Текст книги "Ворожея бессмертного ярла (СИ)"
Автор книги: Дана Арнаутова
Соавторы: Марина Комарова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Глава 9. Биргир Ауднасон
К могиле мертвеца, вставшего драугом, Йанту провожали с почестями – чуть ли не все пировавшие бросили угощение и теплый безопасный дворец, чтобы посмотреть, как ворожея с «Линорма» будет сражаться с тварью. А может, боялись, чтобы не сбежала дорогой? Плотное кольцо мрачных вооруженных людей растянулось по дороге на пару дюжин шагов, и Йанта только вздохнула. Будь она нечистью, сейчас бы забилась подальше от такого количества гостей.
– Раньше вы облавы устраивать не пробовали? – спросила она у Фрайде, шагающего рядом.
Почти полная луна сияла с черного неба белым кругом, словно вода в бездонной проруби замерзла ледяным диском. Йанта слегка поежилась. Плащ у нее был теплейший – спасибо Бъёрну – но мороз хватал за уши и щеки, напоминая, кто здесь страшнее самой лютой нечисти. Только дай слабину, окажись вдали от жилья без надежной зимней одежды и обуви, без кресала и трута, без веток для костра… Север не прощает малейшей оплошности.
– Пробовали, – хмуро ответил Фрайде. – Троих потеряли. Он дождался, пока люди немного разошлись, и напал. Три воина, оружных, в доспехах – и ничего не смогли сделать.
– А как убил? И что сделал с телами?
Это и в самом деле было важно. Для чего убивает нечисть? Смотря какая. Кому-то нужно мясо или кровь, кто-то питается страхом или жизненной силой, кто-то вообще пьет любовь. Есть и те, которые не могут упокоиться из-за незаконченного дела, мести или долга.
– Одному шею сломал, двум другим порвал горло, – так же ровно, но с некоторым вызовом ответил сын дроттена. – Тела не сожрал, так и бросил.
– Понятно, – отозвалась Йанта, покосившись в другую сторону.
Фьялбъёрн шел молча, возвышаясь даже над рослыми людьми Морского народа. С самого выхода из дворца Бо ярл не проронил ни слова, только сам осмотрел все, что ворожее принесли по её просьбе: мужскую одежду с плеча какого-то невысокого паренька, пару факелов, обмотанных просмоленными тряпками, прочную веревку с узлами и мешочек крупной сухой соли. Оружия тоже притащили ворох, от лука и стрел до отличных мечей и копий. Йанта представила, как полезет с копьем в узкую извилистую земляную нору, и даже смеяться не стала.
А вот меч она все-таки взяла, придирчиво выбрав себе по руке. Пришлось перекопать все принесенное, однако среди тяжелых северных двуручников нашелся все-таки клинок, скованный то ли для подростка, то ли для воинственной девы. Гораздо короче обычного полуторника, легкий и узкий, зато из прекрасной восточной стали, он так и просился в ладонь. Драуг на выбранное Йантой оружие посмотрел мрачно, но и тогда ничего сказал, только повел широкими плечами да дернул уголком рта.
Что он при этом подумал про самоуверенную ворожею – было ясно без слов. А если и выражалось словами, то сплошь неприличными. Йанта сама хорошо понимала, что с нечистью обычным клинком не справится. Она не мастер фехтования, да и сил вряд ли хватит. Хоть и училась владеть клинком в подражание братьям, но до настоящего бойца не доросла. Однако тяжесть на поясе все-таки придавала уверенности.
– Кем драуг был при жизни? – спросила она снова, и Фрайде тяжело вздохнул:
– Воином. Одним из лучших воинов моего отца. Биргир Ауднасон звали его, и лучшего мечника я не видал.
– Не поминал бы ты его по имени, сын дроттена, – буркнул один из идущих рядом северян, седой, но мощный, как матерый медведь. – Или не знаешь, что нечисть слышит свое имя, даже когда спит в могиле? Не буди лихо, пока оно тихо, как говорят славы.
– Я бы не отказался с ним встретиться, – с горьким вызовом отозвался Фрайде. – Может, хоть мне бы он сказал, почему не смог обрести покой? Мы дружили…
– Мне жаль, – искренне сказала Йанта, немного помолчав. – Тяжело терять друга. И во много раз тяжелее терять его так.
– Да не он это уже, – все так же хмуро бросил седой. – Тварь в его обличье. И она о дружбе не помнит. Поберегись, ворожея…
– Уж постараюсь, – отозвалась Йанта.
Можно подумать, без такого ценного совета она бы не догадалась быть осторожной. Биргир Ауднасон… Что же случилось такого, чтобы лишить тебя честного посмертия? Поговорить бы сейчас с Фьялбъёрном, но не при всех же.
Йанта осмотрелась по сторонам. Обитаемая часть Маархаллена, как звалось главное селение Морского народа, уже закончилась, теперь они шли по каменистой дороге среди невысоких голых холмов, верхушки которых покрывали стебли высохшей травы и редкие чахлые кустики. Спрятаться здесь могла бы разве что мышь, но вид у залитой лунным светом дороги все равно был зловещий. Каждый прутик и камешек бросал резкие черные тени, а наверху – и это Йанте совсем не понравилось – к ледяному блюдцу луны приближалось пятном непроглядной тьмы большое облако. Вот ведь зараза… Если стемнеет – и факелы не слишком помогут островитянам. Хорошо еще, что Фьялбъёрн видит в темноте, как… да, вот как драуг он и видит.
– Что ты будешь делать, если его могила пуста? – спросил Фрайде, помолчав несколько минут.
– Ждать. Не выйдет этой ночью, вернусь сюда следующей. А почему он вообще похоронен в земле? Разве ваш народ не отдает тела морю? – вспомнила она услышанное мельком.
– Только тех, кто погиб в бою. Владыка Гунфридр принимает их в свою дружину. А остальных мы хороним на кладбищах.
«Странное верование, – подумалось Йанте. – Неужели воин не хочет в загробном мире встретиться с любимыми, родичами и друзьями, которым выпала иная смерть?»
Но чужая земля – чужая вера. Да и не время сейчас думать о таких тонкостях. Фрайде продолжал рассказывать:
– Биргир всегда был уверен, что уж ему-то уготовано место в дружине Гунфридра. Сколько раз он выходил на драккаре против морских разбойников или порождений тьмы. А погиб… глупо. Отправился порыбачить и…
– Что случилось? – мягко спросила Йанта.
– Не знаю. И никто не знает. Нашли его на берегу возле лодки. Упал – и виском на камень. Глупость это! Чтобы опытный воин поскользнулся на гальке? Не пьян же был, он тогда зарок дал хмельного в рот не брать.
– Бывает… А что за зарок?
– А, – махнул рукой сын дроттена. – Поспорил… Хлебнуть он любил, это да, иногда и без меры. Вот невеста его и попрекнула. Мол, не мужчина тот, кто совладать с собой не может. Биргир и поклялся, что до самой свадьбы целую луну капли хмельного в рот не возьмет. Но тогда уж, мол, она пусть прощения попросит…
– Точно, было дело, – сказал кто-то позади Йанты. – Ох, и повздорили они. Гудрун его при всех пьяницей назвала, а он ее – неумехой, что иглы да прялки боится. Мол, если он месяц продержится, пусть она ему своими нежными ручками шерсти напрядет да свяжет хоть носки с варежками. Потом помирились и миловались по-прежнему.
– Миловались, говоришь? – ответил ему из темноты чей-то насмешливый голос. – Да ненадолго той любви хватило. На похоронах Гудрун плакала, а через две луны свадебную косу заплела. Не с того ли ее прежний жених из могилы встал, что его невеста теперь с другим милуется да носки ему вяжет? Известное дело, от обиды да со злости такое с покойниками бывает…
– Не только.
Фьялбъёрн уронил это холодно и тяжело, двумя простыми словами вмиг прекратив разговоры вокруг. Йанта виновато покосилась на мрачное, словно из старого серого льда вырезанное лицо бессмертного ярла. Мертвого ярла, не попавшего в дружину Гунфридра. Точнее, призванного им для особой цели и много веков несущего суровую службу хранителя моря. И вряд ли на службу морскому владыке его привела обычная обида. Разве что ненависть к врагу более страшному, чем может одолеть простой воин.
– Вот… – тихонько сказал Фрайде после нескольких минут молчания. – Пришли…
Они как раз обогнули небольшой холмик, и Йанта увидела расстилающуюся равнину, испещренную темными в лунном свете прямоугольниками. Надгробия! Кладбище Маархаллена.
– Как хочешь, сын дроттена, – решительно сказал тот же седой воин, – а к могиле тебе соваться не след. Бо с нас живьем шкуру спустит, если с тобой что…
– Я тебе не ребенок, Сигни, – холодно отозвался Фрайде. – Или ты меня трусом считаешь? Или мало рядом со мной мужчин, умеющих держать оружие?
– Не спорьте, – поторопилась вмешаться Йанта. – К могиле нам всем вместе идти и не стоит. Не хочется спугнуть ее хозяина. Вы мне только укажите – которая?
– Да что указывать – вон, видишь дерево? Засохшее…
Дерево на взгляд ворожеи больше заслуживало названия крепкого куста, но для этих земель… Ладно, примета и вправду была заметная издалека. Невысокое деревце росло шагах в ста от них, и земля под ним как раз темнела.
– Ну, вот и хорошо, – бодро согласилась Йанта. – Тогда я пойду. А то холодно! Быстрее начну – быстрее управлюсь. Провожать не надо.
– Надо, – так же тяжело сказал Фьялбъёрн. – Идем вместе.
И снова смолк. Так в молчании они и дошли до корявого, неприглядного вида то ли деревца, то ли впрямь кустика. У его подножия в сухой траве черным пятном выделялась каменная плита. Йанта присмотрелась. Вот оно что… С одного боку земля под плитой осыпалась, там явно было что-то вроде лаза. Бррр! Лезть под землю? Вот в это?
Драуг взял её за плечо и развернул к себе, заглянув в лицо. Сказал негромко, едва разжимая губы, странным глухим голосом:
– Мы можем уйти на корабль. Прямо сейчас. И пусть только слово кто-нибудь скажет – самого туда засуну.
– Не можем, Бъёрн, – виновато сказала она. – Сам знаешь, что не можем. Я не могу. И… благодарю тебя.
– За что?
Живой глаз ярла сверкал осколком льда, второй так и остался блеклым пятном на мертвенно-бледном лице. Нет, просто мертвом – все время приходилось напоминать себе это. Жутко иной раз оборачивается милость богов.
– За то, что позволил, – улыбнулась Йанта. – Привяжи веревку к дереву. Придется все-таки лезть, здесь мы, похоже, его будем ждать, пока в сосульки не превратимся. А там – я уверена, у него не один выход на поверхность. Как у всякого…
– Умертвия? – холодно подсказал ярл. – Или хищника?
– Воина, – поморщилась Йанта. – Хорошего опытного воина. Перестань, Бъёрн. Я бы доверилась тебе в любом бою, только не в этом. Прости…
Она протянула ярлу конец веревки, на которой умелой рукой были навязаны толстые узлы, другой конец не глядя привязала к своему поясу. Не хотелось отрывать взгляда от лица Фьялбъёрна – уродливого и прекрасного одновременно. Не внешней красотой, а той, что сверкала во взгляде искалеченного, но не побежденного смертью воина-драуга.
– Он не я, – так же тихо сказал Фьялбъёрн. – Бей наверняка и без жалости, всем, что можешь. Драуги не умеют щадить. И стали не слишком боятся.
– Знаю, – кивнула Йанта. – Это больше обманка, чем оружие. Соль и огонь – я помню. Есть что-нибудь еще? Чего я не знаю?
– Еще… – лицо ярла исказила жуткая усмешка, потом Фьялбъёрн выдохнул: – Если б было… Если бы я знал, что может тебе помочь… Даже шепни мне Гунфридр, что завтра это обратят против меня самого – не утаил бы.
Вместо ответа Йанта шагнула к ярлу и положила руки на огромные плечи. С пригорка они оба наверняка были видны как на ладони, но какая разница? Плевать ей на весь Морской народ с дроттеном во главе! Лишь бы хоть на миг согреть замерзшее сердце и холодные губы, кривящиеся в злой бессильной усмешке. К губам она и прижалась отчаянным поцелуем, приподнявшись на цыпочки и запрокинув голову. Резко выдохнув, Фьялбъёрн обнял её, стиснув до боли. И сразу же оттолкнул, только во взгляде живого глаза полыхнуло отчаяние.
– Веревка, – спокойно напомнила Йанта, опять отступая на шаг и снимая плащ, чтобы тот не стеснял движений. – Если будет просто дергаться – ничего страшного, я и запутаться могу. Ну, а если три раза дерну одинаково сильно – тяни да побыстрее.
Ярл молча кивнул, взяв ее плащ и перекинув через руку.
Подойдя к черной дыре лаза, Йанта попробовала ногой ее край. Мерзлая земля казалась надежной, а в нору вполне мог протиснуться человек. Ну уж всяко могучий северный воин Биргир, живой или мертвый, в плечах был пошире ворожеи. Напоследок она обернулась. Люди Морского народа так и столпились на окраине кладбища, но отсюда даже лица трудно было различить. А ярл каменным изваянием высился в пяти шагах, и веревку он не привязал к дереву, а намотал на огромную ладонь, надежную, словно весло «Линорма». Йанта улыбнулась.
– Когда вылезу, – сказала она, стараясь, чтоб голос звучал с шутливой беспечностью, – с дроттена будет причитаться много горячего вина и пирожков.
И поспешно отвернулась, чиркнув кремнем, чтобы искры упали на привязанный к факелу трут. Вспыхнуло пламя, Йанта сунула факел перед собой в нору – еще не хватало сходу попасть в объятия нечисти. Подождала, пока глаза привыкнут к свету, и присмотрелась. Ход уходил глубоко вниз, постепенно расширяясь. Пустой и по виду безопасный. Даже упираться руками и ногами при спуске можно запросто, вон какие удобные выемки в земляных стенках.
Глубоко вздохнув, она вытащила факел, быстро скользнула в дыру вперед ногами и полезла вниз, в ледяную черную пустоту. Огонь она держала над головой и старалась не думать, что её сейчас встретит. Ну или кто – это как посмотреть.
К счастью, лаз оказался неглубоким. Стенки колодца вдруг закончились – нога вместо очередного уступа нащупала пустоту. Извернувшись, Йанта прижалась к стенке, попробовала посмотреть вниз, но тьма была непроглядной, только колдовское зрение робко подсказывало, что никого живого там нет. Да уж… А неживого?! Она вдохнула, выдохнула – и спрыгнула на черный земляной пол с высоты примерно в человеческий рост.
Здесь было темно. Сыро и пронзительно холодно, как и положено в подземном склепе. А еще пахло всякой дрянью, несильно, но отчетливо. Мерзко пахло, опасно. Истлевшей одеждой, старой кровью, гнилой кожей…
Она подняла факел над головой, пламя заколебалось и будто прижалось к деревяшке – затхлый воздух не давал ему гореть в полную силу. Но даже так было видно, что Йанта оказалась посреди неровного круга утоптанной земли. Высоко над головой через колодец был виден лоскуток неба, усыпанный крупными ледяными осколками звезд, а стены вокруг терялись во мраке.
Двигаясь осторожно, затаив дыхание, Йанта повернулась по кругу. Вот пламя осветило земляную стену с торчащими из нее корнями, вот свет факела выхватил из темноты бугор рыхлой земли напротив ворожеи. Еще корни, торчащий из земли камень, чье-то лицо…
Она вздрогнула. Лицо показалось – и исчезло! Темнота вокруг оскалилась невидимой смертью – мгновенной, клыкасто-когтистой, безумной… Показалось, что запах стал сильнее, а по спине будто провели ледяной рукой. Совсем рядом…
Йанта отпрянула к стене, вжалась спиной в надежную земляную твердь. Щелкнула пальцами и провела ладонью над пламенем факела, подпитывая его чародейской силой. Подняла руку с деревяшкой повыше и сглотнула – в горле сразу пересохло, словно она хлебнула раскаленного пустынного воздуха.
Тот, кого при жизни звали Биргиром Ауднасоном, был здесь. И он ждал ее, ощерив длинные острые зубы в нечеловеческой безумной улыбке.
Никогда Йанта не была робкой, но тут она бы попятилась – если бы могла. Стена за спиной спасала от нападения сзади – и она же не давала отступить. Не отрывая глаз от белеющего в сумраке лица твари, Йанта потянула свободной рукой из ножен меч, отрешенно думая, что может и не успеть. Даже наверняка не успеет, если тварь кинется. Надо было сразу доставать…
Но почему-то ей позволили это сделать. Драуг глянул на блеснувший в ее руке клинок и снова растянул губы в подобии ухмылки. А потом облизнулся. Длинный черный язык далеко прошелся по бесцветной сморщенной коже и опять спрятался во рту.
– Огнем животворящим заклинаю тебя… – начала Йанта чары, выставив перед собой меч. – Силой земли и воды, что принимают всякую мертвую плоть…
Драуг кинулся. Увернувшись, Йанта наотмашь полоснула клинком по его плечу, но вместо мягкой плоти сталь словно столкнулась с твердым деревом. Кусок лохмотьев упал на пол, оголив белое плечо, с которого не пролилось ни капли крови. Мертвечина же…
– Ибо как зерно падает в землю, чтобы возродиться… – продолжила она мерно, выпевая знакомые каждым звуком слова, – так и всякая тварь уходит в нее…
Еще бросок! И снова Йанта увернулась почти чудом. Даже ей, быстрой и гибкой, было не тягаться с драугом, нечеловечески проворным и смертельно точным. Показалось даже, что он играет с ней, как кот с мышкой. А может, и не показалось.
– Благословенно семя, давшее нам жизнь… Благословенно чрево, носившее нас… Благословенно тело, родившее нас… Благословенно молоко, питавшее нас… Благословенны руки…
Уклониться не удалось. Йанту будто смело, как соринку – веником. Удар не убил ее лишь потому, что был рассчитан на тяжелого воина, а ее, легонькую, приподнял и швырнул о стену склепа. Захлебнувшись болью, Йанта упала на подкосившихся ногах, тут же перекатилась, попыталась вскочить… Меч остался в руке, только пальцы мгновенно онемели, а вот факел она выронила, и теперь тот горел на земле между ней и драугом, угрожающе потрескивая. И снова тварь, не торопясь подходить, оскалилась.
Все-таки играет! Мог бы выпустить когти, мог бы схватить, но развлекается с беспомощной, как он думает, добычей. И Литания Великой Матери, что должна остановить любую мертвечину, от гуля до ахрыза, на него почему-то не действует.
По спине Йанты пробежал холод – словно ледяной морской ветер откуда-то взялся в душном вонючем склепе.
Драуг шагнул к ней. Раз, другой… Он приближался медленно и уверенно, словно с насмешкой глядя на меч, способный повредить ему не больше, чем нож в руках ребенка – мореному в воде дубу. Глубоко вздохнув, Йанта щелкнула пальцами – на пустой ладони расцвел огненный бутон, поднялся вверх, распускаясь пламенными лепестками, колеблясь и озаряя тьму склепа. Драуг остановился. Посмотрел на пламя в ее руке. По неподвижному, белому в темных пятнах лицу пробежала дрожь – как рябь по спокойной воде.
– Остановись! – громко велела Йанта. – Огнем и землей заклинаю тебя – говори со мной!
Отбросив бесполезный меч, она выхватила из мешочка на поясе горсть соли и швырнула в драуга. Тот зашипел, припадая к земле, как животное, но не бросился, лишь отряхнулся, словно крупинки соли жгли его даже сквозь истлевшую одежду.
– Говори со мной! – снова крикнула Йанта.
Имя почему-то вылетело у нее из памяти. Это было глупо и непонятно, но то, что она так легко запомнила наверху, под холодным ясным диском луны, здесь, в смердящем смертью склепе, ускользало от разума. Будто она пыталась зачерпнуть ладонями лунный свет… И впервые Йанта испугалась. Как-то разом она поняла, что соль и железо на тварь почти не действуют, а огнем она может и не успеть – слишком быстр мертвый воин, в посмертии ставший вовсе неуязвимым. Как же ей сейчас пригодился бы Фьялбъёрн! Его надежная могучая сила, его скорость и уверенное мастерство…
Нет, она сама сделала выбор, положившись на магию! Ярлу спускаться сюда нельзя, на него все еще дрожащая в воздухе магия может и подействовать. Утянуть в глубины первобытной тьмы, упокоить…
Пламя на ее ладони взметнулось вверх, озаряя весь склеп, – и драуг неуловимо текучим движением попятился. А Йанта поняла, что так ее силы быстро иссякнут. Плеснуть в тварь пламенем? А вдруг он не загорится? Вдруг огонь будет так же бессилен, как магия, железо и соль? Что же она натворила, глупая ворожея, положившись на то, что никогда не подводило, но дома… А здесь чужая земля, и твари здесь тоже иные…
– Говори со мной, – прошептала Йанта, сопротивляясь липкому холодному страху, не позволяя ему затуманить рассудок и отнять остатки сил.
Не для того она осталась последней из рода Огнецвет, чтобы сдохнуть от зубов и когтей дохлой твари!
– Ты… – проскрипел вдруг драуг, обходя ее по дуге и снова примеряясь к прыжку. – Ты… умрешь… тоже…
– Все умрут! – огрызнулась Йанта, поворачиваясь и следя за ним. – Но тебе-то чего не лежится?
Зарычав, тварь кинулась. И тут Йанта вспомнила. Это была глупая, безумная надежда! Но выбора все равно не осталось. Огромные грязные когти мелькнули рядом с ее шей – и Йанта вытолкнула криком внезапно вернувшееся имя.
– Биргир!
Она все-таки снова упала. Приподнялась, потеряв уже и меч, оставшись почти беззащитной – пламя на ладони превратилось в жалкий огонек. Но тварь замерла и неуверенно склонила голову набок, словно прислушиваясь.
– Ты был человеком, Биргир! – выпалила Йанта, опираясь на локоть и чувствуя спиной стену – теперь уклониться точно не успеть. – Ты Биргир Ауднасон, воин дроттена Бо…
Она торопливо говорила, почти кричала, отчаянно пытаясь разбудить хоть тень разума в мертвых бельмах глаз. Ведь если драуг даже в могиле слышит, как его называют по имени, значит, он что-то помнит? Значит, хотя бы имя связывает его с остатками человечности?!
– Вспомни! Прошу тебя, вспомни! Ты жил в Маархаллене. У тебя были друзья, родные… У тебя была невеста…
Бешеный рык! Оскал! Но тварь почему-то медлила, может, последние мгновения… Йанта всхлипнула:
– Твои друзья помнят о тебе, – уже почти безнадежно проговорила она. – Фрайде горюет. Гудрун плакала на твоих похоронах. О тебе помнят, слышишь? О твоей доблести, о твоем искусстве мечника… О том, как ты поспорил перед свадьбой!
– Гу… друн… – неуверенно проурчал драуг, вставая с четверенек и покачиваясь на ногах, как пьяный. – Фрай… де…
– Ты Биргир. Биргир Ауднасон. Говори со мной. Вспомни себя, прошу…
Она умоляла, захлебываясь словами. Говорила о ночи наверху, где люди замерли в страхе перед его ненавистью. О теплом хлебе и пирожках, о горячем вине и пламени в очаге. О варежках, которые он хотел получить от своей невесты, и дружине Гунфридра, куда думал попасть… Слова сами летели с губ, Йанта кричала бы их, но сил не было, и иногда она сбивалась на шепот, сама не всегда слыша, что лепечет.
Драуг слушал. Стоял и слушал, ни единым движением или взглядом не выдавая, что понимает ее. Йанта искала в его глазах тень человечности и с ужасом видела, что все впустую. Вот уже и огонек на ее ладони почти погас, а факел, все это время пылающий на полу, начал догорать. Сколько же времени прошло, как она спустилась? То ли совсем немного, то ли вечность?
Треснув последний раз, факел зашипел и потух. Огненный лепесток на ладони Йанты едва рассеивал мрак склепа. Она положила свободную руку на пояс, с которого отвязала веревку. Крикнуть? Позвать Фьялбъёрна? Плевать на гордость, но… Бъёрн сказал, что и сам не знает средства от себе подобных. Он, конечно, спустится. Может, даже даст ей время и возможность уйти, если Йанта все еще будет жива. А потом? Вдруг это заразно, как у гулей? Да лучше она сдохнет здесь, чем ярл превратится в… это…
Тьма обволокла Йанту. Ледяная до озноба, пахнущая страшной и гадкой смертью. Йанта до боли закусила губу, собирая остатки сил. Вот сейчас… Тварь кинется – и у нее, ворожеи из рода Огнецвет, будет всего несколько мгновений. Потому что последнюю магию, что творит чародей во время своей смерти, не обмануть и не отменить. Магия крови – беспощадна и неотвратима. А ярл… он должен понять. Он знает, каково побеждать ценой своей жизни. И смерти, если иначе никак.
– Я… Биргир… – прошелестело в темноте рядом с ней. – Биргир… Ауднасон… Я… искал свое имя. Я просил… назвать его… пока помнил… Никто… Они кричали… тварь… драуг… Никто… не назвал….
– Никто не назвал тебя по имени? – всхлипнула Йанта, слушая старательно выговаривающий хриплые отрывистые слова голос. – Ты искал людей, чтобы узнать его?
– Искал… да… Но никто… Мечи… копья… тварь… драуг… И я… убивал…
– Ты Биргир, – торопливо сказала она, боясь, что безумие вернется к несчастной жуткой твари. Нет, к человеку… – Биргир Ауднасон. Почему ты стал таким? Как тебе помочь? Как дать тебе покой?
– Ты… покой? – в хрипе слышалось удивление. – Ты… пришла… убить…
– Я пришла помочь! Мертвое должно быть мертвым. Я пришла дать тебе покой. Посмертие!
– Ты… расскажешь им? Я… только хотел… свое имя… И чтобы кто-то знал…
– Я расскажу, – пообещала Йанта, подтягивая ноги и садясь у стены. – Расскажу все, клянусь!
Очень медленно, с трудом подбирая слова, выдавливая хрипы и подвывания, Биргир заговорил…
Когда Йанта выбралась наверх, она уже давно потеряла счет времени. Три рывка веревки, снова привязанной к поясу, – и ее выдернули из подземного лаза, как морковку из грядки. Задыхаясь, захлебываясь немыслимо чистым и вкусным ледяным воздухом, она попала в объятия Фьялбъёрна. Всхлипнула, уткнувшись в надежное крепкое плечо, и тут же оттолкнула его.
– Потом… Спасибо… я…. Погоди! Я должна!
– Ты ранена? – рыкнул ярл, ощупывая её грязную влажную одежду. – Йанта!
– Нет, я цела… Я должна… Постой же!
Она повернулась к бегущим от дороги людям, молча дожидаясь, пока они окружат ее. Дышала, пила воздух, как драгоценное вино. Нет, еще жаднее, как воду после жаркого дня… А потом набрала его побольше и заговорила звонко, громко и ясно:
– Я, ворожея Йанта Огнецвет, выполняю обещание, которое дала Биргиру Ауднасону, воину Морского народа. Преданному, убитому и лишенному честного посмертия. Я обещала Биргиру рассказать о нем правду – и делаю это ради его памяти и покоя…
Она говорила в мертвой, застывшей, как айсберг, тишине. Простыми словами, на которые только и хватало остатков сил, рассказывала историю о двух друзьях и девушке Гудрун, умной и красивой, лучшей невесте Маархаллена. О том, как один из друзей, Биргир Ауднасон, добился согласия девы стать его женой и был счастлив. И как другой, Торвар Сигримсон, смирился и поклялся, что останется Биргиру другом. И как Торвар, видя, что Биргир честно держит данное невесте обещание и свадьба не расстроится из-за такого пустяка, встретил его на морском берегу и предложил ягодного отвара из своей фляги. Всего лишь отвар – это же не хмельной эль или вино? А удар сзади был точным и умелым – не только Биргир был хорош среди воинов дроттена Бо, Торвар ему ничем не уступал. Умом – так уж точно. Убийцу непременно стали бы искать, так что убийцей Торвар назначил камень, на который якобы упал виском Биргир. Что ж, убил его и правда камень, только в руке друга, а не на земле.
А потом Торвар утешил его невесту. И Гудрун смирилась, забыла… Ведь жизнь продолжается, а Торвар и раньше был ей люб, она просто не знала, насколько он лучше Биргира. И все пошло бы своим чередом, если б не три вещи…
– Обида Биргира? – подсказал кто-то Йанте, переводящей дух.
– Да, – кивнула она. – Обида и ненависть. Биргир люто ненавидел убийцу, только добраться не мог, тот хорошо понимал, кого ищет убитый, и по ночам из дома не показывался. А обиделся Биргир на Гудрун. Он ведь выдержал этот месяц без хмельного, честно выдержал. День его смерти – это был последний день спора. А варежки с носками она ему так и не связала – не поверила в его старания доказать свою любовь. Глупо… Но у мертвых своя правда. Биргир попросил… Пусть Гудрун свяжет ему варежки. И принесет на могилу. Он не встанет, конечно. Уже не встанет. Но обещания надо выполнять. И… пусть помнит его – он тоже просил. Она обещала стать его женой и любить вечно. Он дает ей свободу, но пусть первого сына назовет его именем. Самому Биргиру путь в дружину Гунфридра закрыт, но, может…
Она осеклась. Слезы потекли по щекам неудержимо, и она не стыдилась их, оплакивая молодого воина, погибшего так бесчестно и несправедливо. Бъёрн обнял ее за плечи, привлек к себе, и люди вокруг отступили немного.
– Вот, значит, как… – слышала она. – Торвар… А ведь и сегодня не пошел… Ну, ничего, погоди…
Люди Маархаллена шумели, а Йанта стояла, едва держась на ногах, но чувствуя, как огромный груз свалился с ее плеч.
– Он остался там? – негромко спросил драуг, и все снова притихли.
Йанта кивнула. И добавила, почему-то посмотрев на снова вынырнувшую из тучи луну:
– Я предлагала похоронить его в море. Сказала, что он же был убит. Все равно что в бою, просто предательски. Но Биргир… Он ответил, что хочет искупить свой грех. Он недостоин дружины Гунфридра за все, что сотворил. Он сказал, что будет спать, вечно спать. Но если на остров придет враг… или кто-то снова убьет друга или родича… Биргир… Он поднимется из могилы. И станет защитой и последним правосудием Маархаллена. Правосудием для мертвых.
– Достойная служба для воина, – уронил драуг.
Йанта опять кивнула.
– Пойдем, а? – сказала она Бъёрну, а получилось так, что всем. – Я так замерзла…
