Текст книги "Памфлеты"

Автор книги: Даниэль Дефо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

Еще раз я возражал достойным джентльменам, увидев их несправедливость к королю Вильгельму, о чем не стану здесь распространяться, ибо, думаю, они прозрели и тщатся ныне возместить все то, чего недодали ему при жизни.

В пятый раз я не сошелся с ними во мнениях касательно Договора о разделе, но тут многие честные люди ошибались, о чем я заявил еще тогда, и я предрек моим друзьям, что если они будут дальше воевать, то кончат дело худшим договором.

На мой взгляд, так оно и вышло, когда был заключен Гертруденбургский договор.

Шестое разногласие последовало, когда старые виги ополчились на новых вигов, и «Наблюдатель» все то время, пока продолжалась эта распря, отзывался о герцоге Мальборо и милорде Годольфине, признаюсь, хуже, чем Авель и «Исследователь», но удачи это не принесло. Я удостоился тогда чести услышать от милорда Годольфина, что служил его светлости верой и правдой, и не без пользы. Но лорда-казначея уже нет в живых, а у меня не осталось никаких свидетельств сказанного, за вычетом тех, какие можно отыскать на страницах «Наблюдателя», где меня ругают последними словами и объявляют врагом отечества за то, что я пособлял милорду Годольфину и герцогу Мальборо. Сколь часто нужно менять флаги, чтобы поспеть за эдакой сменой взглядов?

Ныне они в седьмой раз порвали со мной, и на сей раз злодейство мое состоит в том, что я не соглашаюсь верить обвинениям против королевы и против бывшего лорда-казначея и не желаю говорить о них такие же слова, какие не говорил когда-то о милорде Годольфине и герцоге Мальборо.

Но я и в самом деле не мог поверить этому обвинению и посему не мог сказать ничего подобного ни о ком из них, да если б даже я всерьез тому и верил, мне и тогда бы не пристало признаваться в этом вслух по причинам, которые я уже указывал выше.

При постоянной перемене взглядов и правлений нужно быть истинным флюгером, чтобы никогда не отрываться от всех прочих, иначе с неизбежностью останешься в одиночестве, в каковом я ныне и пребываю, и за что меня обвиняют в измене собственным убеждениям, клянут якобитом и кем угодно. Бог судья всем этим людям. Если бы они вникли в обстоятельство моего дела и указали мне какой-либо мой проступок, я честно бы признался, совершал его или не совершал.

Если бы они мне доказали, что я брал взятки и получал подачки и пособия, я бы ответил честно, верно это или нет. Если бы они назвали список книг, которые считают вышедшими из-под моего пера, и объяснили, почему вину за написание оных возлагают на меня, я бы признал подлинные свои ошибки, отрекшись от тех, какие не совершал. Но эти люди не желают оказывать милосердие и не желают слушать раскаяние виновного, чем нимало не напоминают своего Создателя, оставившего свою волю в заповедях.

Я знаю, что такова участь многих, и утешаю себя тем, что не во власти сих людей творить последний суд, ибо они уготовили бы чудовищный конец всем, кто с ними не согласен. Но в день последнего суда многие люди и дела их рук предстанут в новом свете, и некоторых, что кажутся сегодня чистыми и достойными, сочтут низкими и подлыми, а некоторых, кого сегодня почитают низкими и подлыми, оправдают и раскроют им объятия. На что я и уповаю и заключаю сказанное словами из Пророка: «Ибо я слышал толки многих: угрозы вокруг; заявите, говорили они, и мы сделаем донос. Все, жившие со мною в мире, сторожат за мною, не споткнусь ли я: может быть, говорят, он попадется, и мы одолеем и отомстим ему».

В «Примечаниях» мистера Пула, касающихся сих слов, есть строки, удивительно похожие на то, что мне еще осталось рассказать о моем деле, и я не могу не привести их тут.

«Пророк, – пишет мистер Пул, – изъясняет, отчего помыслил он оставить призвание свое. Слух его полнится глумлениями и поношениями бесчестящих его. Слышатся ему угрозы отовсюду, многие ищут уловить его, строят ковы. И мало что превозносятся над ним, но умышляют на него и иных склоняют к злословию. Не только чужие, но и те, кому надлежало бы умилосердиться над ним, и более всех лицемерно благоволившие искали сделать ему злое и сторожили преткновения его, не скажет ли он и не сотворит ли что нечестивое, дабы оклеветать и одолеть его, и тем утолить злобу свою. Ибо таков есть дух нечестивых, о ком Иов и Давид возносили стенания».

Сказанное подводит меня к неким особенностям моего дела, каковые позволяют уподобить его участи ветхозаветного пророка; говорю сие не из дерзостной самонадеянности и памятуя о различии, какое существует между нами.

Как только королева умерла и был провозглашен король, человеческое озлобление против меня дошло до таких крайностей, какие я не в силах описать тут. Если я пытался сказать доброе слово о состоявшемся воцарении, это объявлялось пресмыкательством, а меня называли переметной сумой. С другой стороны, хоть я и старался ни во что не вмешиваться и не написал ни единой книги по смерти королевы, очень многие сочинения провозглашались моими, а откликавшиеся на них всечасно набрасывались и на предмет сих книг, и на их предполагаемого сочинителя. С того дня, как высадился в стране король, я лишь однажды говорил с милордом Оксфордом и более ни разу не получал от него никакого известия, приказа или записки и не сносился с ним никаким иным способом. Однако на него обрушиваются за то, что я пишу якобы в его защиту, а на меня – за якобы написанное мной. Как ни горестно все это слышать, меня весьма поддерживает то, что я нимало не повинен в сих прегрешениях.

Я равнодушен к гневу и брани партийных приверженцев, но не могу быть равнодушен к предубежденности и ложному мнению обо мне тех, кого я почитаю за достойных людей и добрых христиан, и твердо верю, что в положенное время Господу будет угодно просветить их на сей счет. Благодаренье Богу, я всегда поступал, сообразуясь с личной добродетелью и общественным согласием и уповаю, что вследствие сего Господь восстановит меня во мнении всех здравомыслящих и беспристрастных людей. Ибо сие есть единственное мое желание, а что станется с теми, кто отличается пристрастием и несправедливостью, мне неведомо и мало меня заботит.

Но не могу тут не показать жестокость их обхождения со мною, явленную уже в то время, когда я писал настоящий трактат. Имея шестерых детей, я дал им наилучшее образование, какое позволяли мои обстоятельства и какое, надеюсь, поможет им увидеть больше участия со стороны ближних, нежели видел их отец. Я не задолжал ни единого шиллинга ни за их обучение, ни за что иное, имеющее до того касательство. Однако в «Летучей почте» недавно было напечатано, что я никогда не платил за обучение своих детей.

Если кто-либо в нашем королевстве вправе взыскать с меня хотя бы шиллинг за их обучение или за что-либо, имеющее до них касательство, пусть явится и взыщет, что положено.

Такие лица не заботятся о том, какие пагубные слова они пишут и говорят, правду ли они провозглашают или ложь, им только и нужно, что осыпать меня оскорблениями, даже если сие и послужит к моей погибели. Я призываю своих злейших врагов оказать мне честь и справедливость в сих делах.

Conscia mens recti famae mendacia ride ( Чистая совесть ее потешалась над вздорами сплетен ( лат.). Овидий).

Дополнение издателя.

Пока настоящее сочинение готовилось к печати и было доведено до сего места, с автором случился удар, вследствие чего он лишился способности писать дальнейшее, предназначаемое им в свою защиту. И поскольку в сем слабом и немощном состоянии он пребывает на протяжении шести недель, не будучи в силах ни продолжать свой труд, ни вернуться к здоровью, чего невозможно ожидать в ближайшее время, друзья его сочли уместным не задерживать более выход сего сочинения. Ежели силы к нему вернутся, он сумеет продолжить предпринятое, ежели нет, то, по мнению всех, кто его знает, сие произойдет вследствие того самого обхождения, на какое он тут жалуется и какое он не вполне успел здесь описать.

1703 г.

Совершенный английский торговец.

Первоначально в 1725 г. появился первый том этой книги, рассчитанный на начинающего дельца. Работа над книгой продолжалась в течение последующих лет, когда первый том был переиздан, дополнен вторым, обращенным к торговцу независимо от его возраста, и, наконец, в 1728 г. оба тома вышли вместе. На протяжении всего века, в то время как многие другие сочинения Дефо предавались забвению, « Совершенный торговец» продолжал иметь успех.

Фрагменты.

Введение.

Предназначая сие наставление торговцам нашего столетия, заметим в нескольких словах, дабы предмет не расходился с изложением, кого мы понимаем под торговцем, а также в чем он должен быть осведомлен, чтоб удостоиться прозвания «совершенный».

Слово «торговец» в разных местах толкуют по-иному, из-за чего и требуется разъяснить, что оно значит. Так, лица, проживающие в наших северных графствах или в Ирландии, решили бы, что вы имеете в виду мастерового вроде кузнеца, плотника, сапожника и прочих, каких у нас зовут ремесленниками.

В иных местах под этим словом разумеют только тех, кто возит свой товар по ярмаркам и городам или разносит по домам, их прозывают в Англии разъезжими торговцами, в северных графствах – лоточниками, а в нашей повседневной речи они известны как разносчики.

Однако ж в Англии, а чаще в Лондоне, да и повсюду в южных графствах мы применяем слово «торговец» к владельцам складских амбаров и разного рода лавочникам, торгующим и в розницу, и оптом, они и именуются торговцами, или торговыми людьми. Таковы все наши бакалейщики, продавцы шелковой и бархатной материи, льняной и шерстяной мануфактуры, посредники от Блэквелл-холл, хозяева табачных лавок, галантерейщики, торгующие шляпами и мелочным товаром, владельцы модных, книжных, писчебумажных и иного рода лавок, коль скоро они не производят и не отделывают свой товар, который продают и в розницу, и оптом. Тогда как мастера, производящие и продающие товары, пусть даже и в своих лавках, суть не торговцы, а ремесленники, к коим относятся сапожники, литейщики, кузнецы, столяры, плотники, резчики, токари и прочие. Те мастера, что только производят или участвуют в изготовлении товаров, известны как изготовители или кустари. Сообразно надобности я буду касаться всех этих занятий, считая, что достаточно уже растолковал их и более пространных разъяснений далее не потребуется.

Помимо вышеперечисленных, в торговле заняты иного рода лица, стоящие ниже – работники, рабочие и слуги, а также стоящие ступенью выше и именуемые купцами. Заметим по необходимости, что в северных графствах и в Ирландии, как и в чужих краях, торговцы называются порой иначе: подобно тому как ремесленников и кустарей прозывают там торговцами, то и лавочников – говоря по-нашему, торговцев – зовут купцами, и даже лоточников называют странствующими купгщми. Тогда как в Англии купцами именуют только тех, что ведут переписку и возят домой разные изделия и плоды земли из разных стран или все это отправляют за границу. А если сказать проще (что уместно, поскольку я пишу для тех, равно как и о тех, кто говорит попроще), то под купцами разумеют всех, кто торгует за морем. В знак уважения и для отличия от остальных торгующих лишь их, и только их, зовут купцами в Англии. Однако в настоящем сочинении я не намерен их касаться и не для них его предназначаю.

Как сами торговцы по роду своих занятий делятся на разные разряды, так и торговля делится на виды. И так же как английская коммерция намного превышает коммерцию иных держав, так и часть ее – какую мы называем отечественной или внутренней торговлей – заметно превосходит торговый оборот прочих держав, хоть многие из них, особенно Франция и Германия, изрядно больше Англии числом земель и обитателей.

Я нахожу, что это происходит по нижеследующим причинам.

1. В Англии изготовляют больше чем где бы то ни было товаров и для домашнего употребления, и для продажи в иных странах, и все сии товары выпускаются и производятся стараниями местных жителей.

2. Англия намного больше, нежели какая-либо иная страна в мире, ввозит товаров и плодов из мест, где их выращивают и изготовляют.

3. У нас и больший флот, и больше моряков, которых мы содержим для ведения своей торговли, нежели в прочих краях Европы, а может статься, и во всей Европе разом.

А потому, помимо множества зажиточных купцов, торгующих за морем и получающих оттуда всякую продукцию, у нас в отечестве имеется немало состоятельных купцов, которых мы зовем торговцами (хоть правильнее было бы их называть владельцами складских амбаров) и у которых снаряжаются купцы, плывущие за море, разнообразными товарами и изделиями Англии; у нас есть также и оптовые торговцы, которые скупают у купцов все иноземные товары, коими те снабжают, предварительно списавшись с торговыми людьми из отдаленных уголков королевства, складские амбары и хранилища, откуда все товары поступают к розничным торговцам, а от последних – в руки к покупателям, ради которых и ведется вся торговля. Таких людей я разумею под торговцами и для их пользы собираюсь напечатать это сочинение.

Дальше я перейду к познаниям и свойствам, какими должен обладать торговец, дабы удостоиться прозванья «совершенный».

1. Такой торговец должен знать не только свой особый род торговли и свое дело – сего достало б и ремесленнику, чтоб почитаться совершенным мастером, – но наш торговец должен знать всю внутреннюю торговлю Англии, дабы при перемене обстоятельств он мог открыть любое дело и торговать всем, что добывается, произрастает и изготовляется в его отечестве, и, при счастливом случае, способен был оставить прежний вид коммерции, буде ему того пожелается, ради иного предприятия, не обучаясь всему заново.

2. Помимо того, он должен знать не только всяческие разновидности товаров, но те края и местности, где они производятся или произрастают и где их можно получить из первых рук с наибольшей выгодой.

3. Ему вменяется в обязанность владеть до тонкостей всеми законами ведения переписки и денежной и меновой торговли в любом графстве Англии, дабы иметь понятие о том, как действовать для большего прибытка. Он должен знать, что покупается за деньги, а что обменивается на другой товар, когда платить наличными, а когда в кредит, что брать на комиссию от изготовителей, что продавать посредникам, что отдавать деревенским перекупщикам на комиссию, что непосредственно заказывать изготовителям и прочее. Ему должно быть ведомо, где более всего бывает всяческих товаров, где эти рынки расположены, в какое время их доходней посещать, какие ярмарки пригодны для закупок, какие – для продажи, какие – для переговоров с сельскими перекупщиками, где бы ни происходило дело: в Стэрбридже, Бристоле, Честере или Эксетере; он должен разбираться, где ведется самый лучший торг: в Беверли, Лине, Бостоне, Гейнсборо или в каком ином месте.

Дабы воспитать подобного совершенного торговца, необходимо снабдить его отличным знанием законов и правил ведения коммерции, а также описать со всей возможной полнотой английские или британские товары, на коих зиждется вся внутренняя торговля, будь то плоды земли нашего отечества или плоды усилий его обитателей. Далее следует сообщить ему, как происходит обращение товаров: где их можно найти, как доставляют в Лондон, а из Лондона в провинцию, где закупают их по самой сходной цене и на какие ярмарки и рынки везут закупленные изделия.

Таковы ступени воспитания совершенного торговца, который постигает законы и пути ведения коммерции и узнает дело, дабы им впоследствии успешно ведать. Коль скоро он усвоит вышеперечисленное, во всей вселенной не найдется человека, более достойного имени совершенного торговца, нежели английский лавочник.

Письмо о том, как надлежит вести торговую переписку.

«Сэр, как я уже упоминал, начинающему торговцу надобно быть знатоком товаров, которые он продает, знать покупателей, которым он и х предлагает, и знать купца, который делает ему поставки, но более всего он должен разбираться в приемах и законах ведения счетных книг, куда со всем возможным тщанием ему необходимо постоянно вносить записи и сальдировать счета. Полагаю, что можно больше не касаться этого предмета. Дальше я перейду к тому, что часто почитают за безделицу, хотя, на мой взгляд, это очень важное умение: я расскажу, как следует торговцу писать письма, к какому слогу прибегать, как добиваться краткости, приличной деловому человеку.

Коль скоро простота, свобода и непринужденность являют красоту и силу устной речи, то ясность, сжатость и понятность всего потребнее торговой переписке. Любителям высокопарных и трескучих фраз, что уснащают свои письма любезностями, пространными рассуждениями и цветистыми оборотами, полезней было бы писать стихи, а не вести торговлю и почитать себя за остроумцев, а не за лавочников.

Взгляните, что пишет подобный молодой торговец из провинции, едва открывший собственное дело, своему лондонскому оптовому поставщику:

«Сэр, как повелели Парки и злосчастная моя звезда, я, предназначенный судьбой для лучшей доли, был определен в торговлю, но снисходительные боги сократили дни моей подневольной жизни и возвратили мне свободу. Пускаясь ныне в безбрежное море торговли, я почел приличным оповестить Вас, что тому уж месяц, как истекли два года, назначенные мне отцом для получения прав наследства, вследствие чего я приобрел дом на главной улице нашего города и полагаю открыть там собственное дело. Посему уведомляю Вас, что мне потребны нижеперечисленные товары, каковые Вы можете доставить мне через перевозчика»…

Это велеречивое послание, для вящей красоты которого немало потрудился наш юнец, весьма довольный своим детищем, вызвало приступ безудержного смеха у его лондонского поставщика, который и не подумал доставлять ему товары, а прежде послал весть своим знакомым в тот самый город, откуда пришло письмо, в надежде справиться о личности заказчика и узнать, разумно ли иметь с ним дело, а может статься, он без долгих размышлений отправил сей образчик красноречия в ненужные бумаги.

Со следующей почтой уже знакомый нам лондонский торговец получил еще одно послание, на сей раз от другого молодого лавочника, также проживающего в провинции.

«Вследствие кончины моего хозяина я принужден немедля войти в дело и открываю лавку, не посетив заранее Лондона, где мог бы запастись недостающими товарами, и посему передаю Вам небольшой заказ в надежде, что Вы обслужите меня наилучшим образом и проследите, чтобы мне отправили отменные товары. В чем доверяюсь Вам, ибо не буду присутствовать при их отборе самолично. При сем я прилагаю чек на семьдесят пять фунтов, выписанный на мистера А, мистера Б и компанию платежом через двадцать один день по предъявлении. Благоволите принять его. В случае если отосланные Вами товары превысят вышеозначенную сумму, по получении Вашего счета я перечислю разницу незамедлительно. Пользуюсь случаем, сэр, еще раз высказать Вам просьбу отправить мне наилучшие, отборные товары по сходной цене, что я почел бы за поощрение к нашей дальнейшей переписке.

Засим остаюсь Ваш покорный слуга»…

В этом письме видна рука человека, который знает свое дело, и лондонский купец прикажет, прочитав его, своим работникам: « Потрудитесь обслужить этого юношу как следует, я узнаю в нем делового человека, он обещает стать отменным покупателем».

Итак, торговцам следует писать свои послания просто, немногословно и по существу, не допуская книжных, замысловатых и велеречивых выражений, однако и не забывая изложить суть дела полно и в достаточных словах, без всяческой неясности и недосказанности. Я не могу никак одобрить насильственные сокращения слов, повелевающие опускать связующие выражения. Сии причуды отнюдь не прибавляют

стилю красоты, а смыслу причиняют величайший вред. Всего вреднее тут не принужденность слога, которая и впрямь весьма значительна, а искажение сути. Короче говоря, что может быть вредней чудовищной бессмыслицы, которую выдают за верх здравомыслия, и что есть хуже непонятных приказаний, которые освобождают от обязательств делового человека? Вот как, к примеру, обращается к своему лондонскому корреспонденту торговец из Гулля:

«Сэр, письмо получил. В настоящее время имею сообщить Вам немногое. С последней почтой отосланы счета и транспортные накладные на груз, отправленные на Ваш счет с гамбургской оказией. Последующие заказы будут выполнены незамедлительно. На здешних рынках спрос весьма понизился, продать железо более чем по тридцати семи шиллингов не представляется возможным, благоволите распорядиться, коли желаете продать его по сей цене. С одиннадцатого числа в гавани нет судов; те лондонские суда, что нынче находятся на рейде, вышли до шторма и посему, надеюсь, в безопасности. Без подтверждения не предпринимайте страхований по сему письму. Погода обещает благоприятствовать; надеюсь, что опасность миновала. К последнему письму я приложил три векселя на сумму в триста пятнадцать фунтов, уведомите, получены ли они и учтены ли Вами, соблаговолите также записать в кредит текущего счета Вашего покорного слуги» ...

Осмелюсь утверждать, что в сем послании, хотя по виду оно самого делового свойства, нет ни единого слова, которое нельзя понять и так и эдак. Так, гамбургскую оказию можно уразуметь как лошадь и как судно, которое плывет то ли из Лондона в Гамбург, то ли в Лондон из Гамбурга. Заказы, которые писавший обязался выполнить незамедлительно, могут означать то ли один товар, то ли другой, а может статься, и все разом. Неясно, вследствие какой причины не видно в гавани судов: то ли они ушли оттуда, то ли не возвратились.

Что же до тех судов, которые находятся в пути, неясно, отплыли ли они из Гулля в Лондон или, напротив, идут в Гулль, ведь все они порой одновременно пребывают в море и направляться могут в Ярмут, в Гримсби или в иное место.

Подобные распоряжения нимало не обязывают ни того, кто отдает их, ни того, кто получает. Вот вам в пример еще одно письмо, которое некий купец отправил своему комиссионеру в Лиссабон: «Не почтите за труд выслать с первым следующим сюда судном сто пятьдесят ящиков товару лучшего севильского сорту, а также двести бочонков наилучшего лиссабонского белого. В счет вышеперечисленного Вы можете выставить счет на сумму в тысяча двести пятьдесят фунтов стерлингов. Полагаюсь на то, что Вы сумеете зафрахтовать шлюп в Севилью за означенными ящиками. Остаюсь Ваш...»

Итак, комиссионер отправит, ежели пожелает, и не отправит, ежели не пожелает, то ли сто пятьдесят ящиков лучших севильских апельсинов, то ли столько же апельсиновых деревьев, то ли столько же масла, то ли чего угодно. Под лиссабонским белым, надо думать, подразумевается вино, а может статься, что-нибудь иное, хотя, должно быть, все-таки вино. И точно так же непонятно, будет ли принят выставленный комиссионером счет, ибо подобные распоряжения не означают никакого обязательства для заказавшего.

Их следовало отдавать не так, а просто и понятно, заверив первым делом своего поставщика, что его счет будет учтен и деньги он получит вовремя.

Я знаю, что подобные причуды слога слывут модными, выглядят заманчиво и придают письму значительность, но всюду в мире лучшие купцы их избегают, предпочитая выражаться точно и понятно, а у ж тем паче следует воздерживаться от подобного нашим отечественным торговцам, горожанам и лавочникам, чье дело торговать и изъясняться просто.

Я начал изложенье с того, что переписку нужно вести простым и ясным слогом, ибо на этом зиждется коммерческое дело. Торговцу, взявшему себе ученика, нужно сперва отправить его за прилавок, потом перевести его в контору, ознакомить со счетными книгами, а после, испытав требующими доверенности поручениями, возложить на него всю переписку с посредниками и собратьями-торговцами. Вести ее он должен от лица хозяина, подписываясь так: «По поручению моего хозяина мистера Такого-то и К ° ваш покорный слуга»… и начиная обращение со слов: «Сэр, я уполномочен моим хозяином мистером Таким-то Вас уведомить...», «Сэр, по воле моего хозяина мне надлежит выразить...», «Сэр, по приказанию хозяина я должен предупредить Вас» и прочее.

Как уже говорилось выше, заказы на товары следует делать точно и понятно, дабы посредник не ошибся, тем более что ему вменяется в обязанность сообщить заказ от торговца изготовителю, который обязуется закупать или сработать его по указанному образцу, избрав нужное сырье.

Тогда товары, присланные к сроку, не уступающие рыночному качеству, исполненные в должном цвете и размере, без возражений будут приняты заказчиком, который в свою очередь не сможет возвратить их или отказаться произвести за них уплату изготовителю. Напротив, ежели товары не отвечают рыночному качеству, указанному сроку или известным образцам, изготовитель должен быть готов к тому, что заказавший их не примет. Для примера я приведу письмо владельца складских амбаров к поставщику из Девайза в Уилтширском графстве:

«Сэр, последняя присланная Вами партия не отвечает моим нуждам, ибо в моих амбарах нынче имеется переизбыток сих товаров. Однако, коли Вам угодно, я мог бы их оставить у себя в надежде, чтобы при возможности продать их для Вас. В случае Вашего несогласия прошу меня уведомить, и я их тотчас перешлю по указанному адресу. Надеюсь, что Вы не истолкуете сего дурно, ибо я. ничего такого не заказывал. При сем прилагаю пять образцов потребной мне ткани, помеченных от единицы до пяти. Прошу Вас также изготовить пятьдесят штук материи для дорожек такого же веса и качества, что и пятьдесят штук за номером А. В., какие Вы поставили минувшим октябрем, а также по десяти штук материи такой ж е смеси нити и того ж е сорта, что и прилагаемые образцы. Коль скоро Вы перешлете мне сии товары в течение февраля будущего года, я положу за них ту же цену, что за последнюю поставку, с тем чтобы по истечении месяца Вы могли получить от меня деньги, каковые будут выплачены к Вашему полному удовлетворению вашим другом и покорным слугой Таким-то.

P. S. Не откажите уведомить меня о получении сего письма с ближайшей почтой и известить, возьметесь ли Вы исполнить мой заказ, чтобы я мог сообразоваться с Вашим ответом».

Со следующей почтой суконщик шлет ему письмо такого содержания:

« Сэр, я получил Ваше последнее письмо от 22-го сего месяца с заказом на пятьдесят штук тонкой материи для дорожек такого же веса и качества, что и изготовленные мной две кипы под номером А. В., какие я отослал Вам в октябре минувшего года. К письму были приложены пять образцов, помеченных от единицы до пяти, и я теперь уведомлен, какую связку Вам угодно заказать. Исполняя Ваше желание, довожу до Вашего сведения, что вышеупомянутые пятьдесят штук уже находятся в работе, и смею Вас заверить, все товары угодного Вам веса и качества и в полном соответствии с указанными образцами будут доставлены Вам к сроку, иными словами, к марту следующего года. Всегда готов служить Вам в меру своих сил и высоко ценю Ваши ответные услуги, вследствие чего осмеливаюсь высказать Вам нижеследующую просьбу: под сделанный заказ прошу Вас уплатить пятьдесят фунтов, поскольку наши бедняки сильно нуждаются, а деньги нынче в недостатке (спешу сообщить, что двадцать или тридцать штук такой материи, уже изготовленных, я мог бы отослать в любое время, до окончания работы над всей партией), за каковую услугу буду чувствительно Вам благодарен и с радостью пришлю любое поручительство, какое Вам желательно, в том, что все прочие товары будут доставлены Вам к сроку. Касательно товаров, что прибыли без Вашего заказа и ныне хранятся в Ваших складских амбарах, хочу заметить, что весьма доволен их нынешним местопребыванием и очень бы желал, чтобы Вы распродали их для моего прибытку, когда позволит случай.

В чем остаюсь...»

Так выглядит согласие в торговом деле. Все в этих письмах сказано как должно: заказ сделан ясно и точно, суконщик отвечает с толком, обстоятельно, здесь можно не бояться недоразумения. Исполненный усердия суконщик без промедления возьмется за работу, разложит шерсть по видам, окрасит, смешает цвета по образцам, отдаст ее прядильщикам, отправит пряжу ткачам и, получив мануфактуру в штуках, сваляет ее на сукновальне, упакует в своей мастерской и точно к сроку пошлет ее заказчику. За двадцать штук, доставленных до срока, владелец складского амбара, желая оказать ему услугу, оплатит его счет на пятьдесят фунтов, а месяц спустя, получив недостающие тридцать штук материи, изготовитель отправит ему счет на оставшуюся сумму, каковая будет ему выплачена незамедлительно.

Таковы последствия умения писать и отвечать по существу.

Тем самым у владельца складских амбаров, которому без опоздания доставили товар, полки не будут пустовать и покупатели останутся довольны. Такой хозяин скажет своему приказчику: « Да, этот малый из Девайза знает свое дело, и человек он надежный. И коли мне потребуется, чтоб мой заказ исполнили и к сроку, и по чести, я напишу ему: он понимает, что у него просишь, работает без проволочки и исполняет все ко времени». Должно быть, и суконщик из Девайза не преминет заметить своему помощнику: «Что за порядочный заказчик! Всегда понятно, что ему требуется, и, если выполнишь заказ на совесть и в положенное время, это верные деньги: рассчитываться не отказывается, расплачивается вовремя. Пусть кто угодно остается без товару, а уж его я никогда не подведу». Тогда как непонятные заказы исполняются небрежно и, получив такой товар, купец бывает недоволен, владелец складских амбаров шлет товар назад к суконщику под тем предлогом, будто ничего такого не заказывал в надежде избежать расчета. Сбитый с толку суконщик лишается, по недостатку денег, доверия других торговцев, и вся эта неразбериха ведет к потере денег и кредита.

С чем и откланиваюсь.

Автор.

1725 г.

М., " Прогресс", 1987 г.