Текст книги "Смерть в Кесарии"

Автор книги: Даниэль Клугер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

16

В офисе его ждал сюрприз. Владимир-Зеев Баренбойм не дотерпел до завтра и теперь, сидя в приемной пытался заигрывать с неприступной Офрой. – Зря стараешься, – бросил на ходу Розовски. – Офра не знает ни слова по-русски.

– Офра по-русски знает слова, – сказала вдруг Офра с непередаваемым акцентом. Натаниэль замер и с неподдельным изумлением уставился на своего секретаря.

– Эт-то еще что такое?! – спросил он. – Я же брал тебя на работу только для того, чтобы моим посетителям не с кем было болтать в мое отсутствие.

– И только? – Офра обиженно надула губки. – Я думала, тебе понравились и другие мои качества.

– Конечно, конечно, – торопливо заговорил Натаниэль, – конечно, другие качества в первую очередь, но, скажи мне, Офра, сколько русских слов тебе известно?

Офра зажмурилась, словно перед прыжком в воду, и быстро произнесла:

– Собака хароший, умный, золотой…

Глаза Розовски готовы были вылезти из орбит.

– Ну что, я правильно говорю? – спросила Офра, вновь переходя на иврит.

– Правильно, но почему…

– У нас на улице поселилось много репатриантов из России. Теперь все бродячие собаки понимают русский язык. Что я, глупее их, что ли?

– Офра, девочка, – торжественно сказал Розовски. – Обещаю тебе прибавку к жалованию при первой же возможности, но только дай мне честное слово, что клиенты не узнают о твоих способностях к языкам.

– Да? – Офра фыркнула. – Прибавка будет так же, как шоколад, обещанный вчера?

– Будет, будет, клянусь…

– Ладно, – Офра сменила гнев на милость. – Так и быть. Звонил Алекс. У него есть что-то интересное. Или кто-то интересный, я не совсем поняла. Он просил, чтобы ты, когда придешь, дождался его и никуда не уходил. И не уезжал! – добавила Офра многозначительно.

– Замечательно, – пробормотал Натаниэль, отпирая дверь в кабинет. – Непременно дождусь. Что еще?

– Еще звонил Габриэль. Будет завтра. Всю информацию по Кирьят-Малахи он спрятал в сейф в твоем кабинете – видеокассета, магнитофонная запись и фотографии с пленкой. Но отчет у него с собой, он привезет завтра с утра в контору. Сказал, что хочет завтра же закончить все свои дела. Он договорился с профессором насчет работы.

– Информацию?… Ах, да, конечно, – вспомнил Розовски. – Это наше новое дело отшибло у меня память. Значит, Габи договорился. Молодец. С него вечеринка, – он повернулся к Баренбойму. – Входи, Володя, – у него язык не поворачивался назвать Баренбойма «волком». Даже на иврите. – Так что ты хотел мне сообщить?

Баренбойм мгновенно посерьезнел.

– Ты спрашивал, не были ли связаны Ари и Шмулик?

Розовски не спрашивал, но жест, которым он поощрил Баренбойма на дальнейший разговор, можно было принять за согласие.

– Так вот, – Баренбойм понизил голос. – Был я, как-то, в Кесарии… то есть, в Ор-Акива, у родственников. Недавно приехали, занесло их в эту дыру. Гуляли с ними… в шабат, стало быть.

– Точно? – Розовски весь обратился во внимание. – Именно в шабат?

Баренбойм удивленно посмотрел на него:

– А где я возьму другое время? Я ведь кручусь целыми днями, ты даже не представляешь, Натан, если я сейчас что-то имею, сколько мне это стоит здоровья, и нервов, и всего…

– Ладно, ладно, я верю, рассказывай. Значит, в шабат ты гулял по Ор-Акива…

– Нет, это родственники живут в Ор-Акива. А гуляли мы по Кесарии. Приятное место, красиво. Ну, и посмотреть приятно, как люди устроились. Да… – он замолчал, стараясь припомнить поточнее. Натаниэль его не торопил.

– Ну вот, – снова заговорил Баренбойм. – Идем, смотрим на эти виллы… Между прочим, в России сейчас есть не хуже, а даже лучше, и не только для обкомовцев…

– Ты хочешь сказать, что в Кесарии живут обкомовцы? – с серьезным видом спросил Розовски. Баренбойм оторопело на него уставился:

– Что?… При чем тут… Я просто хочу сказать, что раньше в Союзе шикарные виллы имели только обкомовцы, а сейчас, если зарабатываешь нормально, тоже можешь иметь.

– А-а… Ну-ну. И что же Кесария?

– А то, что мы проходили мимо виллы Розенфельда как раз тогда, когда он из нее выходил.

– Ари?

– Нет, при чем тут Ари? Если бы Ари, я бы не удивился.

– А ты удивился?

– В тот раз нет, – честно ответил Баренбойм. – А сейчас – да.

– Чему именно? – спросил Розовски.

– Так ведь с виллы Ари выходил Шмулик Бройдер, собственной персоной! – торжествующе завершил рассказ Баренбойм.

– Ты уверен?

– Конечно.

– Та-ак… – Розовски помрачнел. После всех сегодняшних событий ему вовсе не улыбалось навесить на себя еще и расследование обстоятельств гибели Шмулика. А, судя по всему, и особенно – по рассказу Баренбойма, без этого не обойтись. Он спросил: – Когда это было, не помнишь?

– Почему не помню? Помню – в день рождения моей племянницы Вики. Она и живет в Ор-Акива.

– Замечательно. А поточнее? Видишь ли, – произнес Натаниэль с абсолютно серьезным выражением лица, – я и собственный день рождения не всегда вспоминаю, а твоей племянницы – тем более.

– В мае. 16 мая этого года.

Четыре месяца назад. Тогда же Розенфельд внес в страховой договор пункт о смерти в результате убийства. Что было четыре месяца назад? Розовски пометил в ежедневнике. Надо выяснить, чем занимался президент «Интера» весною. Он черкнул вверху страницы: «Срочно», поставил восклицательный знак и трижды подчеркнул. Многовато заметок появилось в этом разделе за сегодняшний день.

– Ну что? – спросил Баренбойм. – Я прав? Есть между ними какая-то связь?

– Н-да-а… Покойники хорошо знали друг друга, ходили друг к другу в гости и пели хором веселые кладбищенские песни… – задумчиво произнес Натаниэль. – Ты прав, прав. Ты мне очень помог.

– Что ты, Натаниэль, не о чем говорить, – польщено улыбнулся Баренбойм.

Дверь отворилась, в кабинет вошел Алекс.

– Можно?

– Садись, рассказывай.

Алекс выразительно покосился на Баренбойма. Тот немедленно поднялся.

– Мне пора, Натаниэль, – он протянул руку Розовски. – Рад был помочь. Тете Сарре привет.

– Обязательно. Пока, Володя.

Когда дверь за Баренбоймом закрылась, Алекс уселся в кресло напротив шефа.

– Итак?

Маркин собрался было рассказывать, дверь снова распахнулась, и на пороге появилась разгневанная Офра.

– Вы что, решили здесь заночевать?

– У нас еще есть дела, – сухо ответил Натаниэль. – А в чем дело?

– В том, что уже половина седьмого. Я работаю до шести.

– Замечательно, – сказал Натаниэль. – Свари нам по чашке кофе и можешь идти.

Офра перевела взгляд на Алекса. Маркин молча развел руками.

– Никакого кофе вам не будет, – заявила Офра. – Можете сидеть хоть до утра, я пошла. В конце концов, может быть у меня личная жизнь?

– Ну, конечно, конечно. Только свари кофе. Ты же не хочешь, чтобы мы тут просидели еще десять часов?

– А мне все равно… Десять часов?! – охнула она. – Почему десять часов?

– Потому, – объяснил Розовски, – что в такое время наши головы без кофе работают вяло. Мы будем разговаривать очень медленно. И застрянем на десять часов, не меньше.

Офра задумалась.

– Хорошо, – заявила она. – Я сварю вам кофе, но вы уйдете отсюда максимум через полчаса.

– Согласен, – Розовски благодарно улыбнулся.

– И завтра я выхожу на полчаса позже, – добавила Офра.

Натаниэль махнул рукой, соглашаясь. Офра вышла.

– Шмулик Бройдер живет… то есть, жил с женой в Рамат-Авиве, – сказал Маркин. – Переехал туда недавно, в позапрошлом месяце.

– Ты ходил к нему?

– Естественно. Тебя же долго не было на службе. Я и решил… – Маркин растерянно заморгал длинными ресницами. – А что, не следовало?

– Конечно, следовало, следовало, не обращай на меня внимания… – Розовски потер виски, поморщился. – Голова раскалывается. Сумасшедший день. Два сумасшедших дня, – поправился он. – Один клиент требует заранее установленных результатов расследования, другой клиент, вернее, клиентка, она же – подозреваемая, дает себя ухлопать, едва прилетев в Израиль. Третий… – он обреченно махнул рукой. – Может, на них наш климат так действует, а?

Маркин улыбнулся и пожал плечами.

– Ты сам сколько здесь? – спросил Розовски.

– Пять лет. А кто это дал себя ухлопать? – с любопытством, впрочем, достаточно академическим, спросил Маркин.

Розовски вздохнул.

– Выкладывай. Что собой представлял этот Бройдер?

– Да, в общем, малоприятная фигура. Из тех, знаешь, кто приехал в страну с надеждой быстро разбогатеть, по возможности, ничего не делая.

– Таких много.

– К сожалению… Так вот, за те четыре года, что он здесь, он попадал в поле зрения полиции, по меньшей мере, трижды. Правда, его ни разу не судили, но задерживали, как я уже сказал, трижды…

– По каким делам?

Алекс махнул рукой.

– По традиционным, – сказал он. – Проститутки из России, попытка наладить игорный бизнес – бездарная, кстати, попытка, он наступил на мозоль здешним ребятам. Хорошо, что Израиль – не Россия, остался жив. Что еще? Торговля некачественными товарами. Но все это – в самом начале репатриации. Потом, как будто, остепенился. Устроился на работу. В строительную компанию, прорабом. Он, в свое время, закончил строительный институт.

– Бывал в России?

– Нет.

– Был стеснен в средствах?

– В том-то и дело, что нет. Вернул все кредиты, купил приличную квартиру, недавно поменял машину.

– Так… – Розовски подошел к письменному столу, некоторое время рассматривал разложенные бумаги. Взял одну, поднес к глазам. – Ты не знаешь, он когда-нибудь имел контакты с компанией «Интер»?

– Не знаю.

Вошла Офра с подносом, на котором стояли две чашки кофе, молочник и сахарница. Молча поставила поднос на стол и так же молча удалилась.

– Как будто, все, – Маркин положил в кофе сахар, добавил немного молока.

– Значит, когда, говоришь, он образумился?

– Когда? – Маркин наморщил лоб. – Не менее двух лет назад. Что-то его, видимо, осенило.

– Или кто-то.

– Или кто-то.

– Та-ак… – Розовски похлопал себя по карманам. – У тебя есть сигареты?

Маркин виновато развел руками.

– Я же курю трубку, – сказал он.

– Трубку? Почему трубку? – Розовски непонимающе уставился на нее. – Какую трубку?

– Курительную, конечно. Табак «Кэптен Блэк», а что?

– Нет, ничего… Послушай, – сказал Натаниэль. – Будь другом, сгоняй за сигаретами. У меня кончились, а мне еще сидеть всю ночь над этими листками. Я пока позвоню кое-куда.

– Хорошо, пожалуйста, – сказал Маркин. – А какую клиентку ухлопали?

– Расскажу, когда вернешься. Давай скорее, а то у меня уже уши опухли.

Когда Маркин вышел за сигаретами, Розовски позвонил Амосу.

– Амос? Хорошо, что ты еще не ушел. Передай Нахшону, – сказал он, – что главная подозреваемая сегодня отправилась вслед за мужем.

– Что ты имеешь в виду? – переполошился Амос. – Какая подозреваемая? За каким мужем?

– Галину Соколову сегодня застрелили в номере отеля «Мацада». Так что, скорее всего, ее можно исключить из списка подозреваемых. И еще спроси у него: в связи с этим – остается ли наш договор в силе? Если да, то я продолжаю расследование.

Амос помолчал немного, переваривая новость, потом осторожно спросил:

– Откуда ты звонишь?

– Из офиса.

– Будешь там?

– Да. Еще с полчаса.

– Я все передам вице-президенту, – сказал Амос. – Тебе нужна какая-то помощь?

– Об этом поговорим только после того, как твое начальство примет решение – контракт продолжает действовать или аннулируется. Пока, – он положил трубку.

17

– Боже мой, где ты выискал эту гадость? – спросил Розовски, получая от Маркина пачку «Ноблесс».

Алекс развел руками.

– Я же говорю – в сигаретах я ничего не понимаю.

– Скажи лучше – пожадничал, – проворчал Розовски, распечатывая сигареты. – Ладно, я шучу, мне сейчас все равно, что курить. Офра ушла?

– Ушла, – Алекс посмотрел на часы. – Вообще-то она права, нам бы тоже пора…

– Да, конечно… – Натаниэль тяжело вздохнул, устало потер виски. – Будем ли мы когда-нибудь жить, как все нормальные люди? Ходить по вечерам в гости, говорить о приятных вещах. Я вот, например, забыл, когда в последний раз виделся со своим другом Давидом. Вчера вот только две минуты поговорил с ним по телефону. Да и то – о делах. И тебе тоже, вместо приятных вещей приходится собирать всякую грязь о грязных людях… На чем мы остановились?

Маркин сел в кресло.

– Ты расскажешь мне, какого подозреваемого сегодня ухлопали? – спросил он.

– Расскажу, – хмуро ответил Розовски. – Только сначала, как говаривала моя первая учительница, повторим домашнее задание. Что у нас есть? Ари Розенфельд убит на собственной вилле в Кесарии, неделю назад, на исхода субботы. Время для преступления выбрано исключительно удачно – людей на улицах почти нет. Место тоже удачное – вилла стоит на отшибе. Никто ничего не слышит и не видит. Какой вывод можно сделать из этого?

– Убийство готовилось тщательно. Возможно, работал профессионал, – ответил Маркин.

– Именно. Но тогда как объяснить совершенно бездарную инсценировку самоубийства? Такое впечатление, что он все делал обстоятельно, продуманно и не спеша, а потом вдруг чего-то испугался и под занавес наломал дров.

– А что там бездарного? – спросил Маркин. – Извини, я еще не читал протокола.

– Бездарность инсценировки, – сказал Розовски, – заключается в том, что, во-первых, Розенфельд был левшой. А револьвер убийца подложил под правую руку. Это не все. Пойдем дальше. Ты спрашивал, кого сегодня убили?

– Спрашивал.

– Так вот. После полудня мне позвонила некая дама и попросила о срочной встрече. Дама назвалась Галиной Соколовой, вдовой Ари Розенфельда. К сожалению, когда я приехал в отель, она уже ничего не могла сказать… – Розовски нахмурился. – Вот такие дела.

– Ну и ну, – Маркин покачал головой. – История становится все более запутанной.

– Итак: «Байт ле-Ам» желает знать, не вдова ли Розенфельда организовала убийство собственного мужа для получения страховки.

– Бывшего мужа, – поправил Маркин.

– Похоже, что не бывшего. Ну, об этом потом. Собственно, не так уж «Байт ле-Ам» желает знать. Просто они надеются, что я, ради пятидесяти тысяч, сварганю им нужные доказательства. Во всяком случае, именно так я понял намеки вице-президента, Нахшона Михаэли… Вдову убивают сразу по приезде. Это, как будто, разрушает их версию, но, – Натаниэль развел руками, – боюсь, что теперь они уже не нуждаются в моих услугах. Теперь у них отпала необходимость выплачивать страховку. Разве что отнести на кладбище чек и, уронив скупую слезу, приклеить его к надгробью.

– А как же наследница? Дочь? – спросил Алекс.

– Даже если мудрецам из «Байт ле-Ам» захочется, чтобы она оказалась тоже на подозрении, думаю, уж этого-то они ни от меня, ни от полиции требовать не смогут… Словом, их проблемы – я имею в виду «Байт ле-Ам» – теперь будут лежать в сфере юриспруденции. Они теперь будут искать адвокатов получше. А вовсе не сыщиков.

Алекс задумался.

– Хорошо, – сказал он. – Убийство произошло на вилле. А…

– Стоп, – Розовски предостерегающе поднял руку. – Я не собираюсь тратить свою нервную энергию за просто так. Не заставляй меня думать. Все-таки, дождемся ответа из «Байт ле-Ам», тогда я кое-что расскажу.

– А если ответа не будет?

– Какой-то ответ будет, – неуверенно сказал Натаниэль. – Или «да», или «нет». В конце концов, я могу и ошибаться. Чем черт не шутит? Вдруг им, и правда, истина дороже двух миллионов. Через минуту-две позвонят. А пока… Продолжим. О чем, бишь, я?

– О деталях самоубийства… то есть, убийства. Ты заговорил об идиотской инсценировке. Это-то ты можешь рассказать? Из чистого интереса.

– Пожалуй… Да, так вот. Выстрел был сделан из-за окна, из сада. При этом убийца, каким-то образом, воспользовался револьвером, точно соответствующим хранящемуся в сейфе убитого…

Снова зазвонил телефон. Маркин снял трубку.

– Да, – сказал он. – Да. Сейчас, – он протянул трубку Розовски. – Тебя, – сказал он. – Из полиции. По-моему, инспектор Алон.

– Алло, Розовски слушает, – сказал Натаниэль. – Привет, Ронен, как дела? Что-нибудь прояснилось?

– Если это можно так назвать, – мрачным голосом сказал инспектор Алон. – Ты, по-прежнему, занимаешься делом Розенфельда?

– Делом Розенфельда? – Розовски так искусно изобразил на лице недоумение, что, будь Ронен в кабинете, точно не поверил бы ему. – Почему – по-прежнему? Не занимался и не занимаюсь.

– В таком случае, тебя вряд ли заинтересуют результаты баллистической экспертизы.

– Почему же? Я, знаешь, как бросивший пить алкоголик. Того, несмотря ни на что, интересуют цены на спиртное, а меня, опять-таки, не смотря ни на что, интересуют детали преступлений.

– Ну-ну, – инспектор издал короткий смешок. – Что ж, слушай: пуля, убившая Галину Соколову, была выпущена из револьвера…

– …использованного перед этим в убийстве Шмулика Бройдера, – закончил Розовски.

– Ты знал об этом? – в голосе инспектора Алона слышалось неприкрытое разочарование. – А я-то надеялся тебя удивить.

– Догадался. Только что догадался. Установлено, кому принадлежал револьвер?

– Да. Револьвер «браунинг», был приобретен вице-президентом компании «Интер» Моше Левински. Правда, в полиции есть его заявление двухмесячной давности о том, что револьвер у него был украден. Кстати: именно он приходил в отель сегодня утром. Его опознал портье. Несмотря на близорукость, о которой ты сказал.

– Что ж, это серьезно, – сказал Розовски. – Правда, время не совпадает.

– Это мы еще проверим, – ответил Ронен Алон. – Портье мог ошибиться в определении времени. Да он, по-моему, и не смотрел на часы. Так, ответил наугад. Ты же сам помнишь, какой там сумасшедший дом.

– Это верно. Все же, я не исключал бы и других версий.

– Я и не исключаю. Просто в эту версию все укладывается. Даже странное поведение Розенфельда перед убийством. Он совершенно естественно реагировал на появление в комнате хорошо знакомого ему человека.

– Притянуто за уши, – сказал Розовски. – Совершенно естественно ждал, пока ему выстрелят в висок.

– Н-не знаю, – с сомнением в голосе сказал Ронен. – Может быть, Моше и ни при чем. Но у него одного, пожалуй, есть серьезный мотив. После смерти Розенфельда он становится единоличным хозяином «Интера».

– Что ж, это аргумент.

– Как думаешь, зачем я тебе все это рассказываю?

– По дружбе, – ответил Натаниэль. – По доброй старой дружбе, разве нет?

– Нет. Просто надеюсь, что и ты поделишься со мной информацией. Например: чего от тебя хотела Галина Соколова.

– Я не успел с ней поговорить. Честное слово. Спасибо, что не забываешь.

– Это последний раз, – сказал инспектор Алон и дал отбой.

– Так это не автодорожное происшествие? – спросил Маркин. – С Шмуликом? А в чем связь с убийством Розенфельда и его жены?

– Экспертиза установила, что Соколова и Бройдер – вернее, Бройдер и Соколова – убиты из одного и того же револьвера. Револьвер принадлежал вице-президенту компании «Интер» Моше Левински, – сказал Розовски. – И, кстати говоря, у него был серьезный мотив. Он стал президентом компании.

– Допустим, – сказал Маркин. – Но зачем, в таком случае, ему нужно было убивать Соколову?

– Может быть, она казалась ему лишним свидетелем, – неуверенно произнес Розовски. – Хотя… Ты прав, здесь имеются серьезные нестыковки. Думаю, мне придется встретиться с ним не позже, чем завтра. А теперь, – взял со стола листок, – возьми-ка и почитай вот это.

– Что это?

– Письмо Розенфельда жене. Я позаимствовал его сегодня в номере Соколовой.

– И инспектор Алон позволил?

– Что ему оставалось делать? Он же не читает по-русски, – Розовски улыбнулся. – Кажется, я забыл его поставить в известность. Ты читай, я прочел по дороге.

Маркин углубился в чтение.

– Ты обратил внимание – из письма Розенфельда можно сделать вывод, что он догадывался о своей близкой гибели. Вот тут: «Если же нам не удастся встретиться, ты должна обратиться к моему адвокату. Помнишь, я знакомил писал тебе о ним – Цви Грузенберг. Не пугайся, пожалуйста, но в жизни бывает всякое. Не хочу, чтобы ты вдруг оказалась на нищенских репатриантских подачках…». – прочитал Маркин. – Конечно, два миллиона шекелей – это не репатриантское пособие.

– Я обратил внимание не только на это, – сказал Розовски, усаживаясь в кресло и допивая остывший кофе. – Я обратил внимание и на общий тон письма. Так, мне кажется, пишут, когда собираются расстаться с жизнью. Типичное письмо самоубийцы любимой женщине. Меланхолия, комплекс вины и так далее. Как ты считаешь?

Маркин кивнул.

– Конечно, похоже, но мы-то имеем дело не с самоубийством, а с убийством. К самоубийству такое письмо – в самый раз.

– С тремя убийствами, – поправил Розовски.

– Что?

– Мы имеем дело с тремя убийствами. Не с одним.

– Ну, два следующих, как мне кажется, связаны с первым. Разберемся с ним, остальные сами раскроются.

– Может быть, может быть, – задумчиво сказал Розовски. – Правда, я не слышал еще о самораскрываемых убийствах. Это, извини, уже из категории фантастики. Ладно, вернемся к письму Розенфельда.

– Мне кажется, что это, скорее всего, письмо человека, почувствовавшего смертельную опасность. Видимо, он догадывался, что кое-кто решил устранить его. И знал, по какой причине, – Маркин снова перечитал письмо. – Точно, он знал организатора убийства.

– Есть у меня одно безумное предположение. Как говаривал великий физик Нильс Бор, перед нами безумная теория. Вопрос в том, достаточно ли она безумна, чтобы быть достоверной, – задумчиво произнес Розовски.

– Говоришь парадоксами, – заметил Маркин.

– Вся наша жизнь – один сплошной парадокс, – усмехнулся Розовски. – Ну что, – он недовольно посмотрел на молчащий телефон, – будут они звонить или нет? Завтра тяжелый день, я хочу хоть немного отдохнуть.

– Сегодня тоже был тяжелый день.

– Сегодня сумасшедший, – поправил Натаниэль. – А завтра – тяжелый. Есть разница. Спасибо тебе, информация очень важная. Кстати, сходи-ка завтра к вдове Бройдера еще раз. Может быть, она вспомнит еще что-нибудь. Поинтересуйся у нее, не встречался ли Шмуэль с кем-нибудь из бывшего Союза. В течение… ну, скажем, последнего месяца. Хорошо?

– Сделаю, – сказал Маркин. – Если мы продолжим расследование. А безумное предположение ты мне не выскажешь?

– Выскажу, выскажу, – устало сказал Розовски. – Только не сегодня. Мне нужно еще кое-что проверить. Понимаешь, – он тоже поднялся из кресла, – у меня возникло ощущение, что картина убийства Розенфельда выглядит столь странно потому, что кто-то как бы наложил одну картину на другую.

– Что ты имеешь в виду?

– Словно в одной картине присутствуют детали из другой. Знаешь… – Натаниэль поискал удачное сравнение. – Это как испорченный фотокадр. Фотограф забыл перевести пленку, и два снимка наложились один на другой.

– А… – начал было Алекс, но тут раздался телефонный звонок. Розовски нажал кнопку записи автоответчика и снял трубку: – Слушаю.

– Это Амос, привет тебе еще раз.

– Привет.

– Знаешь, я все передал Нахшону, – голос шефа детективной службы страховой компании звучал чуть виновато.

– И что?

– Ну, в общем, те десять тысяч, которые ты получил утром в качестве аванса, можешь оставить себе. Расследование продолжать не нужно.

– Понятно, – сказал Розовски, как показалось Маркину, очень расстроено. – Жаль, конечно, но ничего не поделаешь. Спасибо, что позвонил.

– Да ладно, чего там, – сказал Амос. – Извини, мне неловко, но, сам понимаешь. Какой смысл тратить пятьдесят тысяч, если все решилось само собой?

– Да, все решилось само собой, – повторил Натаниэль. – А как же насчет того, что вам нужно торжество справедливости? А не подтасованные факты?

– Н-ну… Нахшон думает, что полиция, все-таки, имеет больше возможностей раскрыть это дело. Так что… В общем, извини. На их месте я бы так не поступил. Но – я человек маленький.

– Да. Спасибо, Амос.

Розовски положил трубку.

– Ну вот, – сказал он. – Следствие прекращено за ненадобностью. С завтрашнего дня возвращаемся к нашим мужьям-рогоносцам. Подбросишь до дома?