Текст книги "Огненная мансуба"

Автор книги: Дамина Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

III

– Ваше Мудрейшество…

– Какие церемонии, уважаемая джинния! Обычно вы называете меня просто «советник».

– Да бросьте! Я хотела спросить…

– Спрашивайте, здесь всё равно никто не услышит.

– Я не о том!

Приветливое гафарсийское солнце за несколько дней растопило весь снег, и зима казалась теплее, чем иная осень, так что народу на ярмарке было невообразимо много. Сначала выступили музыканты, потом уличные шуты, теперь настало время зверей. Тарджинья вспомнила, что хотела больше на ярмарки не ходить, но отмахнулась от этой мысли. Выглядывая из толпы, она во все глаза смотрела на танцующих медведей и огненно-рыжего верзилу, который играл незамысловатую мелодию на дудочке.

– Я хотела спросить, как они этого добились? – снова повернулась Тарджинья к советнику. Кереске был одет, как простой горожанин – по его собственному признанию, он любил гулять по Фаарне и смотреть, чем живут обычные смертные. А чтобы чувствовать себя увереннее, Кереске носил за пазухой ларма. Тарджинья сомневалась, что в некоторых случаях это поможет, но Кереске виднее. Наверное.

– Чего добились? – он потихоньку выбирался из толпы, видимо, устав от шума и толкотни, и Тарджинья неохотно пошла следом. Оглянулась пару раз. Медведь всё так же плясал, толпа радовалась и хлопала в ладоши, кто-то держал на плечах маленькую девочку с тёмными косичками, и та взвизгивала от восторга.

– Чего-чего, – проворчала Тарджинья себе под нос и громко ответила: – Танца! Если бы я умела приказывать животным, я бы, конечно, поинтереснее что-то придумала, чем пляски, но и это неплохо…

Кереске, не оборачиваясь и неторопливо шагая прочь, объяснил:

– С детства медвежат ставят на лист раскалённого металла, заставляют перебирать ногами… и получается танец! А проделывают это под музыку. Чтобы медведь запомнил, и потом ему металл не понадобился. С этими зверями обращаются дурно, уж поверьте мне.

– Что?! – Тарджинья решила, что ослышалась. Ладно ещё лошадь загнать, будучи вне себя… или быка хворостиной отстегать… но такое!

– Пойдёмте скорее, – усмехнулся Кереске, – пока вы не кинулись на этого рыжего, Тарджинья.

Она скрипнула зубами. Теперь доносившиеся до неё звуки дудочки вызывали не веселье, а отвращение.

– Иногда, – философским тоном продолжал Кереске, – мне кажется, милая джинния, что я сам – как этот медведь. Жизнь при королевском дворе приучила меня к самым разнообразным «танцам».

Тарджинья догнала его и пошла рядом.

– У вас больше свободы, чем у несчастного медведя, Ваше Мудрейшество. И у вас есть лармы. Сами же говорили, что собрали достаточно сведений, чтобы король понял, что за его спиной плетут интриги, – шепнула она на ухо советнику.

Кереске кивнул с задумчивым видом.

– Верно. Но есть одна загвоздка – король меня и слушать не станет, – также шёпотом откликнулся он.

Тарджинья пнула камешек на дороге и вдруг заскучала по Эсфи и Мэриэн. Простые, понятные люди, подруги, соратницы. А тут изволь выслушивать все эти туманные речи, хотя руки так и чесались устроить за дворцом озеро, и пусть Королевские Лисы там барахтаются, пока не признаются! Но Кереске собирался торжественно преподнести королю целую кипу бумажек, чтобы тот отдал приказ схватить Лисов. А теперь и вовсе заявил, что король его не выслушает! У Тарджиньи уже голова шла кругом.

– И что тогда делать?

– Потерпите, Тарджинья. Мне осталось немного, чтобы закончить своё расследование. Наше, – поправился Кереске – наверное, ларм ущипнул его. – С моими друзьями.

Тарджинья захихикала, какой-то прохожий удивлённо посмотрел на неё – и поспешил отвернуться, отчего она снова помрачнела.

Сражение с драконом оставило Тарджинье на память шрамы, и не только на теле, но ещё и на лице. Один шрам пересекал щеку, другой, поменьше, остался на подбородке. Релес ничего с этим поделать не смог, пудрить их было бесполезно, и временами на Тарджинью накатывала бессильная злость. Одно зеркало во дворце короля Аранжи она недавно разбила, толкнув изо всех сил.

– Завтра утром придёте ко мне, – сказал Кереске, когда они приближались к дворцу, и молчание начало тяготить обоих. – Поговорим о всяких пустяках, – тон у него сделался многозначительный.

– И сразу к королю? – еле слышно спросила Тарджинья. Представила себе, как разоблачённые маги нападут, пытаясь убить Кереске, она сшибёт их с ног волной воды, а потом заставит интриганов захлебнуться.

Кереске медленно наклонил голову в знак согласия. Тарджинья облизнула губы:

– Наконец-то! Я здесь две недели, а мы с вами только разговариваем, шатаемся по городу, навестили Ирзу, а я даже на один бал успела сходить…

Кереске тихо смеялся.

– Вам смешно, а я домой хочу! То есть, не домой, – Тарджинья сконфуженно умолкла, сообразив, что она только что сказала. – В Афирилэнд.

– Скоро вернётесь, – пообещал Кереске, дружески пожав ей руку. – Погостите… и вернётесь. И забудете бедного одинокого старика.

– Скажите, – шепнула Тарджинья, – а вам мой водяной шарик хоть раз пригодился?

Кереске с извиняющимся видом выпустил её ладонь:

– Случая не представилось.

Тарджинья растянулась на своей роскошной кровати, как была, в белом платье и коричневой накидке с грязным подолом, и смотрела в потолок. Какой-то затейник разрисовал все потолки спален в королевском дворце, и Тарджинья остановила взгляд на фигурке охотника, который целился своим копьём в гигантского змея с тремя головами.

Кажется, совсем недавно Тарджинья с тоской думала, какие Эсфи и Мэриэн простые и понятные? Ха! Разве что, если с советником сравнить. На деле, кто поймёт Эсфи с этим её безрассудным: «Амареля убивать нельзя!»

Тарджинье живо вспомнился разговор в тот день, когда короновали Эсфи. Они втроём сидели за столом в библиотеке, Эсфи раскраснелась и сжимала кулаки, а Мэриэн угрюмо молчала. На Эсфи было синее шёлковое платье, и Тарджинья отчётливо помнила сапфировое ожерелье у неё на шее. Вместо цепочки с амулетом. А ведь раньше Эсфи её даже на ночь не снимала. Беспечность, как есть беспечность! После сражения с драконом Тарджинья этот амулет так и не видела…

– Послушай, – злилась она, – волшебство кольца – не вечное! Вот закончится однажды ночью, Амарель всех, кто в башне, сожжёт, и дворец тоже! Мало ли какие клятвы Кальфандрой он приносил! Ладно, один раз ты попробовала по-мирному. Но так же нельзя всё время! Считай, что ты с огнём шутишь. Представь, что я бы отпустила Сверна!

– Ты – другое дело, – Эсфи не уступала.

Тарджинья негромко хмыкнула. «Другое дело!» Можно подумать, она не жалела Сверна, ведь вся его беда была лишь в том, что он остался верен Амарелю до конца. Тарджинья помнила, как наступала на дракона, как чувствовала его растерянность и ужас. Но у неё не было выбора. И у Эсфи выбора нет, только сама она этого не понимала, как если бы корона на голове – это игрушка, а не возложение обязанностей!

– В бою, как помню, ты посылала стрелы обратно в бей-ялинцев. И не боялась, что раны окажутся смертельными, – вспомнила кое-что Тарджинья. – Их, значит, тебе не жалко было?

– В бою – это другое дело. Хочется наказать врага, как следует! А Амарель – пленник. Беззащитный, пока кольцо действует. И если бы это волшебство было такое недолговечное… Амарель бы не попытался надеть мне кольцо на палец!

– Хорошо, – процедила Тарджинья сквозь зубы. – Я не хочу опять ссориться. Будь по-твоему.

Зачем ссориться, когда можно придумать какой-нибудь хитрый план, чтобы прикончить жреца и себя не выдать?

– Конечно, не будем ссориться! – обрадовалась Эсфи и кинулась в объятия Тарджиньи. Стала гладить её по обрезанным после схватки с драконом волосам. – Дай слово, что оставишь Амареля в покое, хорошо?

– Даю, – без колебаний согласилась Тарджинья, зная, что ради достойной цели это слово можно и нарушить.

Эсфи поцеловала её.

– Знаете что, – кашлянула Мэриэн, – можно поискать какого-нибудь дэйя… и пусть сделает так, чтобы кольцо работало подольше. Обе стороны останутся довольны, – она с лёгкой усмешкой встретила взгляд Тарджиньи. Эсфи высвободилась из её объятий и хлопнула в ладоши:

– И правда! Отличная идея! Как тебе, Тарджинья?

«Да не найдёте вы никого. Или найдёте поздно», – подумала про себя Тарджинья, а вслух кисло согласилась.

– Я об этом позабочусь, – и Мэриэн встала из-за стола, показывая, что для неё разговор окончен.

Сейчас Тарджинья ломала голову: догадалась Мэриэн о её намерениях или нет? И если да, сказала ли об этом Эсферете? Или, хорошенько поразмыслив, всё-таки поняла, что Тарджинья права? Кто их, людей, разберёт! Тарджинья и вообразить себе не могла, чтобы в Долине Фалеала случилось что-то похожее. Преступника надлежало казнить, даже если он кого-то спас. Все однажды были хорошими, верно?

– И даже если у преступника красивые глаза, – произнесла Тарджинья в тишине и невесело хмыкнула. Интересно, наблюдали ли за ней Королевские Лисы? Считалось, что Тарджинья приехала потому, что возникли трудности с городскими каналами, нужны были ещё две купальни, и якобы фаарнийцы сами не могли с этим справиться – объяснения для Лисов, которые разбирались только в магии. Что наговорил Кереске остальным советникам, Тарджинья не знала, да и все они, кроме Кереске, сливались для неё в одну безликую толпу.

В дверь постучали:

– Ваша Светлость!

– Маргрета, – Тарджинья лениво слезла с кровати. – Приготовь мне ванну, какую ты Её Величеству Эсферете готовила. Хорошо?

– Как вам угодно, – с этими словами Маргрета ушла. Эсфи уверяла, что служанка очень много разговаривает, но Тарджинья такого не заметила. Не больше, чем она сама.

Итак, завтра Королевские Лисы будут разоблачены, и если повезёт, Тарджинье удастся добраться до пресловутого «шара всевидения», разбить его, а ещё лучше – забрать себе. Тарджинья заулыбалась и начала снимать с себя накидку.

IV

Шар на металлической подставке был небольшим, величиной с детскую ладонь. Матово-белая поверхность не отражала ничего, и Мэриэн обратила к Лойсу вопросительный взгляд. Лойс – высокий, с резкими чертами лица и скошенным лбом – подошёл к столу, за которым обычно сидели члены королевского совета, а сегодня одна только Мэриэн, и поклонился:

– Разрешите, Ваша Светлость…

Он дотронулся до шара, на пару мгновений прикрыв глаза; наблюдая за Лойсом, Мэриэн увидела, как задрожали и распахнулись его веки, и покосилась на шар. Ничего не изменилось, но Лойс заговорил, как если бы перед ним развернули картинку:

– Здравствуй, брат. И я тебя слышу.

Мэриэн барабанила пальцами по столу, сидя прямо и стараясь не обращать внимания на то, как неудобно ей было в новом платье. И следила за тем, как нетерпение на лице Лойса сменилось досадой, а затем – лёгким беспокойством.

– Никого? Совсем никого не нашли? Значит…

– Погоди, – перебила его Мэриэн. – Передай Юэну, что теперь дэйя, которые заставят кольцо действовать дольше, искать не надо.

Лойс недоуменно моргнул: до него ещё не дошла новость о бегстве узника Башни Смерти. Как только Мэриэн объяснила, в чём дело, Лойс выругался от души, но тут же покраснел:

– Прошу прощения, Ваша Светлость.

– Ничего, – равнодушно бросила Мэриэн – у неё были заботы поинтереснее, чем ругающиеся при ней подданные. – Судя по всему, он на пути к Бей-Ялу. Вот что, – Мэриэн провела ладонью по шару – на ощупь у него была шероховатая поверхность, – не уходи далеко. Возможно, я поручу вам с Юэном что-то ещё.

– Будем рады услужить, – оживился Лойс. Вероятно, он хотел стать чем-то большим, чем просто ростовщик – да и любой бы на его месте хотел бы.

Лойс забрал свой шар и удалился, а Мэриэн откинулась назад в кресле и поморщилась. Платье жало в боках – придётся либо меньше есть, либо отдать его королевской швее. Мэриэн пришла в голову мысль, что надо бы придумать в Афирилэнд что-то среднее между мужской и женской одеждой. Пожалуй, это напоминало бы бей-ялинский халат со штанами… Удобство – вот чего не хватало красивым женским платьям, украшенным вышивкой и драгоценными камнями.

– О чём ты думаешь! – Мэриэн шлёпнула ладонью по столу, рассердившись на саму себя.

До этого ли было, в самом деле? Амарель сбежал. И вполне вероятно, избавился от кольца – это же не ошейник на шее… Конечно, Мэриэн погорячилась, сказав Эсферете, будто бы пожалеет о том, что они оставили Амареля в живых. Нет, пусть живёт долго и счастливо, только вдали от Афирилэнд.

– Светлая леди Мэриэн! – раздался за дверью грубоватый голос – он великолепно подошёл бы рыцарю на могучем коне. Мэриэн улыбнулась – это был всего лишь Кагард Стремительный.

Правда, теперь не «всего лишь», а граф Кагард Саффе, который за своё участие в повстанческой войне получил не только место в королевском совете, но и земли графа Кериэльского.

– Заходите, Кагард, – Мэриэн приняла полную достоинства позу.

Кагард с его ростом, широкими плечами, твёрдым взглядом стальных глаз выглядел не хуже рыцаря из старинных легенд. А уж после того, как он стал графом, а не вождём оборванцев с Севера… Определённо, он был хорош.

– Пришёл вам кое-что сообщить, – Кагард дёрнул себя за аккуратно подбритую бородку. Вид у него был хмурый. – Мой человек допросил тех троих, как вы и желали, светлая леди Мэриэн. Они твердят своё. Мол, налетел Чёрный Путник, унёс пленника, и всё. Рядом леса, свидетелей не было…

Мэриэн помнила, как она обратилась к Кагарду с этой просьбой. Добавила, что Её Величество требует, чтобы Гэстеда и тех двоих гафарсийцев не подвергали пыткам. «Понимаете, Кагард, мне не хотелось бы недовольства королевы», – и Мэриэн выразительно заглянула Кагарду в глаза. Тот хитро улыбнулся: «Есть у меня один человек. И без пыток всё выяснит, верите ли». Мэриэн решила, что задавать вопросы об умениях этого человека не стоит. Главное, что Эсфи можно сказать – пыток не было.

Глядя на Кагарда, Мэриэн закусила губу. Можно смело поручиться, что человек с такой челюстью доведёт любое дело до конца.

– Надо думать, Путника послал хан, и ему хорошо известно, кто у нас где сидит. Любопытно, светлая леди Мэриэн, не так ли?

Она кивнула и медленно проговорила:

– У меня была ещё одна мысль – что всё гораздо проще… стражников подкупили, чтобы они тихо убили пленника, а потом где-нибудь закопали, – Мэриэн посмотрела Кагарду в лицо, и он, казалось, немного напрягся. Но тут же возразил:

– Ни в коем случае, леди Мэриэн! Это явное неповиновение королеве. У нас во дворце нет никого, кто решился бы пойти против её воли.

«Я знаю, по меньшей мере, одну такую, но она сейчас в Гафарса, – подумала Мэриэн. – Что там ещё? Остальные, кто был в башне, не видели, не слышали…»

– Благодарю вас, Кагард, – она добавила в свой голос тёплых ноток. И, кажется, перестаралась.

Кагард мгновенно оказался рядом и, подхватив руку Мэриэн, приложился к ней губами. А казалось бы, не так давно злился, что это не его назначили главнокомандующим, а Мэриэн. Вероятно, сейчас, в платье, она нравилась ему больше.

– Служить Её Величеству и вам, герцогиня – не только честь, но и удовольствие.

– Ступайте, – Мэриэн неловко улыбнулась.

Улыбаясь в ответ и поблёскивая глазами, Кагард выпустил её пальцы и, отступая назад, коротко поклонился. После чего развернулся и исчез за дверью, двигаясь быстрее, чем можно было ожидать от человека его телосложения.

Мэриэн закатила глаза.

Двое молодых крестьян были тощими, испуганными и всё норовили склониться в низком поклоне. Конечно, пахло от них скверно, но к счастью, Эсфи в комнате не оказалось, а Мэриэн не была столь изнеженной.

У обоих крестьян на головах торчали светлые вихры, а глаза были одинаково водянистые. Близнецы.

При мысли о близнецах вспомнились покойные Изул и Изела. Отогнав грустные мысли, Мэриэн велела крестьянам – раз уж посмели явиться к самой герцогине:

– Говорите!

Тот из них, что посмелее, стал нескладно излагать свою историю.

– …А собрались, значит, мы за дровами… Стало темно, и вышли.

– Продолжайте, – ободрила его Мэриэн, поёрзав в кресле. Платье, конечно, помнётся, но сидеть всё время в одной позе казалось нестерпимым. И чем ближе к вечеру, тем больше хотелось сменить тесное, тяжёлое платье на рубаху и штаны.

– Дрова, значит, – крестьянин помял в руках грязную шапчонку. – И их увидели… Там, в поле.

– Кого – их? – терпеливо спросила Мэриэн, видя, как он наморщил лоб, стараясь описать незнакомцев. На помощь пришёл брат:

– Чёрный Путник! И человек. С ним. Сначала стояли… потом улетели.

Говоря, как Чёрный Путник легко и свободно взмыл в небо, таща за собой спутника, как дитя малое, крестьяне едва не захлёбывались от ужаса. Молва приписала великану невиданную волшебную силу, и теперь вся деревня Марла страшилась, что ночью он придёт, убьёт их и утащит все запасы еды. Мэриэн смутно припомнила, что она ничего такого о Чёрном Путнике не слышала, но кто знает, каким мясом успели обрасти скелеты историй о загадочном великане.

– Чёрный Путник улетел далеко в Бей-Ял, – Мэриэн старалась убедить крестьян, что бояться им нечего. – Он не вернётся.

Но вместо того, чтобы убраться прочь, они стенали и жаловались на свою судьбу, голодную зиму, а теперь ещё и Чёрный Путник, мол, появился нежданно-негаданно посреди вечерних сумерек.

– Чьи земли? – коротко и утомлённо спросила Мэриэн.

– Герцогини Сагрельской, – уж это они выговорили без труда.

Вот как. Тарджинья ещё в Гафарса, и даже когда вернётся, придётся помогать ей со всем этим. Мэриэн недовольно потёрла горячие виски – у неё заболела голова. «Надо было поручить кому-то другому…»

– Мы обязательно вам поможем. А пока идите, – натянуто улыбаясь, обронила она и выпрямилась в кресле. – Гербен…

Дэйя, ставший начальником дворцовой стражи, явился на зов Мэриэн. Бегло осмотрел растерявшихся юнцов с ног до головы. В его лице ничего не дрогнуло, хотя когда-то Гербен был таким же простым тружеником.

– Проводи этих людей к выходу из дворца. И вот что, – Мэриэн подозвала Гербена поближе и вполголоса сказала ему: – Сунь им украдкой по пять серебряных церов.

«Небось по дороге проедят и пропьют».

– И… вели проследить за ними.

Гербен поклонился и отошёл. Очень скоро Мэриэн смогла с облегчением вздохнуть, подумать о еде, об отдыхе… и вспомнила про Лойса – она же велела ему не уходить.

Сердито выбранившись, Мэриэн позвонила в колокольчик, и явился молодой русоволосый стражник.

– Найди и приведи ко мне Лойса, ростовщика, – не глядя, велела Мэриэн.

Когда стражник ушёл, Мэриэн снова потёрла виски ладонями и долго смотрела в пылающий очаг, думая о том, что вечером займётся своими собственными делами. На её землях уже не хозяйничали разбойники, не голодали крестьяне, и в городах начались кое-какие постройки. И всё равно, нужно было прикинуть, когда удастся вернуть деньги, взятые из государственной казны.

Дверь снова тихонько открылась.

– Вы меня звали, Ваша Светлость, – Лойс был бодр и весел, как если бы не прождал полдня в холодных коридорах дворца.

– Новое поручение, – кратко объяснила Мэриэн, опасаясь, что у неё вот-вот заурчит в животе. – Вы с Юэном должны найти мне кое-кого. И снова дэйя.

Лойс безо всякого удивления вытащил шар из кожаной сумки, которую носил переброшенной через плечо.

– Это должен быть человек с необычным даром, – Мэриэн не отрывала глаз от пламени, лизавшего сосновые дрова. Раздался негромкий стук – шар на подставке оказался на столе перед Мэриэн, совсем как утром.

– Каким? – Лойс протянул руку к шару, собираясь вызвать Юэна.

Мэриэн отвернулась от очага, и звук, донёсшийся из её голодного желудка, похоже, наполнил собой всю комнату.

Ну и ладно.

– Чтобы понимал, лгут ему или нет, – Мэриэн вдруг остро пожалела, что такого человека не было рядом с ней раньше. – Чтобы любую неправду чувствовал.

V

– Ихранджанские зубочистки – это лучшее, чем я отбеливал зубы! А я что только не пробовал. Слышал ещё, что там, где много яблок, зубы протирают мякотью, – Кариман покопался в своей сумке, вынул пару веточек и сунул Амарелю под удивлённое молчание всего семейства Рисхан. Такие господские забавы, как отбеливание зубов, им явно были неведомы.

– Я тоже… слышал, – Амарель покосился на любопытных смуглых детишек, сидевших рядом с ним, и спрятал обе веточки за пазухой. – Весьма… признателен.

Он не был уверен, стоит ли благодарить за такую мелочь, но ведь Кариман, не раздумывая, делился всем, что у него было, не только зубочистками. А за еду и воду Амарель забыл его поблагодарить.

– Э, Кариман, – заговорил отец семейства – он выглядел как человек средних лет, но уже седой, – расскажи нам про Ихранджан!

Дети, приученные молчать, пока говорят взрослые, привычно жевали чёрствые лепёшки, запивали водой и слушали. В семействе Рисхан было шестеро детей, и старшие девочки выглядели такими же юными, как Тарджинья, а младшие – как Эсфи. Но отец гордо сообщил гостям, что уже весной выдаст замуж всех четырёх.

Одна из девочек, с бесчисленными чёрными косичками на голове, толкнула сестру в бок, указала на Амареля, и обе зашептались. Амарель неловко отвернулся и услышал, как Кариман пустился в рассказ:

– Ихранджанцы – народ чудной! Вы бы слышали, что они сочиняют о джиннах. Мы и кости едим, мы и любой облик принимать умеем…

– Кости! – повторила жена Рисхана и приглушённо засмеялась.

– Иногда они не лгут, – в тихом деревенском домишке голос Каримана был особенно звучным, – раньше мы соль не ели. Такой старинный обычай. Никогда этого не понимал…

– Соль ещё найти надо, – рассудительно заметил Рисхан.

Амарель понимал, о чём он говорит. В Гафарса соль считалась небывалой роскошью, она могла появляться только на столах у господ. В рассказах путешественников, которые Амарель читал в храме, говорилось, что в иных странах соль была как деньги, из неё даже монеты делали.

– В Ихранджане и бедняки находят! – Кариман сделал энергичный жест своей огромной рукой и едва не задел хозяина. – А поскольку джинны соли не ели, пошло поверье, что от них можно защититься солью! Рассыплешь на пороге – и джинн не зайдёт.

Рисхан неодобрительно покачал головой, погладил бороду и изрёк:

– Что взять с богатых! Они не только солью, хлебом и тем разбрасываются!

Амарель усмехнулся – завтра его ждут те самые богатые, швыряющие объедки на пол и спьяну заливающие пол куумсом, но, конечно, говорить об этом не стал. Он старался помалкивать, благо Кариман не упомянул о том, что Амарель – Великий жрец и покоритель елмаузов. Говорили здесь Рисхан, его жена – молодая, но рано увядшая женщина, – и Кариман, друг семьи.

– А помнишь, как сюда пришёл, в Улкир? – Жена Рисхана заварила чай из трав, налила гостям и ещё молока в него добавила.

– Помню, – Кариман повернулся к Амарелю, благожелательно улыбаясь, – а вот мой спутник не слышал эту историю!

История оказалась коротенькой, но впечатляющей. У Рисхана была единственная корова, и подчас она оказывалась спасением всего семейства от голода. Однажды корову чуть было не задрал волк, а спас проходивший мимо Кариман.

– Я путешествовал, – объяснил Кариман, попивая чай из старой глиняной кружки, – это было летом, и как увидел волка…

– Свернул ему шею голыми руками! – восторженно пропищала девочка с косичками, но мать тут же наградила её суровым взглядом. Девочка насупилась и умолкла.

Амарель чуть не поперхнулся и невольно взглянул на руки Каримана, похожие на узловатые корни столетнего дуба. Нетрудно поверить, что великан на такое способен! Вспомнилось, словно из прошлой жизни, как сам Амарель и Мэриэн вдвоём прогоняли волка, а сзади шмыгала носом Эсфи…

– Пора готовиться ко сну, – сказал Рисхан, когда гости допили чай. – По обычаю, вы ляжете с краю. Кому ночью надо будет выйти, тот выйдет. Но в лес, – он переглянулся с женой, – не ходить!

– Волки? – безо всякого страха спросил Кариман.

– Нет. Не спрашивайте, – глубокая складка прорезала широкий лоб хозяина.

Жена Рисхана убрала все следы жалкого пиршества, ей помогали девочки. Тем временем, мальчишки осмелели, достали откуда-то старую обглоданную кость, и Кариман изобразил, как пытается её съесть.

– Нет! Не идёт, – звуки его хохота заглушали тонкий детский смех. И не узнать в добродушном великане того, кто налетел на Гэстеда и гафарсийцев и каждого ударил посохом!

Спать пришлось на соломе, расстеленной на полу. Амарель позаботился о том, чтобы лечь ближе всех к двери – сна у него не было ни в одном глазу, и он хотел ночью выйти. Тем более, что в тесном домишке было душно и неуютно. Может, после небольшой прогулки удастся заснуть, а наутро уже новый день, и впереди Сархэйн, по которому Амарель успел соскучиться. Хан Эрекей… Действительно ли он беспокоился – или сожалел, что потерял своего приближённого колдуна, который мог быть очень полезным? Амарель задумчиво хмурился в темноте, укладываясь спать, а потом хозяева потушили огонь.

Ночь была ясная и холодная, но без снега, и это радовало – надоели афирские сугробы. Прежде чем вернуться в дом семейства Рисхан, Амарель постоял на улице, глядя вверх, на тёмное небо, где изогнутым лезвием вырисовывался полумесяц. Лунные боги – вот с кем предстоит расправиться в Бей-Яле, снести все святилища и воздвигнуть на их местах храмы Кальфандры. Жаждал ли этого Амарель? Раньше он с охотой ответил бы «да», а теперь ему стало тоскливо, да и хан может с ним не согласиться. Всё ведь переменилось.

Из леса, куда Рисхан настойчиво советовал не ходить, донеслось нежное, мелодичное пение. Амарель прислушался. Птица? Женщина? Он сделал несколько шагов к лесу, заворожённый пением, подгоняемый любопытством, вспомнил предостережения Рисхана и отмахнулся от них. Глупые местные поверья, а поверий Амарель не боялся.

Птица сидела на ветке – небольшая, с длинным клювом, и оперение её казалось чёрным в окружающем мраке. Амарель перешагнул через пенёк, на котором рос зимний гриб, и хотел подобраться ближе, но застыл на месте – ему вдруг стало страшно. Птица, не переставая петь, повернула голову и впилась взглядом своих чёрных глаз-бусинок в лицо Амареля.

…Амарель словно стал кем-то другим – перепуганным, летящим через огонь и дым, обезумевшим от боли существом. Прочь по узкому переулку, от кричащих людей в пёстрых халатах, прочь, к городским воротам, а потом лететь, ничего не различая перед собой, пока не окажешься в лесу – и упадёшь без сил, пока плывущие в небе облака заволакивает тьма…

…Амарель резко выдохнул. Он ведь и вправду не видел Инфар мёртвой, только то, как она горела и металась по храму, потом исчезла. А двери, помнится, он так и не успел запереть.

Вот как вышло.

– Нет, – пробормотал Амарель, отступая. В чудесном пении всё яснее слышались угрожающие нотки. Безумие. Просто безумие!

Птица слетела с ветки и закружилась над ним. Амарель споткнулся о пенёк и упал на одно колено. Зашарил руками по мёрзлой земле, ища камень, обломившийся с дерева сук – что угодно. Но птица и не думала нападать – лишь кружилась над ним и пела, и Амарель сам не понял, когда лёг и уткнулся лицом в землю, ставшую мягче пуха. Уйти, навсегда уйти и не знать боли…

– Вставай! Говорю – вставай! – Кто-то встряхнул его за плечи. Амарель не хотел возвращаться – он был уверен, что ничего хорошего его не ждёт. Так пела птица. Именно это он разобрал в её песне.

– Вставай! – Его подняли и поставили на ноги, и Амарель, наконец, разлепил глаза. Перед глазами всё плыло, и он упал бы, не держи его ручища… кого? Эмегена?

– Демон тебя забери! – гаркнул Кариман. – Приди в себя, а то на руках понесу, то-то все посмеются!

Амарель вздрогнул, протёр глаза и огляделся. Лес как лес, тишина, если не считать шумного дыхания Каримана, и… никаких птиц.

– Она… улетела? – Амарелю не понравилось, как жалко и растерянно прозвучал его голос.

Кариман хмурился.

– Да, улетела. Я её не видел, только слышал. Пошли-ка спать. Потянуло его в лес… говорил же Рисхан… хорошо, что я вышел по нужде… вот отведу тебя к хану, и буду свободен, а то следи за ним, как за дитём малым…

Амарель без слов поплёлся за джинном, то и дело оглядываясь, но, к счастью, в лесу было спокойно.

Потом, на рассвете, когда все сидели и, позёвывая, пили молоко, Рисхан рассказал о лесной тайне.

– Был у нас самый обычный лес… никого там, кроме зверья, не водилось. Летом всё и началось.

Дети затаили дыхание, а Амарель смотрел на свои руки и не мог поднять глаз – ему казалось, все поймут, что он как-то причастен к этой истории.

– Охотник наш, Сарек, клялся, что видел то ли женщину, то ли чудище. Она умирала, звала на помощь, но он испугался, сбежал. Потом в лесу эта птица завелась. Сладко поёт, и только по ночам её слышно. Говорят, в песне её можно узнать будущее, но лучше не слушать. А то мало ли что узнаешь…

Амарель стиснул в руках кружку с недопитым молоком, чтобы скрыть свою дрожь.

– Старики сказывают, раньше такое бывало. После смерти невинно загубленная девица, будь у неё волшебный дар, могла оборотиться птицей или зверем. А если обидчика своего встретит – уморит. Хоть как-нибудь, да уморит…

И ведь добилась бы своего, если б не Кариман. Тот прервал хозяина дома:

– Хвала высшим силам, на джиннов это не действует. А вот парнишка лицом в землю лежал… похолодел весь, дыхание замедлилось. Чуть не умер, – Кариман замолчал и задумался.

Подняв, наконец, голову, Амарель увидел, как Рисхан что-то шепнул джинну. И повёл глазами в его, Амареля, сторону. Кариман не ответил и порывисто поднялся на ноги:

– Засиделись мы, добрые хозяева, пора нам в путь.

Амарель отставил кружку и встал. Рисхан спросил, не надо ли чего в дорогу, Кариман покачал головой. Он стремился убраться отсюда побыстрее, а вчерашнее благодушие испарилось, словно и не было его.

– Доброго, доброго пути, – провожало их всё семейство, и в лице Рисхановой жены ясно читалось нетерпение, а вот девочка с косичками, пожалуй, была огорчена и украдкой посматривала на Амареля.

– Возвращайся, – сказал Рисхан джинну, и в его взгляде, как почудилось Амарелю, мелькнуло: «Только без этого… парнишки».

Ему и самому не хотелось возвращаться.

– Я гляжу, много дел ты в Бей-Яле провернул, – это было единственное, что Амарель услышал от Каримана по пути в Сархэйн. Признаться, без его болтовни стало чего-то не хватать, но Амарель сказал себе, что это от волнения. Ведь мысли о том, как его встретит хан, крутились в голове, и отвлечься от них можно было лишь приятной беседой. А Кариман сделался угрюм и немногословен.

– Да… много дел, – Амарель надеялся, что Кариман не пустится в расспросы. Проклятая птица с её предсказаниями! Нет, Амарель не хотел верить, что во дворце его встретит ханский палач. Кальфандра защитит. Спасёт своего слугу. Ведь она же вытащила его из Башни Смерти, а значит – и впредь не бросит. Наверное.