Текст книги "Сражайся как девчонка (СИ)"
Автор книги: Даниэль Брэйн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава девятая
Пожар в эту эпоху – стихийное бедствие. Страшнее чем голод, опаснее чем эпидемии. Скученность построек, горючие материалы, отсутствие воды, песка и путей эвакуации, узкие улицы, неровные дороги, стремление жителей во что бы то ни стало сберечь свое добро и ветер, разносящий пламя. Захочешь удрать, не убежишь, помешают или не успеешь.
Закусив губы – они только поджили, и я почувствовала, как по лицу течет кровь – и собрав все возможные силы, я поднялась с кровати, приказав себе не орать от боли. Поддамся ей – и можно лечь и ждать своего часа. Я бы утешила себя мыслью «хуже быть не может», но прекрасно знала, что может и будет, если я прямо сейчас не заставлю себя двигаться и сойти вниз.
Кричали на улице. Внизу Люсьена выглядывала в окно, и еще я услышала, как не спеша спускаются остальные.
Я тоже подошла к окну, заглянула в щелочку между ставнями. Люсьена встревоженно пыхтела мне в ухо.
– Что там? – спросонья, хрипло спросила Анаис. – Горит где-то?
– На нашей улице не видать, – проговорила Люсьена. – Молчащие помилуют, нас обойдет. Да, Валер? Что-то видишь?
Любопытствующее население – вижу, да. Все высунулись в окна и смотрят в сторону, противоположную той, в которую смотрю я. И никто ничего не предпринимает, а мне необходимо понять, сколько у нас есть времени.
Глубоко дыша и убеждая себя, что мне не больно, что я просто отлежала себе все что могла, я быстро пошла наверх. За мной потащились и остальные, и их бы я с удовольствием оставила внизу.
– Как там Фредо? – спросила я у Анаис. – Что с ним? Смотрела его ногу?
– Спит, – бросила она. – Смотреть там нечего.
– Жар спал?
– Да я щупала? – возмутилась она. – Он и не дается, орать начинает. Перебудить тут всех, и младенцев? Оно мне надо?
– Но он хотя бы в сознании? – раздраженно выдохнула я, распахивая дверь комнатки, которую занял Симон. Он сидел на кровати, сонно хлопая глазами.
Я прошла к узкому окну под потолком. Черт бы побрал этого параноика Лазаря и того архитектора, который пошел у него на поводу. Мне пришлось вытянуть руки, подтянуться и запрыгнуть на кровать, и от этого немудреного движения меня чуть не скрутило, как от удара током. Надо терпеть, организм поймет, что иначе ему крышка, и все ресурсы мобилизует на выживание, отключив такую сильную боль. И немного разомнутся мышцы – один сплошной ушиб, хорошо если нет ни трещин, ни переломов, ни травм внутренних органов.
Горело в той стороне, откуда я пришла. Где были дом Жака и лавка, в которой я раздобыла себе одежду. Языки пламени лизали крыши домов, и новость скверная: площадь возгорания уже большая, не один дом и скорее всего не два.
Я почти что свалилась с кровати, точнее, упала на нее своей пятой точкой, пострадавшей не меньше, чем все остальное тело, и, облизав кровящие губы, сказала:
– Собираемся и уходим отсюда. Будите всех, Анаис, если у тебя еще осталась та трава… ты говорила, что Фредо сможет идти?
– Куда идти? – неприязненно проворчала Анаис. – Ночью?
– Ночью. Сейчас до нас никому не будет никакого дела. Не до того, чтобы грабить других, спасти бы себя и то, что уже награбил.
– Вот еще глупости, – она уперла руки в бока. Говорили мы громко, а может, причиной были крики с улицы, потому что в дверях, не решаясь войти, маячили Жизель, Мишель, младенцы у них на руках, Фуко и Люсьена за их спинами. – Что, сильно горит? Потушат.
– А если нет? – парировала я. – Я опять же никого не неволю. Уходят те, кто хочет уйти. Люсьена и Жизель с детьми, Симон и Мишель возьмут одеяла, Анаис и Фуко помогут идти Фредо. Давайте, времени у нас очень мало, спускаемся вниз. Фуко, бери хлеб. Одевайтесь, на улице холодно.
– Куда мы пойдем?
Я сделала все правильно, мне было проще. Я знала их по именам, а значит, сразу раздала всем задания, и им в голову не пришло, что я никому из них не оставила выбора. Все идут, но Фуко почему-то засопротивлялся.
– К воротам, – пояснила я и, взяв Симона за руку, повела его к двери. Все расступились. – Их откроют, раз в городе начался пожар. Мишель, Симон, быстро возьмите пару небольших одеял и спускайтесь, Анаис и Фуко, дайте Фредо трав и выводите его тоже. Не копайтесь.
– Не откроют! – услышала я в спину, но даже не обернулась. Не откроют прямо сейчас, пока ситуация не критическая, но откроют, когда поймут, что город обречен, или даже чуть раньше. Они сами, те, кто запер ворота, удерут еще до того, как их сомнет обезумевшая толпа. И значит, мы должны оказаться там прежде всех прочих, кто сейчас лишь смотрит, но не спешит.
При любой эвакуации важны не только организованность и оперативность, но и распределение людских потоков. При пожаре – особенно. Избежать давки, избежать образования толпы.
– Быстрее! – рявкнула я и сама пошла по комнаткам собирать одеяла. – Большие не бери и тяжелые, если намокнут, все равно придется их бросить, просохнуть они не смогут.
Одеяла, как назло, были большие и невероятно тяжелые. Словно камнями набитые, но, скорее всего, они были просто стеганые, из шерсти, или ватные, кто разберет. Одно я скинула на пол, второе, больше похожее на плед, перебросила Мишель. Потом мне попалась куртка – драная, наверное, ее снял кто-то из забредших сюда мародеров и примерил хозяйскую, но мне сойдет.
– Пошли, – скомандовала я, – нам надо добраться до ворот как можно скорее. Симон, возьми у Фуко хлеб.
– Нам не откроют ворота.
– Что? – какое-то немыслимое упрямство. Разве что стражники сами успеют уйти, а ворота запрут снаружи, но это бред. Ни одно укрепление не закрывается извне, это не колония и не склад, задача – не пустить чужаков, а не запереть жителей в городе. И теперь мне то же самое твердил двенадцатилетний мальчишка.
– Нам не откроют ворота, – упорствовал Симон, глядя на меня исподлобья. – Из-за канваров. Дед встречал капитана, который выводил за плату людей, а от него получал немного припасов. Ворота открывали только страже.
– Тогда город не горел. – Мне некогда было с ним препираться. Да, я случайно узнала, чем промышлял извозчик Жак, впрочем, ничего удивительного, каждый выживает как может, и как может, так и наживается. Понятно, почему Жака особо не трогали, и хлеба этот говнюк мог бы дать нам и побольше. Я продешевила.
Мне пришлось остановиться, потому что Фуко и Анаис сводили вниз Фредо, и трава, которая стала причиной смерти двух человек, свое действие оказала. Фредо хромал, его шатало, шел он медленно, но не стонал. Мне показалось, что он в состоянии переставлять ноги лишь потому, что его направляют, куда идти. Он мог открыть рот и сказать, что я не Валер, а неизвестная госпожа, но вряд ли ему поверили бы и начали разбираться.
Колокол все звенел, крики не утихали. Промчалась куда-то лошадь, по всей улице мотало телегу, как будто она была без одного колеса. Но я понимала – видела, слышала – что это еще не паника, а суета, так, незначащее мельтешение, и значит, у нас еще есть время.
Я не стала смотреть, что на улице, просто отодвинула засов и открыла дверь.
– Где ворота? – спросила я у Анаис. Фредо висел на ее плече больше, чем на плече Фуко, и в самом деле был немного не в себе, как после наркоза. – Куда нам идти?
– Туда, – Анаис махнула свободной рукой. – Но зря стараешься, ворота они не откроют.
– Да почему?!
Я, конечно же, пошла вперед, и вопрос бросила больше в сердцах, чем рассчитывая получить ответ. Без разницы! Мы должны выбраться, пока пожар не охватил весь город. Отсюда я не видела, что творится там, где бушует пламя, но ветер разнесет его по крышам, и очень скоро.
– Пошевеливайтесь!
Мимо нас пробегали люди. Не с ведрами, без вещей, это были не матросы – разве что один походил на морского волка, но он никуда не бежал, он курил трубку, прислонившись к стене, и проводил нас задумчивым взглядом. Брать у нас было нечего, мы напоминали большую семью, спасающуюся бегством. Повод, благо что, был не только у нас.
Даже если пожар не разгорится, неважно. Мы выберемся.
– Они нас не выпустят, – крикнула Люсьена мне прямо в ухо. – Надо было остаться в доме.
– Не выпустят – почему? – я чуть обернулась к ней, но темп не сбавила. Шла я достаточно быстро, чтобы за мной успевали и Люсьена с Жизель, и Фуко с Анаис и Фредо. Дети могли выдержать любую скорость в течение некоторого времени. – Куда теперь?
– Налево, – и Люсьена слегка подтолкнула меня. – Они закрыли ворота от канваров. Ты что? У вас не запирают?
– Ты говорила, что ворота заперли не сразу, – вспомнила я. – Твой хозяин успел удрать.
– Канвары подобрались близко, вот и закрыли. Их всегда тянет туда, где можно поживиться.
– Чем? – не поняла я. – В городе считай что голод. Не сегодня, но через неделю, если это все не закончится, мы бы принялись за мышей.
Мы шли по узкому переулку. Здесь были странные дома – три, иногда четыре этажа, но похожие на бараки. Деревянные, какие-то хлипкие, с пустыми проемами окон, и я сперва удивилась – кто разбил все окна, потом поняла: тут и не было стекол. Слишком дорого. Это трущобы, где ютились бедняки, и сейчас они пустуют.
– Отсюда все ушли? – спросила я, указывая на провал окна.
– Или побежали грабить. Кто, думаешь, занял большинство домов? – хохотнула Люсьена. – Или полагаешь, что Аннетт жила на той торговой улице? Все, кто пялится из окон, почти все, прибежали отсюда. Голодают, страдают от жажды, но готовы убить любого, кто попытается выкинуть их из чужих домов. Вон туда сворачивай, а лучше пусти меня вперед, я знаю дорогу…
Канвары. Кто это? Чем они так опасны? Монстры? Чем эти твари, подобравшиеся к городу, могут угрожать нам?
Я шагнула и оказалась у выхода на широкую площадь. Здесь, наверное, тоже была торговля, но не такая праздничная, как на рынках, больше это место напоминало развал или знакомые мне прилавки у оживленных, но далеко не федеральных трасс: перевернутое ведро и старый ящик. Прохудившиеся ведра и разбитые ящики и горшки валялись повсюду вперемешку с конскими лепешками и раздавленными овощами. Воняло гнилью и дерьмом, посреди площади темнела мерзкая лужа.
Но за площадью, за покосившимся бараком, я видела нечто, похожее на сторожевую башню. Ворота – и тишина.
Но нет. Я заметила, что мы были не первые: кто-то успел раньше нас, и подле башни, запертой, без единого человека рядом, стояла телега, на которой кто-то лежал и сидел. На телегу падали отблески огня, и выглядела она зловеще.
– Розина!
– Стой!
Я не успела перехватить Симона, он кинулся к телеге, а я в отсвете редких факелов с башни не могла ничего толком разобрать, но, кажется, сидящие обернулись.
– Эй, вы! – завопил Симон. – Где Жак? Это мой дедушка!
Я повернулась к Анаис и Фуко. Фредо улыбался блаженно, как умалишенный, прочие столпились вокруг. Допустим, Симона я отдам старику, он в любом случае не откажет, а что делать с раненым, Мишель и младенцами? Может быть, на наше счастье, там, в телеге, кормящая мать? Жестом приказав всем оставаться на месте, я направилась к телеге. Там громко возмущался Симон и требовал сказать, где дед.
Что если деда, Жака, там нет? Если проблема – только запрячь лошадь, как он говорил? На мальчишку молча смотрели два человека, мужчины, и ничего ему не отвечали, а я поняла, что все намного хуже, чем я могла предполагать, слишком поздно.
Одного из мужчин я не видела раньше – тощий, как половина весла, седой, морщинистый, с бородой.
Второго я предпочла бы вообще никогда не встречать.
Две наши предыдущие встречи для меня окончились благополучно не иначе как чудом.
Но шаг я не сбавила и сделала вид, что я не я. Темно, да и сколько таких как я этот человек встречал в городе за неделю? Куда больше меня занимал вопрос, почему он здесь, а не ищет своих подельников. Я могла бы ему указать место, где они: в подвале дома Лазаря.
– Где дедушка? – продолжал вопить Симон, и тощий высокопарно ответил:
– Не кричите, юноша. Разбудите господина Мижану.
Я обошла телегу по широкой дуге. Лежал, как было несложно догадаться, пресловутый господин Мижану, но интересовала меня не телега, а лестница на сторожевую башню.
– Эй, ты, куда ты пошел? – Голос я узнала. Тот самый второй, нетерпеливый, и сейчас он тоже проявлял нетерпение. Я прикинулась, что не только немая, но и глухая.
Я начала подниматься по лестнице, держась за перила. Организм вытворяет странные вещи: то черпает ресурсы ниоткуда, то вдруг, как теперь, напоминает, что его возможности не безграничны. Боль вернулась, и чтобы отвлечься от нее, я посмотрела вниз. Конечно, да, мой приказ забыли, как только я повернулась спиной, и все уже стояли возле телеги. На площади появились еще люди – скверно. Нам надо всем, кто уже здесь, покинуть эту огненную ловушку как можно скорее.
Я остановилась на площадке и посмотрела на город. Горит. Горит сильнее, чем раньше, но это пока нет ветра. По прошлой ночи я точно могла сказать, что он поднимется чуть позднее, это приморский город, климат в нем стабилен. До того, как поднимется ветер, мы должны отсюда уйти.
Плохо, плохо. Помимо того, что двое знают, что я девушка – Жак и Фредо, причем Жак стопроцентно, – есть еще человек, перед которым я притворялась не тем, кто я есть.
С этой паршивой мыслью я толкнула тяжелую дверь башни, и она, к моему изумлению, отворилась легко, как декорация из папье-маше.
– …Дам! – оглушил меня голос. – Хоть триста гольденов, Жак. Хоть пятьсот.
«Дом на эти деньги можно купить», – вспомнила я.
– У господина Мижану нет трехсот гольденов, – с мнимой покорностью ответил Жак. – Есть двадцать. Двадцать гольденов тебе, Ару, и двадцать тебе, Кристофер. Это хорошие деньги, чтобы вы открыли ворота.
– А ты еще кто?
Да, странно было бы, если бы мой приход остался незамеченным. И как играть? Покорность Жака и деньги Мижану не помогают.
– Разве это так важно? – я дернула плечом. – Нас десять человек, там женщины и дети, у нас нет ни единого гольдена, и мы просто хотим покинуть город, вот и все.
Вся надежда сейчас на то, что Жак поймет и мне подыграет. Осознает, что его тактика успеха не имеет, а вот моя может сработать, если он поможет мне.
– Думаешь, если ворота заперты, то это просто так? – сощурился на меня толстый стражник. – Чтобы мы просили побольше денег? Которые нам все равно никто не даст? Здесь остались одни нищеброды.
– Город горит, – возразила я. Жак косился на меня очень недобро. – Если не открыть ворота, люди передавят друг друга, пытаясь спастись.
– Подумаешь, загорелись два-три дома, – отмахнулся второй стражник. – Как загорелись, так и потухнут.
Все может быть. А может, нет.
– А если нет?
Я поймала взгляд Жака. Старый ты лис, тебе не меньше моего нужно отсюда выбраться, и этот господин в телеге явно обещал тебе целое состояние, из которого ты согласен отдать десятую часть.
– Я скажу тебе, что будет, – я снова повернулась к стражнику. – Ворота будут закрыты до тех пор, пока вы сами не поймете, что пора бежать. И к тому времени площадь будет забита людьми. Они будут пытаться взобраться на стены, кому-то это удастся, и их тут же стащат – чтобы уцепиться или потому, что нечего быть более везучим и ловким. Кто-то уйдет, но их будет мало. Ворота будут раскачивать – без результата. Остальные начнут штурмовать башню. У них не получится – лестница узкая, дверь вы запрете. Но когда пламя начнет лизать крыши домов вокруг площади, вы захотите открыть дверь… И лица людей будет последнее, что вы увидите. Вас разорвут голыми руками. А остальные… Мало кому повезет спастись, большинство навсегда останется на этой площади – растоптанные, раздавленные…
– Хватит! – заорал толстый стражник. – Хватит, заткнись, замолчи, ты…
Тощий сильно его толкнул, я не подозревала такой силы в тщедушном теле.
– Он говорит с Молчащими, – прохрипел тощий. – Ты не понял?
– Он был в Реккате, – взвизгнул толстый.
– Нет, не был. Я даже не знаю, где это, – покачала головой я.
– Но он рассказал про пожар в Реккате! – толстый отскочил в сторону и от меня, и от тощего напарника. – Оттуда мало кто выбрался…
Я не была в Реккате, идиоты. Я видела многое пострашнее и делала все, чтобы такого больше не повторилось. Каждый раз катастрофы одни и те же, они лишь вместе с веками меняют причины и масштабы. И количество жертв.
– Какая разница, был он там или не был, – Жак постарался их перекричать – получилось, стражники посмотрели на него. – Здесь будет то же самое. Возьмите гольдены и откройте ворота, пока еще есть возможность остаться в живых.
Толстый стражник переглянулся с тощим, и тот указал рукой на дверцу – вроде бы на балкон, мол, я вам сейчас покажу.
Стражник распахнул дверцу, и я увидела серебряное от миллиардов звезд небо. В городе оно точно такое же, но там, за стенами, небо было свободным. А стражник вышел на балкон и махнул нам.
– Закрой-ка дверь, Ару, а то сбудутся слова этого… монашка, – проворчал он. – Раньше, чем мы с тобой думаем. А вы двое, идите сюда. Жак, ты знаешь, почему люди выходили только с капитаном?
Жак подтолкнул меня к балкону. И это зачем? Ты, менеджер по кобылам, должен не на их стороне быть, а на моей! Но я пошла, мне ничего больше не оставалось.
Каменный балкон, но кажется ненадежным. Не украшение, не укрепление, и тогда он здесь для чего, чтобы атакующим было проще забраться на башню? Я подошла к перилам и глянула, что внизу: ров, заполненный водой, а в нем… О боже.
– Тенкелы, – Жак положил мне руку на плечо. Проклятье! – Спящая смерть.
– Это их они так боятся? – пробормотала я. – Этих… водных… зверей?
– Нет, – ответил Кристофер и вытянул руку. – Тенкелы не повернут головы, пока кто-то не заплещется в их логове. Но если открыть ворота… смотри туда.
Я проследила в направлении, куда он указывал. Ничего. Степь или лесостепь, или что-то похожее, я могла различить кустарники, редкие деревья, холмы и белые в свете ночи соцветия каких-то трав. И огни, мелкие, будто бы светлячки кружили между холмами.
– Канвары, – спокойно сказал он. – Они совсем близко. Чуют поживу.
– Ворота закрыты, – я всматривалась: кто это? Твари или же люди? – Это от них вы прячетесь?
Здесь нет огнестрельного оружия? Я покосилась на Кристофера: у него за плечом нечто, смахивающее на древний штуцер, но я ни черта не понимаю в оружии. Заряжать его все равно целая эпопея.
– Если канвары войдут в город, крестьянский бунт покажется детской шалостью, – пояснил Жак. – Пока убийства – ради домов и денег, ради еды. Канвары истребят всех до единого просто потому, что смогут. Не видела, – на мое счастье, он проглотил последнее слово, опомнившись в последний момент, – что они тащат как добычу? Обломки бочек. Бревна. Черепки.
– Они… разумны?
Впереди невменяемые создания, позади огонь. Что страшнее? Что нас убьет с гарантией?
– И да, и нет. Они понимают речь, общаются между собой. Но разум в них я бы тебе искать не советовал.
Жук. Еще какой, и говорит он, когда забывается, не так по-простому. Кто он такой? Кто каждый из тех, кто ждет нас внизу? Кто я, черт возьми, мы же все притворяемся кем-то в надежде, что тот, кто нас знает, промолчит.
– И все-таки, откройте ворота, – тихо, но твердо произнесла я. – Слышите? Это доносится с площади. Если мы оглянемся, увидим, что пламя уже разгорелось. И там, возле башни, очень много людей. Откройте ворота и уходите сами. Канвары… их не хватит на всех, в отличие от огня.
Я повернулась и пошла обратно в помещение. Пока я сделала все, что могла. И я думала, какие еще могу привести им аргументы. Этим все не кончится, точно нет.
– Я знаю, как мы пройдем мимо канваров, – проговорила я, глядя на запертую дверь. И за ней уже кто-то терся. – Понадобится немало удачи, но мы сможем пройти мимо них.
Глава десятая
Я опасалась, что меня спросят, как мы сможем пройти мимо канваров, но стражников больше заботили те, кто стояли под дверью и периодически – робко – стучались, а Жак так и не сказал мне ни слова. Стражники, потоптавшись, оттерли меня в сторону и открыли-таки дверь, потому что других вариантов у них и не было. Я обернулась к Жаку.
– Как капитан выводит людей? – спросила я. – Почему канвары на них не нападают?
– Ружья, – исчерпывающе откликнулся Жак.
– Тогда, – довольно ухмыльнулась я, – если ты хочешь от того господина в телеге получить заработанное или не потерять то, что уже заработал, уговори идти с нами одного из них, – и я указала на стражников.
– С нами?..
– Да, потому что со мной твой внук, ты не забыл? И еще восемь человек.
Не дожидаясь, пока Жак опомнится, я умудрилась проскользнуть на площадку мимо стражников и нескольких человек, которые донимали их просьбами. Не слишком настойчиво, как я могла оценить, донимали, а центр города уже полыхал, в воздухе носились черные хрупкие хлопья – чем они были когда-то? – и все запахи перебивала гарь.
Я повернулась к стражникам – стояла я немного за спинами поднявшихся на башню мужчин, но что было нужно, и Ару, и Кристофер увидели: мое очень выразительное покачивание головой.
Толстый Ару растолкал просителей и протиснулся к перилам на лестнице, где уже стояла я. И оба мы посмотрели вниз.
Не много, не мало… Раз, два, четыре, шесть, восемь, десять… одиннадцать телег вместе с нашей, а запряжены только три. На многих сидят люди, пока что не паникуют. Пока у них еще есть время ждать.
– Они готовы уйти, – веско заметила я, – несмотря на канваров. Лучшее, что ты можешь сделать для них, это открыть ворота.
– Мне придется их сразу закрыть, – буркнул Ару. – Зачем мне надо, чтобы меня отправили на рудники?
– Тебя отправят на поле в качестве удобрения, если ты сам не уйдешь отсюда. Видишь? – Я вытянула руку и показала на пламя над крышами. – Еще полчаса, час, и поднимется ветер. Думаю, те, кто сейчас внизу, помнят Реккату и пожар, который уничтожил весь город. И полагаю, их памяти стоит доверять.
Ару быстро пошел вниз, я за ним. За нами, я слышала, застучал сапожищами Жак. Я обогнала стражника, поискала взглядом нашу телегу. Все на месте, надо же, и даже никто не скандалит, из прочей толпы доносятся разговоры. Их делегаты до того, как у всех сдали нервы, добились своего, стражники вышли, и потому народ безмолвствует и готов к спокойному бегству, впрочем, это пока, только пока.
– Вы, – крикнула я негромко, – вы оба. Ты и ты, старик. Слезайте. А вы кладите сюда Фредо, – приказала я Анаис и Фуко. Фредо сидел как ни в чем не бывало на брусчатке все с тем же умиротворенным выражением лица. – Жизель и Люсьена, если вы чувствуете, что не сможете нести детей, кладите их на телегу, но учтите, что в таком случае вы вверяете их Жаку и больше никому.
– Эй, – повернулся ко мне полубоком громила, – я тебя видел?
– В гробу я тебя видел, – грубо отозвалась я. – Слезай, пока стражник не дал тебе по шее. А вы шевелитесь. Сейчас откроют ворота, и мы будем… – Я посмотрела на другие телеги. Крепкая на вид лошадь, на телеге смурная баба и три мужика. Судя по количеству барахла – бывшие жители покинутых трущоб. Еще одна телега – мужик и две вполне боеспособные, если что, женщины. – Будем третьими, вот за ними. Если получится. Но в давку не суйтесь.
Мне на плечо легла рука. Дурацкая у них тут манера, никакого уважения к личному пространству. Что будет, когда узнают, что я женщина?
– Ты вот что, – услышала я голос Ару. – Найди Диану. Это моя жена. Диана Лекур. Обещаешь?
Как я могу обещать? Ни соцсетей, ни полиции, ни какого-либо учета. Дианой Лекур, дружище, может назваться любая, а где будет настоящая – не ведомо никому.
– Я обещаю, что сделаю все возможное, – кивнула я, с трудом вынося эту пятерню на плече. – Но будет лучше, если ты пойдешь с нами. Иди к воротам.
Ни седой, ни мой старый знакомый не спешили покидать телегу и пускать на нее Фредо. Жизель положила младенца рядом с господином как-его-там, и ничего он не спал, облизывал нас неприятным масляным взглядом. Люсьена малыша оставила при себе. Что там было у Соломона про матерей? Великий царь не учел, какой у женщины может быть интерес помимо любви к своему ребенку. Деньги, деньги, младенец на руках у Люсьены стоит огромных денег, и вот такой каламбур: он в лучших руках.
Анаис стащила громилу, словно он был котенком, и мне показалось, что они неплохо знакомы. Все может быть, учитывая ее род занятий, и я допускала, что не один раз он получал от нее кочергой.
– Что вылупился? – гаркнула она. – Здесь тебе не бордель, разглядывать нечего! Взял, положил его, живо, вон идет уже хозяин кобылы, и вы двое, – рыкнула она теперь уже на Мишель и Симона, – тоже садитесь.
– Розина не вывезет, – важно изрек Симон и одернул Мишель.
Я спешно похлопала Анаис по руке и, когда она обернулась, покачала головой: нет, дорогая, мальчик прав, скорость и выносливость лошади – главное. Хватит ей и двух немощных и одного ребенка.
– Готовы? – я притянула Мишель к себе. Фуко и громила положили на телегу внезапно начавшего сопротивляться Фредо, и Анаис тут же решила этот вопрос оплеухой. Ару уже возился возле ворот, люди начали подтягиваться… пускай.
Это жестоко, но я не могу вытащить всех. Я и так спасаю их от смерти. Может быть, канвары рванутся в город. Может быть, они вообще не заметят нас всех. Может быть, пламя их испугает. Все может быть, но это неточно. Управлять толпой в этих условиях – на грани фантастики, слишком шумно, меня не расслышат и мне не подчинятся. Кто-то пройдет раньше, кто-то позже. Кто-то выживет, кто-то нет, это надо принять.
Но. Но. Но.
Я бросила взгляд на телегу. Что-то похожее по контурам на ружье – кочерга? Сабля? Нет, кажется, трость. Мужчина на телеге возмущенно дернулся, я замахнулась на него этой тростью. Не до тебя сейчас, лежи и, возможно, будешь жив.
– Слушайте все! – заорала я. Бесполезно. Никто не услышал. – Слушайте! Держитесь группами, как будто вас выводит капитан! Возьмите в руки все, что издалека похоже на оружие! Эй, слышите? Держите в руках то, что канвары примут за оружие!
Я охрипла, и из губы опять пошла кровь. Зато совесть мгновенно заткнулась. Непрофессионально. Что есть профессионал без достижений науки и налета цивилизации на тех, кому он кидает спасательный круг? Я бы еще обезьянам нарисовала на полу клетки пути эвакуации из зоопарка. Бесчеловечно? Негуманно? Спасай тех, кого можешь спасти – первое правило в моей… бывшей работе.
Поток людей хлынул в ворота, едва они открылись настолько, что в них возможно стало протиснуться. Я не видела, где стражник Ару – в такой давке его могли смять и даже этого не заметить.
– Я с тобой разберусь, – услышала я. – Когда уберется этот жучара Жак и свалит отсюда стражник.
– Нелады со стражей? – как больно мне ни было, но я презрительно оттопырила губу. – Тогда лучше молчи, целее будешь. Как тебя зовут?
– Бриан, – чуть подумав, ответил громила. Почему он решил не портить со мной отношения? Из-за Анаис? Из-за того, что я в числе тех, кто договорился со стражей? Из-за Жака?
– Отличное имя. А я Валер. Мы теперь с тобой в одной лодке и грести будем, пока не выплывем.
– Или не потонем.
– Или так. – А еще я всегда могу показать тебе козырь – двух твоих мертвых дружков, и вся моя команда соврет, что их видела. Не я такая, жизнь здесь такова, что всех доказательств – «слово и дело». А улики сейчас пожрет огонь, учитывая, что Лазарь все как предвидел. Дом его – пороховая бочка.
Люди орали, беспокоились, ворота распахивались сильнее. Как я и думала, никто не обратил внимания на мои слова, никто – но не Бриан. Он вытащил из проезжавшей мимо телеги очень похожую на мою трость, и я подумала – вот ей, случись что, он и расквасит мне голову. С превеликим удовольствием.
– Жак! – крикнула я. – Давай! Все – быстро, быстро!
Возник просвет. Основная масса протолкнулась, прочие, те, кто был без лошадей, не смели тронуться с места из-за…
– Не смотри туда, просто не смотри туда! – заорала я вцепившейся мне в руку Мишель. – Жак, гони!
Телега дернулась, я едва не упала, потому что не успела вовремя отстраниться. Мне нужна хоть какая-то опора, я слишком слаба, промелькнула издевательская мысль и тут же исчезла. К черту все, бежать, пока есть возможность!
Мы все – и за нами еще несколько человек из толпы – кинулись к воротам. На тело какого-то мужчины я сама старалась не смотреть и как могла отвлекала Мишель. Вот чем опасны давка и паника, и ведь еще не началось по сути ни первое, ни второе.
– Ару! – крикнула я стражнику, прислонившемуся к стене. По его виску стекала кровь, но сильно пострадавшим он не выглядел. – Бежим!
Бежим, друг, потому что у тебя есть то, чего нет у нас. И тебя не похвалят за то, что открыл ворота. Наверное.
За воротами была… тьма. Пелена звезд над головами, словно застывший ветер, бесконечная равнина и огоньки. Тоже застывшие, будто канвары не поняли, что происходит, почему все бегут прямо к ним в руки. Во рву слева от нас забеспокоились твари, плеск был как от с высоты падающей воды, но, наверное, тенкелы не выбирались на сушу.
Жак и телега оказались далеко впереди. За своей спиной я слышала тяжелое мужское дыхание, но не оборачивалась – кто это. Стражник Ару бежал нога в ногу со мной.
– Ради Дианы, – сообщил он, хотя я не требовала от него никаких объяснений. – Ради нее я не готов сгореть там, в проклятом Фриарте.
Я узнала название города за несколько часов до того, как он превратится в руины и пепел. Лучше поздно, чем никогда, я не вечно буду монашком Валером, когда-нибудь мне придется сказать, кто я и откуда. Оттуда, чего больше не существует, и памяти у меня, извините, нет.
Ничего у меня нет, кроме воспоминаний или же ощущений из сна, и неизвестно, мои ли они или подсознание творит непонятное.
Колонна беженцев растянулась примерно на полкилометра. Впереди зажгли факел, я отчетливо видела, как он светится, и из-за того, что телеги были груженые, возницы сбросили скорость – дать лошадям немного отдыха, а хозяевам барахла – угомонить нервозность за сохранность вещей. Жак тоже придержал лошадь, и мы подтягивались к нему. Я тащила за собой перепуганную Мишель, но в общем все обошлось… сравнительно малой кровью. Я предпочитала рассчитывать на худшее – как в этот раз.
Я додумалась использовать трость по назначению. Идти мне сразу же стало намного легче, Мишель наконец отцепилась от меня и шла, держа за руку Симона.
– Куда ведет эта дорога? – спросила я Ару.
– В Лекейн. Но до него сутки пути, а в деревни я не советовал бы соваться.
– А куда повернули они? – я указала на первую телегу, которую было сложно потерять из виду из-за факела. – Лекейн там?
– Нет, там деревни… – Ару утер кровь с лица. – И мне кажется, что они…
Он придержал меня за плечо, я зашипела. Не от боли, от раздражения: надоели. Но нахмурилась и тоже стала вглядываться туда, где только что горел факел.
– Что там… – начала было я, и все перекрыли вопли ужаса издалека. Огоньки вспыхнули разом там, где погас факел, они походили на светящихся муравьев, накинувшихся на добычу. – Жак!..
