Текст книги "Натурщик"
Автор книги: Далия Трускиновская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Далия Трускиновская
Натурщик
Из зала суда его вывели, крепко держа с обеих сторон за руки. Справа шел дед, слева – бабка, а следом шагал хмурый адвокат. Говорить было уже не о чем – все четверо молчали. Адвокат открыл рот только в такси. – Я бы на вашем месте поместил его в закрытый колледж, – вот что сказал этот сукин сын. – Сколько бы это ни стоило. С круглосуточным присмотром. Я знаю такой – в спальнях камеры, в туалетах камеры. Из дому он может удрать. И воспитатели… Дед покивал.
– Я сама буду его стеречь, – ответила бабка. – С работы уволюсь, дома буду сидеть.
– И что, он тоже будет дома сидеть?
– Да, – глухо произнес дед. – Пока не расплатимся.
Это означало – по меньшей мере год. Или полтора, если бабка действительно уйдет с работы. Потому что пенсия у деда невелика.
Адвокат спорить не стал – да и поди поспорь со старым афганцем, если он уже принял решение.
Полтора года в маленькой комнате. Компьютер, скорее всего, отнимут. Учиться заставят. Соседка Людмила Петровна, бабкина подруга, будет приходить, проверять задания по математике и физике. Это все, это – почти смерть.
О смерти Юрка имел смутное понятие. Его в свое время сбила с толку прабабка Саша. Она сильно беспокоилась, чтобы ее похоронили не на старом немецком кладбище, а на Ивановском, хотя оно от дома дальше и родственникам будет очень неудобно посещать могилку. Старуха непременно хотела лежать среди своих и даже определила место – между покойным мужем и покойной свекровью.
– Да какая разница? – спросила внучка, Юркина мать. – Ты, ба, как себе это представляешь? Будете там лежать и перестукиваться?
– Да, – подумав, ответила прабабка.
На пятилетнего Юрку очень сильно подействовала старухина уверенность. Собственное воображение сразу нарисовало картину: стоят рядком под землей гробы (гроб ему был знаком хрустальный, прозрачный, из «Сказки о мертвой царевне и о семи богатырях»), в гробах бабки с дедами, днем спят, а как стемнеет – друг дружку будят, разговоры затевают, может, даже анекдоты непонятные рассказывают, над которыми только взрослые смеются.
Десять лет прошло, а понятие о смерти у Юрки осталось именно таким. Ничего нового, лежи себе в темноте смирно и разговаривай неведомо о чем.
Адвокат проводил их до такси.
– Надеюсь, больше мы не встретимся, – сказал он.
– Да уж, об этом я позабочусь, – глядя мимо адвокатских глаз, пообещал дед. Бабка хотела что-то брякнуть, да промолчала.
Юрку повезли домой. И только там он осознал всю свою беду. Слесарь, за которым присматривала вторая бабушка, Вера, заканчивал врезать новый замок. А на окне в Юркиной комнате стояла решетка.
Компьютер, конечно, исчез.
– Я сделаю из тебя человека, слышишь?
– Да, дедушка.
– Вот учебники. Это все, что тебе теперь нужно. Бабка заплакала.
– Не смей, – приказал ей дед. – Сам допросился. Выходишь отсюда только на кухню, поесть. В ванную еще. Да, телефона не ищи. Телефон мы отключили.
Дверь захлопнулась. Юрка подергал ручку – оказалось, его заперли. Тюрьма! Хуже тюрьмы! Там в одиночку только самых страшных преступников сажают!
Чего еще ждать от старой сволочи, которая даже на суд притащилась в камуфляжных штанах? Да ему на всех наплевать – и на суд, и на единственного внука!
Юрка стал исследовать комнату: что изменилось, пока он ждал суда?
Книги на полках стояли все те же – про боевых роботов, про межзвездные сражения. Их можно перечитывать, хотя без особой радости. Компакты с музыкой – ну, хоть что-то… а плеера-то и нет!..
На столике – стопка учебников, отдельно стопка тетрадей. Какая тоска!
Юрка прошелся взад-вперед. Ну, допросился. Они не понимают…
Надо было лечиться от тоски, а лекарства не было, его лишили всех возможных лекарств. Впору зареветь, заорать, удариться башкой об стену. Желание игры, скопившееся за две недели, переполняло душу. И было совершенно неосуществимо. Хоть бы какую игрушку, самую простенькую!
Его осенило. Компакт имеет две стороны, одна с картинкой и названием, другая – пустая. Вот!
Достав один не очень нужный, Юрка раскрутил его на столе вертикально, прихлопнул ладонью, диск шлепнулся картинкой вверх.
– Ага-а… – сказал Юрка. – Годится! Итак…
Он заключил договор с судьбой: если из ста раскруток будет семьдесят картинок, то дед сжалится и вернет хотя бы плеер. И начал игру, и вскоре ощутил знакомую радость, на душе полегчало, диск вертелся все веселее.
Через пару минут Юрка сбился со счета.
Очевидно, тюремщиков следовало звать стуком в дверь.
– Бабуль, бабуль! – закричал он. – Мне авторучка нужна! Авторучку принес дед, к его приходу все декорации были установлены – раскрытый учебник физики, раскрытая тетрадь…
Диск Юрка сунул на место и смотрел чистыми голубыми глазами хорошего мальчика – родительской гордости. Бывает такой взгляд у игроков, бывает, без него никак…
Осьминожка лежала на тарелке – хоть тычь в нее вилкой и ешь, откусывая по щупальцу. Но Просперо уже знал, каково на вкус это лакомство – немногим лучше резины. За время работы он, со злости или от голода, съел весь запас осьминогов из холодильника.
Кресло, в котором он отдыхал, стояло на краю бассейна, имевшего странную форму – вроде огромной запятой. Это было простое ротанговое кресло, и столик был тоже из толстых стеблей ротанга. Эти лианы занимали почти весь полуостров. Просперо подтащил мебель совсем близко к ярко-синей воде, установил у острого мыса и рисковал, вставая или садясь, свалиться в бассейн. В этой его части глубина была около полутора метров, у дальнего края – почти шесть.
Над бассейном и прочими владениями Просперо высился голубой купол. Под ним разместилось всё: жилые комнаты, склад, мастерская, где он исполнял заказы. Последний, доставивший столько хлопот, потребовал перестановки: пришлось перетащить рабочие столы и прочее хозяйство к самому бортику бассейна, да еще спустить в воду длинные доски. Там, где края досок торчали из воды, стояли два высоких сапога немалого размера с просторными голенищами.
Просперо встал и потуже затянул пояс белого халата. Предстояла самая тонкая работа, окончательная отделка. И тогда можно отправлять заказ клиенту. Но мастер был недоволен – слишком следовал за природой, результат получился громоздким и тяжелым. Впору переделывать.
Палец бродил по осьминожке, обводя каждую присоску отдельно. Палец лучше знал, что требуется Просперо: он посылал в голову успокоительные импульсы, которые хорошо известны тем, кто любит перебирать шершавые четки и катать шарики из хлебного мякиша.
– Ариэль! – крикнул Просперо. – Лети-ка сюда живо! Помощник, смуглый босоногий юноша в серых шортах, явился,
на ходу влезая в рубаху из плотной тускло-зеленой ткани, рукава которой завершались трехпалыми перчатками. Когда он натянул ее, а оказалась она ниже колен, Просперо помог ему подпоясаться и вынул из особого мешочка на воротнике капюшон. Ариэль стянул вокруг лица складки плотной ткани, завязал узел, и Просперо сразу надел ему поверх капюшона большие очки. Юноша подошел к бассейну и сунул ноги в сапоги.
Убедившись, что Ариэль готов, Просперо встал на бортик и засвистел. Это был не совсем человеческий свист, он то опускался до змеиного шипа, то завывал зимним ветром. Вода взволновалась, на доски выползло шупальце – толщиной с мужское бедро. Ариэль помог чудищу ухватиться за край бассейна и выловил из воды второе щупальце.
С его помощью из бассейна выбрался огромный осьминог, после чего уровень синей воды заметно понизился. Спрут был вял и задумчив – как будто еще не разобрался толком, спит или проснулся.
Переставляя руками щупальца, Ариэль повел осьминога к большому столу, составленному из четырех, подтолкнул сзади и аккуратно разложил щупальца по белому пластику. Просперо тем временем надел перчатки.
– Я понял, что не так. Это не должны быть присоски, – сказал он. – Вернее, не все из них – присоски. У тех, что покрупнее, края будут острые, словно бритва, чтобы спрут мог выгрызать ими страшные дыры в любой органике. Вот тогда у нас получится настоящий боец.
– На сколько они должны выступать? – деловито спросил Ариэль.
– На два пальца.
– Он сам-то о них не порежется?
– Они будут втяжные, слово кошачьи когти. Все, натура нам с тобой больше не нужна.
– Так я отменю заказ?
– Отменяй, конечно. Ну-ка, что мы тут имеем?..
Просперо взял зажим и зонд, опять засвистел. Осьминог отозвался – кратко и недовольно.
– Ну, потерпи, потерпи, – сказал чудищу Ариэль. – Чем будем закреплять режущую кромку, учитель?
– Что там у нас есть кремниевого? Это будет самозатачивающаяся кромка, отрастающая при травмах заново… И тогда можно будет снизить массу по крайней мере на двадцать процентов. Тварь станет гораздо подвижнее…
Они взялись за работу, успокаивая осьминога свистом и тихо переговариваясь. Через два часа на каждом щупальце была задуманная боевая дыра – с виду присоска, а на самом деле пасть, способная выхватывать круглые куски живой вражеской плоти.
– Его нужно снабдить запасом капсул, – вдруг додумался Про-сперо. – Кто его разберет, чем он там будет питаться. А для кромок нужен стройматериал.
Ариэль высвистел фразу, осьминог ответил целым монологом.
– Тем лучше, – согласился с чудищем Просперо. – Хотя я не уверен, что он понял тебя правильно. Придется на прощание научить его пользоваться таблицей Менделеева.
– Он справится, учитель. Память у него лучше, чем у нас с вами.
– Одного не понимаю – зачем ему там такая замечательная память?
– Не отнимать же. Так я спускаю его в бассейн?
– Да, конечно. Щитки мы пристегнем потом. Их надо переделать немного – ты объясни оружейнику про режущие кромки. И щупальца станут другими… понял – лентообразными!
– Нужно еще научить его самостоятельно их пристегивать и отстегивать.
– Это он сразу освоит, не дурак.
Пока Ариэль возился с осьминогом, ловко уворачиваясь от опасных кругов на его щупальцах, Просперо снял перчатки и подошел к ротанговому креслу. Усевшись, он взял с тарелки маринованную осьминожку, раскачал ее и бросил в бассейн.
– Вот и все. Что там у нас дальше по плану?
– Дева-воительница, если вы не передумали, учитель.
– Передумаешь тут… Скандинавская, что ли, дева?
– Скандинавская.
– Выходит, блондинка. Ну что же, будем оформлять запрос.
Юрка внутренне приготовился к тому, что рано или поздно произойдет судьбоносная ошибка тюремщиков. Он даже знал, какая именно: они забудут запереть дверь его комнаты. Так и случилось. Пока все провожали Людмилу Петровну (старая дура несла в прихожей какую-то педагогическую чушь о том, что насилие над личностью чревато и так далее), как-то не учли, что дверь просто закрылась, но не захлопнулась. Дело было вечером, дед с бабкой уселись смотреть телевизор, а Юрка на цыпочках вышел в коридор. У него было часа полтора или два – потом бабушка заглянет, чтобы выпустить внука в ванную и дать ему яблоко, это неизменное яблоко на сон грядущий преследовало Юрку с детства.
На кухне он нашел хозяйственные ножницы, вернулся к себе, распустил простыню на полосы, связал их, уложил в наволочку книги и компакты. Он действовал неторопливо и очень спокойно – душа его уже улетела вперед, она наслаждалась и не мешала телу совершать все необходимые движения.
Простынную веревку он привязал к трубе парового отопления, наволочку установил на подоконнике. Спуск с третьего этажа для пятнадцатилетнего парня – не проблема. Уже выбравшись и упираясь ногами в стену, он изловчился и потянул за край наволочку. Его богатство рухнуло вниз, на сиреневый куст. Если дед с бабкой и слышали шум, то ни хрена не поняли, пусть дальше смотрят свой телик.
О возвращении он не думал, до возвращения еще целая вечность. А думал он о победе. Время, конечно, позднее, но возле зала обязательно найдется кто-нибудь, кому нужны компакты – и появятся деньги на первые жетоны. Победа будет – Юрка так давно не садился к автоматам, что перехитрил судьбу, и теперь она видит в нем новичка, а новичкам всегда везет.
Но в зал его не пустили.
– Приперся! – воскликнул охранник. – Настя, гляди, кто приперся!
Кассирша высунулась из будочки.
– Гнать поганой метлой! – закричала она. – Ишь, умный! Мало нам тут неприятностей?!
– Это все вранье! – возразил Юрка. – Они сами виноваты – теряют деньги, а потом на меня валят!
Он так часто повторял эти слова, что они сделались непререкаемой истиной. Он, зайдя с бабкиным поручением к знакомым, не видел стопку банкнот, полуприкрытую газетой, он не мог ее видеть – его дальше прихожей не пустили. А что деньги пропали, он только потом узнал. Про двое суток в игровых залах он вообще впервые услышал от следователя. Не мог он столько времени просидеть за автоматами без еды и питья. Когда охрана и кассирши трех залов опознали его, он искренне удивился: тут какая-то ошибка! Жетоны стоят сущие копейки – как же нужно постараться, чтобы проиграть две с половиной тысячи долларов?
Вся беда была в том, что бабка ему поверила и отбивалась от нападок с совершенно звериной яростью. Потому и не удалось договориться миром и возместить ущерб втихомолку. Дело дошло до суда. Суд (издержки возмещает виновная сторона, да еще адвоката взяли хорошего) обошелся в итоге примерно во столько же.
– Игроман – это диагноз, – сказал деду адвокат. – Это хуже воровства. Вор способен мыслить логически, игроман – нет. У него связи нарушены. Один адреналин в голове.
– Я из него этот диагноз выбью, – пообещал дед. – Если бы не моя дура…
Бабка Юрку жалела и защищала до последнего.
– Ну, так, – произнес охранник. – Тут тебе делать нечего. Свободен!
– Я имею право за свои деньги играть столько, сколько захочу! – выкрикнул Юрка.
– Нет у тебя никаких своих денег. Пошел в задницу.
Юрка, разумеется, никуда не пошел, а с полчаса отирался у входа. Наконец он увидел, как из зала выходит парень примерно его возраста, чуть постарше, и стал предлагать ему компакты. Отдавал за гроши – пятьдесят рублей диск. Парень послал его подальше.
Там, в зале, сидели счастливые люди и выигрывали деньги. Юрка расслышал тот прекрасный шум, какой производят жетоны, ссыпаясь из щели в блестящий лоток, и ощутил самую настоящую боль в сердце. Тот человек сорвал выигрыш, что был предназначен судьбой ему, Юрке!
Надо было проскочить внутрь и попросить у счастливчика пару жетонов на удачу. Он бы не отказал. И начать игру! Но охранник следил за Юркой, предвидел этот рывок в приоткрывшуюся дверь и выпихнул мальчишку даже не самым крепким тычком – взрослый бы устоял, Юрка сел на асфальт.
Впору было заплакать.
Двое мужчин, проходя, видели его позор. Один, помоложе, обратился к охраннику:
– За что это ты его?
– Хозяин запретил пускать. Он деньги ворует и здесь проигрывает, а малолетка – посадить вроде нельзя. Нам еще ворья тут не хватало, – охотно ответил охранник.
– Понятно.
Мужчина шагнул к Юрке.
– А что, заработать не можешь, обязательно тырить? – спросил он.
– Заработать? А где?
Юрка был готов к тому, что его пошлют вкалывать на ближайшую автомойку, и собирался послать благодетеля – пусть сам там за гроши корячится. Но мужчина (одет, между прочим, дорого, один плащ из тонкой кожи чего стоит) усмехнулся особой усмешкой знающего всякие тайные возможности человека.
– Старик один есть, художник, он натурщикам хорошо платит. Три тысячи рублей в день – но жить у него, два-три сеанса в день. Ну, конечно, кормит.
– Знаю я этих добрых дедушек! – отрубил Юрка и встал с асфальта.
– Ему натурщики нужны, а не то, что ты подумал. Не хочешь – сиди тут и облизывайся. А живет он за городом, по Московскому шоссе сразу за Груицей, за мостом направо. Если автобусом ехать – скажи, чтобы на сорок пятом километре высадили.
Больше мужчина не сказал ничего – ни как деда зовут, ни от кого привет передавать. Просто нагнал своего спутника и ушел с ним вместе, не оборачиваясь.
Одиночество было абсолютным. В зал не пускают, улица пустынна. Вот разве что вывели из подворотни щенка на прогулку. Это был щенок восточно-европейской овчарки, полугодовалый, с крупными лапами, умной мордой. Он сунулся к Юрке, но хозяин, здоровый дядька, прикрикнул – и щенок, посмотрев на него, согласился безмолвно: что с незнакомцем связываться, когда впереди парк и прорва собачьих автографов на деревьях, дивные запахи и интригующие шорохи.
Они ушли – серьезный дядька и веселый щенок. Давняя зависть проснулась в душе. Юрка смертельно завидовал всем, кому родители разрешали держать живность. Дед бы, может, не возражал, а бабка трепетала за свой налаженный порядок.
Юрка постоял, глядя вслед, и решил попытать счастья в другом зале, за углом. Он пообещал себе, что если повезет – возьмет щенка из приюта, спасет собачью жизнь, и все будет хорошо. Но оказалось, что в другом зале его прекрасно помнят и не желают неприятностей – когда расследовали Юркины подвиги с ворованными деньгами, много чего было сказано владельцам окрестных залов о несовершеннолетних, у которых в принципе не может быть больших сумм, и даже прозвучали некоторые угрозы.
Значит, нужно было спешить в следующий зал – Юркино терпение уже на исходе: все играли, а он не мог!
А вот со следующим залом случился настоящий облом: у дверей стоял, беседуя с охранником, дедов приятель Кошмарыч.
Юрка понял: его хватились по меньшей мере полчаса назад. И теперь на поиски мобилизована дедова боевая компания, а их человек двадцать наберется – все воевали, все безмолвно одобряли дедово решение запереть Юрку дома.
Ему захотелось сесть и заплакать, зарыдать с криками, с визгом, с битьем кулаками по стенке – все пошло насмарку! Поймают, отведут домой – и все, и будут стеречь днем и ночью, и никакой игры вообще никогда! Лучше повеситься, лучше повеситься…
Но был же выход из положения – сорок пятый километр, мост через Груицу и потом направо. Не все ли равно что за дед, если платит такие деньги. Зато потом – в зал, где Юрку не знают, прийти этак с достоинством, сразу взять побольше жетонов, выстроить игру тонко, по системе, на три-четыре часа по меньшей мере, но к автомату садиться не сразу, а сперва выпить кофе в баре, внимательно наблюдая за залом, за игроками, чтобы понять, где давно не было выигрыша…
Юрка вообразил себя сидящим за столиком, выжидающим своего звездного мига, с полным карманом жетонов – кончики пальцев помнили выдавленный на них рисунок. Он увидел клавиатуру игрового автомата, увидел и экран, на котором мельтешит обычно демо-версия игры. Душа истосковалась, да что душа – тело уже не могло больше без этих ощущений.
Прохожие, что шли мимо Юрки, все как на грех были взрослые. Он бы загнал в подворотню какого-нибудь пацаненка или ровесника-недомерка, отнял бы карманные деньги, но жертва все не появлялась. А нападать на парней старше себя он боялся.
Попытка продать компакты добром не кончилась – двадцатилетний скот, просмотрев их, отобрал несколько и неожиданно расплатился ударом в челюсть. Пока Юрка приходил в себя, сидя на грязных булыжниках в подворотне, он ушел.
Убедившись, что зубы целы, Юрка потосковал и вздохнул, собираясь с силами. Денег не было ни копейки – значит, придется пройти сорок пять километров пешком. Да еще за мостом неведомо сколько.
Но это был шанс раздобыть денег на игру.
Просперо стоял на балкончике и наблюдал за высокой блондинкой, которая играла с Ариэлем в мяч. Блондинка была неуклюжа – это раздражало.
– О Господи, неужели в школах отменили уроки физкультуры? – в расстройстве чувств спросил Просперо. – Чему же их учат?
Фигура ему тоже перестала нравиться – а на фотографиях, которые блондинка прислала, перед тем как приехать, все было просто замечательно: и тонкая талия, и прямые плечи, и ноги правильной формы – не те жуткие палки, которые обычно бесстыже демонстрирует тощая модель, не знающая, что если самая широкая часть ноги
– колено, то такие конечности нужно прятать под юбкой и никому не показывать.
– Валькирия, как же… – пробормотал Просперо. – Черта с два из нее получится валькирия…
Он ушел с балкона. Тем более, что близилось назначенное время
– он пригласил двух бойцов из клуба «Викинг», чтобы понять, что такое скандинав в ближнем бою.
Бойцы приехали, надели кольчуги и шлемы, объяснив заодно озадаченному Просперо, что шлем с рогами – дурацкая выдумка немецких буршей, взяли боевые топоры и устроили образцово-показательное махалово. Потом два часа рассказывали Просперо всякие байки из жизни клуба, вручили два компакта с записью боев, получили гонорар и уехали.
– День потерян, – хмуро резюмировал Просперо. – Это все мужские драки. Но как сражались валькирии?
Теоретически, они орудовали мечами и топорами не хуже мужчин, но Просперо хотел чего-то иного, более страшного, что ли, однако и более возвышенного.
Он вошел в мастерскую. На столике стоял эскиз из зеленого пластилина – тридцатисантиметровая женщина, возносящая над головой незримый меч. От фигуры веяло невыразимой пошлостью, и Проспе-ро, выдернув каркас, смял ее в ком.
– Где взять валькирию? – спросил он.
Девица, бросавшая во дворе мяч, определенно не годилась. Но не потому, что сама по себе была плоха. Просперо находил ее миленькой. Он не определил для себя, почему в том мире нужна именно валькирия, именно девка в кольчуге и с выпущенными на грудь из-под шлема толстыми льняными косами.
Запищал коммуникатор. Просперо включил экран. Из мрака явилось лицо диспетчера.
– От Скриннийора Нира вам груз, – сказала женщина в наушниках. – Откройте ворота, будут две вагонетки. Он прислал телегу, но телега не поместилась в канале.
– Сейчас.
Ворота были в пристройке. Просперо дал команду, поблагодарил диспетчера и пошел смотреть, что из своей первой добычи выделил ему Скриннийор.
Увидев положенную десятину, он онемел – перед раскрытыми воротами лежала здоровенная куча протухшей рыбы, а вагонетки уже отбыли обратно.
– Какого черта! – опомнившись, заорал Просперо и побежал обратно к экрану связи.
– В чем дело? – спросила диспетчерша.
– Что вы мне такое доставили?!
– Груз от вашего Скриннийора Нира. В соответствии с контрактом.
– Где вы его хранили, этот груз? В Африке, на солнцепеке?
– Я товарно-транспортную накладную могу показать, – обиделась женщина. – Груз мы получили вчера с сопроводительными документами на десятину добычи. Вы ведь так договаривались?
– Проклятый осьминог, – уже начиная осознавать свою беду, пробормотал Просперо. – Не иначе он отнял эту дрянь у каких-то подводных аборигенов, которых хлебом не корми – была бы тухлятина! Послушайте, я хочу внести поправки в контракт!
– Какие?
– Чтобы вы принимали только добычу неорганического свойства.
– Но там был еще какой-то сундук, вы под рыбой посмотрите, – посоветовала женщина.
Просперо тяжко вздохнул и выключил связь.
Нужно было срочно придумать, куда девать вонючую протухшую рыбу. Ее и вспоминать-то было отвратительно – склизкие чешуйчатые тела, лопнувшие от падения из вагонеток животы, мерзкие кишки… бр-р-р!..
Вдруг он понял страшную вещь – в голове уже зашевелилась некая бесплотная тень, которая вот-вот обретет очертания валькирии, а если он начнет возиться с рыбой, тень растает.
Просперо побежал в мастерскую, схватил карандаш, стал набрасывать очертания фигуры с руками, раскинутыми крестообразно, получалось вроде хищной горной птицы, он взял другой лист и изобразил эту же фигуру в профиль, с шеей, покрытой перьями, с клювом…
– Чушь какая-то… чушь, чушь…
Валькирия не давалась. А он знал, что если не справится с этой скандинавской дурой, то пути вперед уже не будет. Точно так же он думал, когда привезли первый контейнер с маринованными осьминогами – он разложил эту живность по столу и понял: дело не в масштабе и не в длине щупалец… Но с осьминогом-то он справился, выпустил из мастерской того, кого от него ожидали – героического боевого осьминога, способного вести военные действия на глубине десять километров. А до того он сперва маялся в растерянности, но потом прекрасно решил задачу с Красным Рыцарем, натурщика для которого нашел в журнале по кик-боксингу. Оставалось только снабдить бойца оружием для ног, которое в общей груде доспехов было почти незаметно, да поработать с его сухожилиями, дав невероятную для человека прыгучесть и растяжку.
Другие мастера пробовали скопировать Красного Рыцаря и даже удачно, а вот Скриннийор Нир им оказался не по плечу. Это все признали. И зависть соперников оказалась для Просперо слаще всякой десятины, пусть даже это была десятина храбра Всеслава Волка – он уже дважды присылал бочонки с диким медом, который ни одна оптовая база брать не желала, хоть сам садись на базаре торговать.
Кольчуга, косы, удлиненное лицо с суровым ртом, мужской разворот плеч… дальше что?..
Кольчуга из железных перьев?
Эту мысль следовало обдумать. Просперо прихватил папку с бумагой, два карандаша и вышел во двор, где блондинка с Ариэлем уже не играли в мяч, а сидели за белым столиком и пили апельсиновый сок. Блондинка закинула ногу на ногу – когда она не двигалась, то выглядела более или менее сносно.
– Ариэль, срочно вызови уборщиков, у нас там две тонны гнилой рыбы, если не больше, – сказал Просперо. – Вонь такая, что к воротам не подойти. А ты, красавица, встань вон туда, подальше, еще подальше…
Он нашел для блондинки хорошее место – солнце стояло у нее за спиной, Просперо видел не живую женщину, а силуэт. Но этого он и хотел – ощущения нереальности. Пока Ариэль бегал смотреть на рыбу, пока вызывал уборщиков, Просперо делал трехминутные эскизы, один за другим. Цена им была невелика – он и сам не знал, чего искал.
Блондинка оказалась чересчур послушной, вот что! Она принимала заказанные позы, поворачивалась, старалась воплотить все затеи Просперо – валькирия, явись она из своей скандинавской мифологии, послала бы его к каким-нибудь морским чертям. В натурщице не было способности к сопротивлению.
Вот если бы она хоть замахнулась сгоряча на Просперо, хоть недовольно вздернула аккуратный носик! Но нет – она честно отрабатывала свой гонорар.
Пришел Ариэль, принес от оружейника шлем – железную миску с ушами. К шлему уже были прицеплены длинные косы из синтетической белой пакли. Блондинка надела этот ужас – и Просперо замахал на нее руками.
День положительно не задался. Лучше всего было бы отпустить блондинку, прилечь в тени и, закрыв глаза, послушать какую-нибудь аудиокнижку поглупее.
Так Просперо и сделал.
Юрка был голоден, как никогда в жизни.
Немногие городские дети сумеют прокормиться, шагая по шоссе. Они не знают, что стоит свернуть и очень скоро выбредешь к полю или к огороду, встретишь хозяев, а если просить стыдно – сговорись: ты им поленницу у стены сарая сложишь и двор приберешь, они тебя обедом накормят, и им необременительно, еда-то не купленная, и тебе полезно. Опять же, можно летом картошку окучивать, осенью – копать. Но Юрка никогда не задумывался, откуда в мире берется картошка.
О том, что можно ночевать в стогах, он тоже не знал, а когда к утру подустал – улегся почти на обочине, за кустами, и проспал там часа три, больше не мог.
Он честно прошел эти сорок пять километров, перешел по мосту Груицу, с некоторым недоумением посмотрев вниз – река была слишком незначительна для такого огромного моста. Пить хотелось страшно. Он спустился вниз, в узкий и длинный овраг, и набрал кое-как воды в прихваченную по дороге пустую бутылку из-под минералки. Вода на вкус была противная, да и на вид грязная, но выбирать не приходилось.
Потом Юрка нашел поворот, прошагал еще километра два и встретил тетку на велосипеде. Рядом с велосипедом бежал беспородный рыжий щенок. Он бодро облаял Юрку, когда тетка притормозила. И все время разговора проявлял к нему интерес. Даже позволил перебирать пальцами жесткую шерсть на своем загривке.
Хозяйка щенка сказала, что насчет художника – не уверена, а какой-то чудик тут и вправду поселился: выкупил землю, обнес забором, чего-то там понастроил, живет не слишком шумно, хотя гости к нему приезжают постоянно. Сам же появляется редко, даже в город не ездит, но машина у него есть, хорошая, дорогая.
Просить у нее поесть Юрка постеснялся.
Забор он нашел скоро – но ворота оказались на запоре. Он пробовал стучать, однако никто не отозвался. Кричать, как и просить еду у незнакомых, он стыдился. Юрка пошел вдоль забора и набрел на место, откуда, как ему показалось, можно было перебраться во владения загадочного старика.
Он забрался на дерево, которое росло рядом с забором, и понял, что ветви слишком тонки – по ним не проползти до края кирпичной стенки, прогнутся. Зато теперь он видел большую часть двора и стоящий в центре голубой купол вроде циркового, только пониже. Купол торчал среди каких-то пристроек и высоких красных труб.
Одна из пристроек походила на старый дом, словно выглянувший из современных блочных стенок. Внизу располагалась веранда, перед верандой – крыльцо, ведущее в садик, наверху – большой балкон, и все это – деревянное, с резьбой. Садик украшали высокие клумбы-рабатки, там росли незатейливые цветы – анютины глазки, ноготки, бархатцы. Была площадка вроде волейбольной, Юрка увидел и мячи в зеленой траве.
За белым столиком сидели, разговаривая, худой полуголый парень и фантастическая блондинка – беловолосая, загорелая, в коротеньких шортиках и прозрачном топике. От этой красоты Юрка чуть с дерева не полетел.
– Эй! Эй, люди! – завопил он.
Парень повернулся, но не сразу понял, где засел незримый крикун. Юрка замахал ему, парень сделал рукой знак – мол, понял! – и побежал к забору. Тут Юрке стало немного не по себе – он впервые видел, чтобы передвигались такими прыжками, с подвисанием в воздухе. И на забор в полтора человеческих роста этот местный житель не вскарабкался, а будто взлетел и уселся удивительным образом – словно была у него на заду какая-то хитрая точка, отвечающая за равновесие, и он одну лишь ее совместил с острым краем горба кирпичной кладки.
– Ты откуда взялся? – спросил он Юрку.
– Я художника ищу. Сказали, ему нужны натурщики.
– Кто сказал?
– Дядька один. А что, соврал?
Сейчас Юрке показалось, что тот мужчина в кожаном плаще действительно мог соврать, почему бы нет – увидел дурака, грех же не поиздеваться, отправить пешком хрен знает куда!
– Нет, не соврал, – задумчиво сказал парень. – Но мы обычно через агентство заказываем. Вон, девочку прислали…
Он указал на блондинку.
– Так что, нужны или не нужны? – грубовато, чтобы казаться покруче, поинтересовался Юрка.
– Сейчас нам девочки нужны…
– Ариэль! – долетело издалека. – Ариэль!
– Я здесь!
– Они не могут прислать уборщиков! Только вечером!
– Вот подлая контора, – тихо сказал Ариэль. – Да мы тут до вечера помрем от этой вони. Извини – натурщик не нужен, нужен человек с лопатой. А лучше двое.
