Текст книги "Эра адмирала Фишера. Политическая биография реформатора британского флота"

Автор книги: Д. Лихарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

Первый морской лорд продемонстрировал гибкость и понимание ситуации во время волнений кочегаров и котельных машинистов в Портсмуте в ноябре 1906 г. Он сразу же послал телеграмму Эдуарду VII, в которой подчеркивал, что инцидент в значительной степени раздут прессой. «Среди недовольных были в основном молодые кочегары и машинисты, недавно начавшие службу на флоте и еще не привыкшие к воинской дисциплине. Некоторые их требования могут быть удовлетворены, и тогда конфликт будет легко исчерпан» ⁶⁰. Показательно, что Бересфорд совсем по-другому реагировал на события в Портсмуте и требовал «сурового наказания бунтовщиков». Дальнейшие события показали, что прав был Фишер.

За время пребывания Фишера на посту первого морского лорда жалованье рядовому составу не повышалось. Однако в 1907 г. было существенно улучшено снабжение флота продовольствием и питанием для рядового состава на кораблях и во флотских столовых. Лайонел Йексли подсчитал, что эта реформа была равноценна прибавке к ежедневному жалованью матроса в 7 пенсов. Денежное довольствие старшего матроса на британском флоте в то время равнялось 1 шиллингу и 8 пенсам в день ⁶¹.

Лайонел Йексли сам служил на флоте старшим матросом. После демобилизации в 1905 г. он основал газету для нижних чинов, называвшуюся «Флот». Йексли был большим почитателем Фишера и непоколебимо верил, что если бы не личное вмешательство первого морского лорда, то реформа 1907 г. никогда не была бы претворена в жизнь.

Подход Фишера к поддержанию дисциплины на флоте можно проиллюстрировать тем, что в 1907 г. в Адмиралтействе было принято решение о смягчении наказаний, применяемых на флоте. В октябре 1909 г. началось строительство военных тюрем в трех главных базах военно-морского флота. С этого времени морские офицеры, виновные в совершении каких-либо преступлений, больше не направлялись для отбывания срока в гражданские тюрьмы. Теперь военно-морской флот имел собственные тюрьмы. Заключенные в них были обязаны носить морскую форму, заниматься строевой и физической подготовкой, а также выполнять различные принудительные работы ⁶².

На этом можно закончить о принципиальных реформах британского военного флота, осуществленных Фишером. Первый морской лорд в то время приблизился к зениту своей славы, он был в расцвете творческих сил и способностей. Его заслуги в Адмиралтействе получили широкий отклик и признание. В феврале 1905 г. «Дэйли Экспресс» потребовала, чтобы заслуги Фишера по реорганизации флота были отмечены крупной денежной суммой и пожалованием ему пэрства ⁶³. «Нейвал энд Милитари Рекорд» выразила беспокойство и возмущение по поводу того, что в начале 1905 г. Фишер не был произведен в адмиралы флота ⁶⁴.

В 1905 г. Фишеру исполнилось 64 года. 29 октября морской министр Каудор направил письмо главе кабинета Бальфуру с напоминанием о том, что если Фишер останется в звании адмирала, то по уставу он должен будет выйти в отставку 25 января 1906 г. Производство Фишера в адмиралы флота продлило бы его пребывание в Адмиралтействе еще на 6 лет. Однако свободных вакансий не было, а число адмиралов флота строго ограничивалось. Между тем, в декабре 1905 г. Бальфур сам ушел в отставку. Производство Фишера в звание адмирала флота затягивалось до последнего момента, пока благодаря вмешательству Эдуарда VII не была создана дополнительная вакансия, и вопрос решился положительно.

Нельзя сказать, что смена правительственного кабинета отразилась на положении Фишера каким-либо негативным образом. Новый Совет Адмиралтейства постановил ходатайствовать перед правительством «о повышении ежегодного жалованья адмиралу флота сэру Джону Фишеру, первому морскому лорду на 2000 ф. ст. за его особые заслуги на этом посту и продолжать доплачивать ему указанную сумму после выхода им в отставку». Министерство финансов с готовностью откликнулось на это ходатайство, с той лишь оговоркой, что «такое высокое жалованье будет выплачиваться не всякому первому морскому лорду в звании адмирала флота, но только тем, которых Адмиралтейство особым образам рекомендует в знак признания выдающихся заслуг, сопоставимых с теми, которые были сделаны сэром Джоном Фишером» ⁶⁵.

Это была оценка на перспективу. С января 1906 г. и вплоть до своей отставки в январе 1910 г, Фишер продолжал стоять у руля морской политики Великобритании. Он будет продолжать дело совершенствования управления флотом и сокращать «паразитов» так же как и прежде, но ничего более или менее сопоставимого с теми выдающимися конструктивными реформами первых 14 месяцев его пребывания на посту первого морского лорда он больше не сделает. Более того, семена раздора, которые были посеяны еще в самом начале, теперь дадут пышные всходы. Морская служба превратится в рассадник интриг и шпионажа. С 1906 по 1910 г. обстановка на флоте и в Адмиралтействе будет напоминать джунгли, где «охота за головами» станет одним из самых популярных занятий.

Было бы ошибкой винить во всем этом одного Фишера. Во многом возникновению нездоровой обстановки способствовал Бересфорд с его нежеланием соблюдать какую-либо субординацию. Бересфорда начали рассматривать как наиболее вероятного преемника Фишера на посту первого морского лорда. Вокруг него сплотилась группа единомышленников, и они отнюдь не были людьми, которые бы могли или хотели продолжить реформы Джона Фишера.

МОРАЛЬ И АДМИРАЛТЕЙСТВО

Несмотря на доверие и поддержку, которые были оказаны Фишеру со стороны многих крупных политических деятелей и высокопоставленных военных, многие из его реформ вызвали к жизни мощную оппозицию как внутри военно-морского ведомства, так и за его пределами. Из всех значительных преобразований Фишера всеобщее одобрение встретила, пожалуй, только система «неполных экипажей».

Против политики же сокращения устаревших судов высказались значительная часть британской прессы и многие морские офицеры. Отдаленные военно-морские станции оказались лишенными значительного числа кораблей, выполнявших полицейские функции, что, по мнению оппонентов, способствовало падению престижа Великобритании. Некоторые адмиралы пытались утверждать, что корабли, отправленные Фишером на слом, могли бы обеспечить эффективную защиту морских торговых путей в случае войны. На флоте выражали также недовольство тем, что уменьшение численности корабельного состава флота сократило число независимых командных должностей для младших офицеров ¹.

В 1912 г, Чарльз Бересфорд писал: «С недавнего времени защита морских торговых путей была серьезно ослаблена и опасная ситуация продолжает сохраняться по сей день» ². К тому времени он, по-видимому, уже забыл, как в 1902 г. активно выступал за отозвание и списание «бесполезных кораблей», которые были «не в состоянии ни сражаться, ни удирать». Гораздо более серьезное обвинение, выдвинутое Бересфордом, заключалось в том, что в «эру Фишера» оказалось в полном пренебрежении строительство легких крейсерских сил ³.

Ряд обстоятельств сыграл на руку критикам Фишера. Решения Гаагской конференции 1907 г. и Лондонской конференции 1909 г. дали понять, что в случае большой европейской войны Англии потребуется огромное количество крейсеров для защиты ее коммуникаций. На конференциях было закреплено право за воюющими сторонами вооружать свои торговые суда и превращать их в рейдеры. Лондонская декларация 1909 г. провозгласила, что продукты питания, перевозимые нейтральными судами для одной из воюющих сторон, могут рассматриваться другой стороной как военная контрабанда.

После сильного землетрясения, разрушившего порт Кингстон на Ямайке в январе 1907 г., английские газеты запестрели словами «позор», «бесчестие», «национальное унижение». Помощь пострадавшему населению первыми оказали корабли флота Соединенных Штатов. Английских военных судов под рукой не оказалось. Весь Карибский бассейн с обширными «британскими интересами» был оставлен на попечение всего двух крейсеров. «Британские интересы» не были должным образом защищены и во время волнений на Кубе и Занзибаре в 1906 г. Такое положение дел очень обеспокоило Форин Оффис, в котором полагали, что политика Фишера поставила под угрозу жизии и имущество британских подданных за границей. Дипломатическое ведомство в очень резкой форме потребовало увеличения числа боевых единиц, базирующихся на отдаленные военно-морские станции. Риск их уничтожения в случае войны с сильной морской державой ничего не значил «перед лицом пошатнувшихся мировых интересов Империи». Дипломатов поддержали чиновники из министерства по делам колоний и Комитет имперской обороны. Даже Эшер, неизменно выступавший на стороне первого морского лорда, на этот раз счел их претензии обоснованными» ⁴.

Под давлением общественного мнения Фишеру пришлось создать 4 соединения броненосных крейсеров, которые занялись «показом флага» у берегов отдаленных колоний.

Реакция адмирала на нападки министерства иностранных дел была бурной. В марте 1907 г. Фишер представил кабинету министров пространный меморандум с обоснованием своей морской политики. Дело потребовало вмешательства премьера Кемпбелл-Баннермана. В конечном итоге Фишеру удалось отстоять основы своей политики. Землетрясения и прочие события аналогичного характера не должны повлиять на «большую стратегию» и долговременную морскую политику перед лицом растущей германской угрозы. Что касается ослабления защиты торговых путей, то устаревшие суда все равно не смогли бы ее обеспечить. Опыт русско-японской воины показал, что нападения на морские коммуникации всякий раз осуществлялись силами мощных соединений броненосных крейсеров, отражение которых требовало значительных усилий. Исходя из этого опыта, философия Фишера по проблемам защиты торгового судоходства была довольно проста: «Первой задачей британских флотов и эскадр будет поиск флотов и эскадр противника с целью навязать им сражение, поскольку, в конечном счете, решающий фактор один – господство на море» ⁵.

С 1906 г. началась планомерная кампания критики всей политики Адмиралтейства, возглавляемого Фишером, начиная от новой системы подготовки морских офицеров и кончая строительством дредноутов. На флоте сложилась группировка оппозиционно настроенных офицеров, получившая название «синдикат недовольных». С их стороны все настойчивее раздавались требования создать правительственную комиссию по расследованию положения дел в Адмиралтействе и непродуманной политики адмирала Фишера ⁶.

Пожалуй, никогда еще в истории Великобритании английские морские офицеры не писали так много, как в «эру Фишера». Те из них, которые находились на действительной службе, предпочитали публиковаться под псевдонимами, опасаясь, и не без основания, что Фишер испортит им карьеру. Так, например, вице-адмирал Реджинальд Кастенс в 1907 г. опубликовал злопыхательскую анти-фишеровскую брошюру «Морская политика» под псевдонимом Барфлер⁷. Среди активных публицистов выделялись такие, как «Цивис»⁸, «Дредноут», «Критик»⁹, и еще целый ряд авторов, писавших под довольно своеобразными псевдонимами. Впрочем, многие флагманы, например, адмиралы Пенроуз Фицджеральд или Вессей Гамильтон, не боялись подписываться и своими настоящими именами ¹⁰.

Особенно неистовствовали недовольные Фишером отставники, которым уже нечего было терять и некого бояться. Лейтенант Карлион Белаерс, демобилизовавшийся по состоянию здоровья и ставший позднее депутатом парламента, активно громил в своих речах в палате общин Фишера и его реформы. Доставалось от него и прессе, выступавшей в защиту первого морского лорда. Газету «Нейвал энд Милитари Рекорд» он, например, именовал не иначе как «официоз Адмиралтейства» ¹¹. Многим старым отставным адмиралам вроде Фредерика Ричардса или Эдмунда Фримантла «новомодные» преобразования Фишера также пришлись не по вкусу и они не замедлили высказать свое мнение.

Разгорающимися страстями поспешили воспользоваться политики находившейся в оппозиции консервативной партии. Консервативная пресса приложила большие усилия по дискредитации Фишера и его «команды», рассматривая это как часть «кампании, направленной против правящего либерального кабинета в целом. В периодических органах, традиционно считавшихся выразителями взглядов тори – «Нэшенел Ревью», «Блзквудз Мэгазин», «Дэйли Мэйл», «Глоб», «Морнинг Пост» и «Стандард», – можно было довольно часто встретить публикации с выпадами против первого морского лорда. Имели все основания быть недовольными Фишером и армейские чины. Яркий пример тому статьи военного обозревателя «Таймс» полковника Чарльза Репингтона.

Политический диапазон антфишеровской оппозиции был весьма широк. На крайнем левом фланге недовольных стояли лейбористы. Для критики первого морского лорда у британских социалистов имелся достаточно серьезный повод. Фишер стремился наладить как можно более быструю и ритмичную работу военных верфей для обеспечения своевременного ввода в строй новых дредноутов и линейных крейсеров. Добиться своего он собирался не только за счет технических преобразований, но и широкомасштабного увольнения рабочих, «чьи политические убеждения способствуют возникновению общественных беспорядков и отрицательно сказываются на эффективной работе верфей». Любопытно, что данное предложение адмирала вызвало большой энтузиазм у либерала Селборна, который назвал его «великой реформой». Аристократ же Бересфорд выразил свое отношение к столь архаичному подходу только одним словом: «невозможно» ¹².

Первый морской лорд пользовался дурной славой и во многих великосветских салонах Лондона. Здесь его не любили, главным образом, за реформу обучения в военно-морских колледжах и стремление демократизировать корпус морских офицеров. Аристократическую «фронду» возглавляла леди Лондондерри. «Критика справа» заключалась не только в одних разговорах. Сэр Роланд Бленнерхассет раскритиковал реформы Фишера по всем позициям и засвидетельствовал свою солидарность с «Барфлером» – Кастенсом на страницах «Нэшенел Ревью» ¹³.

В борьбе со своими противниками Фишер не был одинок. Выше уже говорилось, что Эдуард VII и многие видные государственные деятели были неизменно на стороне первого морского лорда. Но ими число его друзей не исчерпывалось. За Фишера стояла почти вся либеральная пресса. Старому адмиралу и его делу верно служили своим пером такие известные публицисты, как редактор «Ревью оф Ревьюз» У. Т. Стид, редактор «Вестминстер Газетт» Дж. А. Спендер, А. Дж. Гардинер, возглавлявший «Дэйли Ньюс». В лагере консерваторов единства по отношению к реформам Фишера не было, и добрая часть консервативной прессы выступала в их поддержку: блестящий редактор «Обсервер» Дж. Л. Гарвин, влиятельные «Таймс» и «Дэйли Телеграф». Почти все видные военно-морские обозреватели – Арчнбальд Хэрд, Джон Лейланд, Фред Джейн, – приветствовали эру реформ на флоте. На стороне Адмиралтейства выступала и военно-морская периодика, представленная «Нейвал энд Милитари Рекорд», «Арми энд Нейви Газетт» и ежегодником «Брассейз Нейвал Эннъюал». Лучшую статью в защиту первого морского лорда, называвшуюся «Недавние атаки против Адмиралтейства», написал выдающийся военно-морской теоретик и историк Джулиан Корбетт ¹⁴. Сам Фишер назвал ее «непревзойденной и бессмертной». Но самым главным было то, что за реформы Фишера выступило большинство офицерского корпуса, не только молодые офицеры, но и многие авторитетные флотоводцы.

В течение нескольких лет полемика между сторонниками и противниками Фишера велась с переменным успехом, и на чьей стороне был решающий перевес сказать затруднительно. Германскому военно-морскому атташе капитану 1-го ранга Виденманну, наблюдавшему всю эту свару со стороны, казалось, что их число примерно одинаково ¹⁵.

Едва ли Фишеру удалось бы осуществить безболезненно все его преобразования. В истории, пожалуй, не было ни одной реформы, проведение в жизнь которой не встретило бы оппозиции. Почти всегда сила противодействия зависела от глубины изменений. Однако в случае с Фишером положение дел усугублялось теми жесткими и бескомпромиссным способами, с помощью которых он устранял препятствия. В своей практической деятельности Фишер стремился окончательно выйти из-под контроля Совета Адмиралтейства. Многие ответственные решения принимались им единолично, чаще всего под предлогом спешности и неотложности проведения их в жизнь. Офицеров на командные должности и в Адмиралтейство Фишер подбирал по принципу личной преданности. В подавляющем большинстве это были люди, по своим качествам скорее послушные исполнители приказов, нежели способные к принятию самостоятельных решений и отстаиванию в более высоких инстанциях.

Вот суждение К. Дж. Дъюара, хотя и несколько предвзятое, но в целом верно отражавшее положение дел: «Сэр Джон Фишер … засадил за разработку деталей своих, так называемых реформ, некоторое число офицеров, подбирая таких людей, которые были способны только расставлять точечки над «i» и перекладинки над «Т» в его приказах» ¹⁶. Первый морской лорд, как это часто бывает со всякой сильной личностью, подавлял окружающих своей волей и энергией. Фишер действительно олицетворял британский флот начала века и стремился создавать и реорганизовывать его в соответствии со своими идеями.

В «эру Фишера» заседания Совета Адмиралтейства стали очень редкими. Первый морской лорд взял за правило общаться со своими подчиненными индивидуально, с глазу на глаз. Принимаемые решения были его решениями, проводимая политика была его политикой, то, что можно было сделать немедленно, делалось немедленно, и даже еще быстрее. Как и всякий жесткий администратор, Фишер «тянул» за собой весь персонал военно-морского ведомства, и как всякого жесткого администратора, аутсайдеры третировали его как «автократа» и «деспота». Строго говоря, в таких отношениях между начальником и подчиненными в британском Адмиралтействе не было ничего нового. За сто лет, предшествовавших «эре Фишера», можно найти немало примеров автократичного правления того или иного первого морского лорда. Другое дело, что эта власть действовала как консервативная сила, а не преобразовательная.

Противники Фишера часто бросали ему упрек в чрезмерной торопливости ¹⁷. Можно с уверенностью заявить, что «торопливость» адмирала в проведении его реформ имела под собой более чем серьезные основания. Фишер прекрасно отдавал себе отчет, что срок пребывания его в Адмиралтействе ограничен шестилетним периодом, и он, естественно, стремился успеть сделать как можно больше. Особенно эта «торопливость» была нужна при форсировании строительства дредноутов и линейных крейсеров. Начав гонку морских вооружений с новой точки отсчета, для Великобритании было жизненно важным с первых же шагов получить достаточную «фору» по отношению к другим державам. В противном случае с господством на море пришлось бы распроститься.

В деятельности Фишера на посту первого морского лорда нет примеров, когда бы он попытался аргументированно переубедить своих оппонентов, постараться обратить их в свою веру, сделать так, чтобы они умерили свою критику. Его непоколебимая вера в себя и непогрешимость своих суждений могла сравниться разве что только с его презрением к способностям и аргументам противников. «Никогда не пускайся в объяснения», – один из любимых девизов Фишера.

Близкие друзья и единомышленники адмирала неоднократно пытались указать ему самым деликатным образом на недопустимость и крайнюю нежелательность третирования старших офицеров и превращения их в противников администрации. Виконт Эшер писал первому морскому лорду: «В такой стране, как наша, где правит дискуссия, великого человека никогда не вешают. Он вешается сам. Поэтому прошу Вас быть Макиавелли и играть на деликатном инструменте общественного мнения пальцами, а не ногами, каково бы ни было искушение прибегнуть к последнему… Во время войны это проходит, поскольку во время войны нужен Человек. В мирное время за спиной Человека нужна Партия… Ни один англичанин не должен стать «врагом» сэра Джона Фишера. Каждый англичанин должен быть его лейтенантом. А это уже будет зависеть от самого Первого морского лорда» ¹⁸.

«Я собираюсь награждать людей пинками, если они будут пинать меня!» – таков был ответ Фишера ¹⁹. Результаты были самые плачевные. Методы Фишера продолжали плодить врагов и справа, и слева. Старый адмирал воспринимал это как должное. И много лет спустя, будучи уже в отставке и имея возможность оглянуться назад и переосмыслить все по-новому, он не пожалел ни о чем. «Нельсон был бойцом, а не администратором и усыпителем змей – вот таким и должен быть Первый лорд» ²⁰. Борьба стала настоящей, навязчивой идеей адмирала. Фишеру очень нравилась эпитафия, однажды увиденная им на могиле какого-то капитана нельсоновских времен: «Смерть нашла его сражающимся».

По давней многолетней традиции британский военно-морской флот справедливо рассматривался как «Великий Немой». В военно-морском ведомстве было не принято «выносить сор из избы» и делать адмиралтейские дрязги достоянием гласности и предметом публичных обсуждений. Еще недавно журналист уходил совершенно счастливым, если после двухчасового сидения в коридорах Адмиралтейства ему удавалось взять интервью у какого-нибудь капитана 3-го ранга. Теперь все изменилось в корне. Первый морской лорд, под свою ответственность, лично снабжал журналистскую братию из дружественной прессы «боеприпасами» (выражение Фишера) для поддержки своей политики. Дж. А. Спендер дал яркое описание того, как адмирал «лелеял прессу». «Он оделял обеими руками каждого из нас по очереди, и мы воздавали сторицей такой рекламой его самого и его идеи, какую никогда ни один военный моряк не получал от прессы и, наверное, не получит» ²¹.

В Адмиралтействе готовились специальные бюллетени с информацией, для прессы. Но этим дело не исчерпывалось. Журналистам давали возможность ознакомиться с секретными меморандумами и приказами по флоту, иногда документы, предназначенные строго для внутреннего пользования, пересылались прямо по почте. Джулиан Корбетт, познания, которого, в области военно-морской стратегии котировались очень высоко, привлекался не только к чтению секретных бумаг, но даже к составлению некоторых из них ²². Хотя, конечно, Корбетт представлял собой нечто большее, чем просто журналист. Он всегда оставался горячим сторонником Фишера и был убежден в правильности его политики. Подавляющее же большинство газетчиков, с которыми имел дело первый морской лорд, не могли судить профессионально о его реформах. Они были склонны принимать на веру все, что он им говорил, и многие считали политику администрации Фишера практически безошибочной.

Такие действия Фишера вряд ли можно считать оправданными. Сам первый морской лорд был искренне убежден, что без поддержки прессы его преобразования не имели шансов быть воплощенными в жизнь, но это обстоятельство не может считаться извинительным. Заигрывание адмирала с прессой вызывало большое недовольство у многих офицеров флота.

Однако в «эру Фишера» на британском флоте начали насаждаться нравы, представлявшие собой кое-что похуже, нежели манипулирование прессой и общественным мнением.

Незадолго до того, как Чарльз Бересфорд поднял флаг командующего Средиземноморским флотом, между ним и Фишером произошла крупная ссора в Адмиралтействе, причем в присутствии свидетелей. Бересфорд не хотел принимать пост командующего Атлантическим флотом, предложенный ему первым морским лордом. Эта должность, по его мнению, не могла предоставить ему желаемой самостоятельности. Джордж Кинг-Холл, присутствовавший при столкновении, так описал его в своем дневнике: «Фишер ответил: «Раз так, значит вы не пойдете и на Средиземное море». Из-за чего между этими двумя людьми произошел окончательный разрыв на долгие годы; и Бересфорд сказал: «Вы смеете угрожать мне, Джеки Фишер, не так ли? Я выполняю приказы, исходящие только от Совета (Совета Адмиралтейства – Д. Л.). Если 7 февраля мне придется спустить флаг, я уйду в отставку вчистую, отправлюсь в Бирмингем, пройду в парламент и вышвырну вас обоих – и вас и Селборна…» Было сказано еще много слов; в результате Бересфорд добился своего, но я буду очень удивлен, если Фишер не сыграет с ним какую-нибудь штучку и не найдет способа, как ему отплатить» ²³.

Бересфорд добился своего назначения на Средиземное море. Затем он попытался настроить против Фишера нового морского министра Туидмаута. Адмирал писал ему: «Вся служба крайне недовольна и возмущена не столько тем, что делается, сколько тем, как делается». Бересфорд был раздражен, что во время больших маневров его поставили в подчинение Уилсону. Морской министр, в свою очередь, информировал Фишера во всех подробностях о кляузах средиземноморского командующего ²⁴.

Туидмаут, за время пребывания на должности морского министра, так и не смог для себя решить, кто же вносил больше смуты на флоте, Фишер или Бересфорд. Адмирал Розлин Уэстер-Уэмисс, тогда еще беспристрастный наблюдатель, писал своей жене в апреле 1906 г.: «Лорд Туидмаут показался мне в высшей степени приятным человеком, но я пришел к выводу, что он разрывается между фишеровцами и антифишеровцами и, не будучи профессионалом, так и не пришел ни к какому окончательному выводу для себя» ²⁵.

Многие морские офицеры – современники Фишера – обвиняли первого морского лорда в установлении тотального шпионажа и слежки на военном флоте. Адмирал действительно получал информацию о флотах и эскадрах не только из официальных источников, т. е. от их командующих. На многих кораблях и соединениях у первого морского лорда были «свои люди», как правило, из младших офицеров, которые имели с ним неофициальную переписку и информировали о речах и настроениях плавсостава,

О настроениях, царивших в кают-компаниях Средиземноморского флота, Фишер извещал капитан 1-го ранга Реджинальд Бэкон, комадовавший одним из кораблей в эскадре Бересфорда. О Бэконе уже неоднократно шла речь в нашем повествовании. Фишер считал его «одним из умнейших офицеров на флоте». Бэкон был одним из тех, кто стоял у истоков британского подводного флота, работал в составе комиссии по проектированию «Дредноута», а затем был назначен первым командиром знаменитого корабля. Этот исключительно одаренный «технарь» был всецело предан Фишеру и его делу и безгранично верил в него. Весной 1906 г., когда Бэкон попал под начало Бересфорда, Фишер попросил своего любимца писать ему о том, что там происходит. Результатом стали 6 или 7 писем на имя Фишера с информацией о настроениях Бересфорда и его окружения, получивших впоследствии название «писем Бэкона».

Основываясь на этой информации, Фишер неоднократно жаловался морскому министру на «беспрецедентное поведение Бересфорда, которое наносит ущерб авторитету Адмиралтейства и дискредитирует его политику» ²⁶. Система поощрения конфиденциальных рапортов младших офицеров на своих непосредственных начальников продолжала разрастаться. Слухи о шпионаже на флоте и неких «письмах Бэкона» начали циркулировать в офицерской среде примерно с осени 1907 г. Но настоящий взрыв последовал два года спустя. Фишер, в поисках дополнительного «компромата» на Бересфорда, приказал отпечатать письма Бэкона в нескольких экземплярах в машинописном виде и, не спросив согласия автора, пустил по рукам с тем, чтобы с ними могли ознакомиться «верные» офицеры. Весной 1909 г. часть писем попала в руки сторонников Бересфорда и была опубликована. В донесении, полученном 17 ноября 1909 г., русский военно-морской атташе в Лондоне Л. Б. Кербер сообщал о громадном скандале, который разразился в связи с публикацией писем ²⁷. «Письма Бэкона» окончательно скомпрометировали не только их автора, но и первого морского лорда.

В своих мемуарах, увидевших свет в 1940 г., Бэкон попытался неуклюже оправдать свой поступок: «…Это было на пользу флоту и мне самому – докладывать по просьбе Адмиралтейства сэру Джону Фишеру о слабых местах, выявлявшихся во время плавания. Ни в одном из них (писем – Д. Л.) не было ни слова критики в адрес вышестоящих или младших офицеров эскадры, за единственным исключением… я не упомянул ни одного из их имен» ²⁸.

И в армии и на флоте во все времена быстрое продвижение некоторых офицеров по служебной лестнице зачастую становилось результатом «особых интересов»: семейных и родственных связей, политических соображений и проч. В «эру Фишера» фаворитство было возведено в ранг полуофициальной политики. В оправдание Фишера можно только оказать, что в большинстве случаев его протеже были обязаны карьерой своим способностям и заслугам. Первый морской лорд терпеть не мог «дураков», «ослов» и «круглых идиотов». Однако после 1905 г. залогом успешной карьеры и критерием отбора претендентов на ключевые посты все чаще становилась личная преданность первому морскому лорду. В «эру Фишера» в администрации Адмиралтейства произошло существенное «омоложение» кадров. Зачастую назначение молодых офицеров осуществлялось через голову претендовавших на ту или иную должность в силу более длительной выслуги лет и в порядке очередности, а зачастую и более старших по званию. Это служило дополнительной причиной для недовольства.

В числе «шакалов Фишера», как их называли сторонники Бересфорда, неизменно числились Перси Скотт, Джон Джеллико, Реджинальд Бэкон, Генри Оливер, Чарльз Мэдден, Герберт Ричмонд и Генри Джексон. Это были самые выдающиеся пловцы в «пруду Фишера». К 1914 г. все они, кроме Скотта и Бэкона, уже занимали важнейшие посты в системе военно-морского командования. Сразу после начала войны Джеллико стал главнокомандующим военно-морскими силами в водах метрополии. Ричмонд, командовавший «Дредноутом» после Бэкона, дослужился до вице-адмирала, стал выдающимся военно-морским теоретиком и историком. Многие его труды по истории британского флота считаются классическими. Генри Оливер – одаренный стратег – возглавлял отдел военно-морской разведки, затем– генеральный морской штаб. Успешно продвигался по службе Чарльз Мэдден, ставший в конце 20-х гг. первым морским лордом.

Что касается тех, кто пытался противодействовать реформам Фишера или критиковать их, с ними первый морской лорд обошелся сурово. Существо политики Фишера по отношению к «военной оппозиции», пожалуй, лучше всех передал Уинстон Черчилль в своем «Мировом кризисе: «Осуществляя далеко идущие преобразования, он создал себе яростную оппозицию на флоте, а его методы, которыми он так гордился, только вызвали горькое озлобление, на которое он отвечал тем же. Он дал понять, более того, прямо провозгласил, что офицеры, в каком бы высоком звании они ни были, если станут противодействовать его политике, распрощаются со своей карьерой. Что касается предателей, т. е. тех, кто явно или тайно выступал против его взглядов, «их жены станут вдовами, их дети – безотцовщиной, их дома – могильными курганами». Он не уставал повторять эти слова снова и снова. «Нещадно, неумолимо, неотвратимо» – фразы, которые все время были у него на устах, и многие адмиралы и капитаны 1-го ранга, «оплакивавшие свои карьеры на берегу», служили живыми напоминаниями о том, что его слова не расходились с делом. Он не колебался облечь свою политику в такие формы, как будто нарочно хотел спровоцировать своих врагов и критиков» ²⁹.