Текст книги "Зло в имени твоем"

Автор книги: Чингиз Абдуллаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Она ожидала любой реакции, но только не такой. Генерал посмотрел на нее и вдруг неожиданно начал громко хохотать. Хохотать как-то особенно – истерически, до слез, до колик в животе.

– Ну ты и стерва, – только и нашел, что произнести Виктор Георгиевич. И с этими словами началась ее новая жизнь.

Генерал оказался прав. Теперь ее учили по особой индивидуальной программе, и многое она узнавала впервые. Занятия проходили по специальной программе. В один из дней Лев Григорьевич привез ее к вокзалу и, показывая на телефонные будки, стоявшие на выходе у здания вокзала, попросил:

– Посиди в том газетном киоске на другой стороне площади и фиксируй всех, звонивших отсюда. Там два автомата. Потом расскажешь мне о своих наблюдениях.

Через полчаса он забрал ее, попросив подробно рассказать, кто и когда звонил по телефону. И описать говоривших.

– Звонили пять человек, – уверенно начала Марина, – один пожилой, трое молодых и девушка. Перечислять время, когда они звонили? Я записала, в какой момент они подходили к телефонным аппаратам. И запомнила их внешность. Даже одежду. Если будет нужно...

– Не нужно, – перебил ее Лев Григорьевич, – я верю, что все это ты действительно неплохо запомнила. И можешь описать мне всех пятерых. Их одежду, походку, внешность. Меня это не очень волнует. Пусть это интересует твоих преподавателей в школе разведки. Меня волнует другой вопрос: кому они звонили?

Марина изумленно посмотрела на него.

– У меня не было никакой технической аппаратуры.

– Знаю, – кивнул Лев Григорьевич.

– Я не могла услышать с другой стороны площади их разговор, – терпеливо напомнила ничего не понимавшая Марина, – из моего киоска невозможно было слышать их беседы. А вы мне приказывали никуда не отлучаться.

– Правильно. Но видеть ты могла, – сказал психолог.

– Я все видела, – снова произнесла ничего не понимавшая Марина. – Я ведь сказала, что могу всех описать.

– Мне нужно не описание их внешности, – терпеливо ответил Лев Григорьевич, – мне нужно знать, кому они звонили.

– Но каким образом? Я не понимаю вашего вопроса. Я ведь ничего не слышала.

– Но ты видела, – заметил психолог, – ты все видела. И, значит, могла определить, куда и кому они звонили.

– Я должна догадаться?

– Ты должна увидеть, – вздохнул Лев Григорьевич. – Сейчас мы остановим автомобиль. Посмотри, вон там говорит мужчина. Что ты можешь про него сказать?

– Неплохо одет, но не вызывающе, – сразу ответила Чернышева, – пальто достаточно свежее и модное. Туфли несколько тяжеловаты. Портфель у него явно старый, потертый. Он скорее всего главный бухгалтер или ведущий специалист на каком-нибудь заводе. Лет сорок, наверное, женат.

– Начиталась Шерлока Холмса, – усмехнулся психолог. – Я просил тебя описать только то, что ты видишь, а не то, что ты предполагаешь. Домыслы мне не нужны. Так с кем он разговаривает?

– Откуда я знаю, – взмолилась Марина, – разве это можно узнать?

– Это можно увидеть. Смотри, он снова звонит кому-то. Вот сейчас он стоит несколько иначе. Так кому он звонил раньше и кому звонит теперь?

– Я не знаю.

– Это уже лучше. Никогда не надо ничего придумывать. Почему ты решила, что он главный бухгалтер? Тоже мне сыщик. А вдруг он директор завода? Старый портфель еще ни о чем не говорит. И его туфли тоже. Я знал генерального директора крупного объединения, у которого в жизни не было модных туфель. И модных плащей тоже. Он их просто не любил. Ты должна фиксировать только то, что ты видишь. Теперь ты видишь, как изменились его осанка, посадка головы, наклон спины. Видишь?

– Да, он встал несколько иначе.

– Правильно. Так с кем он мог говорить раньше?

– Но это тоже будет только догадка, – возразила Марина.

– Но уже основанная на фактах. Посмотри туда. Раньше он стоял прямо и говорил четко в трубку. Он никуда не торопился. Стоял, спокойно разговаривая. Портфель лежал у его ног, не мешая ему, он его вообще не замечал. И что-то говорил быстрыми, отрывистыми фразами. Значит, звонил кому-то из своих работников. Причем по рангу и статусу занимающих место явно ниже его. А вот теперь он стоит, нервничая, уже трижды перекладывая портфель с места на место, тот ему просто мешает. И он говорит, как-то постоянно соглашаясь, словно хочет поскорее отвязаться от этого разговора. Так с кем он говорит?

– Со своим руководством?

– С руководством так не говорят. Во всяком случае, меньше всего думают о своем портфеле в этот момент. И не дают знать столь явно, что не хотят более продолжать разговор. Так с кем он там говорит? – снова спросил психолог.

– С женой, – поняла Марина.

– Правильно, – кивнул Лев Григорьевич, – чтобы понять это, не нужно бежать к нему и стоять рядом во время его разговоров. Все видно и отсюда. Нужно научиться правильно анализировать увиденное, Чернышева, правильно отбирать факты, а не только внешнюю сторону дела. Теперь он закончил разговор. Положил трубку. Посмотри, как он идет. Обрати внимание на его шаги. Четко просматривается нарушение ритмичности его шагов. Значит, он чем-то угнетен, что-то его беспокоит. Нужно обратить внимание и на характер шага, и на постановку корпуса при ходьбе, даже на его руки. Как он размахивает руками. Это тоже многое говорит о человеке.

– Я все поняла, – сказала Марина, – вы хотите сделать из меня настоящего комиссара Мегрэ или Шерлока Холмса.

– Мы хотим сделать из вас профессионалку, – почему-то грустно выдохнул Лев Григорьевич, – человека, который сможет оказаться полезным в нужное время и в нужном месте. Вы меня понимаете? Поэтому в психологии для вас не должно быть «белых пятен». Вы должны знать ее почти как я, даже лучше меня, ибо от этого чаще всего и зависит ваша жизнь. Вы меня понимаете?

Марина понимала. И поэтому к себе она возвращалась молча, пытаясь осознать тот огромный пласт знаний, который ей придется одолеть.

Потом были постоянные психологические тренировки, изнурительные тесты, проверки на самостоятельность мышления, правильный анализ случившегося. Она изучала язык жестов и подсознательных привычек, она училась искусству разговора и молчания, она постигала людей через их недостатки и осознавала достоинства некоторых из них. Она превращалась в профессионала. И это было началом ее становления.

Эпизод II
Становление

Глава 1

Это случилось в октябре семьдесят второго. Неожиданно утром все занятия были отменены, и ее отправили обратно, на квартиру, где она жила последний год. По строгим правилам подготовки разведчиков такого класса она не имела права проживать даже у себя дома, хотя ее квартира могла быть всего в ста метрах от места, где она жила. Но таковы были требования конспирации. Ей разрешалось лишь звонить матери и раз в месяц ее навещать. Никаких исключений не допускалось.

В этот день к ней приехал сам Виктор Георгиевич Марков, что случалось не так часто. Он был, как всегда, в модном кримпленовом костюме с широким галстуком. Плащ он держал через руку, на улице было достаточно тепло.

– Приехал посмотреть, как ты живешь, – вместо приветствия сказал он, вешая свой плащ, – как ты устроилась?

– Как будто неплохо, – улыбнулась она.

Марина не любила признаваться даже самой себе, что боялась этого проницательного человека. Он умел читать мысли, во всяком случае, ей так часто казалось. И говорил почти всегда очень обидные, но справедливые вещи. Она даже не знала, какую конкретно должность в ПГУ занимает генерал. Его называли по имени-отчеству, но никто никогда не называл его должности. А спрашивать про такое у них не было принято.

Марина знала, что генерал приезжает обычно на машине, в которой, кроме водителя, сидит еще один человек. Она несколько раз видела, как сидевший справа от водителя парень в темных очках выходит из автомобиля, сопровождая генерала. И каждый раз поражалась такой охране. Подобных телохранителей не было даже у руководителя ПГУ Сахаровского, а выше него никого в советской разведке не было.

– Что-нибудь поесть есть? – спросил вдруг генерал.

– Поесть? – удивилась она, смутившись на минуту, но сразу ответила: – Конечно, есть. У меня суп стоит на плите.

– Неси свой суп, – спокойно согласился генерал, – посмотрю, как ты готовишь.

– Не очень хорошо, – честно призналась она.

– Ничего, неси.

Стоя на кухне, она недоумевала, почему генерал пожаловал с таким необычным визитом. Неужели есть суп у нее на квартире? Но когда суп стал достаточно горячим, она налила его в большую глубокую тарелку, нарезала хлеб и огурцы, принесла все генералу.

– Кушайте, – несмело предложила она, считая, что это лишь элемент проверки. Но генерал, кажется, действительно был голоден.

– Вкусно, – сказал он, попробовав суп, – сама готовила?

– Польские пакетики покупаю и петрушку добавляю, – улыбнулась она. – Вы ведь знаете, сюда никто не ходит.

– А ты считаешь, что я должен знать? – спросил генерал.

– Думаю, да. Я ведь иногда замечаю своих наблюдателей. Они меня так здорово опекают, просто личная охрана.

– А ты как думала, – спросил генерал, не глядя на нее, он наклонился над тарелкой, и она видела только его лысину на голове, – чтобы мы тебя без наблюдения оставили? Хорошо подготовленный специалист в нашем деле – это ценность, почти равная атомной подводной лодке с ракетами на борту. При том условии, что лодка менее функциональна и более уязвима, чем агент экстра-класса. Пойми наконец, Марина, наша цель – сделать из тебя профессионала по высшему разряду. Самого настоящего. И чем ты будешь заниматься, не должен знать никто, даже твоя мать.

Она насторожилась. Неужели и это знает?

– Ты свои глупые детские выходки давай бросай, – ласково сказал генерал. – Решила позвонить лишний раз маме и пошла к соседям. Глупо и непрофессионально. Я уже тебе объяснил про подводную лодку. Значит, и на твое содержание нужно выделить денег примерно столько же. Все телефоны твоих соседей прослушиваются. Как и твой телефон. И так будет всегда. Любая ошибка в таком деле может привести к срыву важных операций, а из-за твоих непонятных промахов никто этого не допустит.

Он доел наконец суп, положил ложку, отодвинул тарелку. Поднял голову и посмотрел ей в глаза.

– Поняла?

– Да.

– Очень хорошо. Суп был вкусный, спасибо. Теперь давай о главном...

Марина собралась. Неужели сейчас она услышит о своем первом задании? Но уже следующие слова Маркова больно ударили по ее самолюбию.

– Ты помнишь, как ходила в гостиницу «Интурист»?

– Помню, – холодно произнесла она, генерал мог бы и не напоминать об этом неприятном случае. Но тот безжалостно продолжал:

– В прошлом году к нам приехал новый канадский консул. Он представитель достаточно известной фамилии у себя в стране. Племянник нынешнего премьер-министра Канады. Ему тридцать пять, он довольно хорошо сохранился, красивый, молодой, немного понимает по-русски. Вот его фотография.

Она взяла протянутую карточку. Лицо ей понравилось. Парень улыбался, демонстрируя свои зубы. Он стоял на борту яхты, и мокрые волосы лезли ему на глаза. Он был похож на западных киноактеров.

– Симпатичный, – намеренно спокойно сказала она, возвращая фотографию.

– Конечно. Так вот этот молодой человек имеет два крупных порока. Он пьет и любит женщин. Пока у него неплохо получается такое совмещение, но боюсь, что уже через несколько лет ему придется думать о чем-то одном.

– Это его проблемы, – сказала она, глядя своему гостю в глаза.

Тот насмешливо улыбнулся.

– Это наши проблемы, Марина. Мы получили подробный анализ психологов на этого типа. И сообщения наших информаторов обо всех женщинах, с которыми он встречался за последние несколько лет. Хочешь посмотреть? Коллекция достаточно интересная. Есть даже популярные актрисы.

Генерал достал еще несколько фотографий.

– Посмотри на этих «мадонн» и скажи, что ты о них думаешь.

Она внимательно просмотрела все пять фотографий. Изображенную на одной из них американскую киноактрису она знала. Затем еще раз задумчиво перебрала фотографии и нахмурилась.

– Понятно, – тихо сказала она.

– Что понятно? – живо поинтересовался генерал.

– Его любимый психотип. Внешний образ. Все пятеро блондинки, достаточно высокого роста, длинные ноги, выступающие скулы, немного ширококостные. В общем, мой тип. Ему нравятся такие женщины, как я.

– Правильно. И что из этого следует? – спокойно спросил генерал.

– Что я опять должна работать проституткой, – зло произнесла Чернышева.

Наступило молчание.

– Глупо, – сказал Марков, – ненужный эмоциональный срыв. Этот вопрос тебя каждый раз так мучает, словно ты девочка и вынуждена идти на первое свидание. В чем дело, Чернышева? И почему так грубо? Никто не заставит тебя спать с этим человеком, если ты сама этого не захочешь.

Она молчала, недовольная своим ненужным выкриком.

– Ему нравится такой психотип и такие женщины, как ты, раскованные и прямые. Но это вовсе не значит, что мы собираемся использовать тебя в том самом качестве, о котором ты говорила. Необязательно ложиться в постель с мужчиной, чтобы узнать у него какие-нибудь сведения. Достаточно полунамеков, полупризнаний. Он пьет, а значит, само сексуальное удовлетворение для него не столь важно. Ему интересна сама компания женщин, сам процесс ухаживания. Есть просто сексуально ориентированные, агрессивные мужчины, которых ничего не интересует в женщине, кроме секса. Есть импотенты, которые говорят о душе, потому что не в силах сделать что-нибудь другое. Есть скромники, всегда опасающиеся произвести неблагоприятное впечатление на женщину и поэтому старающиеся не доводить дело с незнакомыми дамами до постели. А если и доводят, то выбиваются из сил, пытаясь показать свою гиперсексуальность и показную агрессивность. И наконец, есть просто боязливые онанисты, которые не могут даже жениться из-за своего смущения перед любой женщиной. Я уже не говорю про гомосексуалистов, бисексуалов, извращенцев. Есть, правда, и категория настоящих мужчин. Но их достаточно мало. Как и настоящих женщин, моя дорогая.

Она с отвращением слушала генерала. Ее всегда поражал необыкновенный цинизм самого Маркова, словно поставившего перед собой задачу показать ей весь этот мир во всех его мерзких подробностях.

– Зачем вы мне это говорите? – спросила Марина.

– Это ты должна была помнить еще по занятиям психологией, – напомнил Марков, – а я хочу, чтобы ты вспомнила, как себя вести с типом, подобным этому канадцу. Устойчивая сексуальная ориентация указывает на его определенные симпатии. Ведь агрессивный мужчина спит с кем попало и когда попало. Этому нужен определенный психотип. Канадец злоупотребляет спиртным, значит, вполне можно уйти от него в нужный момент и в нужном месте. Люди, злоупотребляющие спиртным, как правило, не очень агрессивны. Во всяком случае, в постели просто не те силы. Пьяный муж может избить жену, но вряд ли способен полностью удовлетворить опытную женщину. И наконец, канадец имеет жену и детей, поэтому бурного романа не получится в любом случае. Согласись, что все эти факты говорят не в его пользу.

Она взяла его фотографию.

– А где фотография его жены? – спросила Марина.

– Я тебе дал, – ответил генерал, – одна из тех пятерых. Найди сама.

Она думала достаточно долго, потом решительно взяла одну фотографию.

– Вот она.

– Верно, – удивился генерал, – ты здорово прибавила. Почему именно она?

– У нее на фотографии более уверенный вид, чем у остальных, – пояснила Марина, – с таким надменным выражением лица любовницы обычно не бывают.

– Хорошо, – заулыбался Марков, – будем считать, что ты сдала и этот экзамен. Лев Григорьевич совсем неплохо занимается твоим обучением.

– Он давно живет в СССР. Неужели за это время ни с кем не встречался? – удивилась Марина. – Судя по вашим словам, у него должны были появиться постоянные подружки.

– Уже несколько. Но одна из них ему особенно близка. Вот и ее фотография. Это Лидия Клонова. Профессиональная проститутка, работает обычно в валютных барах, с интересующим нас человеком связь поддерживает довольно регулярную. Так что одна проститутка у нас уже есть. Поэтому твой вопрос был и некорректным, и вызывающим.

– Извините, – она посмотрела на фотографию, – это тоже ваш офицер?

Марков улыбнулся. Он умел улыбаться мускулами лица. Не глазами, они у него оставались всегда насмешливо-холодными, не тонкими губами, а именно мускулами лица.

– Среди наших офицеров нет и не может быть проституток. Боюсь, что после знакомства с работой нашей контрразведки у тебя осталось неправильное впечатление о характере их действий. Это было исключение, когда требовался именно офицер контрразведки КГБ. В таких случаях положено получать разрешение у самого председателя КГБ СССР. Только он или кто-нибудь из его заместителей может разрешить проведение подобной операции. Мы вполне можем использовать обычных проституток, тем более что почти все они работают платными агентами МВД. А когда нам нужны офицеры, мы используем офицеров. Но совсем для других целей. Более интеллектуальных. Иначе это было бы не совсем рационально – набивать голову красивой женщины разными знаниями, а потом использовать ее вместо красивой куклы. Очень неэкономно, тебе не кажется?

– С этим канадцем мне нужно встретиться? – поняла Марина.

– Сначала тебе нужно с ним познакомиться, – заметил генерал, – причем познакомиться в достаточно независимой и нейтральной обстановке. Затем развить свое знакомство в дружбу. Необязательно переходящую в бурный роман. И наконец, как третий этап – получить ключи от кабинета посла Канады. Можешь даже их украсть. Нам все равно, как именно они к тебе попадут.

– И все?

– Нет, не все. Вообще-то я обычно не рассказываю агентам полный смысл операции, это только сбивает с толку и мешает. Но тебе скажу. И вообще договоримся с тобой, что будем всегда откровенны. Все как есть. Никаких секретов. Так вот, нас интересует не кабинет посла и даже не сам посол и его бумаги. Нас интересует этот молодой человек. Мы хотели бы в будущем продолжить с ним работу.

– Вы хотите его завербовать? – поняла Марина.

– Разумеется. И предложить ему работать на нашу разведку.

– Я должна его завербовать?

– Ни в коем случае. Только этого не хватало. Он никогда не будет знать, кто ты. Это обязательное условие, иначе мы сорвем всю операцию. Ты будешь врачом или журналистом, смотря по тому, какую легенду тебе подберут.

– Я должна буду с ним работать? – поняла Марина.

– Ты должна будешь познакомиться с ним достаточно близко, – подтвердил генерал, – считай это своей дипломной практикой. По окончании которой я скажу, на что конкретно ты годишься.

– У моей практики будут определенные сроки?

– Мне всегда нравятся такие самоуверенные нахалки, как ты, – сказал Марков. – Будут, конечно. На всю операцию мы должны потратить не больше трех месяцев.

– Почему?

– По нашим сведениям, его скоро отзовут, – пояснил генерал, – его переводят на работу в отдел, координирующий действия Канады в НАТО. Не мне тебе говорить, как это для нас важно. И важно завербовать его именно здесь и сейчас. Это, если хочешь, просто наш долг. Он исключительно ценный потенциальный кандидат в разведчики. Как ты понимаешь, мы отбирали его достаточно долго. И следим за ним тоже достаточно давно. Знаем его привычки, особенности характера, круг его друзей. Все подготовлено, чтобы в игру включилась ты.

– Понимаю. – Она посмотрела на лежавшие перед ней фотографии. – У него хороший вкус, Виктор Георгиевич. Мне будет с ним нелегко.

– У меня тоже, – поняв, на что именно она намекает, сразу ответил генерал, – докажи, что и у меня хороший вкус. И последнее, что я тебе должен сказать. Надеюсь, ты понимаешь, что никаких личных симпатий и чувств в процессе работы возникнуть не должно. Это исключено абсолютно.

– Вы могли бы мне этого и не говорить, – немного обиделась она, – вы же сами сказали, что я не девочка.

Глава 2

В поезде была та идеальная чистота, которую можно встретить только в фирменных вагонах «Красной стрелы», курсирующей между Москвой и Ленинградом. В начале семидесятых эти поезда отличались какой-то особенной комфортностью и порядком. Проводник, находившийся у входа в вагон, приветливо кивнул молодому человеку, стоявшему на перроне.

– Это третий вагон? – спросил тот с легким акцентом.

Наверное, из Прибалтики, подумал проводник. Эстонец или литовец. Они часто ездят из Ленинграда. Латыши в отличие от них говорили по-русски гораздо увереннее.

– Да, заходите, – сказал проводник менее приветливо, чем остальным. Он не любил прибалтов.

Молодой человек вошел в вагон. Пройдя по коридору, нашел свое место и, положив чемоданчик наверх, отодвинул занавеску, чтобы посмотреть на перрон. Он сразу заметил красивую женщину, появившуюся на вокзале. Ее сопровождал какой-то пожилой человек лет шестидесяти. Шедший за ними носильщик нес сразу два тяжелых чемодана. Женщина о чем-то оживленно говорила с пожилым. Молодой человек невольно залюбовался женщиной. Ему нравились такие – уверенные, красивые, породистые молодые женщины. И он с удовольствием наблюдал за ней, любуясь ее внешним видом. Для себя он даже загадал желание, чтобы они вошли в его вагон. Так и получилось, вскоре голоса раздались в коридоре его вагона.

– Я же говорила, дядя, что все будет в порядке, – услышал он голос женщины, – ничего страшного не произойдет. Утром я уже буду в Москве.

– А я все равно буду волноваться, – продолжал пожилой.

Молодой человек усмехнулся. Очевидно, дядя не хотел отпускать свою красивую племянницу одну в Москву. И правильно не хотел, она слишком красива, чтобы доверять ей такое путешествие. Он не поверил в свою удачу, когда она вошла в купе. Вернее, стоя спиной к нему, она показала на его купе.

– Кажется, здесь мое место, – сказала она носильщику и только тогда повернулась.

В долю секунды он разглядел ее глаза. И улыбнулся.

– Кажется, вы мой сосед? – спросила она, и сразу в купе вошел ее дядя.

– Вы поедете в этом купе? – тревожно спросил он.

– Да, – попытался встать молодой человек.

– Очень хорошо, – очевидно, моральный облик молодого человека внушал некоторые надежды.

Следом попытались протиснуться носильщик и проводник.

– Кажется, я мешаю, – улыбнулся молодой человек, – может, мне лучше выйти?

– Вы иностранец? – удивленно спросил более догадливый дядя.

– Я из канадского посольства, – представился молодой человек, – Робер Фарвелл. – Он протянул визитную карточку.

Все, конечно, говорилось для молодой женщины, но визитная карточка должна была успокоить дядю и внушить почтение наглому проводнику. Карточка оказала свое действие – дядя благосклонно кивнул, словно намекая, что иностранцу можно доверить свою племянницу, а проводник услужливо засуетился, покрикивая на носильщика.

Мистер Фарвелл вышел в коридор, с трудом протискиваясь мимо кричавших и суетившихся людей. Он не мог не отметить легкой улыбки на лице женщины. Положительно, она нравилась ему все больше и больше.

Из купе слышалось кряхтенье носильщика, поднимавшего наверх чемоданы. Одновременно говорили все трое – носильщик, дядя и проводник. Только когда эта процедура была закончена, проводник поспешил к себе принести чай для дипломата, а дядя вышел в коридор, чтобы еще раз попросить за свою племянницу.

– Ее будут встречать в Москве, – сказал он канадскому дипломату, – я думаю, вы доедете спокойно.

– Конечно, – успокоил его дипломат.

– Не волнуйся, дядя Митя, – послышался из купе голос племянницы, – все будет хорошо.

– Время! – закричал проводник. – Скоро трогаемся.

– А может, тебе перейти в другое купе, чтобы не беспокоить мистера Фарнела? – Дядя даже не запомнил фамилии дипломата. Робер испугался: кажется, прелестную незнакомку сейчас от него уведут.

– Не беспокойтесь, – осторожно сказал он, рискуя вызвать подозрения бдительного дяди.

– Сейчас узнаю, можно ли поменять, – поспешил дядя к проводнику.

Канадец с сожалением посмотрел ему вслед. Носильщик, получивший свои два рубля, поблагодарил женщину и отправился следом. Уже подали сигнал к отправлению, когда вернулся запыхавшийся дядя Митя.

– Ничего не получается, – страдальчески сказал он. – Мария, тебе придется остаться здесь. Все места заняты, представляешь?

– Провожающих просят сойти! – снова закричал проводник. – Уже отходим.

– Ну, до свидания, до свидания, – торопливо сказал дядя Митя, целуя племянницу, и протянул на прощание руку канадскому дипломату.

– Вы за ней последите, – сказал он на прощание, поспешив к выходу.

Поезд тронулся, дядя еще долго шел за вагоном, махая рукой.

Канадец вошел в купе.

– Он, очевидно, вас очень любит, – осторожно сказал Робер, обращаясь к женщине.

– Может быть, – немного нервно ответила она.

Наверняка смущается таким вниманием своего дяди, подумал проницательный дипломат. На самом деле Марину Чернышеву смущал сам Робер Фарвелл. Это было ее первое серьезное испытание в жизни, и она не знала, как сумеет себя проявить.

Легкий шок она испытала уже на вокзале, когда ее спутник так разительно переменился. В роли ее дяди выступил сотрудник генерала Маркова полковник Ильин, который из всегда молчаливого, внимательного и собранного сотрудника на вокзале без грима, без смены одежды внезапно превратился в какое-то полусмешное-полутрогательное существо с жалобными интонациями в голосе, так опекающее свою племянницу. Он даже начал как-то смешно всхлипывать, словно был простужен, и поминутно чесать правое ухо нервным движением руки. Марину поразило блестящее актерское мастерство полковника. Перед ней был совсем другой человек. Это было высшее мастерство профессионала, разведчика-нелегала, умеющего перевоплощаться. И когда уже в поезде полковник вдруг сам предложил Марине перейти в другое купе, она похолодела от ужаса. Столь искусная игра даже ее убедила в искренности его слов. Она решила, что в последний момент Марков изменил правила игры и ей не придется ехать в Москву с канадским дипломатом. Но вернулся «дядя Митя», и все стало на свои места. И только тогда она поняла, что его предложение было обычным компонентом той игры, в которую он так блестяще играл.

Теперь, сидя в купе напротив Робера Фарвелла, она глядела на мелькавшие мимо дома и пыталась собраться с мыслями, помня о приготовленной для нее роли. В купе вошел проводник и поставил на столик два стакана чая с сахаром.

– За постель платить будете? – спросил он.

– Да, конечно, сколько я вам должна? – спросила Чернышева.

– Не беспокойтесь, – подскочил Фарвелл, протягивая проводнику сразу пять рублей.

Он хорошо знал цену за белье и чай. Всех дипломатов перед выездом в страну инструктировали, кому, где и сколько нужно платить. Проводник с благодарностью принял синюю купюру.

– Если еще понадобится чай, скажите, – сказал он на прощание и закрыл за собой дверь.

Они остались вдвоем в запертом купе. Марина вдруг с удивлением подумала, что волнение почти прошло. Ей было просто интересно узнать, кто такой этот Робер Фарвелл. Он был молодой и красивый. И совсем не страшный. Во всяком случае, не был похож на тех шпионов из комиксов, которыми пугали советских школьников времен «холодной войны».

– Вы, очевидно, впервые едете одна? – спросил дипломат, явно желая завязать разговор.

В отличие от него она знала его сексуальную ориентацию и некоторые особенности его психологии. Поэтому она односложно ответила:

– Да.

Важно было, чтобы беседу постоянно поддерживал именно он.

– Ваш дядя очень беспокоился, – продолжал дипломат.

– Он всегда такой. – Ее ответы должны быть максимально нейтральными.

Но дипломат был настойчив.

– Вы живете в Москве? – спросил он, пробуя горячий чай.

– Да, – снова односложно ответила она.

Мистера Фарвелла не смущали ее сухие ответы. Ему явно хотелось разговорить эту красивую женщину.

– А я впервые был в Ленинграде, – признался он, – очень красивый город. Великолепный город.

Вот подлец, чисто по-женски возмутилась Чернышева, умеет втирать очки людям. Ведь в Ленинграде он уже в третий раз, а врет, что впервые.

– Может, вы хотите переодеться, – внезапно вспомнил Фарвелл, – я могу выйти, если хотите.

– Да, пожалуйста.

Он кивнул и быстро вышел из купе, захлопнув за собой дверь. Достал сигареты, щелкнул зажигалкой, закурил. Один раз в жизни он хотел нарваться на приключение в холодной России, но вместо этого получил холодную и бесчувственную соседку. Правда, она нравилась ему от этого никак не меньше.

Он докурил сигарету и вошел в купе. Женщина уже переоделась. Она сняла только юбку, надев вместо нее темные брюки. И осталась в той же темно-коричневой водолазке, которая ей так подходила. Он обратил внимание, что она сняла и туфли. Они стояли под столиком, и мистер Фарвелл с удовольствием взглянул на ее красивые ноги с выступающим вторым пальцем. Ему всегда нравились именно такие, аристократические ноги. Ее тапочки лежали тут же.

– Я уже переоделась, – впервые улыбнулась женщина, – если хотите, я тоже выйду, чтобы и вы могли переодеться.

– Я не хотел вас беспокоить. Кстати, как вас зовут, мы не познакомились?

– Мария, – сказала она, – Мария Чеснокова.

– Очень приятно. Робер Фарвелл.

Она поднялась и, надев тапочки, вышла из купе. Сумочку она оставила на столике. Он закрыл за ней дверь и быстрым осторожным движением открыл сумочку. Ничего необычного. Платок, духи, расческа, пропуск в какую-то библиотеку на имя Марии Чесноковой, паспорт. Он внимательно просмотрел паспорт. И с радостью убедился, что она не замужем. Запомнил ее московский адрес. Положил паспорт обратно в сумочку. Там были еще какие-то квитанции за оплату телефонных разговоров. Наверно, она говорила с Москвой. Отдельно лежали маленькие ключи и несколько двадцатипятирублевых купюр. Он достал ключи и, встав двумя ногами на соседние полки, открыл один из чемоданов. Там лежали книги. Он вытащил одну из них. Книга по психологии. Он положил книгу обратно и запер чемодан. Ключи снова положил в сумочку. И только затем быстро переоделся, сняв свой костюм и облачась в столь эффектный для Советского Союза спортивный костюм. Во всяком случае, многим женщинам в этой стране его яркий костюм нравился. Он был серебристого цвета и делал его похожим на космонавта. Поправив волосы, он открыл дверь.

Она стояла у окна. За окном было совсем темно и лишь иногда мелькали редкие огни.

– Кажется, ваш чай остыл, – сказал он.

Она повернулась и явно оценила его спортивный костюм. Во всяком случае, это было в ее взгляде.

– Я скажу проводнику, чтобы принес нам горячий чай, – предложил он.

– Если можно, – снова сказала она, проходя в купе, – здесь довольно холодно.

Он поспешил к проводнику, захватив оба стакана. Через минуту вернулся, держа парящие стаканы. Оба были в массивных темных подстаканниках, и он держал их за ручки.

– Будете ужинать? – спросил он. – У меня есть курица и хлеб.