Текст книги "Смерть в Кесарии"

Автор книги: Даниэль Клугер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Маркин поднялся со своего места, подошел к книжному шкафу. Пробежал взглядом по корешкам книг. Задержался на фотографии Йосефа.

– Кто это на фотографии? – спросил он.

– Сын, – неохотно ответил Розовски.

– Живет с тобой?

– С матерью, в Бостоне. Учится.

– В университете?

– В иешиве.

– Понятно. Я не знал, что ты был женат, извини.

– Ничего.

Алекс снова повернулся к нему.

– А для чего ты поручил Офре просмотреть наши старые дела?

– Да, кстати, – не поворачивая головы, Розовски скосил глаза на помощника. – Она нашла что-нибудь?

– Не знаю, я ведь сразу за тобой уехал. Так зачем?

– Сам не знаю. Кажется мне, что фамилию Розенфельд я то ли слышал, то ли видел в нашем агентстве, – Натаниэль тоже поднялся. – А может быть, показалось. Знаешь, эффект «дежа вю». Приходишь куда-то – кажется, что уже был здесь. Слышишь имя человека – кажется, что уже слышал и даже знаком с ним. А на самом деле – ничего подобного, – он улыбнулся. – Дежа вю.

– Дежа вю… – с сомнением в голосе повторил Маркин. – Непохоже на тебя. Ну что же, я пойду.

– Если увидишь Габи завтра утром – или будешь говорить с ним по телефону, – вспомнил Розовски, – передай ему, что мой друг, профессор Давид Гофман, ищет лаборанта в свою лабораторию. Работа как раз для Габи. Я его порекомендовал, и Гофман просил с ним связаться в течение двух-трех дней.

– Значит, все-таки, уходит, – заметил Маркин. – Надоело мотаться целыми днями?

– Да, и к тому же, ему скоро сдавать психотест, а у нас в агентстве не найти время для подготовки. Подыщем другого стажера. Хотя, – Натаниэль вздохнул, – наша работа скучна для молодого парня. Это в романах хорошо. А тут… Что за удовольствие – торчать три дня в Кирьят-Малахи, прячась от посторонних глаз, чтобы выяснить: воруют рабочие у своего хозяина, или это ему от жадности померещилось? Так что передай. И Офру предупреди, на всякий случай. Гофман человек порядочный. Я с ним служил вместе.

– А почему бы тебе не позвонить Габи? Думаю, он сейчас дома.

– Не хочу. Во-первых, просто не хочу никому звонить, надоело. Я не люблю звонить. Не люблю не видеть человека. А во-вторых – не хочу, чтобы Габи подумал, будто я только и мечтал от него избавиться.

– Почему он должен так подумать?

– Ну, не успел сказать, я ему уже и работу новую нашел. Так что передай ты, завтра.

– Передам.

Они снова замолчали. У Розовски не было желания говорить еще о чем-либо, а Маркин не знал, каким образом закруглить вечер. Помог Розовски.

– Ты на машине? – спросил он.

– Да, а что?

– Оставь ключи.

– Опять?

– Во-первых, ты выпил. А за рулем нужно быть трезвым.

Маркин хмуро смотрел на него, потом рассмеялся.

– Ну ты жук, Натан! Ты специально меня напоил. Ладно, держи ключи. А что во-вторых?

– То есть?

– Ты сказал: «Во-первых, ты выпил». А во-вторых?

– А-а… Во-вторых, я хочу с утра съездить в Ор-Акива.

Маркин уже стоял в дверях, когда Розовски вдруг, под влиянием какого-то внутреннего импульса, сказал:

– И еще, знаешь ли, подбери мне информацию на некоего Шмулика Бройдера. Погибшего на днях в дорожном происшествии.

Маркин обернулся и недоуменно воззрился на шефа.

– Шмулик? – он покачал головой. – Известная личность. Он что, повязан как-то с этим делом?

Розовски молча пожал плечами.

9

Уже подъезжая к Ор-Акива, Натаниэль подумал, что, наверное, следовало сначала позвонить. Нет никакой уверенности в том, что Эстер Фельдман окажется дома. Впрочем, можно было позвонить и сейчас, из машины. Розовски покосился на сотовый телефон, лежавший рядом на сидении. Теперь в этом нет никакого смысла, через пять минут он уже будет на месте. В крайнем случае, придется подождать.

Свернув с трассы, он медленно поехал по улицам Ор-Акива, в сторону восточной окраины, читая указатели и поминутно сверяясь с листок, прикрепленным к панели управления. Симтат-а-Лимон, дом двенадцать. Где-то здесь. Он остановился, осмотрелся. Несколько ребят, лет десяти-двенадцати, играли в футбол. Натаниэль подозвал одного из них.

– Привет!

– Привет, – ответил мальчик.

По акценту Натаниэль узнал земляка, и перешел на русский язык:

– Это двенадцатый дом?

– Да.

– А восьмая квартира на каком этаже?

Во взгляде мальчика появилось легкое беспокойство.

– А кого вы ищете? – спросил он.

– Семью Фельдман. Ты знаешь таких?

– Знаю.

– Так где же? – спросил Розовски.

– А вам зачем?

– Значит, нужно. Так где твоя квартира?

– А с чего вы взяли, что моя? – настороженно спросил мальчик.

– А разве ты не Фельдман?

– Да, но…

– Родители дома?

– Мамы нет.

Ну вот. Все-таки, следовало позвонить. Он с досадой покачал головой, посмотрел на уже бесполезный телефон. Мальчик ждал, готовый немедленно убежать.

– А отец дома? – спросил Розовски.

– Дома.

– Позови его.

– А вы кто?

– Не волнуйся, – Розовски улыбнулся. – Я не из школы. Скажи отцу – из страховой компании.

– А-а, – настороженность во взгляде исчезла, мальчик кивнул с явным облегчением и побежал в подъезд. Розовски неторопливо вышел из машины, хлопнул дверцей, с наслаждением потянулся. Замки у Алекса тоже не очень. Надо будет сказать, пусть отрегулирует. Разминая ноги, Натаниэль обошел вокруг машины.

На улице явно ощущалась близость моря. Пальмы, окружавшие трехэтажный дом, давали густую плотную тень, так что начинавшаяся жара не особенно давала себя знать. Натаниэлю Север нравился больше Гуш-Дана. Иногда он сaм удивлялся, почему же, в таком случае, за всю жизнь, у него не появилось мысли о переезде в эти, безусловно, сказочные края. Загадка психологии. Вообще, мечты совсем не обязательно должны сбываться. Может быть, даже лучше, если они вообще не сбываются. По крайней мере, нет необходимости придумывать себе новые.

Из подъезда появился давешний парень в сопровождении мужчины лет сорока, полосатой футболке и застиранных до белизны джинсах. Лицо мужчины было недовольным. Мальчик показал на Розовски и убежал к ребятам. Мужчина подошел, шаркая домашними шлепанцами.

– Ваша фамилия Фельдман? – спросил Натаниэль, поздоровавшись.

– Да. В чем дело? Мы не собираемся страховаться… – он с явным недоверием воззрился на наряд Розовски, не слишком отличавшийся от его собственного. Видимо, у мужчины было свое представление о том, как должен выглядеть представитель солидной компании. Натаниэль представил себе, как бы отреагировал он, в таком случае, на Амоса или Ривку, усмехнулся и тут же согнал с лица усмешку.

– Вашу жену зовут Эстер?

Мужчина нахмурился.

– Что вам нужно?

– Не надо так волноваться, – Натаниэль извиняюще улыбнулся. – К вам наша компания имеет только косвенное отношение. Видите ли, мы занимаемся страховым полисом Ари Розенфельда, и мне поручено задать вашей жене несколько вопросов. Чистая формальность, но вы же знаете нашу бюрократию. Проблемы наследников и прочее.

Лицо мужчины прояснилось.

– А, так вы насчет этого! Но, видите ли…

– Меня зовут Натаниэль.

– Очень приятно. Борис. Видите ли, Натаниэль, жена сейчас на работе. Она работает утром, а я – по ночам. Так что… – он развел руками. – Я и сам-то редко с ней встречаюсь, – Борис улыбнулся. Улыбка у него была приятная.

– А где она работает сейчас?

– Где? – Борис Фельдман удивленно посмотрел на Натаниэля. – Да там, же где и работала. Убирает виллу Розенфельда.

– Чью виллу? – переспросил Натаниэль, не веря в такую удачу. Он как раз накануне обдумывал, каким образом осмотреть место происшествия, не прибегая к помощи полиции.

– Розенфельда, – повторил Фельдман. – Его адвокат попросил Эстер, чтобы она продолжала поддерживать на вилле порядок. Пока не приедет наследница из Москвы. За те же деньги, пятнадцать в час. Эстер сначала не хотела – знаете, она была в шоке и совсем не хотела возвращаться в ту обстановку, в которой… ну, вы понимаете, я думаю.

– Конечно, еще бы…

– Но потом согласилась. С работой здесь не очень, а пятнадцать шекелей в час – такие деньги на дороге не валяются. К тому же, пока никого нет, там и работы немного.

– Понятно… Вы сейчас очень заняты? – спросил Розовски.

Фельдман пожал плечами.

– Я всегда занят. Когда жена на работе, все домашние дела на мне. Уборка, базар, обед. Сын.

– Вы бы его в летний лагерь отправили, – посоветовал Натаниэль. – Все-таки, каникулы.

– Не захотел. К тому же, это хоть и не большие, но, все-таки, деньги. А у нас, знаете, каждый шекель на счету.

– Да, понимаю… Скажите, Борис, вы не могли бы проехать со мной до виллы Розенфельда? – спросил Розовски, широко улыбаясь. – Потом я вас подвезу домой. Договорились? Это совсем недолго.

– Ну, не знаю, – с сомнением в голосе сказал Борис. – Я еще обед не приготовил. Только с базара вернулся, тут Сашка пришел, говорит, тебя спрашивают из страховой компании.

– Давайте договоримся так, – сказал Натаниэль. – За каждую минуту, потраченную на меня, я заплачу как за час уборки на вилле. Идет?

– Идет, – засмеялся Борис. – Хотите, потрачу на вас двадцать четыре часа?

– Я не миллионер, – серьезно ответил Розовски. – Я тоже получаю по часам. Нет, меня вполне устроит минут двадцать-тридцать. Едем?

– Едем.

Проезжая мимо игравших мальчишек, Розовски кивнул: – Ваш?

– Мой.

– Ну и как он уживается с местными?

– Нормально. Да на нашей улицы местных почти нет. Все, в основном, вроде нас. Пять лет, три года. А в школе – нормально уживается, что им-то, мальчишкам, делить.

– Ну, у них тоже проблем хватает, – сказал Натаниэль. – Не меньше, чем у взрослых. Просто проблемы другие.

– Вы тоже новый репатриант? – спросил Борис. – Давно приехали?

– Давно. Больше двадцати лет.

– Правда? – он удивился. – Странно, вы говорите почти без акцента.

– Последнее время много приходится говорить по-русски… Смотрите, Борис, я эти места знаю плохо, куда сейчас?

– Прямо, прямо. Я скажу, когда сворачивать… А вы откуда приехали?

– Из Минска. А вы?

– Из Вильнюса.

– И когда?

– Полтора года назад.

– Красивый город, я там был однажды. Но очень давно. В 69-м. А почему поселились здесь, в Ор-Акива? Родственники посоветовали?

Фельдман улыбнулся.

– Нет, у нас нет родственников в Израиле. Просто Эстер понравились места. Нас сюда возили на экскурсию, когда учились в ульпане. В Кесарию, на раскопки, потом в Зихрон-Яаков. Да, еще в «Сады барона».

– Места здесь красивые, – согласился Розовски. – Я и сам временами подумывал сюда перебраться. Но с работой здесь не очень.

– Ничего, как-нибудь… – Борис вздохнул. – Сейчас направо. Все, приехали. Здесь. Я ее сейчас позову.

– Не беспокойтесь, я выйду.

Они поднялись по мраморным ступеням крыльца.

– Эстер! – крикнул Борис.

Входная дверь отворилась, и на пороге появилась женщина. В руках она держал половую щетку, поверх футболки и джинсов был надет халат.

– Борис? Что случилось? – она переводила тревожный взгляд с одного мужчины на другого. – Что-нибудь с Сашей?

– Все в порядке, не волнуйся так. Это Натаниэль, из страховой компании… – муж вопросительно посмотрел на Розовски.

– «Байт ле-Ам», – подсказал Розовски. – Действительно, ничего страшного. Просто несколько вопросов. Ваш… Ваш бывший хозяин был нашим клиентом, и мы сейчас оформляем выплату его наследникам. Я должен кое-что выяснить, – и повторил так же, как уже говорил Борису Фельдману: – Чистая формальность. Хорошо?

Эстер кивнула.

– Если вы не возражаете, – теперь Розовски обратился к мужу, – мы переговорим с глазу на глаз. Подождите меня в машине, пожалуйста. Можно слушать радио, можно курить. Сигареты и зажигалка на месте. На заднем сидении есть русская газета, по-моему, вчерашняя. Пять минут – и я отвезу вас домой.

Борис в нерешительности топтался на месте, но Натаниэль уже повернулся к Эстер.

– Кстати, – сказал он, – если вы уже закончили уборку, мы и вас захватим. А пока – я могу зайти? – и не дожидаясь ее ответа, шагнул вперед. Эстер собиралась что-то сказать, но промолчала и посторонилась, впуская его в дом. Остановившись в салоне – большом и почти пустом – Натаниэль осмотрелся.

– Спальня наверху? – спросил он.

– Две спальни, ванная комната и туалет, – ответила Эстер.

– А что здесь?

– Кухня. Там – еще один туалет, душ, комната для стирки белья.

– А кабинет?

Она молча показала на плотно закрытую дверь. Розовски снова осмотрелся.

– Богатый дом, – сказал он. – Думаю, на полмиллиона потянет.

– Шекелей?

– Ну, что вы! За полмиллиона шекелей вы вряд ли купите вдвое меньший, где-нибудь в Офакиме. Нет, я имею в виду – долларов.

Похоже, что для Эстер подобные суммы были неожиданными. Натаниэль шагнул к кабинету и остановился.

– Вы там не убираете?

– Сегодня – нет, – ответила Эстер, нахмурившись.

– А вчера?

– Вчера тоже.

Натаниэль вздохнул.

– Ну, а позавчера и подавно. Да, я понимаю… Можно пройти?

– Куда?

– Для начала – в кухню?

– Пожалуйста. Чай, кофе?

– Нет, спасибо, нет времени.

– Не стесняйтесь, кофе и чай мои, – Эстер улыбнулась. – И сахар тоже. Я даже чашки принесла из дома. Хозяин говорил, чтобы я не стеснялась, но я… знаете… как-то неудобно.

– Да, я понимаю. Нет, я действительно, не хочу ни чая, ни кофе. И у меня, действительно, очень мало времени. Но – спасибо за предложение.

– Не за что, – она поставила щетку в угол, рядом с пластмассовым ведром. – Садитесь.

Натаниэль пододвинул табуретку к кухонному столику, сел. Эстер села напротив, сложила руки на коленях.

– Я вас слушаю, – сказала она.

– Скажите, – начал Натаниэль, – в воскресенье… вы обнаружили Розенфельда сразу же, как только пришли?

– Нет, я уже убралась в кухне, и только потом пошла в кабинет.

– Вам ничего не показалось странным… непривычным?

Эстер покачала головой.

– Нет. Окно вот только было открыто. Обычно, перед отъездом он все закрывал. А тут… Я сначала подумала, что он задержался, но входная дверь была заперта. Так что я решила, что он просто забыл. Правда, на него это не было похоже, он довольно педантичен.

– Да, понятно. Но ведь он не собирался уезжать. Во всяком случае, в тот момент, когда его убили.

Эстер молчала. Натаниэль озабоченно спросил:

– С вами все в порядке?

– Все в порядке, не обращайте внимания… – тихо сказала она. – Вы сказали – убили?

– Да, вы разве не знали?

– Значит, его, все-таки, убили… – повторила она.

– Вам это кажется странным?

– Мне? Н-не знаю… – растерянно ответила Эстер. – Я об этом не думала. Но вот самоубийство… – она замолчала.

– Что – самоубийство?

– По-моему, он не был похож на человека, решившего покончить с собой.

– Н-ну… – Розовски невесело усмехнулся. – Мало кто заранее демонстрирует свое желание свести счеты с жизнью. Не возражаете, если я закурю?

– Нет, конечно, я сама курю.

Розовски протянул ей пачку «Соверена».

– Спасибо, я привыкла к «Европе».

Дав ей прикурить, Розовски спросил:

– Вы видели у него револьвер?

– Нет. Я даже не знала, что у него есть револьвер. Полицейский сказал.

– Инспектор Алон?

– Да, кажется. Он назвал себя, но я не очень понимала в тот момент… Нет, я не видела у него револьвера. Но я ведь и его самого редко видела. Я приходила сюда два раза в неделю. В воскресенье, когда он уже уезжал, и в четверг, накануне его приезда. Так что виделись мы с ним раз или два в месяц, когда он специально задерживался, чтобы заплатить.

– Он платил вовремя?

– Да, конечно.

– Но вы никогда не беседовали с ним… ну, на отвлеченные темы? О его семье, каких-то знакомых.

Эстер снова отрицательно качнула головой.

– Но я знала, что его бывшая жена живет в Москве. Мне кажется… – она остановилась.

– Говорите, не стесняйтесь!

– Мне кажется, они собирались помириться…

– С чего вы взяли?

– Он поставил ее фотографию на книжную полку.

– Давно?

– Точно сказать не могу, по-моему, месяца два назад.

– Фотография и сейчас там? – спросил Натаниэль.

– Нет, когда он… то есть, когда его убили… – она запнулась. – В общем, фотография стояла, вернее, лежала на письменном столе. Полицейские забрали ее. Вместе с письмом.

Ага, понятно. Еще один довод в пользу версии самоубийства. Самоубийца перед выстрелом смотрит повлажневшими глазами на фотографию горячо любимой бывшей жены, потом пишет прочувствованное письмо и, наконец, стреляется. Девятнадцатый век, «Парижские тайны». Такое впечатление, что преступник мыслил исключительно штампами. Или вообще не мыслил.

Розовски снова обратился к Эстер:

– А других причин так думать у вас нет? Кроме появления фотографии, я имею в виду.

– Я знаю, что он недавно отправлял ей письмо. Две недели назад. Он как раз задержался, чтобы рассчитаться со мной, и попросил по дороге отправить письмо. Он сказал, что уже не успевает заехать на почту, а ему важно, чтобы письмо ушло как можно скорее.

– И это письмо было адресовано жене?

– Да, я прочла на конверте.

– Но ведь у них с женой разные фамилии!

Эстер удивленно взглянула на него.

– Но ведь до этого он упоминал свою жену. Он называл ее «Галя». А письмо было адресовано Галине Соколовой, в Москву. Я тогда же и решила, что они собираются помириться.

– Почему?

– Он сказал: «Письмо должно дойти поскорее. Галя получит его, приедет, и начнется новая жизнь, Эстер. Может быть, вам больше не придется убирать мою виллу». Ясно, что он имел в виду приезд жены. А если человек женат, значит, и приходящая уборщица ему не нужна.

Розовски рассмеялся.

– Потрясающая логика!

Эстер тоже рассмеялась:

– Нет, я не то имела в виду… Просто, все остальное уже будет определять хозяйка, а не хозяин.

– Ясно. Вы могли бы показать мне кабинет?

Ее минутная веселость прошла мгновенно.

– Это очень нужно? – сухо спросила она. – Честно говоря, мне бы не хотелось заходить туда.

– Очень нужно.

Эстер с явной неохотой открыла дверь.

– Покажите, где что было в тот момент, когда вы его увидели.

Эстер немного подумала.

– Вот, – сказала она. – Вот тут он лежал у стола.

– Головой к окну?

– К центру комнаты. Из-за стола я его не сразу увидела.

– Сейф был раскрыт?

– Да.

– Где, говорите, раньше стояла фотография жены?

– Вон там, на полке. Справа.

– А где ее нашли в воскресенье?

– На письменном столе.

– А лежал он, говорите, вот так?

– Да.

– А письмо?

– Там же, рядом с фотографией.

– На нем не было крови?

– Нет.

– А вы случайно, не знаете содержания?

– Нет.

Оба «нет» были короткими, и в голосе Эстер Розовски услышал легкую неприязнь. Он сделал вид, что не заметил этого.

– Угу… Хорошо, а теперь вспомните: может быть, были еще какие-то мелочи? Какие-то незначительные вещи, о которых вы забыли? И не рассказали полиции?

– Да нет… вроде бы… – Эстер глубоко задумалась. Розовски терпеливо ждал. Вдруг глаза ее расширились.

– Вот, – сказала она. – Сигареты.

– Что вы имеете в виду?

– Тут, на столе лежала пачка сигарет. «Данхилл».

– Ну и что?

– Я сначала не обратила внимания. Только сейчас сообразила, когда вы сказали. Я думала, что это сигареты Ари. Он курит «Данхилл».

– Ну и?…

– Это были не его сигареты. Ари курит… курил «Данхилл» с ментолом. В кабинете всегда пахло ментолом. А это были сигареты без ментола. Тоже «Данхилл», но другие.

– Вы брали пачку в руки? – спросил Натаниэль. – И не почувствовали запаха ментола?

Эстер засмеялась:

– Да нет же! Просто у ментолового «Данхилла» пачка зеленая, а у обычного – красная. А рисунок одинаков. Я тогда прочла: «Данхилл», – и не обратила внимания на цвет. Знаете, я вообще чуть сознание не потеряла.

– Конечно, конечно.

– Вот. А сейчас сообразила.

– Та-ак… – несколько растерянно произнес Розовски. – Значит, без ментола. Интересно. Но, может быть, он просто не купил заранее с ментолом, в магазине не оказалось, и он купил обычные?

– Вот еще! – возразила Эстер. – В кухонном шкафчике целый блок ментоловых. Могу показать.

Она вышла из кабинета и тут же вернулась с блоком ярко-зеленого цвета.

– Вот, полный блок, – она заглянула внутрь. – Нет, одной пачки не хватает… Ну, неважно, сигарет более чем достаточно.

– Хорошо, а он не мог изменить свои привычки?

– Ну нет, вот в этом-то он, по-моему, был очень постоянным. Сигареты, напитки, манера одеваться.

– Да, действительно, я тоже слышал о нем нечто подобное… Что-нибудь еще вспомнили?

– Нет, больше ничего.

– Ну что же, спасибо, – Розовски улыбнулся. – Мне пора. Поедете с нами?

– Да спасибо. Только переоденусь.

– Хорошо, ждем вас в машине.

Уже подъезжая к дому, в котором жили Борис и Эстер, Розовски спросил:

– Скажите, Эстер, так все-таки – были у вашего покойного хозяина какие-нибудь увлечения? Кроме ментоловых сигарет?

– Что вы имеете в виду?

– Женщины. Была у него любовница или нет?

– Я же говорю, что очень редко его видела.

– Но вы ведь можете определить – по каким-то признакам – бывает ли в доме женщина. Разве нет?

– Да, пожалуй… – она задумалась. – Похоже, что была. Но недолго.

– То есть?

– Если у него и были какие-то увлечения, то очень редкие.

– Почему вы так думаете? – поинтересовался Розовски.

– Вы же сами сказали – косвенные признаки, – Эстер засмеялась.

– И какие же признаки?

– Запах духов. Иногда он чувствовался в доме. Запах хороших духов, дорогих и стойких. Может быть, французских. Но, повторяю, это бывало редко.

– Борис, – проникновенно сказал Розовски. – Вашей жене следовало бы работать не уборщицей, а сыщиком. Эстер, если вы вспомните еще и название духов, я сегодня же пришлю вам домой роскошный букет роз.

– Присылайте, – торжественно сказала Эстер. – По-моему, это были «Клема».

Машина остановилась возле подъезда.

– Цветы будут сегодня, – пообещал Натаниэль. И добавил: – Вы мне очень помогли, ребята, – он раскрыл бумажник, вытащил две стошекелевых купюры. – Держите, Борис. Пятнадцать шекелей минута.

Эстер переводила взгляд с мужа на детектива.

– Что это? – спросила она.

– Так, неважно. Оплата потраченного времени, – Розовски улыбнулся. – На всякий случай – вдруг вы вспомните что-нибудь еще – позвоните мне. Вот телефоны, – он протянул супругам Фельдман две визитные карточки.

– Так вы не из страховой компании! – воскликнула Эстер, прочитав надпись. – Вы нас обманули! Вы частный детектив!

– Что вы говорите? – изумился Розовски. – Надо же… Ай-я-яй, а я и не знал!

Он развернул машину лихо взял с места, оставив супругов стоять возле дома остолбеневшими, с визитными карточками в руках.