Текст книги "Огненная мансуба"

Автор книги: Дамина Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Часть первая

I

Крылатый конь взмахнул серебристой гривой и охотно подставил Эсфи свою блестящую серую спину. Эсфи не нужна была поддержка, чтобы сесть – она только подумала об этом, и уже очутилась на спине у коня. А потом… судорожно вцепилась в его пышный хвост, потому что села задом наперёд и чуть не свалилась на землю, по которой стелился густой туман.

– Эсфи! – звал чей-то голос, но она лишь крепче держалась за неудобный, жёсткий конский хвост. Как она теперь полетит? А вдруг соскользнёт… и полетит вниз?

– Эсфи! – Голос стал сердитым и настойчивым, а сильные руки сдёрнули Эсфи с коня. Она издала жалобный звук, похожий на всхлип, и проснулась.

Кругом было темно, и в этой темноте над кроватью склонилась Мэриэн – легко было узнать её по рыжим волосам.

Эсфи обнаружила, что намертво вцепилась обеими руками в одеяло, и разжала пальцы.

– Мэриэн… что? – тоненько, испуганно спросила она, и в памяти воскресла такая же сцена много месяцев тому назад. И тогда во сне Эсфи были крылатые кони, а ещё… мама.

– Вставать? – обречённо спросила Эсфи, сглотнув комок в горле.

Вставать. И опять бежать через ночь, потому что во дворце очередной заговор, на сей раз против королевы Эсфереты. Знать недовольна, что королева пытается ввести законы в пользу простого народа, члены королевского совета подкуплены ханом Эрекеем, а придворные, которые перешли когда-то на его сторону, сбежали из подземелья…

– Вставать, – Мэриэн откинула с Эсфи тяжёлое меховое одеяло и помогла ей выбраться из кровати. Эсфи покорно подняла руки, готовясь надеть платье, словно та девчонка-принцесса, которую куда-то потащили, не объяснив ей толком, что случилось…

– Стой, – Эсфи поймала руку Мэриэн и крепко сжала её. – Что такое? Почему ты разбудила меня посреди ночи? Где служанки?

Ночной холод заставил Эсфи поёжиться. Не так легко говорить властно, когда ты сидишь на кровати в одной рубахе из тонкого льна, а босые ноги касаются каменных плит пола.

– Ваше Величество, – после паузы сказала Мэриэн. Как она ни старалась скрыть усмешку, у неё это не вышло, и Эсфи вспыхнула. Похоже, для Мэриэн она всегда будет той перепуганной принцессой с капризами. – Узник сбежал.

Всего-то! Тяжесть, давившая на сердце Эсфи, растворилась во тьме без остатка. А она думала… она боялась… Эсфи вздохнула свободнее, но тут же встрепенулась снова:

– Узник? Который…

Вопрос застрял у неё в горле. Кто ещё мог сбежать, как не…

– Амарель, – закончила её мысль Мэриэн.

Эсфи хотелось подкинуть что-нибудь в воздух или швырнуть об стену, призвав своё волшебство. Надо было послушать Тарджинью…. Но нет, Эсфи не могла и подумать о том, чтобы казнить Амареля! Он спасал её, спасал несколько раз – и Эсфи хотела, чтобы он жил. Несмотря на все свои злодеяния.

– Опустите руки, Ваше Величество. Встаньте. Позвольте, я затяну вам пояс. Теперь можете опять сесть.

Скоро Эсфи была одета в голубое платье из плотной ткани, а Мэриэн с явным удовольствием причёсывала ей волосы. Теперь стало понятно, почему Мэриэн не позвала служанок – давно ей не приходилось выполнять их обязанности, и Мэриэн, наверное, соскучилась по тем, прежним временам!

– Сбежал, – повторила Эсфи, и её руки, лежавшие на коленях, сжались в кулаки. – Но ведь Башню Смерти охраняли. Сверху стража, снизу люди ди Гунья. И кольцо… оно перестало действовать?

При мысли об этом Эсфи чуть не вскочила. Ей представились обугленные трупы стражников, и если так и есть, это её вина!

– Нет, – ровным тоном отозвалась Мэриэн, завязав косу Эсфи лентой.

– Тогда что случилось? – потребовала Эсфи; у неё снова прорезался «королевский голос».

– У дверей ждут стражник Гэстед и двое гафарсийцев. Они расскажут, – Мэриэн принялась заплетать вторую косу. Покончив с этим, она помогла Эсфи надеть на ноги шерстяные шусы до колена – по гафарсийской моде. А затем настал черёд кожаных башмачков.

– Зажжём побольше свечей, – Мэриэн направилась к столу.

– А моя корона? – напомнила Эсфи. Ей нравилась маленькая золотая корона, усыпанная жемчугом.

Мэриэн фыркнула:

– Простите, Ваше Величество. Запамятовала.

Эсфи была готова рассердиться, но ей вдруг пришло в голову, что за этим странным поведением Мэриэн могла прятать свою… растерянность. И ещё что-то.

Эсфи задумалась. Останься Амарель в башне, с ним наверняка бы ничего хорошего не случилось. Вернулась бы, к примеру, Тарджинья из Гафарса – и попробуй уследи за ней. Так может, втайне Мэриэн радовалась, что Амарель сумел скрыться?

Тем временем Мэриэн вернулась к Эсфи с короной в руках.

– Теперь вы готовы, Ваше Величество, королева Эсферета, – пригладив ей волосы и увенчав их короной, Мэриэн отступила на пару шагов. Эсфи села прямо, сложила руки на груди и призвала своё волшебство…

Вид у стражников был жалкий и помятый. На голове у Гэстеда зрела шишка, один из гафарсийцев недосчитался зубов в схватке с неведомым противником, а ухо другого покраснело и распухло. Эсфи нахмурилась и чуть-чуть приподняла кровать, чтобы та парила в воздухе. Гэстед, тем временем, опустился на колени, а следом за ним и те двое.

– Мы просим прощения, Ваше Величество! Не усмотрели…

– Как это было? – Эсфи прищурила глаза. Шишка на голове Гэстеда, казалось, распухала прямо на глазах.

Он принялся объяснять, запинаясь на каждом слове. Выяснилось, что к вечеру Амарель крикнул, вызывая стражу, и Гэстед явился на зов. Он обнаружил пленника скорчившимся на скамье. «Мне плохо, – простонал Амарель, – выведи меня на свежий воздух!» Помня, что герцогиня Гранмайская велела беречь пленника, Гэстед выполнил его просьбу. Амарель и раньше был бледным и мало ел – кто его знает, чем болел. На всякий случай Гэстед прихватил с собой двоих приятелей из отряда ди Гунья. Остальные сидели и играли в карты.

– Четырьмя Богами клянусь – сами ничего не поняли! Как птица чёрная налетела. Отшвырнула нас всех, пленника схватила… и в небо! – Гэстед показал двумя пальцами правой и двумя пальцами левой руки вверх.

– Птица? – Эсфи заморгала.

– Ну да… как птица… я подумал… что это Чёрный Путник был, – пролепетал Гэстед.

Эсфи переглянулась с Мэриэн. Истории о Чёрном Путнике они обе часто слышали в детстве. Якобы ходил огромный человек в чёрном по Афирилэнд, а когда ему надо было – превращался в птицу и летел. Молва передавала, что он был невероятно силён, и никто не осмеливался встать у него на пути. Однако до Эльдихары человек-птица так и не добрался, и выяснить, правда ли всё это, не удалось.

– А как мы очухались – сразу сюда побежали! – бормотал Гэстед. – Ваше Величество… виноваты… хотите, нас в башню бросьте, только не казните!

Эсфи вздохнула. Она, конечно, и не собиралась никого казнить.

– Идите. Я вас прощаю.

Гэстед и гафарсийцы хотели поцеловать ей руку, но Эсфи поспешно отослала их прочь. Она не любила, когда ей целовали руки, а кроме того, надо было поговорить с Мэриэн. Та молча сидела в кресле у стола, то и дело поправляя фитилёк то одной, то другой свечи.

Когда двери захлопнулись, пламя свечей заколебалось… и погасло. Стало совсем темно и страшно – Эсфи вдруг представила себе Чёрного Путника, заглядывающего к ней в спальню.

– Зажги поскорее! – голос у неё дрогнул.

Свеча осветила невозмутимое лицо Мэриэн, и Эсфи облегчённо выдохнула, безо всякой нужды поправила корону и плавно опустила кровать на пол. Глупости какие. Ну, заглянет сюда Чёрный Путник, так что же – силы Эсфи не хватит, чтобы отправить его… полетать?

– Как ты думаешь, они сказали правду?

– Думаю, да. А тебе что в голову пришло?

– Здесь что-то не так, – одними губами произнесла Эсфи. И ей стало не по себе от такой мысли. А Мэриэн ответила не сразу.

– Ты хочешь допросить Гэстеда и тех двоих… тщательнее? – Она не менее тщательно подбирала слова.

Поняв, что она имела в виду, Эсфи чуть не взорвалась негодованием, но ей помешала пелена, снова возникшая перед глазами. Отвлекла. Эсфи досчитала до десяти и решительно заявила:

– Пыток не будет! При маме не пытали, а значит, и при мне не станут!

– Ты уверена, что не пытали? – Голос Мэриэн звучал как-то слишком спокойно.

Эсфи задохнулась. Она считала мать воплощением доброты и милосердия, и со стороны Мэриэн было низко… возмутительно… сомневаться! А ведь Мэриэн было известно куда больше, мелькнула неприятная мысль, но Эсфи отбросила её. И выпрямилась, вскинув подбородок так высоко, что корона едва не слетела с волос.

– Можно ещё раз допросить. Завтра утром. Но… без пыток. Ты меня понимаешь, Мэриэн? И с каких пор ты такая злая стала?! Словно Кагард!

– О, до Кагарда мне далеко, – отозвалась Мэриэн, но без осуждения или отвращения. – Хотя в чём-то он прав. Как и Тарджинья. Излишняя доброта нас когда-нибудь погубит.

Эсфи раздражённо дёрнула себя за косу и сорвала ленту.

– Хватит. Это всё я и в королевском совете могу услышать. Когда мы говорили с Тарджиньей об Амареле… ты была со мной согласна! Там тебе моя доброта излишней не была!

Мэриэн долго молчала. Так долго, что свеча, наверное, успела наполовину догореть.

– И я буду жалеть об этом, – судя по движению разноцветных пятен во тьме, Мэриэн встала и пошла к двери. – Когда Амарель вернётся во главе бей-ялинского войска. Если Гэстед не солгал, то Амареля наверняка похитили по приказу Эрекея!

Эсфи замерла, прижимая ко рту кулак. Вовсе Мэриэн не радовалась, что Амарель сбежал!

– Я пришлю служанок, – и дверь за Мэриэн закрылась.

Эсфи стукнула по одеялу и топнула обеими ногами по полу. От души.

Нельзя было не признать, что Мэриэн права. Если Амареля унёс Чёрный Путник или кто-то другой, то вряд ли по собственной прихоти. Ответ оставался только один: хан Эрекей. Но как он узнал, что Амареля держали именно в Башне Смерти? Могло ли статься, что всё-таки во дворце есть враги, предатели? Опять?!

Эсфи сдёрнула ленту со второй косы и едва не расплакалась.

II

Кариман был настоящим великаном – рядом с ним Амарель чувствовал себя карликом, хотя на рост никогда не жаловался. Кариман был очень силён – пожалуй, он сумел бы нести Амареля на руках, как ребёнка, без видимых усилий. Так и сказал: «Если боишься лететь рядом, я возьму тебя на руки. Хан повелел, чтобы я тебя доставил живым и невредимым». Амарель решительно отказался – он перестал бояться высоты ещё с тех пор, как научился летать верхом на драконе.

Правда, с Кариманом всё оказалось совсем иначе. Амареля несло вперёд, как поднятый вихрем камень, и под ним не было такой надёжной опоры, как спина Сверна. То и дело в лицо бил холодный ветер, заставляя задыхаться. К тому времени, как Амареля опустило на заснеженную землю в лесной местности, он готов был вопить от облегчения.

– Славный полёт, а? – Кариман с шумом приземлился рядом, стукнув о землю своим посохом. На лице великана неудержимо расплывалась самодовольная улыбка. – Будет тебе что рассказать детишкам в старости!

Он говорил на бей-ялинском языке со странным акцентом, произнося «б» вместо «п» и «и» вместо «е», словно ихранджанские купцы. Между тем, Амарель сильно сомневался в том, что доживёт до старости, но выжал из себя улыбку. Рассказов и без Каримана набралось бы…

Теперь они сидели на дереве, которое Кариман выдрал своими могучими руками из земли, а ветки с этого дерева были сложены для костра.

– Помню, всю страну Афирилэнд вдоль и поперёк изошёл, – говорил Кариман, вынимая огниво из походной сумки, висевшей у него на боку, – а в столице не был, вот и побывал, а жаль, что недолго.

Амарель только кивал и вымученно улыбался время от времени – он ещё не отошёл от полёта.

– Хан о тебе сильно беспокоился, – словоохотливо продолжал Кариман, разжигая костёр, – словно сына родного вернуть желал. Чем ты ему так угодил?

Казалось, холод Каримана ничуть не тревожил, хотя на нём был простой чёрный халат, рубаха и штаны. Ни мехового плаща, ни шапки.

– Было дело, – скупо ответил Амарель, греясь в осознании того, что Эрекей его не бросил. Кариман говорил так непринуждённо, что не было сомнений – он не лгал. Амареля похитили не для того, чтобы казнить с позором. А значит, и Кальфандра его не покинула! Амарель хотел бы вознести молитву благодарности своей богине, но решил, что сделает это в Бей-Яле…

Пламя затрещало, весело облизывая ветки, и Амарель протянул к нему замёрзшие, покрасневшие руки.

– Ты не похож на бей-ялинца, – Кариман достал пару тонких лепёшек из сумки и протянул одну Амарелю. Тот попробовал – немного зачерствела, но вкусная. – Лицо белое, глаза большие. Откуда ты?

– Гафарсиец, – неохотно отрываясь от лепёшки, ответил Амарель. Кариман оживился и принялся рассказывать о том, как побывал в Гафарса – до того, как его превратили в летающий сундук. Амарель слушал рассеянно, откусывая от лепёшки, пока Кариман не упомянул имя хана.

– Вот так Эрекей меня расколдовал. Я пообещал, что любое его желание исполню, а сам странствовал по Бей-Ялу, и скажу я тебе, гафарсиец – лучше страны не найти! А я где только не был…

Амарель охотно переспросил бы, как Эрекей расколдовал Каримана, не будучи волшебником, но это означало бы, что Амарель толком не слушал всю историю. Рассердится ещё великан. Сердить его в планы Амареля совсем не входило, хотя болтовня порядком утомила – язык Каримана, похоже, был ещё длиннее, чем его посох.

– Любое желание, – повторил Амарель. Что-то ему это слово напомнило – а вернее, кого-то. Как и словоохотливость Каримана, его карие глаза и короткие волосы цвета каштана. Неужели…

– Я гафарсиец, а ты-то кто? – осторожно поинтересовался Амарель.

Кариман доел лепёшку и снова полез в сумку, на этот раз, за куском вяленой конины и бутылью воды.

– Джинн.

Вот оно как! Перед внутренним взором Амареля, как живая, встала Тарджинья – её взгляды, которые обещали расправу, ядовитые речи… Её поднятые руки, с которых хлынул водопад. Огромная сосулька, созданная Тарджиньей, казалось, проткнула Сверна насквозь – и Амарелю тогда почудилось, что у них с драконом одно сердце на двоих, ведь боль пронзила его так же, как и Сверна.

С трудом дожевав остатки лепёшки, Амарель обронил:

– Я… слышал о вас, джиннах.

Кариман важно кивнул, жуя мясо и запивая его водой. После чего болтовня возобновилась:

– О нас ходят легенды! Мой род…

Амарель уставился в огонь. Слова джинна пролетали мимо ушей, пока Амарель думал, что рассказывать про Тарджинью, конечно, не станет. А то как бы лишнего не сболтнуть. Вместо этого Амарель подсел как можно ближе к костру. Кариман, увлечённый собственным рассказом, не заметил, как Амарель и вовсе сунул обе кисти в огонь. Как Эсфи не убьют её же камни, как Тарджинья не захлебнётся в воде, так и пламя не обожгло бы Амареля. Пока в нём есть волшебство, пусть и удерживаемое кольцом.

Амарель вспоминал свою жизнь в Башне Смерти.

– Принеси жертву… окропи её кровью руки свои… и вознеси великую молитву, – Амарель выписывал одну букву за другой, стараясь не поставить клякс, – и непременно ответит богиня… Такого не бывало, чтоб не ответила…

Вместо бумаги стражник Гэстед принёс ему желтоватый свиток пергамента, но Амарель и так остался доволен. Он усиленно вспоминал всё, чему его учил Фаресар. Конечно, Амарель знал, что и половину того не запишет, что было в храмовых книгах. Но самое главное… самое существенное…

– Как только Кальфандра поднимет свой белый жезл, и лучи восходящего солнца озарят небо, – Амарель так нажимал на перо, что оно заскрипело, – ты узнаешь волю богини!

И потом – текст молитвы. Его Амарель помнил наизусть, хотя сомневался, что станет проводить подобный ритуал. Ему пришлось бы найти где-то жертву, а он не хотел лишних жертвоприношений, когда воля богини и так ясна.

Ясна ли? Амарель поставил точку, отложил перо и тяжело задумался. Сколько бы он ни освежал свою память отрывками из священных текстов, прежний восторг перед Кальфандрой не возвращался. Амарель пробовал петь гимны, но голос его звучал удручающе фальшиво уже на второй строке. И тоска наступала – хоть плачь, но плакать Амарель тоже не мог.

Нельзя было сказать, что с ним обращались плохо. Убогая комнатушка и одиночество – вот и всё наказание. Убивать Амареля пока никто не спешил, а о прошлом он старался вспоминать как можно реже. Но покоя всё равно не знал.

Амарель вздохнул и собрался писать дальше, но тут что-то с шелестом приземлилось ему на голову. А потом соскользнуло на колени. Амарель раскрыл рот и уставился на замызганный клочок такого же пергамента, как тот, из которого был сделан свиток.

Из окошка, что ли, прилетело? На этом клочке чернели буквы, написанные неровным, прыгающим почерком на бей-ялинском языке.

– Двурогие духи! – пробормотал Амарель, схватив послание и жадным взглядом разбирая строчки.

«Вечером. За башней. Постарайся быть там».

Амарель скомкал послание в кулаке и какое-то время собирался с мыслями. Его хотели спасти? Или убить? Вторую мысль Амарель мгновенно отбросил. Не может Несравненная с ним так поступить! Затем Амарель снова разгладил клочок пергамента, повертел так и сяк, но больше там ничего написано не было.

Да и то, что было… начало исчезать. Амарель расширившимися глазами смотрел, как чернила выцветали, а пергамент с одного краю занялся пламенем. Словно его поднесли к свече. Очень скоро от письма осталась кучка пепла, которую Амарель, опомнившись, стряхнул на пол.

Значит, вечером. Амарель схватил исписанный свиток и засунул к себе за пазуху. Внутри всё дрожало от нетерпения.

Когда Гэстед принёс обед, Амарель был так взволнован, что не сумел съесть ни куска. А между тем, впервые за эту неделю в тарелке лежало мясо. С тушёной капустой. Амарель с сожалением поковырялся в тарелке, изобразив, что немного поел, а потом… начал звать стражу и уверять, что ему стало плохо.

– Нельзя тебе выходить, не велено, – буркнул Гэстед, волоча Амареля за собой. Тот изо всех сил притворялся, что у него разболелся живот. – Совсем ненадолго, понял? Чтоб за тобой комнату не убирать!

Внизу сидели люди Гиадо ди Гунья, пили скверное, судя по шуткам, вино и вяло играли в карты.

– Вы двое, пойдёте со мной! – услышал Амарель приказ Гэстеда, но оглядываться не стал. Сзади раздались топот и ругательства по-гафарсийски, отчего Амарель едва не улыбнулся, но тут же спохватился, что должен страдать, стонать и сгибаться в три погибели.

Позади башни Амарель доковылял до одного из пеньков, расчистил снег и неловко присел боком. Держась за живот, Амарель покосился на сопровождающих – Гэстед хмурился, гафарсийцы прислонились к потемневшей от времени стене, и один из них сплюнул в снег.

– Полегчало? – вполголоса спросил Гэстед. Судя по его голосу, он ждал, что Амареля вот-вот стошнит.

Амарель помедлил, не зная, что ответить, и тут с неба слетело огромное чёрное существо, вооружённое посохом. От неожиданности Амарель чуть не упал с пенька.

– Айе! – грозно взревел великан, и прозвучало это как «айи». Удар посоха пришёлся Гэстеду по макушке, так что он охнул и сел прямо на землю. Гафарсийцы схватились за мечи, но ударами посоха неизвестный ошеломил их.

Амарель инстинктивно вскинул руки, защищая голову, но его бить не собирались. Великан в чёрном сдёрнул Амареля с пенька, словно куклу, и поднял в небо. У Амареля перехватило дух. Он не успел закричать, как внизу замелькали верхушки елей, припорошенные снегом, городские постройки, а потом и редкие деревушки.

Вскоре великан опустил Амареля на землю посреди необъятного поля и с достоинством представился:

– Кариман.

Казалось, от быстрого полёта он ничуть не запыхался.

– Амарель, – еле выдавил тот из себя, и Кариман сжал его ладонь в своей, будто тисками. Поздоровался. Амарель только хватал ртом морозный воздух и смотрел, подняв взлохмаченную голову, на Каримана, которому был ростом по грудь.

– Значит, летим! – звучно провозгласил Кариман, прежде чем Амарель успел что-то пролепетать о передышке. Да и в самом деле, какая передышка, когда полёт только начался?

Вот так они и очутились в этом лесу, у костра…

– Эй! Гафарсиец! Ты сумасшедший?! – Кариман грубо схватил Амареля за плечо, и тот неохотно выдернул руки из пламени, но был вознаграждён потрясённым видом Каримана. Тот даже глаза выпучил.

– Такой у меня дар, – скромно улыбнулся Амарель, показывая тёплые, розовые, ничуть не обожжённые ладони.

– Расскажи о своём даре, пока мы отдыхаем, гафарсиец, довольно мне одному болтать! – И Кариман придвинулся к Амарелю с таким нетерпением в глазах, что стало ясно – от рассказа не отвертеться.

Что ж. Необязательно ведь говорить обо всём.

– Ладно, – Амарель приблизил лицо к костру, давая Кариману возможность полюбоваться тем, как огонь лижет ему, Амарелю, щеку, словно верный пёс. – Всё началось, когда я встретился с эмегенами в горах…