Текст книги "Алесик едет в Красобор"

Автор книги: Даир Славкович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Даир Федорович Славкович
Алесик едет в Красобор

В автобусе

Алесик, ноги с сиденья опусти. Сандалиями костюм мне испачкаешь.

– Сандалии, папочка, у меня чистые. Я ими уже становился на твой портфель и на тот желтый чемодан в проходе. Посмотри: ни пятнышка.

– Сядь и сиди, как все люди.

– Учительница целый год талдычит: сиди, как все. Мама дома тоже: делай, как все. Как все, я сидел в поезде. И в автобусе сидел, как все. Мне вот где, в горле, сидит это «как все»… Пап, а пап, а к Красобору скоро подъедем?

– Сперва до Бородович доберемся, а уже оттуда путь на Красобор. Да не крутись же ты, сядь, как все пассажиры, как та девочка впереди, в красном берете.

– Она не крутится, потому что спит под своим беретом, соня автобусная!

– Сам ты соня! – обернулась девочка с толстыми румяными щеками. – И выдумщик. Я не сплю, а гляжу. И ты гляди.

– Ха! Гляделка-балделка! – Алесик смешливо сморщил нос.

Папа нахмурил брови:

– Не груби, Алесь. Совет хороший: разглядывай, что за окном. Дорога короче будет.

– А на что смотреть?

– Ты к окну сперва повернись.

– Так за окном поля одни. Лесу – ни деревца. Будто не на партизанский праздник едем, а на экскурсию в колхоз.

– Всему свое время. Вот горку минем, в низинку спустимся – там и лес начнется. А время придет, и на партизанской встрече побудем.

– Папа, партизаны в Красобор с орденами и медалями приедут?

– Само собою.

– А ты свои не забыл?

– Взял.

– Я тоже свою октябрятскую звездочку взял, – почему-то вздохнул Алесик.

Алесик хотел еще что-то спросить, но с двух сторон дороги подступил лес. Высокий, густой. Алесик смолк и долго молчал, о чем-то думая. А когда спросил, то оказалось, уже совсем про другое:

– Папа, во время войны партизаны тоже на автобусах ездили?

Отец усмехнулся, но ответить не успел, потому что спереди обернулся красный берет и его хозяйка пропела въедливым тоненьким голоском:

– Когда была война, партизаны не такими неженками были. Они и пешком не боялись ходить.

Водитель объявил в микрофон:

– Подъезжаем к Сосновке. Остановка – пять минут.

– Слушай! – вдруг встрепенулся отец. – Может, нам тут слезть, а, Алесь? Да напрямик через лес, по-партизански?

– По-партизански! Только по-партизански! – весь засветился Алесик.

Отец подхватил черный портфель, а Алесик перекинул через плечо старый, обшарпанный, но настоящий военный бинокль. И они начали пробираться между сумок и чемоданов к выходу. У самой двери Алесик обернулся. Девочка в красном берете с интересом смотрела ему вслед. Алесик надул щеки и передразнил ее. Девочка в ответ показала язык.

Дорога, которая погибла

Сосновка – большая деревня с автобусной станцией. В станционном буфете отец купил Алесику вареное яйцо и молоко, а себе взял бутерброд и стакан кофе.

Потом отец расспрашивал у пожилой буфетчицы дорогу до Бородович – через речку Жеремянку.

Буфетчица поясняла, а сама с удивлением смотрела на них. И даже плечами пожала:

– Кто хочет быстрее добраться до Бородович, садятся на автобус. На тот, с которого вы слезли.

– На автобусе нам не подходит.

– Никак не подходит, – подтвердил Алесик.

И они пошли.

Лес начался сразу же за Сосновкой. Деревня, по-видимому, так называлась потому, что своим краем прижималась к огромному сосновому бору. Сосны были стройные, высокие, до неба. Ствол у каждой снизу – бурый и шероховатый, а сверху – гладкий и золотистый. Зеленые вершины сходились где-то высоко-высоко. Так высоко, что Алесикова тюбетейка упала на землю, когда он поднял голову, чтобы увидеть макушку сосны.

Солнце почти не пробивалось сквозь зелень вершин. И лес встретил путников приятной прохладой и птичьим пересвистом.

Углубились в чащу. Отец заволновался, начал оглядываться. Он морщил лоб, видимо что-то припоминая. А Алесик набросился на россыпь шишек на старой, заросшей травою дороге.

– Чур мои! Чур мои на тыщу лет! Я их нашел и я их соберу! – радостно закричал он.

– Этого добра здесь на каждом шагу… Если ты будешь из-за каждой мелочи задерживаться, то мы и не увидим ничего, и до Жеремян не доберемся, – недовольно заметил отец. – Пойдем быстрее. Хочу тебе сожженный мост показать.

– Сожженный мост? В лесу?

– Сам увидишь. И расскажу интересную историю.

– Папка, ты партизанил в этом лесу?

– Да. Это зона нашего отряда «Мститель» и нашей бригады.

Дорожка полого сбежала вниз. Сосны сменились старыми, разлапистыми елями, вокруг которых зеленел мох.

Неожиданно путь их пересекла широкая насыпь, поросшая деревьями и кустарником. Папа первым поднялся на нее и дальше пошел по насыпи.

– Почему мы свернули с дороги? – удивился Алесик, поднимаясь вслед за отцом. Тот не ответил – потянул Алесика за руку меж кустов крушины, калины и молодого орешника. – Не заблудимся, папочка?

– Нет, сынок. Мы идем по дороге. Только она давно-давно погибла.

– Погибла дорога?

– Да. Ее убила война. Присмотрелся Алесик – и впрямь дорога будто бы. Но какая-то уж слишком заброшенная: насыпь травою заросла, да и деревья с кустами повырастать успели.

– Удивительно, – пожал плечами Алесик. – Я и не знал, что дороги, как и люди, умирают.

– Случается…

Сожженный мост

Заросшая насыпь дугой изгибалась влево. За поворотом отец остановился, осмотрелся и сказал:

– Здесь вот и был он, партизанский завал…

– Какой завал? – вспыхнул Алесик.

– А такой, чтобы фашисты по дороге не проехали.

– Папка! Ты давно обещал мне рассказать про партизан, про войну. Говорил: «Подрасти чуток». Я и подрос. Вот уже какой большой!

– Пройдем шагов триста. Там отдохнем и поговорим.

Алесик начал считать шаги. И сразу сбился: каждый шаг отца был больше, чем один, но меньше, чем два его. Ну как тут правильно подсчитаешь?

Алесик вновь начал считать и опять сбился. Подумал: не вернуться ли назад, к «завалу», и еще разок промерить шагами расстояние. Но впереди блеснула темная лента лесной реки.

– Река-а! Я первый ее увидал! Ура-а! – обрадовался Алесик и рванулся вперед.

– …а-а… – таинственно ответило лесное эхо.

Подошли к воде. Речка была неширокой. Противоположный берег был невдалеке, но высокий. На нем тоже сохранились остатки насыпи. Над водой торчали редкие потемневшие сваи. Алесик насчитал их шесть. Они были разными: одни повыше – темно-серые, другие едва высовывались из воды – позеленевшие. Видимо, в этом месте было глубоко. На темной поверхности воды, у свай, колыхались белые лилии.

– Папка, как речка называется?

– Жеремянка.

– А мост отчего сгорел?

– Сядем на бугорке, расскажу…

Здесь когда-то росла компания старых толстых елей. Их спилили. Остались лишь широкие смолистые пни. Отец нарвал ольховых листьев в ближайшем ольшанике. Сидеть на них было приятно. Тем более у воды, на берегу лесной речушки.

– Давно это было, – начал отец. – Тогда шла война. По этой земле ходили фашисты. Но не очень-то смело ходили. Потому что подкарауливали их партизанские пули и гранаты.

Среди прочих отрядов и бригад был отряд «Мститель» бригады имени Кутузова. Крепко били партизаны оккупантов: то склад взорвут, то эшелон с танками и пушками под откос пустят, то гарнизон разгромят. А в некоторых деревнях Советскую власть по всей форме восстановили, прислужников фашистских прогнали – будто и не было здесь вражьего духа.

Решили враги уничтожить партизан. Собрали войско карателей. Все в черных мундирах, с нашивками на рукавах: человеческий череп и кости. Вооружены каратели были сильно, передвигались на машинах, мотоциклах и броневиках. Основной удар был направлен на бригаду имени Кутузова.

Нелегко партизанам, а всё ж приняли решение дать бой, не отходить: не бросать деревни на разграбление, издевательства, уничтожение.

Заняли оборону, с соседними отрядами договорились, связь наладили, засаду у шоссе организовали. Как будто всё предусмотрели. Но в последний момент вспомнили, что имеется еще одна дорога – через лес. Фашисты избегали лесных дорог, боялись: за каждым кустом и деревом им партизаны мерещились. Но кто знает, могут и отважиться. И тогда в спину бригаде ударят. Командование приказало отряду «Мститель» и на этой дороге заслон выставить.

Только тревожится командир «Мстителя»: заслон невелик – враг его враз смять сможет, если броневики пойдут. А усилить группу некем: люди в разных местах оборону держат, держат на большом расстоянии…

«Мост на Жеремянке взорвать надо», – решил командир и послал подрывника на лесную дорогу, к тому месту, где ее пересекала река.

– Вот эта? – удивленно спросил Алесик.

– Она самая… Тогда мост через нее очень опасен для партизан был. Положил подрывник в вещевой мешок мину, забросил за спину винтовку, топор сунул за пояс. И пошагал.

– Топор-то зачем?

– Мост деревянный был. То ли сваю придется подсечь, то ли перила, а может, и дерево свалить – лес же. Без топора никак не обойтись.

Подрывник добрался к указанному месту, тяжелый мешок с плеч сбросил, на траву отдохнуть присел. Начал мост осматривать, где бы лучше мину пристроить. Вдруг слышит: идет кто-то. Оттуда, с немецкой стороны. Партизан за винтовку да за дерево. А сам выглядывает. Видит: мальчонка на дороге. Худющий, грязнющий, в лохмотьях. Чуток постарше тебя. В руках большую пилу-двуручку несет. «Стой! – приказывает ему партизан. – Ты кто? Откуда?»

Мальчонка поначалу испугался, бежать хотел. Но увидел шапку с красной лентой наискосок, посмелел. Подошел.

«Свой я, дяденька, – отвечает. – А вы партизан?» – «Много будешь знать – скоро состаришься. О себе рассказывай». – «Со станции я иду, дяденька», – отвечает.

Не верит подрывник. Где та станция – эвон! «Ты мне голову не морочь!» – «Правду я говорю, дяденька! Третьи сутки иду… Нас в Германию, в лагерь везли. В товарных вагонах. Не кормили вовсе. Некоторые померли, а я сбежал». – «Как же тебе удалось?» – «С нами тетка была из-под Осипович. Отчаянная! Подговорила кой-кого бежать. Оторвали они две доски в полу вагона и на ходу сиганули вниз. Я с ними не мог: мамка больная на моих руках была, лежала, не вставала. А как мамка умерла, тоже удрать решил. Эшелон как раз к станции подошел, остановился. Я в дыру в полу – и под вагон, а потом по путям да за штабель ящиков спрятался. Возле штабеля немец-часовой ходил, с винтовкой. Ящиков много – целая гора, большие и поменьше. Один разломан. Я голоден был, крепко есть хотелось. Вот и заглянул в ящик: вдруг там пожевать чего найдется? Заглянул, а там черные железные контейнеры и в них бомбы». – «Может, и правду ты говоришь, – перебил мальчишку партизан, – а может, и нет. Времени долго слушать тебя у меня нет. Помни: соврал – разговор будет короткий», – партизан положил руку на приклад винтовки. «Вы, дяденька, мне не верите? Вот бомбы, могу показать. Я их на станции из ящика, из контейнера прихватил. Две вытащил. На толкачи похожи, которыми картофельную кашу толкут. Чуть покороче только и с кольцом на конце».

Мальчишка вытащил откуда-то из-под одежды две небольшие черные авиабомбы.

«Зачем ты их взял?» – удивился партизан и осторожно черные «толкачи» в руки взял. «Думал, если поймают, живым не сдамся: стукну бомбами одна об одну – и себе и фашистам конец сделаю». – «Эх, умная голова… Они же могли и не взорваться. Да и вообще, это бомбы не осколочные или фугасные, а зажигательные. «Зажигалки». Фашисты такие пачками-контейнерами на города и деревни бросают, чтобы пожары учинить.» – «Не знал я», – растерялся малец. Партизан посмотрел на него и спрашивает: «А пила по что?» – «Для маскировки». – «Для какой-такой маскировки?» – насторожился подрывник. – «А там, дяденька, – отвечает мальчонка, – немцев видимо-невидимо понаехало: на мотоциклах, на машинах, на броневиках. Мне на глаза им попадаться не с руки. Возле сарайчика одного, где дрова нераспиленные лежали, пила стояла. Я пилу ту на плечо да через рожь и в лес. Решил: задержат, – скажу, что отец в лесу дрова рубит, а я помогать иду». – «Так бы они тебе и поверили, умная голова. Обыскали как миленького. А нашли бомбы – совсем пропал бы. Твое счастье, что никто тебя во ржи не увидел». – «Счастье, дяденька», – шмурыгнул он носом. «Что же мне с тобою делать?» – «А что вы будете делать, то и я». – «Помочь, значит, хочешь?» – «Ой, как хочу!» – отвечает пришелец. «Ну тогда сушняк собирай, ветки сухие и носи на мост».

– А сушняк зачем? Мост же все одно взрывать надо было, – перебил Алесик.

– В том-то и дело, что партизан решил мост не взрывать, а сжечь.

Покуда мальчишка сухие ветки собирал да таскал на мост, подрывник за поворот прошел, мину на дороге приладил, песком, иглицей сосновой присыпал. Мальчишка тем временем всякого лесного хлама натаскал на мост – целую кучу. Вдвоем они под кучей сушняк разожгли, в огонь те две бомбы бросили, а сами, попятно, быстрее с моста.

Ветки сухие, будто порох, хорошо горят. Огонь полыхает высоко.

«Уйдем? – спрашивает мальчонка. – Мост теперь и без нас сгорит». – «Рано нам, – отвечает партизан. Пока мост цел, немцы проскочить могут». – «Тогда давайте, пока он не сгорит, пару сосен на дорогу свалим. Пила же – вот она! Тогда и до моста не доедет никто.» – «Завал? – встрепенулся партизан. – Хорошая задумка! А осилишь пилу таскать? Сам-то ты эвон какой…» – «Осилю, дяденька! Я двужильный, когда надо!»

Перебежали они через подожженный мост назад. Только перебежали, а за спиною – хлоп! хлоп! – и начало брызгать ослепительным огнем во все стороны: бомбы те, зажигательные, взорвались. Мост свечой запылал.

Партизан прошел вперед, туда, где дорога поворачивала. Сошел на обочину, взялся за топор. Подрубил ближнюю сосну, на своего нового знакомого оглянулся. Тот понял – вмиг с пилою подбежал. И давай они вдвоем пилить. Наконец, ухнула сосна на дорогу, перегородила подход к мосту. А там, сзади, трещит пламя и черный дым – к вершинам елок.

Еще одну сосну повалили, накрест с первой, – с противоположной стороны. Потом ель и еще одну ель.

Сгорел мост, головешки в воду попадали, остатки дымят.

– Вот теперь и нам пора, – партизан кивнул в сторону реки. – Плавать умеешь?» – «Переплыву», – мальчишка босыми пятками одна о другую пересмыкнул.

Только они раздеваться хотели, как услышали гул моторов. «Немцы!» – испуганно вскрикнул мальчишка. «Они… Ты вот что, давай лесом вниз по реке. Там переправишься». – «А вы?» – спрашивает мальчонка. Спрашивает, а у самого глаза большими сделались, круглыми. «Я следом за тобой».

Сказал эдак партизан и бегом в лес, туда, где дорога изгиб делала.

Каратели действительно решили лесной дорогой на партизан с тыла напасть.

– И много было фашистов? – спросил Алесик.

– Немало. Впереди два мотоцикла с колясками – разведка. При каждом мотоцикле пулемет. За мотоциклами – на расстоянии – броневик, а там и остальные на машинах. Только мотоциклисты проскочили, а на дороге как бабахнет! Это броневик на мине подорвался.

– А почему мотоциклы на нее не наехали?

– Мотоциклы легкие, проскочили. Взрыватель мины на более тяжелый транспорт установлен был: танк, грузовик, бронемашину. Ухнуло так, что земля задрожала. Броневик перевернулся и загорелся. Немцы, которые сзади ехали, сразу остановились, стрелять во все стороны начали. Остановились и мотоциклисты, не знают, что делать: впереди завал, а сзади броневик горит и стрельба. Пока они думали, партизан отстегнул от ремня гранату и швырнул под ближайший мотоцикл. Потом вскинул винтовку – еще одного фашиста уложил.

В лесу пальба. Строчат каратели по деревьям, по кустам – партизан же не видно.

Тут бы и тикать самый раз, покуда враги не опомнились, не разобрались, что против них один человек воюет. Партизан и начал потихоньку отползать. И вдруг у него из-за спины на дорогу кто-то – шмыг! Глянул, а это мальчишка тот. Застыл на месте подрывник. «Ты куда?! – кричит. – Стой! Убьют!»

– А мальчишка остановился? – Алесик даже дышать перестал.

– Куда там! Будто и не слышит. К перевернутому мотоциклу – скок, схватил автомат убитого фашиста и назад. Оружие, видишь, себе добывал.

Отошли они, переправились через Жеремянку, со своими соединились.

– Немцы не прошли?

– Нет. Побоялись, что впереди и завал заминирован, и партизанская засада здесь. Да и прорываться им пользы никакой: моста же нет, все равно не проедешь. А пешком, без техники, они не вояки были. От злости фашисты дорогу заминировали – всю, от завала. По ней и вовсе люди ходить и ездить перестали. Другой путь себе выбрали.

– Что же после войны нового моста не сделали, мины фашистские не повытаскивали?

– Мины, конечно, повытаскивали, разминировали и дорогу, и лес вокруг нее. А мост так и не восстановили. Почему? Я про всё это у буфетчицы спрашивал. Сказала, что в другом месте, более удобном, мост построили. Бетонный. И дорогу к нему насыпали, хорошую.

– А эта…

– Так и осталась. Зарастает вот…

– Папка, каратели партизан тогда не разгромили?

– Руки коротки… Им так всыпали – едва ноги унесли.

– Папка, а мальчика к себе партизаны взяли?

– Взяли.

– И он строчил из своего автомата?

– Строчил.

– А как его звали?

– Мальца того? Зайчиком.

– Как-как?

– Я же тебе ответил: Зайчиком. Ну, брат, пошли. А то засветло до Жеремян не доберемся. А нам ведь оттуда еще в Бородовичи попасть надо.

– Не доберемся, – покрутил головою Алесик. – Моста же нет.

– И не надо. Видишь во-он ту тропинку?

– Ага.

– Ею мы и спустимся к реке. А там, сказала буфетчица, брод есть.

Шурик караулит дом

Далеко позади и мост, и лесная тропинка, и еще одна тропинка, полевая. Все они за двумя привалами. Алесик с отцом по мощенной булыжником дороге идут. Бинокль на шее Алесика тяжелым сделался, а ноги нет-нет да и споткнутся о камень.

– Папка, – спрашивает Алесик, – тебе дорога еще за ноги не цепляется?

– Да нет, а что?

– Мне уже цепляется, – вздыхает Алесик. – А учительница говорила, когда мы всем классом в поход ходили, что, если дорога за ноги цепляться начнет, пора привал делать.

– Недавно же делали! – папа даже остановился от удивления.

В этот момент сзади послышался гул мотора. Папа взял Алесика за руку, и они сошли на обочину.

На дороге показалась машина: то ли автобус, то ли будка на колесах и с окнами. Папа поставил портфель на землю и поднял правую руку. И автобус-будка остановился. Был он песочного цвета с вишневой кабиной. Алесик смог прочесть надпись под окошками с занавесями: «Служба быта».

Немолодой круглолицый шофер с прической под бокс высунулся из кабинки:

– Куда?

– До Жеремян хотим добраться, – улыбнулся папа. – Шли-шли и притомились мужички.

Шофер посмотрел на Алесика и коротко бросил:

– До Жеремян подвезу. Садитесь.

Пана на сидение рядом с водителем уселся. А Алесик примостился у папы на коленях. И поехали.

Сидя ехать – не шагами дорогу мерить. Алесик сбросил сандалии. Ногам и вовсе легко стало.

Шофер повернулся в их сторону:

– Отдыхать в наши края?

– Нет, – покрутил головою отец. – На встречу партизан.

– А-а, значит, на партизанский праздник. Слыхал про него… А пока решили родню проведать?

– Нет у нас тут родни. Просто к деду Лусте едем, – вмешался в разговор Алесик.

– Знаю старого Лусту. К самой его хате и довезу. Мне там заказы отдавать.

– Какие заказы? – не понял Алесик.

– Ты лишне болтлив, – нахмурился отец. – И невежлив. В разговоры взрослых лезешь.

– Чего там парня без нужды ругать, – вступился за Алесика шофер. – Пусть спрашивает. Интересуется – отчего же не растолковать?.. Заказы такие у нас. Скажем, прохудились у человека башмаки, ремонта требуют. В городе или райцентре человек заворачивает их в газету и несет в мастерскую комбината бытовых услуг. Всё просто. А в селе нести не с руки: далековато, времени потратишь уйму. Вот мы и ездим, заказы собираем: кому обувь починить, кому одежду, часы или радиоприемник. Обновку надобно пошить – и тут поможем. Хочешь – фотоснимок на память сделаем. Одним словом – служба быта!

– Здорово придумано! – воскликнул Алесик. – И вы всё это сами делаете?

– Что ты! Я только заказы собираю да готовые отвожу. Ну, а если требуется парикмахер или фотограф, портной или сапожник, – тоже примчу.

– А деду Лусте что везете?

– Часы карманные. Трофейные. Со времен войны. Подарок боевого друга – Зайчика. Тоже к партизанскому празднику. А еще в их дом – книжки.

– Книжки? – удивился Алесик.

– Ага. В доме дедова внучка живет, Аля. Каждый раз просит: «Дяденька Мечик, будете ехать, мне книжку про войну, про партизан привезите». И вожу я их ей постоянно – в библиотеке беру. Прочитает – отвожу. Мне не тяжело: но дороге, по моему кольцу.

Пока разговаривали, лес кончился. Дорога в небольшую деревеньку вбежала. Замелькали красивые деревянные дома с синими и салатовыми верандами, палисаднички с цветами, огородики. Поехали тише. Водитель больше не разговаривал, внимательно следил за дорогой.

Наконец, возле высокого деревянного дома машина остановилась.

– Прибыли, – дядька Мечик выключил мотор и первый вылез из кабины. И пока Алесик сандалии надевал, на ступеньку, а потом на землю слез, он уже успел в будку фургончика заглянуть и вынести оттуда две красивые книжки и большие, едва ли не с Алесикову ладонь, карманные часы.

Со двора на улицу вышел и остановился у калитки белоголовый карапуз, в красной майке и в коротких штанах на одной помоче. Вторая болталась сзади. В руках он держал лозовый прутик.

– Хозяин встречает! – обрадовался водитель.

Карапуз переступил с ноги на ногу и молча уставился на приехавших.

– Чего стоишь, Шурик? В хату веди гостей! И я не с пустыми руками, – шофер показал на часы и книги.

– Не поведу, – отрезал Шурик. – Нет там никого.

– А где же все?

– Папка с мамкой на сенокосе, дед в Чикунах, а Аля к тетке Наде поехала. Вчера еще.

– Как же ты один остался? – изумился папа Алесика. – Почему тоже с кем-нибудь не поехал?

– Мне нельзя, – вздохнул Шурик и махнул прутиком. – Я хату стерегу. И еще огород от кур. А скоро Аля приедет.

– И не боишься один? – удивился Алесик.

– Боюсь, – доверчиво признался Шурик. – Большого рыжего петуха. Он бросается на меня и бьет клювом. Но у меня вот что припасено – прут лозовый.

– Что же мне делать? – дядька Мечик растерянно остановился.

Шурик молчал, видимо, размышлял. Потом засопел носом и поднял глаза на шофера:

– Я знаю, где ключ лежит.

– Тогда бери его, отпирай хату! Приглашай гостей, заказ прими.

– Замок высоко висит. – Шурик поправил единственную поддержку штанов. – Не достать мне.

– М-м!.. – наклонил голову набок дядька Мечик. – Тогда неси ключ. Может быть, я достану?

– Вы достанете, – согласился Шурик.

Он, не торопясь, пошел к крыльцу. С опаской посмотрел в сторону сарая, где в обществе чубаток ходил большой огненно-рыжий петух с ярко-красным гребнем и иссине-черным пышным хвостом, положил прутик и, став на коленки, заглянул под крыльцо.

– Вот, – Шурик вытащил тряпицу, развернул ее и подал шоферу длинный с резьбой на конце ключ.

– Какой смешной замок! – Алесик выпятил нижнюю губу и глянул на дверь. – Не замок, а просто колбаса железная, только с дужкой.

– Старинный. Когда-то такими лошадей запирали, – объяснил шофер. – Чтобы их не уворовали.

– Дед в Чикунах школу ремонтирует, – вдруг расщедрился на сообщения Шурик. – До вечера там будет.

Вошли в сени, потом в кухню. Алесик и папа – сразу же к ведру, которое с водой стояло в углу на скамеечке. Отец снял с гвоздика кружку.

Утолили жажду теплой и поэтому невкусной водой.

– Ты оставайся с Шуриком, отдыхай, – неожиданно предложил отец. – А я схожу в Чикуны, в школу. Тут не очень далеко.

– Могу до поворота подбросить, – наклонил голову дядька Мечик. – Мне в Блицвяны. От поворота там совсем близко – лаптем добросить можно. Едем?

– И я с тобою, папка…

Шурик с удивлением посмотрел на людей, которые принесли часы, книги, напились воды, заперли дом, отдали ему ключ и опять сели в машину. Вздохнул Шурик, взял прутик и пошел в палисадник.