Текст книги "Осознанные сновидения"

Автор книги: Цилия Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА XX
МИССИС АРНОЛЬД-ФОРСТЕР

Несмотря на то, что миссис Арнольд-Форстер долгое время наблюдала свои сны, ей удалось увидеть лишь самые простые типы осознанных сновидений. Мы уже обсуждали метод, при помощи которого она училась осознавать, что спит, в ситуациях, когда сон приобретал особенно неприятный характер. После момента осознавания ее сон иногда возобновлялся, но уже в обычном качестве.

Интересно сравнить описания ее обычных и осознанных сновидений. В ее осознанных сновидениях не происходит характерных для обычных снов изменений самовосприятия, например, поочередного отождествления с различными персонажами сна:

Я сидела в кресле и перелистывала страницы довольно большой книги. Они были квадратными и с большими полями – особенно наверху страницы, где печатались колонтитулы; книга была отпечатана очень четким черным шрифтом. Я пролистала ее и отметила, что она содержала три рассказа. «Содержание везде довольно мрачно», – подумала я про себя. Пока я читала, обстановка сна изменилась, и я превратилась в одного из персонажей первого рассказа, в котором речь шла о семейной паре. Я почти не помню событий – во всяком случае, своей роли в них, поскольку рассказ показался мне скучным, а сюжет – банальным. Потом я снова стала читателем и перелистала страницы до следующего рассказа – об убийстве, произошедшем еще до начала повествования. Убийца считал причины своего преступления достаточно вескими, а себя – невиновным и не заслуживающим наказания. Я проникла туда и вошла в личность этого человека. Я помню, как страстно убеждала себя и Бога в справедливости совершенного мною. Я никогда в жизни не была настолько уверена в чем-либо, как тогда в том, что моя совесть чиста и совершенное мною злодеяние – правомерно. Все это происходило для меня совершенно реально. Я вспомнила ужасное путешествие убийцы, описанное в «Оливере Твисте». «Люди, описывающие сознание убийцы, знают о нем очень мало», – подумала я. И, снова перевернув страницу, со словами: «Да, однако эти истории очень тяжелы», – проснулась.

Вот еще один похожий пример:

Я вышла наружу и смешалась с другими гостями, заполнявшими комнаты. На этот раз я была одета в платье из розового шелка, скрывавшее мои ноги до пола. Оно казалось мне красивым и нарядным, но сильно отличалось от узких облегающих платьев других женщин. «Я не надевала розового платья долгие годы, – подумала я, – неудивительно, что оно выглядит так старомодно, ведь оно долго пролежало в сундуке». «Вы должны сразу же вернуться», – произнес учитель, появившийся у меня из-за спины, и я мгновенно превратилась в ребенка, одетого в короткое поношенное платьице, с тоской возвращающегося вместе с другими детьми в ненавистную школу. Темпл Гарденз превратилось в широкую лужайку, и я прыгала вокруг больших кустов ежевики, стараясь как можно дальше убежать от нудных наставлений учителя. У меня снова было сознание ребенка, по-детски насмешливо относящегося ко всякой «взрослой» одежде. «Наверное, я не смогла бы так прыгать в том розовом платье», – подумала я.[126]126
  Arnold-Forster, pp. 85-86


[Закрыть]

Сны с полетами миссис Арнольд-Форстер развивались примерно так же, как и осознанные сновидения у некоторых испытуемых. То есть происходило постепенное расширение диапазона возможных событий, и как только появлялся новый вид деятельности, он сразу же становился доступным и в следующих сновидениях. Однако в случае Арнольд-Форстер этот прогресс происходил не в результате целенаправленных усилий внутри самих сновидений, а скорее был исполнением ее пожеланий в состоянии бодрствования о том, какие сновидения она больше всего хотела бы увидеть. Она полагала, что сосредоточение на определенном сюжете работает как самовнушение, в результате которого нужный сон когда-нибудь придет:

Затем мне захотелось увидеть сон, в котором я летела бы над морем. В конце концов этот сон пришел, и я оказалась на берегу Атлантического океана. Я начала с нескольких неуверенных полетов над морем и вскоре обнаружила, что у меня не осталось страха. Полет в воздухе и скольжение по воде были одинаково безопасными и легкими, и я храбро летела вдаль над волнами Атлантики подобно чайке.

В последние годы полеты аэропланов навеяли похожие сны, в которых я занимала место пилота и выделывала на маленьком аэроплане воздушные петли, как опытный летчик.

Механические затруднения редко встречаются в сновидениях с полетами, а если и случаются неудачи (даже в сновидениях я не в состоянии разобраться в устройстве мотора), то мне нужно только покинуть аэроплан и лететь естественным для меня способом.[127]127
  Arnold-Forster, pp. 67-68


[Закрыть]

Следующие наблюдения также демонстрируют постепенное развитие сновидений с полетами у Арнольд-Форстер:

В настоящее время в сновидениях с полетами я чаще всего оказываюсь в больших помещениях с высокими лестницами посреди незнакомых мне величественных зданий. Иногда я попадаю в Британский музей или какое-нибудь другое публичное место. Когда я хочу попасть в другой конец длинной комнаты, я с легкостью лечу вдоль нее. Подобно птице, попавшей в помещение, я поднимаюсь и лечу под потолком. Пока человек не привыкнет летать вместо того чтобы ходить, ему не понять, как велико расстояние между потолком и верхней частью дверей и окон. Надо немного опуститься и направиться в дверной проем, чтобы попасть из одной комнаты или галереи в другую. Когда начинается сон с полетом или скольжением, я всегда оказываюсь в своей «летной одежде» – длинной и прямой, на три-четыре дюйма ниже ступней. Причина этого следующая: один-два раза я двигалась сквозь толпу на забитой транспортом улице, скользя прямо над землей, и подумала, что люди могут заметить, что мои ступни движутся не так, как у них, и это может привлечь слишком большое внимание людей; поэтому я покинула оживленную Оксфорд-стрит и быстро перенеслась на полупустую Дюк-стрит. Оказавшись на этой тихой улице, я спокойно полетела вдоль нее. А в следующем сновидении я обнаружила, что одета в длинное платье, полностью скрывавшее мои ступни, поэтому никто не мог видеть, что я двигаюсь не так, как все. Иногда меня очень удивляет, что даже самые мои смелые полеты в людных местах совершенно не привлекают ничьего внимания. Правда, сейчас я к этому почти привыкла и считаю, что либо я просто не замечаю их реакции, либо я невидима.[128]128
  Arnold-Forster, pp. 74-75


[Закрыть]

Следующие замечания показывают, что сновидения с полетами Арнольд-Форстер обладали некоторыми характеристиками осознанных снов:

Сновидения с полетами или скольжением, в какой бы форме они ни протекали, приносят с собой острое ощущение блаженства. Даже если такой сон полон различных происшествий или приключений, он всегда приносит отдых и обновление. Я просыпаюсь неохотно и очень жалею, что он закончился. Его сюжет обычно очень ясен и легко запоминается. Он редко бывает запутанным, как в некоторых снах.[129]129
  ArnoW-Forster, p. 66.


[Закрыть]

Как и ван Эйден, Арнольд-Форстер сделала на основе своих наблюдений вывод, что физические ощущения слабо влияют на сновидения с полетами:

… Я много раз пыталась выяснить, влияет ли как-нибудь телесное состояние на полеты во сне. Наблюдения показывают, что, как бы я ни лежала: на спине, на любом боку, лицом вниз, положив голову на руку – это никак не влияет на полеты во сне. Я ставила и другие эксперименты, – например, клала подушку в изножье кровати, чтобы ноги жестко в нее упирались, но и это, похоже, не играет роли. Более того: в этих сновидениях постоянно используются руки (с помощью их машущих движений я изменяю направление или скорость полета), но я обнаружила, что если одна или обе мои руки прижаты телом (даже если я просыпаюсь с затекшей рукой), – это никак не влияет на сновидение.

Многие сновидения Арнольд-Форстер очень интересны с точки зрения содержания. Как уже упоминалось, ее сны с полетами больше напоминают осознанные сновидения, чем обычный неосознанный сон. Кажется, будто ее сны иногда точно воспроизводят типичные черты некоторых осознанных сновидений. Это иллюстрируют следующие два отрывка:

В начале сна я чего-то ждала в высокой комнате офисного типа; я знала, что она находится в Министерстве Обороны. Стены комнаты были выкрашены в светло-зеленый цвет, и я заметила, что на них висят картины, причем очень беспорядочно и очень высоко. Я ждала донесения, которое вызвалась доставить в штаб армии в Бельгии, полетев туда привычным способом. Ожидание затягивалось, и я облетела часть комнаты, чтобы проверить свою способность летать и посмотреть, удобно ли будет стартовать из окна. Облетая комнату, я рассмотрела картины. Одна из них, небольшая гравюра Эрл Грея-младшего в узкой «ранневикторианской» золоченой раме, висела криво и поэтому привлекла мое внимание. Я попробовала выправить ее, но гвоздь, на котором она висела, выпал, и картина оказалась у меня в руках. В этот момент дверь открылась, и вошел офицер. Я опустилась вниз и стала извиняться, но он улыбнулся и сказал, что это не имеет значения. «Напротив – сказал он, – это скорее счастливая случайность: мы как раз искали какой-нибудь предмет в качестве вашего удостоверения или паспорта. Связь между лордом Греем и сэром Эдвардом Греем, нашим министром, хорошо известна за границей. Его картина сразу даст понять, откуда вы, и будет гарантией вашей репутации. Вы должны взять ее с собой!» «Какие зануды в этом Военном министерстве, – подумала я, – много мне удовольствия тащить с собой эту картину!» Однако я не стала возражать и привязала, как могла, ее за шнур к своей талии. Я попросила карту страны, необходимую для выполнения мой задачи. Офицер сказал, что они обшарили все министерство в поисках карты Бельгии, но нашли только очень старую; но затем он добавил: «Это не слишком важно, поскольку города и села Бельгии такие старые, что вы найдете их все на этой старой карте».[130]130
  Arnold-Forsler, pp. 71–72.


[Закрыть]

В сновидении я присутствовала на приеме в Королевском обществе в Берлингтон Хаузе. Там были лорд Кельвин, лорд Рэлей, сэр Уильям Рамзай, мой зять сэр Артур Рукер и многие другие знакомые. Они стояли вместе маленькой группой, и мой зять попросил меня объяснить им, как я летаю. Я не могла объяснить, как это происходит, и сказала только: «Мне кажется, что летать легче, чем ходить». При этом я совершила несколько экспериментальных полетов, кружась под потолком, взлетая и опускаясь, а также несколько скользящих движений над землей. Они отнеслись к увиденному критически, как будто «защищаясь». Мне показалось, что они считали это новым и сомнительным экспериментом, напоминающим трюки фокусника. Затем выступил лорд Кельвин и в изящной манере, хорошо знакомой его друзьям, сказал, что он считал способность человека летать менее удивительной и менее противоречащей современному мировоззрению, чем другие. «Вероятно, в данном случае закон гравитации временно не действовал. Очевидно, этот закон какое-то время не действует на вас, когда вы летаете», – сказал он мне. Остальные согласились с этим. За группой людей стоял ассистент. Чтобы показать, что летать на самом деле несложно, я взяла его за руку, и, попросив его довериться моему руководству, я смогла поднять его на несколько дюймов над землей.[131]131
  Arnold-Forster, pp. 68–69.


[Закрыть]

Арнольд-Форстер комментирует также различные сенсорные ощущения в своих снах. Она приводит примеры сновидений, где важную роль играет цвет, а также утверждает, что в некоторых ее снах присутствуют запах и вкус. Среди ее замечаний есть следующие:

Сновидения моей матери… похоже, сосредоточены вокруг цвета; цвет – это деталь, которую она запоминает лучше всего. «В сновидении с горечавкой прошлую ночь, – пишет она, – я нашла на скалах прекрасный куст gent/ana verna вместе с напоминающим мох растением, чей желтовато-зеленый цвет контрастировал с темно-голубыми цветами горечавки».

Некоторые люди описывают мир своих сновидений как бесцветный; есть и те, кто говорит, что в их снах нет запахов. Возможно, виной тому их память, поскольку я нахожу в своих записях много наблюдений, относящихся к запаху и вкусу – причем это касается не только душистых цветов, но и более тонких впечатлений – таких, например, как в следующем сне: «Я ехала на машине по местности с крутыми холмами и низинами; начали сгущаться сумерки. Время включать свет еще не наступило, но слабый запах – холодный, чистый и отчетливый – предупредил меня, что, помимо естественной темноты, начал сгущаться легкий туман, скрывающий дорогу».

В некоторых снах появляется также ощущение вкуса, однако все впечатления от него быстро забываются после пробуждения. Я рассмотрела множество кондитерских изделий, в несбыточной надежде найти среди них конфету из одного сна – конфету восхитительного зеленого цвета и вкуса, который кондитер может создать, наверное, только во сне. [132]132
  Arnold-Forster, pp. 145–146.


[Закрыть]

ГЛАВА XXI
ИВ ДЕЛАЖ

Ив Делаж с большим интересом наблюдал свои сновидения на протяжении длительного периода, но не научился устойчиво осознавать себя в них (Типичный для него повторяющийся предосознанный сон уже описывался). Тем не менее, несколько случаев он приводит.

В этих сновидениях виден эмоциональный конфликт. Хоть он и понимал, что спит, ему приходилось преодолевать эмоциональное сопротивление, чтобы совершать рискованные действия. Они казались ему важными, а объяснял он их желанием «увидеть, что произойдет»:

Я говорю себе: «Я оказался в ситуации, которая может быть болезненной или приятной, но я очень хорошо знаю, что она нереальна». С этого момента, понимая, что ничем не рискую, я позволяю сценарию самостоятельно разворачиваться передо мной. Я занимаю положение заинтересованного наблюдателя, который смотрит на происшествие или катастрофу, не способные на него повлиять. Я думаю: здесь есть люди, которые хотят меня убить, – значит, я постараюсь убежать. Неожиданно я понимаю, что сплю, и говорю себе: поскольку мне нечего бояться, попробую встретиться со своими врагами; я брошу им вызов, я даже вступлю с ними в схватку и посмотрю, что будет. Хотя я достаточно уверен в иллюзорном характере ситуации, я предпринимаю ряд действий, неоправданных в реальной жизни, потому что мне надо преодолеть инстинктивное чувство страха. Таким образом, я несколько раз подвергал себя опасности, чтобы посмотреть, что из этого получится.[133]133
  Delage, pp. 452–453, перевод с французского – автора.


[Закрыть]

Сновидения Делажа, где он намеренно подвергал себя опасности, уже цитировались. Еще в одном месте он так характеризует свои осознанные сны:

Я был бы неточен, если бы перепутал этот опыт с обычным сном, где я не испытываю ни детского удовлетворения, ни приступов инстинктивного страха, ни желания увидеть, что случится. Поскольку контакт с реальностью сохраняется, я знаю, что все дальнейшее целиком зависит от моего воображения. С другой стороны, в осознаваемых снах понимание того, что я сплю, – единственная точка соприкосновения с реальностью. Все остальное – просто сон; хоть я и способен в какой-то степени управлять им, на него воздействуют и другие факторы – невидимые силы, независимые от моей воли и моего сознания. Все кажется совершенно объективным и таким же достоверным, как и события бодрствующей жизни, что принципиально отличается от слабых впечатлений обычного сна.[134]134
  Delage, p. 454, перевод с французского – автора.


[Закрыть]

Вот более полный отчет об интересном осознанном сне, выдержка из которого уже цитировалась:

Я оказываюсь в Париже, на углу Рю Суффле и бульвара Сен-Мишель. Я стою на тротуаре, который находится справа, если идти к Пантеону, и смотрю на противоположную сторону улицы, где вижу громадный букинистический магазин. Перед витриной вытянулись прилавки, и продавцы на лестницах расставляют книги. На полу между колоннами расставлены столы, заваленные книгами; прохожие разглядывают их, а кое-кто даже садится почитать. Я смотрю на этот спектакль с некоторым удивлением, но при этом во сне не помню, что ситуация не соответствует действительности, несмотря на то, что я очень хорошо знаю, что на этом месте нет никакого букинистического магазина, а есть большое кафе. Но во сне я почему-то не помнил этого.

Я пошел назад и невдалеке от бульвара, между углом улицы и фонтаном Медичи, присоединился к группе зевак, собравшихся около акробата. В этот момент я стал думать аналитически. Я вспомнил, что приезжал в Париж за день до этого, и это было в субботу. И тогда я подумал, что на следующий день, в понедельник, я снова поеду в Париж, как обычно, чтобы присутствовать в Академии. Из этого я сделал вывод – не требующий, впрочем, особого ума – что сейчас воскресенье. «Как же я оказался здесь в воскресенье? Этого не может быть», – отметил я про себя. И наконец понял: «Если это воскресенье, и я Париже, значит, я сплю». Сон немедленно превратился в полностью осознанный, не потеряв ни своих галлюцинаторных качеств, ни яркости.

Таким образом, я понял, что сплю, не потому, что на углу рю Суффле я заметил магазин, которого, как я точно помнил, там в реальности не было, а вследствие гораздо менее веского довода – я оказался в Париже в тот день, когда обычно там не бывал.[135]135
  Delage, pp. 455–456; пер. с фр. автора.


[Закрыть]

Наконец, следует упомянуть, что Делаж видел сон, который, хотя и не был осознанным, в определенной степени подчинялся его контролю. Интересно сравнить этот вид контроля с тем, который описывают осознанно сновидящие. Делажу удалось изменить ситуацию так, как редко удается осознано сновидящим. При этом он, конечно, гораздо сильнее вовлекался в происходящее:

Этот сон я видел несколько раз с некоторыми различиями в деталях. Наверное, образ пещеры пришел ко мне из описаний жизни утконоса – небольшого австралийского млекопитающего, чья нора очень напоминает пещеру из моего сна. Мне снится, что меня преследуют люди, покушающиеся на мою жизнь. Это могут быть преступники, дикари или, в ряде случаев, солдаты вражеской армии в войне с Францией. Я уже почти пойман (иногда даже это происходило), когда меня посещает мысль: «Чтобы отвлечь внимание преследователей, надо укрыться в пещере, которая совершенно недоступна, потому что ее вход находится под водой, и в нее можно попасть, только если нырнуть в озеро». Ни озеро, ни пещера в моем сне не имеют отчетливого образа. Мне просто приходит в голову мысль о них, когда я бегу по дороге или по коридору. Мгновенно, усилием воли, я изменяю обстановку, превращая ее в другую, где есть необходимые озеро и пещера. А иногда, даже если меня уже поймали, я прокручиваю обратно запись событий и возвращаюсь назад – еще до того момента, когда меня поймали, чтобы изменить ход событий. К этому моменту я отделяю себя от преследователей большим расстоянием – достаточным для того, чтобы успеть незаметно попасть раньше них в нужное место озера. Оказавшись там, я ныряю и попадаю в пещеру. Там я обретаю чувство полной защищенности; мне даже приятно слышать над головой топот ног или лошадей преследователей, которых отделяет от меня лишь тонкий слой земли. Они повсюду ищут меня, но безуспешно.[136]136
  Delage, pp. 457–458, перевод с французского – автора.


[Закрыть]

ГЛАВА XXII
ВАН ЭЙДЕН

В докладе, прочитанном 22 апреля 1913 года, доктор ван Эйден говорит:

С 1896 года я изучал свои сновидения, записывая самые интересные из них в дневнике. В 1898 я стал вести отдельные записи снов особого типа, казавшиеся мне наиболее важными, и продолжаю делать это по сей день. Всего я собрал около 500 снов, 352 из которых относятся к упомянутому особому типу.[137]137
  Von Eeden, pp. 431–432.


[Закрыть]

«Особый тип снов» – это, конечно, осознанные сны. Ван Эйден рассматривает предположение, что сновидения зависят от физических ощущений, и делает следующие выводы:

В результате тщательных наблюдений я пришел к убеждению, что, как правило, физическое состояние сновидца никак не влияет на характер сновидений, за исключением нескольких редких случаев в момент пробуждения, или в сновидениях, которые я классифицировал как патологические, – на их содержание повлияли лихорадка, несварение желудка или отравление. Эти случаи составляют абсолютное меньшинство. Как наблюдатель, могу сказать, что я находился в добром здравии на протяжении всего времени наблюдений. У меня не было никаких существенных жалоб нервного или соматического характера. Как мой сон, так и пищеварение обычно хороши. Тем не менее, у меня бывали ужаснейшие кошмары, когда я был здоров и бодр, и восхитительные мирные сны на борту корабля во время шторма или в спальном вагоне поезда… Таким образом, я считаю, что в состоянии сновидения телесные ощущения не могут проникать в сознание прямо, но только в психической форме символа или образа.[138]138
  Van Eeden, pp. 438–440.


[Закрыть]

Ван Эйден настаивает на возможности сохранения полной памяти в сновидениях и волевого контроля над ними:

Могу только сказать, что я проводил свои наблюдения во время нормального глубокого и здорового сна, и в 352 случаях полностью сохранял память о дневных событиях и мог действовать целенаправленно, несмотря на то, что спал так крепко, что не воспринимал никаких телесных ощущений.[139]139
  Van Eeden, pp. 440-441


[Закрыть]

Ван Эйден четко разделяет ложные пробуждения на два типа. Тип 1 описывается следующим образом:

… Часто мне снится, будто я проснулся и рассказываю свой осознанный сон другому человеку. Этот последний сон относится к обычным снам… Из него я пробуждаюсь в реальном мире бодрствования, совершенно изумленный игрой своего ума. Кажется, будто я проходил сквозь различные уровни, самым глубоким из которых было осознанное сновидение.[140]140
  Van Eeden, p. -449


[Закрыть]

Тип 2 ложного пробуждения описывается так:

Нам кажется, что мы проснулись в обычной спальне, и мы начинаем понимать, что вокруг что-то не так. Мы видим странное движение или слышим странный шум, и после этого понимаем, что все еще спим. Во время первого опыта такого сновидения я довольно сильно испугался и пытался, сильно нервничая, проснуться по-настоящему. Думаю, это происходит с большинством людей. Они пугаются, нервничают и наконец просыпаются с учащенным сердцебиением, испариной и т. п.[141]141
  Van Eeden, p. 456


[Закрыть]

Интересно сравнить это описания с приведенными выше.

Хотя ван Эйден не обсуждает явно особенностей восприятия в своих осознанных снах, можно сделать вывод, что оно было очень похоже на восприятие в реальной жизни. Анализ осознанных сновидений приводит ван Эйдена к следующим философским заключениям:

Когда мы видим определенные объекты – скажем, голубое небо – мы объясняем это явление чрезвычайно сложным процессом. Чтобы возникло голубое небо, требуются триллионы тончайших вибраций, идущих от солнца и встречающихся с таким замечательным и изящным инструментом, как наша сетчатка и зрительные нервы. И теперь, во время сна, то же самое явление повторяется в точности. Когда я вижу голубое небо в осознанном сновидении, я вижу его так же ясно, ярко и сознательно, как эту бумагу. В чем же разница? Значит, эти триллионы вибраций и замечательная конструкция сетчатки не нужны? Как же тогда создается этот образ?[142]142
  Van Eeden, p. 45


[Закрыть]

Эмоциональные особенности осознанных сновидений ван Эйдена описаны в следующем абзаце:

Осознанные сновидения также несут символический смысл… я никогда не замечал в них ничего сексуального или эротического. Их символизм принимает вид красивых ландшафтов, различных световых явлений, солнечного света, облаков и особенно темно-голубого неба. В типичном примере осознаваемого сна я плыву над широкими просторами, среди голубого солнечного неба и с чувством блаженства и благодарности, которое я способен выразить только проникновенными словами признательности и почтения. Иногда эти слова кажутся мне немного высокопарными, но я не могу не повторять их, потому что в сновидениях очень трудно контролировать эмоциональные импульсы. Иногда я определяю то, что вижу, как символ или предупреждение, утешение, одобрение. Появляется облако, или свет становится ярче. Диск солнца мне удалось увидеть только раз.[143]143
  Van Eeden, p. 449


[Закрыть]

Отдельно ван Эйден высказывается по поводу качества слухового восприятия в осознанном сновидении:

Ощущение голоса в осознанном сновидении наиболее непостижимо и после многих случаев продолжает удивлять меня. Я говорю так громко, как могу, и хотя прекрасно знаю, что мое физическое тело лежит в глубоком сне, с трудом могу поверить, что этот громкий голос не слышен в мире бодрствования. Тем не менее, хотя я пел, кричал и громко разговаривал в сотнях сновидений, моя жена никогда не слышала моего голоса, а в некоторых случаях могла подтвердить, что я спал совершенно спокойно.[144]144
  Van Eeden, pp. 447-448


[Закрыть]