Текст книги "Паучья Лилия"

Автор книги: Цукиеми Но-Микото

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Цукиеми Но-Микото
Паучья Лилия

 1

На дворе стоял теплый весенний вечер, солнце еще не ушло за горизонт, и его мягкие лучи падали через небольшое окошко под потолком прямо на обеденный стол. На удобных стульях с мягкими и большими сидушками с высокими спинками и удобными изголовьями сидели: я, маменька и мой младший братец Рома. Разница нашего возраста была небольшой, всего в пару лет, так что по правде говоря, мне не довелось видеть больше чем брату. Я говорю это к тому, что многие люди меряются возрастом и стараются выпятить себя, если они старшие, лучше, чем младшие и разрыв возраста не играет значения для таких дураков. Но, возможно, это некая форма любви братьев, когда старший хочет, чтобы младший следовал за ним и рос достойным и сильным человеком. К сожалению, у нас с Ромой такого не было. С самого детства мы были поодаль друг от друга, нас не тянуло воссоединятся, быть поддержкой друг другу, мы существовали словно чужие. Каждый день, пока наши тела и мысли росли, мы были совершенно не похожи. Рома всегда был ранимым и чувствительным, любая колкость или безобидная шалость доставляла ему дискомфорт, он ощущал себя ужасно каждый раз, когда я по-доброму шутил над ним, указывал на то, что  на его рубашечке пятно, а затем легонько вздергивал его нос. Ему это не нравилось, и он в горьких слезах бежал к маме плакаться о том, какой я злой и страшный старший брат. Бранили меня только для вида, дабы меньший не обижался и не доставлял проблем. Со временем я перестал его трогать, но даже так, он все равно находил повод из-за которого его глаза взмокали, краснели щеки, а рот издавал истошные крики. И удивительно, что даже подросшие мы, не горели желанием узнать друг друга лучше, понять, что же кроется за нашими лицами. Я  был в глазах окружающих прагматичным ребенком, не склонным к всплескам эмоций, всегда державшим себя достойно и прилично. Рома напротив был тем, кого называли "чувствительное дитя" и "маленькая принцесса", что лишь мечтает витая в облаках и читая легкие романы. Но я всегда думал, правда ли мы такие, а может все наоборот, хотя особых дуновений к тому чтобы сомневаться во взглядах взрослых и окружающих я не видел, да и было ли мне дело да такого, когда познание нового и неизвестного стояло выше, чем то, что подумают обо мне другие, однако же признаюсь, что спустя время, я все же чаще стал обращать внимание на это и старался держать себя достойно. Мне бы хотелось верить, что мой брат думает так же, но из-за фундамента своей души не может этого сказать. Было бы верно, если бы Я сказал ему об этом, но мне не позволяла гордость сидевшая внутри моего детского сердца.

  Возвращаясь к ужину можно сказать, что маменька постаралась на славу и все вышло изумительным: суп с душистыми специями, паста с нежным и ароматным мясом и конечно же шедевр матушкиной готовки – кремовый торт с брусничным варением и спелыми ягодами. Каждое из этих блюд было великолепно, все они удивительным образом сочетались между собой образуя новый, до ныне не ведомый мне вкус. И вправду говорил мой покойный дедушка, что голубая кровь, даже если она не самая чистая, проявляется во всем и оставляет свой след. Мне всегда было интересно слушать рассказы этого милого старика за чашкой горячего какао, о том, как жилось в последние годы царской России, хотя это был пересказ слов еще более далеких предков, о том, как существовали люди в период революции и гражданской войны. Было интересно слушать о том, как власть советов распространялась в сердца людей, губила тонкую и нежную душу истинных дворян, делая из них грубых и черствых простаков крестьян, что не знали ничего о мире и о жизни вне этого жестокого лагеря. Дед мой, рассказчик и профессор истории, был отцом моей матушки, преподавал в именитом университете и был не последним человеком даже тогда, когда красные палачи во всю забавлялись со страной коверкая и искажая великие намерения своего лидера Ленина. Со многих лекций, дедушка приносил разные истории, что просто поражали меня и вводили в ступор. Мне не верилось, что так много всего происходит в одном, хоть и большом здание института – храма образования и науки. Изо дня в день, я все просил и просил своего деда отвести меня на лекции и показать все в этом институте, а он лишь отшучивался говоря:

– Вот подрастешь внучек, тогда Я тебя и отведу в храм знаний!

– Но дедушка, мне сейчас охота узнать, что же находится за этими дубовыми воротами! Мое любопытство просит немедленно отправится туда и узнать, почему выходя оттуда, люди становятся умнее и ведут нашу страну в светлое будущее! – на моих глазах блестели слезы досады, ведь мне очень хотелось увидеть институт.

– Милый мой, даже если бы ты попал туда сейчас, мало понятного ты бы там нашел. Сейчас думай лучше о школе, о друзьях, придет время и ты все узнаешь, тайны откроются тебе. – с милой и светлой улыбкой отвечал мне седой старичок, приходившийся мне дедушкой, аккуратно зачесывая мои непослушные кудри назад. В данный момент, сидя за обеденным столом, я вспоминаю этого мудрого человека и думаю, что вот, уже совсем скоро, мне наконец отдадутся тайны института и вдоволь удовлетворится мое страстное желание учиться. Я покажу, что достоин называться потомком аристократов, живших в России всегда, хотя и не показывавших своего присутствия.

  Закончив с первым блюдом и наконец приступив к пасте, я ненароком взглянул на матушку, что сидела напротив меня и Ромы, аккуратно подвязав платок за воротник, дабы еда не испачкала прекрасную красную блузку сшитую на заказ известным французским модельером, ценившим не новые веяния, а старинные традиции Европейской моды. В этом прекрасном одеянии матушка, женщина с прекрасно-белой мягкой кожей, легким румянцем и большими голубыми глазами, выглядела неописуемо красиво. Будь Боттичелли сейчас жив, он взял бы за основу своей великой картины «Рождение Венеры» именно матушку, ведь такую женщину, как она найти невероятно сложно. Наверняка, если бы именно матушка была прообразом картины, то божественной красотой считались и волосы цвета обсидиана переливающего разными темными оттенками на свету. Весьма интересным был тот факт, что меня и брата воспитывали как потомков аристократии, приемниками голубой крови, на наши плечи возлагались надежды на возрождение того мира, что был разрушен системой не эффективной и недолговечной. Наши манеры, поведение и даже речь были отточены как у истинных дворян и хотя нас не лишали благ нового мира, все же старым премудростям и вещам нас учили больше уверяя, что только человеческий труд всегда будет самым ценным на земле. Но признаться, смотря на себя и брата, я вижу сухие движения, что не источают легкости, а всего лишь топорно рассекают воздух, создавая образы самых простых фигур, которыми не удивить людей. То ли дело мама, она из всей семьи была своевольной и той еще лисой, на уроках этикета прилежная ученица, а за спиной у родителей виртуозная девушка пренебрегающая правилами. Любой ее взмах руки был наполнен легкостью и грациозностью, если бы это увидел дедушка, он бы упал в обморок от такого нарушения правил, но мне это нравилось, я видел во всем этом жизнь и считал подобное высшей степенью грации. Возможно, подобное и не подходит тем, кто зовется потомками аристократов, но разве это имеет значение, когда такая плавность и красота в движениях является прирожденным даром. Изредка я пытался повторить за матушкой, но все получалось криво и нелепо, я выглядел смешным и косолапым, и не имел того скрытого обаяния, что было у моей мамы, великолепно управляющейся со столовыми приборами, чашками да тарелками. После неудач я смущенно прекращал пародировать маменьку, вновь начинал есть аристократическими сухими манерами, тихо завидуя этой свободной и величественной женщине, неподражаемой красавице, сидящей передо мной и так мило раскрывающей аккуратный рот с прелестными красными от природы губами.

  Но почему же за прекрасным ужином нет главы семьи? Это весьма резонный вопрос и ответ на него очень прост, однако произносить его довольно трудно, часто слова застревают в горле, а сознание просто отрицает реальность. Около трех лет назад, отец наш, видный человек в бизнесе (но скорее всего не совсем легальном для строя нашей страны), скончался от болезни, тяжелой и неизлечимой. Много тогда слез пролила вся родня и очень долго все мы отходили от его потери, но радует то, что время все же делает свое дело и творит чудеса. Мы, покорные дети смирились с его уходом и стараемся быть лучше, чем когда либо прежде. Но по воли покойного, ни я ни Рома ни стали наследниками дела, все перешло матушке, а она человек не того полета, так что технически за всем присматривает дядя наш, Дмитрий Двернов – старший брат маменьки, человек умный и серьезный. Он в самом начале пути нашего отца, помогал ему с делами, а там уже и стал больше чем просто партнер. С уходом отца, мы стали жить чуть скромнее, доходы шли в банки, а сами мы получали от дяди деньги ежемесячно для того, чтобы жить хорошо и ни о чем не думать. Без твердой, но доброй руки отца, в нашем, можно наверно правильно сказать поместье, а не доме, стало довольно тихо. Шум, что поднимали работники: повара, горничные, садовники и охранники, не сравниться с отцовским громыханием после долгого рабочего дня. Обычно в такие моменты, тревожить его было нельзя, так как могли схлопотать практически просто так, но мы пренебрегали этим правилом с Ромой и часто просили отца играть с нами:

– Папа! Поиграй с нами в прятки! – тонкий голос Ромы был невероятно красивым и папа всегда на него откликался.

– Ну парни, я же с работы пришел. Дайте старику отдохнуть! – отвечал он устало если не успел на ругать нас и обычно, подобное значило, что мы сможем получить свое.

– Мы папу так сильно любим, но его нету рядом с нами целый день, даже после наших занятий! Мы так по тебе скучаем! – я пускал в ход тяжелую артиллерию умиления отца, хотя это была чистая правда, которая удачно встраивалась под нашу ситуацию. После такого, папа не мог устоять и поддавался нашим уговорам, на его лице проступал румянец, даже если он до этого был измотан, к нему приходили силы и он играл с нами до ужина, а уже потом вместе с мамой отдыхал в гостиной смотря телевизор или что-то записывая из газет. Было так же интересно наблюдать за тем, как работники дома смотрели на наше веселье и давались диву от того, что их строгий начальник, предпочитающий жить по правилам и законам аристократии весело проводит время со своими детьми, забывает о статусе и веселится, не зная хлопот.

  Ужин закончился, и мы, аккуратно отодвинув стулья, стали покидать зал трапез, стараясь унести с собой свою посуду, дабы не нагружать работников, что и так усердно работают в нашем доме. Пройдя по длинному коридору, выложенному мрамором, мы (Я и Рома) свернули в конце на лестницу и быстрыми шагами пошли на кухню сдавать поварам посуду. Затем, мы решили провести свое свободное время за любимыми занятиями.

  Я слышал, поднимаясь к себе, как маменька тоже закончившая трапезу хлопочет с горничными на втором этаже, они решают что будут делать со старой антикварной мебелью оставшейся у нас после кончины деда с отцовской стороны. Этот человек не был уважаем в обществе, завидный пьяница и блудник, любитель борделей да пабов, он часто пропадал из дому когда папа был совсем юнцом. Из-за таких выходок, семья и отреклась от этого убогого человека в надежде, что такое пятно не будет портить мнение о нас. Единственной ценной вещью в его распоряжения была антикварная стенка для гостиной в стиле барокко. Давно это мрачное искусство собирало пыль, избавиться от него – правильное решение! Хотя, мое мнение таково, что именно такая мебель самая красивая, однако порой и не практичная, является прекрасной, но именно дедовская стенка была ужасна, нелепа и безвкусна.

– Унести ее нужно. Такой стыд лишь портит обстановку. – говорила матушка весьма расстроенным голосом. Она явно смотрела на эту «мебель» и думала, что подобная вещь лишь хлам и болезненные воспоминания для семьи.

– Согласна с вами. – рокотала одна из горничных, – Эта стенка не вписывается в наш интерьер. Даже европейская комната не примет ее, там все так изысканно и элегантно, подомному не место там, да даже в нашем сарайчике нет для нее прикаянья. – она хлопала по дверцам своими маленькими ладошками проверяя все на хлипкость. В ее словах имелся смыл, поэтому я мысленно пожелал им удачи в решении данного вопроса и отправился в свою комнату. В ней я принялся возиться с разными учебниками истории и географии, смотрел и изучал карты, подаренные мне в школе и там же разрисованные, весело напевал себе песенку под нос не помня от кого я ее услышал, ведь она казалась мне знакомой. В то же время из другой комнаты послышались мягкие и плавные звуки пианино – это Рома учил Моцарта разминая свои пальцы. Он был талантлив, но мне казалось, что для вершины ему не хватает чего-то, но правду сказать, я не мог определить чего именно и из-за этого не мог ему помочь.

  Все время до самого сна я провел у себя в комнате, не замечал, что твориться снаружи и был вовлечен в разные исторические тексты и карты. Только когда настало время идти спать мне наконец удалось опомниться и вернуться в мир из удивительной страны знаний. Когда я уже убирал учебники; их прелесть была в том, что многие из них пришли из молодости дедушки, их старые переплеты и желтые страницы источали странную магию, которая поглощала и заставляла наслаждаться перелистыванием каждой страницы, даже запах был каким-то волнующим, отдающим изысканной стариной; на полку и делал это аккуратно, ведь чистота и порядок – это все для Меня! Когда я уже был готов идти в ванную, ко мне зашла матушка, о! эта элегантная и прекрасная женщина, она ходила, а казалось будто летала и ей не было равных. Смотря на нее казалось, что она воплощение самой легкости и божественного промысла, что наконец явился к нам. Ее мягкие и аккуратные кисти были подобны маленьким лепесточкам розы, которая недавно распустилась, но уже была самой красивой и ароматной. Матушка зашла меня проведать, узнать готов ли я ко сну и сделал ли уроки, что были заданны мне в школе. Закончил их я еще в обед, так что переживать не стоило ни мне ни маменьке.

– Гриша, все ли хорошо? Ничего не забыл сделать? – с нежной улыбкой спросила матушка подходя к моему окну и отворяя его для проветривания перед сном.

– Нет мамочка, все сделано. Я ничего не забыл и ко всему подготовился, не переживай и не волнуйся. – отвечал я с присущей мне серьезностью, которая явно не гармонировала с моим возрастом. Мама погладила меня по голове, слегка распушив волосы, обняла и вышла из комнаты. Хоть я и восхищался ей, порой мне казалось, что как старший, я нахожусь на втором плане и большее внимание уделяется Роме, а думаю я так, потому что наши разговоры коротки, в них слышится любовь с ее стороны, но с братом мама говорит куда больше, часто печется о нем так, что кажется будто он совсем младенец. И хоть я тоже не обделен с ее стороны любовью, какая-то маленькая деталь мне все же не дает покоя, но мой разум старается ее не замечать и думаю правильно делает, ведь негоже сомневаться в таком человеке как моя милая матушка. Я отправился в ванную, роскошно отделанную в европейском стиле, и стал принимать последние водные процедуры перед сном. Невероятно приятно освежить себя водой, почистить зубы и лечь спать в мягкую кровать зная о том, что завтра все будет хорошо.

  Наступивший новый день был весьма однообразен и похож на все те дни, что были до него, ничего нового не случилось, а все старое исправно функционировало и не предвещало поломок. Я и брат отсидели положенное время в школе, где был очень скучный день, так как считался расслабляющим и уроки были все весьма простые и построенные лишь на долгом монологе учителя без какой-либо интересной программы в конце. Я и еще несколько ребят были не довольны этим днем, нам казалось, что у нас забирают невероятную возможность познать что-то полезное и вместо этого рассказывают о Куприне и его «Гранатовом браслете». Но все остальные одноклассники были довольны подобным, всем нравилась эта трагедия любви, безответная и преданная, для меня была лишь странной игрой, где человек теряет все лишь потому, что зациклен на ком-то, кто не стоит его и сил и внимания – если смотреть здраво. Однако, все же была заметна тенденция, что наши прекрасные девочки, весенние цветки, находили в этом что-то притягательное и романтичное. Неужели им доставляло удовольствие наблюдать за тем, как человек страдает от того, что не может быть с той кого любит, кого добиться он не в силах, но при этом отдает все ей? Каждая из одноклассниц с неподдельным интересом слушала учителя и наверняка представляла себя на месте Веры, думая о своем Желткове, которого она точно не упустит если узнает в несчастном браке о том, что уже очень давно ее преданно любит какой-нибудь мужчина. Ох уж фантазия у них, но в какой-то степени это импонировало мне, ведь казалось, что именно в такие моменты все мое окружение было реальным и живым, способным на неподдельные эмоции. Хотя, мальчикам точно не хотелось быть тем самым Желтковым, которого отвергали, а точнее просто игнорировали не давая надежд, никто из наших ребят не хотел быть с разбитым сердцем и болью в нем от осознания того, что есть звезда, до которой не дотянуться им во век. Явно эти мысли проскакивали на лицах тех, кто не имел особой популярности в классе и чувствовал себя из-за этого как-то неполноценно, словно без чего-то важного внутри. Я знал таких людей, и в моих глазах они все были именно тем самым мужчиной с любовью и болью в сердце, так как у каждого из ребят была та самая, кто заставляла их пытаться стать лучше показать себя, даже если они не могут. Но как это и бывает, все равно не находится отклика на их отчаянные меры и поступки, когда как герои, мальчики переступают себя ради любви, внимания и признания – ответа нет! Что же должно в них быть, дабы их заметили? Я не знаю! Ведь во многих есть ум смекалка красота. Возможно нет чего-то иного но чего? Ответа нет…

  По дороге домой было веселее, но это только от того, что жили мы далеко и ездить приходилось долго. Приглашенных личных водителей один раз в неделю я отпускал, дабы провести хоть сколько-то времени с друзьями, которых у меня и так было не то чтобы много. Наверное, сказывалось наше положение, мы были разными, хотя, даже при таких условиях существовали те, кто были близки со мной. Эти люди не выглядели так, будто бы им не интересен доход моей семьи, они не скрывали этого, потому их можно было назвать верными приятелями, ведь бывали ситуации когда они меня выручали без всяких надежд на какое-то вознаграждение, в любой форме.

– Эй! Богатенький! Мы тут слышали, что у тебя семья хорошие деньги получает, может ты  с нами поделишься вещами, мы то обычные холопы. Видать завтра и загнуться можем! У нас папочки не богатенькие воры, а так, обычные работяги, что вкалывают по двенадцать часов, чтобы троих детей прокормить! Хотя чего говорить это тебе, изнеженной принцессе, что всю жизнь в роскоши купалась не зная страданий простых людей! – со мной очень грубым тоном говорил парень на вид старше меня лишь на год. Его компания меня прижимала так, чтобы я не мог сбежать, у них явно были недобрые намерения, да и говорили они очень грубо, хотя, из его слов я все же услышал строчки заинтересовавшие меня, правда испытывать сказанное в них мне не хотелось, на подсознательном уровне.

– Простите, но даже видя ваше бедственное положение, Я не могу вам отдать своих вещей. Я не раздаю дарственных людям, что ничего кроме вымогательства не умеют. Могу лишь дать совет – начните познавать науки, бросьте свои гулянки, выучитесь и я уверен, что вы сможете стать успешными и богатыми, ведь не важно откуда ты, шансы есть у всех, нужно лишь стремиться, а если ничего не делать, то никогда и не подняться со дна, – мой голос я старался держать спокойным, но страх пробирал меня до самых костей, и чувствовало все тело мое, что быть тут драке и это уже точно. Но в нашем мире на всех плохих найдутся и хорошие люди.

– Вы! Зачем к нему пристали. Идите по куда шли! – мои товарищи вступились за меня. В глазах этих людей не было страха, они стояли гордо и мужественно. Тогда удалось усмирить сторону агрессоров и обойтись без драк, но эта ситуация дала мне осознать, что может быть у меня все еще есть шанс на то, чтобы стать одним из них – человеком с настоящими друзьями. В тот вечер я всех угощал и мы смеялись сидя за столиком в дальнем углу кафе. Во всем этом есть своя неповторимая романтика и очень хочется ее не забывать!

  Наш дом был велик, но еще больше была площадь участка земли где он стоял и так получилось, что выход был у нас на речку, широкую и глубокую. По обеим ее сторонам росли деревья, только у нас это всего лишь небольшая линия состоящая из березок и кустов, а на противоположной целый лес куда я не ходил по наказу матушки, да и сам немного побаивался туда соваться. Наш участок соприкасался с другими и у меня был всегда контакт с другими детьми. Мне весело было гулять и я наслаждался легкими беседами с соседями часто кричащими мне «Привет» через забор. Бывало, мы собирались у кого-то и часами болтали о том да о этом и не замечали, что наступали сумерки говорящие о том, что скоро пора буде готовится к новому дню и спать. Вот так и было в один из серых вечеров, когда сухой ветер поднимал прибрежную пыль и подгонял течение реки, в который мы нашли странный кокон висящий на веточке куста смородины. Белое нечто, было внушительных размеров, больше половины кулака взрослого мужчины крепкого телосложения. В момент когда мы нашли этот странный кокон, нас было пятеро.

– Как думаете, что это? – спросил неуверенным голосом мальчик, самый юный из нас. По правде, он мало что знал в мире, поэтому относился ко всему новому с невероятной опаской.

– Вроде как, это кокон паука. Там его детеныши, по размеру… Думаю ядовитая особь. – сказала девчонка моего возраста стоявшая ближе всех к кусту. Она, как я видел, не была особо умной, по крайне мере в тех областях где я был знатоком, но сейчас я доверился ее словам, ведь никогда плотно не изучал пауков, они меня пугали. На это были свои причины.

– Что же мы будем делать? Если там детеныши ядовитого паука, то это значит, что когда они вырастут, станут нас кусать и мы… и мы… – на глазах одной из девочек проступили слезы. Великая фантазерка, придумала в своей голове уже тысячу сценариев для паучков… Наверное…

– Думаю, что будет лучшем решением их сжечь. Мы люди и должны обезопасить себя. Пауки мало пользы несут, а эти еще и ядовитые, поэтому от них нужно избавиться. – выдал я такое суровое предложение. В этот момент я чувствовал себя инквизицией, что приговаривает ведьму к сожжению, не думая о последствиях. Мою мысль подхватили все, кто был рядом, и все начали подготовку к этой ужасной казне.

  Все было готово и мы стали снимать кокон паука где наверняка было много ни в чем не винных паучков, но только вот нам не хотелось, чтобы потом они, ядовитые и агрессивные причинили нам хлопоты, мы были непоколебимы. Пламя разгоралось и на фоне темнеющего неба было очень красивым, завораживающим и в тоже время пугающим. Мы поднесли белый сверток с живыми детьми и безжалостно кинули их в огонь надеясь, что они не будут издавать звуков. Пауки молчали. Прошло пару минут и уже половина кокона с паучками сгорела и именно в этот момент с соседнего участка прибежала сестра самого маленького мальчика и заинтересованно спросила:

– Что выделаете ребята? – она была старше брата, но меня не обходила по возрасту.

– Сжигаем кокон ядовитого паука. – хладнокровно ответил я. После моих слов, девочка внимательно посмотрела на всех нас, в ее глазах было удивление, которое я не мог понять. Что тут такого? Почему в тебе теплится сомнение? К чему оно? Меня это волновало. Прозвучали ее слова.

– А ведь в тут нет ядовитых пауков, которые могут убить. Здешний климат не подходит для их жизни, так что это скорее всего кокон Птицееда Брахипельма Альбопилосум. Кажется у Марка недавно сбежала самка. Этот паук не агрессивен, а яд не сильно токсичен, бояться не надо, просто нужно не трогать. Мне Марк и рассказывал это. – она говорила все это с невинной улыбкой, словно ничего из сказанного не являлось чем-то необычным. Девчушка засмеялась, тихонько в ладошку, и убежала домой.

  После услышанного, все мы быстро потушили этот костер и надеялись, что хоть кто-то выжил из паучков, но признаков жизни они не подавали. Мы были весьма опечалены и это парадоксально, ведь только что мы были инквизиторами без чувств с жаждой спасения от зла. Я вырыл ямку руками, а ребята захоронили кокон, и мы все, встав долго стояли и молчали, прося Господа принять невинные души, что были убиты по глупости детского разума, хотя не такие мы и дети уже, можно сказать, мы просто оправдывались мыслями, что еще просто малы.

  После похорон все разошлись. Возвращаясь к дому, я увидел, что на крыльце стояла мама и внимательно смотрела туда, где была недавно наша толпа. Я подошел к ней, а она спросила меня своим приятным и нежным голосом:

– Что там горело?

– Кокон пауков. – ответил я с поникшей головой, – Мы думали, что это ядовитые пауки, а оказалось что нет. Мы их похоронили и помолились. Когда я это сказал, посмотрев на маму, увидел, как потемнело ее лицо. Гнева не было, лишь скорбь и страх читались в ее глазах. Что же это? Неужели скорбит по этим существам? Да, это наша ошибка, но тут нет повода для грусти. Мама подняла глаза и смотря в даль произнесла:

– Самое великое горе – потерять ребенка. Бедная мать, что хоронит детей или находит их могилы. Никогда, ни в одно время это не было добрым знаком. – в ее голосе слышался плачь души. Ветер стал холодным, а солнечный свет полностью исчез и загорелись звезды, такие же маленькие как и те пауки. Может, это они и были! Смотрели на меня и думали… А впрочем, не буду загонять себя такими мыслями. На свете всякое бывает и случается подобное.

***

  Спустя несколько лет я узнал, что перед смертью отца, над его кроватью собрались пауки. Их видели не за долго до его кончины. Мне было страшно. Какая буря двигалась на меня? Что за расплата ждет душу?

  Я видел ту мать паучков рыскающей в траве и ищущей свой выводок, было жалко осознавать, что дети ее были поглощены языками алого пламени, что развели мы – глупые дети!

2

 Удивительная вещь – время! Оно кажется бесконечным, но в самый нужный момент куда-то уходит,оставляя после себя лишь напоминание о людских ошибках. Невероятно сложно обернуться назад и увидеть, что прошло так много лет, все выросли и больше уже не будут прежними. Смешная получается ситуация, когда все мы проживаем дни и вроде помним все, что было, хоть и общими образами, но затем оборачиваемся и понимаем, что прожили целых двадцать пять лет своей жизни.

  Со дня пламени – так отложилось в моем сознании  воспоминание о сожжении невинных паучков – прошло достаточное количество лет, чтобы я мог отрастить себе бороду, хоть и не пышную как у отца ,но все же бороду. Мне недавно исполнилось двадцать пять лет и могу сказать, что в жизни я познал все, что мог познать человек за период своего бренного существования. У меня было все, а потом ничего, взлеты и падения преследовали мою душу, пытающуюся жить. Счастливый брак, а за ним развод, и я ни в коем случае не виню свою бывшую жену в том, что наша семья распалась. Все это случилось потому, что в общем-то мы были еще детьми в понимании любви, собственниками, что ревностно смотрят друг на друга, запрещают жить и садят партнера на короткий поводок. Мы, может и любили, но явно не разобрались в потоке своих чувств,поддались сладким уговорам родственников,красивыми словами о жизни в браке и решились на важный шаг, не понимая до конца, что именно нас ждет. Такое поведение, незрелость ума проявила себя очень скоро. Жизнь душа в душу прошла на первой же неделе. Бытовые ссоры,угрозы разводом, легкое рукоприкладство – все это сопровождало нас на протяжение нескольких лет, и все же двум вчерашним детям казалось, что это временно, пока не будет найден компромисс, но время шло и не было явных изменений. По итогу все закончилось в какой-то степени мирно, хотя все же без ссор не вышло. Возможно, это был хороший опыт для будущего, да только вот теперь я уже и не знаю, как сложится будущее для меня, так как множество вещей стало происходить со мной и с моим окружением. Может все это промысел божий, и нам ниспосланы испытания, а, может, это кара и предвестие того, что души наши будут вариться в ржавом адском котле глубоко под землей, где проклятые души лишь могут мечтать о том, что Бог услышит их и избавит от страданий. Такой расклад меня пугал, признаюсь, из верующего человека, я медленно переходил в ряды тех, кто открыто насмехался над верой и Господом, критиковал учение и рвал рубашку на себе доказывая, что все это – чушь. Может, это всего лишь маска,которая скрывает истинного труса желающего избежать страшной участи? Незнаю!

  Но все же жизнь идет и надо ее прожить,однако, все не так уж гладко в нашей семье. Перемены в стране принесли много боли всему народу, и мы не оказались исключением, даже будучи богатыми.На нестабильной арене, что зовется Мир, разыгралась драма, ужасная и несправедливая. Война. Конечно, этот конфликт был не таким уж и страшным, как то, что было в сорок первом, но лишь одна мысль о том, что люди убивают людей заставляет меня содрогаться. Сепаратизм захлестнул народ, боевики безжалостны и радикальны. Оставлять ситуацию в таком состоянии было нельзя, и наше доблестное правительство решило, что если они хотят войны, то они, ее получат и на их примере все остальные узнают, что Россия не терпит раздора внутри. По началу военной компании, все шло не гладко, но все же терпимо. Рома, юнец и ранимая душа решился на серьезный шаг, отправиться на войну и сражаться за стабильность и мир. С детства внутри него было ощущение,что его чувствительность, мягкость и ранимость – грех, слабость и непозволительная дрянь. Всю прожитую жизнь брат старался избавится от этого, как Рома говорил: «Порока» – а я считаю, что именно такие как он в нашем мире редкость и их надо беречь, ведь мало кто может чувствовать так же нежно, как делал это мой милый брат. Как жаль, что у него не было таких же мыслей. Дура! Мучитель! Мой родной глупец! Он ушел год назад и все ни как не возвращался. Первые месяцы Рома исправно посылал нам письма, но затем пропал и заставил нас с матушкой в страданьях каждый день думать о нем. В таком ужасном состоянии,мы разрываемся на части, когда следим за новостями, хватаемся за пульты,выбрасываем газеты, все для того, чтобы не увидеть там имени Рома. За время его отсутствия, матушка заметно исхудала и из прекрасного цветка, что жил на протяжение многих лет и был прекрасен каждый день, превратилась в зачахший бутончик, медленно склоняющийся к земле.Ее кожа осталась бархатной и нежной, но цвет стал пепельным, как у призраков из сказок, мне было больно смотреть, как она изо дня в день становилась как могила. Я тешил ее, хотя, возможно это было больше нужно мне, что скоро Рома напишет или даже вернется, и мы воссоединимся. На мои слова маменька всегда улыбалась и кивала, но никогда ничего не говорила. Я понимаю. Понимаю. Она готовится к тому, что в один день к нам придут и скажут: «Вам лучше присесть.Мы сожалеем…». Еще ужасно то, что мой глупый братец – дурная голова – подсел на наркотики, а именно на аптечный препарат Лирика. Как много горя мы испытали с этим в прошлом, и даже сейчас я думаю, что этот дурак балуется веществом, хотя, такая мягкая формулировка не подходит под его весьма тяжелый случай. И что он в нем нашел?