжали поступать раненые. Некоторых из них по-прежнему отправляли в Пресидио. В тот день в лагерь поступила большая партия медикаментов и продовольствия. Продуктов в Пресидио хватало, поваров, на редкость изобретательных, по-видимому, тоже было более чем достаточно. В одном из ангаров жил с семьей владелец, он же шеф-повар одного из лучших ресторанов города, который, к всеобщему восторгу, взял на себя руководство одной из главных столовых. Так что к питанию претензий не имелось. Вот только на обед ни у Мелани, ни у Мэгги времени никогда не оставалось. Сегодня они, как и почти весь медперсонал, разбирали присланные им посылки.
Мелани едва не уронила большую коробку, которую тащила с большим трудом. Но какой-то парень в драных джинсах и свитере успел подскочить и помог ее удержать. На коробке значилось «Хрупкий груз», а потому помощь оказалась как нельзя более кстати. Молодой человек, улыбаясь, осторожно взял коробку из рук Мелани, и та, вздохнув с облегчением, поблагодарила. В коробке оказались пузырьки с инсулином и шприцы для диабетиков, которых, очевидно, было в лагере немало: при поступлении их сразу же брали на учет.
Из больницы штата Вашингтон для них прислали все необходимое.
– Благодарю вас, – сказала Мелани, переведя дух. – Коробка здоровущая. Чуть не уронила.
– Да вы меньше ее. – Парень улыбнулся. – А я уже видел вас в лагере, – весело заметил он, пока они шли к лазарету. – Что-то лицо ваше мне знакомо. Мы с вами, случайно, не встречались? Я заканчиваю Университет Беркли, будущий инженер, специализируюсь на слаборазвитых странах. Вы не из Беркли? – Он точно знал, что уже где-то видел Мелани. Но та лишь улыбнулась в ответ:
– Нет, я из Лос-Анджелеса.
Высокий голубоглазый парень с такими же светлыми волосами, как у Мелани, выглядел крепким и полным сил.
– Я здесь только на одну ночь, – пояснила Мелани молодому человеку, который не переставал улыбаться, глядя на нее. Он был сражен Мелани, такой красивой даже со спутанными волосами, без макияжа и в грязной одежде. Собственно, все обитатели лагеря походили на потерпевших кораблекрушение.
Парень тоже щеголял в чужих кроссовках. В ночь землетрясения он ночевал у своего приятеля и при первых толчках, как был босой, в одних трусах, выбежал на улицу буквально за мгновение до того, как рухнул дом. К счастью, хозяева дома остались в живых.
– А я из Пасадены,[13]13
Пасадена (англ. Pasadena) – город в округе Лос-Анджелес, Калифорния.
[Закрыть] – радостно сообщил он. – Сначала учился в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, но в прошлом году перевелся сюда. Мне здесь нравится. Или по крайней мере нравилось до сих пор. – Он снова улыбнулся. – Хотя и у нас в Лос-Анджелесе случаются землетрясения. – Он занес коробку в лазарет, и сестра Мэгги показала, куда ее поставить. Парню хотелось остаться поболтать с Мелани – ведь она так ничего о себе и не рассказала, и он все гадал, в каком, интересно, колледже она учится, так знакомо было ее лицо. – Меня зовут Том. Том Дженкинз.
– А меня Мелани, – тихо представилась Мелани, не назвав своей фамилии. Уходя, Мэгги улыбнулась. Парень явно не подозревал о том, кто такая Мелани, и это, по мнению Мэгги, было только плюсом. В кои-то веки с Мелани разговаривают как с обычной девушкой, а не со всемирно известной певицей.
– Я работаю в столовой, – продолжал Том. – А у вас, я смотрю, работы тут невпроворот.
– Что правда, то правда, – согласилась Мелани. Парень помог ей распаковать коробку.
– Вы, наверное, здесь еще пробудете какое-то время. Хотя что там! Мы все здесь еще побудем. Я слышал, вышка в аэропорту рухнула, как карточный домик.
– Да, вряд ли мы скоро отсюда вырвемся.
– А до конца занятий осталось всего две недели. В университет, наверное, уже не получится вернуться. И выпускного вечера в этом году скорее всего не будет. Дипломы нам будут высылать по почте. Я собирался провести здесь лето, нашел работу, но теперь все насмарку. Хотя, кто знает, может, здесь еще и потребуются инженеры. Но как только появится возможность, обязательно вернусь в Лос-Анджелес.
– Я тоже, – поддержала его Мелани.
Они принялись разгружать коробку. Парень, как видно, в столовую не торопился. Ему нравилось находиться рядом с Мелани, такой милой девушкой, мягкой и застенчивой.
– А у вас есть медицинское образование? – полюбопытствовал Том.
– Не было до настоящего момента. Вот приобретаю его здесь на собственном опыте.
– Она делает успехи, – подала голос Мэгги, которая вернулась посмотреть содержимое коробки и с удовольствием обнаружила, что там имелось все обещанное. Первая поставка инсулина пришла из близлежащих больниц и военных частей, однако запасы стремительно истощались. – Из нее выйдет отличная медсестра, – с улыбкой прибавила Мэгги и стала раскладывать по местам содержимое коробки.
– Мой брат учится в медучилище. В Сиракьюсе, – сказал Том. Он теперь намеренно тянул время, а Мелани все продолжала улыбаться, глядя ему в глаза.
– Я бы хотела поступить в школу медсестер, – призналась она. – Но боюсь, мама меня не поймет. У нее насчет меня другие планы.
– Какие же? – Парень был заинтригован. Его мучило, что он никак не мог вспомнить, где все-таки ее видел. Хотя, кажется, Мелани очень походила на девчонку из соседнего двора, только красивее. Да нет. Таких соседок, как эта девчонка, у него сроду не было.
– Долго объяснять. То, чего не смогла в своей жизни добиться моя мама, должна, по ее мнению, добиться я. Но это обычная ерунда между матерью и дочерью. Я ее единственный ребенок, и все надежды связаны со мной. – Мелани разоткровенничалась с незнакомым человеком, но он слушал внимательно, с явным участием, и поэтому она так легко открывала ему душу. Впервые Мелани почувствовала, что кого-то может заинтересовать ее внутренний мир.
– А мой отец мечтал, чтобы я сделал карьеру юриста. Он здорово на меня давил. По его мнению, инженер – скучная профессия. К тому же он постоянно твердит, что работа в слаборазвитых странах мне ничего не даст. Отчасти он прав, конечно, но с дипломом инженера я в любой момент смогу сменить специализацию. А юридический факультет я бы возненавидел. Отцу хотелось, чтобы в семье были врач и юрист. Моя сестра физик, преподает в Массачусетсском технологическом институте. У моих родителей просто пунктик насчет образования. Но ведь никакие дипломы человека из тебя не сделают. Одного образования недостаточно. Я хочу, чтобы от меня реально что-то зависело в этом мире. Мои же считают, образование для того, чтобы зарабатывать деньги.
Парень был, очевидно, из образованной семьи, и Мелани не могла объяснить, что ее матери нужно только одно – чтобы ее дочь была знаменита. Самой Мелани хотелось учиться, и она все же рассчитывала поступить когда-нибудь в колледж. Правда, времени при ее занятости – записях и выступлениях – совсем не оставалось, и, если продолжать в таком темпе, мечта так и останется мечтой. Стремясь хоть как-то восполнить пробел в образовании, Мелани много читала и о том, что происходит в мире, имела отчетливое представление. Ей не нравилось, что шоу-бизнес заполняет ее жизнь без остатка.
– Что ж, пойду, пожалуй, – наконец сказал парень. – Мы сегодня варим морковный суп. Повар из меня, правда, никудышный, но пока этого никто не заметил. – Том беспечно рассмеялся и выразил надежду, что они обязательно еще как-нибудь встретятся с Мелани в Пресидио. Мелани, в свою очередь, пригласила его заходить в лазарет, если что, хотя уж лучше пусть все будет в порядке. И парень, махнув рукой на прощание, ушел.
В комнате появилась сестра Мэгги.
– А он ничего себе, – заметила она с блеском в глазах, а Мелани захихикала, как простая девчонка-подросток, которой, в сущности, и была.
– Ага. Приятный. Заканчивает Беркли, будущий инженер. Из Пасадены. – Этот парень как небо от земли отличался от Джейка с его смазливой внешностью, актерством и постоянной реабилитацией в наркологических клиниках. А ведь она его любила. Но вот недавно пожаловалась Эшли, что Джейк ужасный эгоист, никого, кроме себя, в упор не видит. Мелани стала сомневаться в его верности. А Том производил впечатление порядочного человека, хорошего доброго малого. Если б она говорила о нем с Эшли, то сказала бы, что он даже очень ничего себе. Классный. Парень что надо. С мозгами. И потрясной улыбкой.
– Может, вы с ним как-нибудь встретитесь в Лос-Анджелесе, – с надеждой в голосе проговорила Мэгги.
Ей нравилось, когда между молодыми людьми зарождались чувства. Нынешний бойфренд Мелани доверия у нее не вызывал. Он лишь раз заглянул к ней в лазарет и сказал, что воняет там жутко, после чего вернулся в свой ангар, чтобы и дальше валяться на койке. Работа на общественных началах его не прельщала, и он ничуть не смущался, что его обслуживали другие. Ему казалось нелепым для человека статуса Мелани разыгрывать из себя медсестру. Джейк придерживался тех же взглядов, что ее мать, которую страшно раздражало то, чем занималась ее дочь. Дженет пилила Мелани всякий раз, когда та возвращалась вечером из лазарета и без сил падала на койку.
Мэгги с Мелани снова погрузились в работу, а между тем Том, возвратившись в столовую, разговорился с приятелем, выпускником Университета Южной Флориды, в доме которого ночевал в день землетрясения.
– Я видел, с кем ты разговаривал, – улыбнулся приятель. – Ну и ловок же ты, черт возьми! Такую девчонку подцепил!
– Да, – покраснел Том, – она классная. И добрая к тому же. Из Лос-Анджелеса.
– Еще бы! – рассмеялся приятель. Они водрузили баки с морковным супом на огромную газовую плиту, доставленную Национальной гвардией. – Ясно, из Лос-Анджелеса, откуда же еще? Не с Марса ведь в самом деле.
Том не мог взять в толк, что в его последних словах так позабавило друга.
– Что ты хочешь сказать? Она могла бы жить и здесь.
– Черт! Ты что, голливудские сплетни не читаешь? Конечно же, она живет в Лос-Анджелесе – с ее-то карьерой! Господи, да она ведь недавно «Грэмми» получила.
– Да? – Том потрясение уставился на друга. – Ее зовут Мелани… – И тут до него наконец дошло, в чем дело и кто она такая. Он остолбенел. – Ох ты, Господи! Она, наверное, решила, что я полный кретин… Ведь я ее не узнал… А я думаю, милая блондиночка тащит коробку. Сзади она, правда, что надо, – усмехнулся он. Но главное – человек замечательный – скромная, без всяких там звездных закидонов. Когда она говорила о своей матери, о ее далеко идущих планах относительно Мелани, он должен был бы все понять. – Еще она сказала, что хотела бы пойти учиться на медсестру, но мать не позволит.
– И ей-богу, она будет права. С такими-то деньжищами! Я бы на месте матери тоже ее не пустил бы. Ей одни только записи небось миллионы приносят.
Том с досадой возразил:
– Ну и что? А если ей претит то, чем она занимается? Дело ведь не только в деньгах.
– Именно в них, если вращаешься в ее кругах, – практично рассудил выпускник Университета Южной Флориды. – Во всяком случае, она может скопить себе кругленькую сумму, а потом заниматься всем, чего душа пожелает. В роли медсестры, правда, я ее плохо представляю.
– Ей, кажется, нравится ее нынешняя работа, и женщина-волонтер, которой она помогает, очень лестно о ней отзывалась. Скорее всего она не хочет быть узнанной. – Он снова смутился. – Или я один тут не знал, кто она такая?
– Не исключено. В лагере уже прошел слушок, что она здесь, вот только я до сегодняшнего утра сам ее не видел. Что и говорить, шикарная девчонка. Так что, старик, тебе повезло. Вкус у тебя хороший, – одобрил приятель.
– Ну да. Она небось думает, что я остолоп.
– Возможно, она усмотрела в этом нечто оригинальное.
– Вот почему мне ее лицо показалось знакомым. Я ей говорил об этом и даже спросил, не встречались ли мы раньше, – простонал Том. – Думал, может, она тоже из Беркли.
– Нет, старик, – улыбнулся друг. – Она обитает в гораздо более привлекательном месте! Пойдешь еще к ней? – Приятель Тома очень на это надеялся: ему и самому хотелось пообщаться с Мелани – хотя бы раз, просто чтобы можно было потом сказать, что он с ней знаком.
– Может быть. Если отважусь после такого конфуза.
– Ну уж ты как-нибудь. Она того стоит. Ведь другого такого случая свести знакомство со звездой тебе не представится.
– В ней нет ничего звездного. Совсем обычная, – заметил Том. Именно это в Мелани его и подкупало, а уж потом ее доброта и ум. Впрочем, трудолюбие тоже.
– Поэтому не хнычь, что чувствуешь себя болваном. Лучше сходи к ней.
– Да, может быть, – неуверенно отозвался Том и стал помешивать суп. Интересно, придет она обедать или нет?
Эверетт вернулся из похода в Пасифик-Хейтс к концу дня. Ему удалось сфотографировать, как спасатели вытаскивают женщину из-под обломков дома. Она лишилась ноги, но осталась жива. Сцена ее вызволения была настолько трогательной, что даже у Эверетта навернулись на глаза слезы. Последние несколько дней оказались очень тяжелыми. Несмотря на богатый опыт пребывания в горячих точках, Эверетту в лагере довелось увидеть такое, что глубоко тронуло его сердце. Об этом он и говорил с Мэгги, когда они сидели на улице во время первого за долгие часы перерыва. Мелани осталась в помещении и после объявления по громкоговорителю раздавала больным инсулин и шприцы.
– А знаете, – улыбнулся Эверетт, – мне здесь нравится. Даже жаль будет возвращаться в Лос-Анджелес.
– А мне так всегда здесь нравилось, – спокойно отозвалась Мэгги. – Я сразу же, как только попала сюда из Чикаго, влюбилась в этот город. Приехала сюда, чтобы вступить в орден кармелитов, а оказалась в другом. Я полюбила работать на улицах.
– Вы просто вторая мать Тереза, – поддразнил ее Эверетт, не зная, что Мэгги с ней часто сравнивали. У Мэгги с матерью Терезой было много общего – смирение, неиссякаемая энергия и безграничное сострадание к ближнему. Все это являлось следствием ее непоколебимой веры и свойственной ее натуре доброты. Она, казалось, излучала свет.
– С кармелитами мне было бы, пожалуй, слишком скучно: чересчур много молитв и мало дел. Наш орден мне больше подходит, – заключила Мэгги с умиротворенным выражением на лице.
Они сидели, попивая воду. На улице вновь не по сезону потеплело. Так же было и перед землетрясением – не по сезону тепло. Никогда в Сан-Франциско не сличалось такой жары, как в этом году. Предвечернее теплое солнце ласкало лица.
– Вам никогда не хотелось послать все к черту, усомнившись в своем призвании? Вы никогда не подвергали сомнению свое призвание? – с интересом спросил Эверетт. Они с Мэгги подружились. Она совершенно его очаровала.
– С чего бы это? – удивилась она.
– Ведь такое случается со многими. В определенный момент мы начинаем размышлять о своей жизни, о выбранном нами пути. Со мной, например, частенько такое бывало, – признался Эверетт, и Мэгги понимающе кивнула.
– Перед вами стоял более сложный выбор, – мягко сказала она. – Женитьба в восемнадцать, затем развод, расставание с сыном, отъезд из Монтаны, профессия, которая для вас тоже больше чем работа, можно сказать, жизненное призвание. А следовать призванию – значит, принести в жертву личную жизнь. Потом вам пришлось бросить работу, бороться с алкогольной зависимостью. Все это очень непростые решения, их, наверное, трудно было реализовать. Мне намного проще. Я иду туда, куда меня посылают. Послушание. Оно значительно облегчает жизнь. – Голос Мэгги звучал спокойно и уверенно.
– Неужели все так просто? Неужели вы всегда соглашались с теми, кто поставлен руководить вами, и вам никогда не хотелось поступить по-своему?
– Мной руководит Бог, – ответила Мэгги. – Я тружусь, прежде всего, для Него. И отвечая на ваш вопрос, скажу «да», – продолжила она. – Иногда мысли и дела, например, матери-настоятельницы или там епископа мне кажутся глупыми, иногда недальновидными или чрезмерно устаревшими. Но сейчас мне практически предоставили свободу действий. Они знают, что им не придется за меня краснеть, а я стараюсь не слишком критиковать политику городских властей. В противном случае все очень расстраиваются, особенно когда я права, – улыбнулась Мэгги.
– А вас не угнетает отсутствие личной жизни? – У Эверетта это никак не укладывалось в голове. Он был слишком независимым человеком, чтобы жить в послушании и покорности кому бы то ни было, тем более церкви или стоящим у се руководства духовным отцам. А именно это составляло суть существования Мэгги.
– Так ведь это и есть моя личная жизнь. Меня она вполне устраивает. Независимо от того, где я работаю, здесь, в Пресидио, или в Тендерлойне с проститутками и наркоманами. Я здесь, чтобы помогать им во имя Господа нашего. Это что-то вроде службы в армии на благо страны. Я выполняю приказы. Мне не приходится самой выдумывать правила.
Эверетт всегда вступал в конфликт с законами и начальством, что и явилось причиной его запоев. Пьянство стало для него способом не играть по чужим правилам, избегать довлеющего над ним прессинга, который он ощущал на себе, когда другие указывали ему, что делать. Мэгги в этом отношении была куда более покладистой, чем он. Даже теперь, когда Эверетт не пил, начальство раздражало его, хотя сейчас он стал все же более терпимым. Возможно, это пришло к нему с годами, а может, причина в том, что он был в завязке.
– Вас послушать, так все легко и просто, – вздохнул Эверетт, допивая воду.
Он внимательно посмотрел на Мэгги. Она была привлекательной женщиной, но умела держать дистанцию, старательно скрывая от окружающих свою женственность. Их с Эвереттом разделяла глухая стена, которую Мэгги никому не позволила бы разрушить. Эта стена охраняла ее надежнее, чем все монашеские облачения, которые она не носила. Она всегда помнила о данном ею обете, не важно – помнили ли об этом другие.
– Все действительно просто, Эверетт, – подтвердила Мэгги. – Я получаю указания от нашего Отца и выполняю то, что должна, что в настоящий момент представляется правильным. Я здесь, чтобы служить, а не руководить или учить других жизни. Это не мое дело.
– И не мое тоже, – медленно проговорил Эверетт, – но у меня почти по всем вопросам есть свои твердые убеждения. Разве вам не хочется иметь свой дом, семью, мужа, детей? – спросил он.
Мэгги отрицательно покачала толовой:
– Я об этом никогда не задумывалась. Мне никогда не казалось, что в этом мое предназначение. Если б я вышла замуж и родила детей, то заботилась бы только о них. А я хотела заботиться о многих. – Мэгги производила впечатление абсолютно довольного всем человека.
– Разве вы не желаете большего? Для себя лично?
– Нет, – улыбнулась Мэгги, – не желаю. Мне моя жизнь кажется замечательной. Это и есть призвание, Я создана для этой жизни. Это все равно, что быть избранной для какой-то особой цели. Это честь. Вам, я знаю, это кажется жертвой с моей стороны, но это не так. Я ни от чего не отказывалась. Я получила даже больше того, на что когда-либо могла рассчитывать и о чем мечтала. Другого и желать нельзя.
– Счастливица, – вздохнул Эверетт. Ему стало немного грустно. Мэгги действительно говорила искренне, она действительно ничего не хотела иметь более того, что имела. При полном отсутствии желания двигаться вперед и добиваться большего она была совершенно счастлива и самодостаточна, посвятив свою жизнь Богу. – А вот мне всегда хочется того, чего я никогда не имел. Пытаюсь себе представить, каково это – делить жизнь с другим человеком, иметь семью, растить детей. Ведь своего единственного сына я не знаю. С возрастом одиночество становится все менее привлекательным. Начинаешь казаться себе пустым эгоистом. Если с тобой рядом нет близкого человека, который смог бы разделить с тобой горе и радость, то зачем тогда все это? И что потом? Смерть в одиночестве? У меня на личную жизнь никогда не хватало времени – работал военным журналистом. Или просто боялся ответственности после того, как еще совсем зеленым юнцом меня на аркане потащили под венец. Гибель от шальной пули тогда пугала меньше, – удрученно признался Эверетт.
Мэгги ласково дотронулась до его руки.
– Вам нужно разыскать сына. Быть может, вы ему нужны, Эверетт. Ваша встреча может стать для него приятным сюрпризом, а он, в свою очередь, заполнил бы пустоту в вашей жизни. – Мэгги чувствовала, как страдает Эверетт от одиночества. Чем жить в ожидании безрадостного будущего, думала она, уж лучше ему попытаться разыскать сына и наладить с ним отношения.
– Может, вы и правы, – задумчиво отозвался он, но тему переменил. Что-то в ее идее связаться с сыном его смущало. Слишком уж много душевных сил требовал такой поступок. Ведь он так давно не видел Чеда. Тот, вероятно, ненавидит его. Тогда Эверетту самому был всего двадцать один, и возложенная на его плечи ответственность оказалась не по силам. Поэтому-то он и сорвался с места, уехал и следующие двадцать шесть лет пил. Алименты он, правда, платил исправно, пока сыну не исполнилось восемнадцать. Но с тех пор прошло еще двенадцать лет.
– Мне не хватает собраний, – сказал он. – Я всегда, когда не хожу на собрания «Анонимных алкоголиков», чувствую себя паршиво. Вообще я стараюсь посещать их по два раза в день. Бывает, и чаще. – Собраний не было уже три дня. Все замерло в разрушенном городе. Он мог бы попытаться организовать встречи и сам, но ничего для этого не сделал.
– По-моему, вы могли бы устроить собрание здесь, – предложила ему Мэгги. – Мы пробудем тут по меньшей мере неделю, а то и больше. Для вас и многих таких же, как вы, это слишком большой срок. Здесь так много народу, что, готова поспорить, ваша инициатива получит живой отклик.
– Возможно, – улыбнулся Эверетт. Мэгги умела поднять в нем дух. – Я, кажется, люблю вас, Мэгги… по-братски, – спокойно сказал Эверетт. – Я никогда еще не встречал такого человека, как вы. Вы мне как сестра, которой у меня никогда не было и о которой я всегда мечтал.
– Благодарю вас. – Мэгги с улыбкой поднялась. – А вы мне немного напоминаете одного из моих братьев. Того, кто был священником. По-моему, вам стоит подумать об этом, – поддразнила его Мэгги. – Вам есть чем поделиться с другими. Только представьте себе, сколько всего вы услышите на исповеди!
– Да Боже сохрани! Ни за что на свете, даже этим вы меня не прельстите! – воскликнул Эверетт.
Оставив Мэгги в лазарете, он зашел в администрацию лагеря к одному из волонтеров из Красного Креста. Затем вернулся в свой ангар и написал вывеску: «Друзья Билла В.». Членам организации «Анонимные алкоголики» не надо объяснять, что это значит. Имя основателя организации было шифром, означающим собрание «Анонимных алкоголиков». В теплую погоду его можно было провести даже на улице, свернув немного в сторону от любопытных глаз. Во время прогулок по лагерю Эверетт обнаружил маленькую уютную рощицу – вполне подходящее место. Администратор лагеря пообещал ему на следующее утро объявить о собрании по громкоговорителю. Землетрясение свело сюда тысячи людей с их судьбами и проблемами. Пресидио становился городом в городе. Мэгги в очередной раз оказалась права: решив организовать собрание «Анонимных алкоголиков» в лагере, Эверетт сразу почувствовал облегчение и снова подумал о Мэгги и ее благотворном воздействии на него. В его глазах она была не просто женщиной или монахиней – казалось, он встретил фею.
