355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Д. Райгородский » Психология и психоанализ характера » Текст книги (страница 38)
Психология и психоанализ характера
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 14:57

Текст книги "Психология и психоанализ характера"


Автор книги: Д. Райгородский


Жанр:

   

Психология


сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 45 страниц)

Группа параноиков

Описываемый ниже тип психопатов обозначается как параноический в силу целого ряда, ежели можно так выразиться, историко-клинических соображений. Он, действительно, очень часто оказывается той психопатической почвой, на которой развивается паранойя, как определенно выраженное заболевание, далеко от границ нормальной жизни. Однако мы не хотим этим термином связывать себя настолько, чтобы считать совершенно установленным, что паранойя развивается только на этой почве; вполне вероятно и возможно, что и другие родственные психопатии могут быть той основой, на которой при соответствующих условиях вырастает паранойя.

Самым характерным свойством параноиков является их склонность к образованию так называемых сверхценных идей, во власти которых они потом и оказываются; эти идеи заполняют психику параноика и оказывают доминирующее влияние на все его поведение. Самой важной такой сверхценной идеей параноика обычно является мысль об особом значении его собственной личности. Соответственно этому основными чертами психики людей с параноическим характером являются очень большой эгоизм, постоянное самодовольство и чрезмерное самомнение. Это – люди крайне узкие и односторонние: вся окружающая действительность имеет для них значение и интерес лишь постольку, поскольку она касается их личности; все, что не имеет близкого, интимного отношения к его «я», кажется параноику малозаслуживающим внимания, малоинтересным. Всех людей, с которыми ему приходится входить в соприкосновение, он оценивает исключительно по тому отношению, которое они обнаруживают к его деятельности, к его словам; он не прощает ни равнодушия, ни несогласия. Кто не согласен с параноиком, кто думает не так, как он, тот в лучшем случае – просто глупый человек, а в худшем – его личный враг. Параноика не занимает ни наука, ни искусство, ни политика, если он сам не принимает ближайшего участия в разработке соответствующих вопросов, если он сам не является деятелем в этих областях; и наоборот, как бы ни был узок и малозначущ сам по себе тот или иной вопрос, раз им занят параноик, этого уже должно быть достаточно, чтобы этот вопрос получил важность и общее значение. Параноики крайне упорно отстаивают свои мысли, они часто оказываются борцами за ту или иную идею, но тем не менее это все-таки менее всего идейные борцы: им важно, их занимает, что это – их идея, их мысль, дальнейшее их мало интересует. Параноики страдают недостатком критической способности, но этот недостаток очень неравномерно распространяется на различные их суждения. «Обо всем, что не относится до его личности, – говорит В.Ф.Чиж, – параноик может судить правильно, но не может иметь правильных суждений о собственной личноcти в ее отношении к другим людям; все то, что не имеет непосредственного отношения к его личности, им усваивается и обсуждается правильно; все, что затрагивает его отношение к людям, все, что затрагивает непосредственно его личность, понимается только ложно, но всегда в определенном смысле». В общем, надо сказать, что мышление параноиков – незрелое, неглубокое, по целому ряду особенностей прямо приближающееся к детскому: это мышление не только субъективно, но и резко эффективно окрашенное: правильно только то, что хочется и нравится параноику. У некоторых параноиков мышление, хотя и в меньшей степени, чем у мечтателей, находится в большой зависимости от непомерно развитой и не сдерживаемой критическим отношением и логикой фантазии, но чаще оно в гораздо большей степени определяется их чрезмерной склонностью к резонерству, т.е. к своеобразным построениям, берущим за основание какую-нибудь одностороннюю мысль и приводящим ее до крайних пределов, не взирая на явные несообразности. В основе резонерских суждений всегда лежит та или иная ошибка суждения самим больным, однако не сознаваемая как в силу его ослепленности аффектом, так и в силу слабости его критики.

Надо добавить, что некоторые параноики любят – свойство, роднящее их с шизоидами – необычные ассоциативные сочетания, предпочитая либо формально-спекулятивные, либо парадоксальные построения простым и естественным. Это свойство до некоторой степени объясняется стремлением к открытию нового, другим неизвестного, желанием противопоставить себя обычным людям. Будучи, как уже выше отмечено, людьми очень узкими, параноики не отличаются богатством идей: обыкновенно они, ухватившись за несколько понравившихся им мыслей, не могут уже от них освободиться и только пережевывают их дальше на все лады. Что касается эмоциональной жизни параноиков, то уже из всего предыдущего изложения со всей ясностью вытекает, что это – люди односторонних, но сильных аффектов: не только мышление, но все их поступки, вся их деятельность определяются каким-то огромным аффективным напряжением, всегда существующим вокруг переживаний параноика, вокруг его «комплексов», его «сверхценных идей»: лишнее добавлять, что в центре всех этих переживаний всегда находится собственная личность параноика. Односторонность параноиков делает их малопонятными и ставит их по отношению к окружающей среде первоначально в состояние отчуждения, а затем и враждебности. Крайний эгоизм и самомнение не оставляют места в их личности для чувств симпатии, для хорошего отношения к людям, активность побуждает их к бесцеремонному отношению к окружающим людям, которыми они пользуются как средством для достижения своих целей; сопротивление, несогласие, борьба, на которые они иногда наталкиваются, вызывают у них и без того присущее им по самой их натуре чувство недоверия, обидчивости, подозрительности. Они неуживчивы и агрессивны: обороняясь, они всегда переходят в нападение и, отражая воображаемые ими обиды, сами, в свою очередь, наносят окружающим гораздо более крупные; таким образом, параноики всегда выходят обидчиками, сами выдавая себя за обиженных. Всякий, кто входит с параноиком в столкновение, кто позволит себе поступать не так, как он хочет этого и требует, тот становится его врагом; другой причиной враждебных отношений является факт непризнаний со стороны окружающих дарований и превосходства параноика. В каждой мелочи, в каждом поступке они видят оскорбление их личности, нарушение их прав. Таким образом, очень скоро у них оказывается большое количество «врагов», иногда действительных, а большей частью только воображаемых. Все это делает параноика по существу несчастным человеком, не имеющим интимно близких людей, терпящим в жизни одни разочарования. Видя причину своих несчастий в тех или других определенных личностях, параноик считает необходимым долгом своей совести – мстить; он злопамятен, не прощает, не забывает ни одной мелочи. Нельзя позавидовать человеку, которого обстоятельства вовлекают в борьбу с параноиком, этого рода психопаты отличаются способностью к чрезвычайному и длительному волевому напряжению, они упрямы, настойчивы и сосредоточены в своей деятельности; если параноик приходит к какому-нибудь решению, то он ни перед чем не останавливается для того, чтобы привести его в исполнение; жестокость подчас принятого решения не смущает его, на него не действуют ни просьба его ближних, ни даже угрозы власть имеющих, да к тому же, будучи убежден в своей правоте, параноик никогда и не спрашивает советов, не поддается убеждению и не слушает возражений. В борьбе за свои воображаемые права параноик часто проявляет большую находчивость: очень умело отыскивает он себе сторонников, убеждает всех в своей правоте, бескорыстии, справедливости, и иной раз, даже вопреки здравому смыслу выходит победителем из явно безнадежного столкновения, именно благодаря своему упорству и мелочности. Но, и потерпев поражение, он не отчаивается, не унывает, не сознает, что он неправ, наоборот из неудач он черпает силы для дальнейшей борьбы. Надо добавить, что, пока параноик не пришел в стадию открытой вражды с окружающими, он может быть очень полезным работником; на избранном им узком поприще деятельности он будет работать со свойственным ему упорством, систематичностью, аккуратностью и педантизмом, не отвлекаясь никакими посторонними соображениями и интересами. Из родственных групп психопатов значительная часть параноиков имеет много общего с шизоидами; с другой стороны, чрезмерно развитая деятельность незрелой фантазии родник некоторых параноиков и с мечтателями, от которых они, однако, всегда отличаются своей действительностью, активностью и определенностью.

Фанатики.

Этим термином, согласно обычной речи, обозначаются люди, с исключительной страстностью посвящающие всю свою жизнь служению одному делу, одной идее, служению совершенно не оставляющему в их личности мест ни для каких других интересов. Таким образом, фанатики, как и параноики, люди «сверхценных идей», как и те, крайне односторонние и субъективные. Отличает их от параноиков то, что они обыкновенно не выдвигают так, как последние, на передний план свою личность, а более или менее бескорыстно подчиняют свою деятельность тем или другим идеям общего характера. Центр тяжести их интересов лежит не в самих идеях, а в претворении их в жизнь, – результат того, что деятельность интеллекта чаще всего отступает у них на второй план по сравнению с движимой глубоким, неистощимым аффектом волей. Правда, среди фанатиков встречаются и высокоодаренные субъекты, но большинство их все-таки люди неумные, ограниченные. Их мировоззрение не отличается сложностью: оно состоит из небольшого количества идей чаще всего заимствованных, но благодаря своей сильной аффектной окраске, глубоко сросшихся со всей их личностью, и, раз они усвоены, не подвергающихся изменению до самой смерти их носителей. Будучи страстно к ним привязаны или по привычке, или в результате каких-нибудь случайных, но оставивших более или менее глубокий след в их личности аффективных переживаний, фанатики совершенно не испытывают потребности в логическом обосновании этих идей, заменяя последнее отвергающей всякие доказательства верой в то, что им хочется. Аффекты фанатиков так же, как и их идеи, не отличаются богатством. Это – люди не только одной идеи, но и одной страсти, будучи большей частью лишенными грубой корысти и такого неприкрытого и всепоглощающего эгоизма, как это мы видели у параноиков, фанатики, однако, редко оказываются способными проявлять душевную теплоту по отношению к отдельным людям. Последние обыкновенно являются для них лишь орудием, при помощи которого они стремятся достигнуть поставленных ими себе целей. Поэтому в личных отношениях они чаще всего или безразлично холодны, или требовательно строги. Человеческое горе их не трогает, и бездушная жестокость составляет нередко их свойство. Главная сила фанатиков заключается в их несокрушимой воле, которая помогает им без колебания проводить то, что они считают нужным. К голосу убеждения они глухи, вся их страстная, но несложная эффектность находится целиком на службе их веры, а сопротивление и преследования только закаливают их. Железная воля и делает фанатиков опасными для общества. Психиатрам приходится встречаться с ними главным образом, как с вождями религиозных течений и сект. Нередко под их руководством совершались изуверские дела и чудовищные преступления: самоистязание, пытки, мучительства, убийства. Русская действительность знала людские жертвоприношения, коллективное самосожжение и самопогребение и другие не менее страшные дела. Жизненный путь фанатика определяется его внутренним существом: это человек борьбы, редко обходящийся без столкновений с действительностью. Отсутствие у него гибкости и приспособляемости легко приводит его к конфликту с законом и общественным порядком, поэтому одним из этапов его карьеры часто оказывается пребывание в тюрьме или в психиатрической больнице.

Необходимо прибавить, что чистые представители описанного выше типа встречаются нечасто. Действительная жизнь в гораздо большей степени дает смешанные формы, сближающие фанатиков, с одной стороны, с параноиками, а с другой – с эпилептоидами. Не всегда легко провести отграничение групп фанатиков и от шизоидов и мечтателей. Переходные формы в эту сторону изобилуют таким богатством оттенков, что в ряде случаев, как это ни кажется парадоксальным, приходится говорить о «мяг: ких», «вялых», фанатиках. Таковы, например, люди, делающие из какой-нибудь узкой мысли или даже гигиенического правила (например из принципа вегетарианства) вопрос миросозерцания. В подобных случаях мы иногда встречаемся с таким положением, что фанатически преданный своей идее психопат не находит, однако, в себе достаточно силы для борьбы за присоединение к ней других людей, а довольствуется осуществлением ее исключительно в собственной жизни.

Здесь же, быть может, следует упомянуть и о довольно многочисленной группе, если только можно так выразиться, фанатиков чувства. К ним чаще всего относятся восторженные приверженцы религиозных сект, служащие фанатикам-вождям слепым орудием для осуществления их задач. Тщательное изучение таких легко внушаемых и быстро попадающих в беспрекословное подчинение людям с сильной волей лиц показывает, что они часто почти не имеют представления о том, за что борются и к чему стремятся. Сверхценная идея превращается у них целиком в экстатическое переживание преданности вождю и самопожертвования во имя часто им совершенно непонятного дела. Подобная замена (отодвигание на задний план) сверхценной идеи соответствующим ей аффектом наблюдается не только в области фанатизма и религиозного изуверства, но является также характерной особенностью, например, некоторых ревнивцев, ревнующих не благодаря наличию мысли о возможности измены, а исключительно вследствие наличности неотступно владеющего ими беспредметного чувства ревности. Подобное же положение мы имеем у некоторых конституционально-нервных и психастеников, для которых таким «сверхценным аффектом» без определенной проекции является присоединяющееся решительно ко всему происходящему кругом чувство страха. Этих находящихся в исключительной власти одного аффекта людей, можно называть экноиками.

Группа эпилептоидов

Уже в самом названии «эпилептоидная психопатия» заложена мысль о том, что этим термином должны обозначаться те непрогредиентные конституциональные формы, которые находятся в таком же отношении к эпилепсии, как шизоидная психопатия к шизофрении. Самыми характерными свойствами этого типа психопатов мы считаем: во-первых, крайнюю раздражительность, доходящую до приступов неудержимой ярости, во-вторых, приступы расстройства настроения (с характером тоски, страха, гнева) и, в-третьих, определенно выраженные, так называемые моральные дефекты (антисоциальные установки). Обычно это люди очень активные, односторонние, напряженно деятельные, страстные любители сильных ощущений, очень настойчивые и даже упрямые. Та или другая мысль надолго застревает в их сознании; можно определенно говорить о склонности эпилептоидов к сверхценным идеям. Их аффективная установка почти всегда имеет несколько неприятный, окрашенный плохо скрываемый злобностью оттенок, на общем фоне которого от времени до времени иной раз по ничтожному поводу развиваются бурные вспышки неудержимого гнева, ведущие к опасным насильственным действиям. Обыкновенно подобного рода психопаты очень нетерпеливы, крайне нетерпимы к мнению окружающих и совершенно не выносят противоречий. Если к этому прибавить большое себялюбие и эгоизм, чрезвычайную требовательность и нежелание считаться с чьими бы то ни было интересами, кроме своих собственных, то станет понятно, что поводов для столкновений с окружающими у эпилептоидов всегда много. Даже тогда, когда их нет вовсе, эпилептоиду ничего не стоит их выдумать, только для того, чтобы разрядить неудержимо накипающее у него временами чувство беспредметного раздражения. Он подозрителен, обидчив, мелочно придирчив. Все он готов критиковать, всюду видит непорядки, исправления которых ему обязательно надо добиться. В семейной жизни эпилептоиды обыкновенно несносные тираны, устраивающие скандалы из-за опоздавшего на несколько минут обеда, подгоревшего кушанья, плохой отметки у сына или дочери, позднего их возвращения домой, сделанной женой без их спроса покупки и т.д. Постоянно делают они домашним всевозможные замечания, мельчайшую провинность возводят в крупную вину и ни одного проступка не оставляют без наказания. Они всегда требуют покорности и подчинения себе и наоборот, сами не выносят совершенно повелительного тона у других, пренебрежительного к себе отношения, замечаний выговора. С детства непослушные, они часто всю жизнь проводят в борьбе, за кажущееся им ограничение их самостоятельности, борьбе, которая им кажется борьбой за справедливость. Неуживчивость эпилептоидов доходит до того, что многие из них принуждены всю жизнь проводить в скитаниях, с одной стороны, благодаря их страсти во все вмешиваться, а с другой, – и больше всего, из-за абсолютной неспособности сколько-нибудь продолжительное время сохранять мирные отношения с сослуживцами, с начальством, с соседями.

Очень важно подчеркнуть чрезвычайно характерную для эпилептоидов склонность к эпизодически развивающимся расстройствам настроения, расстройствам, могущим возникать как спонтанно как бы без всякой видимой причины, так и реактивно – под влиянием тех или других неприятных переживаний. То, что отличает подобные расстройства от депрессивных состояний всякого другого рода, это почти постоянная наличность в них трех основных компонентов: 1) злобности, 2) тоски и 3) страха. Подобные расстройства настроения могут продолжаться недолго, но могут и затягиваться на день или даже на несколько дней, и именно на эти-то дни и падают наиболее бурные и безрассудные вспышки эпилептоидов.

Несмотря на свою необузданность, эпилептоиды всегда остаются людьми очень узкими, односторонними и не способными хотя бы на мгновение отрешиться от своих эгоистических интересов, полностью определяющих их в общем всегда очень напряженную деятельность. Их аффективность лишена богатства оттенков и определяется, преимущественно, постоянно имеющейся у них в наличии агрессивностью по отношению к окружающим людям. Чувство симпатии и сострадания, способность вчувствоваться в чужие переживания им недоступны. Отсутствие этих чувств в соединении с крайним эгоизмом и злобностью делает их морально неполноценными и способными на действия, далеко выходящие не только за рамки приемлемого в нормальных условиях общежития, но и за границы, определяемы уголовным законом. Особенно часто они сталкиваются с последним из-за склонности их к насильственным актам, попадая под суд по обвинению в убийстве или нанесении тяжелых ран. Более невинное значение имеет их наклонность к скандалам, особенно часто проявляемая ими под влиянием алкоголя, который, как правило, они, обыкновенно плохо переносят, давая довольно часто вспышки так называемого патологического опьянения.

Эпилептоиды, как достаточно ясно из предыдущего, люди инстинктов и примитивных влечений. Страстные и неудержимые, они ни в чем не знают меры: ни в безумной храбрости, ни в актах жестокости, ни в проявлениях любовной страсти. В их рядах мы часто встречаем азартных игроков, пьяниц-дипсоманов и лиц, страдающих периодическими приступами неудержимого стремления к бродяжничеству. Иногда, однако, подобные так называемые импульсивные проявления встречаются и у людей, у которых другие особенности эпилептоиднои психопатии (злобность, агрессивность) несколько отступают на задний план. Трудно сказать, что является главным дефектом этих импульсивных психопатов, людей инстинктов по преимуществу, чрезмерная ли сила влечений или недостаточная способность к их подавлению. Эта разновидность эпилептоидов дает не меньшее, чем основная группа, число правонарушителей, она поставляет преступников против половой нравственности, мошенников, воров, растратчиков и т.д. Среди них много и так называемых половых психопатов, т.е. лиц, страдающих сексуальной извращенностью. Однако склонность к половым аномалиям того или другого рода есть черта, свойственная многим психопатам, а не одной какой-либо определенной их группы.

Вопрос о эпилептоиднои психопатии за последнее время привлекает внимание психиатров на Западе и у нас. Особенно оживленно дебатируется вопрос о существовании и в этой психопатии полярности, подобной той, которую Кречмер описал для шизоидов и циклоидов (психэстетическая и диатетическая пропорции). В то время как часть авторов считает характерными для эпилептоидной психопатии лишь описанные выше симптомы, относя часто встречающиеся у эпилептиков черты психической вязкости, педантизма, мелочности, лицемерия не к чертам конституциональной психопатии, а к проявлениям эпилепсии, как болезненного процесса (следовательно, к явлениям, сопутствующим уже нажитому слабоумию), другие говорят либо о двух различных группах эпилептоидных психопатов – кроме описанной (антисоциальной) еще о другой, – «гиперсоциальной» (обстоятельные, аккуратные, исполнительные педанты, скопидомы, ханжи и лицемеры), – либо о наличности у эпилептоидов такой же полярности, как у шизоидов и циклоидов. Черты возбудимости, с одной стороны, и психической вязкости – с другой, в большей или меньшей степени присущи всякому эпилептоидному психопату. Только будущие исследования укажут реальные соотношения вещей.

С соматической стороны можно отметить, что значительная часть эпилептоидов отличается своеобразным атлетически-диспластическим телосложением и чрезмерной возбудимостью вазомоторов. В связи с последним обстоятельством стоят часто наблюдаемые у них во время вспышек гнева приливы крови к голове. Некоторые психиатры считают определенно возможным говорить, что эпилептоиды оказываются соматически атлетиками, подобно тому как циклоиды – пикниками, а шизоиды – астениками. Мы думаем, что установление и этих положений – дело будущего.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю